Текст книги "Красная нить судьбы (СИ)"
Автор книги: Dmitrievskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
33. Обещание
Как бы не было больно, но Миша дышал свободнее. К тому же, разве что-то потеряно? Ева сама не знает, чего желает, но как она отвечала на его поцелуи, ей нравились прикосновения, этого не мог упустить из внимания… Просто она ещё не разобралась с происходящим. Миша не сожалел, наоборот, виток новой истории запущен. Вспоминался и отец, который напором и послушанием пытался влюбить в себя Еву, но всё тщетно проваливалось.
– Боже, – Миша встряхнул головой, сняв шапку. Всё кипело в нём. Слишком много мыслей…
– Миша! – знакомый голосок со стороны магазинов. Обернулся. – Привет! – Вика, это она.
– Привет, – дружеское объятие. – Давно приехал?
– Вчера. Как твои дела?
– Всё хорошо… – какая-то грусть в глазах. – А ты как?
– Да я тоже в порядке. Отлично выглядишь, смотрю, более женственной стала, – обычно гардероб Вики практически по стилю не отличался от гардероба Миши, когда они в школе учились: спортик, сплошной спортик. А тут в полушубке, с сумочкой и в сапожках.
– Что-то захотелось поменять в жизни.
– Чего мы стоим на улице, пошли, кофе выпьем.
Вика просияла и кивнула, как же ей не терпелось поговорить с ним, просто побыть вместе, как всегда происходило между ними. Но уже не так, как раньше.
– Ты изменился, – Вика провела пальчиком по краю кружки с кофе.
Хлопья снега витали за окном, солнечное морозное утро затянуло осенним серым небом.
– Да такой же, – по-другому он себя не ощущал.
– Раньше ты был милым и смазливым, сейчас мужественный, – Вика сжала бёдра, вспомнив невольно совместные ночи. Его плечи стали шире, мышцы груди выпирали, так и притягивая коснуться. Вроде в простой серо-синей толстовке сидит, волосы взъерошенные, насыщенно-синие глаза с длинными ресницами под дугами плавных линий бровей, а всё отличается от всех всем.
– Ты до сих пор с тем парнем?
– Да, – Вика глотнула кофе, и тихо засмеялась. – Я стала типичной как моя мать, пью кофе и не ем бургеры, потому что думаю, что испортят желудок с фигурой. Разве бы я могла об этом задуматься в школе? Всего то прошло немного времени, а меня будто той и не существовало никогда. Дерьмо какое-то… Скажи что я дура, пожалуйста, скажи это… – в глазах Вики было не скрыть сожаление, она сожалела, что решила отдаться в другие отношения. Сколько раз она ненавидела себя за то, что позвонила в тот злополучный день Мише и сказала, что у неё другой.
– Ты не дура.
– Мне надо было идти с тобой до конца, а так, все идиоты, кроме одного тебя. Даже сейчас смотрю на тебя и ведь никто рядом не стоял. Ну пусть бы ты меня не любил, но мы бы уважали друг друга, моей любви мне было достаточно.
– Вик… – Миша посмотрел в окно, одна простая истина открылась ему благодаря Вике. Одна. Простая. Истина.
– Ты куда? – Вика подняла взгляд.
– Спасибо за встречу, – Миша чмокнул Вику в щёку и извинившись, исчез. Рой мыслей, прилив бодрости духа, просветление.
Один пропущенный вызов от Евы, сразу же набрал и позвонил.
– Всё в порядке с тобой? – Ева беспокоилась.
– Да, а ты как?
– Нормально.
– Я ведь пиццу так и не поел…
Ева засмеялась в трубку.
– Приходи, поешь. Я её зря что ли готовила всё утро…
– Сейчас приду.
Волнение отпустило, но на тело накатывала дрожь. Многое сложно объяснить, но требовало ли оно объяснений? Тем более, когда им обоим всё понятно. А Еве подавно, она никогда не осудит, не испугается, не прогонит, не потому что может вытерпеть, а потому что понимает…
Ева открыла дверь, посмотрев с нежностью на Мишу, стоявшего, опираясь на косяк двери. Прежде чем нажать на звонок, он простоял в раздумьях, оттягивая момент.
– Проветрился?
– Да.
– Я не хочу, чтобы ты избегал меня. Чтобы закрывался из-за произошедшего, – Ева прошла на кухню, картина почти повторилась, как и утром, только за окном тускло.
– Не буду.
