Текст книги "Вторая жизнь. Начало (СИ)"

Автор книги: Djoty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)



========== Пролог. ==========

11 февраля 1964 года, вторник.

Изначально операция казалась простой, как грабли: захватить и обезвредить группу преступных магов. Кто ж знал, что эти маги подготовятся к захвату, как Гитлер к «Барбароссе»!

Началось всё два месяца назад с того, что ко мне явился знакомый старший следователь из сквибов, который имел связи с магическим миром, и попросил меня проверить несколько странных случаев смерти среди его подчинённых. Внешне смерти странными не были: один тромб, один инсульт, и один несчастный случай – перебегал дорогу на красный свет и попал прямёхонько под колёса «Урала». Мгновенная смерть и десятки свидетелей, что его никто не гнал, не толкал, и что у грузовика не было возможности избежать столкновения. Собственно, последний случай и навёл дядю Костю на подозрение, что дело нечисто, потому как погибший следователь был человеком на редкость законопослушным: ночью при совершенно пустой дороге он будет ждать зелёного сигнала светофора и ни за что не перейдёт на красный, даже если машин нет на много километров в обе стороны. Его сослуживцы покопали это дело, но не нашли ни намёка на то, для чего ему понадобилось так спешить, и после этого, пока Володю не успели похоронить, дядя Костя пошёл ко мне.

– То есть ты предполагаешь, – я налила ему и себе по чашке чая, – что ему внушили, чтобы он побежал на красный свет?

– Что это убийство, доказательств нет, – следователь мрачно сыпанул себе две ложки сахара, – но нутром чую – нечисто тут. Может, он кому из магов перешёл дорогу, и его империусом стукнули.

– Не мог это быть империус, – я тоже насыпала себе сахара и размешала. – Дежурные маги по городу засекли бы применение непростительного. Но кроме империуса есть ещё до черта заклинаний подчинения и внушения…

Из столешницы вылезла голова черта – два рога, носик пятачком и вредная харя. Помянула чёрта не к месту, называется.

– Звала, подруга?

– Звала, – вздохнула я и кивнула на блюдо с пирожными, которые сама же вчера пекла, – угостись одной штучкой и сгинь.

Он высунул из стола руку с длинными пальцами и когтями на ней, схватил два пирожных и был таков. Дядя Костя подвинул мне блюдце с оставшимися двумя:

– Ешь сама, Елань, – усмехнулся он в усы и невесело признался: – Всё равно кусок в горло не лезет.

Чай мы допили в молчании, затем я взяла необходимые артефакты и волшебную палочку, и дядя Костя отвёз меня на служебном «Москвиче» в морг.

Тело я осмотрела, ознакомилась с результатами вскрытия, после чего приступила к магическому сканированию, и вот тут и полезло интересное. Интуиция матёрого следователя не подвела, Володе действительно внушили бежать через дорогу, подозреваю, он был уверен, что сигнал на светофоре горел зелёный, дорога чистая, а он идёт, а не бежит. Но кроме этого я уловила старые, почти рассеявшиеся следы не сработавшей порчи, и это заставило меня забеспокоиться.

– Тех, кто умер от инфаркта и инсульта, похоронили? – спросила я, протоколируя результаты магического обследования.

– Давно уже, – хмуро кивнул дядя Костя. – Криминала никакого, смерть по естественным причинам.

– Значит, нужна эксгумация!

Эксгумация подтвердила – на обоих умерших была особая порча, которая, если в организме есть болячки, усугубляет их до критического состояния, и наступает смерть от внезапно случившейся или обострившейся болезни. На Володю тоже наложили такую порчу, но он оказался здоров как бык, порче зацепиться оказалось не за что, и она не сработала, после чего и применили внушение, чтобы инсценировать несчастный случай…

Маги расследовали это дело два месяца и в итоге вышли на преступную группировку, состоящую из магов, которые занимались ввозом в СССР из стран Запада запрещённых артефактов весьма разрушительного действия в основном некромантского профиля. Убитые милиционеры при расследовании нескольких уголовных дел случайно раскрыли один из каналов поставок. Они были обычными людьми и заподозрили всего лишь контрабанду редких драгоценностей, но преступники забеспокоились, что про это могут прознать маги, и решили слишком пронырливых следователей убрать.

