Текст книги "Вторая жизнь. Начало (СИ)"

Автор книги: Djoty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Не поняла.

Я зажмурила глаза, потёрла их, открыла и снова вчиталась в даты. Эйлин Принц была отсечена от рода в пятьдесят девятом году. К этому времени она уже три года оставалась единственной из рода Принц.

Отсечь от рода может глава рода и никто больше. По достижению своего магического совершеннолетия главой рода была признана мисс Эйлин Принц, значит, только она могла производить отсечение от рода.

Она что, саму себя отсекла?

Это возможно, да. Но зачем?!

Я нашла свидетельство магического брака. Светский брак с мистером Тобиасом Снейпом, магглом, был заключён в ноябре пятьдесят восьмого года. В конце декабря этого же года он был подтверждён магически. Неделю спустя, второго января Эйлин Снейп отсекается от рода Принц. Её супруг, так как у пары детей нет, автоматически отсекается вместе с ней. Род прекращает своё существование.

Я потёрла подбородок. Северус не рисовал, а, вытянув шею, тоже рассматривал генеалогическое древо мёртвого рода. Его на этом древе уже не было.

И не спросишь ни у кого, ведь подразумевается, что мне это всё известно. Или наплевать? Нет, сначала всё же стоит попробовать разобраться самой.

Итак, в пятьдесят шестом умирает миссис Эвелин Принц, Эйлин на это время пятнадцать лет. Опекуном назначается некий Альбус Персиваль Дамблдор… Ничего себе, тот самый председатель Международной Конфедерации магов? Но опекуном несовершеннолетнего мага может быть только родич… Я нашла данные о нём. Да, так и есть, он родич, пусть и далёкий – его мать, Кендра Дамблдор, в девичестве носила фамилию Принц. В ноябре пятьдесят седьмого года, когда мисс Эйлин Принц исполнилось семнадцать, то есть наступило магическое совершеннолетие, Альбус Дамблдор сложил с себя полномочия опекуна.

Вроде, здесь придраться не к чему.

В ноябре пятьдесят восьмого Эйлин выходит замуж за маггла Тобиаса Снейпа. А почему за маггла? Я проверила, кем были предки Эйлин. Из Поттеров, Малфоев, опять Поттеров, Лонгботтомов… Так, понятно, семь поколений подряд в род приходили только чистокровные маги, а это плохо для рода, раз в несколько поколений нужно вводить кровь, которая не несёт в себе магии, то есть заключать брак с магглами. Английские аристократы не любят в этом признаваться, но это необходимая мера для оживления родовой магии. И мисс Эйлин Принц, чтобы продолжился род Принцев, выходит замуж за маггла.

То, что он маггл, должна была подтвердить комиссия по делам магглов.

А заключения комиссии нет.

Есть только заключение председателя Международной конфедерации магов, того самого Альбуса Дамблдора, что мистер Тобиас Снейп является магглом.

А какое право имел мистер Дамблдор давать такое заключение?

Вот и первая нестыковка.

Дальнейшее мне было известно. Светский брак, магический брак. За два дня до ритуала Отсечения миссис Снейп составляет завещание, по которому вся наличность рода Принц, находящаяся в банке Гринготс, должна в течение семидесяти пяти лет ежемесячно выплачиваться миссис Тобиас Снейп, Отсечённой. В месяц выходило что-то порядка двухсот фунтов стерлингов в маггловских деньгах и плюс пятьдесят галеонов в магических. Не бог весть какие деньги, но, не шикуя, прожить можно. И после этого производится Отсечение.

Зачем?!

Северус разрисовывал карандашом скамейку и веселился, видя, как рисунки практически мгновенно исчезают. Может, выдать ему нож и посмотреть, рассчитана ли скамейка на царапанье? А то самой интересно…

Больше ничего особого не было. Текст магического брачного договора, по которому Тобиас Снейп входил в род Принц на правах полноправного супруга с целью продолжить род Принц под фамилией Снейп – за подписью свидетелей: лорда Абракаса Малфоя и леди Августы Лонгботтом, и текст завещания на перевод денег, под которым стояли те же две подписи.

