Текст книги "В джунглях Юга"

Автор книги: Доан Зиой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава VII
МОЯ НОВАЯ СЕМЬЯ

– Вставай, приехали! Пора в дом, Ан!

Ко тряс меня за плечо. Я протер глаза, еще ничего не понимая спросонок, и вспомнил, что всю ночь проспал в лодке продавца змей.

Маленькая бедная хижина стояла под белокорым каепутовым деревом, чуть подрумяненным зарей. Вокруг росли деревья аноны[23]23
  Ано́на – невысокое плодовое дерево; плоды его, светло-зеленого цвета, очень вкусны, имеют форму сердца и состоят из желеобразной массы, в которой заключены семена.


[Закрыть] с густой темно-зеленой листвой, за ними простиралось ровное поле, и далеко впереди виден был один только дикий сахарный тростник. Над широким двором летали большие коричневые бабочки. В углу сушилась на шестах кожа удава и еще какой-то большой змеи. Утренний ветерок легонько шевелил сухую кожу, и казалось, что змеи ожили и обвиваются вокруг шестов.

Луок с радостным лаем прыгнул с лодки прямо во двор. Из хижины вышла высокая худощавая женщина с закрученными в узел на затылке волосами. Она наклонилась приласкать собаку, но, увидев меня, тут же оставила ее.

– Чей это мальчик?

Ко как раз протягивал мне руку, помогая выбраться на берег. Он оглянулся на мать и улыбнулся:

– Теперь он наш, мама!

– Я взял его в приемные сыновья. Ну, жена, веди его в дом, – откликнулся из лодки продавец змей, пряча весла под навес.

Женщина, ласково улыбаясь, смотрела на меня. Не зная, что сказать, я смущенно опустил голову и поздоровался.

Когда-то Тяна, моего приемного отца, в его родном селе знали как тихого, работящего парня. Осиротев, он десятилетним мальчишкой начал работать у помещика. К тридцати годам он все еще оставался батраком. Тян был парнем недюжинной силы – самого свирепого буйвола мог пригнуть за рога к земле.

– Ты ведь до сих пор еще долг своих родителей не отработал. Вот поработай на меня ровно двадцать лет, дам тебе тогда немного земли. Дом поставишь, и поле свое будет – сможешь сам себя прокормить да и женишься тогда, – твердил ему помещик.

Как только наступил этот срок, Тян напомнил помещику его обещание.

– Что, жениться захотелось? – расхохотался тот. – Да найдется ли такая, что пойдет за тебя?

– Уже есть, хозяин! – обрадованно ответил Тян.

– Небось калека или уродина какая?

– Нет, хозяин…

– Ну ладно… – Помещик подумал немного. – Приведи ее сюда, посмотрю сначала…

Тян греб целую ночь, чтобы добраться до дома своей невесты, она тоже была бедная сирота и жила у тетки.

Когда перед старым помещиком склонилась в почтительном поклоне красивая, статная девушка, он от изумления долго сидел молча. Тян и его невеста, испугавшись, что они чем-то прогневили хозяина, тихонько попятились было из комнаты. Но помещик очнулся и подозвал Тяна к себе:

– Скажи ей, пусть остается здесь. Я пошлю человека, чтобы переговорил с ее теткой… Ну, а с женитьбой… не спеши. Отправляйся пока на пастбище, там двадцать буйволов, будешь за ними ходить вместо Ба, а он пусть возвращается сюда.

Прошло полмесяца, Тян все пас буйволов и жил в караульной вышке на сваях посреди поля. Он с тревогой смотрел в сторону хозяйского дома. За двадцать лет Тян хорошо узнал помещика и теперь ничуть не сомневался относительно его намерений. Сколько молодых женщин было загублено и опозорено в помещичьем доме!

Однажды среди ночи Тян проснулся от какого-то стука. Решив, что забрался вор, он схватил косарь и выскочил.

– Тян, беда! – услышал он голос своего друга Ба.

Оказывается, отправив Тяна, помещик сразу же позвал его невесту и стал уговаривать быть покладистой.

– Только кивни головой – и тут же станешь третьей женой, – обещал он.