– Но ты должен понять меня, просто обязан! – тихо прошептала Ева.
– Пообещай мне кое-что, – серьёзный взгляд Миши как никогда переполнялся уверенностью.
– Что?
– Я чувствовал, тебе нравилось то, что происходило, тебе не было противно. Обещай, если тебя будет тянуть ко мне, если ты будешь желать меня так же, как и я тебя, ты не остановишь себя.
– Миша… Ты можешь влюбиться и полюбить кого-то, кого встретишь завтра…
– Обещай!
– Хорошо, обещаю, – Ева не верила в силу данного обещания. – Но и ты обещай, если ты кого-то полюбишь, то забудь про это обещание и просто будь счастлив!
– Обещаю, – на душе Миши совсем стало спокойно, даже как-то слишком сладко.
***
Проведённые две недели дома совсем не омрачились от неудачного признания в любви. Миша с Евой стали ещё ближе, не создав между собой преград и стен отчуждения. Друзья как и раньше, но он всё же прикрывал свою любовь, и опять-таки всё выходило настолько ладно, что никто не чувствовал дискомфорта.
– Береги себя, – снова заветное пожелание перед отлётом, почему-то пропитанное особой надеждой.
"Она моя, только моя", Миша был убеждён в этом, неизвестно откуда, но знал что только так оно и будет.
Ева поцеловала Мишу в щёку, в груди больно кольнуло, её руки не хотели отпускать его, когда-то пугающее чувство потери внезапно зашевелилось под грудью. Плохое знамение, можно ли его спутать с чем-то? Нет, Мише не может что-то угрожать, но почему именно сейчас пробудилась змея, зашипев об опасности?
– Всё хорошо? – Миша погладил по плечам Евы, которая внезапно замерла и побледнела.
– Будь осторожен во всём и везде, слышишь?
– Хорошо. Хорошо, – Ева пугала своим состоянием.
– Извини… – через минуту ей стало легче, наваждение отпустило. – Счастливого полёта!
– Летом увидимся, – Миша махнул рукой, смотря на отца и на Еву, которая смотрела на него так, будто запоминала. Он весь солнечный, улыбчивый, глаза – сапфиры…
– Что-то не так… – Ева тихо прошептала, она ещё никогда настолько отчётливо не видела Мишу как в эту последнюю встречу. Разум где-то проблескивал о сильной симпатии, только вот опыт говорил о другом. Она смотрела на него не как влюбленная, а как та, кому нужно его запомнить, чтобы до конца жизни вспоминать этот день. Точно так же, как и при последней встрече с её любимой, совсем не подозревая о том, что это их последний день вместе. Ева не могла спутать данные ощущения ни с чем. Это звоночек, вторила себе снова и снова. Весь вечер провела как на иголках, смотря по новостям, что не произошло никаких авиакатастроф.
Миша прилетел в Питер ночью, добрался благополучно до квартиры и успокоил Еву, но она перенервничала сильно, из-за чего слегла с температурой. Кирилл был единственный, кто за ней ухаживал, и именно в эти дни его любовь снова пробудилась, подарив ему силы на новый шанс, но в этот раз он решил быть намного умнее и деликатнее.
34. В объятиях февраля
– Вот тут тебе нужно взять на ноте «си», ты осилишь, твой голос позволяет, – Платон нарисовал ноту с хвостиком на третьей строке, похожая на перечеркнутый нолик.
– И вот тут тоже, – Вася облокотилась на плечо Платона и поправила ещё пару нот на эскизе песни.
– Всё верно, – Платон повернулся на Василису, насколько она была чудной во время совместной работы, отчего увлекался пением настолько, что мог пропустить несколько аккордов, а Вася сразу же замечала, хлопая глазками от непонимания ситуации, но не переставала петь. Поведение у неё как у ребёнка, но на вид прекрасный распускающийся цветок.
– Чего так смотришь? – немного отстранилась личиком, но руки с плеча не убрала.
– Ничего, – Платон смутился, как юнец, опустив взгляд на клавиши фортепиано. – Песня будет потрясающей, думаю, попадёт в чарты.
– Я тоже так думаю… – Вася облизнула губы, быстро задышав. – Без тебя бы у меня не получилось… Спасибо, – губки Васи прикоснулись к щеке Платона, но сразу не отдалилась, как задумывала, а замерла, когда тёмный взгляд пал на приоткрытый ротик.
