Текст книги "Сияющие создания (СИ)"

Автор книги: Джокер Живаго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Не успели мы кинуть в могилу мистера Бреннана горсть земли, как Джош потащил меня домой.

После похорон мистера Фишборна он тоже немного слетел с катушек, но в этот раз происходило нечто из ряда вон выходящее. Джош бегал по дому, доставал сумки, скидывал в них наши вещи и, когда добился того, что всё вокруг поглотил хаос, а я сидел и трясся от страха на кухонном табурете, он, наконец-то, остановился и сказал:

– О, боги! Некуда бежать. Нам некуда бежать, Зак! Общины – единственное место, где их не было!

В тот день мы не зажигали ароматических палочек и свечей, и не читали Ваджрасаттву. Мы с Джошем просто лежали, не раздеваясь, в его комнате, и я снова чувствовал, что кроме меня ему не нужен никто на целом свете.

Утром я встал, а Джош остался в кровати. Он сказал, что у него больше нет работы и ему не нужно никуда идти. Я спросил его: 'Может, мне сходить в магазин или сбегать в кафе и попросить для нас завтрак на вынос?', – но Джош снова впал в безумие и запретил мне выходить из дома, велел опустить рольшторы, закрыть двери и притвориться, как будто нас тут нет.

Если великий Шива(10), исполняющий желания, наконец-то вручил мне Джоша в безраздельное пользование, то лучше бы я ни о чём таком никогда не думал. Как я мог быть счастлив, когда он на моих глазах превращался в параноика?

Моё вынужденное заключение длилось ровно неделю, потом я не выдержал. У нас закончились продукты, и ко всему прочему Джош заболел. Раньше болел всегда только я, а теперь он лежал, горячий и сонный, с мокрым полотенцем на голове, а я поил его чаем и держал за руку. Лекарств дома не было. Я сказал Джошу, что нужно сходить в аптеку, но он велел сто восемь раз читать мантру 'Бекандзе(11)' и заверил, что после этого обязательно поправится. Я сделал, как он хотел, а потом потихоньку выскользнул из дома и отправился за помощью.

До кафе, где работал Джош, была всего миля, но я так торопился, что совсем запыхался. На входной двери висела табличка 'Закрыто'. Оказалось, что закрыто было не только кафе – заправка и мотель тоже. Я бросился к дому мистера Бреннана, на мой стук дом отозвался лишь непривычной тишиной. Это было так странно. Куда подевался весь народ, что неизменно крутился здесь, пока был жив мистер Бреннан? Что мне делать и куда идти за помощью?

Я уже собирался вернуться домой, но услышал шум двигателя, который кто-то безуспешно пытался завести, потом всё стихло, и кто-то врубил музыку. Это из автомастерской, догадался я.

Раздвижные ворота с чёрного хода оказались открыты, и я осторожно заглянул внутрь. Во дворе было пусто, только посредине с поднятым капотом стоял пикап мистера Бреннана. Из кабины грохотал рок-блюз. Мистер Фишборн тоже любил слушать такое, он говорил, что блюз – это настоящая музыка. Когда хорошему человеку плохо, он поёт блюз. Сам я не разделял его симпатий. Если слушать всех, кому плохо, то и сам кончишь неважно. Мистер Фишборн понимающе списывал моё нежелание приобщится к прекрасному на молодость, и мы оставались при своём.

Пока я стоял в воротах, ко мне подбежал Сильвер, покрутился около, а потом лёг у моих ног. Через минуту из-под пикапа, громко выругавшись, выкатился сам Рэй Бреннан и, заметив нас с Сильвером, сказал:

– Что же ты за пёс такой, на меня тявкаешь, а чужих в дом пускаешь?

– Я не чужой, – ответил я. – Меня зовут Заккари Фрейкс, мы с мистером Бреннаном были приятелями.

– Заккари Фрейкс, значит. А твой отец случайно не Джошуа Фрейкс, что вот уже неделю не является на работу?

– У Джоша больше нет работы.

– И почему это у него больше нет работы?

– Потому что мистер Бреннан умер, а вы ему не нравитесь.

– Хм, вот как, значит. – Он вытер пальцы, испачканные маслом, и протянул мне руку в знак официального знакомства. – Можно просто Рэй.

