Текст книги "Но я буду любить тебя (СИ)"

Автор книги: Diana_Torrez

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Кларк смотрела на невозмутимую Лексу и понимала, что сейчас совершает ошибку, но назад пути не было. В ней говорил голос Рима. А может быть, и простая женская месть.

– Хорошо, Лекса. Отправляйся в поход на рассвете. Если десять римлян обратят в бегство целый взвод мавров, то этот подвиг запишут в историю, а также это надолго отобьет охоту к бунтам и восстаниям во всех провинциях империи.

Кларк закончила говорить и с горечью посмотрела на шатенку. Сердце громко стучало в груди. Она могла больше никогда не увидеть эту храбрую девушку. Она не понимала почему, но вся ее холодность и надменность к Лексе улетучились в миг. И все-равно она не отступала от задуманного. Лекса же больше ни разу не взглянула на Кларк. Она развернулась к выходу и стремительно покинула тронный зал. Линкольн, пребывающий в недоумении, не понимал куда делась мудрость и жалость царицы. Он произнес вслед уходящей шатенке:

– Вы посылаете их на верную смерть, царица.

========== Глава 5. Дикарка ==========

Gaudia principium nostri sunt saepe doloris (Радости часто являются началом нашей печали).

Месяц назад Лекса с десятью новобранцами вышла в поход против македонских повстанцев. Римскому народу это было представлено, как добровольное решение самой командующей. Люди восторженно приняли такой отважный поступок Лексы, и только несколько генералов знали, как было на самом деле.

Все это время Кларк была сама не своя. Каждый день она обдумывала свой приказ и корила себя за то, что пошла на поводу эмоций, поддавшись минутной слабости. С одной стороны этот поход мог бы надолго усмерить пыл провинций, с другой – это было бессилие перед девушкой, сумевшей так быстро и стремительно покорить весь Рим. Это был первый промах Кларк за все время правления. Она и подумать не могла, как далеко может зайти, и расплачиваются за ее ошибку сейчас невинные люди – молодые воины, которые до сих пор не знали, что значит убивать, и сама Лекса. Кларк хотела уязвить ее, а может, и уничтожить, но сейчас она уничтожила себя, поселив в своем сердце чувство вины и горечи. Она своими руками разрушила то малое, что могло стать важным для нее. И теперь она навряд ли сможет что-то изменить, так как командующая и воины скорее всего не вернутся.

Каждый день царица проводила в делах, выполняя свои обязанности перед империй. Но каждый этот день был, как во сне. Она жила в ожидании, а по ночам обращалась к богам. В шкатулке, украшенной драгоценными камнями она хранила перстень Лексы и порой доставала его, печально рассматривая гравировку. Он напоминал ей о ней, он показывал ее слабость перед Лексой. Кларк не понимала, почему зеленоглазая девушка так часто посещает ее во снах. Но она все объясняла себе чувством вины. «Главное, чтобы они вернулись» призналась царица, укладывая перстень назад в шкатулку.

У Кларк помимо Линкольна была еще Индра, – отважный генерал римской армии. Это женщина средних лет, с черными глазами и экзотической внешностью. На ее счету много боевых заслуг и огромный послужной список. Индра была верным и мудрым человеком, но военная служба сделала ее резкой и жестокой. Кларк выделяла ее среди других офицеров и порой обращалась за советом.

Сегодня – жарким солнечным днем, Индра сопровождала царицу в прогулке по саду, и Кларк захотелось ее спросить:

– Скажи мне, Индра, когда мы ошибаемся, боги заставляют нас вновь и вновь испытывать отчаяние из-за этой ошибки? Как долго это может длиться?

Индра, человек военный, но далекий от философии, сразу поняла, о чем ее спрашивает Кларк, и также ей было известно об истинной причине похода Лексы.

– Вы не должны себя в чем-то упрекать, госпожа. Вашими устами говорит сам Рим. Если вы решили, что эти юнцы должны остановить мавров, значит так угодно империи. Если все получится, это будет одним из лучших ваших решений, так как римская армия прославится еще больше, заставив молчать непокорных.

