Текст книги "Вторая жизнь. Начало (СИ)"

Автор книги: Djoty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Когда она увела уже не особо сопротивляющегося Северуса наверх, Имислав остановил меня:

– Миссис Снейп, может, ваше сообщение о Елани по причине отсутствия волхва Андрея можно передать кому-нибудь другому?

Я долго молчала. По-хорошему, нужно было сказать родителям, что я жива, хоть и относительно, но не хотелось дёргать их, не пообщавшись предварительно с учителем. А кроме них…

Любомир… Примет ли он меня такую? С чужим телом, с чужим ребёнком, связанную магическим браком с вампиром, отсечённую от рода…

А жив ли он? Может, я мучаюсь сомнениями, не отвернётся ли он от меня, а его уже нет в живых?..

– Имислав, – горло невольно сдавил спазм, – скажите, вы не знаете… Тогда, когда… когда погибла Елань, ещё кто-нибудь погиб?

– Погибла только Елань, – твёрдо ответил посол. – Трое были ранены, но, как мне сообщали, их жизни ничто не угрожало.

– Тогда можете рассказать, – решилась я, – Любомиру из рода Ярило.

– Тому самому, – после нескольких секунд размышления уточнил посол, – который семь лет назад раскатал по брёвнышку весь верхний этаж посольства?

Я не удержалась и засмеялась:

– Раскатал не он, точнее, не только он, но да, он принял на себя вину остальных.

– Хорошо, – кивнул Имислав, – я передам ему.

========== Глава 10. Лорд Малфой и леди Лонгботтом. ==========

19 февраля 1964 года, среда.

Я пришла в чайную за десять минут до назначенного времени, заказала себе чашку чая, заняла столик у одной из стен и принялась ждать. Здесь было тепло, уютно, играла лёгкая ненавязчивая музыка, под потолком порхали магические бабочки всех расцветок. Помимо меня здесь было ещё пятеро магов, я поймала несколько презрительных взглядов и услышала шепоток: «Отсечённая». Да уж, «любят» тут меня. Зачем леди Лонгботтом назначила встречу здесь? Общение со мной может здорово ударить по её репутации.

Леди Лонгботтом – что это именно она, мне подсказала интуиция Эйлин – подсела ко мне за две минуты до четырёх и заказала себе чашечку кофе. Пока мы молча разглядывали друг друга, часы на ратуше пробили четыре, и на пороге чайной появился сиятельный лорд Абракас Малфой. Малфоевскую породу знала уже и я – характерные черты лица и платиновый цвет волос не спутаешь ни с чем. И во всём его облике было нечто такое, что все окружающие, глядя на него, проникались пониманием, что он своим присутствием оказал им величайшую милость. Нет, это не надменность, не заносчивость – чего не было, того не было – а именно аристократизм до кончиков ногтей. Когда молоденькая официантка принесла ему заказанный чай, и он великодушно кивнул ей, она просияла – подозреваю, она теперь долго будет хвастаться подругам, что её заметил сам блистательный лорд Малфой.

– Итак, господа, – я отодвинула свою уже наполовину пустую чашку, переплела пальцы рук и опёрлась на них подбородком, – благодарю вас, что вы оказали мне честь, согласившись встретиться со мной. Я надеюсь, это не отразится на вашей репутации. Позвольте тогда сразу перейти к делу, ради которого я просила вас о встрече.

Они коротко озадаченно переглянулись. Да, я знаю, что веду себя не так, как положено аристократке, и не так, как, наверно, вела себя Эйлин. Но я здесь не для того, чтобы вилять и маскироваться.

– Предвосхищая ваши подозрения, – ответила я на их невысказанный вопрос. – Да, я стала другой. И я готова принести магическую клятву, что действительно являюсь Эйлин Снейп, в девичестве Принц, и не нахожусь на данный момент под действием каких-либо зелий или заклинаний.

– Предположим, мы верим тебе, – осторожно кивнула леди Лонгботтом.

– Благодарю, – улыбнулась я. – В таком случае, господа, позвольте мне попросить вас рассказать о моём браке с мистером Тобиасом Снейпом.

Они опять посмотрели друг на друга.

