Текст книги "Вторая жизнь. Начало (СИ)"

Автор книги: Djoty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Да, не уверен. Объясняю, почему. Дамблдор – председатель международной конфедерации магов и директор Хогвартса – того самого, где Эйлин училась, метит в верховные судьи Визенгамота. При этом он полукровка, отец его из магглорождённых, и брак с Кендрой Принц не был скреплён магически. Но в Англии, да впрочем, как и почти везде в Европе, занять такие высокие посты полукровке, за спиной которого не стоит более-менее влиятельный род, невозможно. Практически невозможно, аристократия не допустит того, чтобы ими помыкал тот, кто ниже их по статусу. И тем не менее, Дамблдор занимает два очень высоких поста и метит на третий.

– Вы с ним знакомы?

– Мы представлены, встречались на светских приёмах пять или шесть раз, но близко не общались: всё же Хогвартс и МКМ находится вне моей компетенции. Первое впечатление, какое создаётся при общении с ним – это добрый, немного недалёкий пожилой человек, готовый всем помогать, идеалист, стремящийся к всеобщему благу.

– Хм, – скептически хмыкнула я.

– Вы сказали, «первое впечатление»? – уточнил Любомир.

– Второе впечатление, признаться, двоякое. То ли – что он прекрасный психолог и интриган, идеально чувствующий, когда, что и как нужно сказать и сделать, чтобы добиться нужных результатов, и образ добряка наиболее соответствует его стремлениям. То ли – он и есть таков, каким кажется, но тогда он чья-то марионетка и его продвигает кто-то очень влиятельный. Любомир, Елань, поверьте мне – люди прямые, честные и бескорыстные во власть не идут, а если в неё попадают, долго там не удерживаются. А он занимает высокие должности уже много лет и хочет добиться ещё большего. Значит, он не так прост, как кажется. Так что если пересечётесь с ним, будьте с ним осторожны. Чисто на всякий случай. Может, это моя паранойя, но я привык ей доверять.

– Но, в любом случае, получается, – подытожила я, – что в катастрофе рода Принц он виновен, прямо или косвенно.

– Получается, да. Теперь, возвращаясь к Поттерам и Малфоям. Это очень сильные рода, с большим весом в политической и экономической жизни. Они могли перейти дорогу или самому Дамблдору – конфликты у них действительно были – или тому, кто стоит за Дамблдором. Насчёт того, что Дамблдору было не с руки уничтожать Принцев, потому что этим он бы ударил и по себе – Елань, вопрос: Дамблдор был на родовом древе Принцев?

– Нет, – уверенно ответила я, – точно не было. Кендра была, но ни мужа, ни детей от неё не отходило. Описание семьи Дамблдора прилагалось отдельно.

– Полукровки бывают двух типов, – сообразил Любомир, – или признанные родом на правах бастардов, или не признанные. В первом случае они отображаются на генеалогическом древе рода и имеют ограниченные связи с родовой магией, во втором – они на древе не отображаются и связей практически не имеют.

– Да, – подтвердил Имислав. – И раз Дамблдора на древе рода Принц нет, значит, и катастрофа с ним сильно аукнуться на нём не должна.

– То есть вы клоните к тому, – я поправила сползающего с моих колен Северуса, – что он мог позволить себе уничтожить род своей матери?

– Да, именно так. А мог он и не замышлять уничтожение каких-либо родов, а просто не предвидел последствий брака Эйлин и Тобиаса, или предполагал, что последствия будут помягче. Или не рассчитывал, что Эйлин решится на уничтожение рода. А может, именно на это и был расчёт, а он предполагал, что после её отсечения родовая магия, чтобы не прервался род, примет его. Такое бывает не так уж и редко – если род прерывается, магией может призваться полукровка, несущий в себе кровь прерванного рода.

Любомир фыркнул:

– Призвать виновника гибели рода, – съязвил он, – ну-ну.

