Текст книги "Вторая жизнь. Начало (СИ)"

Автор книги: Djoty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Я отложила конспект, проверила полки – мало ли, у Эйлин завалялся флакончик нужного зелья. Увы, заветного флакончика не нашлось, поэтому я оставила лабораторию и пошла заниматься стиркой и уборкой.

С варкой зелья магического зрения, однако, сегодня ничего не получилось. Тобиас пришёл вечером с работы злой, снова начал попрекать меня, что я колдунья и вместе со своим «ублюдком» испортила ему жизнь. Я не возражала и не придиралась к словам, но когда он увидел отсутствие реакции с моей стороны, то попытался донести до меня свою позицию с помощью кулаков. Зря он это, конечно. Тело Эйлин не так натренировано для драк и поединков, как тело Елань, но коленом в пах и табуреткой по голове оно вполне способно ответить. Оно и ответило. То есть я ответила. Пока Тобиас валялся на полу в позе зародыша, я отставила Северуса, который рвался меня защищать, подальше, чтобы не попал под горячую руку, и, когда благоверный слегка оклемался, демонстративно повертела в руке табуреткой. Он намёк понял, пристально посмотрел на меня, затем сплюнул и, ругаясь себе под нос, пошёл в свою спальню и хлопнул дверью. Мы с Северусом перевели дух.

После такого оставлять ребёнка в доме один на один с папашей я побоялась – с него станется припереться в детскую и избить ребёнка, если уж не получается избить мать. Если я из лаборатории и услышу крики, то не факт, что успею прибежать вовремя. Мне пришла было в голову мысль уложить ребёнка в лаборатории – она крошечная, но между стеллажами он поместится – но отказалась от этой мысли: некоторые ингредиенты зелья умеренно ядовитые, и заставлять ребёнка дышать ими – это портить ему лёгкие. Поэтому я накормила сына рисовой кашей с маслом, мы напились чаю и, забрав коробку с домино, пошли в мою спальню, где минут двадцать потратили на трансфигурацию точек во всякие кубики и мячики, и потом около получаса играли в него. Правила он усвоил довольно быстро, и даже почти без подсказок сообразил подсчитывать, рыба или нет. Братишка мой Ёжик не столь усидчив – максимум три раунда выдерживал, да и то, если они оказывались короткими. А Северус сосредоточенно выкладывает доминошки и не высказывает признаков того, что ему надоело. Хотя мне казалось, что дело не в том, что его так сильно заинтересовала игра, а во внимании матери, и за то, чтобы мать побыла с ним, он готов был заниматься чем угодно. В конце концов надоело мне, да и картинки на доминошках начали плыть и возвращаться к исходным точкам, поэтому я свернула игру, уложила Северуса спать, разделась сама, выключила свет, легла с ним и попыталась вспомнить ещё какую-нибудь сказку. Вспомнилась про лису и зайца с их ледяной и лубяной избушками, где пришлось петуха вместо косы вооружить топором, потому что память Эйлин такого слова на английском не знала. А когда Северус заснул, я долго лежала, прислушиваясь к его тяжёлому сопению у меня подмышкой, и смотрела в темноту.

Иногда где-то далеко проезжала машина или пролетал самолёт, в своей спальне возился и чертыхался Тобиас, время от времени всхрапывал Северус. За окном валил снег. И так хотелось домой, в родовое имение, где за окном шумит тайга да стучит по окнам дождь. Или даже в свою городскую квартирку в новенькой хрущёвке, где каждый день в шесть утра меня будило зычное: «Рота, подъём!» подполковника в отставке Василия Игнатьича в квартире подо мною. Где в семь утра в квартире надо мной начинали носиться друг за другом четверо детей Волтуриных, отчего у меня качались люстры. Где старая сплетница София Илларионовна, стоя на лестничной площадке, обсуждала с каждым встречным, кто вчера ходил к Катьке с пятого этажа, или кого приводил позавчера Мишка с первого. Где меня посреди ночи мог поднять звонок от дяди Кости с просьбой приехать на место преступления, или явление волхва Андрея с требованием в течение получаса быть готовой отправиться к чёрту на кулички. Где, тщательно прячась от падких на сплетни кумушек, ко мне вечерком мог заглянуть Любомир. Любомир… На сердце стало тоскливо. Не судьба нам теперь с тобой… А и хрен с ней, с судьбой, выжил ли ты хоть в том чёртовом доме?! Выжили ли остальные ребята? Чёрт побери, как же с вами связаться? Никаких амулетов связи у меня нет, по телефону звонить в СССР из буржуазной Англии – это риск нарваться на внимание спецслужб, писать письмо – аналогично. Аппарировать с острова невозможно – Ла-Манш слишком широк. Искать, что ли, в Лондоне советское магическое посольство?