– Милая Эйлин, – вкрадчиво, как кот, поинтересовался лорд Малфой, – ты не помнишь этого?

– В точку, лорд Малфой, – не стала скрывать я. – Да, я не помню ни своей свадьбы, ни обстоятельств, предшествовавших ей. И мне важно знать, как сразу несколько квалифицированных магов просмотрели, что мой супруг – магический вампир. И почему не было комиссии.

– От комиссии отказалась ты, Эйлин, – ответила мне леди Лонгботтом. – Процедура идентификации маггла достаточно неприятна и местами… унизительна, и ты не хотела подвергать ей Тобиаса. К тому же ты была полностью под влиянием Альбуса Дамблдора. Он проверил Тобиаса, заключил, что он маггл, и ты поверила ему.

– То есть он согласился, что комиссия не обязательна?

Лорд Малфой жестом подозвал официантку и что-то ей сказал. Через несколько минут она поставила перед нами несколько пустых флаконов и Омут Памяти. После этого он достал свою волшебную палочку, приставил её к своему виску и извлёк оттуда серебристого червячка. Я кивнула, и он выпустил червячка в Омут. Я опустила в него лицо.

Коридор какого-то замка, несколько мрачноватый, но достаточно ярко освещённый магическими светильниками. Инстинкты Эйлин подсказывали, что это родовое имение Принцев. Вот лорд Малфой, глазами которого я сейчас смотрела, заходит в богато обставленную гостиную, где в зелёных креслах друг напротив друга сидят совсем ещё юная Эйлин и пожилой высокий и крепкий мужчина, в котором я признала мистера Альбуса Дамблдора, председателя Международной конфедерации магов.

«Девочка моя, – своим глубоким голосом ласково говорил мистер Дамблдор, – Тобиас несомненно является магглом, ты же сама видела, что в нём нет магического ядра и каналов. Да, возможны сомнения, когда есть каналы или следы ядра, но мы же с тобой видели, что в нём ничего этого нет».

«То есть ты считаешь, – Эйлин неуверенно теребит рюшу платья, – что комиссия необязательна, да?»

«Милая, – улыбается Дамблдор, – ты не доверяешь своему старому опекуну? Ну что ты, конечно, ты вправе усомниться в моих словах…»

«Нет-нет, Альбус, я не сомневаюсь…»

«Ты будешь права, если отправишь Тобиаса на комиссию по делам магглов, и я поддержу это решение, потому что магический брак – это серьёзно, и ошибиться в нём нельзя».

«Нет, Альбус, я верю тебе, – в её голосе всё же звучит нерешительность. – Я люблю Тобиаса, и не хочу, чтобы он пережил это… это…»

«Если хочешь, я могу написать для тебя заключение, уж моей квалификации на такое хватит. Но, может, ты всё же передумаешь и согласишься на комиссию?»

«Нет, Альбус, если ты можешь дать официальное заключение… О, а вот и лорд Малфой. Проходи, Абракас…»

На этом воспоминания заканчивались. Я отняла лицо от Омута и под пристальными взглядами своих собеседников прокрутила в памяти разговор Дамблдора и Эйлин. Он не отговаривал её от комиссии, даже наоборот, пытался склонить к ней, так что тут не придерёшься. Затем я просмотрела воспоминания ещё раз, на этот раз внимательно вглядываясь в Дамблдора, пытаясь понять, искренен он или нет. Но заподозрить в неискренности повода не было.

– Лорд Малфой, – поинтересовалась я, вторично вынырнув из Омута, – позволите ли вы забрать эти воспоминания с собой?

– Разумеется, Эйлин.

Я пальцами подцепила из воды серебристого червячка, впустила его во флакон и укупорила его. Мои собеседники с интересом и подозрением наблюдали за такой явной демонстрацией беспалочковой магии.

– Тогда позвольте второй вопрос, – я убрала флакон в карман мантии. – Не было ли у вас подозрений, что с Тобиасом что-то не то?

– Если бы у нас были такие подозрения, милочка, – жёстко ответила леди Лонгботтом, – мы бы настояли на комиссии. Всё же свидетели в магическом браке принимают на себя часть ответственности за его благополучие. Но у нас не было ни малейших. Мы проверили Тобиаса, но результат тот же – ни ядра, ни каналов.