Девушка упала в ноги, умоляла отпустить, не позорить. От уговоров помещик перешел к угрозам и побоям, стегал кнутом, но так ничего и не добился. Тогда он запер девушку в пустом сарае, без еды, бросив ей только кувшин с водой и настрого запретив слугам приближаться туда. Один только Ба каждый день тайком совал в щель под дверью немного вареного риса. Несчастная девушка плакала все ночи напролет. Однажды вечером она вдруг услышала доносящуюся с реки песню:

 
Жду тебя, милый, жду,
Помнишь ли наше прощанье,
Нашу печаль-тоску…
 

Она закрыла лицо руками и зарыдала. Теперь только смерть, думала она, могла помочь ей сохранить верность. Она отодвинула сломанную доску в стене сарая и просунула в отверстие руку, стараясь дотянуться до веревки, которую кто-то случайно оставил снаружи…

Ба ночевал неподалеку, в другом сарае. Жалость просто разрывала его сердце, но чем он мог помочь! Иногда ночью он выходил и подолгу стоял, слушая, как несчастная плачет. В этот раз он тоже вышел и вдруг увидел дрожащую руку, шарившую по земле в поисках веревки. Тогда он, отшвырнув веревку подальше, забыл все угрозы помещика и побежал в поле к Тяну…

Когда Тян и Ба вместе прибежали к сараю, на их стук никто не отозвался.

На грохот сорванного замка примчались собаки, но, увидев своих, лаять не стали. Тян толкнул дверь внутрь и споткнулся о бесчувственное тело на полу. Он поднял невесту на руки и вынес из сарая.

– Мы пропали! Хозяин идет! – крикнул Ба.

Из дома уже выбежал хозяин с палкой в руках:

– Оставь ее!

– Хозяин, пожалейте нас…

Помещик взвизгнул от злости и принялся избивать Тяна палкой. Тян пытался было закрыть собой тело невесты и упал под ударами на землю. Но он успел выхватить из-за пояса косарь и обернулся к помещику. Тот с криком побежал к дому.

Тян метнул косарь ему вслед и, подняв невесту на руки, бросился бежать.

Затрещали колотушки и барабаны. Не успел Тян отбежать и ста метров, как его уже схватили. Косарь оставил длинный след на руке помещика. На Тяна одели колодки, избили до полусмерти и приговорили к двадцати годам каторги. Через шесть лет он бежал, забрал свою невесту; они сели на лодку и уехали подальше от этих мест. Они сменили имена и долго скитались в разных краях. Им пришлось испробовать много занятий: они ставили большие глубинные сети, охотились на крокодилов на широком Меконге, собирали арек[24]24
  Арековая пальма – высокое, 10–12 м, дерево; из плодов его добывают лекарственные вещества.


[Закрыть] и кокосы в Бенче, где пальм так много и они растут так густо, что под ними можно пройти целый день и на тебя не упадет ни одного луча солнца. Они батрачили на плодородных землях в Баклиеу на тех, у кого дома буквально ломились от богатства. На полях, обработанных их руками, сплошной стеной, до горизонта, стоял золотой рис, а у них его не было даже на похлебку.

Когда родился Ко, на семью снова посыпались несчастья. Деревенские богатеи, польстившись на красоту жены Тяна, распустили слух, что он коммунист, и хотели отправить его гнить на Пуло-Кондор[25]25
  Остров Пуло́-Кондо́р – печально известное место тюрем для политических заключенных – патриотов в Южном Вьетнаме.


[Закрыть]. Но добрые люди успели предупредить Тяна, и он, посадив жену и сына в лодку, уехал подальше от этих мест.

– Лучше жить в лесу, – плача, говорила его жена.

И каждый день все глубже в чащу джунглей уходила старая дырявая лодка, на которой было все их богатство – серый пес, косарь да несколько корзин с рисовой рассадой…

Они выбрали самое высокое дерево в округе как ориентир для лодки и поставили под ним хижину. Подняли поле, научились многим лесным промыслам. Теперь они жили среди тумана и душных испарений. Но зато здесь они были свободны.