– Можно просто Зак, – ответил я и пожал его руку.

– Могу я угостить тебя чаем, Зак?

Я кивнул. Мы прошли в дом, и Рэй включил чайник.

Он принялся разглядывать меня, а я – его. Он был достаточно высок, но не настолько, чтобы назвать его верзилой. Тёмные волосы были зачёсаны назад с эффектом a lá лёгкий беспорядок. Из-под закатанных рукавов были видны сильные тренированные руки. Его внешность нельзя было назвать эталонной, но он, бесспорно, был привлекателен, его не портил даже выдающийся нос с горбинкой и несколько стеклянный взгляд из-под припухших век. Наверное, всё дело было в выражении его лица, одновременно насмешливом и немного печальном. Хотя мистер Фишборн наверняка сказал бы, что я придираюсь, и Рэй Бреннан сложён, как бог, а что касается его физиономии, то просто это красота, которая носит уникальный характер. Пристальное разглядывание привело к тому, что мои мысли вдруг приняли неожиданное направление.

'Вот он – отличный образец альфы, – подумалось мне, – по большинству параметров Рэй Бреннан даёт сто очков вперёд всем Джекам, Люкам и Ларри. Отличные внешние данные и способность расположить к себе даже такого альфоненавистника, как я. Интересно, чем же он Джошу не угодил?', – и словно прочитав мои мысли, Рэй поинтересовался:

– Скажи, Зак, а почему я не нравлюсь твоему отцу?

– А почему должно быть наоборот?

– Э-м, ну, не знаю, может, и не должно, но обычно об этом не сообщают вот так – в лоб.

– Я считаю, что лучше сразу говорить правду, а не делать реверансы, украдкой отплёвываясь через плечо.

– Ух ты, – усмехнулся Рэй, – палец в рот не клади.

'Тебе тоже', – настроение упало, и желание определить Рея в альфа-кандидаты для Джоша моментально развеялось. Я шёл за помощью. Мне нужны были еда и лекарства, и я не собирался терять время на препирательства, выясняя, кто, кому и почему не нравится. Расставив приоритеты, я отодвинул чашку с недопитым чаем, поднялся из-за стола и собрался уходить.

– Спасибо за чай, Рэй. Мне пора идти.

– Погоди, Зак, – прежде чем я успел подняться, его тяжёлая рука опустилась мне на плечо, и я вынужден был снова сесть, – прости. Я не хотел тебя задеть. Не уходи, пожалуйста.

И я остался. Мы просидели ещё добрых полчаса. Рэй рассказал, что видел нас на кладбище и очень хотел поговорить с теми, кто был близок его отцу, то есть со мной и Джошем, но мы слишком быстро ушли. А потом Джош не пришёл на работу. Рэй сказал, что заезжал к нам, узнать, почему Джош не вышел в свою смену, но ему никто не открыл. Признался, что сразу понял, что чем-то не понравился Джошу, а он ему наоборот очень понравился. А ещё, теперь вот он не знает, что со всем этим добром делать – продать или нанять управляющего? Я посоветовал не торопиться с продажей и предложил присмотреться к Хоупвилю и его обитателям. В свою очередь, я признался, что Джош болен, и попросил одолжить мне еды и лекарств.

На прощание мы снова пожали друг другу руки. Признаться, Рэй подкупил меня своей откровенностью так, как никто другой.

9) Горгона – чудовище. Согласно греческой мифологии вместо волос у горгон шевелящиеся змеи, все тело покрыто блестящей чешуей, медные руки с острыми стальными когтями, крылья со сверкающим золотым опереньем. От взгляда горгон все живое превращается в камень.

10) Шива – в индуистской мифологии один из верховных богов, который вместе с Вишну и Брахмой образует божественную триаду.

11) 'Бекандзе' – мантра Будды Бхайшаджьягуру, мантра исцеления.

***

Через два дня после нашего с Реем разговора жизнь вернулась в привычное русло. Оказалось, что Рэй нанял управляющего и снова укатил туда, откуда приехал. Джош вздохнул с облегчением, разложил по местам вещи, которые он собрал после похорон мистера Бреннана, и вновь стал самим собой.

