Текст книги "Красная нить судьбы (СИ)"
Автор книги: Dmitrievskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
22. Мельниково
До Мельниково автобусы не ходили, в основном такси.
Кира вышла из такси, которое остановились около двухэтажного домика, полностью сделанного из дерева: резные ставни, резные ворота с изображением Жар-птицы. Данила только этим летом перед отъездом в Петербург покрыл лаком сие произведение.
Настоящий теремок, сказочный и милейший.
Лай пса послышался со двора, Данила улыбнулся и по-хозяйски расправил плечи оказавшись на родной территории, пусть он приезжал две недели назад, но всё равно, будто целую вечность отсутствовал.
Белоснежно-серый пушистый волк мчался с высунутым языком прямиком на Данилу, который сразу присел на одно колено и раскинул объятия, встречая как подобает мехового брата. Пёс врезался в парня, начав его облизывать и хрипловато поскуливая от счастья, активно вилял крючковатым хвостом.
– Да ладно тебе, всего две недели не виделись! – Данила потрепал по холке пса, тот ещё пуще забалоболил на своём собачьем в ответ, не переставая облизывать. – Ну всё, Борян, встречай гостей, – Данила выпрямился, как же ему становилось хорошо и вольготно дома.
– Это хаски? – Платон очарованный псом и ничегошеньки не знавший о нём, протянул руку дружелюбному созданию.
– Маламут.
Карий и голубой глаза пса просканировали Платона, принюхиваясь к вытянутой руке.
– Ты с ним аккуратнее, – но поздно Данила предупредил, потому что Буран уже сбил с ног Платона, передавая безграничные запасы любви новому другу.
Кира рассмеялась, оголив белоснежные зубки, ямочки на щёчках проявились синхронно. Данила никогда раньше не замечал их, да и не видел, чтобы Кира заливисто смеялась. Кира заметив взгляд Данилы, поджала губы, но глаза её улыбались, когда Платон попал в плен чрезмерной ласки и слюней.
– Данька! – какая-то девушка обратила на себя взоры приезжих. – Здравствуй!
Данила весь засветился, его вообще будто подменили, стоило ему только выйти из такси. Он и до этого отличался богатырской уверенностью, а в родных краях вовсе возмужал.
Данила подхватил и поднял в воздухе фигурку мимо проходящей по улице девушки, обнявшая его с такой же пылкостью, как и он её.
– Что-то ты совсем пушинка стала, Анютка! – ровно два года они не виделись.
– Это ты поздоровел! Вон какой, Муромец, – Анюта потрогала его руки, тоже светясь как рождественская звезда.
– Как я рад тебя видеть, – Данила сжал ручки Анюты, любуясь её светлым личиком с круглыми щёчками, поцелованные морозом в виде алого румянца. И вся она как ангел, настоящая русская красавица без единого намёка на косметику. – А это что за королевишна красивучая, девушка что ли твоя? – Данила и забыл про Киру с Платоном, увлечённый от встречи с Аней, с его первой любовью.
– Нет, это подруга – Кира, а это брат её – Платон, друг мой очень хороший, – Данила представил друзей, особенно похваливаясь дружбой с Платоном, приобняв того за плечо.
– Анюта, очень приятно.
Две девушки посмотрели друг на друга, Кира была бесподобна, ни дать ни взять – королева. Анюта же, ни дать ни взять – женщина, ради которой мужчины совершают подвиги, только чтобы нежная ручка благоволила им и они посмели прикоснуться в поцелуе к желаемому. Холодная неприступность и сама жизнь, которая есть источник всего сущего.
– Ты приходи в гости, поболтаем немного, познакомлю тебя со своими.
– Хорошо, приду!
– Ладно, побежала я, побежала, – Данила ещё раз приобнял Анюту и отпустил. Счастливо улыбался он, смотря вслед Анюте.
– Ну чего стоим? Пошлите в дом! – Данила подхватил свою сумку и сумку Киры, морозец подгонял.
Пёс вился теперь около Платона, не отставая от него, а тому и в радость внимание волчонка.
Крыльцо перед домом с узкой тропкой, затем сенная тёплая комната, увешанная разными травами, грибочками, даже ягодами; сложенные запасные подушки на полках по правую сторону, недавно выбитые для гостей. Зеленовато-белый коврик, развернутый до другой двери, ведущая в дом. Вокруг капитальная чистота, бревенчатые стены, словно вот-вот возвели. Аромат трав с ароматом дерева окунал во что-то нереальное, да, все былины казались явью. Портал в иной мир, цивилизацию.