Я потёрла глаза. Сплошные гадания и допущения, «мог – не мог». А фактов нет. Лицо на свадьбе и уговоры не убивать Тобиаса можно трактовать по-разному, и это создаёт ощущение, что ты не ситуацию пытаешься анализировать, а медленно погружаешься в какой-то вязкий кисель. Ни одного твёрдого и однозначного факта, за который можно было бы уцепиться, и с которого можно было бы начинать разматывать клубок. Сплошные двусмысленности.

– Род Поттеров, – после некоторого молчания продолжил Имислав, – последние годы сильно лихорадит, год назад внезапно умер Хранитель Рода, а совсем недавно, с месяц назад, его наследник.

– Смерти?.. – начала я.

– Естественные, это подтверждено целителями из Мунго. У Малфоев вроде бы всё спокойно, но эти пройдохи умеют делать хорошую мину при плохой игре и прятать скелеты в шкафу. Но у них первый и пока что единственный наследник, Люциус, родился в пятьдесят четвёртом году, то есть ему скоро уже десять лет, а братьев или сестёр у него до сих пор нет. В то время как все предыдущие поколения строгали не менее троих наследников. Может, это случайность, и у Малфоев ещё всё впереди, но я склонен считать, что это сказалась катастрофа с родом Принц.

– А Лонгботтомы?

– Лонгботтомы – это исторически нестабильный род с непредсказуемой магией. У них всегда гибнут, теряются, на них всегда валятся все проблемы и неприятности. Лонгботтомы – это потомственные и стопроцентные стихийники, причём по стихии огня, а ею управлять, сами знаете, тяжело. В Англии даже примета есть: если у Лонгботтома не взорвался котёл с зельем, жди беды. Так что ещё пара неприятностей им погоды не сделает.

Я покивала. Всё, разговор о Дамблдоре нужно оставить, пусть вся информация в голове уляжется, глядишь, может, и выплывет ещё что-нибудь, чего раньше не заметили.

– Имислав, – вспомнила я ещё то, что меня озадачило дома. – Эйлин Принц и Тобиас Снейп. На кого должен быть похожим Северус?

Они одновременно уставились на ребёнка, потом на меня, потом опять на него, сравнивая. И на лицах отразилось подозрение.

– На мать, – без колебаний ответил Любомир.

– Или на ближайших родичей с материнской стороны, – добавил Имислав.

– А он похож на отца. Я видела портреты родителей Эйлин – лица другие. А кроме этого в роду Тобиаса, начиная с восемнадцатого века, все дети похожи на отца как две капли воды.

Имислав поднялся, принялся мерить шагами светлицу.

– Елань, – спросил он через некоторое время, – если я предположу, что у Снейпов имена Северус и Тобиас передаются из поколения в поколение?

– Вы будете абсолютно правы, – кивнула я.

Он снова сел на скамью, потёр рукой подбородок.

– Это очень серьёзная информация, – он внимательно посмотрел на меня, – вы даже не представляете, насколько. То, что ты перечислила – сохранение фамильного сходства на протяжении многих поколений, одинаковые имена и то, что ребёнок Эйлин и Тобиаса похож больше на отца, однозначно указывает на то, что Снейпы – это магический род. Или, скорее, ведут своё происхождение от магического рода, причём это не побочная ветвь, а основная.

– Тобиас, – уточнил вдруг Любомир, – старший у своих родителей?

– Старший и сейчас единственный. Были младшие брат и сестра, но они погибли в сорок первом в Белфасте во время налёта люфтваффе.

– На первенце магического рода всегда стоит родовая защита, – хмурясь, объяснил он. – Она так и называется – Защита Наследника. Из-за этой защиты его не так-то просто убить. Эту защиту он теряет, когда у него рождается наследник, к которому она переходит. Если Снейпы – магический род, и если Тобиас – старший в семье, то я не удивлюсь, если на нём есть Защита Наследника. Она специально не накладывается, а автоматически возникает при рождении наследника.

– Но наличие магической защиты должно определяться при проверке.