На взятие преступников послали две группы боевых магов: одна из них перекрывала им пути отступления и выставляла антиаппарационный барьер, вторая, то есть наша шестёрка, брала самих преступников.

То ли наше расследование где-то засветилось, то ли пошла утечка информации – сказать сейчас нельзя, ясно точно одно – нас ждали. Едва мы ворвались в окно дома – деревянного, двухэтажного, ещё послевоенной постройки – мы едва не влетели в «вампира», который, ступи мы ещё шаг, высосал бы всю нашу магию подчистую. Когда я спешно глотнула зелья магического зрения, то увидела, что дом буквально напичкан всевозможными видами магических ловушек, и в это время мимо нас заполыхали заклинания, которые запускали, судя по всему, с чердака. Любомир, специалист по ловушкам, под обстрелом смог расчистить проход, и мы, подхватив раненого Войшу, отступили вглубь дома.

Пока Мила спешно залечивала и перевязывала раны Войши, мы с Любомиром и Гораном обследовали первый этаж и убедились, что он пуст, а преступники засели выше. Оставив Войшу в комнате, мы, накрывшись магическими щитами и держа наготове посохи, проникли на второй этаж. Куча ловушек и никого, а над нашими головами, на чердаке, разворачивался какой-то ритуал…

– По моей команде, – приказал Любомир, – заклинанием каменного кулака проламываем пол чердака. Раз, два, три…

В потолок одновременно ударило пять кулаков, доски не выдержали, проломились, и с чердака на нас посыпался разный бытовой мусор, вроде поломанной мебели и старых тряпок, а также к нам свалилось пять магов. Пять, а их, по имеющейся у нас информации, должно быть семь.

Оглушающее заклинание, паралич, для гарантии огреть по голове посохом, и через несколько мгновений пятеро преступников, так и не успевшие оклематься после падения с трёхметровой высоты, оказались неподвижными тушками. И вот тогда нас накрыло пламя.

– Идиоты, – вскричал Любомир, накрывая нас огнеупорным щитом. – Огонь в деревянном доме! Да они себя сожгут!

Стены и пол уже полыхали, дым разъедал глаза и проникал в лёгкие.

– Вниз, – скомандовала я. – Забираем Войшу и уходим.

Сверху не видимый нами преступник снова послал заклинание огня, на этот раз в проход на лестницу, перекрывая нам дорогу. Мы наугад пальнули огоньком вверх и получили свой же огонь назад.

– Сволочи, – пробормотал Горан, – зеркалку выставили.

– Накрывайтесь огнеупорными щитами и уходите, – приказала я, доставая из кобуры на поясе трофейный Вальтер. – Я прикрою.

– Елань, – неуверенно начала Мила. Я зло зыркнула на неё:

– Выполнять! – и, сняв пистолет с предохранителя, выстрелила в потолок туда, где, по моим расчётам, стоял хотя бы один из магов. Зеркаленье заклинаний на пули не действует, и мой учитель, волхв Андрей, прошедший обе мировые войны, всегда любил повторять: «На магию рассчитывай, а Вальтер не забывай».

Стон дал нам понять, что кого-то из них я зацепила, воспользовавшись этим, Горан схватил Милу за локоть и потащил её сквозь пламя на лестнице вниз. Наверху в проломе сквозь дым показался силуэт. Я выстрелила, промахнулась, зато преступник отшатнулся, и это дало возможность уйти Дану. Дым раздирал горло, глаза слезились, кожу жгло, заклинание фильтра и огнеупорный щит помогали плохо. Сверху снова прилетел огонь, я перекатилась, столкнула вниз Любомира, а в следующую минуту обрушившаяся стена завалила лестницу пылающими брёвнами. Значит, вниз мне только через окно.