А кстати, где Лондон? То, что мы в Великобритании, я не сомневалась, я даже была почти уверена, что мы в Англии, а не в Шотландии или Ирландии. Память Эйлин вроде склонялась к тому, что да, мы в Англии, но где конкретно, она не знала. Да уж, жить – и не знать, где… За сегодня единственное, что я выяснила, это то, что наш городок называется Коукворт, но где он располагается – одним богам известно. Никаких карт или атласов в доме я не нашла. Сходить завтра, что ли, на почту и попросить их показать мне карту?

Видимо, придётся добираться до Лондона. Конечно, вход в магический мир есть в любом более или менее крупном городе Англии, а то и не один, но только в Лондоне я знала, где он находится.

Значит, завтра выясняем точно наше местоположение. Если Лондон близко – наведываемся туда, разыскиваем магическое отделение ЗАГС и советское магическое посольство. Если далеко, думаем, как до него добираться и ищем возможность сварить зелье магического зрения. Да, и в обязательном порядке определить, есть ли в доме огнестрельное оружие – а то мало ли Тобиасу супружеская жизнь осточертеет настолько, что он решит сделаться вдовцом? Память Эйлин ничего не подсказывала, но устроить обыск стоит. А то не хочется в один прекрасный день увидеть перед собой дуло какого-нибудь Энфилда или Браунинга!

========== Глава 5. Вопросы логистики и варка зелья. ==========

13 февраля 1964 года, четверг.

Утро четверга началось, как и предыдущее – мы с Северусом подождали, пока уйдёт Тобиас, позавтракали блинами из вчерашнего теста. Ребёнок несколько оживился, перестал всё время пытаться исчезнуть с моих глаз и даже неуверенно попробовал поговорить. Я, конечно, ничего не понимала, но отвечала. Потом мы снова трансфигурировали одежду Тобиаса в детскую, и я потащила его на почту – красную вывеску «Post office» я вчера приметила через дорогу от продуктового магазина и потому знала, куда идти. Северус, как и вчера, не мог пропустить ни одного сугроба, но я была уже научена вчерашним опытом, и потому, несмотря на его протестующие вопли, посадила к себе на шею и поволокла на почту. И только когда выяснила там всё, что меня интересовало, и вышла назад на улицу, отпустила его бегать.

Расклад выходил не самым оптимистичным, хотя и не самым грустным. Ближайшим к нам крупным городом и центром графства оказался Бирмингем, до него было около сотни километров. И от Бирмингема до Лондона – ещё порядка двухсот пятидесяти. Через Коукворт на Бирмингем несколько раз в день ходили автобусы, между Бирмингемом и Лондоном регулярно курсировали поезда, к тому же поезд в Лондон приходил на станцию Юстон, от которой до нужной мне Чаринг-Кросс-Роуд было около получаса ходьбы. Мне на почте дали переписать расписание, и я прикинула, что если выехать рано утром, первым семичасовым автобусом на Бирмингем, если в Лондоне не задержаться более чем на три часа, то я успевала вернуться в Коукворт в этот же день – последний автобус приходил сюда около девяти вечера.

И всё это с ребёнком на руках. А на улице февраль месяц.