– Для её обнаружения нужна особая проверка, стандартными методами её не обнаружишь… Наследник, конечно, не становится неуязвимым, но у него значительно увеличиваются шансы выжить при очень серьёзных травмах. И если всё же наследника убить, то варианта тут два: или защита переходит к его младшему брату-сестре, или, если таких нет, отдаётся откатом на того, кто его убил.

– Ты клонишь к тому, – я побарабанила пальцами по столешнице, – что Эйлин, когда встал вопрос об убийстве Тобиаса, что-то нашла в архиве, что заставило её думать, что на её муже стоит Защита Наследника, и она, зная, что младших братьев и сестёр у него нет, побоялась, что по ней ударит откат?

Любомир медленно кивнул.

– Это может объяснять то, – добавил он, – что Дамблдор просил не убивать Тобиаса хотя бы до того момента, пока не будет зачат наследник.

– Нет, – покачала я головой, – всё равно не вяжется. Откат неприятен, но не смертелен. Он в любом случае гораздо менее разрушителен, чем отсечение от рода.

– Защита может быть разной, – неопределённо пожал плечами Любомир, – и бить может по-разному. Может, к примеру, на несколько дней лишить магии, а может погубить всех близких родственников убийцы. Надо искать, что это за род, и смотреть, какая у него Защита Наследника.

– Лорд Малфой мне сказал, что он представляет, где искать истоки этого рода.

– Имя «Северус» родом из Древнего Рима, – объяснил Имислав, – имя «Тобиас» – из древней Иудеи. Если при этом учитывать, с ваших слов, что у Тобиаса есть сходство с древними римлянами, то искать нужно в Древнем Риме и его провинции – Иудее.

– Копии записей о магических родах могут быть у мистера Аббота, – предположил Любомир. – Иначе придётся лететь в Рим или Иерусалим.

В Риме я бывала, в Иерусалиме не приходилось, да меня и не тянуло: у Израиля напряжённые отношения со всеми соседями, войска и спецслужбы там постоянно в боевой готовности, маги тоже, и могут, не разбираясь, кто таков, заавадить, исходя из соображений, что мёртвый друг не так опасен, как живой враг. Благояр, мой двоюродный брат, несколько лет назад едва там не сгинул в ходе очередного пограничного конфликта, вернулся с двумя пулями в ноге и осколком фугаса в боку и заявил, что на землю обетованную он больше ни ногой.

– Лучше сначала к мистеру Абботу наведаться, – предложила я, вставая, – и если у него ничего не найдём, то тогда будем думать.

– Я с тобой, – Любомир тоже поднялся.

Северус молча вцепился в меня и на любые уговоры остаться в посольстве нечленораздельно верещал, а потом, собравшись с мыслями, выпалил:

– Нэт!

У меня был соблазн отставить его здесь в приказном порядке, но он только-только начал оттаивать, он до поросячьего писка счастлив, что мать обратила на него внимание, он боится снова её потерять, и насильно отрывать его сейчас от себя – это риск откатиться назад, когда снова придётся приучать его к себе. Поэтому я, поколебавшись, принялась надевать на него курточку, в рукаве которой уже виднелась дырка. И когда успел?

========== Глава 12. Род Северуса Снейпа. ==========

20 февраля 1964 года, четверг.

Мистер Аббот рассматривал меня долго, внимательно, но на этот раз отказывать не стал. Внимательно выслушал просьбу, долго думал, задал несколько уточняющих вопросов, затем провёл в небольшой рабочий кабинет. Посередине его стоял старинный стол с несколькими такими же старинными резными стульями, у стены – два дивана и небольшой шкаф того же стиля, что и в приёмной, окна занавешивали бордовые портьеры; кабинет заливал желтоватый магический свет. Мистер Аббот указал нам на шкаф.

– Документы будут там, – и вышел.

Ждать нам пришлось минут пять. Я за это время успела раздеть Северуса, он успел слазить под диван и разжиться обломком самопишущего пера и теперь пытался рисовать им прямо на полу. Мы с Любомиром убедились, что пол здесь зачарован, всё, нарисованное на нём, исчезает в течение нескольких секунд, я выдала ребёнку бумагу и карандаши, а также подаренную Надеей коробку пластилина, и только тогда мы услышали в шкафу заветное шуршание.