Мне было обидно, что Рэй вот так запросто уехал. Не сделал ни одной попытки встретиться с Джошем и поговорить. Понятно же, что моё одобрение было у него почти в кармане, тогда почему он сбежал и зачем вообще нужны были все эти признания?

Чем больше я об этом думал, тем больше находил, что Рэй и правда отличный вариант, как для Джоша, так и для меня. Впервые за многие годы мне кто-то нравился так, что я согласен был доверить ему моего Джоша, делить с ним Джоша, в общем – дать своё благословение. Я представлял, как мы могли бы жить все вместе. Мои фантазии были так хороши, что в них находилось место даже Сильверу. Если Рэй будет с Джошем, то Джош останется со мной и больше никуда не уйдёт. Всем будет комфортно, все будут заняты друг другом и будет уже не важно, что Сильвер пахнет псиной, а не кошками.

Я тихо злился на себя и свою излишнюю самоуверенность – всего лишь раз приятно побеседовав с человеком, я успел понастроить воздушных замков и поверить в их реальность. А теперь всем этим мечтам, скорее всего, было суждено остаться только мечтами и всё из-за одного труса, который нас бросил, не успев даже узнать, как хорошо ему могло быть с нами. Я хандрил, жутко, по-чёрному, огрызался на Джоша, пропускал школу, а по вечерам вместе с Сильвером сбегал на озеро. На озере – плавал, пока не выбивался из сил, или лежал на воде, всматриваясь в скользящие по небу облака. К ночи возвращался и получал от Джоша хорошую взбучку, потом долго-долго валялся в постели без сна. Всё было плохо. Очень плохо. Безвыходность отравляла меня, превращая в горечь все мысли о будущем.

Машину Рея я заметил, когда пришёл за Сильвером, чтобы вновь пойти на озеро. Полный горячей решимости поквитаться за всё, что этот трус сделал, или вернее – не сделал, я направился к его дому.

– Хо! – Он явно не ожидал меня увидеть, но быстро сориентировался и изобразил на лице радушие. – Привет, Зак, давно не виделись!

Я решил дать ему шанс объясниться, опёрся об дверной косяк, сложил руки на груди и спросил:

– Зачем вернулся?

– Решил проверить, как идут дела с бизнесом, – Рэй беспомощно развёл руками и посмотрел на меня так, как будто я сам должен был догадаться, какого чёрта он тут забыл. Ему было совсем не обязательно объявляться здесь лично, достаточно было просматривать отчётность, которую он получал раз в месяц по почте.

Ещё пару минут назад я так уверенно шагал к его дому, задыхаясь от возбуждения и злости, и мысленно разыгрывал сокрушительный демарш, где Рэй, осознает свою вину и исключительную необходимость стать частью нашей с Джошем семьи, поднимет свой скромный зад с места и сделает то, что должен сделать сильный и уверенный в себе альфа. Реальность оказалась жестока. Весь мой гнев вместо того, чтобы выплеснуться на этого человека застрял у меня внутри, мешая дышать и ясно мыслить. Я застыл, чувствуя, как огонь ещё минуту назад жарко пылавший во мне сжался до болезненно пульсирующей точки, а по венам разлился смертельный холод. Почему я собственно решил, что могу что-то от него требовать?

– Чтоб тебе черепахой родиться в следующей жизни, – пожелал я ему, решив, что в таком облике он будет достаточно безобразен и сполна наказан за свою манеру прятаться от проблем. Я уже хотел развернуться и уйти, но решил, что напоследок стоит быть честным до конца: – Ненавижу тебя.

Он понял, что я имел в виду, и горько усмехнулся.

– Без реверансов, значит? – неловкость, которую он испытывал в этот момент, делала его почти жалким. – Я видел его сегодня, всё слишком очевидно, мне ничего не светит, Зак. Не стоит даже пытаться. Сам не знаю, зачем я вернулся.

'Ом, Шанти, Шанти, Шанти'.

