Текст книги "Красная нить судьбы (СИ)"
Автор книги: Dmitrievskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
14. «Каждая несчастливая семья несчастна по-своему…» Л.Н. Толстой
– Чего такой грустный? – Ева внимательно следила за Мишей, общаясь с ним по скайпу. Они разговаривали через день, их общение стало частым, чем когда жили в одном городе.
– Устал немного, расскажи лучше, что у тебя происходит? – Миша отложил учебник в сторону, любоваться Евой после тяжёлого дня, самое лучшее, что могло с ним происходить. Едва лёгкое касание указательного пальца по экрану ноутбука в район нежных губ, будто передавало их тепло.
– Да всё так же: работаю, прихожу домой, читаю, сейчас записалась на курсы по рисованию, занимательно, – Ева коснулась кулона на груди, проведя им по цепочке из стороны в сторону.
– О таком и умолчала, покажешь работы?
– Ну сейчас так себе, лишь наброски, как получится что-то стоящее, то сразу поделюсь.
– А мне как раз изначальные эскизы и интересны.
– Ладно, сейчас, – Ева защелкала мышью, выискивая файл, который отправила через несколько секунд.
Обнажённая девушка с длинными волосами, с раскрытыми руками, в ладонях находились два кристалла, будто предоставляла выбор тому, кто смотрел на неё. На заднем фоне распускались цветы, а длинные волосы переходили на обнажённое тело тёмными линиями, будто сплошной татуировкой.
– Это ты называешь так себе?
– Конечно. У неё даже лица нет, но мне кажется, что в безликости больше смысла.
– Ева… – Миша потёр шею, опустив взгляд, – только не сердись, если мой вопрос покажется глупым.
– Что такое?
– Ты говорила, что любила, была влюблена в девушку… То есть, тебе вообще нравятся девушки? – Миша слегка покраснел.
Ева призадумалась, прежде чем ответить.
– Знаешь, это произошло внезапно, не распределяя почему, как и из-за чего. Я влюбилась и всё. Другие девушки мне не нравятся, по сути, как и мужчины. В жизни бывает лишь однажды любовь, которая сводит с ума, которая взрывом по всем венам. У меня такая случилась.
– Ты хочешь сказать, что всю жизнь будешь одна? – в это нельзя поверить.
– Да. А смысл мучить кого-то и мучиться самой, если нет чувств?
– Ладно, посмотрю на тебя, когда всё-таки влюбишься, – Миша грустно усмехнулся, он ни за что бы не хотел видеть человека, которого она полюбит, будь это девушка или парень.
– Это уже неважно для меня.
– А что же важно?
– Чтобы всё было спокойно, без потрясений. Кстати, я недавно видела Вику.
– Да, знаю, она мне сказала, что вы случайно увиделись, – общение Миши с Викой тоже было почти ежедневным, но больше сообщениями и голосовыми, поговорить не всегда удавалось, потому что Миша все силы тратил на учёбу и на баскетбол, чтобы быть постоянно чем-то занятым.
– А как тот мальчик, Данила вроде?
– Общаемся. Он бы тебе на общение понравился.
– Это здорово, что вы подружились. Говорят, что друзья, приобретённые в университете, становятся людьми по жизни.
– Проверим.
– А когда у вас посвящение?
– В ноябре вроде, надо будет уточнить.
– До ноября вы уже друг с другом пообщаетесь, понимая, кто есть кто. Не ограничивай себя в беззаботности студенчества, а то как ни начнём говорить, ты всё время увлечён учёбой.
– Вы меня сбиваете с верной дорожки? – Миша очаровательно улыбнулся. Он совсем не был похож на того школьника, каким привыкла его видеть Ева.
– Не сбиваю, лишь советую, чтобы по дорожке веселее идти, не всегда ж в трудах да в поте лица.
– Хорошо, слушаюсь и повинуюсь.
– Доброй ночи, Миша, пойду я спать.
– Доброй ночи, Ева.
Звонок тихим всплеском оповестил о разъединении.