Я потёрла виски.

Эйлин Принц не могли принудить к Отсечению. Родовая магия распознала бы принуждение или вмешательство любым способом в волю главы рода и не приняла бы Отсечение. Значит, это было добровольным решением самой Эйлин.

В голове закопошились некоторые догадки, даже не догадки, а скорее мысль, которую стоило проверить.

– Мистер Аббот, – я отложила документы, размяла затёкшую шею и прямо задала вопрос: – Вам известна причина моего Отсечения от рода?

– Нет, Эйлин, – так же прямо ответил он. – Причина отсечения не была объявлена.

– Почему нет заключения комиссии по делам магглов о том, что мой супруг – маггл?

– Когда у тебя это спросили, ты ответила, что полностью доверяешь профессионализму мистера Альбуса Дамблдора, который проводил эту проверку.

– Лорд Малфой и леди Лонгботтом не настаивали на проверке?

– Это мне не известно.

Похоже, здесь мне больше делать нечего.

– Благодарю вас, мистер Аббот, вы мне очень помогли.

Он смотрел, как я собираю карандаши и листы бумаги и одеваю Северуса, и когда я уже наматывала шарф себе на шею, тихо произнёс:

– Эйлин, я не знаю, кто ты на самом деле… Тебя пропустил голем, ты смогла прочитать документы, которые могла прочитать только мисс Эйлин Принц, в замужестве миссис Снейп, значит, ты действительно тот человек, за которого себя выдаёшь. Но ты не та Эйлин, которую я знал ещё с младших курсов Хогвартса. Та Эйлин… Она была наивной, доверчивой, бесхарактерной. Когда Распределяющая Шляпа отправила её на Слизерин, все были в шоке, потому что это последнее место, где её ожидали увидеть. Её место было на Хаффлпаффе или Райвенкло, в худшем случае – на Гриффиндоре, но никак не на Слизерине. Почему так произошло, мне не известно. Она ладила со своими однокурсниками, но слизеринец из неё был, как из этого ковра – дракон.

– Я понимаю, к чему вы клоните, – кивнула я.

– Да, – подтвердил он. – Эйлин не хватило бы характера настаивать показать ей документы, когда я отказал. И тем более, ей в голову не пришло бы мне угрожать. Я не спрашиваю, кто вы, я просто констатирую факт – Эйлин была слабовольной.

– Благодарю за информацию, мистер Аббот, – я взяла Северуса за руку. – Я буду иметь это в виду.

========== Глава 7. В советском посольстве. ==========

14 февраля 1964 года, пятница.

На улице я отпустила ребёнка побегать, предварительно развернув его лицом в том направлении, куда следовало бежать, а сама зашагала за ним.

Мистер Аббот говорил, что Эйлин была слабовольной. Предположим, кому-то было выгодно это отсечение, и он мог уговорить Эйлин провести его… Нет, не выйдет. Малейшее колебание Эйлин в необходимости отсечения – и магия не примет ритуал. Отсечение явно было её полностью сознательным решением, более того – действительно необходимым.

До советского посольства мы добрались за пятьдесят минут. За это время мне дважды пришлось подсушивать Северусу одежду и вытряхивать и, опять же, сушить сапоги. Я прощупала чары трансфигурации, убедилась, что они держатся хорошо и повода подновлять их нет. Кстати, здесь колдовалось значительно легче, чем в доме у Тобиаса, чувствуешь себя словно бы полнее, что ли, не такой выжатой. Магия легко течёт по каналам, легко направляется в нужное заклинание. Ощущения, конечно, другие, чем в теле Елань, не всегда с ходу получается определить требуемую степень заклинания, поэтому, чтобы ненароком не навредить, силу приходится добавлять медленно, и оттого нужный эффект достигается не с первой попытки. Но тем не менее, если в заклинание сушки мне дома приходилось вбухивать значительную часть своих сил, то здесь я едва ли ощутила, что их стало меньше.

Это особенности магии Эйлин, особенности местного магического фона, или что-то не так с домом Тобиаса? Или с самим Тобиасом?