Оставить его дома на целый день – мне становилось нехорошо от одной только этой мысли. Тащить его с собой без возможности даже положить его поспать днём казалось издевательством. Аппарировать с ребёнком, если ему нет семи лет – это риск угробить ребёнка. Уложить его дома днём спать, а самой аппарировать в несколько приёмов на Косую аллею (благо, направление я теперь знала), быстро решить свои дела и вернуться, пока он не проснулся? Тоже страшно оставлять его одного, пусть и не надолго, пусть он и ненормально самостоятельный, но пока это самый реальный вариант. Но всё равно щемит – а мало ли Тобиас вернётся домой пообедать и увидит, что Северус один? Кто его знает, что он с ним может сделать. Или ехать человеческим транспортом и оставаться ночевать в Лондоне? Несколько недорогих отелей я там знала, но у меня не было уверенности, что мне, Отсечённой, не откажут. По закону отказать могут только поступать в вуз или наниматься на магическую работу, но где закон, а где реальная жизнь? В Англии, а в магической особенно, бардака хватает, как и в любой другой стране.

И подстраховки в виде палатки в пространственном кармане у меня нет. Будь сейчас лето, можно было бы сообразить обычную палатку, раскинуть её где-нибудь за городом… Да, я знаю, что это не Россия-матушка, где до черта земли и вся ничейная, здесь вся земля в частной собственности, но я не настолько дохлый маг, даже в этом теле, чтобы быть не в состоянии решить эту проблему. Но сейчас зима.

Северус к неудовольствию прохожих уже разворошил все сугробы на левой стороне улицы и передислоцировался на правую. За сорок минут мы продвинулись к дому на целых сто метров.

Есть какое-то магическое средство передвижения, которое можно вызвать из любой точки Англии и которое может доставить в любую точку Англии. В памяти вертелось название «Ночной рыцарь», но как его вызвать, я не представляла.

Всё, больше вариантов добраться до Лондона как будто бы нет. Придётся из всех неудобных вариантов выбирать наименее неудобный.

Ещё через сто метров и полчаса времени, когда я начала уже подмерзать, а Северус несколько поутих, мне пришла в голову ещё одна мысль. Бирмингем – город относительно небольшой, теоретически за несколько часов его можно оббежать, и если всё же сообразить зелье магического зрения, то с ним я смогу увидеть вход в магический мир. Если этим проходом достаточно часто пользуются маги, то они не могут не оставить магических следов, по которым их легко проследить. И чем больше я размышляла, тем больше этот способ мне импонировал: всё же два часа до Бирмингема – это не полдня до Лондона.

– Северус, ты устал? – с надеждой поинтересовалась я, увидев, что ребёнок присел на обочину дороги.

– Ууа, – он посмотрел на меня, пошевелил губами, потом высунул язык и старательно произнёс: – Да.

Ура!

Я подхватила его на руки, посадила себе на шею и поспешила домой.

***

Вторая половина дня преподнесла мне подарок. Когда около четырёх Северус проснулся, я вспомнила, что до сих пор не обследовала двор. К дому прилегал достаточно обширный участок земли, по периметру обсаженный туями, а в самом дальнем углу виднелся несколько кособокий сарай. Когда мы с Северусом с трудом открыли приледеневшую дверь, то среди немногочисленного рабочего инструмента и всевозможного хлама я обнаружила… метлу! Она вполне успешно маскировалась под обычную, которой метут дворы, но уж отличать магические артефакты от инвентаря дворников я ещё не разучилась. На таких мётлах английские маги могли летать на достаточно большие расстояния. Русские маги предпочитали ступы, но и мётлы использовали, так что в мою бытность Еланью из рода Святогор мне доводилось рассекать на них. К тому же вон рядышком лежит снятое с неё седло. Я приладила седло к метле, вытащила её из сарая и осторожно пролетела по двору в метре от земли – подниматься выше не хотела из-за риска, что меня могут увидеть соседи, и убеждай их потом, что это у них белая горячка. Метла слушалась прекрасно, и я заподозрила, что это не просто средство передвижения, а инвентарь для игры в квиддич – есть такая национальная игра в магической Англии. В России квиддич не прижился, у нас хватало своих забав, но мне знакомые болгары-квиддичисты как-то рассказывали, что если на обычную метлу для полётов накладывается всего два заклинания – левитации и движения, то на квиддичную – за три десятка, и скорость и маневренность у неё в разы выше. Кажется, они называли мне скорость в сто пятьдесят километров в час как максимальную для такой метлы. Если это так, то это шикарно, дорога до Бирмингема займёт меньше часа. Но даже если её скорость окажется пятьдесят километров в час, то тоже хорошо – до Бирмингема два часа, но я не привязана к расписанию автобусов. Смастерить второе седло спереди для Северуса, тёплая одежда, заклинания купола, чтобы не дуло, и отвода глаз – и в путь.