Я некоторое время смотрела на них, потом приставила пальцы к вискам и вытянула нить воспоминаний о том, как я осматривала Тобиаса магическим зрением. Пустила эту нить в Омут и сделала пригласительный жест. Первой опустила в него лицо леди Лонгботтом, после неё – лорд Малфой. Оба, когда вынырнули из него, были белыми, как смерть.

– Ничего подобного не было, – посеревшими губами прошептала леди Лонгботтом. – Ни намёка. Стопроцентный маггл.

– Не был ли Тобиас на момент бракосочетания под действием зелий, заклинаний или амулетов, скрывающих его природу? – уточнила я, хотя знала, что родовая магия при подобных ритуалах распознает даже малейшее насилие над волей и сущностью людей.

– Я, лорд Абракас Малфой, – официально произнёс он, – как свидетель, подтверждаю, что обряд магического бракосочетания был проведён без нарушений, и что жених, мистер Тобиас Снейп, и невеста, мисс Эйлин Принц, прошли ритуал, не находясь под воздействием каких-либо магических, ментальных или иных закладок.

Леди Лонгботтом в свою очередь пустила в Омут Памяти своего червячка воспоминаний.

Магическое бракосочетание длилось около пятнадцати минут. Перед ним и жених, и невеста действительно подверглись проверке родовой магией, и она подтвердила, что никаких воздействий на брачующихся нет. Ритуал прошёл по обычному сценарию, и лишь когда в финальной части свидетели обвязали руки Эйлин и Тобиаса магической лентой, признавая брак заключённым, Тобиас вдруг застонал и рухнул на пол.

Я внимательно вглядывалась в лица свидетелей и гостей, особенно Дамблдора, и вот здесь выражение его лица мне сильно не понравилось. Нет, на нём не было злорадства или чего-нибудь подобного, но в то время как на лицах других присутствующих отражалось непонимание, нормальное для такой ситуации, то он недоумённо нахмурился. Очень быстро, конечно, он изобразил подобающее непонимание, но было очевидно, что ему есть что скрывать.

Дамблдор явно что-то знал. Я просмотрела ещё раз этот эпизод. Того, что произошло, он, похоже, не ждал, но ждал чего-то другого. Не говорит ли это о том, что он знал или хотя бы предполагал, кто такой Тобиас?

Я подняла голову от Омута и на мгновение встретилась взглядом с мистером Малфоем. Он едва заметно вопросительно приподнял бровь, я едва заметно кивнула.

Он тоже видел выражение лица Дамблдора.

– После ритуала мы сразу почувствовали, что что-то творится с родовой магией, – сообщил мне лорд Малфой, – но не сразу поняли, что именно. Потом ещё несколько дней искали способы решить проблему, но решения было только два: или убийство Тобиаса, или отсечение Эйлин. Мы, естественно, ратовали за убийство.

Снова серебристый червячок воспоминаний в Омуте. Какой-то кабинет, Эйлин тихо рыдает, уткнувшись лицом в ладони, рядом сидят напряжённые свидетели и Дамблдор, тоже неважно выглядевший.

«Мистер Дамблдор, Эйлин, – качает головой мистер Малфой, – я вам сказал всё. Мистер Тобиас Снейп тянет в себя родовую магию Принцев, Малфоев, Лонгботтомов и Поттеров. Если это не пресечь, эти роды прекратят своё существование».

«Мистер Малфой, – практически спокойно возражает Дамблдор, – прошу вас, не спешите. Вполне возможно, всё образуется само собой».

«Мистер Дамблдор, – голос Малфоя становится ледяным, – вынужден напомнить вам, что вы полукровка и ничего не смыслите в родовой магии. Если брак не пресечь, пострадают четыре древних магических рода. Это недопустимо».

«Я, – решительно звучит голос леди Лонгботтом, – готова исправить это положение».

«Каким образом, Августа?» – подаётся вперёд Дамблдор.

«Убить Тобиаса, – жёстко чеканит она. – Своими руками».