В меня ударила молния, я машинально закрылась щитом, поймала в прицел человеческую фигуру и выстрелила. Тело мешком рухнуло вниз. Не уверенная, что оно мертво, сделала контрольный в голову, после чего выбила дверь в соседнюю комнату, перепрыгнула ловушку-липучку и перевела дыхание – здесь дыма было меньше. Обновила заклинание фильтра, прислушалась. Сверху кто-то ходил, скрипя половицами. Выстрелила на звук, явно промахнулась.

В магазине осталось три патрона, надо стрелять только наверняка: закончатся патроны – и я останусь безоружной. Я перебежала к окну, вжалась в стенку и осторожно выглянула. Чисто, но не нравятся мне шорохи сверху… И в это время дверца в потолке, ведущая на чердак, распахнулась, и оттуда на бешеной скорости вылетел огромный огненный шар. Я выстрелила в фигуру мага и бросила тело в сторону, но не успела. Пламя накрыло меня с головой, отшвырнуло к стене, так что на какое-то время я потеряла сознание. Видимо, на мгновение, потому что когда я открыла глаза, на меня из люка смотрел посох. Мы выстрелили одновременно: моя седьмая пуля прошила ему голову, а его секо отрезал мне обе ноги целиком. Пол залила кровь.

В ладонь с запястья упал амулет.

Его дал мне волхв Андрей, отправляя меня на это задание. Видно, чуял старый волк недоброе.

«Елань, – сказал он мне, самолично навязывая его мне на левое запястье, – если ты погибнешь, активируй амулет».

«Когда буду видеть, что вот-вот умру?»

«Нет, – он посмотрел мне в глаза, – когда УЖЕ умрёшь».

Наверно, это смерть. Я онемевшими губами шепнула короткое заклинание активации, и меня закрутил огненный вихрь, а левый висок пронзила резкая боль…

========== Глава 1. На новом месте. ==========

11 февраля 1964 года, вторник.

Какое-то время ничего не было. Боль в виске утихла, тело ныло, особенно правое подреберье и обе руки, слышались детский крик и мужское рычание, грохот мебели. Когда я открыла глаза, то сквозь муть увидела мужика, который как раз пинком ноги отшвыривал от себя ребёнка лет, наверно, двух. Ребёнок отлетел через всю комнату, ударился спиной о стену, но тут же вскочил и с диким завыванием, яростно выкатив глаза и сжав кулачки, бросился на мужчину. Рефлексы сработали раньше, чем я что-либо успела подумать – я выкинула вперёд обе ноги и со всей силы заехала мужику прямо по коленной чашечке. Хруст, вой – и мужик падает на пол.

– Сучка! – проревел он. – Шлюха! Убью! И выродка твоего убью!

Он попытался подняться, но я уже стояла на ногах. Удар носком по горлу, обоими кулаками – по темечку, и мужик перестал подавать признаки жизни. Я пощупала пульс на сонной артерии. Есть, жить будет, но какое-то время поваляется в отключке и даст мне время подумать, где я.

Меня обхватили тоненькие ручки, я машинально обняла ребёнка, погладила его по спутанным чёрным волосам. Обвела взглядом комнату, посмотрела на свои руки, затем натянула прядь своих волос и посмотрела на них.

Вопрос не только, где я, но и кто я.

Комната была небольшой, в ней царил разгром – стол вверх ножками, стулья разбросаны, из них один поломан, книги из шкафа выкинуты, на полу одежда и битая посуда с остатками еды, кресло перевёрнуто. Похоже, это столовая. И холодно, это я поняла, когда почувствовала, что ребёнок в моих объятьях дрожит. Источник холода обнаружился быстро – стекло в окне было выбито, а на дворе всё же февраль.

Я отстранила ребёнка, подошла к окну, осмотрела не слишком большую дыру и осторожно попробовала вызвать на руку заклинание клея. Ощущения странные, это тело плохо умеет колдовать, но уже хорошо, что хоть как умеет, поэтому я подняла с пола белое вафельное полотенце с грязным отпечатком ботинка на нём, сложила его в несколько раз, склеила концы, а затем приклеила к стеклу. Пока обойдёмся так, пока не разберёмся, на что это тело способно.