– Бабуль! – Данила открыл дверь, пропуская Киру вперёд, а за ней Платона.
Свободный коридор, открывающий вид на просторный зал и две комнаты, был пропитан солнцем и украшен ажурными занавесками. Сладкий аромат яблочного пирога вскружил голову горожанам, заставив невольно желудки заурчать.
– Проходи, сынок! – бабуля как всегда на кухне, как же ей без готовки.
– Даня! – белокурая девчушка с длиннющими волосами, заплетённые в две косички, выпорхнула с лестницы по левую сторону и обхватила шею брата, как можно крепче сжимая.
– О, какая силачка! – Данила поднял её не чувствуя веса.
Сказать, что Данила и Василиса были родными, ничего не сказать. Девчушка была вылитая Рапунцель: волосы чистейший блонд, глаза огромные зелёные-зелёные, курносый носик, веснушки на щеках и на переносице, ну может губы у них были один в один – пухленькие с детской очаровательной улыбкой.
– Знакомься, это Платон и Кира, – Данила души не чаял в сестрёнке, по его взгляду было сразу заметно, ни на кого он ещё с такой любовью не смотрел, как на Василису. Подобным взглядом смотрят на детей родители, готовые отдать всё на свете.
– Василиса! – девочка протянула руку сначала Кире, а потом Платону. – Можете называть Васёной, но только не Васькой, назовёте так – прибью! – сразу же предупредила девочка, ни разу не заигрывая.
– Даже не думал о таком, – оправдался Платон, с первой секунды обольщённый девчушкой.
– Это хорошо, проходите, бабуля для вас столько всего наготовила! – Вася ловко оказалась на полу и подхватила руку Киры и руку Платона, потягивая их вперёд.
Кухня в прованском стиле, возможно, оно было обустроено не списывая с прованса, но молочные тона дерева с нежно-голубоватым оттенком кухонного гарнитура по всему периметру, цветочные занавески, подкреплённые плетённой джутовой косичкой, открывая вид на заснеженный сад – заявляли об утончённом вкусе деревенской идиллии. Кремовый половичок на деревянном полу, впитывающий лучи вечернего солнца дополнял уютность, как и полосатая кошечка, лакающая из миски и прервавшаяся от трапезы из-за появившихся гостей. Семейный стол под тон кухни из светлого дерева с белоснежной накрахмаленной скатертью, обставленный четырьмя стульями с перекрещённой спинкой. В уголочке, под вышитой узорной занавесочкой, образ Николая Чудотворца, освещаемый горящей лампадкой. Кира подумала, что она попала в рай, в настоящий православный рай.
– Здравствуйте, детки, здравствуйте, – бабулечка поставила противень с румяным пирогом на гарнитур, и быстро накрыв полотенчиком, обернулась к гостям.
Данилу нежно обняла и поцеловала в щёки. Киру и Платона тоже обняла, последнего погладив по колючей щеке.
– Можете называть меня бабулей, но если стесняетесь, то баб Шурой, я не придирчива. Хорошо доехали?
– Хорошо, бабуль, – Платону нравилось, что ему можно обращаться к бабушке Данилы – бабуля.
Описания насколько бабушка Данилы и Василисы была чудом, будут лишними. От одного её вида, казалось, что мир за пределами Мельниково, лишь нелепая зарисовка.
– Чувствуйте себя как дома, ни в коем случае не стесняйтесь, если что-то нужно – спрашивайте, если что-то захотите – говорите. Да, милая? – бабуленька просияла голубыми глазками, взяв мягкой рукой за ледяную ручку Киры, по которой пробежали мурашки от столь родного прикосновения, непривычного и давно позабытого.
Кира молчаливо кивнула, она пребывала как в тумане, не веря происходящему.
– Сейчас покушаете, а затем Данечка баньку затопит, напаритесь!
– В городе мне больше всего не хватает бани! – Данила вышел с кухни и взял сумки, разместив их в комнате напротив. Ему ещё двор нужно вычистить, а то что это за лесная тропка! Да и костенело молодое тело без ощутимого физического труда.