Миша откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Нет шансов на забытье, ни одного, всё только обострилось с отъездом, но отдушина в учёбе проявлялась. Ему нравилось учиться, ему нравилось прогуливаться по вечернему и ночному Питеру, когда по улочкам прохаживало несколько теней людей или же, подобные ему студенты, кочевали на место развлечений.
***
Платон без интереса переключал каналы, будто игрался, получая удовольствие от обрывок речи одним нажатием кнопки.
– Опять хернёй страдаешь? – Кира скинула кожанку на стул и присела за барную стойку, подхватив по пути бутылку коньяка из отцовских запасов.
– Как процесс прошёл? – Платон выключил телевизор.
– Скучно. Дело не стоящее внимания, – повела вверх губой Кира и налила себе коньяка.
– Сопьёшься, – Платон взял бутылку и убрал со стола. – Отец где?
– Со своей шмарой укатил, – Кира выпила коньяк, не исказив ни одной мышцей лица.
– Завтра семинар по ТГП.
– К какой паре?
– Ко второй.
– Приду, что-нибудь ещё интересное есть? – Кира распустила волосы, освободившись от тугой причёски.
– Для тебя нет, – Платон устало опёрся на руку, щёлкнув пальцами по пульту, тот закрутился вокруг своей оси.
– Чего без настроения?
– Всё норм.
– Как хочешь, – Кира почти ушла с кухни, но обернулась, поочередно стукнув бордовыми коготочками по мраморной поверхности барной стойки. – Я тут заметила, что ты подружился с деревенщиной и, как его там, Давыдовым? – Кира хорошо запомнила фамилию Миши, но надменность не позволила ей в открытую проявить такую наблюдательность.
– Данила не деревенщина.
– Как же не деревенщина, если он с посёлка?
– Оставь свои сучьи повадки для других, – устало посоветовал Платон.
– Как мы заговорили, что, снова поверишь в чистую дружбу, а потом впадёшь в депрессию, потому что псевдодрузья тебя только используют? Жизнь тебя ничему не учит?
– Иди уже, куда ты там хотела, – Платон встал из-за барной стойки и пошёл к себе в комнату, чтобы никого не видеть и не слышать.
В просторной квартире, о шике которой мечтает каждый, проживало лишь двое, и то редко встречаясь в габаритах богатых комнат, напичканных чем угодно, кроме семейного уюта.
15. Я не такой как вы
После первой пары, которая выдалась лекцией по философии, парни пришли в 311 аудиторию, подготавливаясь к Теории государства и права. Пропускать предмет было категорически запрещено, да и из студентов никто не решался, зная, что за авторитетный преподаватель вёл.
– Через три дня брэйн-ринг по Судоустройству, нужно подготовиться, предложение собраться у меня на квартире, – высказал Миша, ожидая ответ от Данилы и Платона.
– Можем сразу после пар, – Платон не возражал.
– Я пас, я после пар занят.
– Куда ты всё время убегаешь?
– А тебе скажи, – Данила прищурился, но выглядел не беззаботно весёлым, а наоборот как-то напрягся, однако, всё равно компенсировал замятие улыбкой.
– Серьёзно, что за дела? – Миша настаивал, но его сосредоточенный взгляд поднялся на фигуру, которая присела рядом с Платоном. Данила отреагировал сразу, почувствовав ментально присутствие штучки.
– Какие люди! – Данила развернулся корпусом, приветствуя Киру. – И как это Её Величество снизошла до холопов? Даже одну скамью готова разделить с простолюдинами? – Данила переглянулся с Мишей и Платоном, который улыбнулся, тому нравилось, что его сестру подзадоривают.
– Твои молитвы услышал сам Господь, – ни разу не взглянув в сторону Данилы, Кира достала из сумки распечатки с подготовленным семинаром.
– Я вроде как о бабах не молюсь, и без молитв с ними справляюсь. Слушай, понимаю, у тебя амплуа и всё такое, но я парень из простых, по сути как и твой брат, как и Михан, если ты уж с нами, то давай без всего этого напускного пафоса. Типа наша трубка мира, но без неё, но если пожелаешь, то можно и добыть…
Левая бровь Киры удивлённо приподнялась, карие глаза вспыхнули, выражая полное пренебрежение.