Советское посольство размещалось за высоким трёхметровым серым забором, на котором только колючей проволоки не хватало – так органично она бы смотрелась. Я провела рукой по забору, нащупала нужную трещину, провела по ней пальцем и надавила на неё. В стене открылся вход. Я взяла Северуса на руки, нагнулась и ступила на тщательно выметенную дорожку. Дорожка, обсаженная рядом берёз, вела к деревянному резному бревенчатому терему. Когда я подошла к лестнице, собираясь отдать земной поклон, представиться и попросить разрешения у охранной магии пропустить меня, дверь терема открылась, и на крыльцо вышел высокий крепкий мужчина с густой каштановой бородой и с накинутым на плечи кожухом. Руки его были пусты, но я-то знала, что это боевой маг, который, если что, и отряд авроров удержит.

Я отпустила Северуса на землю, поклонилась в землю, чувствуя, как родная русская магия оплетает меня, ощупывает и словно бы приветствует, а затем выпрямилась и громко произнесла по-русски:

– Я, миссис Эйлин Снейп, Отсечённая, и мой сын, мистер Северус Снейп, пришли сюда с добром и без чёрных мыслей.

– Прошу вас, миссис Снейп, – Елисей не скрывал удивления по поводу того, что англичанка заговорила с ним по-русски, – поднимитесь на крыльцо.

Мы шагнули на первую ступеньку, вторую, третью. Магия пропускала, вилась вокруг и что-то напевала. Елисей, уловивший все вибрации магии, с подозрением осмотрел меня с Северусом, но сделал приветственный жест, пропуская меня внутрь.

Чистенькая уютная светёлка, полностью в дереве. Посреди – белая печь, перед ней – стол с самоваром, скамейки. На стенах – вышитые картины, рушники, пучки трав. Я невольно прикрыла глаза и улыбнулась. Как же я соскучилась по родной русской магии. Вроде бы, казалось, магия везде одинаковая, принципы одни и те же, не может она разниться, ан нет – у каждого народа она своя. У англичан строгая, структурированная, у индийцев – горячая, непредсказуемая, у русских – тёплая, свободная, пахнущая тайгой. И сейчас вокруг меня так по-родному дышало таёжным ветром…

В светлицу вошли двое мужчин: один невысокий, худощавый, с гладко выбритым лицом, в простых штанах и вышитой рубахе, другой – высокий, представительный, в деловом костюме – вылитый посол. Только я-то знала, что посол – худощавый и неприметный Имислав Новожилович, а Радобрат – его советник.

– Господин Имислав, – я поклонилась худощавому, – благодарю вас, что вы почтили меня своим присутствием.

Посол поднял брови и в упор разглядывал сначала меня, затем Северуса, который во все глаза уставился куда-то под скамейку. Я проследила, куда он смотрит, и усмехнулась – оттуда выглядывал бородатый домовой в кожухе и лаптях и корчил ребёнку уморительные рожицы. И судя по тому, что Северус с трудом удерживался, чтобы не засмеяться, он домового видел.

Иностранцы русских домовых обычно не могут видеть. Как и не-англичане не видят местных домашних эльфов. Или мой сын настолько сильный маг, или русская магия принимает его за своего. Я сняла с него куртку, шапку и шарф и отпустила его. Он тут же на четвереньках пополз под скамейку. Домовой запрыгнул на скамейку – Северус за ним. Точно, видит.

– Миссис Снейп, – посол сделал приглашающий жест за стол, – можете снять верхнюю одежду и присесть.

Я скинула пальто, положила его на скамейку, где уже лежала одежда Северуса, и села. Появившийся из ниоткуда домовой тут же поставил передо мной чашку чая и тарелку с бубликами. Я оглянулась на ребёнка, чтобы спросить его, хочет ли он есть, но увидела, что домовой уже притащил ему бубликов и молока.

– Господин Имислав, – я не стала оттягивать дело, по которому пришла, – могу ли я попросить вас об одной услуге?

– Смотря какая услуга, – он внимательно смотрел на меня.

– В Смоленске живёт волшебник по имени Андрей из рода Даждьбог. Волхв Андрей. Не могли бы вы передать ему, что у меня есть информация о женщине по имени Елань из рода Святогор?

