Текст книги "Последний князь удела(СИ)"

Автор книги: Димыч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

  Сулешов стоял в середине маленькой площади, ближе к воротам теснились его нукеры. Все они были в броне и при полном оружии, что заставило Бакшеева нахмуриться:

  -Надо дворян кликнуть, да и тебе, князь, панцирь бы накинуть. Как бы худа какого не вышло.

  -Да ладно тебе, дядька, ещё за труса почтут. Не посмеет мурза на царского брата напасть.

  -Яз впереди пойду, – пылко воскликнул Гушчепсе.– У меня-то кольчуга под кафтан вздета. Да и чего там ногаев – с десяток, быстро им со мной не совладать.

  Страхи придворных казались надуманными, но к Сулешову я подошёл окружённый плотной толпой ближних придворных.

  – На войну снарядился, мурза? Аль враг какой на Углич идёт? – с некоторой долей насмешливости обратился к гостю Бакшеев.

  -Вольно вам зубоскалить, дурням,– буркнул выезжалый дворянин.– Дело у меня токмо для княжьих ушей.

  Выглядел Янша изрядно помятым, будто не спал всю ночь. Да и вообще вид у кочевого аристократа был изрядно затравленный.

  -Чародейским делом тщился ворог погубить внука моего первого. Рассуди дело по справедливости, да разреши казнить ведьму по-особому, яви милость, – горячо зашептал мне на ухо мурза. – Яз за то поклонюсь дарами богатыми, Аллахом клянусь.

  -Дела о колдовстве церковные иерархи судят. К Новгородскому митрополиту ехать тебе, Бежецкий Городец его епархия,– постарался направить я челобитчика в иную инстанцию.

  -Не рассудят меня там, – признал Янша.– Бил на меня владыке челом соборный протопоп, и ко мне наезжал с угрозами. Дескать, погубишь, де, честную христианку – быть тебе казненному от великого государя Фёдора Иоанновича. Ведьма-то – мать пономаря, вестимо дело, не признает её митрополичий суд колдуньей. А даже добудут истину, то коли нет вреда, так просто в монастырь дальний сошлют.

  -Так вреда внуку твоему не сделали? – стоило уточнить детали преступления.

  -Пока не ведаю,– покачал головой мурза. – Как дело-то случилось: жена моего старшего сына на сносях ныне, на восьмом месяце. Карачей Кадыргали-бек звёзды смотрел, всё высчитал – родиться великий воин, слава всему роду. А тут на прошлой седмице в ночи крик – сноха орёт, мол, убыр пришёл и давит. Нукеры опочивальню окружили, воздух саблями пластать стали, глянь – злой дух кошкой обратился, да прочь бежит. Сын мой в него кинжал метнул, да не убил, токмо чуток подрезал.

  -Ну, так прогнали? Со снохой всё в порядке? – причины для тревог мне были не ясны.

  – А вдруг злой дух украл из утробы младенца или подменил? Вдруг вместо удальца-внука девку туда сунул? Да к тому ж яз старух-ведуний расспросил, они сказывали коли убыра обратно к шайтану не отправить – не успокоится злой дух, пока младенца не погубит.

  Я внимательно присмотрелся к мурзе. Нет, розыгрыша тут не было – татарин действительно искренне верил в свой рассказ и тревожился за не рождённого ребёнка.

  -Как же нашли ведьму? -

  -Нукеры по деревням и в посаде поискали и указали им на старуху. Схватили её – и верно, на боку рана свежая, от кинжала сыновнего осталась. Да подмышкой отметина, из неё демон вылезает.

  -Что ж делать теперь по-твоему нужно?

  -Огнём и калёным железом убырлы карчыка терзать, чтоб сказала: успела навредить али нет. И коли сделал её злой дух худо какое, пущай обратно исправит. А опосля колом вместилище скверны в могиле пронзить, чтоб не вернулся демон и роду не вредил. Ежели бы не протопоп, давно нукерам бы повелел сие исполнить. А тут не ведаю чего хуже – гнев государев или опаска от убыра.