– Если я села за одну парту с тобой, это не значит, что я теперь тебе подружка. И если ты сидишь в этом заведении, только потому, что несчастненький сиротка, который выхватил бюджетное место социальным положением, это не позволяет тебе вести себя развязно и относиться по-панибратски ко всем, кто по твоему мнению свой человек.
Миша в эту минуту почему-то посмотрел на Платона, который побледнел, явно испытывая стыд за то, что высказала его сестра. Данила скупо усмехнулся, но видно, что она задела его, а он лишь сдавленно усмехнулся, вглядываясь светло-голубыми глазами в наглые чёрные.
– Думаешь, затронула струны моей души? И сильнее били. В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем мне что-то высказать в подобном духе, потому что если я попытаюсь ковырнуть твою рану, ты будешь рыдать так, как никогда ещё не рыдала, – впервые Данила наводил какой-то подкожный страх, перестав улыбаться по-простецки, списывая всё в шутку. Истинное нутро парня отразилось на Кире, перед ней сидел человек, который знал о чём говорит, а не мутил воду.
– Друзьями мы не станем, поэтому оставь гебефренические кривляния при себе, пальцем показывать не буду, из-за кого сижу за одной партой с тобой, – Кире не хотелось, чтобы Миша считал, будто и она к нему подобным образом относится, как и к Даниле, нет, далеко наоборот, но именно Данила портил всю картину.
– Если бы не эта маска стервы, то нормальная девчонка, а так, делай что хочешь, что есть, что нет тебя – не имеет значения, – Данила сел ровно.
Очень во время зашёл преподаватель, прекратив любой разговор в аудитории.
Кира выступила в числе первых, подискутировав на славу, к тому настроение располагало. О ней никто не заговорил: ни когда вышла к кафедре, ни когда парни покинули аудиторию после семинара. Зла никто на неё не держал, но и обсуждать не хотелось: персона нон грата, без лишних пояснений.
***
– Не лезь в мою жизнь, поняла! – Платон находился вне себя, когда встретился с Кирой в пределах квартиры.
– Да этот Данила первым тебя пнёт! Хватит быть наивным дурачком, который выпрашивает внимание людей, думая, что каждый, кто с тобой хорошо общается, есть уже твой друг навеки! Ты сколько с ними общаешься, отчего устраиваешь истерику передо мной? Ты даже не знаешь этих людей!
– Пошла ты! – Платон всегда отличался мягкостью и спокойствием в характере, но бывали моменты, как и у многих спокойных людей, когда они страшнее любого сумасшедшего. – Ты ненавидишь отца, но ты такая же, как и он! Такая же бессердечная и люди для вас ничего не значат, мусор! Оставайтесь и плавайте в этом дерьме, я не такой как вы! – Платон зашёл в свою комнату и, выхватив сумку, начал собирать необходимые вещи, складывая их как попало.
– Ты что делаешь? – Кира попыталась его остановить, но он резким рывком оттолкнул её.
– Я не появлюсь больше в этом доме, в общаге жить приятнее, чем на одной территории с гнилыми существами.
– Не веди себя как истеричка! Это несерьёзно!
– Отвали! – Платон застегнул сумку, направившись к выходу. Ни ногой больше в этот дом, решил для себя окончательно.
– Не продержишься долго!
Кира шла за ним по пятам, но дверь захлопнулась громко перед её лицом, она тяжело задышала, пытаясь унять сильное волнение, от которого ком в горле начинал душить, а слёзы сами по себе слепили, размывая прихожую. Платон был единственным человеком для неё, с которым она чувствовала себя настоящей, не одинокой, а сейчас всё рухнуло, он оставил её одну в доме, пропитанный слезами боли и одиночества. И из-за кого, из-за какого-то деревенщины, во всём виноват он, только он!
Кира скатилась по стенке, сжимая кулаки настолько сильно, почти проткнув ногтями кожу на ладонях. Горячие слёзы текли по бледным щекам, невольно вспоминая самые лучшие моменты счастливого детства двух невинно избалованных деток, которые даже не могли предположить, что станет с ними, как только их любимая мамочка навсегда закроет глаза и больше не проснётся.