Лицо посла стало жёстким.

– Насколько мне известно, Елань из рода Святогор мертва.

– Вы правы, Имислав, – спокойно подтвердила я. – Во вторник одиннадцатого февраля Елань погибла в Витебске при… при пожаре дома, скажем так. Но у неё на руке был амулет, надетый на неё волхвом Андреем. И я прошу вас передать волхву Андрею, что амулет сработал.

– Сработал, говорите? – он задумчиво посмотрел на меня. – Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Вы можете ещё раз представиться и назвать свой адрес?

– Моё имя Эйлин, миссис Тобиас Снейп, урождённая Принц, Отсечённая. Мой адрес – Англия, графство Уэст-Мидлендс, город Коукворт, тупик Прядильщиков, двадцать девять.

– Откуда у вас данные, что амулет сработал?

– Прошу прощения, Имислав, мне не хотелось бы обсуждать это без волхва Андрея.

Он некоторое время внимательно всматривался мне в лицо, не делая, однако, попыток считать мысли, затем наклонил голову:

– Хорошо, миссис Снейп, я не буду настаивать. Каких действий вы ожидаете от волхва Андрея?

– Что делать, пусть он решает сам…

Грохот заставил меня резко обернуться. Северус скатился со скамейки, разлил молоко, разбил чашку и теперь испуганно и одновременно с вызовом смотрел на мужчин, ожидая наказания. Затем стремглав бросился ко мне, вцепился в кофту и стал рядом. Судя по его виду, не защиты у меня искать, а меня же защищать, если за его промах взбучку устроят мне.

– Защитник растёт, – скупо усмехнулся Имислав, одним движением руки убирая разлитое молоко и склеивая кружку. – Не бойся, парень, – сказал он ему уже по-английски, – ругать тебя мы не будем. Видишь, кружка уже целая.

Северус напряжённо и недоверчиво смотрел на него, потом вопросительно перевёл взгляд на меня. Я улыбнулась ему и погладила его по встрёпанным вихрам.

– Не бойся, – повторила я. – Ничего страшного. Здесь ты можешь ничего не бояться.

Я взяла его кружку и трансфигурировала её в паровозик. Чары дались легко, магия свободно шла по телу, не терялась на выходе, чётко укладывалась в задуманный образ. Дома-то мне в разы сложнее даже просто воду нагреть – про превращение кружки в паровозик там и речи быть не могло.

Я поставила паровозик на пол. Тут же подскочил домовой и покатил паровозик. Северус несколько мгновений колебался, бросил осторожный взгляд на посла и советника, сделал несколько осторожных шажков в сторону паровозика. Домовой хитро посмотрел на него и показал язык. Ребёнок засмеялся и побежал за ним.

– Миссис Снейп, – вернул меня к действительности Имислав, – вы ещё что-нибудь хотели?

Я задумалась. Основное дело, ради которого я сюда пришла, я решила. Не будет ли наглостью пытаться с помощью посла решать остальные мои проблемы, которые могут быть решены другими способами?

– Можете не стесняться, – он прямо посмотрел на меня. – Вас приняла и признала охранная магия. Более того, она признала вас за своего. По законам магии отныне вы имеете право обращаться к нам за помощью на правах советского гражданина, и мы сделаем всё возможное, чтобы эту помощь вам оказать.

Мне стало жарко.

– Вплоть до того, чтобы просить убежища?

– Вам требуется политическое убежище?

– Политическое – нет. А вот бытовое может понадобиться.

– Если вам будет негде жить, да, вы можете прийти к нам. И мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы этот вопрос разрешить.

Я некоторое время машинально наблюдала за домовым и Северусом, затем снова развернулась к послу:

– Тогда не сочтите за наглость, Имислав. Можно ли воспользоваться услугами вашего целителя? У моего сына проблемы с дыханием из-за сломанного ранее носа и аденоидов. Я опасаюсь сама лечить его, потому что не уверена, что не наврежу ему. И кроме этого, может, вы сможете прояснить один вопрос.