23. Под мягкими лапками счастья…
Василиса, бабушка и Кира сидели за столом, болтая об учёбе, Кира увлекающе рассказывала о том, как они все вместе участвовали в дебатах, и что Данила любит спорить с преподавателями, а тем нравится продолжать спор. Бабушка переполнялась гордостью, слушая про успехи внука и до того добрая улыбка озаряла лицо бабули, что Кире хотелось обнять женщину и долго-долго не выпускать из тёплых объятий.
Парни чистили двор от снега, пока баня пыхтела пушистыми клубами дыма, окутывая белёное бревенчатое строение со всех сторон.
Буран бегал около парней и хватал зубами черенок лопаты, пытаясь унести, чтобы поиграться. Данила ребячливо шугал Бурана, а тот отпрыгивал с раскрытой улыбчивой пастью, а затем напрыгивал на парня, толкая мускулистыми лапами хозяина, пытаясь повалить его, но тщетно.
В ало-розовом закате всё казалось неземным, мороз вырисовывал узоры на стёклах, заставляя сильнее похрустывать алмазный снег под ногами. Золотистый месяц поднялся над дымящими трубами домов, зажигая одну за другой звёздочку на сапфировом полотне чистейшего декабрьского неба. Наступала ночь.
– Вода холодная с краю, три ушата приготовлено. С остальным разберёшься.
– Спасибо, – кивнула Кира, прикрываясь бушлатом, который принадлежал Данилу и хранил его аромат.
– Сильно пар не поддавай, жарко слишком будет, – Данила посмотрел на девушку во весь рост и, высказав, что требовалось, вышел из предбанника.
Кира осмотрелась по ещё одному искусно сделанному объекту, пропитанный дымом от поленьев и детского мыла с травами. Есть несколько запахов, которые можно вдыхать и не надышаться: запах после дождя, свежего дерева и запах в доме и бане Романовых.
Кира повесила бушлат на крючок, сняла свободную футболку со спортивными найковскими хлопковыми штанишками. Нижнее белье аккуратно разложила на чистых полочках, специально расположенных для вещей. Предбанник выглядел отдельной комнатой дома, здесь стояла тумбочка полная мыльных принадлежностей – всевозможных. Полочки во всю стену: на каких-то были припасены свечи разных размеров, на каких-то книжки. Скляночки: пустые и с мазями. Лежак, застеленный розоватым в крупную клетку вафельным покрывалом с небольшой вышитой крестом подушечкой, и, конечно же, светлый коврик под ногами. В этом предбаннике можно было жить!
Кира отворила дверь бани и покрылась мурашками, когда жар заботливо коснулся худощавого тела.
– Хорошо-то как… Господи… – присев на полок, вытянула ножки вперёд, покрываясь испаринами по смуглой коже.
Тяжёлые берёзовые веники висели на золотисто-ореховой стене, Кира потянулась к одному из них.
***
Вымыв руки после улицы и Бурана, Платон проходил мимо прикрытой дверью комнаты, заметив под светом месяца изгибы гитары. Парень вошёл в комнату, гитара оказалась не единственным инструментом, около окна стояло фортепиано с открытой нотной тетрадью, где чьим-то старательным почерком были выведены символы ноток.
Платон взял гитару, пропустив сквозь ладони приятное ощущение, улыбка на лице парня промелькнула, но не исчезла.
– Ты что тут делаешь? – включила свет Вася, прищурив глазки. С поличным поймала вошедшего без спроса.
– Увидел… – он приподнял гитару.
– Умеешь играть? – Василиса приложила голову к двери и улыбнулась, в секунду превратившись в миленькое создание.
– Умею. Она расстроена, – Платон присел на кровать, затрагивая струны, настраивая на верную частоту. – Твоя?
– Ага, но я так и не смогла освоить, пальчики больно.
Платон резво подкрутил струны и сыграл первый аккорд, а за ним ещё один. Пальцы замерли, ладонь прижалась к струнам. Вася присела на стульчик.
Платон облизнул губы, открыл глаза, тихо выдохнув. Снова потревожил струны, но уже создавая мелодию.
Василиса прислушивалась, но не сразу поняла что за композиция, отступление закончилось, а затем девочка выпрямилась и два голоса: баритон и полный, с примесью народного пения, слились в песню на стихи Есенина.