– Латынь, – скривилась я, вчитавшись в хроники, написанные убористым почерком.

– Радуйся, что не иврит или не санскрит, – утешил меня Любомир, тоже без радости взиравший на стопку книг, листов и свитков, – иначе пришлось бы искать переводчика.

За два часа мы просмотрели едва ли десятую часть выданных нам документов. Сначала дело шло вообще туго, мы даже начали задаваться мыслью поискать специалистов, но потом втянулись, научились разбирать тексты, написанные в целом простым языком, и дело пошло быстрее. Через два часа Северус, тщательно намазывавший пластилин на паркет, поутих, какое-то время сидел с нами, а потом пошёл укладываться спать на диван. Я спохватилась, что ребёнок не кормленый, потащила его в посольство обедать, попыталась уговорить его остаться спать там, наткнулась на категорическое: «Нэт!» и повела его назад в архив. Там я уложила его на диван, сунула ему под голову Любомирову куртку, накрыла своим пальто и рассказала ему «Мойдодыра». На английском. Ребёнок смотрел на меня несколько озадаченно, что его смущало – сюжет ли, или мой кривой перевод – не знаю, но сказку проглотил и вскоре задремал. А я вернулась к Любомиру.

– Смотри, – он развернул передо мной свиток с очередной хроникой, – не знаю, оно или не оно, но я на всякий случай отложил.

Хроника повествовала о времени правления короля франков Карла Великого, в которой, помимо всего прочего, пару раз упоминался его ближайший шпион, еврейский маг по имени Тобияху. В 778 году под Сарагосой, когда Карла предали, Тобияху погиб, и его дело продолжил его сын Северус.

– Думаю, что это оно, – подобралась я.

Мы просмотрели хроники предыдущих веков, и во времена правления Меровингов тоже то тут, то там натыкались на шпионов с именами Северус и Тобияху. И в одной из хроник про Тобияху говорилось, что он был выдающимся мастером скрывать свои мысли и магию, в искусстве чего он приблизился к уровню своих предков и передал свои знания сыновьям.

– Мастер скрывать свои мысли и магию, – пробормотала я, боясь верить самой себе.

– Мастер окклюменции, выходит, – кивнул Любомир.

Окклюменция… Но ведь это… Это не просто имеет смысл. Это единственное, что имеет смысл!

Дальше мы разделились: Любомир просматривал хроники времён Римской Империи, я – те, которые были посвящены времени после правления Каролингов. Успехи у нас были небольшие – мы оба временами натыкались на Тобияху и Северусов, которые оказывали императорам, королям и другим знатным персонам услуги шпионов, соглядатаев, диверсантов и им подобных. После ещё полутора часов изучения исторических анналов мы однозначно убедились, что это магический род, где дар окклюменции передавался из поколения в поколение. Но нигде мы не встретили родового имени всех этих Северусов и Тобияху.

Кстати, начиная с тринадцатого века Тобияху начинают именоваться Тобиасами.

В пятнадцатом веке достигшая своего апогея инквизиция после долгих выслеживаний захватывает в плен пятнадцатилетнего шпиона бургундского герцога Карла Смелого по имени Северус и по прозвищу Горчица, пытает его, добиваясь признаний в том, что он колдун, и требуя выдачи всех его родственников. Северус терпит пытки и отрицает все предъявленные ему обвинения. Находится множество свидетелей из окружения герцога, готовых присягнуть, что он колдун. Его пытаются считать инквизиторы-легилименты, однако у юноши в голове оказываются лишь банальные мысли вроде страха перед пытками, желания есть-пить-спать и сожаления о том, что единственная корова-кормилица недавно околела. В ход пошли артефакты, призванные засечь магию у колдуна – и снова ничего. Артефакты находят поверхностные следы применения магии, но при этом однозначно подтверждают: Северус Горчица – маггл.