Скоро у Джоша снова начнётся блудливая неделя, а наши с ним отношения разладились настолько, что мы едва перекидывались парой слов за день. Кто знает, может теперь какой-нибудь из его случайных любовников окажется удачливее своих предшественников и сманит его подальше из этой дыры под названием Хоупвиль. После его выходки с собиранием вещей не было ни дня, чтобы я об этом не думал. Странная уверенность Джоша в том, что уж я-то и сам сумею о себе позаботиться, сделала меня взрослым гораздо раньше, чем это было положено. Он вёл себя не как родитель, а скорее как приятель. И чем быстрее я догонял его в росте, тем больше был предоставлен самому себе. Никто никому ничего не должен, никто никому ничем не обязан. Я даже не мог сказать, что он меня не любит. Быть может, на самом деле это я хотел слишком многого и это не Джош плохой отец, а я плохой сын. Почему мне всегда было его мало? Сколько бы он ни проводил со мной времени, мне всё равно катастрофически его недоставало. Когда он возвращался из своих загулов и позволял лежать с ним рядом, мне не хватало целой ночи, чтобы насытиться им и успокоиться, впитать в себя достаточно тепла, чтобы потом вернуться в свою комнату и день за днём вновь засыпать одному. Он не прогонял меня, но я чувствовал, что тесню его, вторгаюсь в зону личного комфорта, поэтому-то он и бежал от меня при любом удобном случае. Видит бог, я старался не злоупотреблять, но надолго ли ещё его хватит?

Мои прекрасные фантазии развалились, как карточный дом, там, где я искал помощи, впору было помогать самому. И я не выдержал. Плотина страха, которую я так долго сдерживал, вдруг прорвалась, лишив меня сил и опоры под ногами.

– Зак! Что с тобой?! – прежде чем окончательно провалиться в темноту, я почувствовал, как Рэй подхватил меня и словно тряпичную куклу уложил на диван. Без сознания я пробыл недолго, пришлось отмахиваться от вонючей штуки, которую он настойчиво совал мне под нос. После он сказал: – Чёрт возьми, Зак, ты хотя бы поорать пробовал? Подраться? Побить посуду? Ну, понимаешь, выпустить пар?

Всё это звучало так нелепо и глупо, что я даже ответить ему не потрудился.

– Хорошо, Зак, вот что я тебе скажу: я знаю одну хорошую игру, она отлично помогает сбросить напряжение. Так что, если хочешь, заходи как-нибудь, сыграем.

Я обещал подумать. На самом деле я не собирался ни приходить к нему снова, ни играть. Это вышло случайно. Ноги сами принесли меня к его дому.

Всю последующую неделю я с тяжёлым сердцем наблюдал, как между мной и Джошем продолжают сгущаться тучи. Когда я заходил в кафе встретить его после смены, то буквально всей кожей ощущал, как электризуется вокруг него воздух, наполняется лёгким чистым ароматом. Видел, как сидящие за столиками отрываются от своих тарелок и чашек, бросают взгляды исподлобья, готовясь к охоте. Мне еле доставало терпения дождаться конца смены, чтобы увести его оттуда. Я знал, если Джош захочет остаться, он останется. И ничего, абсолютно ничего с этим было не поделать. Поэтому, когда он присел поболтать к кому-то за столик, я мысленно сжёг этого человека взглядом и, хлопнув дверью, вышел на воздух. В спину мне донеслось:

– Неужели твой? Надо же, какой ревнивый.

Возвращаться и дожидаться Джоша, как ни в чём не бывало, смысла не было. Внезапно у моих ног оказался Сильвер, я потрепал его по загривку и, словно пьяный, отправился куда глаза глядят.

Рэй открыл дверь сразу, как будто ждал. Я ввалился внутрь и решил, что лучше будет обойтись без предисловий.

– Я согласен сыграть в твою игру. Давай. Сейчас или никогда.

Рэй кивнул, выставил Сильвера за дверь, а мне предложил пройти к нему в спальню.

В обычных обстоятельствах я бы насторожился, но тут я был на пределе, шёл, с трудом переставляя ватные ноги, обречённо и бездумно, как одурманенный. Даже после того, как Рэй велел мне лечь на кровать, вместо того, чтобы развернуться и сбежать, я покорно лёг.

А потом он объяснил правила:

– Игра называется 'машина взорвётся'. Я – машина. Ты – пассажир. Представь, что ты попал в аварию, тебя зажало в салоне, горючее вытекает из бака, рядом пылает костёр. У тебя есть пятнадцать секунд до взрыва. Можешь делать всё, что хочешь: кричать, брыкаться, кусаться. Ты должен выбраться из машины, главное – это остаться в живых. Всё ясно?