– Я и не ждала от тебя другого, Индра. Но твои слова не успокаивают меня. Правители не должны совершать ошибки, а я совершила. Скажи, люди уже осуждают меня?

– Ну, я слышала, что некоторые римляне знают о вашем приказе для Лексы и даже слышала их недовольство об этом. Уж, очень им импонирует эта девушка. Но, если вы прикажете, мы быстро разберемся с волнениями в народе.

– Нет, ничего делать не нужно. Я хочу поговорить с Линкольном.

– Стража! Пригласите советника в тронный зал.

Кларк попрощалась с Индрой и отправилась во дворец.

Через пол часа Линкольн стоял перед Кларк в тронном зале и внимательно слушал ее.

– Я хочу, чтобы ты отправил воинов к отряду Лексы. Я знаю, что, возможно, уже слишком поздно, но сделай это немедленно, отправь подмогу на границу.

– Уже поздно, царица. Лекса только что вернулась.

Кларк резко встала с трона от неожиданности и быстро подошла к советнику. Сердце бешено билось в груди:

– Она жива? Они все живы?

– Не все, царица. Трое юношей погибло в бою, трое тяжело ранены, остальные в нормальном состоянии.

– А Лекса? – боясь услышать ответ, полушепотом спросила она.

– С ней все в порядке. Она пострадала меньше всех. Простите, царица, вы можете меня наказать, но еще несколько дней назад я распорядился о том, чтобы к Лексе направили подмогу. Однако она не понадобилась, мавры уже были разбиты на границы отрядом Лексы. Это невероятно! Все случилось так, как вы и желали. Македонцы теперь сами распустили свою армию, а весть о могуществе римских воинов распространяется по всем римским провинциям. Этот поход принес еще большую славу Лексе. Римляне встретили ее с почестями.

Кларк слушала советника, не сводя с него глаз и ловя каждое слово. Что-то тяжелое упало с ее сердца и в тоже время тревога завладела ее душой.

– Где сейчас они?

– Их всех осматривает лекарь в казарме. Раненые могут не пережить эту ночь, слишком серьезны их увечья.

– Стража! Готовьте колесницу. Я еду в казарму.

Кларк села в двухместную янтарную коляску, запряженную двумя арабскими скакунами, и приказала извозчику направляться в казарму. Двое слуг и стража сопровождали ее.

Проезжая по улицам Рима, она еще раз убедилась в том, как прекрасен Вечный город. Ей нравилось в нем все: от слепых попрошаек на улице до величественных храмов, красующихся на соседних холмах. Римляне останавливали свое движение, когда увидели, что по городу мчится императорская колесница. Они завороженно провожали ее вслед, однако Кларк, наблюдавшая за ними свысока, заметила, что не все граждане были почтенны к ее персоне. Некоторые открыто демонтировали неуважение, отворачиваясь от кареты. Это смутило царицу, но она хорошо знала, как горд и независим ее народ. Она также понимала, что некоторые мстят ей за Лексу, и это еще не предел их недовольства.

Колесница подъехала к трехэтажной белокаменной казарме, заставляя расступиться собравшихся воинов. Многие пришли оказать уважение и почтение Лексе и ее отряду. Кларк вышла из коляски в сопровождении слуг. На ней была белая туника и пурпурная повязка через плечо. Воины расступились и пропустили императрицу внутрь. Навстречу девушке вышел седовласый лекарь и поклонился ей головой. Он понял, зачем к ним пожаловала царица и повел на третий этаж в комнату, где находились раненные и Лекса.

Стены в больничной комнате были обшарпаны и грязны. Помещении продувало одно окно, поэтому там было душно и пахло травами. Вдоль всей длинны стояли деревянные узкие кровати, три из которых были заняты раненными юношами.