Горчица провёл в застенках инквизиции несколько лет, подвергся многочисленным пыткам и проверкам, но в конечном итоге был выпущен.

После этого больше никогда не упоминаются шпионы с именами Тобиас или Северус.

Попытки проследить происхождение рода Северусов и Тобиасов успехом не увенчалась. Первое упоминание о них относится ко времени Хлодвига в самом конце пятого века, до этого же они нигде не засветились.

– Может статься, – Любомир с сомнением потёр подбородок, – что их род примерно в это время и возник. Четвёртый-седьмой века – это магически активное время.

Мы без уверенности посмотрели друг на друга. Да, это возможно, но молодые рода так себя не ведут – они кричат о себе на всех перекрёстках и стремятся к тому, чтобы их имена и деяния попали в анналы истории, чтобы парой столетий позднее их потомки могли с гордостью говорить, что «уже тогда наши предки прославились на магическом поприще». Да, деятельность Северусов и Тобиасов была незаконной, шпионов не любили, их ловили и казнили, и это заставляло их быть осторожными, но ничто не мешало им называться вымышленной фамилией. А здесь – только имена.

Нет, это поведение уже состоявшегося и признанного рода, который никому ничего не должен доказывать.

– А если попытаться вычислить их род, – предложила я, – во времена Древнего Рима?

Искать со стороны Иудеи сейчас бессмысленно: евреи фамилии своих магов прячут за семью печатями, даже сейчас их подлинные родовые имена известны лишь ограниченному кругу лиц. Чтобы раскапывать здесь, нужно не просто ехать в Иерусалим, а ещё и обзаводиться протекцией знакомых магов-евреев, чтобы они перед своими раввинами ручались своей магией, что мы не разгласим полученные нами сведения и не используем их против евреев. Морока это будет та ещё. Проще начать с Рима. Если там окажется глухо – что ж, придётся браться за Иудею.

Любомир с сомнением покачал головой:

– У нас нет ни малейшей зацепки, к какому роду они относились. Имя «Северус» наводит на мысль, что они принадлежали роду Септимиев Северов, но Северы как маги ничем себя не проявили, и способности их к окклюменции не известны.

Я подпёрла голову руками. В Древнем Риме не было сильных магических родов, магия там распределялась относительно однородно: магов было много, едва ли не в каждой семье, но все были слабыми. И сплошь и рядом бывало, что на несколько поколений магия в том или ином роду просыпается, род расцветает, а потом засыпает опять – и род становится маггловским. А ещё через сотню-другую лет – снова всплеск. И вполне возможно, что Северусы и Тобияху вели своё происхождение именно от какого-то из римских, мало проявивших себя родов, а потом в пятом-седьмом веках, когда магическая активность в мире значительно возросла, у них проснулись дремавшие до этого способности к той же окклюменции.

– А если спросить у мистера Аббота, – предложила я, наблюдая за ребёнком, ещё не проснувшимся, но уже начавшим вертеться во сне, – о родах, которые известны своими окклюментами?

Дар окклюменции редок. Конечно, закрывать свои мысли может научиться каждый, но ментальные блоки абсолютного большинства магов защитят лишь от поверхностного считывания, а надавить чуть сильнее – и мысли как на ладони. Но окклюменция – это не только умение прятать мысли так, чтобы их не могли считать легилименты, или чтобы они могли считать только то, что окклюмент им позволит. Это и умение прятать свою магическую сущность, что сейчас умеют делать лишь единицы во всём мире. А особо одаренные и сильные окклюменты, если верить легендам, могли даже скрывать свою физическую сущность, то есть становиться невидимыми. И Северус Горчица, видимо, чтобы избежать казни, будучи умелым окклюментом, скрыл от инквизиторов не только свои мысли, но и свою магическую сущность, да так, что сам потом не смог свою защиту снять. Доокклюментился, что называется, переокклюментил самого себя. И его дети уже родились с этой неснимаемой защитой, а потому стали признаваться магглами.