'Очень странная игра', – подумал я и неуверенно кивнул. А потом он лёг на меня сверху, придавив к матрасу так, что я толком не мог ни дышать, ни шевелиться и начал считать:

– Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать...

Его дыхание обожгло мою шею, а низкий приглушённый голос поднял дыбом все волоски на теле. Я попробовал высвободиться, но мои руки бессильно упёрлись в стальные мышцы его груди, а ноги и вовсе нелепо разъехались в стороны. Я оказался полностью беззащитен.

Боги, что я наделал? Я отвернулся, стараясь не смотреть на него. Как я здесь оказался? Как я мог добровольно лечь под здоровенного мужика, с которым всего-то пару раз разговаривал? Как глупо я попался!

– Двенадцать, одиннадцать, десять...

Все мышцы будто задеревенели, воздух едва просачивался в лёгкие, я не мог и пальцем пошевелить. Лежал и тупо таращился в зеркало, где видел себя, распятого и вдавленного в кровать, и Рэя, который не должен был находиться так близко. Всё это не могло происходить со мной, и я отчаянно хотел проснуться, освободиться от этого нелепого и странного сна. Что я скажу Джошу? У меня ведь ещё даже не было первой течки!

– Девять, восемь, семь, шесть...

Я чувствовал, что весь покрылся холодным потом. Как могло Джошу такое нравиться? Как он мог так охотно отдаваться кому-то, кто сильнее его раз в пять? Что в этом такого, что заставляет его добровольно бежать в их сети?

– Пять, четыре, три, два... один.

Меня глушило непонимание, даже страх немного отступил в сторону. Будь что будет, может так я смогу лучше понять Джоша? Я расслабился и решил, что, возможно, всё к лучшему. Я тоже могу пуститься во все тяжкие. Если Джош так хочет, пусть себе крутит шашни с этими никчёмными Джеками, Люками и Ларри, а я заберу себе Рэя. Пора окончательно повзрослеть, и вот он – отличный шанс.

– Ты умер, Зак, – холодно и зло прошипел Рэй, – взорвался, если ты не понял. Бум! и нет тебя, вот так глупо и нелепо. Ты даже пальцем не пошевелил, чтобы себя спасти!

Он ухватил меня за подбородок и развернул, заставив посмотреть себе прямо в глаза. От этого взгляда пересохло в горле и кровь жарко прилила к голове.

– Мы с тобой сыграем ещё раз, прямо сейчас, – он запустил свою руку мне под майку и положил ладонь на живот, растопырив пальцы так, как будто собирался вырвать мне кишки, – может, это тебя расшевелит?

Его рука поползла вниз, и я вдруг осознал, что решительно, безусловно и абсолютно точно не готов лишиться девственности с этим человеком. Рэй оказался прав, я перестал возмущенно хватать воздух ртом и заорал так, словно на животе у меня лежал раскалённый кирпич. Не помню, как я смог оказаться сверху и где нашёл на это силы, но оторвался я, похоже, знатно. Рэй закрывал руками лицо, а в остальном позволял молотить себя, куда придётся, пока я не выдохся. Когда я, обессиленный, упал с ним рядом на кровать и разревелся, он спросил:

– Полегчало?

Я кивнул, вытер лицо рукавом майки и прислушался к себе. Мысли о Джоше и том парне из кафе больше не терзали меня. Я был спокоен. Совершенно спокоен.

– Можно, я сегодня переночую у тебя?

Утром я проснулся от того, что Сильвер, пристроив на кровати передние лапы, облизывал моё лицо. В то утро, вернувшись домой, я сказал Джошу отчётливо чеканя каждое слово:

– Я могу быть без тебя.

Я видел, как побелело его лицо, как он закрыл рот и не стал ни отчитывать меня, ни отвечать на моё заявление. Он выглядел измученным и уставшим, наверное, он всё-таки беспокоился обо мне и прождал всю ночь, но я чувствовал только злость, мне так хотелось, чтобы он понял каково это – ждать и бояться потерять. Я пообещал себе, что буду держаться, научусь обходиться без него. Без его рук и объятий, без его постоянной близости. Жить без него, дышать без него. Я не умру, даже если время и расстояние между нами составит месяцы и сотни миль, даже если это будут годы и жизнь раскидает нас по разным концам земли. Я смогу.