И Дамблдор бледнеет и вскакивает на ноги:

«Нет, ни в коем случае, – его голос почти срывается, – нельзя! Нельзя его убивать! Эйлин, это же твой супруг, ты же любишь его! Ты ведь не допустишь этого!»

Эйлин не реагирует.

«Почему его нельзя убить?» – так же жёстко интересуется леди Лонгботтом.

«Эйлин, девочка моя, ты же не допустишь этого…»

«Оставь Эйлин, – тихо и властно приказал лорд Малфой. – И ответь: почему Тобиаса нельзя убить?»

«Ты не подумал о бедной девочке, об Эйлин? Она только что вышла замуж, и ты предлагаешь ей убить её любимого человека? Как же ей дальше жить потом?»

«Полукровка, – презрительно цедит лорд Малфой».

«Если убийство столь необходимо, – продолжает увещевать Дамблдор, – то можно подождать хотя бы до того, как родится наследник… Хотя бы до того, как он будет зачат, чтобы бедной девочке…»

«Разговор окончен, – не выдерживает леди Лонгботтом и встаёт с кресла. – Абракас, будьте столь любезны, подайте руку Эйлин. Нам надобно прогуляться на свежем воздухе».

– Я не знаю, – закончила леди Лонгботтом, когда я подняла лицо от Омута Памяти, – что именно подтолкнуло тебя к отсечению. Думаю, на этот раз это было не влияние мистера Дамблдора. После того разговора ты попросила дать тебе сутки и заперлась в родовом архиве Принцев. Через сутки ты позвала нас и заявила, что готова провести ритуал отсечения, но при этом просила не посвящать в это мистера Дамблдора.

И червячок памяти, подтверждающий её слова…

Я опустила подбородок на сплетённые пальцы. Не нравилось мне это дело, ой не нравилось. Я откровенно сомневалась, что, говоря о любви, Дамблдор заботился о чувствах Эйлин и не понимал значения родовой магии. Думается мне, всё он прекрасно понимал. И не чувства Эйлин его беспокоили – его волновала жизнь Тобиаса. Ему нужно было, чтобы жил Тобиас. И ему нужно было, чтобы в том браке родился наследник.

Даже нет – ему нужен был наследник. Северус.

Что такого в Северусе, что он, ещё не будучи даже зачатым, так его интересовал?

Почему Эйлин не пошла на убийство? Любовь любовью, а интересы рода – превыше всего.

– Почему вы не надавили на меня, чтобы я согласилась на убийство?

– Потому что ты утверждала, что этого нельзя делать, – прямо посмотрела на меня леди Лонгботтом. – Без объяснения причины. И – ты не поверишь – мы не смогли тебя переубедить.

– Внушений…

– Мы всё проверили и перепроверили. На родовом алтаре. Ты что-то узнала такое, что не хотела говорить нам.

Очередной червячок воспоминаний, подтверждающий сказанное. Эйлин, измученная, словно бы постаревшая на несколько лет, действительно производила впечатление, что ей что-то известно такое, что не позволяет убить Тобиаса.

Тёмное дело. Дамблдор явно знал, что Тобиас – не простой маггл, но при этом он не препятствовал браку. Было ли это желанием погубить сразу несколько родов – мало ли, где-то они перешли ему дорогу? Но он сам – полукровка, наполовину Принц. Брак его родителей не был скреплён магически, поэтому он с наследием рода Принц почти не связан – почти, но связь, тем не менее, есть. Гибель рода Принц не могла не отразиться и на нём, пусть и гораздо слабее, чем она отразилась бы на чистокровном Принце. Поэтому вряд ли это было покушение на магические рода – смысл наносить вред себе же? Тогда получается, что ему нужен был именно наследник этого брака?

Что такого узнала Эйлин, что заставило её считать, что убийство Тобиаса нанесёт больше вреда, чем её отсечение?

И что такого есть в Северусе?

Лично я видела в нём только одну загадку – как при вампире-отце он смог родиться достаточно сильным магом? Может, в этом и кроется ответ? Или в нём есть что-то ещё, чего я пока не заметила? И какие-то его неведомые качества и планирует использовать в своих интересах Дамблдор?

Мрак.