  Да уж задачку задал мне мурза. Самым лучшим выходом было отправить его подобру-поздорову к другим судьям. Но вредное любопытство сделало своё дело:

  -Где твоя колдунья, давай хоть глянем на неё.

  Слуги Сулешова расступились и за открыли нашим взорам брошенный у стены войлочный свёрток. Узлы развязали только после грозного окрика Янши, причём его храбрые нукеры при этом отворачивались или делали защитные знаки, устраивая пальцами козу.

  Нагнувшись над зловонным кульком, увидел пожилую избитую женщину в полубессознательном состоянии, которая лишь что-то монотонно шептала.

  -Воды... Христа ради, водицы испить, – стонала измученная старушка.

  -Григорий, немедленно тащи воды,– скомандовал я черкесу.

  – Перекидывается, не верь ей,– закричал крымец. – Напьётся – в силу войдёт.

  -А помрёт, так бестелесный демон тут же новую душу сожрёт, что поближе, – меланхолично сообщил подошедший с питьём Гушчепсе. – Яз цысюе, яз ведаю.-

  Услышавшие такое предсказание татары торопливо отодвинулись на пару шагов подальше.

  -Упокоить убыра по силам тебе?– оживился Сулешов.

  -Князь велит – сделаю, – всё тем же спокойным голосом ответил черкес.

  -Позже ответ дам,– я резко развернулся и зашагал прочь, провожаемый как минимум двумя парами глаз, смотрящих на меня с надеждой – мурзы и обвинённой в колдовстве старухи.

  Ситуация сложилась – хуже не придумаешь. Никаких казней ведьм я устраивать не собирался, но и Янши-мурзой ссорится не хотелось. Слишком уж мне требовалось его содействие в установлении торговых отношений с Крымом. Потребность в каучуковом сырье была огромная. Даже отправить ногаев прочь, и то значило приговорить пожилую женщину – она и так находилась при смерти от голода и жажды.

  -Будем с демоном бороться? – спросил догнавший меня Гушчепсе.– Хоть по признакам ни удды, ни албасты не вижу я, но может убыр тайно в человеке сидеть, так что сразу и не разглядишь. Готовиться к схватке нужно.

  -Не велика доблесть старуху колом пронзить,– голос мой был наполнен горечью.

  -Зачем пронзать? Так злого духа достану, жива бабка останется, – пожал плечами черкес.

  -Сделай Григорий, – обрадовался я такому исходу. – Только так чтоб и старушке вреда не причинить, и мурза все доволен остался. Можешь такое? Духов-то ведь тут нет никаких, и не колдунью к нам привезли, а простую селянку.

  – Яз тако же мню,– внезапно согласился наш новый экзорцист. – У ведьмы признаки ясные, мне их легко почуять. Но обряд проведу так, что и Янши-мурза удоволится.

  После нескольких дней приготовления, в паре вёрст от Углича проводили изгнание беса. Я туда не поехал, но присутствовавший при обряде Баженко Тучков передал мне все детали.

  Сначала над обвинённой в колдовстве читал молитвы православный священник. Никакого видимо эффекта это не дало, и ногаи стали выражать своё недовольство. Потом за дело взялся Гушчепсе. Разведя несколько костров, он приступил к допросу нечистой силы. Поскольку никто кроме цысюе слова демона не разбирал, его ответы для зрителей переводил сам знахарь. Быстро вызнав имя злого духа, Григорий установил, что вызван тот колдуном из дальней страны для погубления Сулешова и всего его рода, а в несчастную женщину проник убыр обманом. Далее черкес взял лучшее средство для изгнания высасывающей жизнь сущности – печёнку чёрной собаки и стал заталкивать её с помощью прута в горло старухи. Сие действо вызвало у приговорённой рвоту и конвульсии, которые Гушчепсе объявил исхождением демона. Отхватив напоследок ножом у несчастной бабки её седую косицу, цысюе оповестил, что убыр пойман и обезврежен. Зрители расходились глубоко впечатлённые, освобождённую от нечистой силы старуху передали священнику для поста и молитвы.