Мой триумф длился недолго – недели две, не больше, и продержался я так долго лишь благодаря Рэю. Игра во взрывающуюся машину на какое-то время позволила мне, как он говорил, выпустить пар и не рехнуться. Он больше не трогал меня 'так', но мы могли бороться или просто дурачиться. Он показывал мне разные приёмы по самозащите, возился со мной, пока я не выдыхался физически. С ним я мог кричать, 'грязно' ругаться и пускать в ход кулаки. Долго так, разумеется, продолжаться не могло, но пока что, его помощь была мне необходима.

Кроме того было ещё кое-что, что выматывало мои и без того расшатанные нервы. Были Джош и Рэй. Их противостояние, подобное звуку скрежета метала по стеклу, оказалось настоящей пыткой. Джош смотрел на Рэя, как на пустое место: ни гнева, ни ненависти, ни раздражения, одна лишь сухая вежливость, ровно столько, сколько нужно в отношениях работник-работодатель. Рэй же провожал Джоша взглядом побитой собаки и старался лишний раз не лезть ему на глаза, но я видел, как он на него смотрел и как мог радоваться какой-нибудь незначительной ерунде, связанной с ним – паре слов, близости в целых пять шагов или созерцанию издали.

Находиться с ними рядом было невыносимо. Бесили оба.

Когда я спросил у Джоша почему он с ним так, Джош изобразил айсберг. Это означало 'не суй нос в чужой вопрос'. Когда я спросил Рэя, почему он позволяет с собой так обходиться, Рэй ответил:

– Джош мне ничего не должен, он в своём праве – ничего мне не давать. Но знаешь, Зак, мне всё равно много чего перепадает.

'Святая простота, неужели кроме меня некому вразумить этого здоровенного взрослого дядьку?'

– Рэй, чтобы взять крепость, за неё нужно биться. Иначе, в конце концов, её возьмёт какой-нибудь придурок, из тех, что понаглее. В общем, если будешь просто стоять в стороне и смотреть, ехал бы ты тогда отсюда подальше.

***

Джош задерживался. Я перестал встречать его с работы, но не перестал изводить себя. Когда он не вернулся в течение положенного часа, я догадался – началась блудливая неделя. Как только я это понял, мне стало дурно, гораздо хуже, чем это было всегда. Я сам себя лишил его близости, наших тихих вечеров, разговоров, объятий и прикосновений. Я скучал по нему, до ломоты в костях, до температуры, подскакивающей, как при лихорадке. Мне было плевать на гордость, только бы он вернулся и обнял меня. Всё это чушь, что я могу без него. Я не могу. Пора признать, что эта зависимость не лечится. Чувствуя, что вот-вот перешагну порог безумия, я направился к Рэю. Пусть эта чёртова машина будет взрываться, пока я в состоянии шевелиться. Только бы забыться и ни о чём не думать.

– Зак, – он взял меня за плечи и сказал: – Кажется, это больше не работает. Ты не хочешь просто поговорить с ним? Я уверен, вы помиритесь.

– Давай сыграем, как в самый первый раз, положи мне руку на живот и никаких поддавков, ладно?

Рэй покачал головой, но подчинился.

Всё происходящее далее можно было назвать апофеозом безумия. Моего безумия. Бедный Рэй, ему пришлось всё это вынести и самое непонятное – зачем? Я орал, как ненормальный, визжал, вырывался, но раз за разом умирал и горел заживо в этой адской взрывающейся машине. Потом я ревел и просил его: 'Пожалуйста ещё, ещё один раз, Рэй!' и он клал руку на мой обнажённый живот, и всё начиналось по новой. Поначалу я слышал, как на улице Сильвер заходится лаем, слышал звук одежды, что трещит по швам, чувствовал боль вывороченных суставов, когда пытался выбраться из железной хватки Рэя, чувствовал боль израненной горящей кожи. Это длилось очень долго. Оказалось, что сил у меня хоть отбавляй. Мне пришлось весьма потрудиться, прежде чем я смог провалиться в бесчувственность и забыться.

Когда я открыл глаза, то увидел Джоша, который, словно дикая кошка, бился в руках Рэя. Такой отборной ругани из его уст я не слышал больше никогда в жизни.