***
Необычно тёплый вечер октября, мягким пледом укутывал петербуржцев, выманивая романтиков и эстетов, приглашая к себе на рандеву под ватно-меланжевое небо насыщенных багровых оттенков.
– Миш, привет, у меня к тебе просьба, можно у тебя переночевать? Я только на одну ночь.
– Конечно, приходи. Всё нормально? И где ты?
– Нормально типа. Если хочешь прогуляться, то выходи к Литейному мосту, туда подхожу.
– Сейчас буду.
16. И радость нам в страданиях, и нет худа без добра!
– Ты здесь теперь на постоянке что ли? – Данила выпрямил затёкшую ногу вперёд, дописав последний абзац.
Пасмурная погода октября, как и предстоящий брейн-ринг, всё-таки загнали троих молодых людей в квартиру Миши.
– Месяц перекантуюсь, а там посмотрим, – Платон ещё не знал что делать, и Мишу не хотел стеснять.
– Я не против, если и ты переедешь.
– О, не, я общажный житель. Шняга-шняжная, ну и так далее, – Данила устало вздохнул. – Компания конечно у нас: Михан – щедрая душа из Новосибирска, я рубаха-парень из Мельниково, и Платоша – бездомный петербуржец.
Парни посмеялись.
– Платон, – Данила покрутил ручку, перекатив между пальцев. – Всё спросить хотел, как ты со своей сестрой вроде близнецы, а её будто цыгане подкинули? – аквамариновый взгляд пристально посмотрел на Платона, который по обычаю выглядел спокойным и мало чем заинтересованным. Но это лишь на первый взгляд Платон надменный и апатичный.
– Кира не плохая, но за последние годы слишком ушла в учёбу и карьеру. Всё из-за отца, она ему доказать хочет кто есть на самом деле. Она ведь тоже бюджетница, сама сдавала экзамены, никто ничего не покупал. Для неё принципиально стояла цель поступить бесплатно, чтобы у отца не брать деньги. Десятый и одиннадцатый класс просто не выходила из дома, участвовала во всех олимпиадах, я думал, что поедет головой. Она совсем не такая, как можно о ней подумать, – Платон опустил взгляд, он не хотел ссориться с Кирой, но и ей тоже нужно видеть мир не только под своим привычным углом. – Мне жаль, что так получилось между вами, – Платон правда сожалел. Данила внимательно выслушал высказанное другом.
– Ты тут не при чём, а на Киру зла не держу, но и плясать под её дудку не стану, так что, не держи зла и на меня, – Данила подтянул колено к себе и встал, выпрямившись во весь богатырский рост. – Эх, вечный вопрос: Кому на Руси жить хорошо? И всем хорошо и всем погано! Вот он народ русский… – Данила развёл руками, смахивая застывшую статичность в конечностях от заумных посиделок на полу, – страдалец да счастливец! И радость нам в страданиях, и нет худа без добра! Кому нас понять то? Никому! – высокий тон в громком и чистом голосе понизился, исчезнув в задумчивости. Данила засунул руки в карманы брюк, подойдя к окну, высматривая двух ребятишек в дождевиках, катающихся на карусели. Вибрация на телефоне отвлекла от философствования, которое залпом зарождалось в молодой голове. – Ладно, братья мои, мне пора, – Данила заблокировал телефон, прочитав сообщение. – И так с вами засиделся, – парень улыбнулся, осмотрев совещательную с переговорочной, которая заполнила всю комнату кучей бумаг и открытых книг с закладками на нужной информации. – Завтра мы всех натянем. Киряна бы ещё к нам в команду, – Данила подмигнул Платону, явно повеселевший, что Данила относится к его сестре не враждебно. – Умна бабёха, такая не помешает.
Миша же молчаливо наблюдал за Данилой, его мучал вопрос, куда постоянно пропадает Данила? Не успеет прозвенеть звонок на последнюю пару, так Миша и Платон остаются вдвоём. А Данила лишь отшучивается, но Миша ведь видит, как тот напряжён от задаваемых вопросом по поводу внезапных побегов к «встрече».
Он разберётся с этим, обязательно нужно разобраться.