  Впоследствии духовенство Углича, хотя и порицало языческую форму сего обряда, признало его некую полезность в богоугодном деле борьбы с врагом рода человеческого.

  Мне пришло в голову отправить вместе с мурзой Сулешовым наших новокрещёнов Григория Бесленеева и Осипа Баранова. Помимо коммерческих дел, им поручалось разыскать атамана Корелу. Не уходила из головы мысль об оказании помощи бунтующим казакам Наливайки. Если у боярина Годунова содействие 'ворам' не вызывало никакого сочувствия, то мне казалось вполне допустимым действовать частным образом. Поэтому Гушчепсе увозил на юг письмо и дары – сукна и сабли. Григорий решил воспользоваться моментом и навестить отчий дом. Раз уж путь его лежал на Кавказ, то заодно велено ему было передать как награду верным Москве горским князцам клинки работы Миронова. Действовать через Посольский приказ не хотелось, слишком уж трепетно относились власти к уходу оружия за рубеж.

  Наконец-то дождался себе новой сабли Бакшеев. Старик внешне старался скрыть свою радость, но это ему не сильно удавалось. Рассказывая о своих сыновьях, он то и натолкнул меня на мысль, обменять на основании нового указа все находящиеся вдалеке от удела вотчинки на южные земли.

  Изрядное количество мелких сел и деревень, пожалованных царём или доставшимся от попавших в опалу родственников, разбросанных по всему Московскому государству, скорее отягощали княжескую казну, чем пополняли. Доставка натурального оброка, составлявшего большую часть крестьянских выплат, стоила дороже самих полученных продуктов, а вырученное серебро уходило на уплату государственных налогов, за которую всегда отвечал вотчинник. Конечно, только малое число крестьян согласится на переезд, но, по крайней мере, тех, кто переселится, становилось вполне возможно обучить вести хозяйство по-новому.

  Давно планируемое путешествие до Устюжны прошло гладко, без помех. Устроенная по проекту Шибаева железоделательная мануфактура на реке Ижине впечатляла. Нет, для более позднего времени она ничего особого не представляла, но для своего являлась огромным предприятием. Две домны высотой почти в семь новых аршин, да с примостившимися рядом кирпичными колоннами подогрева воздуха, плотина высотой в три с лишним сажени, да с множеством нижних и верхних водоводных ларей, молотобойный и прокатный цех – всё это вызвало немалое изумление у московского литейщика. Мне показалось, что у него как с приезда челюсть отвисла – так до вечера на место не возвращалась.

  Вот с реальной работой всё обстояло не так гладко как с рекламным показом. Юшка Иванов прислал из Боровичей новые материалы, среди которых имелись доломитовые кирпичи, замешанные на каменноугольной смоле. Их я предполагал использовать в новых конвертерах , и вот как раз с ними то у нас ничего и не получилось. Попытка удалить из расплава фосфор вдуванием известняковой пыли привела к моментальному остыванию чугуна и порче оборудования.

  -У нас тако уже бывало,– пробасил устюженский металлург Фома. – С коей руды выходит переделка, а с коей и нет. Мы негодную землицу отбрасываем.

  Однако и другие доменные плавки положительного результата не дали, притом, что обычным способом сталь вполне получалась. То ли известняк отбирает слишком много теплоты, то ли на подвижность расплава влияет примесь фосфора. Поскольку за два дня мы погубили оба футерованных боровичскими материалами конвертера, опыты пришлось отложить. Я смог посоветовать расстроенным мастерам-металлургам лишь постараться плавить чугун при более высоких температурах или заранее разогревать передельную установку.

  Не оставляли меня в покое мысли о более худшем качестве нашей стали по сравнению с традиционным укладом. В Устюжну-Железопольскую доставили на наших дощаниках бочки с содой, ею планировалось удалять из железа серу. Но ведь все эти примеси не удалялись и старым способом! Значит чем-то мы портили металл новым, того что ранее не присутствовало. Кроме вдуваемого воздуха ничего внести загрязнение не могло. Похоже, применяемый по моему совету метод раскисления стали работал плохо и не обеспечивал удаления азота и кислорода.