Мужик начал шевелиться, и я, подойдя к нему, приставила пальцы к его вискам и послала заклинание сна… и не встретила отклика. Усилила заклинание, отклик был слабым. Ничего не понимаю – только же что колдовала, а тут не действуют обычные чары сна!

Маленькая ручонка дёрнула меня за юбку, а когда я обернулась, ребёнок протянул мне волшебную палочку. Я с опаской взяла её, прислушалась к своим ощущениям. Судя по тому, как привычно она легла в руку, владелица к ней обращалась часто, а это… не то, что совсем плохо, но наводит на некоторые размышления. Я направила палочку на мужика и послала невербальную сплюшку, затем, убедившись, что результат есть, наложила чары сна посильнее. Всё, поспи пару часиков, потом с тобой разберёмся.

Я развернулась к ребёнку – не знаю даже, мальчик это или девочка – который по-прежнему держался за мою юбку. Одет он был в поношенные и местами штопанные, но чистые штанишки и рубашечку, ноги босые, волосы чёрные, давно не стриженные, лохматые, кожа бледная, нос крупный, с горбинкой – трудно сказать, своя это горбинка или следствие перелома. Глаза чёрные, серьёзные, и ни следа слёз. И, хоть он и мелкий, ему явно не два года, а больше – пропорции тела и координация не те. Года четыре, я бы решила. Я присела перед ним на корточки.

– Он тебя сильно ударил?

Мальчик что-то промычал, потом прикоснулся к моему левому виску и издал звук «и-и». Он что, не разговаривает?

– Мне не больно, – я тоже покачала головой. – А тебе больно?

– И-и. Ма.

И понимай как хочешь.

Я приложила пальцы к его вискам. Да, серьёзного ничего, переломов нет, несколько ушибов, а вот нос действительно не так давно был сломан. Перелом уже сросся, но криво, у ребёнка должны быть проблемы с дыханием.

– Пойдём отсюда, я тебя полечу.

– И-и.

– Больно?

– И-и, – повторил он и уверенно пошёл из комнаты. Я последовала за ним.

Отвёл он меня на кухню, которая оказалась на этом же этаже за стеной. Кухня была вполне обыкновенной: двухконфорочная газовая плита, раковина, сушилка для посуды, тумба, несколько навесных шкафчиков, холодильник, стол. Вся мебель несколько пошарпанная, но чистая, только на выключенной плите стояла сковорода с неким подобием пирога. Ребёнок взял стакан, подставил к раковине табуретку, включил кран, налил себе в стакан воды, аккуратно закрутил кран, напился и пошёл по своим делам. Я проводила его взглядом.

Выводы делать рано, но он не попросил меня о помощи, а это может говорить как и о простом: «Я сам!», так и о том, что он не привык полагаться на помощь взрослых. Вкупе с тем, что он в этом возрасте не разговаривает, напрашивается, скорее, второй вывод.

На холодильнике лежало несколько газет, я взяла верхнюю, пробежалась глазами по строчкам, уловила какой-то диссонанс. Такой же диссонанс был и во время попыток поговорить с ребёнком, но тогда было не до этого. А теперь я прислушалась к себе, внимательно прочитала статью, потом побежала в соседнюю столовую – помнится, там были книги. Мало ли газета заграничная. Но книги подтвердили моё подозрение: почти все они были на английском, лишь три мне попались на латыни. Страна издания как газеты, так и большинства книг – Великобритания.

Значит, я, скорее всего, в Великобритании. Занесло, однако.

Английский я знала не то что бы очень, но изъясняться могла: железный занавес для обычных советских людей не означал такого же занавеса для магов, поэтому общаться мне приходилось со многими иностранцами. Но тогда вопрос – а на каком языке я говорила с ребёнком? Может, на русском, и он меня просто не понял?

Я закрыла глаза, вспомнила свою первую фразу: «Он тебя сильно ударил?», произнесла её. Получилось на английском – это тело автоматически все мысли переводило на английский. Сказала фразу на русском. Нет, не то, разговаривала я точно на английском, который привычен этому телу. На всякий случай я поискала ребёнка, нашла его в детской на втором этаже – очень скромно обставленной, но аккуратной; он в маленьком котелке для зелий – настоящем, не игрушечном – сосредоточенно «варил» какое-то зелье. Роль зелья выполняли насыпанные в котёл мелкие камешки, бумажки, пуговицы и тому подобная мелочь. У меня внезапно едва ощутимо защемило на сердце – то ли радость, то ли горечь. Чувства явно не мои – её, той, тело которой я заняла. Видимо, это её сын. А там в столовой валяется муж, получается?

