Текст книги "От монстра к монстру (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Он вошёл двумя пальцами. Роман ласкал плоть, приводя Талию в жуткое желание. Он оставлял бережные поцелуи по всему телу, проводя линии от подбородка до пупка. Нежно шептал Лавр на ухо о том, как сильно любит. Продемонстрировав ей свои клыки, он вызвал новую бурю эмоции. Талия была на пике и скулила от наслаждения, извиваясь в крепких объятиях любимого.

Но он не дал ей кончить.

– Роман! – взмолилась Талия. Парень закрыл ей рот рукой. Талия вскрикнула, когда он вошёл в нее во всю длину, но ни один звук не вырвался из-под его ладони.

Мучая ее, Роман сам не на шутку возбудился. И сейчас он отыгрывался. Сразу начав с безумного темпа, он постоянно сбивался в нем. Его дыхание сбилось, а нежные речи стали рычанием. Его можно было сравнить с диким зверем. И его клыки оправдывали подобное сравнение.

Но, ещё раз чёрт возьми, и так тысячу раз, Талии это нравилось. Лавр любила этого упыря всем сердцем. То как он менялся из медленного и тихого Романа в такого возбужденного зверя. Она любила его философию, израненную душу и тело. А ещё вид его клыков.

Талия совсем забыла о цели сегодняшней ночи с ним. Она наслаждалась. И достигла пика. Купаясь в экстазе, она пропустила тот момент, когда Роман впился своими клыками в ее шею. Острая боль сковала тело, связки, и Талия не могла даже кричать. Из последних сил она сжимала пальцами его плечи, когда в глазах стремительно начало темнеть. Она перестала чувствовать боль через минуту, Талия просто провалилась в черную пропасть.

Роман держал ее лицо в своих ладонях, прекрасно зная эти ощущения. Переживая за девушку, он шептал ей на ухо, что всё будет хорошо, что боль временная, что всё будет в порядке. Он знал, что Талия его слышит, каким-то участком мозга улавливая его слова.

Он встал, оделся сам, одел Талию и снова поднял на руку.

– Когда она проснется, то тоже будет голодна, ― говорит Йоханн, когда Роман выходит с девушкой в коридор. Талия словно спит, и на ее лице отражается спокойствие и умиротворение. Дыхание иногда сбивается, но Роман точно знает, что это не из-за страха.

– За ней надо последить, ― говорит он. ― Нужна какая-нибудь большая палата.

Роман замечает, что уборщики Белый башни уже убрали тела и почти смыли всю кровь. Удивительно, но в голове упыря пусто, он ничего не чувствует, хотя несколько минут назад принял самое важное решение в своей жизни. Его руки подрагивали, но он продолжал крепко держать Талию ― он бы не выпустил ее даже после смерти.

– Ты тоже должен отдохнуть, ― говорит Прайс, включая рацию и отдавая приказ о подготовке палаты на двоих. ― Когда упырь обращает кого-то, он отдает часть себя.

Роман слабо улыбается этим словам, смотря на любимое лицо. Ему нравилась мысль о том, что их контакт с Талией только усилиться.

– Роман, ― позвал Йоханн. В его голосе не было ни осуждения, ни одобрения. ― Пойдем.

Талию медсестры переодели в чистую одежду, Норман ― откуда он только взялся ― привез Роману чистую одежду, но с дядей Годфри почти не говорил. Он вошел в чистую белую палату, где лежала Талия. В отличие от того, как она была обмотана трубками более часа назад, сейчас к ней был присоединен только один аппарат, отслеживающий работу сердца.

Роман закрыл дверь и сел в кресло рядом с Талией. Большая усталость сковала его тело. Он вспомнил слова Нормана о том, что тот последит за Питером, и немного успокоился ― и друг, и девушка будут в относительном порядке.

Годфри протянул руку, касаясь шеи Талии, где виднелся его укус.

– Когда мы встретились, я не просто не любил и был нелюбимым, я был врагом любви, ― тихо сказал он. ― Она приносила мне лишь боль. Мое сердце было окружено высокими стенами, но ты разрушила их. Ты вернула меня к жизни. Ты внесла свет в мою жизнь, ты прогнала тьму, ― он глубоко выдохнул, ― Я люблю тебя. И я никогда не забуду разницу между тем, кем я был и кем я стал. Я обязан тебе больше, чем это возможно выразить. Никогда не пойму, как ты разглядела человека за обличьем монстра.