  Вот как раз когда я наблюдал, как в клокочущую горловину конвертера мечут древесный уголь, у меня непроизвольно сорвалось:

  – Как бы его до днища-то проталкивать, чтоб через всю толщу металла проходил...

  – Яз бы кочергой пошуровал, да больно жжётся, – весело откликнулся молодой литейщик.

  Сверкающий улыбкой паренёк натолкнул на мысль – засовывать углерод в глубину конвертера твёрдым щупом. И если с рыхлым углём это могло не пройти, то всегда оставался достаточно крепкий графит. О своих мыслях сообщил старому знакомому Фоме, носящему с недавних пор фамилию Неверов. Парень не расстался с мечтой превзойти всех в своём ремесле, и поэтому за всё новое хватался с охотой.

  Московский литейщик Савельев никак не мог надивиться на устюженские новшества. Особенно его изумило литьё в песчаные формы.

  -Ишь, как всё просто-то,– приговаривал мастер. – На Пушечном дворе с земляными да глиняными опоками возятся по месяцу и дольше, да не с первого раза выходит.

  -Вот и пробуй для моей огненной машины трубы отлить здешним методом,– советовал я Фёдору.– Да для потешного войска сработай-ка пару пушечек малых. А то и две пары – одну из меди, другую из чугуна. Да простеньких, без украшений лишних.

  – Не ведаю, дозволят ли, – почесав в затылке, признал ученик Чохова.

  -Ты грамоту на Москву отпиши – спроси, не мешкай. Да мне не в полный размер нужны пушки-то, так, для потехи шутейной. На полгривенное ядро, да длиной вдвое короче обычных.

  -Коли дозволят – сработаю со всей охотой, – степенно ответил литейщик.

  Перед отъездом домой я осмотрел ружейную мануфактуру. Особенно интересовало меня производство стволов. Сразу привлекло внимание то, что оружейники немного поменяли, или вернее модифицировали, навязанную им технологию.

  -Ты, княже указал навивать полосу на оправку да ковать молотом самобойным али вальцами прокатными,– разъяснял смысл изменений старший артели.– Оттого с худым швом выходило у нас девять дул из десяти. А ковать вручную, чтоб изъяна поменьше вырабатывалось – ты не велел.

  -Верно, – указание моё ремесленник передал точно.

  Я сознательно шёл на допущение массового брака, поскольку вручную умелые кузнецы могли делать десять стволов на человека в месяц, а на примитивных машинах столько же годных изготавливал в среднем один подмастерье за две недели. Хотя цена изделий выходила выше, но главное было – увеличить количество выпускаемого товара. Брак тоже не пропадал, его переделывали на полосовое железо.

  -Дык мы со знающими людьми потолковали, – слово 'знающие' артельщик особо выделил голосом. – И порешили – чем закруток полосы меньше, тем дуло от разрыва обережней. Ныне мы широкую полосу с двойным и тройным перехлёстом навиваем, сварошным песочком густо обсыпаем, куём, заново греем, да на вальцах по оправке в длину катаем. И теперь на проверке двойным зарядом стреляют из пищалей – токмо из десяти три портятся, да и то у многих не шов рвётся, а иное что.

  -Здорово, – новая технология меня искренне обрадовала.– Будет вам награда. А сколько стволов в месяц можете делать?

  -Ежели каждый седмичный день работать, то полста с десятком дюжин в месяц осилим,– прикинул в уме оружейник. – А по нынешнему делу – так и трёх сотен много.

  -Почему так? Вы что пять дней трудитесь, а десять ваньку валяете?

  -Своим хозяйством занимаемся,– насупился старший ствольного цеха.– Больше нам вырабатывать не зачем – всё одно обдирщик да сверловщик столько не переделает. Да замков у нас едва больше полутысячи мастерят.

  Пришлось идти снова к смежникам рационализаторов. Осмотрев оборудование токарей, я единственное, что смог порекомендовать – попробовать устроить так, чтобы появилась возможность обрабатывать несколько деталей на одном станке. Вращать несколько валов от одного шкива, на мой взгляд, было не слишком сложно. Как и приспособить несколько резцов на один суппорт.