И у метлы было ещё одно огромное преимущество – она магическая. Сидя на ней, можно увидеть магический квартал. И не придётся прочёсывать весь Бирмингем.

Сегодня лететь куда-нибудь было уже поздно – через два часа стемнеет, а вот завтра мы и устроим экскурсию в центр графства. А сегодня можно уже и ужин идти готовить. И пока не пришёл с работы Тобиас, поискать огнестрельное оружие.

***

До прихода супруга я успела обыскать только его спальню: перетрясла содержимое шкафа и дивана, письменный стол, прощупала обивку кресел, матрас, осмотрела каждый квадратный сантиметр пола и простучала стены. Впечатлилась армией пустых бутылок из-под виски, стойким запахом винных паров и табачного дыма, но намёков на наличие оружия или тайника не нашла. Северус в комнату заходить категорически отказался, стоял у входа бледный до желтизны, но внимательно наблюдал за мной и не уходил. В спальне супруга, относительно грязной по сравнению с остальным домом, было тяжело и неприятно и мне. Словно бы давило что-то, угнетало, накатывала тоска, не хватало воздуха. Несколько раз мне приходилось выходить на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом. Неужели запах спиртного так действует на Эйлин?

Тобиас пришёл с работы, когда я тушила на ужин овощи. Он вошёл на кухню, явно злой и вроде бы в подпитии, посмотрел на меня, затем на напрягшегося Северуса, подошёл к плите, снял крышку кастрюли, посмотрел на её содержимое, а затем резко смахнул её с плиты. Кастрюля с грохотом покатилась по полу, горячие полусырые капуста и морковка в томатном соусе забрызгали стены, холодильник и тумбу. Я, ни слова не говоря, сделала собирающее движение руками и вызвала невербальное заклинание очищения. Овощи частично собрались в один комок, я лёгким пассом отправила его в помойное ведро. Применить экскуро второй раз я не успела – Тобиас с налившимися кровью глазами ринулся на меня. Поднырнуть ему под руку и кулаком резко, на встречном движении дать ему в кадык заняло едва ли две секунды. Ноги его по инерции улетели вперёд, сам он спиной рухнул на пол, приложился об него затылком и затих.

Убила или нет? Таким ударом убить – раз плюнуть. Я присела рядом с ним и пощупала пульс на сонной артерии. Облегчённо перевела дыхание – жив. Нет, мне не было жаль его, меня не мучила моральная сторона убийства – мне приходилось убивать, и убить равного по силе противника в бою, защищая свою жизнь и жизнь ребёнка – это не то же самое, что убить слабого и невинного. Я не боялась правосудия – любой легилимент подтвердит, что это было исключительно актом самозащиты, а маггловскую полицию можно и запутать. Но мне не хотелось сейчас в придачу к клейму Отсечённой получить ещё и клеймо убийцы в магическом браке. Да, в магическом браке непреднамеренное убийство не так отдаётся, как умышленное, но, тем не менее, отдача может быть весьма болезненной.

Я ещё раз глубоко вздохнула и вскочила с пола, чуть не опрокинув прижавшегося ко мне Северуса.

– Бегом, – крикнула я ему, – в лабораторию.