– Джош, – позвал я его, но моё воспалённое горло отказалось издавать членораздельные звуки. Его имя превратилось в тихое шипение и свист.

Он повернулся в мою сторону и замер. В тот же миг Рэй отпустил его, и Джош бросился ко мне.

– Ты как? Зак, ты меня слышишь?

Я мог себе представить, что подумал Джош, когда увидел меня вопящего, в разорванной одежде, опухшего от слёз и беспомощно трепыхавшегося в руках здорового сильного мужчины. Мужчины, с которым Джош был в состоянии холодной войны. Я не мог допустить, чтобы Рэю по моей вине досталось ещё больше.

– Он ни в чём не виноват. Я сам этого хотел. Давай вернёмся домой?

Я так устал, что не чувствовал собственного тела. В полузабытьи я понимал, что лежу на заднем сидении машины и под моей головой колени Джоша. Потом меня несли, потом раздевали и укладывали, и я знал, что Джош был рядом, прижимал меня к себе и гладил по спине и рукам. Отчего-то это было очень больно, как будто его мягкие нежные руки вдруг превратились в наждак. Но всё равно я испытывал невероятное, ни с чем не сравнимое облегчение. Джош пришёл за мной. Я был ему нужен.

Ночью мне приснился Сильвер. В моём сне он следил за кем-то невидимым, принюхивался, метался в разные стороны, бросался за кем-то вдогонку, а устав, лёг у моих ног. Я почему-то сидел в кресле мистера Бреннана, укутанный в его плед и смотрел на голубой горизонт. Мне хотелось увидеть отблески, о которых говорил мистер Бреннан, но я постоянно отвлекался на Сильвера, а потом, оказалось, что Сильвер – это Рэй. Я спросил у него, на кого он смотрит, и Рэй ответил: 'На Джоша'. Это было странно, потому что кроме нас с Рэем там никого больше не было. Я забеспокоился и стал кричать: 'Джо-о-ош! Джо-о-ош'. Но Рэй приложил палец к губам и опять указал на поле перед нами. Поле было мягким, словно мех, над зелёными стеблями трепетали белые, точно выгоревшие на солнце пушистые волоски, оно волновалось, текло к горизонту и казалось бесконечным. У меня перехватило дыхание от этого зрелища. Внезапно ветер усилился, примял траву к земле, тучи понеслись по небу быстрее и откуда-то издалека донёсся глухой раскат грома.

– Вот же он, смотри, – Рэй снова указал куда-то, а потом легко оттолкнулся и, скользнув когтями по деревянному полу веранды, прыгнул и припустил вперёд навстречу ветру.

Когда я проснулся, около меня сидел Джош. Он спросил, как я себя чувствую и что болит, но я не ответил, потому что в тот момент мне важно было сказать ему другое. Я боялся, что забуду, как это всегда бывает после пробуждения и поэтому пробормотал:

– Мне снилось, что ты – это ветер. Рэй был Сильвером, а я – стариком, который ищет свои отблески.

Джош обхватил ладонями моё лицо и потрогал губами лоб. Он пах полем и грозой из моего сна, его руки и губы были ласковыми и прохладными. Как я раньше этого не понимал? Конечно же, Джош – ветер. Это всё объясняло. И нашу с ним жизнь, и наши отношения. Без него я был словно парус в штиль. Ни движения, ни направления – всё становилось бессмысленным. Вчера, когда он набросился на Рэя, он был смерчем, а сегодня он лёгкий бриз.

– Ты горячий, как печка, Зак.

– Мы там были втроём. Ты, я и Рэй. – Джош убрал от меня руки, и я, испугавшись, что он сейчас встанет и уйдёт, спросил: – У него есть хоть малюсенький шанс?

– Всё слишком сложно, Зак. К тому же, сейчас не самое подходящее время для таких разговоров.

– Подходящее время давно упущено. Скажи, что ещё я должен сделать, чтобы ты поговорил со мной? Попросить Рэя, чтобы он меня трахнул? Может быть, тогда мне станут более понятны эти ваши альфа-омежьи отношения.

– Не в этом дело, Зак, – Джош принялся кусать губы и комкать в руках край одеяла.

– Тогда в чём? Ты нравишься ему, а он нравится мне. Он – идеальный, куда ни посмотри. Чем он тебе не угодил?