  Замочникам указал ещё упростить конструкцию и попробовать большее количество деталей получать молотовой штамповкой. После этого мысли опять вернусь к производству стволов.

  Вернувшись к тому, с кем беседовал первым, изложил свою идею:

  -Можно ведь и совсем без швов на дуле обойтись. Надо взять толстую короткую болванку, проколоть её на молоте крепким жалом, вставить оправку и раскатать вдоль на прокатных валах.

  -Хм-м-м,– призадумался оружейник.– Следует испробовать, дай Бог, дело выйдет.

  Обратный путь в Углич я решил проделать с речным караваном Акинфова. В поездке не обошлось без задержек – лодки несколько раз садилась на песчаные плёсы, и работникам приходилось снимать их изготавливаемым на месте воротом. В Мологе же вовсе встали – не находилось незанятых бурлаков и погонщиков лошадей, чтобы тащить суда против течения Волги. Фёдор бешено жестикулировал, его приказчики, вполне понимая гнев хозяина, краснели и бледнели, но поделать ничего не могли.

  Пришлось дальше продолжить путь в седле, отдельно от речного каравана. Пока ехали, я раздумывал, как бы сократить требуемое на каждую лодку количество судовых рабочих. Первая идея состояла в том, чтобы передвигать лодку воротом с лебёдкой, почти так, как ранее её снимали с мели. Канаты предполагалось набрасывать на вбитые у берегов столбы. Но по здравому рассуждению от этой задумки пришлось отказаться, слишком уж высокие требовались капитальные затраты. Хотя конечно и эту работу можно было взвалить как повинность на проживающее вдоль берегов рек население, так же как на нём лежало содержание в порядке бечёвника.

  Очередное озарение пришло, когда я вспомнил плавание по мстинским порогам, как мы вытягивали свой дощаник попеременным заведением якорей. Пожалуй, что таким методом плавание вверх по течению вполне удастся облегчить, особенно если к вороту приспособить в качестве тягловой силы лошадей. Как минимум решалась проблема преодоления впадающих в реку притоков, что ныне изрядно затрудняло пешую и конную буксировку лодок вдоль берега.

  Оставалось только дождаться Акинфова и предложить ему воплотить мой замысел в жизнь. Удельный промышленник явно должен был за него ухватиться.

  В Углич отставший Фёдор прибыл вместе с английским купцом Джакманом. Тот по прибытию сразу бросился в княжий терем. Едва поздоровавшись, Беннет стал требовать полетную грамоту, ссылаясь на разбой и убытки.

  -Какую грамоту? – не понял я.

  -Чтоб долгов с меня московским купчинам не сыскивать. Пограбили дощаники с моим товаром лихие люди промеж Мологи и Углича. От встречи с дюнкирхскими приватирами и кораблями датского короля Господь уберёг, с кораблями Московской компании хоть с пальбой, да без урона разошлись, а тут на тебе – меньше ста вёрст не доплыли, – сокрушался коммерсант.

  -Самоцветы, даллеры голландские, бархаты и сукна тонкие отняли, с книг, кои тебе вёз, оклады и пряжки серебряные содрали. Сам чуть жив остался,– продолжал причитать купец.– На триста рублёв убытку, не меньше.

  Тучков тем временем подтвердил, что всё так – если купец пострадал не по своей вине, а от разбоя или кораблекрушения, то по русскому торговому обычая получает он полетную грамоту от властей. И по ней он освобождается от уплаты процентов на заём и получает отсрочку на основную сумму долга. Так что если уговаривался англичанин с местными торговцами, то сей документ в княжьей власти составить, а если с заудельными – то тут великому государю челом бить надо.

  Бакшеев же требовал позвать губного старосту и у него расспросить, мол, как допустил до таких безобразий? Да, по словам уездного окладчика, собрать отряд на разбойников следовало не мешкая, пока они всю добычу не прогуляли.

  -То, что яз просил – семена, руды, сами книги – довёз или всё пропало?– только этот вопрос меня и мучил, страдания купца не впечатляли.