Обо всем этом я постепенно узнавал из отрывочных рассказов моей приемной матери. Они как будто приподнимали завесу времени, и все события и люди отчетливо вставали перед моими глазами.

– Оставайся с нами. Правда, мы бедны, у нас ничего нет. Но, бог даст, твоя жизнь не будет такой тяжелой, как наша, – как-то раз грустно сказала мне она.

Слезы побежали по моему лицу, но я даже не сознавал, что плачу.

– Нужно выгнать колонизаторов и уничтожить жестоких помещиков, тогда кончатся все страдания. Сейчас не то, что раньше. Ведь мы уже добились независимости. А бог нам не поможет, что к нему взывать! – в запальчивости воскликнул я.

Она с испугом и удивлением смотрела на меня. Потом улыбнулась и вытерла с моих щек слезы. Поняла ли она, что я хотел сказать? Ведь я говорил так сбивчиво и путано, торопясь выразить все, что бурлило во мне.

Глава VIII
НА ЛОВЛЮ ЗМЕЙ

Моя приемная мать знала множество разных сказок и историй и, кроме того, могла рассказать о любом из промыслов, каким занимаются рыбаки и охотники в Намбо. Правда, она была очень суеверна, и в рассказах ее было много «чудес», но зато ее всегда было очень интересно слушать. Я частенько приставал к ней с просьбами что нибудь рассказать.

Ко был так же суеверен, как и она. А как он боялся привидений и злых духов! Если мама принималась за свои рассказы вечером, Ко сидел съежившись от страха и то и дело вздрагивал, испуганно оглядывался и прижимался к ней.

Мой приемный отец был человек очень спокойный и молчаливый. Он никогда не мешал маминым рассказам и мог часами молча плести веревки из рами[26]26
  Ра́ми – волокнистое растение, из его стеблей плетут веревки.


[Закрыть] или вытачивать рыболовные крючки, не выпуская изо рта своей удивительной трубки, сделанной, как я теперь уже знал, из корня лесного перца.

Каких только историй не знала приемная мама! Начиная от сказок об усатом соме, историй о призраках и утопленниках до рассказов про охоту на косуль, обезьян и крокодилов. Страшнее всего мне казались истории про тигра-призрака и крокодила-призрака; после них, говоря по правде, было страшновато вечером выйти из дома.

Ко все это уже слышал много раз. Он только и ждал, когда мать пропустит что-нибудь, и спешил поправить ее, бросая на меня гордые взгляды. «Вот видишь, – как будто хотел сказать он, – сама мама не помнит так хорошо, как я. Тебе еще многому у меня нужно поучиться!» Этот дочерна загорелый мальчик с длинной шеей, как у настоящего аиста[27]27
  Ко по-вьетнамски значит «аист».


[Закрыть], частенько важничал и задирал нос. Я, правда, всегда делал вид, что не очень-то считаюсь с его достоинствами, но на самом деле понимал, что он знает и умеет намного больше меня. Это он научил меня ставить силки на птиц, учил повадкам зверей, это он показал все тропки в лесу.

– Отец! Позволь нам с Аном сегодня ночью поудить змей! – как-то раз неожиданно попросил он.

Мой приемный отец за день до этого сильно уколол ногу об острый плавник рыбы нгат. Теперь нога распухла, как колода, и он не мог ходить.

– Как же вы без меня? Ведь Ан еще ничего не умеет, а тебе одному не справиться. Давай-ка лучше в другой раз.

– Справится! – вмешалась мать. – Ты все еще думаешь, что он маленький. Вот и посмотришь, как он – сможет или нет без тебя.

Мы с Ко переглянулись и тут же, не теряя времени, отправились за приманкой для змей. Лоук тоже увязался за нами. Мы пошли к реке и у кромки воды стали ловить золотистых бычков-прыгунов, выброшенных волнами. Эти маленькие рыбки с выпуклыми, как шары, глазами, завидев нас, парусом распускали на спине радужные плавники и, подпрыгнув, летели в воду. Они умели и плавать, и летать, и прыгать по берегу, как лягушки. После долгих стараний нам с Ко удалось набрать примерно с десяток этих рыбок, да Луок еще поймал штук шесть.