– Ип, – уверенно подтвердил он, помчался вперёд меня, а когда я зажгла магический огонёк, сам схватил с полки флакон со снотворным зельем, которое мы и влили Тобиасу в рот. Я потратилась на заклинание диагностики, нашла сотрясение мозга и ничего больше. Вот и прекрасно, пусть спит. Своей выходкой он дал мне возможность сегодня поработать в лаборатории.

Левикорпус упорно не получался. Я попробовала его на стуле, потом на холодильнике, на Северусе и самой себе. Тяжело, но работает. А на Тобиаса не действует, поэтому пришлось волочь его на второй этаж в его спальню волоком. Там я его уложила на диван, стянув с него ботинки, накрыла одеялом и вернулась на кухню убирать остатки овощей и смотреть, что можно приготовить ребёнку на скорую руку. На скорую руку нашлись яйца, молоко и мука, и через десять минут мы уже ели горячий омлет. Ложиться спать было ещё рано, поэтому мы взяли карандаши – к моему удивлению в детской нашлось шесть штук цветных карандашей и стопка тонкой жёлтоватой бумаги – и весь вечер рисовали всякие домики, деревья и машинки. Рисовал Северус, к моему удивлению, неплохо для своего возраста, с моих картинок срисовывал верно. Нехорошо было то, что он отдавал предпочтение чёрному и коричневому цветам, даже листья деревьев раскрасил в коричневый, сильно нажимал на карандаш и штриховал. Когда же я попросила его нарисовать его семью, то он изобразил меня на весь лист, раскрасил в жёлтый цвет, себя пририсовал рядышком крохотного, с огромными глазами, коричневого, а Тобиаса нарисовал в углу чёрным, а затем отделил его от нас толстой линией, которую для гарантии прочертил несколько раз, но, видно, его и это не удовлетворило, поэтому он заштриховал его чёрным карандашом. Что ж, ожидаемо. Мать занимает в его жизни самое важное место, «луч света в тёмном царстве», но сам себя он воспринимает незначительным, ненужным, этаким камешком в ботинке. Отец… Про отца можно не говорить, раз он отделён от остальной семьи линией да ещё и замазан. Рисунок тревожного, одинокого ребёнка. Но по части психиатрии, вроде бы, всё в порядке, а остальное со временем вылечится.

Сегодня Северус сам пошёл к моей спальне, а не к детской, опасливо посмотрел на меня, а когда я кивнула, просиял и побежал ложиться спать.

Когда я рассказала ему очередную сказку, на этот раз «Теремок», и зажгла магический огонёк, я сказала ему:

– Сынок, я сейчас спущусь в лабораторию, мне нужно приготовить зелье. Я буду там долго. Если я тебе понадоблюсь, или папа, – мы с ним одновременно поморщились при этом слове, – проснётся, беги ко мне. Понимаешь?

Он серьёзно кивнул, подвигал губами и подтвердил:

– Да.

***

Зельеварение – это особая магия. Человек может быть очень сильным и опытным волшебником, может иметь неограниченную поддержку родовой магии – и готовить посредственные зелья. А может быть сквибом – да, история знавала и такое – и его зелья будут легендой. Я, Елань, в зельях всегда была середнячком: как бы я ни старалась, как бы дотошно ни соблюдала рецептуру и технологию приготовления, сколько бы ни изучала дополнительной литературы – мои творения не поднимались выше уровня «удовлетворительно». До сих пор помню, как я завидовала Лагоде, моей однокласснице: она одной рукой мешает варево, другой пишет записку дружку, а обоими глазами косит в сторону преподавателя. И получает шедевр. А я, всю ночь штудировавшая этот рецепт – только сносное варево. Потом, конечно, смирилась – не дано, так не дано, ничего не попишешь. Лагода как-то, видя мои мучения, попыталась мне объяснять, что зелье нужно чувствовать, как магию, я поняла это буквально и попыталась магией его почувствовать. Первый раз это закончилось взрывом и дырой в потолке, второй раз ядовито-оранжевых слизней мы вылавливали по школе два месяца, а когда в третий раз дым из моего котла отправил весь этаж в недельный сон, учитель зельеварения пригрозил прибить меня гвоздями к осине, если я не перестану использовать магию.