… Был я весь как запущенный са-ад…
Кира вошла в дом, услышав пение Платона в созвучье с чистым девичьим голоском. Данила тоже подтянулся к дуэту не без удивления, встав около двери.
…Я б навеки забыл кабаки
и стихи бы писать забросил…
Форте пробирало фриссоном по коже слушающих, а двое никого не замечали, всё глубже погружаясь в собственную страну Орфея и Эвредики. Певческий голос Василисы выражал её повзрослевшую душу, которая через два года превратится в прекрасную девушку, а Платон впервые за два года выглядел таким, каким его всегда видела Кира, но совсем не знали другие люди.
В первый раз я запел про любовь…
В первый раз отрекаюсь скандалить…
Музыка замерла в комнате Василисы.
Аплодисменты около двери вернули творческие души на земли.
– Это так прекрасно! Давай петь вместе, я знаю много песен, и выучу любую, если у тебя другой репертуар! – Василису теперь не унять.
– Я не знал, что ты поешь, – для Данилы стало открытием.
– Сам не думал, что такое произойдёт… – Платон получил невероятное удовольствие взяв в руки гитару за последние полтора года. – У тебя очень сильный голос, – карие глаза парня ласково посмотрели на девчушку. – Сыграешь мне потом на фортепиано?
– С удовольствием!
Кира прижала пальчики к губам, скрывая счастливую улыбку. Она помнит почему Платон перестал петь и играть, и безумно рада, что настал тот день, когда он вернулся к тому, из чего создан. Музыка – вот стихия Платона, он из неё соткан, он ей подвластен и только она ему вдохновение и жизнь.
– С лёгким паром, – Данила улыбнулся Кире, любуясь её порозовевшим личиком. Без косметики она нравилась ему больше. Ему всегда нравилось настоящее, первородное.
– Спасибо.
– Будешь спать со мной? У меня огромная кровать! – Василиса подлетела к Кире, прижавшись к Даниле, обняв его за торс, но, не сводила изумрудного взгляда с девушки. – И она на втором этаже, – заманчиво понизила голосок девчушка.
– Конечно, – Кира не любила спать одна в комнате.
– Я тебе ещё покажу кое-что, что ни ты ни Платон не видели! И ты тоже! – Васёна отцепилась от Данилы и, взяв за руку Киру, повела за собой на второй этаж. Кира обернулась на Данилу, на что он одобрительно кивнул, чтобы та не сопротивлялась.
Кире так нравилось, когда горячая ручка Василисы подхватывает её руку и тянет к каким-то неизвестным приключениям, волнующие и радующие, будто они обе маленькие девочки.
Второй этаж раскрыл путь в альтернативную реальность: два сине-красных покрывала с индийскими мотивами подвешены под потолок, образуя что-то вроде шатра. Золотистые гирлянды, в точности как и у Киры, были главным освещением комнаты. На большой кровати сидел плюшевый мишка размером с Васю в обнимку с плюшевым хаски, уж очень похожим на Бурана. Мохнатый белый коврик распластался посредине комнаты; плакаты группы Imagine Dragons, 30 Seconds to Mars, Nirvana… Кире показалось, что она находится в подростковой комнате своего брата, ну только без игрушек и белых пушистых ковров, а так, вкусы в музыкальном плане уж очень совпадали у Васи с Платоном.
– Смотри, – девочка присела около стола, заглядывая в плетённую корзину, из которой свисали края детской пелёнки. – Мои мимимишки, – Вася погладила пальчиком открытое пузико слепого недавно рождённого котёнка, перевернувшегося на бочок. У того даже засохший пупочек ещё не отпал.
– О, – Кира подобно Василисе присела на коленки и погладила подушечкой пальца по спинке бело-серого котёнка.
Мама кошка замурчала, лапкой вытянув вперёд и приоткрыв сонные глаза.
– Моя любимая девочка, – Вася поцеловала в мордашку мамы-кошки, а та лизнула её ответом в щёчку. – Любит меня, это я её научила целоваться. И этих малявок научу, когда подрастут.
В золотистом свете гирлянд происходило чудо, Кира не знала кого благодарить за волшебство, сошедшее со страниц зимних сказок под аккомпанемент Щелкунчика. Хотя нет, знала…
24. 30 декабря
Кира проснулась позже всех, с Васей проговорили долго в увлекательном диалоге, будто две сестрёнки, которым никак не угомониться перед сном.