Я подошла к ребёнку, присела перед ним и спросила, проследив на этот раз, чтобы фраза точно прозвучала на английском:

– У тебя болит что-нибудь?

Он сердито оттолкнул меня и издал ряд нечленораздельных звуков, и тут же вернулся к «варке зелья», больше не обращая на меня внимания. Я некоторое время понаблюдала за ним, потом вышла.

Чтобы разобраться, что с ребёнком, за ним нужно понаблюдать. Но пока он занят, надо разобраться, где я оказалась. И кем я оказалась.

Какая-то инстинктивная память у тела имелась. Я знала планировку дома, помнила, где что есть, поэтому, когда я задалась вопросом, где найти зеркало, ноги сами повели меня в санузел – совмещённый, маленькая сидячая ванна, унитаз, жестяной таз с намоченным бельём, мыло в мыльнице, маленькая полка с какими-то флаконами и коробочками, и небольшое зеркало над раковиной. Я подошла к нему не без волнения и долго изучала своё отражение.

Молодая женщина лет двадцати пяти, не очень высокая, примерно ростом с меня прежнюю, худощавая, фигура невыразительная, хотя и не окончательно плоская. Волосы чёрные, гладкие, затянутые в косу, лицо вытянутое, черты крупные, брови по-мужски густые, нос с лёгкой горбинкой, нижняя челюсть чуть выдавалась вперёд. На левом виске наливался свежий кровоподтёк, ещё несколько синяков разной степени давности, от совсем синих до желтых, были на руках и – я расстегнула платье – на теле. Я приставила пальцы к вискам, попробовала просканировать своё состояние, некоторое время привыкала к непривычным ощущениям, затем, разобравшись, осторожно потрогала синяк на виске.

Видимо, тот мужик, размахивая кулаками, ударил женщину в висок и проломил височную кость, которая повредила артерию. Смерть была мгновенной. А потом в это тело перенесло меня, магия амулета волхва Андрея ликвидировала перелом и зашила артерию – то-то меня так корёжило: слишком быстрое исцеление всегда болезненно.

Итак, хозяйка тела мертва.

Я отвернулась от зеркала и пошла разыскивать документы.

Они обнаружились в секретере в гостиной. Паспорт, свидетельства об окончании школы, о браке, о рождении ребёнка. По паспорту я оказалась некой Эйлин, миссис Тобиас Снейп, сорокового года рождения, в декабре мне исполнилось двадцать три. В восемнадцать я окончила частную школу-пансион в неком Честершире, в восемнадцать же вышла замуж за мистера Тобиаса Северуса Снейпа. В январе шестидесятого у меня родился сын Северус Тобиас.

Значит, тот ребёнок всё же мальчик. А так как сейчас февраль шестьдесят четвёртого года, значит, ему ровно четыре года.

Документы Тобиаса Северуса Снейпа я тоже просмотрела. На двенадцать лет её старше, образование тоже только школьное.

А вот на самом дне шуфлядки, под аккуратно застеленной пожелтевшей газетой, обнаружилась первая действительно любопытная находка.

Диплом об окончании школы чародейства и волшебства Хогвартс, выданный в июле пятьдесят девятого года мисс Эйлин Принц. И в верхнем углу – чёрный магический штамп: нож, отсекающий ветвь дерева.

Отсечённая от рода…

Я подавила желание выругаться.