  -Книги тут, токмо ободранные, – вздохнул Джакман.– С италийских земель доставил две бочки земляных орехов – тортофеллей, и зёрна нового растения – маиса. А камни разные во множестве к осени будут, ведь четыре галеона со мной пришло торговых к монастырю Архангела Михаила.

  -Тут вот яз счёл,– Беннет протянул мне увесистую книжицу. – Причитается мне с вашей милости семь тысяч сто десять полновесных даллеров, или по московскому счёту две тысячи четыреста восемдесят восемь рублей и семнадцать алтын без двух денег.

  -Сколько? – хором выговорили все присутствующие в светлице.

  -Вот тут всё подробно расписано,– не смущаясь, пихал свои расчёты англичанин.

  -Проверим,– ровным голосом пообещал я ему.

  -Да нечего и сверять, тать он и лиходей, сразу видно,– возмущался Тучков. – Где это видано столько серебра не знамо за что отваливать. Ещё бы месяц с неба взамен своих безделиц спросил. Четыре судна в Русскую землю привёл, а ранее и на стружную лодку не хватало. Явно князя нашего обобрал, с того и разжился.

  -И правда, как это ты, Бенни, так обороты-то смог увеличить? – немного поддержал я удельного казначея.

  Англичанин сначала надулся как индюк, потом сообразил, что надменным видом тут никого особо не проймёшь и с некоторым простодушием заявил:

  -В Ярославле и Вологде яз сказывал, что удельный князь угличский мне своё серебро доверяет и деньги твои показывал, оттого смог изрядно русского товару в комиссию получить. В Амстердаме рёк, что сам брат Московского великого князя мне свои дела поверяет, товарами и казной ссужает. Да знакомцев у меня много среди торговцев в разных странах. Оттого и в продаже мне верят, и в купле. Серебро злато приманивает.

  -Государя всея Руси титулуют царём и великим князем,– тем временем продолжал возмущаться Ждан.

  Я же вполголоса сообщил разозленному дядьке:

  -Ясно, деньги к деньгам, в общем. Богатому в долг дают охотней, чем бедному.

  На мой взгляд ничего сверхъестественного в успехе Джакмана не наблюдалось. Но проверить его расчёты всё равно следовало.

  Тут прибежал запыхавшийся Иван Муранов. Похоже, удельные служащие перестали по каждому поводу требовать коня и, беря пример со своего князя, стали больше ходить пешком. Вопрос кого отправлять на поиск грабителей решился в пять минут, отряд решил возглавить Бакшеев. Видимо старик заскучал от сытой жизни при князе и хотел поразмяться. Причин ему препятствовать я не видел. Афанасий ушёл скликать городских разсыльщиков да служилых дворян и готовится к поездке. Откладывать выезд он не собирался.

  Уже собираясь уходить, англичанин хлопнул себя по лбу и воскликнул:

  -Как же я смог запамятовать, где мои манеры! Мной же приготовлены чудные дары для угличского господаря. Какой же я неучтивый, что не сделал сего ранее! Всё проклятые грабители, вместе с казной похитили мой разум.

  Вызвав своего битый час ожидавшего в сенях слугу, купец первым делом вручил шёлковый мешочек весом в полбезмена.

  -Знамо мне, что ты, княже, самые редкие диковины со всего света разыскиваешь. В сём кисете семена дивного дерева, коего нет ни у одного европейского государя. Купил я их у моряка, ходившего в поход к западному континенту. Мне рассказывали о сём растении, что произрастает оно в верховьях той реки, напротив устья которой пропали без следа высаженные сэром Рэйли поселенцы, что его совсем не просто срубить – скорее испортишь топор, и цветок его слаще мёда.

  Заинтригованный рассказом Беннета, я извлёк из мешочка здоровый боб коричневого цвета и внимательно его рассмотрел. На твёрдой кожуре семени явственно виделись небольшие следы плесени.

  – Правда, уже три года, как привезли семя сего дивного дерева, – признал Джакман. – И в землях моей родины оно не растёт – сгнивает, не дав ростка. Но может в лесах Московского государства сие великолепное растение обретёт новую отчину!