Спустившись на первый этаж, никого не обнаружила. Лишь глухой стук со двора привлёк девушку к окну. Под ватными облаками виднелась синяя полоска неба, предупреждавшая о вечернем снегопаде. Небо затягивало, и уже после обеда должно было упасть огромными хлопьями на землю, но пока шли приготовления.
Рука Киры плавным движением убрала цветочную шторку в сторону, раскрывая вид на Данилу, который рубил дрова. В тельняшке, в спортивных брюках на валенки – ни шапки, ни верхней одежды. Сильные руки одним махом превращали полено в две полешки. Нет, Данила не был неотёсанным деревенщиной, как ни разу и не являлось правдой для Киры, но проговаривала именно так, сама не зная куда заводило слепое пренебрежение и озлобленность на весь мир, где каждый поддаётся критике, где в каждом есть чернота, даже в самом светлом, стоит только глубже копнуть и оно всегда найдётся. Кира не собиралась жить в иллюзиях подобно другим девушкам, быть в итоге обманутой и использованной, оставленной… Всё что в ней видят – красота, привлекающая гордость и холодность, а стоит расслабиться, так сразу воспользуются и всё… Нет, Кира выбрала иное: дразнить каждого, сводить с ума, но ничья рука не коснётся, никто не посмеет притронуться к цветку полного яда, и этот защитный яд она готова была с каждым годом взращивать, делая его ещё опаснее.
– Не замёрзнешь? – Кира скрестила руки, пряча их в груди бушлата.
Данила улыбнулся, осмотрев Киру с ног до головы, что ни говори – Её Величество, хоть в мешок одень, всё равно сути не изменить, а сейчас: в меховой шапке, в бушлате да в валенках. Картина!
– Моя кровь кипит, – подхватив полено, поставил ровно пропорционально. – Выспалась? – на белоснежных щеках с лёгкой щетиной пылали красные пятна, проявившиеся от работы и мороза. Чёрные глаза не сводили взгляда с Данилы, будто зачарованная мужественным видом. Ну какой же он деревенщина, верно всё – богатырь…
Когда Кира смущалась, она невольно прятала улыбку, прикладывая руку к губам. Сейчас сделала то же самое.
– Выспалась… – пальчики заправили локон под шапку, замерев ладонью на покрасневшей щеке.
– Это хорошо, – Данила замахнулся, мышцы плеч с бицепсами явно округлились, натянув ткань тельняшки. Глухой стук. Полешки разлетелись по обе стороны.
– А где все?
– В магазин ушли. Платон отважился помочь, доверил ему дело. Закупка небольшая, – Данила подхватил последнее полено. – Сейчас уже вернутся, – взмах топора, полешки на две части. В кучку. Правая рука подкинула топор в воздухе, тот острием воткнулся, заняв положенное место. – Ну что, пошли завтракать? Небось ничего не ела ещё, – фигура выросла около Киры, преобладая на целую голову, понятно почему она носила высокие каблуки.
– Да я как-то…
– Идём, – прервал её бормотания, поднимаясь по лестнице.
Не замечая для себя самой, Кира вдохнула глубже воздуха, улавливая вспотевший аромат, исходивший от Данилы: чистый хлопок тельняшки с примесью очень знакомого запаха – терпкого, чего-то хвойного… Он всегда был и перебивал другие запахи, когда девушка оказывалась около троицы. Неизвестная примесь парфюма с ароматом его тела, заставляющая держаться ближе, чтобы не потерять его.
– У вас очень красивый дом, – призналась Кира, заходя в дом, когда Данила пропустил её вперёд. – Даже не верится, что существует Питер…
– Этот дом наш дед строил, столяр он был. Дерево у него, как послушный воск таяло: как задумывал, так и выходило. А бабуля сердобольная до всяких кружев и остального белья. Швея, что с неё взять. Сама тут всё нашила и обустроила. Ковры только не ткала, но если бы могла, то сразу бы.
Кира повесила бушлат на вешалку, и прошла за Данилой на кухню, который сполоснув руки, окинул хозяйским взором кухню, осматривая, что есть на столе. Веяло блинчиками.
– А твои родители? – сердце Киры болезненно забилось от волнения.