«Магии в зельеварении нет! – вдалбливал он в меня. – Совсем нет! Вообще! Забудь про магию на моих уроках!»

Кстати, тот мой учитель, Воигнев Добросветович, один из величайших зельеваров нашего столетия, был практически сквибом – люмос был его потолком.

И вот сейчас, руками Эйлин отмеряя, взвешивая и нарезая ингредиенты, я почувствовала, что много лет назад до меня пыталась донести Лагода. Зелье нужно чувствовать не магией, зелье нужно чувствовать, как саму магию чувствуешь. Интуицией, что ли. Эйлин знала, всем своим естеством ощущала, качественный ингредиент у неё в руках или нет, так они нарезаны, или нужно по-другому. Правильно варится зелье или нужно что-то исправлять, надо ещё мешать или хватит, пора добавлять листики росянки или ещё нет… Две первые попытки сварить зелье я провалила, сначала увлёкшись собственными ощущениями, а потом не разобравшись в них. Переваривать четвёртый раз не хотелось, поэтому, вымыв котёл и горелку, сосредоточилась на рецепте, отодвинув интуицию на второй план – варила всю жизнь зелья без неё, обойдусь и на этот раз. К её существованию тоже нужно привыкать, и привыкать я буду как-нибудь потом на простых зельях.

Зелье магического зрения на этот раз вышло удачно. Я нигде не запуталась, всё сделала правильно, даже интуиция подтверждала, что оно не идеальное, но рабочее. Только вот та же интуиция шептала, что оно не моё.

Я навела порядок в лаборатории, проверила, что творится в доме. В доме все спали, поэтому я вернулась в подвал и выпила почти безвкусное, с лёгким сладковатым запахом зелье, зажмурилась и прислушалась к своим ощущениям. Потом открыла глаза.

Не то что совсем не работает, еле-еле магию я видела, но именно что еле-еле, а должна была различать очень чётко. Я засветила на пальцах люмос и с трудом разобрала магические линии вокруг него. Потом поднялась в дом.

Нет, всё-таки не годится. Видны были только еле заметные остаточные следы трансфигурации на одежде Тобиаса, и больше ничего. Проверять с таким зельем действие заклинаний бесполезно, структуру я не рассмотрю. Я с сожалением вернулась в лабораторию и пометила в тетради, что этот рецепт работает слабо, потом убрала тетрадь и ушла к Северусу спать. Близилось утро.

========== Глава 6. Архив магических документов. ==========

14 февраля 1964 года, пятница.

Утро пятницы прошло традиционно: подождать, пока уйдёт Тобиас, позавтракать, трансформировать одежду для Северуса, приладить к метле второе седло, а проще говоря – примотать перед взрослым седлом кусок одеяльной ткани, найденный мною в одном из шкафов, и можно было отправляться в полёт. Ребёнок смотрел на метлу с опаской, переводил взгляд с неё на меня, но когда я, закрепив дорожную сумку у себя за спиной, села в седло, он без колебаний устроился передо мной. Привязать Северуса к себе, заклинание купола от ветра, отвода глаз – и мы полетели.

Управление было непривычно, пару раз, пока не освоилась, я едва не ушла в сваливание. Метла слушалась малейшего движения: наклонишься вправо – она тут же поворачивает направо, чуть надавишь руками на рукоять – она идёт вниз, отклонишься назад – задирает нос. Я до этого летала только на обычных дорожных мётлах, на которых, чтобы заставить их поменять направление, приходилось прилагать большие физические усилия, а иной раз и крепким словцом угостить. С непривычки квиддичная метла неудобна, не шелохнёшься лишний раз, а уж если на метле ребёнок, который спокойно сидеть не умеет и которому всё интересно, что делается вокруг, то полёт на ней превращается в одно бесконечное приключение. К счастью, заклинание компаса работало безукоризненно, да и трассу внизу я не теряла из виду, поэтому могла позволить себе не одёргивать поминутно Северуса, следить только за горизонтальностью полёта и даже успевать рассказывать ребёнку, что происходит внизу. Зато со скоростью болгары-квиддичисты не обманули – через сорок минут под нами раскинулся Бирмингем.