Он бросил на меня внимательный взгляд:

– Я видел, как вы превратили кружку в паровозик. У вас хорошая техника.

– Так легко трансфигурировать у меня получилось только здесь. Дома любая магия мне даётся гораздо сложнее и требует больших затрат сил. И я боюсь не рассчитать магию и навредить сыну.

– Не скажу, что вы меня убедили, но целитель сейчас сюда подойдёт. Какой вопрос вы хотели прояснить?

– Может, вы знаете, у кого бывают неоформленные магическое ядро и фантомные каналы? К тому же тот человек, у кого я их нащупала, почти невосприимчив к магии. На простую сплюшку мне пришлось вбухать почти все силы.

Посол удивлённо приподнял брови, задумался, потом переглянулся с таким же озадаченным советником. Елисей же у входа почесал затылок.

– Я первый раз слышу о таком, миссис Снейп.

В это время вошла целительница – стройная пожилая женщина с короной из кос. Она окинула нас внимательным взглядом голубых глаз, я поймала Северуса и подвела его к ней.

– Сынок, – объяснила я ему, – эта тётя полечит тебе горлышко и носик.

Он отчаянно замотал головой, замычал и попытался удрать.

– Не бойся, мальчик, – мелодично засмеялась целительница, присаживаясь перед ним, – это совсем не больно, это приятно. Расскажи лучше, что у тебя болит?

Она говорила по-английски, но Северус насупился и отказался даже мычать. Целительница медленно протянула руки и приложила пальцы к его вискам, а затем принялась делать над его телом диагностические пассы.

– Аденоиды, – констатировала она, – неправильно сросшийся нос, хроническое недоедание, многочисленные гематомы, гипертонус мышц, неврозы, неразвитость речевого аппарата. Его избивают и кормят впроголодь. Имислав?

– Северус является подданным английской короны, – покачал головой посол. – Мы не имеем права его изъять из семьи.

Меня прошиб холодный пот. Изъять у меня ребёнка? Подумать только, четыре дня – а он для меня уже как собственный, родной… Хотя, надо признать, в приюте для магических детей ему точно будет лучше, чем дома.

– Не надо его изымать, – я постаралась не выдать своих эмоций. – Я делаю всё, чтобы то, что с ним было, не повторилось. Если окажется, что моих сил на это не хватит, я сама приду сюда просить защиты.

– Я склонен верить словам миссис Снейп, – Имислав посмотрел на целительницу. – Лечи его, Надея.

– Как скажешь, Имислав. Пошли со мной, мальчик.

Северус загнанным волчонком посмотрел на меня. Я обняла его, чмокнула в лобик и сказала, глядя в глаза:

– Иди с тётей Надеей, сынок. Не бойся. Она тебя полечит, а я буду ждать тебя здесь.

– Уиумымххх?

– Я буду ждать тебя здесь, – повторила я. – Я не уйду без тебя.

Он ушёл неохотно, постоянно оглядываясь на меня, обречённо, словно бы я отдавала его насовсем чужим людям. У меня щемило сердце от этого взгляда, но я знала, что лечить его нужно, и профессиональная целительница сделает это лучше, чем я.

Когда они ушли, я развернулась к послу, советнику и охраннику, которые что-то обсуждали. Потом посол и советник ушли, а Елисей повернулся ко мне.