Хогвартс – одна из магических школ Великобритании. Название на слуху было, но чего-либо особенного я вспомнить про неё не смогла, значит, ничем особым она не выделяется. А вот девичья фамилия Эйлин мне была знакома. Принцы действительно один из старых магических родов Великобритании, не принадлежат к аристократам, не сильно богаты, но уважаемы и славятся своими зельеварами. Вроде бы это боковая ветвь рода Малфоев. Но дело не в этом. Лет пять назад весь магический мир Земли обсуждал скандал, что род Принц отсёк от себя какого-то из своих отпрысков. К сожалению, именно в тот год мы безвылазно сидели в енисейской тайге, сначала выслеживая незаконных артефактников, а затем ликвидируя последствия их работы; дело было тяжёлое, напряжённое, и нам было не до сплетен большого мира – поспать бы нормально и не влететь в очередную пространственную петлю. А когда вылезли из тайги, на нас навалилось дело магов-наркоторговцев, а потом нас услали в Среднюю Азию разбираться с призраком Тимура, который опять пошёл завоёвывать Самарканд… В общем, скандал в роду Принц прошёл мимо меня, и причин, по которой он отсёк от рода одного из своих членов, я так и не узнала.

Отсечение от рода – всегда крайне болезненная операция, и в первую очередь для самого рода. Оно всегда даёт мощную отдачу, такую, что род после такого запросто может лишиться магии, а то и вовсе прекратить своё существование. Поэтому отсечение проводится тогда и только тогда, когда без него будет ещё хуже. Никогда ведь не знаешь, отсекая ветвь, действительно ли это ветвь, а не корень или не единственное семя. Пусть член рода преступник, предатель, самый чёрный маг всех времён и народов – его могут лишить наследства, не допустить к продолжению основной ветви, не пускать в родовое имение, перекрыть отдельные каналы магии – что угодно, но его не отсекут, какой бы редкостной сволочью он ни был. И я даже не представляла, что могла такого натворить Эйлин, что её род пошёл на риск собственного уничтожения!

Отсечённая от рода – это клеймо. Такую в магическом мире не примут в вуз, не возьмут на работу, будут стараться не иметь с ней дел. Таким путь только один – в мир людей, где нет места магии. Конечно, теоретически другой род может принять Отсечённого, но таких случаев я не знаю.

Отсечённая – это паршиво, это проблемы на всю оставшуюся жизнь. Нет, в себе я уверена – я не пропаду даже с ребёнком на руках, даже в чужой стране: русские маги – товарищи суровые, советская закалка – это вам не школа для утончённых английских лордов. Но проблем будет выше головы.

Впрочем, это в любом случае лучше, чем быть мёртвой, а альтернативой у меня была только смерть.

Хотя один небольшой плюс в моём теперешнем положении есть – у меня нет долгов перед родом.

Переселение души в другое тело – это почти на грани сказки, не все маги даже верят, что это возможно. Я сама не верила до сегодняшнего дня, а вот мой учитель, волхв Андрей, этим занимался плотно. Он мне как-то рассказывал, что в теории ничего сложного и уж тем более невозможного в этом нет, но суть проблемы в том, что активировать амулет переселения нужно в самый момент смерти. Для этого мало быть в сознании – нужно поймать именно тот миг, когда душа покидает тело: секунда раньше – амулет сработает впустую, секунда позже – уже смерть. Мне повезло – я попала в этот самый миг. И в этот же самый миг умерла Эйлин.

Если верить историческим записям, при переносе души человек получает все долги и обязанности того человека, в тело которого он вселился. Если человек замужем и с детьми, вселенец обязан сохранить семью и вырастить детей. Вернее, как – я могу, конечно, сейчас бросить и мужа, и сына и уйти решать свои проблемы, но это добавит мне ещё и клеймо предателя магии, а мне это точно не надо. Конечно, долг долгу рознь, и если постылого муженька, если совсем житья не даёт, ещё можно тихо придушить в подворотне, это по мне ударит, но не критично, то бросить ребёнка и в придачу к статусу Отсечённой получить ещё и статус Предателя Крови – лучше удавиться сразу.

Я вынула из шуфлядки вторую бумагу, не замеченную мною ранее. Свидетельство о заключении брака тех же мисс Эйлин Принц, чистокровной, и мистера Тобиаса Снейпа, маггла. Только на этот раз магического. Больше никаких документов я не нашла.