Отец сидел на деревянной колоде у очага и следил, как Ко готовит приманку. Не знаю, старался ли Ко оправдать слова матери, или он хотел похвастаться передо мной, но сегодня у него все получалось особенно быстро и ловко. Взяв рыбину, он быстро разжимал ей рот, засовывая туда горошину дикого перца, откладывал в сторону и принимался за следующую.

– Теперь нужно, чтоб их прихватило огнем, – сказал он, когда у каждой рыбины уже была во рту горошина.

– Как это – прихватило?

– Очень просто: проколоть щепкой брюхо да положить на угли, только и всего! Даже этого не знает!

Он схватил острую щепку, проколол рыбе брюхо и подал так мне. Я положил золотистую рыбку на угли, она еще шире раскрыла рот и изогнулась. Из раскрытого рта, шипя, закапал жир.

– Как вкусно пахнет! – сказал я и проглотил слюну.

Ко расхохотался.

– Раз тебе понравилось, так змеям и подавно!

– Да, на такую приманку очень хорошо берет. Сегодня штук шесть-семь обязательно поймаете. Можно еще на другую приманку – на живых лягушек – ловить, но это хуже: живая лягушка, завидев воду, к ней тянется и начинает барахтаться там. На нее сразу рыба-змея приплывает, тут уж, считай, пропала твоя приманка!..

Мой приемный отец раскуривал трубку, его глаза весело поблескивали за дымом.

– Ан, – шутливо продолжал он, – ты сегодня первый раз выходишь, так смотри же, с пустыми руками не возвращайся!

Он пододвинул к себе корзинку с веревками из рами, перебрал их, рассмотрел каждую и закрутил потуже. Потом взял крючки и стал напильником заострять те из них, которые успели уже притупиться.

– Зачем ты так плотно закручиваешь веревки? – спросил я его.

– Не рассказывай ему, отец, не рассказывай, – хихикал Ко. – А то он вечно хвалится, что все знает из книжек!

Отец легонько шлепнул Ко по лбу.

– Раз спрашивает, значит, нужно объяснить.

Он взял большой пучок веревок. В этом пучке было штук сорок или пятьдесят отдельных веревок длиной примерно около метра каждая. Отец связал их все вместе на одном конце и на другом и к одному из концов привязал острый стальной крючок. Затем он обернул эти веревки вокруг своей руки, как будто это змея обвилась, и стал объяснять:

– У змеи, как ты знаешь, рук-ног нет. Главная сила ее в позвоночнике. Удав, схватив косулю, сжимает ее кольцами своего тела и давит до тех пор, пока добыча становится совсем мягкой, потому что все кости у нее уже раздроблены. Тогда удав заглатывает ее. А пестрые змеи – среди них есть и крупные, толщиной с ногу, – в воде еще сильнее удава. Схватив приманку, змея обвивается вокруг веревки, на которой крючок, и начинает крутить ее, сжимая как добычу. Какой бы толстой веревка ни была, змея в конце концов ее все равно порвет. Но человек такую хитрость придумал – вот посмотри сюда. Все веревки отдельные. Змея начинает обвиваться – этот пучок веревок закручивается в одну сторону. А змея, раз веревка не оторвалась, крутит в другую сторону. Тогда веревки раскручиваются. Так и будет всю ночь крутить да раскручивать, а ведь это все разные веревки: одна в одну сторону заплетена, другая в другую, потому-то и прочные!

Проверив все мотки веревок и приладив крючки, он велел нам поесть поплотнее. Сегодня нам предстояло долго не спать. Пока мы ели, мама приготовила лодку: положила туда два ножа, охотничий фонарь, длинный нож и большую бамбуковую корзину с высоким узким горлом.

– А где же удочки? – подбежал я к ней.

Ко чуть не упал от смеха:

– Какие еще тебе удочки! Я подарил их речной царевне! Пойди-ка попробуй отними!