Кларк вошла в дверь и остановилась. Она встретилась взглядом с зелеными глазами, которые холодно смотрели на нее. Лекса выглядела уставшей, на лице были порезы, а военная одежда испачкана запекшейся кровью. Блондинка смотрела на командующую, которая отвечала тем же и не решалась заговорить. Кларк чувствовала сожаление в эти моменты, ей хотелось поговорить с Лексой, но безразличие на смуглом лице останавливало ее. Царица с горечью отвернулась от зеленых глаз и подошла к первой кровати с раненным юношей, печально посмотрев на него. Затем она подошла ко второй кровати и тоже задержалась на несколько мгновений рядом. Ей было жаль. Когда она услышала больной стон от третьей кровати, она обратила внимание на светловолосого юношу и встретилась с его туманным, измученным взглядом. Кларк подошла к нему и взяла его кровавую руку. Он был весь в поту и глубоко дышал.

– Как тебя зовут, храбрый воин? – с жалостью она смотрела на него.

– Луций из Дакии, моя царица, – заикаясь произнес дрожащий воин.

– Расслабь свое тело, Луций, прояви свою храбрость даже здесь, думай о доме. Я молюсь за тебя богам. – девушка отпустила руку раненного юноши и провела по его лбу рукой.

Чувство вины… оно заставляет оголить свой страх перед собой, оно показывает, как слабы мы перед другими, уязвимы и беспомощны. Царица, как преступник стояла возле раненных воинов, испытывая глубочайшую досаду и пронизывающее угрызение совести. Она не просила прощения, она понимала, что быть императором – это значит, каждый раз причинять кому-то боль и страдание. Таково бремя великих правителей, таково бремя и Кларк Аврелии.

За всем этим внимательно наблюдала Лекса. Она по-прежнему была молчалива, но уже мягче смотрела на Кларк. Царица в последний раз оглядев раненых, направилась в сторону выхода из комнаты. Уже подходя к двери, она остановилась и повернулась к Лексе, которая провожала ее взглядом. Кларк решалась что-то сказать, но так и сделала этого. Она быстро вышла из комнаты, вернулась в повозку и отправилась во дворец.

***

Лекса после этого похода не испытывала ничего. Словно у нее отняли сердце и камень вложили вместо него. Жизнь была поставлена на паузу. Она слишком многое там пережила и потеряла.

***

Вернувшись во дворец, Кларк позвала к себе Линкольна и приказала, чтобы Лексу и воинов наградили золотом и предоставили роскошные дома.

– Это минимум, что я могу для них сделать, Линкольн.

– Все будет исполнено, госпожа. Позвольте совет, может быть, завтра вы устроите праздник в честь возвращения отряда? Офицеры хотят выпить с Лексой вина.

– Это хорошая мысль. Пусть завтра во дворце состоится торжество в честь воинов, распорядись, чтобы самые лучшие угощения и музыканты присутствовали на нем.

День был сложным для Кларк. Тем не менее, он принес хорошую весть, о которой она так просила богов. Царица поднялась в свои покои и вышла на балкон. Она уже не помнила о маврах, все ее мысли были о возвращении отряда домой, о Лексе, которая так отстранено сегодня смотрела на нее. Впервые за целый месяц Кларк спала спокойно всю ночь.

Первая половина следующего дня прошла в подготовке к вечернему торжеству, на которое приглашены сенаторы и военачальники римской армии. Уже к вечеру дворец наполнился гостями. Тронный зал вновь был готов пировать. Музыка громко звучала, столы ломились от угощений, вино наполняло кувшины, а женские взгляды соблазнительно скользили по крепким, мужским телам.

Лекса пришла поздно. Она задержалась в новом доме, в который только что переехала. На ней был синий, приталенный костюм с длинными рукавами и мантия из шкуры животного. Это был подарок одного римского генерала, который посетил сегодня ее дом. На руках было множество драгоценных колец, а распущенные волосы вновь оплетали две косички. Она была красива и величественна сегодня. Прежде чем пройти в зал, шатенка задержалась около одной интересной статуи в передней дворца и стала ее разглядывать. В этот момент Кларк в сопровождении двух слуг спустилась из своих покоев и направилась в зал. Она остановилась, когда заметила командующую. Лекса тоже обратила взгляд на нее, но тут же отвернулась и прикоснулась к статуе, делая вид, что чем-то увлечена. Кларк рукой скомандовала слугам, чтобы они удалились из передней и подошла к Лексе. Она была рада встретить ее здесь, но почему-то ощущала волнение от ее присутствия.