Некоторое время я размышляла, что делать дальше, потом решительно направилась в столовую, где до сих пор дрыхла пьяная тушка мистера Снейпа-старшего. Предварительно я отыскала аптечку, позаимствовала оттуда веронал, чтобы, если мой супруг начнёт буйствовать, усыпить его обычной химией. Мысль о снотворном зелье привела меня в тщательно замаскированную лабораторию в подвале, где царил идеальный порядок, и где ровными рядами на полках выстроились различные флаконы с зельями. В основном снотворное, миорелаксанты и обезболивающие. Тоже о многом говорящий набор. Прихватив снотворное, а из прихожей – детский стульчик (пригодится в качестве холодного оружия), я направилась к супругу.

Он по-прежнему валялся на полу столовой и храпел. Я пощупала его колено, определила перелом, причём перелом сустава, не стала его пока трогать, а занялась его общим состоянием. И прежде всего мне нужно было определить, что он из себя представляет в плане способностей к магии.

Заклинание диагностирования ушло в никуда. Как в чёрный провал.

Это как понимать? Особенности магии моего нового тела, непривычность его к беспалочковой магии, или это с мистером Тобиасом что-то не то? Или тело Эйлин так ощущает магглов? Я провела диагностику на себе. Тяжело, но отклик нормальный. Пошла в детскую и повторила опыт на Северусе, который по-прежнему занимался «варкой зелий». Нащупала хорошее магическое ядро и не развитые ещё каналы. Вернулась к Тобиасу и вбухала в заклинание диагностики столько магии, сколько могла себе позволить.

Отклик пришёл еле заметный.

Неоформленное магическое ядро и такие же фантомные тонкие каналы.

Нет, он не маггл, у магглов зачастую есть каналы, но нет ядра, или нет ни того, ни другого. Но он и не маг – человек со столь размытым ядром колдовать не сможет даже с самой мощной палочкой. И не сквиб – у сквибов чёткое ядро, но отсутствуют или забиты каналы. Да и вообще не встречались мне неоформленные ядра.

А если предположить, что он не человек, а какой-то другой волшебной расы, или полукровка от другой расы? Но какой? Все магические расы имеют более или менее развитые ядро и каналы, и детям-полукровкам они или передаются, или нет. Но как понимать неоформленное магическое ядро?

Я села рядом с ним на пол, приходя в себя после такой растраты магических сил, и только сейчас заметила, что в комнате стало темнее. За окном сгущался туманный февральский вечер.

Ладно, подумаем потом. Сейчас пора бы и самой поесть, и ребёнка накормить. Да и вообще начинать налаживать с ним контакт.

========== Глава 2. Северус. ==========

11 февраля 1964 года, вторник.

На кухне ничего готового не было, мясной пирог на плите оказался сильно пересоленным и потому малосъедобным. Я разожгла плиту, поставила на неё кастрюлю с водой, почистила и порезала туда картошки, лука, морковки, один помидор и налила тыквенного масла. А потом пошла за Северусом, который по-прежнему торчал в полутёмной детской, но уже не играл с котлом, а сидел на кровати, прижимал к себе плюшевого мишку и смотрел в окно на возвышающиеся вдалеке фабричные трубы. И такими тоской и одиночеством веяло от него…

– Сынок, – позвала я, невольно заменяя официальное «Северус» на ласковое «сынок», – ты кушать хочешь?

Он серьёзно кивнул, забрал своего плюшевого мишку и пошёл на кухню.

Какие у Эйлин были отношения с сыном? Нормальный ребёнок не будет полдня играть один, если есть мать. Он будет за ней бегать, разговаривать, пытаться помогать с домашними делами, просить поиграть. Да, дети есть разные: кто-то более самостоятелен и самодостаточен, кто-то менее, кто-то требует больше внимания, кто-то меньше, но ни один нормальный ребёнок не будет вести себя так, словно он один в доме. Или Эйлин его специально приучала, чтобы он не мешал ей?

Суп готов ещё не был. Ребёнок деловито заглянул в кастрюлю, затем полез в холодильник за колбасой. Я забрала её.

– Подожди, – я обхватила его за плечи и присела перед ним на корточки. – Суп скоро сварится. Пойдём помоем руки, а потом… хочешь поиграем в домино?