Город был больше, чем я ожидала, хотя и не чета Лондону или Москве. Я немного снизилась, чтобы иметь возможность рассмотреть его. По идее, вход в магический квартал должен быть в центре города или недалеко от него, потому что в центре в толпе людей проще оказаться незамеченным, чем на пустынной окраине. Я усилила заклинание отвода глаз, снизилась ещё больше и начала планомерно прочёсывать квартал за кварталом.

Удача улыбнулась мне быстро – я не сделала и пяти кругов, как почуяла присутствие магии и внутри заброшенной территории, прилегающей к какому-то собору из красного кирпича, обнаружила искомый квартал. Ещё один круг, выбрать относительно безлюдное место, предупредить Северуса не шевелиться и предельно осторожно снизиться. Ещё ниже, не делать лишних движений, а в идеале не дышать – и мои ноги коснулись утоптанного снега. Уф, прилетели.

Это был не Косой переулок, а какой-то из тупиков, узкий, метра три шириной. Вдоль него прижимались друг к другу дома с высокими узкими окнами и остроконечными черепичными крышами, из некоторых труб вился дымок. На стенах крепились не горевшие сейчас магические фонари. Я забросила метлу за плечи, привязала её рукоять к специальной петле на плече моего пальто, взяла Северуса за руку и пошла в сторону центра квартала.

Трое встречных магов с интересом на меня посмотрели – как-никак, одеты мы по маггловской моде – один из них приветствовал меня коротким наклоном головы, и мы разошлись. Поперечная улица, в которую мы уткнулись метров через пятьдесят, была пошире, здесь уже было более людно, и я прочитала на ней название – Дипломатический переулок. Как раз то, что нужно – где-то на нём и находится местный ЗАГС, да и посольства тоже тут.

ЗАГС, который назывался тут «Архив магических документов», располагался в конце переулка, там, где он вливался в знаменитый Косой переулок. Здание представляло собой каменное подобие собора, только в несколько этажей – сколько именно, сказать затруднялись сами архитекторы, потому что архивы и хранилища располагались на произвольной высоте, соединялись ступеньками или наклонными коридорами, а то и вовсе имели доступ только через камин. Красный кирпич местами украшался лепниной, всякими выступами и нишами, а вход сторожил каменный голем, призванный отваживать ненужных посетителей. Нас с Северусом он подозрительно осмотрел каменным глазом – одним, второй он открывать не стал – затем закрыл его и снова замер, давая этим понять, что вход свободен. Мы быстро поднялись по высоким, каменным, стоптанным ступенькам, открыли массивную деревянную дверь и оказались в неожиданно светлой приёмной. На полу лежал ядовито-алый ковёр, без остатка поглощавший всю грязь, которую посетители приносили с улицы, напротив входа стоял массивный письменный стол, за которым на высоком стуле восседал пожилой архивариус, рядом с ним возвышался массивный же шкаф, под одну из ножек которого была подложена деревяшка. Вдоль стен тянулись скамьи для посетителей, пустующие сейчас, под потолком опасно раскачивалась люстра, и на этом убранство приёмной заканчивалось.

– Приветствую вас, – я размотала свой шарф и склонила голову, приветствуя архивариуса.

– И что же привело в сие царство документов Отсечённую от рода Принц? – не слишком доброжелательно, хотя и без явной враждебности поинтересовался архивариус, не ответив на моё приветствие.

– Желание увидеть некоторые документы, – что ж, без политеса, так без политеса.

– Откуда вы взяли, что я вам их дам?