– Я вижу презрение в твоем взгляде, Лекса, – не сводя взгляд с ее спины сказала Кларк.

– Как я могу презирать вас, царица? – с долей сарказма ответила Лекса, продолжая рассматривать статую.

– Я же говорила, ты не поймешь. Все, что я делаю, это не для себя, – тихо и спокойно произнесла блондинка.

– Я не знаю, царица, какая совесть это выдержит. Я видела, как эти дети бились до конца, как отважно защищали свою жизнь и империю. И как они погибали и умирают сейчас в казарме, я тоже видела. Вы желаете, чтобы о величии Рима знали все? Что ж, тогда вы на верном пути. – Лекса повернулась к близко стоящей, растерянной девушке и продолжала сквозь зубы свою речь. – Но когда-нибудь боги оценят тебя. Жестоко и беспощадно оценят. И это будет наградой за желание возвысить Рим любой ценой.

Кларк отрешенно смотрела в равнодушные и горящие глаза. Она видела, что Лекса зла и у нее была на это причина. Она поспешила ответить зеленоглазой.

– Мне жаль, Лекса! Но уже ничего не исправить. Я знаю, что тебе пришлось там пережить, и знаю, что ты винишь и себя и меня в их гибели. Это и мой крест тоже. Я буду жить с этим грузом, как и ты, и теперь ты вправе меня осуждать.

– Я рада, что ты это понимаешь. – Лекса впервые подумала о Кларк по-другому, она поняла, что девушка винит себя за совершенное.

– Если тебе будет легче, Лекса, то пойми, что в конечном итоге не важно – кто мы есть, важно лишь то, что мы успели сделать, пока жили на свете… Ты совершила подвиг, и о нем будут говорить потомки. – Кларк хотела успокоить Лексу и что-то разглядеть в изумрудных глазах.

– Опомнись, Кларк. Боги без усилия уничтожают то, что мы создаем и любим. Ты создаешь империю и любишь Рим. Но все это может в одночасье быть разрушено от одного неверного шага. Не делай больше неверных шагов.

Лекса стремительно повернула в зал, оставив Кларк в замешательстве и раздумье.

За этим разговором наблюдал, стоявший за колонной Линкольн, оставаясь незамеченным до конца.

***

Праздник продолжался уже третий час. Генералы и знать пили вино и бурно разговаривали. Кларк сидела на троне и задумчиво смотрела перед собой, иногда поглядывая в сторону шатенки. Лекса сидела на полу на мягких тканях в кругу сенаторов и военных, беседуя с ними о Риме. В руках она держала кубок вина и скользила взглядом по красивым римлянкам, обслуживающим их сегодня.

В какой-то момент Линкольн жестом остановил музыку и попросил внимание присутствующих, сказав, что царица будет сейчас говорить. Кларк выпрямилась и обратилась к пирующим:

– Сегодня мы празднуем величайшую победу римских воинов, не просто победивших сотню мавров, а остановивших целые армии непокорных бунтовщиков. На ближайшее будущее империя может спать спокойно, пока мы не начнем поход на Персию. А сейчас я поднимаю кубок за тех, кто не вернулся с этого боя. За тех, кто ранен и за тех, кто здесь, – Кларк нежно и признательно посмотрела на Лексу и выпила вино. Все присутствующие закричали ура и тоже опустошили свои кубки. А Кларк продолжила, обращаясь к шатенке:

– Ты показала свою отвагу, Лекса. Как мне отблагодарить тебя?

Командующая не ожидала такого вопроса, она растерялась.

– Мне ничего не нужно, царица, вы уже наградили нас.

– Это слишком скромно, Лекса. Ты можешь просить, все, что угодно. А пока я назначаю тебя генералом римской армии, это заслужено и достойно тебя. – Кларк приподняла голову и улыбнулась.