  – Поклонился какой-то гнилью, ценой в пару медяков, – довольно явственно пробурчал Ждан. – Мол, на тебе убоже, что нам негоже.

  Англичанин неприязненно покосился на моего дядьку и продолжил:

  -Вот книга, в коей описывается металл, по виду как серебро, а весит словно золото. Именуется она ' Натуральная история Индий', напечатали её в Севилье. Хоть автор её подлый иезуит – Хосе де Акоста, но много он описывает примечательного и называет чудный минерал, о коем ты княже спрашивал, папас де плата.

  -Спасибо, книга это замечательно, но где бы сам этот металл раздобыть, – вздохнул я, погружённый в мечты.

  В прошлой жизни платину мы извлекали из десятка приборов и инструментов самыми различными способами, и об её полезных свойствах, особенно в качестве катализатора, мне было прекрасно известно.

  -Вот,– восторженно заорал англичанин. – Самые мои ценные подарки. Их доставили из Антверпена, а туда они попал от испанского солдата, который разжился сими вещицами в походах на дикарей Вест-Индии. Возлагаю к ногам вашей милости кольца, сработанные из необыкновенного металла – папас де плата.

  Беннет с торжеством потряс ещё одним мешочком.

  -Они стоили мне золотом по весу,– сообщил коммерсант, передавая дар моему дядьке.

  Ждан не упустил возможности засунуть свой нос во вместилище редкостей.

  -Насмехается еретик, – сообщил мне Тучков после краткого осмотра и пробы изделий на зуб. – Они и полушки не стоят, железные да грубые. У нас чудины, и то затейней узорочье вырабатывают.

  В то, что англичанин сознательно издевается, мне не верилось, а в остальном вполне можно было со Жданом согласиться. Изготовление каких-либо изделий из платины требовало гораздо большего умения и знаний, чем имелось в настоящее время в этом мире. Джакман ошибался, пусть и с благими намерениями.

  -Убери в сундук, где казну хранишь,– велел я казначею.

  -Хоть в музей когда-нибудь попадут в далёком будущем. Как произведения искусства древних народов, – подумалось мне при отдаче этого распоряжения.

  -Благодарю тебя за старание. Если сможешь найти хотя бы десяток фунтов самого минерала – моя награда будет весьма щедрой, – благодарность англичанину стоило выразить, он и так привёз множество полезных вещей. И ещё больше доставит в будущем.

  На следующий день состоялась новая беседа с Джакманом. К проверке его расчётов только приступили, но я пребывал в полной уверенности, что значительных ошибок там не найдётся. Поэтому требовалось найти то, что поможет расплатиться, не выгребая удельную казну до дна.

  Англичанина заинтересовали железо и изделия из него, особенно гвозди, но цену он давал вдвое ниже угличской. Тучков начал по русскому обычаю азартно торговаться, но иноземный торговец твёрдо стоял на своём, не прибавляя и единого алтына.

  Конечно, мы могли продавать по той стоимости, по которой готов был брать наш партнёр Бенни, и всё равно остаться в небольшом выигрыше. Но зачем ронять цену, пока не насыщен внутренний рынок? Обещанные боярином Годуновым в уплату кожи, сало и пеньку коммерсант также согласился брать, но и здесь предлагал уплачивать меньше отпускной казённой цены.

  -Мне мои комиссионеры доставляют сии товары за те деньги, по которым яз согласен на куплю. Дороже мне не надо,– твёрдо стоял на своём Беннет.

  -Ты ж к обещанному серебру не полушки не надбавил. Не бывает сдельного рукобитья без торга, – возмущался Тучков.

  -Мне вера не позволяет торговаться. Яз что сперва промолвил – на том и стою, – упирался англичанин. Странно, раньше за ним такого не наблюдалось.

  -Что ж за еретичество эдакому учит?– ехидничал Ждан.

  -Христианство,– твёрдо ответил англичанин.– Я соединился с братьями по вере в общине Церкви Конгрегации и с тех пор спасён.