– Оттуда, что эти документы касаются меня. Мне нужно генеалогические древо рода Принц, данные о его последних трёх поколениях и договор о магическом браке мисс Эйлин Принц и мистера Тобиаса Снейпа. И если есть сторонние документы, касающиеся этих вопросов, то и их тоже.

Он некоторое время внимательно рассматривал меня, затем перевёл взгляд на прижавшегося ко мне Северуса и потребовал:

– Вашу волшебную палочку, пожалуйста.

– Увы, – без сожаления ответила я, – палочки со мной нет.

Ну выла интуиция Эйлин, что её нельзя с собой брать. Не знаю, почему, но я решила послушаться. Я могу и без палочки, к тому же в сапоге был спрятан нож – исключительно на всякий случай.

– Увы, – в тон мне ответил он, – я не могу вам выдать документы.

– Можете, – я подошла вплотную к нему. – Отсечённой волшебная палочка не полагается. Вы меня признали и без неё, не так ли? Печать на магии ничем не скроешь и ничем не сымитируешь. Под оборотным зельем меня сюда не пропустит голем, так что вы знаете, что я – Эйлин и никто больше. Поэтому будьте любезны, предоставьте мне нужные документы.

– А если я скажу нет?

– А если я спрошу, на каком основании?

– На основании того, что вы являетесь Отсечённой.

Я саркастически улыбнулась:

– Вы прекрасно знаете, что это не основание. Я прошу всего лишь документы, касающиеся меня. Дорогой мистер Аббот, – я таки вспомнила его имя с прошлых моих посещений этого места, – давайте не будем ругаться. Ни мне, ни вам это не нужно, не так ли? Если вы мне откажете, – я пожала плечами, – я, сами понимаете, не стану угрожать вам расправой, не полезу жечь архив… Но ведь я могу пустить несколько нелицеприятных слухов о вас. Вам они нужны?

Он смотрел на меня долго и внимательно, без капли раздражения, словно бы я его не пыталась шантажировать и угрожать. Потом произнёс.

– Ты стала другой, Эйлин.

– Есть вещи, – в тон ему ответила я, – которые нельзя пережить, не став другой. Я могу увидеть документы?

Он помедлил, затем неохотно кивнул:

– Да, я выдам вам всё, что вы требуете. Но вы не пойдёте дальше этой приёмной, будете работать здесь, и…

– Что «и»? – поинтересовалась я и снова получила короткий внимательный взгляд:

– Под моим присмотром, – сказал он явно не то, что хотел сказать изначально.

– Как скажете, мистер Аббот, – согласилась я, снимая с Северуса куртку. Архивариус ещё раз пристально посмотрел на меня и полез в шкаф. Тот был пустым. Мистер Аббот побарабанил пальцами по полке, закрыл шкаф и что-то сказал, затем снова его открыл и достал с полки небольшую стопку пергаментов и подал мне.

– Это всё, что вы просили, – сказал он.

– Благодарю, – я приняла из его рук документы, усадила Северуса на скамейку, выдала ему захваченные из дома карандаши и бумагу, несколько рисунков, которые я по-быстрому набросала утром, чтобы он мог раскрашивать, а сама занялась бумагами. Удобный ребёнок, конечно, не лезет, не мешает, сказали ему заниматься своим делом, он и занимается… Не знаю, может, у английских магов так и принято воспитывать детей, но по русским меркам это дикость. Однако сейчас этим придётся воспользоваться.

Итак, генеалогическое древо Принцев. Ведёт своё начало с конца семнадцатого века, когда они отделились от Малфоев, имеют родственные связи с родами Розье, Лонгботтомами, Поттерами. К аристократии не принадлежат.

Древо полностью отрисовано в чёрном цвете, значит, род прекратил своё существование. Я посмотрела на последнее поколение. Мариус Юлиус Принц, женатый на Эвелин Принц, урождённой Поттер. В сороковом году у них рождается единственная дочь Эйлин. В пятьдесят пятом умирает Мариус Принц, годом позже – Эвелин Принц. В пятьдесят девятом от рода отсекается Эйлин Принц.