Во время обыска дома я нашла коробку с потёртым засаленным домино. Немного его почистить, трансфигурировать точки в котиков-собачек – и четырёхлетнему ребёнку самое то. Мой братишка трёх с половиной лет стучит костяшками только так.

Северус посмотрел на меня с недоумением, удивлением, потом протянул руку и потрогал мой синяк на виске.

– И-у-и?

– Не болит, – ответила я. – Скоро пройдёт. Так ты хочешь поиграть в домино?

Он нечленораздельно промычал, увидел, что я не понимаю, и с недоверием настороженно кивнул.

Мы вымыли с ним руки, потом забрали из шкафа в гостиной коробку с домино и вернулись с ней на кухню. Несколько пассов руками – и засаленность пропала. Пятнами, правда, всё же потоки магии в этом теле другие, к ним сразу не привыкнешь, да и не сильна Эйлин в беспалочковой магии. В Хогвартсе, похоже, к такой особо не приучали. Вообще, да, вспомнилось мне, англичане никогда не расстаются с волшебными палочками. Это у нас выпускник университета швыряется секо голыми руками, а здесь даже матёрые авроры прячут палочки в рукавах или на поясе. Помнится, вскоре после войны был скандал: русский маг, приехавший в Лондон на какую-то встречу, напился, и ему показалось, что один из английских магов его оскорбил. Он по-простому врезал ему в челюсть. Англичанин обиделся и выхватил палочку, русский, будучи совершенно безоружным и в одних подштанниках, экспеллиармусом отобрал у него палочку, выкинул её в окно, скрутил мага верёвкой, трансфигурированной тут же из чайника, и подвесил его на люстру, предварительно намертво приклеенной к потолку. На зов о помощи прибежали ещё четверо авроров, и в считанные минуты под потолком висели и они. Охрана отеля решила, что это напали приспешники Гриндевальда, вызвали сразу боевой десяток авроров. Троих из этого десятка русский повязал, на остальных посмотрел, понял, что их многовато для него одного и, загнанный в угол, но не побеждённый, аппарировал. Наплевав на антиаппарационный барьер. Англичане направили в советское магическое посольство ноту протеста. Посол, вникнув в суть дела, развёл руками и заявил, что не обижаться нужно, а своих магов нормально учить. Раз один русский маг голыми руками обезвредил восьмерых английских авроров, то он, советский посол, на их месте сделал бы себе от стыда сэппуку.

После этого англичане действительно в своих магических вузах стали больше внимания уделять беспалочковой магии, хотя в средних школах палочки остались, насколько мне известно, повсеместно.

Тем не менее с третьей попытки свести жир и грязь с доминошек у меня получилось. Северус внимательно и с интересом наблюдал за моими действиями и даже попытался помочь, в результате чего с одной из костяшек жир исчез вместе с точками. Потом мы взялись трансформировать точки в картинки. Сначала я хотела взять животных, но в процессе трансфигурации поняла, что способностей этого тела без палочки на такое не хватает, поэтому пришлось довольствоваться простыми фигурками: одна точка – чашка, две точки – кубик, три точки – мячик. Мы честно запутались, в результате у нас оказалось ажно три доминошки кукла-машинка, и ни одной мячик-мячик, зато ребёнка процесс увлёк. Он тоже тыкал пальцами в получившиеся картинки, те от его стихийного потока магии начинали плыть, мне приходилось их спасать, а ребёнок нечленораздельно, но эмоционально у-укал и м-мыкал и даже несколько раз невнятно улыбнулся.

К тому времени, как мы закончили трансфигурацию, я вспомнила, что суп давно переварился, а лапшу в него я так и не забросила. Я бросилась к плите, выключила газ, попробовала суп. Да, это был уже суп-пюре, но на вкус нормальный, так что оставим лапшу на следующий раз. Я нашла ложки и глубокие тарелки, налила себе и Северусу. Мальчик переводил непонимающий взгляд с меня на суп и обратно, что я задалась мыслью, готовила ли ему Эйлин или кормила, чем попало? Или в Англии не едят супы?