Роман опускает голову на сложенные на постели руки и засыпает. Быстро и без сновидений. Завтра будет сложный день, но впервые Годфри чувствует себя так спокойно.

========== У Кота и МышкиКошки начинается новая жизнь ==========

Талия делает резкий выдох и открывает глаза. Свет из окна ударяет прямо в лицо, и девушка жмуриться. Мышцы странно тянет, Талия ерзает, стараясь немного прийти в себя не сразу вспоминая события прошлой ночи. Вспоминает, только когда натыкается ногами на спящего Романа, который дёргается во сне, но не просыпается.

Талия смотрит на него, садясь в кровати. Касается своей шеи ― еле заметные выступы, и девушка не может понять, насколько заметен укус. Чувствует она себя необычайно бодро, несмотря на ужасную ночь. Она медлит, оценивая свое состояние, но тут же понимает, что в полном порядке. Разве что немного голодная.

Талия, не удержавшись, проводит рукой по волосам Годфри. От этого действия парень мгновенно просыпается, смотря на Талию ничего не понимающим взглядом.

– Доброе утро, ― улыбается девушка. Роман счастливо выдыхает и, садясь на кровать, сгребает талию в свои объятья.

– Черт возьми, ты в порядке, ― шепчет он. Талия смеётся.

– Я теперь?.. – речь Талии как будто заново выстраивалась.

– Ты теперь упырь, сладкая, и ты голодна, – Годфри поцеловал девушку в макушку, нажимая какую-то кнопку на аппарате. ― Тебе приготовили завтрак.

Через мгновения появляется медсестра, ставит на тумбочку поднос с графином и стаканами, и быстро выходит. Все это происходит в абсолютной тишине. Роман на несколько мгновений отстраняется, наполняя стакан красной жидкостью, и протягивает Лавр-Янссен.

– Ты должна хорошо питаться, ― говорит Роман. Талия кивает и медленно, стараясь растянуть удовольствие, выпивает содержимое, ощущая внутри себя тепло и чувство насыщения. Она облизывает губы.

– Странно пить, не боясь превратиться в морского монстра, ― смеется Талия. Роман улыбается в ответ, испытывая необычайное удовольствие от состояние девушки. Талия опустошила весь графин в течения получаса. Ей стало многим лучше ― жажда ничем о себе не напоминала, словно ее и вовсе не было.

– Моя.

Длинные пальцы Романа скользнули меж коротких темных волос волос, перебирая отдельные пряди и слегка оттягивать их, вызывая у девушки сладкий стон. Талия всегда начинала дышать чуть чаще, как только тонкие пальцы парня начинают массировать ее макушку. Талия расслабляется, а Годфри, чувствуя это, сразу же укладывает вторую руку на бедро, медленно поглаживая и пошло улыбаясь.

Он знает, что она без ума от такого его поведения, и он знает, что это лишь начало.

– Моя.

Рука парня высвобождает из темных волос и плавно переходит к уху. Роман проводит подушечкой пальца по ушной раковине, обводя золотую сережку, которую он всегда считал подростковой. Дойдя до мочки уха, Годфри слегка сжал её и ухмыльнулся.

– Моя.

Годфри стянул с плеча Талии больничную пижамную майку, открывая ярко выраженные ключицы. Они казались ему чем-то совершенно притягательным в ее теле. Чем-то, что с невероятной силой тянет к Талии.

Роман оставил невесомый поцелуй на ключице, а Талия прикрыла глаза.

Годфри бросил удовлетворённый взгляд на нее, снова улыбнувшись уголком рта.

– Моя.

Упырь поднял пижамную футболку, поцеловав плоский животик. Руки парня уже опустились к ногам, но губы, еще целовали идеальный живот Талии. Девушка хихикнула ― было щекотно. Роман снова поцеловал живот и приспустил пижамные штаны, утягивая за ними трусики.

Она знала, к чему все идёт или, вернее, к чему все уже пришло, но, пожалуй, Талия ещё не совсем насладился губами своего упыря.