– Миссис Снейп, – он развёл руками. – Могу рассказать вот что. В тридцать девятом году меня отправили на Халхин-Гол помогать советским войскам в боях против японцев. Двадцатого августа началось наступление наших войск, а три дня спустя мы схлестнулись с группой японских магов, которые пытались пробраться к нам в тыл. А там был наш аэродром, который мы окружили ловушками, высасывающими магию. На людей они не действуют, лётчики и солдаты спокойно ходили по ним, а вот магов они высасывали досуха. И вот ночь, я выхожу из палатки по нужде и вижу на аэродроме какие-то тени. Я знаю, что вылетов у нас сейчас нет, технический персонал зажёг бы свет, а там кто-то крадётся в темноте. Я поднимаю по тревоге ребят, мы мчимся туда – и видим, что все ловушки обезврежены. Даже не просто обезврежены – вся магия из амулетов, на которых они держались, высосана подчистую. Мы настигли магов, завязался бой, и тут по нам со стороны И-15 начинают стрелять из винтовки. Я туда, пальнул молнией, потом огнём, потом секо. Я попал, я точно видел, что попал, но человеку было хоть бы хны. А он по мне стреляет – не выставь я противопулевой щит, был бы мёртв. Подобрался ближе, посохом всадил в него паралич – а он и не поморщился. У меня была мысль применить аваду, но времени экспериментировать не было, поэтому я расстрелял в него всю обойму моего ТТ. Когда бой закончился, мы обследовали его тело. Так вот, в него любые заклинания уходили, как в чёрную дыру, рядом с ним колдовать было тяжело. Когда мы выпили зелья магического зрения, мы увидели, что он втягивает в себя всю магию, которая есть рядом. Мы настроили несколько ловушек, поднесли к ним труп – и ловушки как растаяли.

– А вы не проверяли, – прошептала я, – магическое ядро и каналы?

– Мы их не нащупали. Так что тот человек был простым человеком, магглом по-вашему, только со способностью поглощать магию. Кем он был, мы так и не выяснили; японские маги его явно брали, чтобы он собой обезвреживал ловушки.

Вернулся посол, неся в руках толстый фолиант.

– Рассказал, Елисей? – он дождался кивка охранника, затем положил книгу на стол и жестом подозвал меня к себе. – По-немецки понимаете?

– Ну, – я сделала неопределённый жест рукой. – Только не очень сложные тексты.

– Значит, давайте разбираться вместе, – он раскрыл книгу на одной из заложенных страниц. – Эта книга – собрание магических баек, которые не подтверждены свидетелями, чтобы считать их достоверными, но в то же время рассказаны адекватными и уважаемыми людьми, поэтому просто так от них не отмахнёшься. Вот, читайте это.

Рассказ датировался серединой семнадцатого века. Автором был целитель Иоганн Дрезденский, который странствовал по Европе и лечил людей для вида травками и припарками, а тайком – магией. И он рассказывал о восьмилетней девочке, которая умирала от чахотки, и её родители умоляли спасти её. Он-то её спас, но магия ей не помогала, потому что девочка оказалась абсолютно к ней не восприимчива. Мощнейшие заклинания уходили в никуда, и помогли только зелья.

– Прочитали? – уточнил Имислав. Я задумчиво кивнула, и он открыл вторую закладку.

Эта история датировалась уже началом девятнадцатого века. Французский маг, воевавший в рядах Наполеона, всегда, идя в бой, наводил на себя щиты против пуль и выходил из боёв без царапинки. Затем где-то под Смоленском их небольшой отряд в лесу наткнулся на примерно равный им по численности русский отряд. Завязалась перестрелка, и один особо шустрый русский оббежал за кустами и деревьями и выбрался к ним в тыл. И в это время француз почувствовал, что его противопулевые щиты буквально смывает с него. Он лихорадочно попытался установить новые – они не держались, магия утекала, как вода сквозь пальцы. Потом пуля попала ему в ногу. Затем последовал плен, и всегда, когда тот русский солдат приближался к магу, он чувствовал, что его магия тает.

Третий и последний рассказ относился к началу этого века. Китайский маг, помещик, владелец обширных рисовых полей, каждый год накладывал на свои поля специальные заклинания, улучшающие урожайность и защищающие от насекомых и грызунов. У него на полях работали батраки из окрестных деревень. Лет двадцать всё было хорошо, а потом в один год все заклинания стали массово распадаться, а их восстановление – это дело долгое и кропотливое. Маг начал грешить на происки врагов, затем на собственную старость, пока не обратил внимание, что заклинания распадаются только после прихода батраков. Несколько экспериментов и перестановок позволили ему вычислить батрака, с появлением которого магия исчезала. Это оказалась молодая жена одного из местных селян, взятая откуда-то из далёкой деревни. Маг под страхом смерти запретил ей приближаться к его полям, и после этого магия и заклинания шалить перестали.