– Пожалуйста…
Платон потянулся вперёд и коснулся губ Васи, которые улыбнулись от прикосновения. Зелёные глазки смотрели на прикрытые веки. Платон ей понравился с первого момента, как только услышала о нём, а когда увидела, то поняла как должен выглядеть тот, в кого она влюбится и будет любить, любить… Юное сердечко принадлежало Платону: его голосу, его спокойным взглядам, его тихой натуре, скромной и скрытной ото всех. Василиса не раз замечала, то, как он обходителен и внимателен, обращается с ней как с фарфоровой куколкой, которая вот-вот разобьётся. Она могла вести себя не скрывая своей детской натуры, ей совсем не хотелось казаться взрослой, чтобы привлечь его внимание, оно и так принадлежало ей.
Губы Платона поджались, забирая украденный поцелуй окончательно. Василиса покраснела и смотрела на него уверенным взглядом, в отличие от него.
– Я знаю что нравлюсь тебе и знаю, что я маленькая для тебя. И также знаю, что ближайшие три года можешь погулять с кем угодно, но когда я подрасту, тебе от меня никуда деться. Я сведу тебя с ума, как никто не сможет, – призналась Василиса, уже не раз репетируя данную речь, зная что та состоится.
– Я согласен, – рука Платона подобрала ручку Василисы, поцеловав в розоватую ладошку. – Мы не будем торопиться ни в чём.
– Даже не надейся, – Василиса улыбнулась, показывая ямочки на щёчках. – Ну что, споём?
– Да.
Платон, несмотря на свою притягательную внешность, на худощавое тело и гранж стиль в одежде, всё же, в душе был крайне ранимым парнем. Отец после смерти жены сильно повлиял на детей, сделав их недоверчивыми, неуверенными, обделенные любовью единственного родителя. Они жили сами по себе, полагаясь на связь близнецов – брата и сестры. Со временем и Кира становилась чёрствой, Платон не осуждал её за это, но ему хотелось верить в светлое, он хотел, чтобы у них были друзья, он хотел влюбиться. Друзья появились, появилась и девушка, но всё оказалось, что первые, что вторая лишь использовали, выполняя свой план. Кира на его примере сделала выводы для себя и не считаясь с чувствами брата, высказала ему без фильтров о том какая жизнь и что следует ожидать от отношений. После разочарования и предательства с насмешкой друзей и девушки над избалованным богатым Платоном Державиным, которого хотели проучить за статус, который совсем не знал о страданиях, как казалось его псевдодрузьям, они решили таким образом приземлить юношу. Платон был доверчивым, поэтому стал жертвой по-настоящему злых сердец, которых ни разу не волновало что парень никогда не хвастался своим положением, но кому-то его молчаливость и отчуждённость показались надменностью и презрением к обычным людям.
Василиса для Платона стала солнцем, он готов подождать и три года, и её совершеннолетия, впервые осознавая, что такое, когда двое понимают друг друга с полуслова, которым нечего боятся, которые могут преодолеть всё, распевая в унисон под одну мелодию, не сбиваясь. Одно в созвучие с другим. В марте ей должно исполниться четырнадцать лет, до лет семнадцати они много чем найдут заняться. И вот буквально вчера вечером, под февральский вечер у него зародились строки для песни об одной девчушке, славной, прелестной как сама летняя заря, как раннее утро после шторма… Она услышит в марте про неё.
***
Данила поглаживал по руке Киры, перебирая шармы на подаренном браслетике.
– Что тебе выпало? – Данила хотел разглядеть, но в комнате уже свет погас, они лежали вдвоём, в обнимку. Ладонь Киры поглаживала по его обнажённой груди.
– Первая – "Любовь", а вторая – "Семья", – Кира в тот вечер плакала от счастья и от подарка, искренне благодаря маму Данилы и Васи. Это ведь её задумка. А сейчас она вовсе всем сердцем любила маму, которая подарила ей самого замечательного мужчину на свете.
– Ну и как? Совпало? – Данила шутливо улыбнулся.
– Я счастлива, показать, как я счастлива? – Кира привстала, убирая одеяло в сторону. Голенькое стройное тело на фоне освещения с окна предстало перед ясно видящими глазами Данилы.
– Покажите. Смотрите, я зритель из критиков.
– Да что вы? Что-то ни разу не замечала…. – Кира прищурила глазки, её бедра присели на мускулистые бёдра Данилы.