***
Кира сидела на судебных прениях. Скоро появится отец, зачитает приговор, и она с ним поговорит. Не сосчитать судебных разбирательств проведенных вот здесь: на предпоследнем ряду, старательно улавливая каждое слово обвинителя, защитника, подсудимого… Сколько разных жизней, поистине ужасных и беспощадных личностей, невиновных душ, оказавшихся не в том месте, не в том обществе. Вот эта четырёхстенная коробка впитала в себя столько слов; излияния искренних и лживых; стука молотка, как конечный звонок перед лишением свободы окончательно или же надежда на новую жизнь?
Державин выносил приговор, властный голос судьи доступно и доходчиво передавал суть неизбежного для того, кто сидел за решёткой и ухмылялся. Лысый и худощавый наркоман несколько раз смотрел на Киру, откровенно заигрывая с ней, даже кинул пару грязных фраз, высказывая пошлые желания, вызванные «зачётной шлюшкой».
«– Я бы тебя… – сладострастно смотрел наркоман, демонстрируя визуально хлопками ладонью по кулаку желаемое».
Кира давно не обращала внимания на подобное, ни со стороны адекватных, ни тем более неадекватных.
Зал суда быстро опустошался после последнего слова. Кира протолкнулась среди толпы, наконец-то встретившись с отцом.
– Ты чего пришла? Я тому придурку пять лет накинул за то, что он там изображал, – Державин даже не посмотрел на дочь, когда та подошла.
– Платон из дома ушёл, его уже три дня нет.
– И что? Мне позвонить розыскной группе? – высокий широкоплечий мужчина, огромными шагами шёл вперёд, мониторя телефон.
– Тебе вообще плевать что ли? – Кира выхватила у него телефон, вот теперь отец смотрел на неё.
– Сопля! – Державин одним движением вернул свой телефон. – Тебе бы тоже пора съезжать с квартиры, Платон делом занялся, повзрослел – перестал сидеть на отцовской шее, так и тебе пора!
– Что? – Кира опешила, у неё перехватило дыхание от ярости и обиды.
– Что? Что? То-о! – рявкнул Державин. – Хватит вам вдвоём в хоромах жить, когда я кантуюсь по чужим квартирам.
– Чужим квартирам?! Ты купил квартиру своей шмаре и живёшь с ней уже два года, я тебя вижу только на твоих заседаниях, а так и не видела бы, потому что тебе насрать! Ты хоть знаешь как у нас дела, как мы вообще живём?
– Знаю! Очень замечательно живёте! Мне бы так жить! Когда мне было девятнадцать лет – мог похвастаться штанами с выпускного, свитером с вьетнамского рынка за копейки, рюкзаком и съёмной комнатой с тараканами и соседями алконавтами на выселках Питера. А вы страдальцы? Да чтоб я так страдал, когда на карте чуть ли не пятизначная цифра, шмотьё-то у тебя из какого бутика? – Державин потянул ткань платья тёмного вина на себя, чувствуя пальцами качество одежды. – Зажрались, твари! И я тебя не на улицу гоню, у тебя своя квартира есть: обустроенная, с ремонтом, со всем необходимым. Ты ещё что-то вякаешь? Может тебя и этого лишить?
– Это мамина квартира! Сейчас же соберу вещи, не переживай. И можешь не пополнять баланс, без тебя выживу, – Кира героически сдерживала слёзы, ведь дело-то не в деньгах, не в квартире, но отцу не понять. – Однажды… Ты посмотришь на меня, и тебя настолько возьмёт гордость за меня, за свою дочь, подумается тебе – а ведь моя кровь, державинская! А я в этот момент буду смотреть на тебя как на чужого человека, и всё что есть во мне – создам сама! Не твои будут заслуги, и не будет у тебя права произнести слова – моя дочь! Я тебе это запрещаю!
Кира высказала всё что хотела, и, развернувшись, направилась к выходу, больше она в здании данного суда не появлялась.
Державин проводил взглядом дочь до самого конца коридора и, когда она скрылась с поля зрения, направился в свой кабинет, осушив залпом два стакана виски со льдом. Через несколько минут хандра его отпустила.