Нет, к чёрту местные интриги – рисковать сыном для неведомых целей мистера Дамблдора я не намерена. Увезти его из Англии, спрятать в России – а там можно потихоньку и начать разбираться, что здесь за болото. Когда мой сын будет в безопасности.

Мы некоторое время сидели молча. Чай уже остыл, за окном стало темнее – набежали тучи, и пошёл редкий снежок.

– Лорд Малфой, – я опрокинула в себя последний глоток холодного чая, – после моей свадьбы с Тобиасом был ли принят закон, запрещающий магическое бракосочетание с магглами без их освидетельствования комиссией?

– Через два месяца был принят закон, – тонко улыбнулся он, – запрещающий магические браки магов с магглами. Мы извлекли уроки из твоего случая.

– Это хорошо. Тогда напоследок: известно ли вам, что на протяжении последних двухсот пятидесяти лет в роду Снейпов все первенцы носят имя Тобиас Северус или Северус Тобиас, а также то, что дети лицо в лицо похожи на отца? А заодно и то, что ни разу за эти двести пятьдесят лет первенец не умер раньше, чем обзавёлся потомством?

Мгновение он осмысливал сказанное, затем его глаза расширились.

– Да, Эйлин, – он наклонил голову, – теперь мне это известно. Благодарю за информацию.

– Вы не знаете, был ли ранее в магических книгах зарегистрирован род Снейп?

– В Великобритании не был, мы с Августой, – величественный кивок в сторону леди Лонгботтом, – проверяли, так как это было нашей обязанностью свидетелей. В мире сейчас родов, носящих такую фамилию, нет. Но мы не проверяли все магические роды, которые существовали на Земле со времён Атлантиды, на это ушли бы годы. Но с той информацией, которую ты нам предоставила, я знаю, где стоит поискать в первую очередь.

Я встала. Одновременно со мной поднялись лорд Малфой и леди Лонгботтом.

– Что ж, благодарю вас, господа, что были столь любезны, чтобы встретиться со мной и просветить меня в некоторых вопросах.

Лорд Малфой взял мою руку и поцеловал. Вроде бы просто коснулся губами пальцев, а меня – я аж восхитилась такому таланту – накрыла волна собственной значимости: мне, какой-то там Эйлин, поцеловал руку САМ лорд Абракас Малфой!

Они аппарировали, едва выйдя из чайной. Я же под всё усиливающимся снегопадом поспешила к советскому посольству. Добежала я до него, когда уже мело так, что трудно было держаться на ногах. Нет, по такой погоде лететь в Коукворт на метле, да ещё с ребёнком – это смерти подобно. Квиддичисты, может, и смогли бы не свернуть себе шею и не сбиться с пути, но не я. В посольстве Имислав, не дожидаясь моей просьбы переждать метель здесь, сам заявил, что не отпустит меня никуда в такую погоду.

К ночи погода не улучшилась. Снегопад уменьшился, но ветер завывал на узких улочках, а когда я вышла на улицу, чтобы оценить силу ветра, меня едва не сбило с ног первым же порывом. О полёте и речи быть не могло.

Вечер в посольстве прошёл спокойно – в неторопливых разговорах обо всём на свете, чтении и в настольных играх. После того, как Елисей трижды обыграл меня в шашки, игрой заинтересовался заметно оживший Северус, так что я не без внутреннего ехидства оставила Елисея ему на растерзание, а сама погрузилась в чтение труда небезызвестного Иоганна Дрезденского о магических свойствах волшебных рас. Не сказать, что я сильно рассчитывала найти там подсказки касательно такого явления, как Тобиас, но систематизация собственных знаний в любом случае лишней не была.

Нам с Северусом выделили маленькую светёлку на втором этаже, где поставили дополнительно детскую кроватку, однако сын, стоило мне лечь, сразу перебрался ко мне под бок и тут же засопел. А я лежала и вслушивалась в потоки местной магии, чувствуя, как они накатывают на меня, словно прилив, а затем откатываются назад, оставляя такое родное ощущение залитых солнцем лугов, светлых берёзовых рощ, суровых гор и бесконечных просторов тайги. Уже в полудрёме мне казалось, что потоки этой магии поднимают меня над землёй и несут, несут, а подо мной внизу уже расстилаются болота Полесья, равнины Московии, старый Урал… Вот и Алтай, вот и родное поместье. Я спускаюсь вниз, чувствуя, как магия моего рода обнимает меня, принимает, пропитывает собой, выталкивая из меня магию Эйлин. Я делаю шаг, другой. Ещё шаг – и я переступлю порог родного дома, но в это время вспоминаю, кто я. Отсечённая, связанная магическим браком с вампиром. Если мой род примет меня, он автоматически примет и Тобиаса. И повторится всё то же самое, что и с родом Принц – Тобиас будет тянуть магию и рода Святогор и родственных нам родов…