– Пока не было момента усомнить… – Данила резко вдохнул воздуха от прикосновения, неожиданно умелого и смелого.
– То-то же, – улыбнулась Кира и на этом всякие слова потерялись. Лишь прикосновения и любовь лучилась в одной из самых тёмных и морозных ночей, но не в пределах данной комнаты.
35. Последний день начала апреля
Февраль сменился мартом, а март стремительно уступил апрелю.
Петербург тонул в лужах под мокрым снегом, но удивительное солнце стало выглядывать чаще, чем от него ожидали.
Миша шёл по бульвару, переходя к станции метро, чтобы поехать на тренировку по баскетболлу, ведь сегодня на шесть часов игра со студентами из академии. Нельзя упасть вниз лицом.
– Сейчас спущусь в метро, связь пропадёт, – Миша остановился, и так ему хотелось стоять, греть лицо под лучами приятного весеннего солнца сквозь тяжёлые облака. Впервые он будто не слышал шумный город, а был полностью сосредоточен на голосе Евы, позвонившая ему так внезапно и почему-то обеспокоенная, как и всегда.
– Прогуляйся, далеко тебе идти? – Ева сама не понимала почему не хочет прерывать разговор, но ей так невыносимо хотелось слушать голос, что даже готова перейти на мольбы.
– Прилично, если пойду, то опоздаю. Я проеду всего три остановки, тут от Сенной не далеко, и сразу же перезвоню. Может у тебя что-то случилось? – вроде бы они недавно разговаривали и ничего не стряслось, а тут она вся не своя.
– Нет, у меня всё хорошо, – Ева ходила из стороны в сторону по рабочему кабинету, покусывая большой палец. – Погода замечательная, прогуляйся, – Ева посмотрела в пасмурное окно Новосибирска, у них уже глубокий вечер, скоро домой.
– Ева, подожди, мне Платон звонит. Сейчас отвечу ему.
– Хорошо.
– Да, друг, ты где? Я уже на Сенной, тебя только жду.
– Я на такси поеду, неожиданно Вася приехала в Питер, я, в общем, сейчас за ней, а потом сразу на тренировку.
– А чего она в Питер то примчалась? – Миша успел познакомиться с Василисой, она приезажала в гости к Даниле.
– Да на счёт песни… – на самом деле Платон не рассказал правду, что Вася приехала к нему, чтобы прогуляться, чтобы прийти на игру и поболеть за их команду от универа. А вечером вместе провести время, они уже не в первый раз так гуляли.
– Ладно. На тренировке увидимся, значит. Отключаюсь, – Миша переключил диалог на Еву. – Ну всё, я пошёл, перезвоню, когда выйду из метро. Договорились?
– У меня плохое предчувствие, Миш… Иди домой, пожалуйста.
– Ева, ты чего? – Миша засмеялся. – Ты всегда боишься за меня, но что со мной случится? Я сейчас сяду в вагон и выйду через три остановки, вот и всё.
– Конечно, боюсь… Ты ведь у меня один, я за тебя очень боюсь…
Сердце Миши встрепенулось от приятных слов.
– Если мне что-то и угрожает, то ради тебя я выберусь из всего, куда меня затянет. Не переживай.
– Я люблю тебя, Миша… – Ева прислонилась лбом к холодному стеклу, пытаясь успокоиться от слёз, почему ей хочется плакать? Она не знала.
– И я люблю тебя, Ева… – нога сделала шаг вперёд, спускаясь в метрополитен. – Скоро буду, хорошо?
– Хорошо. Позвони мне сразу же.
– Так точно!
Ева посмотрела на часы: двадцать минут седьмого, значит в Петербурге третий час. День и почти ночь.
Девушка обняла плечи, прекратив вглядываться в окно, пора заканчивать дела и собираться домой и так задержалась. Но разве ей в новинку задерживаться на работе? Наоборот…
Миша через двадцать минут не перезвонил, как и не перезвонил через час.
– Абонент временно недоступен… – единственное что слышала Ева, набирая снова и снова номер. Руки у неё дрожали, страшные картинки гнала поганой метлой, пугаясь привлечь мираж в реальность. "Что-то произошло", ноги несли уже её домой, а она всё глубже уходила в беспорядочные мысли. Если бы Миша обстоял обычным эгоистом, который забыл перезвонить, Ева ни за что бы не переживала и не затаила даже обиду, но он не эгоист…
– В Питере метро взорвали, ахренеть! – какие-то школьники стояли около магазина и курили, дрожа от холода, поджидая своего друга, которого отправили за выпивкой. – Теракт типа.