Он торопил меня ехать, но я все ходил за мамой и приставал к ней с расспросами. Что делать, когда змея захватит приманку, как схватить змею, чтобы избежать ее укуса…

– Ну ладно, – остановил меня отец, – поезжайте, пора уже. Ты не бойся, Ан, Ко тебе все расскажет, как и что.

Он поставил на носу лодки черепок, в котором жгут сухую траву и бетель, чтоб отогнать комаров и москитов, и взглянул на небо.

– Поезжайте сейчас, скоро стемнеет, только-только поспеете.

Я взял носовое весло, Ко стоял на руле.

Из леса Уминь по маленьким протокам в канал бежали бурлящие струи темно-кофейного цвета. Солнце садилось за лиловатые облака над чертой далекого леса. Наша лодка скользила по каналу между густо заросших тростником берегов. Над нами постепенно раскрывалось рдеющее золотом небо. Лучи заходящего солнца веером падали на землю, пронизывая воздух длинными золотистыми дорожками. Устало торопилась куда-то стая аистов, похожая на огромную белую стрелу. Крылья птиц поднимались медленно, с натугой, словно золотые лучи мешали аистам лететь.

Наша лодка, плавно покачиваясь, миновала заросли японской ряски[28]28
  Японская ряска – растение с красивыми фиолетовыми цветами, покрывает многочисленные водоемы и используется во Вьетнаме как удобрение.


[Закрыть], где все было сплошного густо-фиолетового цвета, и вошла под плотный свод деревьев. К этому времени уже стемнело. Здесь же было совсем темно, как в пещере или как бывает, если очень крепко зажмуришь глаза. Ветви над нашими головами переплелись так тесно, что не давали пробиться даже самому тоненькому лучику луны. От черепка с курившейся сухой травой и бетелем шел густой удушливый дым. Стало трудно дышать. Я наклонился вперед в темноту и подул на еще не разгоревшиеся ветки. В черепке сразу же подпрыгнули тонкие языки огня, и свет озарил листву над нами, пестрящую зеленым, красным и желтым.

– Ой, что-то на змей похожее! Как много, Ко! – испуганно вскрикнул я.

– Какие еще змеи? Небось решил, что они уже сами к тебе в корзину полезли?

– Да нет, я ошибся…

Я уже и сам разглядел, что это всего лишь корни деревьев, которые, причудливо переплетаясь, уходили под воду.

По всему лесу разнеслось «у-у-ут», и огромная пестрая птица промелькнула над нашими головами. Смрадный ветер от ее крыльев коснулся лица. Крик мерзкой ночной птицы еще долго несся над водой, как будто гнался за нами, и лодка, точно испуганная, пошла быстрее.

– Наверно, запах приманки учуяла, да, Ко? – спросил я.

– Откуда я знаю!

– Сам аист, а про птиц не знаешь! – поддразнил я.

– Ладно, можешь мне зубы не заговаривать. Вон сколько из-за тебя времени потерял. Если б не твои дурацкие расспросы, мы бы давно уже вышли к реке!

Я промолчал. Он был прав. Если бы не мои дурацкие расспросы, с которыми я приставал к приемной маме, мы бы выехали намного раньше и теперь в лесу еще не было бы так темно.

Я сидел на носу возле самого черепка, который дымил вовсю, и лоб у меня был весь мокрый. Мне хотелось окунуть руку за борт и освежить лицо, но я боялся. Несколько раз я робким движением уже почти касался воды, но тут же снова отдергивал руку.

– Что это там шумит, может, рыба идет, о которую отец укололся?

– Да нет, это креветки… Опять небось змей испугался. Ну и трус же ты!

Мне стало стыдно, и я, набравшись храбрости, наконец ополоснул лицо.

Приемная мама наказывала опасаться рыбы нгат. Эта рыба идет косяками, заполняя все русло, плещется и шумит. За ней тянется длинный пузырящийся след. Самое страшное – это змеи, которые плывут за косяком и съедают пузырьки слизи, которые выбрасывает рыба. Такая змея целых три месяца и десять дней ничего не ест, только глотает слизь рыбы нгат. Это змея, накапливающая яд; от ее укуса, как говорила мама, только небо может спасти.