Враз исчезло ощущение сказки, душу затопили тоска и горечь. Я одна, и это надолго. Скорее всего, я переживу Тобиаса, дождусь его естественной смерти – но через сколько десятков лет это случится?

«Прости, – шепчу я магии рода, – нельзя мне к тебе. Я нанесу тебе непоправимый вред».

И она толкает меня назад, от ворот поместья. Толкает мягко, снисходительно, как глупого ребёнка, и что-то поёт – грустное, но в грусти невидимой нитью скользит надежда. Я вслушиваюсь, но единственное, что успеваю уловить, это всё повторяющийся мотив:

– Твой род тебя дождётся…

Меня разбудило вошканье Северуса. Я накрыла его одеялом, поправила подушку, и он снова засопел. Я хотела протереть глаза и обнаружила, что они мокры от слёз. За окном по-прежнему завывал ветер.

Мне нельзя войти назад в мой род. Нельзя. Но родовая магия слишком чётко дала понять, что я не отверженная, что она по-прежнему признаёт меня своей дочерью, и что она примет меня, как только это станет возможно. Что ж, это величайший дар. Он стоит того, чтобы ради него жить.

========== Глава 11. Любомир и ответы на некоторые вопросы. ==========

20 февраля 1964 года, четверг.

Распогодилось только к утру, так что я предполагала сразу после завтрака отчаливать домой. Было тепло, сыпавший всю ночь снег был мокрым, как и вчера стоял густой туман, в воздухе чувствовался запах воды и талого снега. Я уже прикидывала, чем стоит в первую очередь заняться дома, но до дома и сегодня нам было добраться не суждено: когда мы с Северусом уже подходили к забору, я почувствовала впереди хлопок аппарации. А затем в заборе открылся проход, и в него шагнул Любомир.

Я застыла, раздираемая противоречивыми чувствами. Это были и счастье, что он жив, и радость, что я его вижу, и горечь, что отныне он мне может быть только приятелем, и волнение, примет ли он меня такой, какая я сейчас. Это будет больно – стать вдруг чужими, очень больно…

Он сделал два шага вперёд, остановился и прямо взглянул на меня тяжёлым взглядом, так что я невольно сжалась. Меня обдала волна его магии – магии рода Ярило, тёплой, солнечной, оставив горький запах нагретой солнцем полыни. И ответила ему не холодная магия Эйлин, а моя, родная, магия рода Святогор… Значит, не сон это был. Значит, мой род действительно признал меня Еланью…

Любомир, ни слова не говоря, подошёл ко мне и сгрёб меня в охапку, с силой прижав к себе.

– Елань, – глухо и сдавленно произнёс он мне в волосы, – мы тебя похоронили…

И я разревелась, уткнувшись лицом ему в грудь, чувствуя, как спадает напряжение, в котором я жила последнюю неделю. К чёрту всё – к чёрту мой статус Отсечённой, мой брак с магическим вампиром. Меня признала моя магия, меня признал Любомир, а всё остальное – просто проблемы, которые можно решить, не раньше, так позже…

Пореветь мне, однако, не дали. Северус, похоже, решил, что меня опять обижают, и бросился с кулаками на Любомира, попытавшись заодно вцепиться зубами ему в руку. Любомир, поняв, что для проявления чувств время было выбрано неудачное, отстранился от меня и посмотрел на ребёнка, который оттолкнул меня от него и заслонил собой, всем своим видом давая понять, что будет защищать до последнего.

– Твой? – уважительно усмехнулся Любомир.

– Мой.

Он присел перед ребёнком на корточки.