– Где взорвали, где? – Ева подбежала к парням, почти выхватывая телефон, те как ни странно не стали препятствовать, вынимая телефон обратно. Всё в глазах девушки поплыло, прочитав, что в вагоне метро обнаружили взрывчатое вещество, которое подорвалось между станциями Сенной и Технологический институт.
– Что с вами? – парень подхватил Еву, когда та просто поползла вниз, не чувствуя земли под ногами. – Э, пацаны, тут девушке плохо. Ну-ка помогите, давайте её в тепло.
– Мне нужно в аэропорт… Мне нужно в Питер… – Ева знала только одно, ей необходимо лететь в Петербург! Немедленно!
– Выпейте, – парень протянул бутылку, из которой Ева сразу же сделала глоток. Ни в коем случае нельзя поддаваться панике. Ни в коем, нужно действовать! Прилив сил, как и странный напиток вернул разумность. Дальше она ничего не помнила, но осознавала каждый свой шаг.
***
Диана сидела на берегу солнечного итальянского пляжа, попивая клубничный смузи. Широкополая шляпа укрывала от ослепляющих лучей, а молодой муж сидел рядом с ней, почитывая Набокова.
Рука Дианы неожиданно вздрогнула, на ровном месте, пролив напиток себе на лиф.
– Ты чего это? – муж наклонил голову, смотря на Диану поверх солнцезащитных очков. – Пчёлка какая испугала?
– Как-то не по себе стало… – сердце Дианы заколотилось ни с того ни с сего. – Мише надо позвонить, – долго не раздумывая сразу же набрала номер сына. И почему-то он всплывал в её голове трёхлетним, когда решил разжечь костёр посредине комнаты, сконструировав у себя в комнате шалаш из стульев и одеял. Чуть весь дом не сжёг, и себя ещё немного поранил, маленький шрамик до сих пор над коленом остался от уголька отлетевшей спички. – Недоступен… – Диана грустно опустила руку с телефоном.
– Развлекается с какой-нибудь девушкой, а тут ты со своим внезапным беспокойством.
– Дай Бог! – лёгкое настроение исчезло, Диана потускнела и призадумалась, солнечный день ей стал совсем не мил. – Знаешь, когда он был маленьким, такой чудной… Всё время цветочки дарил, а зимой делал их из оригами, такие красивые получались… – один цветочек до сих пор сохранён у неё, лежит закладкой в самой любимой книге, которая всегда при ней.
– Пошли искупаемся, напекло уже прилично.
– Иди, я тут посижу.
– Да брось, из ничего настроение себе портишь.
– Иди-иди, я позже присоединюсь, – Диана направилась в дом, подобрав книжку и открыв стопятидесятую страницу с бумажным нарциссом.
"Он такой же светлый и солнечный, как и ты сама! Другие дети делали тюльпаны, но это слишком легко…"
Из синих глаз капнули слезинки, вспоминая отчётливый фрагмент из детства Миши.
– Моё солнышко, – Диана поцеловала бумажный цветок, – скоро увидимся с тобой. Будь там осторожен…
36. Больница
Ева двигалась на автомате: чётком, уверенном автомате, контролируя каждое действие. Быстро забежав домой, собрала необходимые вещи и документы, одновременно заказывая билет, на удачу попался самолёт с регистрацией через два часа, прямым рейсом, без пересадок и окольных путей. Пять часов полёта, ровно на пять часов она выпала из жизни, старательно удерживая воспалённый разум от паники, стоически сопротивляясь, чтобы не сойти с ума. Ева молилась, переполняясь уверенностью, что в этот раз никто не посмеет забрать у неё любимого человека. Она ведь его любит, любит, как ещё никого не любила… Не после несчастного случая открылась для неё эта истина, а намного раньше. Миша даже не представлял насколько взросло посеянное им семя после его признания в любви. И Ева скрывала об этом, бессовестно и мучительно скрывала.
Мчась по коридору больницы, куда распределили всех пострадавших, о которых можно было узнать из всех источников, не затрудняясь в поисках, она спешила к единственному любимому человеку. Имя Романов Михаил числилось в списке. Когда Ева начала узнавать что с ним и где он, ответили, что заканчивают оперировать и вскоре родственники смогут его посетить.