– Благодарю. Этого достаточно. Я не ждала такой чести, – ответила Лекса, не понимая, нужен ли ей этот чин.

Все подняли свои кубки за Лексу и кричали ей похвалу.

Линкольн вновь обратился к гостям:

– Царица приготовила для вас подарок. Это дикарка из заморской страны, сегодня ее привезли в Рим в качестве дара. Сейчас она будет танцевать для вас. – и мужчина хлопнул в ладоши, приглашая в зал каких-то людей.

В помещение вошли два человека, держащие под руку молодую, красивую девушку с черными прямыми волосами, смуглой кожей и хищным, агрессивным взглядом. Она была в золотом, танцевальном костюме, но вела себя странно, явно не желая присутствовать на пиру. Она пыталась вырваться из рук служанок, но те крепко держали ее. Девушку завели в круг, где сидели пирующие. Она угрожающе смотрела на присутствующих, перешагивая в разные стороны в надежде вырваться из круга от их смешливых глаз. Лекса смотрела на нее не отрываясь, что-то заворожило ее в этой дикарке. Один раз «хищная» девушка даже зарычала на одного сенатора, пытающегося прикоснуться к ней. Стало понятно, что она не знает латинский язык.

Линкольн, знающий язык, на котором говорила эта девушка, объявил всем ее имя: Октавия. И скомандовал музыкантам играть.

Музыка звучала, а дикарка не танцевала, и не собиралась этого делать. Похотливые и смешливые взгляды мужчин действовали на нее враждебно и вызывали агрессии. Кларк поняла, что это была не лучшая затея – привести ее сюда, но было уже поздно.

Лекса крикнула музыкантам «Хватит» и обратилась к царице. Все молча наблюдали за ней.

– Вы говорили, что я могу просить, все, что угодно, госпожа?

Кларк насторожилась.

– Да, так и есть.

– Я хочу забрать эту девушку к себе. Я могу это сделать?

Кларк подозрительно посмотрела на шатенку, а потом на дикарку. До нее стало доходить, что Лексе понравилась эта «танцовщица», сердце начало ускорять ритм. Она стала ощущать внутреннюю тяжесть и ком в горле. С ней творилось что-то непонятное, до сих пор ничего подобного она не испытывала. Но цари ведь должны держать свои обещания?

– Если ты так этого хочешь, Лекса, – она продолжала впиваться взглядом в зеленую гладь, – забирай ее. – И Кларк надменно подняла голову.

Лекса заметила какую-то странность и переменчивость в царице, а также ее неровный тон, но не стала заострять на этом внимание. Может быть, Лекса заметила бы и больше, но теперь между ними было большое расстояние в виде приказа на бой против мавров. Целый месяц разделял их, за который и та и другая что-то для себя поняли. Лексу перестала интересовать высокомерная царица, а Кларк наоборот слишком часто стала думать об упрямой, красивой шатенке.

Лекса подошла к темноволосой девушке, взяла ее за руку, чему дикарка совершенно не сопротивлялась, и повела за собой к выходу.

Все провожали их взглядом и молчаливыми вопросами, а Линкольн обратился к взволнованной Кларк:

– Вы слишком много позволяете этой девушке, госпожа.

Но царица его не слышала, она задумчиво смотрела на закрытую дверь.

========== Глава 6. Страсть ==========

Trahit sua quemque voluptas (Всякого влечёт своя страсть).

Лекса проснулась от крика из спальни своей новой гостьи. Она быстро поднялась с кровати и стремительно направилась в комнату, где спала Октавия. Когда Лекса зашла в светлое от солнечных лучей помещение, то увидела перед собой спящую на львиной шкуре, лежащей на полу, дикарку, которая беспокойно ворочалась во сне. Лекса посмотрела на кровать, в которой должна была спать девушка, но заметила, что постель была убрана, никто к ней не прикасался. Значит, Октавия спала всю ночь на полу. «Она странная» подумала Лекса и подошла к девушке, внимательно разглядывая ее. «Дикая, хищная, но такая красивая» мысленно призналась себе шатенка. Лекса присела рядом и хотела прикоснуться к ее волосам, но в этот момент дикарка открыла глаза, резко подскочила с пола и отскочила в дальний угол, хищно впиваясь в шатенку взглядом. Она тяжело, громко дышала, выказывая этим свой испуг и агрессию.