– Я не сделаю твоей маме ничего плохого, – по-английски произнёс он. – Я её друг. Давай знакомиться, – он протянул ему руку для пожатия. – Меня зовут Любомир. А ты Северус?

Откуда он знает его имя? Имислав сказал?

Северус едва слышно зарычал, как собака, предупреждающая незваных гостей, что если они сделают ещё шаг, то она бросится на них и растерзает. Любомир расценил угрозу верно, не стал торопить события и поднялся на ноги.

– Елань, пойдём посидим, что ли, – он сунул пятерню себе в волосы, взъерошив их – верный признак сильного волнения, – расскажешь…

Северус тянул меня прочь, подозрительно поглядывая на Любомира и посла, с серьёзным видом наблюдавшего за нами. Я присела перед ребёнком на корточки и обняла его за плечи.

– Северус, послушай меня, – сказала ему я, глядя в глаза. – Дядя Любомир – хороший, он не будет бить ни тебя, ни меня. Понимаешь? Здесь тебя никто бить и обижать не будет.

Он подозрительно посмотрел на Любомира.

– Или ты хочешь домой к папе?

Это был подлый шантаж. Ребёнок вздрогнул при слове «папа» и посмотрел на окружавших нас мужчин с гораздо меньшей враждебностью. Потом перевёл взгляд на меня, потом опять на них, по-взрослому вздохнул и махнул рукой в сторону посольства, словно давая разрешение посидеть здесь ещё чуть-чуть. Однако в светлице, когда мы с Любомиром и Имиславом уселись за стол около печки, он не пошёл играть с домовым, как обычно, а забрался мне на колени, демонстрируя окружающим, что в обиду меня он не даст.

Я погладила его по голове. Это поведение защитника хоть и умиляет, но оно неправильно. Мать сама должна быть для ребёнка защитой, такой, чтобы он знал, что рядом с ней ему ничего не грозит. Он должен в момент опасности прятаться за неё, а не закрывать её собой. Северус же слишком часто видел беззащитность матери перед отцом, а может, и перед другими людьми, слишком часто она не могла его защитить от того же отца – и он уяснил, что она слабая, и что это он должен защищать её, а не наоборот.

Это плохо для ребёнка. Скорее всего, он вырастет сильным и самодостаточным волком-одиночкой, способным всем помочь, но не способным принять помощь от других. Но умение доверять и знать, что в трудный момент у тебя найдутся друзья, которые протянут тебе руку помощи и закроют собой – очень сильно помогает в жизни. Даёт ощущение тыла за спиной, и ты можешь идти вперёд, на врага, зная, что сзади тебя прикрывают друзья…

Рассказ и демонстрация воспоминаний лорда Малфоя и леди Лонгботтом занял достаточно много времени. Любомир долго молчал, хмурился, затем взъерошил себе волосы и в свою очередь поведал:

– Тебя… твоё тело похоронили, в тот же день. Его опознали по Вальтеру и по твоим амулетам. Те маги все погибли, но их сообщники попытались скрыться и перейти границу с Китаем, и волхв Андрей с несколькими из наших помчался их перехватывать. А Дальний Восток, сама знаешь – хрен кого там можно найти. Когда Имислав связался с нами, мы попытались выйти на связь с группой волхва Андрея, но – ни ответа, ни привета. Родовые артефакты подтверждают, что с ними всё в порядке, а где они – никто не знал. А потом… Понимаешь, я знал про амулет – когда всё случилось, мне твой учитель рассказал про него, и сказал, что он был активирован, но посоветовал сильно не надеяться, потому что шанс, что ты смогла им воспользоваться, мал. А потом… Потом в Горно-Алтайске я встретил твоего отца, и он мне сказал, что ты не вычеркнута с родового древа Святогоровичей.

– Что?! – меня обдало волной жара.

– Я не видел древа, передаю только с его слов. Он говорил, что твоё имя затемнено, но не вычеркнуто, и под ним не появилось даты смерти. А кроме этого от тебя отошла новая ветвь, правда, тоже затемнённая и в картуше, с именем Северус.

– В картуше… – пробормотала я.