Наша лодка наконец вышла из-под темного свода. На небе горело несколько редких звезд. По берегам неподвижно стояли сухие каепутовые деревья; их белокорые ветви, словно змеи из страшной сказки, жаждущие напиться тумана, тянулись к небу. Река казалась совсем черной. Деревья и кустарник, выплывающие из серебристой дымки, приобрели очертания ужасных чудовищ. Кустистые пальмы[29]29
  Кустистая, или водяная, пальма – невысокое растение без общего стебля, растет на болотистых землях вдоль берегов рек в Южном Вьетнаме.


[Закрыть], растущие в самой воде, угрожающе задрали вверх концы длинных острых листьев. Днем все это выглядело совсем не страшным, зато ночью вселяло ужас.

Назойливо звенели комары, налетевшие с берега и облаком окутавшие лодку.

– Давай греби навстречу ветру, туда, к заливчику, Ан! А то нас комары сожрут! – крикнул Ко и закашлялся.

– Что, комар в рот залетел?

Ко не отвечал, только отплевывался. Он не мог выпустить из рук рулевое весло, а комары густо облепили его, потому что он был без рубашки, и, чтобы отогнать их, он извивался всем телом. Я подобрался к нему и стал сбивать комаров. Все мои ладони тут же оказались в крови.

– Постараемся потерпеть еще метров сто, – благодарно улыбнулся Ко.

Лодка с шумом рассекала воду, но шла медленно, как черепаха. Нос ее то и дело поворачивался к берегу и цеплялся за листья пальм. Ко встал и, отталкиваясь веслом, выравнивал лодку, направляя строго в фарватер, обозначенный высовывающимися из воды высохшими обрубками кустистых пальм.

– Ну что, когда мы приедем? – спросил я нетерпеливо.

– Приехали уже. Ищу местечко получше. Ладно, давай здесь.

Лодка остановилась у одной из пальм.

– Так, начнем! Зажигай фонарь.

– Готово!

– Смотри теперь внимательно, как я делаю, потом сам попробуешь.

Ко притянул к себе лист пальмы и к середине черенка привязал пучок веревок с крючком на конце. Я держал фонарь и горшок с жареной рыбой-приманкой. Привычным, ловким движением он насадил маленькую рыбку почти целиком на большой крючок. Только хвост рыбы, чтобы обмануть змей, оставляли свободным. Потом Ко еще сильнее пригнул книзу поникший под тяжестью удилища лист так, чтобы приманка покачивалась примерно на расстоянии ладони от воды.

– Знаешь, зачем это делается? – спросил он и объяснил: – Так рыба-змея, которая приплывет на запах, не может схватить приманку. Пусти-ка, я пройду на нос, там привяжу.

– Ко, дай мне, я тоже смогу…

Он немного поколебался и согласился:

– Хорошо, так и быть, попробуй разок!

– Но если змея здесь попадется, ты ее будешь сам вытаскивать, ладно?

Когда мы привязали больше десятка приманок, Ко удовлетворенно вздохнул.

– Нужно теперь помолиться, чтоб все было удачно!

– Как – помолиться? Да ты что, каждый раз молишься на охоте?

– Нет… Только сегодня, просто потому, что ты поехал. Ладно, давай спать, – сердито буркнул он и залез в ноп.

Я присел на корточки перед дымившим черепком и раздул огонь, чтобы разогнать комаров. От воды потянуло прохладой. Было очень тихо, не слышно было даже криков выпи.

Ко вдруг заворочался и высунул голову из попа.

– Ты что не спишь? – спросил он. – Комарам на угощение остался?

– Нет…

– Загрустил, что ли?

– Просто вспомнил своих… – Я вздохнул и замолчал.

Ко тоже удрученно вздохнул и вдруг сказал:

– Ты, главное, не бойся. Вот как поймаем самую большую змею, я выломаю у нее зуб, чтобы ты посмотрел. Ой, сколько комаров!

Он пошарил возле себя и достал спичечный коробок. Вынув из него одну спичку, он снова засунул ее наполовину обратно, прикрыл коробок и стал дергать спичку взад и вперед – спичка противно заскрипела.