Командующая медленно встала с пола, приняла уверенную позицию и спокойно, желая не напугать девушку еще больше, попыталась с ней заговорить:

– Октавия, я не сделаю тебе ничего плохого. Не бойся меня. – Лекса стала медленно двигаться в сторону угла. А дикарка еще больше вжалась в него, испуганно и враждебно смотря на приближающуюся девушку.

– Хорошо, я не буду к тебе подходить. Меня зовут Лекса. Я приготовлю завтрак, он останется в обеденной комнате, – шатенка аккуратно указала на соседнее помещение рукой, – ты должна будешь поесть.

Лекса не была уверена, что дикарка что-то поняла, однако в серых, опасных глазах она заметила долю восприятия своих слов. Командующая не умела выражать сентиментальность, но сейчас ей хотелось успокоить девушку, показать, что никто ее не обидит. Она снова сделала шаг в сторону угла, но остановилась, когда Октавия угрожающе зашипела. «Да, уж, тяжелый случай» подумала Лекса и пошла готовить еду, сама она тоже изрядно проголодалась.

Роскошный одноэтажный особняк Лексы находился в прибрежном районе города. В середине строения располагался прямоугольный двор, все его стороны заняты комнатами, полы которых состояли из узорчатой мозаики. Комнат было много: кухня, столовая, спальни, кабинет и множество других помещений. В доме было много дорогой, резной мебели. Позади особняка находилась большая усадьба для огородничества и небольшой сад с кустарниками, цветами, фонтанами, окруженный красивой колоннадой. Лекса не хотела видеть посторонних в доме, поэтому многими вещами, включая кулинарию, она предпочла заниматься сама. С обслугой было договорено о редких посещениях для сложной, длительной работы. Имея шикарный дом и самое высокое военное звание, Лекса могла бы смело называться римлянкой и иметь все личные права гражданина, но она осталась девушкой из племени амазонок, которая никогда не станет носить римскую одежду. Однако это не мешало ей быть уважаемой и почитаемой командующей. Все в Риме знали ее и относились с признательностью.

Шатенка закончила с приготовлением пищи, поставив на стол для своей «гостьи» завтрак: рыбу, зелень и бокал вина. Сама же направилась в казарму, прекрасно понимая, что дикарка может сбежать. Но также Лекса знала, что девушке известно свое положение в этом доме. Она была рабыней и подарком и не имела права сбегать или не повиноваться Лексе. «Проверим ее» подумала шатенка и вышла из дома на улицу, направляясь на службу.

***

Все утро Кларк проводила за бумагами в императорском кабинете и не пускала к себе никого. Она была озадачена и расстроена. Мысли молниями носились в голове. Она постоянно думала, но уже не о Риме, а о Лексе, которая «черти что там делает с этой дикаркой» накручивала себя блондинка. Она не понимала, зачем Лекса забрала ее – из жалости или потому, что она так понравилась ей. В то же время, Кларк решила, что надо заканчивать так много размышлять об этой заносчивой командующей, это слишком отвлекает ее от империи.

Эту мысль снесла другая, более компрометирующая: «почему Лекса так нагло отвергла ее, а дикарка так легко вошла в ее жизнь. Я чем-то хуже этой неотесанной девчонки?» не переставала говорить с собой Кларк. «Хватит, я больше не собираюсь об этом думать, пусть делает все, что хочет». В этот момент в кабинет постучали, это был Линкольн.

– Ты вовремя, советник. Я как раз собиралась тебя позвать.

Мужчина прошел внутрь и встал, поклонившись, перед большим мраморным столом царицы.

– Хочу услышать доклад о боеспособности армии, о подготовке к войне.