– Это всё, что я нашёл, – пояснил посол. – Я попробовал задать книге вопрос о фантомном магическом ядре, но она не ответила, значит, в ней ничего про это нет. Если вы хотите узнать что-либо о природе этого явления, боюсь, в этом я помочь вам не смогу.

Я покивала, погружённая в свои мысли. По всему выходит, что Тобиас Снейп относится именно к таким людям, которые поглощают магию. С его приходом распадаются чары трансфигурации, когда он дома, сложнее греть воду, на него практически не действует магия. Да и рядом с ним мне, магу, тяжело находиться.

Тогда вопрос – зачем Эйлин за такого вышла замуж? Неужели она ничего не чувствовала и была уверена, что он обычный маггл?

И почему Дамблдор утверждал, что Тобиас – маггл? Он же проводил проверку и специальные тесты? Что это – халатность или преступление?

И почему лорд Малфой и леди Лонгботтом подтвердили магический брак с магическим вампиром? Встретиться, что ли, с ними и спросить? Но это означает прямо дать им понять, что я не Эйлин.

И тогда для меня дела обстоят совсем плохо. Магический брак – это связывание магий двух людей, а через них – двух родов. Супруги как бы подпитывают друг друга, отдавая свою магию и получая взамен другую. Если один из супругов маггл или сквиб, то та магия, которую отдаёт ему супруг-маг, возвращается к нему назад. И обмен магиями идёт даже тогда, когда муж и жена живут на разных концах Земли, хотя и гораздо менее интенсивно, чем когда они рядом. И раз Тобиас связан со мной магическим браком, и раз он магический вампир – то он будет тянуть из меня магию всю оставшуюся жизнь, как бы далеко я от него ни уехала.

И тогда понятно, почему Эйлин провела отсечение себя от рода. Потому что Тобиас через неё тянул и родовую магию рода Принц. А через род Принц – родовую магию тех родов, с которыми он имел родственные отношения – Малфоев, Поттеров, Лонгботтомов. А это означало очень быстрое захирение и гибель этих родов. Род Принц уже был обречён. Но отсечением себя от Рода Эйлин спасла остальные рода. После Отсечения Тобиасу перекрывался канал родовой силы, и ему оставалось тянуть её только из жены. И сына.

И развод невозможен.

Единственный выход – убийство. Да, я получу на магию печать предателя договора, но мой сын не будет в течение долгих лет невольной жертвой вампира.

– Всё очень плохо, миссис Снейп? – спросил меня посол, не спускавший с меня внимательного взгляда.

– Паршиво, – призналась я.

– Я попрошу вас, – после некоторого молчания произнёс он, – не предпринимать поспешных действий. Если вы видите только одно решение проблемы, это не означает, что нет ещё как минимум двух, которых вы не видите.

– Спасибо, Имислав, – вымученно улыбнулась я.

Но зачем Эйлин заключила с таким магический брак? Я могу допустить неземную любовь – судя по отголоскам эмоций, доставшимся мне от неё, она Тобиаса любила. Я могу допустить халатность или сознательное скрытие фактов при определении его сущности Дамблдором и свидетелями. Я могу даже допустить, что Эйлин ничего не почувствовала рядом с ним или не придала своим чувствам значения.

Я не понимаю только одного – как такой брак согласилась скрепить родовая магия?

Или всё же дело не в Тобиасе, а в месте, на котором построен дом?

========== Глава 8. Змеиное зелье. ==========

14-15 февраля 1964 года, пятница-суббота.

Вечером Тобиас пришёл домой поздно, когда я уже укладывала Северуса спать, в стельку пьяный, так что едва держался на ногах. Какое-то время он стоял на входе, отчаянно шатался и нечленораздельно ругался, потом сделал шаг и повалился на пол. Попытался встать, передумал, подложил руку под голову и захрапел, распространяя вокруг себя удушающие запахи перегара. Я, прижав к себе Северуса, брезгливо наблюдала за ним, размышляя, может, не стоит ничего и предпринимать: годик-другой – и он или отравится алкоголем, или пьяным попадёт в какую-нибудь аварию со смертельным исходом, и я наконец-то стану вдовой. А уж пару лет можно и потерпеть.