Всем известно, что если носить мощный ментальный блок постоянно, то через неделю начинаются необратимые изменения в мозгу – мозг как бы начинает поглощать сам себя, и развивается слабоумие. Если такой же блок поставить на магию, то последствия будут аналогичными – магия поглотит саму себя. У Снейпов блок на магии передавался из поколения в поколение, создав внутри себя своего рода вакуум. А когда Тобиас Снейп заключил магический брак с Эйлин Принц, то магия рода Принц оказалась сильнее блока и, обрушившись на него всей своей мощью, пробила в нём брешь и начала заполнять пустоту. И началось восстановление магического ядра и каналов.

И теперь понятно, почему Северус родился магом. Он был зачат уже после того, как был снят блок с Тобиаса, так что является, по сути, сыном двух магов. А кроме того, прирождённый окклюмент, он, находясь в утробе, смог защититься от вампиризма отца. Инстинктивная же окклюменция не позволила ему деградировать, когда он рос среди постоянных скандалов, побоев и пренебрежения, когда с ним никто не занимался. В такой обстановке сохранить гибкий ум, умение схватывать всё на лету, отделавшись задержкой лишь в развитии речи – я это списывала на природный мощный интеллект, который не смогло убить даже трагическое детство, а оказалось, что благодарить нужно в первую очередь магическое наследие отца.

Узнать бы ещё род его отца.

Любомир молча встал и вышел, а вскоре вернулся с мистером Абботом.

– Окклюменты? – подумав, ответил он. – Сейчас в мире только три рода со способностями к окклюменции: это китайско-тибетский род Чан, русский род Велеса и ацтекский род Кецалькоатля. В семнадцатом веке утратил способности к окклюменции индийский род Ганди, в четырнадцатом веке во время Чёрной Смерти вымер род Альгамбра. В седьмом веке была вырезана арабами основная ветвь египетского рода Рамессидов, а побочные его ветви дара к окклюменции не унаследовали. В Древней Ассирии окклюментами были короли из династии Ашшур во втором тысячелетии до нашей эры, и в Древнем Шумере – жрецы Энлиля в Ниппуре в третьем тысячелетии до нашей эры. Больше о родах с даром окклюменции мне не известно.

Я села на краешек дивана рядом с Северусом, уже открывшим глаза, машинально погладила его по головке.

Тобиас Снейп однозначно не принадлежит ни к Чанам, ни к Велесовичам, ни к ацтекам, ни к Ганди. Род Альгамбра вымер раньше, чем жил Северус Горчица. Значит, рабочая версия такова, что выжил кто-то из Рамессидов, Ашшуров или ниппурцев. Ну, или они действительно зародились в эпоху падения Рима.

– Рамессиды и рода из Ассирии и Шумера, – уточнила я, – магически признаны вымершими?

– Рамессиды – да, их древо чёрное. Ассирийское древо затемнено, его рост остановился в десятом веке до нашей эры, но отрисовано оно в цвете, значит, его прямые потомки живы и потенциально могут возродить род. Древо Ниппура также затемнено, но оно трижды возобновляло свой рост: во втором тысячелетии до нашей эры под родовым именем Шени По в Иерусалиме, с десятого по третий века до нашей эры – как Сакрум Непе в Этрурии и Древнем Риме, и с пятого по пятнадцатый век – как Сенапе в Европе.

Я икнула.

Северус Горчица, которого пытали инквизиторы в пятнадцатом веке. Горчица по-латыни – «senape». Мы перевели её как прозвище, а это и была фамилия. Которая к двадцатому веку трансформировалась в «Снейп».

– Вот это поворот, – покачал головой Любомир. – Я ожидал, что род Снейпов древний, но чтобы настолько…

– Мистер Аббот, – я подняла голову, – позволите ли вы взглянуть на древо Ниппура?

– Я могу позволить, Эйлин, – тихо произнёс архивариус, – но позволит ли оно?

– Попытка – не пытка.