Не знаю, что именно подействовало на Джоша, может, мои угрозы, а может, он просто наконец-то созрел поведать мне свои тайны. Как бы там ни было, он сдался, и я получил не только его объяснения, но и его историю.

Стало ли мне от этого легче? Конечно нет, но с Джошем, видимо, иначе и быть не могло.

Я узнал, что загадочный город, из которого он когда-то сбежал, – это Сингапур. В памяти моментально всплыли сотни картинок их рекламных брошюр о чудесном ультрасовременном мегаполисе – мягкий климат и благоприятные условия для жизни. Подумать только, он променял это место на жалкую дыру под названием Хоупвиль.

Однажды, разглядывая буклеты с шикарными домами и интерьерами и невольно сравнивая всё это богатство с собственным жилищем, я спросил у него: 'Джош, почему у нас ничего нет? Почему мы такие бедные?', – а он ответил: 'Это потому, что в нас течёт кровь кочевников. Зато нам не грозит превратиться в жирдяев и обрасти хламом'. Хорошо, что нам не грозила такая участь, но в глубине души мне всё же хотелось как-нибудь пожить в подобном месте.

По словам Джоша, у него была даже слишком идеальная жизнь, каждый день – беззаботный и легкий. Он получал всё, что хотел, пока в один прекрасный момент не осознал, что его уже больше ничего не радует. Слышать такое было странно. Джош, которого я знал, мог прийти в восторг от малейшего пустяка – массаж, кофе, ясный день, дождливый день, стрекотание сверчков, горящие свечи, книги, гладкие камни с затейливым узором, и я мог бы перечислять, пока язык не отвалится. Чтобы вытащить Джоша из апатии, его родители решили подыскать ему подходящего мужа. Это сработало на какое-то время. Джошу даже показалось, что это был его истинный альфа, но постепенно чувства к мужу тоже стали угасать, и он начал подумывать о том, чтобы развестись и поискать своё счастье с кем-нибудь другим, но тут его ждал большой сюрприз в виде меня. Я так понял, что это совсем не входило в его планы. Он был слишком молод и поначалу даже не понял, что находится в интересном положении. Джош сказал, что особо не обрадовался, узнав о беременности, но и не огорчился, только удивился. Он честно признался: 'Я никогда не задумывался о том, что могу дать жизнь другому человеческому существу. Я был так далёк от этого, Зак. От одной мысли, что ты находишься в моём животе, у меня ехала крыша'.

Беременность протекала тяжело, Джошу постоянно нездоровилось. Он стал нервным и раздражительным. По утрам он просыпался исключительно от тошноты и головной боли и, чтобы немножко развеяться, шёл в сад на прогулку. В одно утро Джош брёл по тропинке, страдая от отёчных ног и боли в спине, пытался глубоко дышать и абстрагироваться от постоянного дискомфорта. Вдруг в глазах у него потемнело, он был вынужден опуститься на землю и склонить голову, чтобы к ней прилила кровь. А потом он понял, что ослеп.

– Понимаешь, Зак, хотя привычное зрение было утрачено, вместо него открылось что-то другое, – говорил Джош, разводя руками, будто хотел заключить весь мир в объятья. – Благодаря этой слепоте, я на самом деле прозрел. Я увидел окружающее таким, какое оно есть на самом деле. Я мог видеть жизнь, биение её пульса, сияние. Это было настолько ошеломительно, что я забыл, как дышать. Я лежал на земле и не мог пошевелиться. Целых две недели после этого я не мог ни двигаться, ни говорить. Я словно попал в другую реальность и оттуда смотрел на всё, что со мною происходит.

Джош сказал, что эти две недели он пролежал в коме, но всё равно видел, как суетятся вокруг него медики, навещают родители, муж и друзья. Он слышал всё, что они говорили о нём, как казнили себя за недосмотр или обсуждали диагноз, лечение и дальнейшие прогнозы врачей. Он знал, что мог выйти из комы в любой момент, но не хотел этого. Новая способность 'видеть иначе' изменила его и вместе с чувством восторга поселила в его сердце странный непреодолимый страх. Было это следствием его болезни или, как считал он сам, просветления, не знаю, но какие-то винтики в голове Джоша стали работать иначе.