– Чтоб комаров испугать, – объяснил он. – Они думают, что это летучая мышь, – она так кричит!

Я засмеялся и придвинулся к нему поближе. Комары, видно, и в самом деле испугались скрипа, и звон их стал постепенно отдаляться. Я посидел еще немного, прислонившись спиной к лежащему Ко, и мне захотелось спать. Ко тоже зевнул, выпустил из рук спичечный коробок, и мы заснули.

Над цепью дальнего леса медленно взошла луна. Я открыл глаза и, ощупав себя руками, обнаружил, что весь мокрый от тумана. Я посмотрел на луну, в тумане она показалась мне совсем красной, заглянул за борт лодки, посмотрел, как рябит вода, и снова задремал было, как вдруг Ко вскочил.

– Вставай, вставай быстрее, – кричал он, – одна уже есть!

– А я только что смотрел – ничего не было.

– Что ты понимаешь! – оборвал он.

Я поспешно чиркнул спичкой и трясущимися руками засветил фонарь. Ко сунул мне короткое весло, знаком велев подвести лодку поближе к тому месту, где змея схватила приманку. Одной рукой он держал длинный нож, другой протягивал вперед фонарь. Теперь и я увидел, как совсем рядом с нами сильно дергался, хлопая по воде, лист пальмы.

Я тихонько ойкнул от страха. Огромная змея, толщиной в ногу, извивалась, захватив пучок удилищ. Пасть у нее была широко раскрыта, за уголок зацепилось острие крючка, и из раны в воду капала кровь. Змея извивалась, пытаясь порвать удилище, на коже дыбом поднялись чешуйки. Ко отложил нож и схватил змею за хвост. Она моментально обвилась вокруг его руки. Ко пальцами попытался схватить ее поперек спины, но змея выскользнула и крепко сдавила его руку. На лбу и на щеках Ко выступили крупные капли пота; он стиснул зубы, откинулся назад и потащил змею в лодку.

– Осторожно, укусит! – крикнул я и в страхе отодвинулся подальше.

– Подумаешь! Такая укусит – не страшно, все равно что собака. Подставь сюда корзину и открой быстрее!

Я подставил корзину. Ко укусил змею за хвост[30]30
  Самое уязвимое место змеи – кончик хвоста. Если на человека в лесу напал удав или какая-то другая крупная змея, нужно изловчиться и уколоть ее в кончик хвоста, и тогда змея сразу отпустит. (Прим. автора.)


[Закрыть], она тут же выпустила его руку и соскользнула в корзину. Ко, придерживая крышку, отсек ножом кусок листа с привязанным удилищем, и оно исчезло вслед за змеей.

– За кожу много денег дадут. А мясо мама поджарит.

Между прутьями была видна крохотная головка с мутными сердитыми глазками, уставившимися на огонь фонаря. Ко приоткрыл корзину и, сдавив змее горло, вынул крючок, вытащил кусок листа с удилищем и закрыл корзину на задвижку.

– Смотри, – сказал он и, просунув палец в одно из отверстий между прутьями, дотронулся до змеи.

Змея моментально изогнулась, намереваясь укусить его, но он успел отдернуть руку.

– У нее от перца, который мы рыбе втыкали, весь рот распух, видишь? Теперь легко вырвать зубы. Да она уже и так не может кусаться.

Задергался еще один лист.

– Ура! Еще одна! – закричал Ко.

Я от радости подпрыгнул так, что лодка чуть не перевернулась.

– Это тот лист, что я привязывал, правда, Ко? Вот силища! Если б веревки были толстые, как бамбук, она бы их все равно потащила!

– Точно, это твоя, эту ты привязывал!

– Вот видишь, значит, и я могу, ничего особенного! Только ты ее сам вытащи, ладно? А я еще несколько раз посмотрю, а потом тоже попробую. Ты меня подстрахуешь, идет?

Неожиданно лист рывком выпрямился и замер.

– Эх ты! – сказал Ко. – Значит, плохо привязал, сорвалось.

Весло выпало у меня из рук и со стуком упало на дно лодки. Я грустно смотрел на капли воды, стекавшие с только что дергавшегося листа.