Он долго стоял у шкафа, за это время Северус уже успел встать и приняться за карандаши, а мистер Аббот всё стоял. Я уже приготовилась к тому, что род Ниппур не позволит читать своё родовое древо, но тут архивариус открыл шкаф и с осторожностью и почтением вынул оттуда толстый свиток и протянул мне. Я с колотящимся сердцем приняла его, чувствуя, как по моим пальцам начинает струиться древняя магия, помедлила и развернула его.

Да, древо затемнено. В тысяча четыреста восемьдесят втором году умер Северус Горчица. И от него тянется вверх, через пять веков, тонкая-тонкая длинная веточка с именем Тобиас Северус Снейп, тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения. А от Тобиаса отходит уже полноценная ветвь с именем Северус Тобиас Снейп, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения.

По исполнении ему семнадцати лет Северус станет главой рода Ниппур и примет его наследие. И тогда затемнение с древа спадёт.

Теперь понятно, почему мой род взял его всего лишь под опеку. Да потому что Северус принадлежит другому роду, гораздо более древнему! И это не род Святогор оказал милость ребёнку, приняв его под опеку, а род Ниппур оказал нам честь, позволив взять на воспитание его наследника!

И понятно теперь, почему Эйлин отказалась от убийства Тобиаса – значит, она тоже поняла, потомком какого рода он является. И окажись я на её месте, я бы однозначно поостереглась его убивать – потому что отдача от его убийства наверняка уничтожила бы и Принцев, и Поттеров, и Малфоев с Лонгботтомами. В её ситуации оставалось два выхода: или самоубийство – Тобиас автоматически потерял бы магическую связь с Принцами, потому что детей у них не было – или отсечение. Эйлин выбрала отсечение.

И может быть то, что меня после смерти перенесло в её тело – это не только заслуга амулета волхва Андрея. Это заслуга и Защиты Наследника, которая лежит теперь на Северусе. Обезумевший от магического выброса отец мог его убить, и родовая магия Снейпов вместо того, чтобы убить Тобиаса и оставить ребёнка сиротой, пошла вот на такой шаг.

Я молча отдала мистеру Абботу свиток и принялась одевать Северуса.

Северус не будет сильным магом – то, что он с самого зачатия подвергался постоянному воздействию магического вампира-отца, не может не сказаться на его способностях. Но его дети будут сильнее его, а внуки ещё сильнее, а правнуки… А при правнуках, думается мне, мир увидит, на что способны легендарные окклюменты рода Ниппур!

========== Глава 13. Развязать гордиев узел. ==========

20-21 февраля 1964 года, четверг-пятница.

– Я что подумал, – поделился своими соображениями Любомир, когда мы уже вышли на улицу, и Северус принялся рыться в сугробах. – Тобиас Снейп заключал магический брак с Эйлин, находясь под окклюментным щитом, таким, что его не распознала даже родовая магия. Но это нарушение ритуала.

– Ты клонишь к тому, – поняла я ход его мыслей, – что брак не может считаться действительным?

– Да.

– Брак есть, я чувствую, что из меня тянется магия, даже на расстоянии. Не так сильно, как когда я нахожусь рядом с Тобиасом, но тем не менее. И я, если нужно, могу сосредоточиться на нём и почувствовать его состояние.

– Да, – неохотно подтвердил Любомир, – так и есть в магическом браке. Но всё же брак был заключён с нарушением правил.

– Предлагаешь попытаться его расторгнуть на том основании, что родовая магия ошиблась, скрепляя его?

Он коротко и тяжело посмотрел на меня:

– Да.

– Для этого нужно получить доступ к родовому алтарю Принцев. А у меня этого доступа нет и, как у отсечённой, быть не может.

– А с магической точки зрения Эйлин Снейп разве не считается мёртвой?

– Видимо, нет. Когда я смотрела генеалогическое древо Принцев, около неё даты смерти не стояло. И я знаю ещё, что если чья-то душа вселяется в чужое тело, то она получает все обязательства того человека, место которого она заняла. И магический брак, значит, тоже является таким обязательством.