– Слушаюсь, царица. Солдаты активно проходят подготовку к походу. Новобранцы и воины турнира, подписавшие договор о службе отлично справляются с нашим режимом. Они тренируются и показывают превосходные результаты. Генералы каждый день отчитываются об этом канцелярии. Думаю, еще пол года, и мы сможем выдвигаться в поход. Я слышал, что персы тоже собирают армию, они знают, что скоро Рим объявит войну. Но с тех пор, как Дарий погиб, его сын – Ахмед, неважно ведет дела персидского царства. Думаю, мы легко разгромим армию этого юноши. Все складывается в пользу империи, госпожа.

Кларк вдруг поняла, как рада слышать такие новости. Она отвлеклась от «зеленоглазых» мыслей и вспомнила, как важна для нее Римская империя. Важнее всего на свете. Это отрезвило ее сознание. Блондинка словно ощутила глоток свежего воздуха, подумав о том, как скоро ее мечта осуществится. «Никакие личные переживания не отберут у меня империю» довольно вздохнула царица. Но тут же Линкольн заставил ее сердце пропустить сильный удар:

– Госпожа, вы просили добыть больше информации о Лексе. – блондинка гневно посмотрела на советника, отчего он сделал шаг назад. – Или мне в другой раз доложить вам?

– Говори, раз что-то узнал о ней, – Кларк встала с позолоченного кресла и подошла к окну.

– Наши шпионы донесли, что Лекса действительно амазонка, она жила в племени Аньи Трикру и была отменной воительницей, отважно защищающей свой народ. Как известно, амазонки подвергаются постоянным гонениям со стороны варваров. Лексе двадцать четыре года от рождения, она не имеет детей и мужа. Родителей у нее нет. Она также искусно владеет мечами и является отменной наездницей на лошадях. Это все, что удалось узнать о ней, царица.

– Зачем она приехала в Рим?

– Об этом достоверно не известно, но амазонки сказали, что Лекса любит славу, она захотела участвовать в турнире, поэтому покинула племя. Видимо, звезда удачи улыбнулась этой девушке, раз сегодня о ней говорит вся Империя. Но я не доверяю ей, госпожа.

– Почему? – удивленно повернулась к советнику Кларк.

– Мое внутреннее сомнение говорит мне это. К тому же, я вижу, что с вами что-то происходит, Кларк. Я боюсь что это может навредить империи. Пока не было Лексы, вы не были так замкнуты и противоречивы. Помните, что власть – это одиночество. Все великие цари были одинокими.

Кларк внезапно поняла, что ее тайные переживания не такие, уж, и тайные. Все это стало заметным. А взгляд со стороны подтверждает, что ничего хорошего это не принесет. «Одиночество…» подумала Кларк и обратилась к мужчине, вновь ощущая ответственность перед империей и уверенность в том, что ничто не должно мешать царскому долгу.

– Ты хороший друг, Линкольн, но советник из тебя еще лучше. – Кларк подошла к нему ближе. – Давай займемся империей!

***

Днем Лекса проводила занятия перед молодыми воинами, которые восторженно слушали ее, не сводя глаз. Помимо того, что девушка отменно владела мечами, второй ее страстью были лошади.

– Пора переходить от болтовни к делу, детки! – Лекса улыбнулась юным римлянам и спешно прошла к стоящей на привязи пегой лошади.