  Податливый и обходительный торговец куда-то исчез и вместо него появился другой человек, жёсткий и неуступчивый.

  -Так, войн за веру нам тут не надо, – это я успел подумать, а произнёс:

  – Если захочу о Боге послушать – позову попа. С вами об том говорить мне не пристало. Чтоб более таких речей не слышал.

  -Какие товары нынче в цене? – дядька послушался меня и перешёл на хозяйственные темы.

  -Воск. Как его государь повелел не продавать более, а менять на ямчуг и порох, так сей продукт весьма вздорожал,– спокойно ответил иноземный коммерсант. – Князь, вы можете вполне попросить вашего царственного брата дать вам одному разрешение на продажу этого товара. Ежели передадите разрешение мне – то я за два года покрою все издержки и затраты, связанные с покупками для вашей милости.

  -Подумаю. Беннет, ты смотрел угличское сукно?

  -Видывал. Угличские пряхи и ткачи превзошли всех прочих русских мастеров, но продать поставы вашей шерстяной ткани можно крестьянам ближних к Московскому государству земель, диким туземцам Чёрной Африки, или купающимся в серебре жителям Новой Испании и Перу. На всех ярмарках западнее Эльбы ваши суконные товары просто высмеют. Вам следовало бы пригласить к себе фламандцев, они в Англии многих научили делать отличные ткани, а красят нашу материю до сих пор в Амстердаме. Ну и конечно из волоса русских овец ничего тонкого не сработать, больно уж грубы. Я могу доставить вам настоящую английскую шерсть, хотя её вывоз весьма ограничен и осуществляется только по высочайшему разрешению. Если бы не запрет испанского короля Филиппа – презренного паписта, то вы могли бы получить драгоценную шерсть кастильских путешествующих овец. Также смотрел я угличское полотно, оно изумительного белого цвета, но всё равно непозволительно грубое. С брабантским и голландским не сравнить. Хотя на Золотом Берегу купят и такое – им хоть бы чем срам прикрыть.

  -Какова нынче цена на ткани в Тропической Африке?– вопрос был задан скорее из любопытства.

  -Золотом по весу на три дуката за ярд сукна. Полотно примерно вдвое дешевле. В Новой Испании платят вдвое – и серебром. Но выгоднее у чёрных вождей брать рабов, они отдают по здоровому мужчине за ярд доброй ткани, и уже их везти в Вест-Индию. Цена на невольников на другом берегу океана десятикратно выше. Но дело сие небезопасно – испанцы не различают купцов и пиратов. За нарушение монополии севильской Касы на торговлю в Америке и генуэзцев на асьенду кара одна – пеньковая петля. Жаль, ведь рабы самый удобный для арматора груз – он сам загружается в трюм и выгружается оттуда.

  В конце разговора англичанин распался в похвалах удельной ткацкой промышленности:

  -Весьма дельно устроено, весьма. Крайне прискорбно, что на родине, да и, пожалуй, в Соединённых Провинциях ничего подобного невозможно.

  -Почему же? – не понял я комплимента.

  -В Англии запрещено владеть более чем двумя ткацкими станками, да и работать пряхам и ткачам на купеческом сырье не разрешается. В нидерландских штатах чуть проще, но и там чтобы заниматься раздачей шерсти на прядение и пряжи на ткань требуется состоять в городском ремесленном цехе и обладать всеми правами. А полноправным мастером не стать без крупного взноса и пяти – семи лет ученичества. К тому же у вас, я слышал, используется много новых механизмов, а уставы наших ремесленников строго запрещают вносить усовершенствования в установленный регламент работ. В Италии хотя бы разрешены машины для сучения шёлка, теперь во Флоренции и Лукке продают весьма дешёвую нить, у нас и сего не дозволяют.

   Сообщённые Джакманом сведения заставили меня расплыться в улыбке. Если он не ошибался и не врал, конкуренция со стороны европейских мануфактур нам в ближайшее время не грозила. Слишком их сковали внутренние запреты и ограничения. Поскольку в стране слепых и кривой– король, то этими благоприятными обстоятельствами нужно воспользоваться.