Ева видела перед глазами только лицо Миши, тот момент в аэропорту, когда её разум решил записать именно этот отрывок, предупреждая о беде заранее. Не спутать ни с чем столь уникальное и страшное предчувствие. Мир делился на "до" и "после". Всё казалось психоделическим сном с размякшей реальностью в духе картин Дали. Светло-голубой коридор растянулся на километры, переполненный толпой народа, все они мешали пройти, мельтеша как белый шум, как стая пчёл. Все они были напуганы и переживали за своих родных людей, оказавшихся не в то время и не в том месте…
Данила первым заметил рыжие волосы и длинный белоснежный пуховик нараспашку поверх вязаного нежно-розового свитера под светлые джинсы с белыми уггами. Северянка, нет слов. Он не мог спутать её с кем-то другим, хоть и видел на фотографии с Мишей мельком, но почему-то именно лицо Евы запомнилось настолько отчётливо, что знал кто перед ним.
– Данила… – Ева знала парня намного ближе, чем он мог себе представить. – Вы все здесь, – потемневшие зелёные глаза заметили Платона, на котором устало с грустным личиком лежала на плече Василиса, а с другого плеча такая же подавленная Кира. Все они ждали завершения операции Миши.
– Врачи сказали что всё нормально, у него немного ногу задело, – но Данила соврал, смягчив, стараясь не пугать девушку. Перед ней он испытал странное смущение, не поняв отчего замешкался: от её характера? От её рвения? От её невероятной красоты и глаз, наполненных взглядом, который может забирать души? Она казалась нереальной, словно ангел с небес снизошел, настолько не аллегорично, что терялся в некоторых мыслях. – И сотряс… – Данила покраснел, когда Ева пронзительно смотрела ему в душу, будто проверяя каждое слово на правдивость.
– Я спрошу! – Ева направилась к дверям операционной.
Ребята оживились сразу, переглянувшись между собой. Ева появилась как ураган, вроде бы ничего не сказала такого, не сделала, а всех пробудила одним появлением.
– Это его мачеха, – пояснил Платон, когда Кира непонимающе посмотрела на Данилу.
– Серьёзно?
– Да. А мы даже его отцу и маме ничего не сообщили…
– Рано пока, всё же хорошо. Он сам просил им ничего не говорить. Тем более его мачеха тут, она и передаст как следует.
– Согласен. С Миханом всё норм, это главное, – Данила сжал кулаки, засунув руки в карманы джинс.
Ева в операционную не пустили, но дали посмотреть на Мишу через окно, который лежал на операционном столе с почти зашитым правым бедром. По словам врача осколки от стекла вагона попали ударной волной в бедро парня, разорвав мягкие ткани. Кости не задеты, но крови потерял много, сотрясение тоже прилагалось, но больше никаких увечий не замечалось, оставалось только подождать пробуждения от наркоза и через две недели ему сулили полное выздоровление.
– Счастливчик он у вас, ступайте, – заключил врач, выпроваживая перепуганную девушку в коридор.
Ева вышла к друзьям Миши.
– Через десять минут переведут в палату, я выпросила место, вы идите домой, отдохните, – заботливо и неожиданно по-матерински посмотрела Ева на взрослых деток, от которых почти и сама не отличалась, кроме взгляда: пропитанный страданием и неповторимым светом.
– Вы прямиком с самолёта, может вам какие вещи отвезти? Мы знаем где квартира Миши.
– Мои вещи все здесь, – Ева подняла рюкзак нюдово-сиреневого цвета. – Миша мне всегда о вас с такой любовью рассказывал, теперь понимаю почему он так сильно к вам привязан.
Они были настоящими друзьями, с такими не страшно нигде и с ними хоть куда.
– Завтра ведь придёте, выспитесь, идите-идите.
Кира первая потянулась к Еве, крепко обняв, как родную сестру. Данила и Платон тоже поддерживающе обняли девушку, а Василиса прижалась по-детски, крепко сжав тонкую талию Евы, отчего девушка впервые улыбнулась и погладила по золитистым косам необыкновенной Рапунцель.
Пожелав друг друг доброй ночи и условившись на скорой встрече, Ева проводила ребят и отправилась в палату к Мише, где он тихо спал.
Мише снился замечательный сон, как будто Ева поцеловала его в губы, проговорив, что она рядом, теперь всегда рядом с ним. Он дышал любимым ароматом медных волос и духов, смешанные с ароматом её тела, напоминавшие собой все времена года, как отдельная композиция нечто прекрасного…