Имя, взятое в картуш, означает воспитанника, человека, взятого под опеку рода, но не родича. Такой подопечный получает частичный доступ к родовой магии в той степени, в какой позволит Глава рода, право проживать в родовом имении, но он не становится членом рода.

Род Святогор готов принять меня, когда это станет возможным, но Северуса берёт только под опеку. Странно, почему? Не то, что бы это плохо – это однозначно лучше, чем его теперешний статус, но почему так? Что мешает ему принять в род и Северуса, всё же он мой родной сын, пусть и… с нюансами. Или магия знает и видит больше, чем я?

– А Тобиас на древе Святогоровичей есть? – осторожно спросила я.

– Твой отец ничего про него не говорил, значит, нет.

Знать бы ещё, что с этим делать…

Домовой принёс медовуху и блюдо с нарезкой из колбасы и солёных огурцов. Любомир невидящим взглядом посмотрел на бутыль и повернулся к домовому:

– А покрепче ничего нет?

– Обойдёшься, – проворчал тот. – Нечего напиваться, когда нужно быть трезвым.

И исчез. Любомир вытащил пробку, налил себе полный стакан и в несколько больших глотков осушил его.

– Дело Принцев, – вступил в разговор Имислав, до этого молча сидевший с нами, – тёмное. Я хорошо помню скандал с отсечением Эйлин. Догадок и слухов ходило много, информации – сущие крохи. Все сходились во мнении, что отсечение как-то связано с её замужеством, но такого, что вы сейчас рассказали, не предполагали и близко. И я могу сказать вам точно – брак с магическим вампиром не мог быть халатностью, пусть многое на это и указывает. Это аристократия…

– Принцы не были аристократами, – перебила его я.

– Формально нет, – согласился посол, – но обратите внимание, что они были в родстве со многими аристократическими домами Великобритании, а это говорит о том, что их держали за людей своего круга. Поверьте, Елань, – он серьёзно посмотрел на меня, – я слишком много лет кручусь в этой среде, чтобы не разбираться в местных нравах. Принцы не были аристократами только на бумаге. А аристократы в вопросах родовой магии и продолжения рода весьма щепетильны и осторожны.

– Эйлин, – сообщила я, – если верить Абботу, Малфою и Лонгботтом, была бесхарактерной.

– И я склонен полагать, этим воспользовались. Возможно, что и Дамблдор, он однозначно знал больше, чем хотел показать.

– Если это была попытка уничтожить род Принц, то не проще ли было просто убить Эйлин, она ведь была последней в роду, а не мутить воду с магическим вампиризмом? Магического вампира ещё найти надо, это же редкость, за четыре века стало известно всего о пяти таких людях. И ещё заставить их испытывать симпатию друг к другу, потому что к алтарю рода под воздействием любовных зелий не пойдёшь…

– Эйлин Принц и Тобиас Снейп любили друг друга? – уточнил посол.

Любомир хмуро посмотрел на меня.

– Да, – кивнула я. – В воспоминаниях лорда Малфоя о свадьбе видно – с такими лицами женятся только влюблённые. Реакция Тобиаса, когда я сказала ему, что Эйлин мертва – это реакция на смерть любимого человека. И эмоции Эйлин по отношению к нему – в первые дни я их ещё могла ловить – это эмоции любящей жены.

– Эйлин и Тобиас, – Имислав сделал неопределённый жест рукой, – могли полюбить друг друга без внешнего принуждения. А кто-то, прознав, что Тобиас – магический вампир, мог использовать это в своих целях. Просто использовать подвернувшуюся возможность, а не подстраивать её. Высшее мастерство интриги и состоит в том, чтобы поворачивать в свою пользу то, что делают другие, при этом минимально вмешиваясь в развитие событий.

– Кто-то – вы имеете в виду Дамблдора? Но он не мог быть заинтересован в уничтожении Принцев – он полукровка, Принц с материнской стороны. Уничтожение её рода должно было ударить и по нему. Да и кому мешал этот мелкий, небогатый и мало влиятельный род?

– Принцы действительно заметной роли в жизни магической Британии не играли. Но через Принцев могли покушаться на Поттеров или Малфоев…

– «Могли», – уловила я сомнение в его речи, – то есть вы не уверены, что виной всему Дамблдор?