Она присела на стул, сомкнув руки в замок, спрятав их выдающую дрожь под столом.
– Мои родители… – Данила поставил чайник.
Непреодолимым потоком желания, Кире хотелось подойти и прижаться к широкой спине щекой, обнять за торс, ладонями прикоснувшись к крепкой груди. Щёки девушки пылали, она яро заставляла свой мозг не вкидывать подобные фокусы, пытаясь сконцентрироваться.
– Отца ни разу не видел, хотя бабушка говорит, что приходил тот как-то, когда я мелким был, но я не помню его. Мать моя была глупой в выборе мужчин, но матерью она была самой лучшей на свете. Если бы сейчас какой-нибудь из папашек объявился на пороге этого дома, я бы не раздумывая переломал им ноги, – лицо Данилы хранило устрашающее спокойствие, но когда обернулся, смягчился, увидев румяные щёки Киры, восседавшей на стульчике подобно послушной школьнице. – Ты кушай давай, – блинчики оказались на середине стола. – Пока у моей бабушки находишься, хоть поправишься немного, а то без слёз не взглянешь.
– Всё так плохо? – Кира растерялась, руками коснувшись живота и правого бока, прислонив футболку к талии, проявив её черты. Взгляд Данилы потемнел, но сдвинув брови, слегка мотнул головой, тоже откидывая сумасбродные мысли куда подальше, чтобы не отвлекали зря.
– Не плохо, но переломить ведь можно двумя пальцами, – Данила кашлянул, голос сам по себе понизился. Дурацкие картинки, в которых масса тела Киры точно бы не выдержала его массу, ему вообще не нравились, не по впечатлительности и приятному ощущению по коже, а по тому, что за?
Кира привлекательная, что уж говорить – сексуальная, слов нет, и он не хотел вестись только на это. Он не на инстинктах живёт, ему не нужно тело, он не как тот человек, который зародил жизнь, а затем свалил в закат. Нет, Даниле необходима женщина, которую он будет любить, оберегать, которая для него тёплые волны, а он и горы и надёжные скалы.
Кира по характеру сама гора, с ней ещё посоревноваться стоило, да и что с неё взять? Избалованная, гордая, упрямая и очень умная. От этих мыслей напряжение в Даниле возросло ещё больше. Голубые глаза посмотрели в бездонные чёрные, как сама Вселенная. Приструнить бы он её мог, вполне возможно, но ведь она бы ответила боем: страшным, безжалостным. Нет, она точно не та женщина…
– Здрасте! – голос Васи в прихожей спас положение между Данилой и Кирой, которые сами не заметили, как сидели в молчании около трёх минут, так и не притронувшись к еде. – Кира проснулась?
– Да… – от бешеных ударов сердца, особенно пульсирующего в связках, голос предательски сорвался. Кира не понимала, что с ней происходит, всё тело будто и не её вовсе.
– Отлично! Пойдём сейчас гулять, ты ещё лютеранскую церквушку не видела, она недалеко от нашего дома, через улицу буквально. Здесь же финны жили, тут повсюду их дух. А ещё на реку сходим, там льды! Каталась на коньках по реке? – у Васи были нереальными зелёные глаза. В меховой шапчонке, в шубке, словно из галереи красавиц, ради неё не на подвиги будут мужчины отважиться, они мир перевернут.
– Нет, у меня коньков нет…
– А у меня есть! Ты кушала? – Вася посмотрела на стол, заметив, что ничего не изменилось с их ухода, а под полотенчико и в холодильник вообще никто не заглядывал, только блины достали. – Сейчас тебя накормлю, поможем бабуле и пойдём гулять!
– А чего мне помогать, без вас справлюсь, – бабуля засмеялась, погладив по плечу Платона, когда тот помог снять шубу и повесил на вешалку.
– Ты бабуль мне смотри, я конечно егоза иногда, но всё-привсё знаю!
Бабуля мило смеялась, погладив внучку по золотистым косам.
Уже отобедав все вместе, Вася и Кира собрались на прогулку. Вася увлекла Платона за собой, тот ни разу не сопротивлялся, он вообще был согласен на любую авантюру от Васи, поддаваясь ей во всём. Не смотря на то что ему было девятнадцать, а ей только тринадцатый год, казалось, что они оба с одной планеты, особенно если дело казалось музыки.