17. Каждый ошибается
Октябрь пролетел незаметно, как и сентябрь.
Фигура крепкого молодого человека в джинсовке направлялась по Лиговскому проспекту, скрывшись в глухом районе от посторонних взглядов.
Данила несколько раз оборачивался, предчувствуя, что за ним кто-то следит, но это ощущение всегда было при нём, когда на его телефон приходило смс с конкретным адресом встречи.
– Секунда в секунду, – кавказец встретил пацана под аркой, – молодец, – отмерил чёрными глазами под нависшими бровями во весь рост Данила.
– Держи, – Данила протянул конверт, которого будто и не было.
– Деньги тебе вечером скинут. Послезавтра жди ещё одну встречу, в этот раз больше, чем раньше. Жадный мажорик объявился, день рождения будет справлять.
– Ладно, я пошёл, – Данила не собирался задерживаться, не до разговоров ему.
Кавказец довольно улыбнулся, посмотрев в спину Данилы, а затем пошагал в сторону Волковского кладбища.
Руки Данилы тряслись, сжимая их сильнее в карманах, мандраж не прекращался. Изо дня в день он жалел, что вступил в порочный круг, но мысль о деньгах, и о том, кому они будут отправлены, грела. Резкий рывок за предплечье, Данилу потянуло назад, он резко отреагировал и уже кулак напрягся, чтобы вдарить тому, кто беспардонно его схватил за шкирку джинсовки.
– Михан?! – Данила побледнел, не ожидая увидеть друга.
– Ты наркоту распространяешь? – прошептал сквозь зубы Миша, придавив побледневшего Данилу к стене.
– Что за хрень несёшь? – руки Данилы задрожали сильнее. Вот оно раскрытие самого страшного греха, да ещё кем – его другом, лучшим другом! По Мише было сразу видно, что с тем можно войну пройти и никогда не предаст, раненного с поля битвы донесёт до медпункта. Последний глоток воды отдаст. Таких людей не временем проверяют, их можно одним чутьём определить. Данила определил.
– Я всё видел! – Миша ударом припечатал Данилу к стене дома, никто из них не сообразил, что шепчась и со сцепленными руками, выглядели ещё подозрительнее, чем, если бы говорили в полный голос. Данила немного придя в себя, отцепился от Миши и отошёл в сторону, поправив джинсовку. Тремор захватил не только руки, но и ноги, сознание слишком шатко на всё реагировало.
– Какая разница? Они не для подростков, это всё для толстосумов, для тех, кто зажрался.
– Говори что угодно, нужно прекращать!
Данила боялся смотреть на Мишу.
– Не всё так просто!
– Тебе деньги нужны? У тебя кто-то болен? На что ты деньги копишь?
– Хватить капать на совесть, я знаю про это дерьмо и да, мне нужны деньги! Нужны! Потому что я единственный главарь в своей семье.
– Не таким путём! – шёпот постоянно срывался на повышенный басовый тон.
– Тебе не понять, ты вырос с отцом и матерью! – Данила кинул свирепый взгляд, пропитанный болью и постоянными лишениями, которые пережил.
– А знаешь что мне понятно? Что ты очень умный парень и что тебя ждёт успех в юридической карьере, но ты не достигнешь высот, лишь только одну! Знаешь какую? Решётка! Ты должен прекратить! Я понимаю, что из всего этого дерьма так просто не выйти, но выход всегда есть! Мы обмозгуем всё, придумаем что-нибудь, должен быть выход! – Миша не хотел мириться с тем, что его друг пропадёт и из-за чего?
– Не лезь! – нет, только этого не хватало, чтобы ещё Миша втянулся, решаясь помочь и этим подверг себя опасности. – Я сам решу вопрос. Ты меня понял?
– Я узнаю, если ты меня обманул.
– Я сам решу свои проблемы!
Даниле хотелось телепортироваться и стереть память, только чтобы не вспоминать то, что произошло минуту назад. Стыд, страх… Больше всего страх…
«Лучше подохнуть, чем продолжать такую жизнь…» – вот какая мысль не покидала парня последние три дня. И Миша как гром среди ясного неба, как последняя точка, заключительная, при принятии решения.