Занятия проходили сегодня на ипподроме, стоял жаркий день августа. Но когда Лекса подошла к животному, вся ее солнечная усталость исчезла вмиг. Она давно не ездила верхом вот так, свободно и без нужды кого-то убивать. Поездки верхом ее успокаивали и обновляли. Когда Лекса жила в племени, она каждый день уезжала в степи на любимом, черном скакуне и растворялась в «полете» без остатка. Это было самым любимым занятием девушки. Сейчас, стоя возле статной лошади, шатенка медленно проводила по ее спине рукой, вспоминая скорость и пространственные моменты. Она отвязала животное и вскочила на него верхом. Лошадь будто чувствовала родную душу и спокойно ждала указаний. Лекса издала характерный звук, знакомый животному, и оно двинулось вперед. Сейчас командующей хотелось одного – чувствовать волю и полет. Лошадь ускоряла шаг все быстрее и быстрее. Вскоре разгон был настолько мощный, что воздух не успевал попадать в легкие скакуна и девушки. Она летела с бешеной скорость и наконец ощутила то, чего ей так не хватало – свободу и безразличие. Голова была пуста, она словно летела в невесомости и не чувствовала ничего. Ветер залпом пробивался сквозь тело, больно впиваясь в кожу и мысли. И это было самым необходимым сейчас. С тех пор, как девушка появилась в Риме, многое в ее жизни изменилось. Но любовь к раздолью и легкости остались в ней навсегда. В римлянах Лекса видела жесткость, вычурность и сложность, – все это было не свойственно ей , и она тщательно этого избегала. Лошадь несла шатенку по кругу вновь и вновь, не собираясь останавливаться ни на минуту. Так продолжалось некоторое время. Когда она остановилась и слезла с седла, то встретила завороженные лица юношей, которые с горящими глазами смотрели на нее, приоткрыв рты.

– Только в бою не вздумайте ездить так быстро, – улыбнулась она и услышала, как сзади кто-то громко захлопал в ладоши. Повернувшись, она увидела темнокожую женщину с большими темными глазами.

– Отлично справляешься с лошадьми, Лекса. Я даже пыли наглоталась от твоих виражей. Меня зовут Индра, – женщина протянула руку шатенке и приветливо улыбнулась.

– Благодарю, Индра, это всего лишь детские забавы. Ипподром не то место, где можно вдоволь разгуляться, – протянула девушка руку в ответ.

– На сегодня занятия окончены, юноши. Дома потренируйтесь на деревянных лошадках, – подмигнула шатенка Индре, прощаясь с «учениками».

Когда ипподром опустел, Лекса и Индра остались одни. Лекса снимала с животного снаряжение, а женщина завела с ней дружеский разговор.

– Ты недавно в Риме, Лекса, тебе нравится этот город?

– Нет. – ни секунды не сомневаясь ответила шатенка.

– Нет? Но как же ты собираешься воевать за него, тем более, ты уже чуть не отдала жизнь, сражаясь за империю.

– Это сложно объяснить, Индра. Я сама еще не понимаю, что происходит в моей жизни. Я была свободна, а сейчас зависима от чина, от армии, от царицы.

– Царица благосклонна к тебе, Лекса.

– Едва ли. Кажется, это именно она отправила меня подыхать на границу.

– Я вижу ты зла на нее… Но, по-моему, она сама раскаивается в своем решении. Я говорила с ней недавно об этом.

– К чему теперь это обсуждать? Дело сделано. Только нет гарантии, что она снова не примет подобное решение.

– Если она отправила тебя туда, значит, у нее была какая-то причина на это. Может быть, личная.

Лекса ухмыльнулась догадливости женщины, и даже кое-что вспомнила о том, что произошло в ночь после турнира.

– Лекса, она хороший правитель. Ты еще поймешь это. Кларк живет мечтой и целью. Она хочет объединить все территории, и я думаю, что у нее может это получиться. Царица молодая и смелая девушка, а армия уважает ее. И знаешь, ее есть за что уважать. Еще и года нет, как она заняла престол после своего великого отца, основателя империи, а Рим уже значительно преобразовался. И не только Рим. Царица создает школы для детей в городе и в провинциях. Она придумала лечебницы для простых людей, теперь каждый может обратиться к обученным лекарям за помощью. Она строит храмы и просвещает народ. А главная ее цель, может быть, и слегка нереальная – это покорить все территории, чтобы навсегда установить мир. Как сказали бы греки, она – Прометей, несущий людям свет. И именно это побуждает нас уважать ее. Ради такой мечты мы готовы сражаться.

Лекса внимательно слушала речь генерала и понимала, почему римляне так верят в свою царицу. Она осознала, что в Кларк есть главное для императора – невероятная, ужасная цель, которая зажигает в душах надежду на будущее. И это делало ее в газах Лексы особенной. Но шатенка не разделяла таких кровожадных целей царей. Она считала, что есть другие способы, позволяющие называть государство великим.