А пока он мне решил проблему безопасности на этот вечер: оттащить его в его комнату, разуть, уложить на диван, даже накрыть, а потом из коридора подпереть его дверь притащенным из столовой столом – он как раз по ширине занимал весь коридор, и дверь из-за него могла приоткрыться только на пару сантиметров. Зато до того времени, как я не уберу стол, он из комнаты не вылезет, и я могу спуститься в лабораторию и быть спокойной за Северуса.

Ребёнок сегодня потребовал Колобка. Я долго не могла сообразить, что он от меня хочет – он эмоционально прыгал по моей кровати, жестикулировал, кувыркался и рычал. И лишь когда он побежал на кухню, схватил там кусок батона, положил себе на нос, а затем резко ухватил его зубами, я неуверенно уточнила:

– Ты про Колобка сказку хочешь? Ну, про булочку, которая от дедушки и бабушки убежала?

Он радостно закивал, а потом, к моему изумлению, пошевелил губами, высунул язык и старательно произнёс:

– Ися. Ам!

«Лиса. Ам!»

– Надея, – я потрясённо покачала головой, – вы сотворили чудо.

Ребёнок с надеждой смотрел на меня. Я забрала у него батон, взяла Северуса на руки и понесла в спальню – рассказывать сказку про Колобка.

Когда сказка закончилась, я зажгла маленькую свечку – она в этом доме надёжнее магического светлячка – объяснила Северусу, что если папа проснётся и начнёт буйствовать, или если самому Северусу что-нибудь понадобится, чтобы он искал меня в лаборатории, и пошла в подвал, пробовать приготовить следующее зелье магического зрения.

Я несколько раз пролистала тетрадь, пытаясь вычислить, какое зелье может оказаться моим. По логике вещей следовало взять зелье из аконитовой группы – раз частично сработало одно из зелий этой группы, то это может быть знаком того, что могут подойти другие зелья из этой же группы. Но именно в аконитовой было всего три зелья, и напротив двух из них рукой Эйлин было написано: «Нет», третье же, оно и последнее, вчера испытала я. Значит, нужно проверять другие группы.

Драконью и лунную я отбросила сразу по причине отсутствия многих, в том числе и базовых ингредиентов. Группу омелы тоже не стала трогать, решив довериться записи Эйлин. В конце концов, решила остановиться на трёх самых простых: я потрачу на них в сумме три часа и минимум ингредиентов. Подойдёт мне что-нибудь из них – прекрасно, нет – времени и усилий на них затрачено будет немного.

Я поднялась в дом, убедилась, что муж и сын спят, вернулась в лабораторию и приступила к священнодействию.

Зельеварение – это не магия, талант к нему не выпивается вампирами, не иссякает после Отсечения. Это Дар, это Наследие уничтоженного теперь рода. Род Принц, род потомственных зельеваров, никогда уже змея с твоего герба не капнет каплю своего яда в котёл, который она обвивает…

Моя рука с ножом замерла над доской, на которой я уже разложила ингредиенты. Некоторое время я боялась дышать, чтобы не спугнуть внезапное озарение, а затем осторожно положила нож на стол, взяла тетрадь с рецептами и пролистала её, найдя группу зелий на основе змеиного яда. Пять штук, одно из них испробовано и забраковано Эйлин, на два из них у меня не хватает ингредиентов, на четвёртое у меня уйдёт вся ночь, а на последнее пятое – четыре дня.

Я с сомнением взглянула на разложенные ингредиенты, потом на технологию приготовления четвёртого зелья на семи страницах мелким почерком, затем опять на доску. Может, змеиное приготовлю как-нибудь позже, а сейчас обойдусь простыми? Я потянулась за ножом, взяла его, но рука опять неуверенно застыла в сантиметре от корня маргаритки. Затем, после долгих колебаний, я решительно отложила нож и принялась убирать приготовленные вещества обратно в коробочки и мешочки. Интуиция требовала змеиного зелья. Интуиция может ошибаться. Но может и не ошибаться. Попробуем ей довериться. Ошибусь – обидно, но не критично, у меня много ночей впереди.