Больше за всю дорогу до посольства, которая заняла час, мы не проронили ни слова, занятые каждый своими мыслями. В посольстве нас накормили ужином, Надея забрала Северуса заниматься, я же поднялась в свою светёлку, попросив ближайший час меня не трогать. Уже темнело, на улице опять поднялся ветер. Я села на кровать, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене, поставила перед собой горящую свечку.

«Тобиас Снейп заключал магический брак с Эйлин, находясь под окклюментным щитом… Это нарушение ритуала».

«…Получить доступ к родовому алтарю Принцев…»

А если попробовать? Не физически, так ментально или магически. Потому что чем больше я думала, тем больше понимала, что резон в этом есть. Магический брак не может быть заключён, если на ком-то из брачующихся есть щиты. А Тобиас Снейп шёл к алтарю рода Принцев под окклюментным щитом.

Я закрыла глаза, сосредоточилась на огоньке свечи, заставляя себя отрешиться от всех посторонних мыслей. Постепенно в голове стало пусто, огонёк занял всё пространство, и я сложила пальцы рук в жесте зова.

«Магия рода Принц, отзовись».

Слабый невидимый ветер прошёлся по огню, заставив его колыхнуться.

«Магия рода Принц, отзовись».

Огонь поменял рисунок, в нём сейчас можно было рассмотреть какие-то завихрения, спирали, круги, ленты – всё это плавно менялось, перекручивалось, перетекало друг в друга.

«Магия рода Принц, отзовись».

Пламя взвилось, а затем резкий рывок – и я стою посреди огромного помещения, стены и потолок которого теряются во тьме, и лишь передо мной, выхватывая кусок пола, пылает огонь. А впереди из тьмы выступает фигура человека в чёрной мантии. Он сделал несколько шагов ко мне, остановился, капюшон скользнул с головы, и я увидела пожилого, седовласого и очень печального мужчину.

Мариус Юлиус Принц. Отец Эйлин.

Я склонила перед ним колени.

– Приветствую тебя, лорд Принц. Я, Елань из рода Святогор, прошу прощения, что нарушила твой покой и вторглась в пространство твоей магии. И я прошу совета.

Он протянул мне руку, я приняла её, он помог мне подняться и куда-то повёл. Мы шли бесконечными коридорами, на стенах висели какие-то портреты, портьеры, вдоль них стояли статуи, но вокруг царила кромешная тьма, лишь слегка расступающаяся перед нами и вновь смыкающаяся за нашими спинами. И от всей этой темноты веяло трауром и печалью.

А затем впереди показался свет, и мы вышли в гостиную дома Тобиаса Снейпа. Хозяин сидел на диване перед разожжённым камином, шмыгал носом, размазывал по лицу пьяные слёзы и жаловался огню на свою судьбу. Около него стояла початая бутылка виски.

– Пошли с нами, – сказала я, когда он поднял к нам лицо.

Лорд Принц протянул и ему вторую руку. Я ожидала, что Тобиас подумает, что это пьяный бред, или опять начнёт беситься, но он только вздохнул, приложился напоследок к горлышку бутылки, пошатываясь, встал, вытер руки о штаны, но покорно протянул лорду Принцу вторую руку, и мы втроём снова шагнули в темноту бесконечных коридоров.

Мне казалось, что мы идём целую вечность. В какой-то момент я увидела себя, сидящую на кровати, со стороны, около меня стояли Любомир и волхв Андрей, и учитель как раз менял мне почти прогоревшую свечу. И снова потянулись коридоры…

А потом мы вышли в круглый ритуальный зал, пол которого был разрисован многочисленными сложными пентаграммами, а посередине возвышался алтарь, освещённый изумрудным светом. От этого места веяло такой мощью, что я едва держалась на ногах. Лорд Принц подвёл нас к алтарю.

И я заметила, что меня окутывает сияние моей магии – синим и алым сияет родовая магия Святогоровичей, кое-где несущая в себе зелёные нити холодной магии Принцев, а Тобиаса окружала чёрная пустота, вбирающая всю магию вокруг. И чёрно-зелёная, с примесью алого нить, связывающая нас.