– Мистер Годфри, вернитесь ко мне.

Талия слегка надула губки, когда парень подняв голову уставился на нее. Но увидев Лавр-Янссен, Роман сразу же накрыл ее губы своими, утягивая девушку в долгий и страстный поцелуй.

Оторвавшись от Талии, упырь, сделав глубокий вдох, прошептал:

– Такая сладкая и вся моя.

– Я вам не помещаю? ― раздался ироничный голос от двери. Упыри посмотрели на стоящего в дверях Питера, который тепло улыбался друзьям. Рука у него была в гипсе, а на лице ― множество мелких царапин. Талия озабоченно хмуриться, спеша вернуть одежду на место.

– Помешал, ― в шутку бросает Роман. Питер усмехается. ― Чего приперся?

Питер смеется, проходит в палату и ставит на тумбочку небольшой букет ромашек.

– Сам нарвал? ― интересуется Талия. Питер кивает.

– И мандарины тоже, ― говорит он. Роман выпрямляется, садясь на кровати, и Питер разваливается в кресле рядом. Годфри начинает чистить один мандарин, после чего протягивает его Талии. ― Ну, как наша новорожденная упырка?

Талия фыркает.

– Все нормально, ― пожимает плечами Талия. ― А что с тобой?

Улыбка Питера гаснет. Он смотрит на Романа, а тот пожимает плечами. Талия улавливает это заминку и хмурится.

– Кое-что произошло, ―отрезает Роман. ― Пусть Питер расскажет. А мне надо еще кое-кого навестить.

– Кого? ― не понимающе спрашивает Талия. Роман быстро целует ее в губы и на несколько секунд замирает, после чего выходит. Питер и Талия непонимающе переглядываются.

– Так что ты должен мне рассказать? ― спрашивает Талия. Она уже чувствует, что ответ ей не понравится.

☩ ☨ ☦ ✙ ✚ ✛ ✜ ✝ ✞ ✠ † ┿

Роман Годфри стремительно входит в своей дом, оглядывая помещение пылающим взглядом. Он буквально влетает в гостиную, где сидит его мать ― последняя сучка города Оливия Годфри. На ее лице застыло выражение крайней озабоченности, которое мгновенно пропадает, стоит ей заметить сына.

– Дорогой, ― говорит она. ― Где ты был все это время? Норман сказал…

– Заткнись, ты, паршивая сука, ― рычит Роман, и Оливия на несколько секунд удивленно замирает. Но потом лицо ее приобретает удивительно холодное выражение.

– Ты забыл, с кем говоришь?

– Нет, это ты забыла! ― кричит Роман, едва ли не подбегая к ней, но заставляя стоять на месте. ― Прежде, чем я выкину тебя из этого дом ко всему собачьему дерьму, ты мне ответишь: ты взорвала дом Эрденко, правильно?

К чести Оливии, она не отрицает и не делает вид, словно не понимает, что происходит. Она лишь кривит губы в мерзкой усмешки.

– Да, я, ― легко признает женщина. ― Бедная Талия… твоя шлюшка вероятно мертва?

Роман усмехается. Почти как мать.

– Талия жива, иначе бы я с тобой не разговаривал, ― на лице Оливии не отражается ровным счетом ничего. Она подходит к небольшому столу, наполняет себе стакан виски и смотрит на сына с хитрым прищуром. ― Но ты должна немедленно ответить мне, что ты задумывала? Хотела убить Талию ― только и всего?

– Ты думаешь, я действуй так топорно? ― Оливия хмыкает. ― Убить твою сучку я могла и более точным способом ― вырвать ей сердце, вспороть глотку: мало ли способов? Все тещи хотят избавиться от нелюбимых невесток. А Эрденко погиб потому что не смог убить девчонку раньше.

Роман рычит. Он ощущает, как ярость волнами поднимается внутри него ― так начинается шторм в море. Годфри не может простить то, что Оливия мешает ему и Талии, она могла ненавидеть его шлюх, но Талия ― особенная. Была тогда, а теперь он несет за нее еще большую ответственность.

Он любит ее.

И даже Оливия Годфри ― самая влиятельная сучка Хемлок Гроув ― не имеет право их разлучать.

Удручающая тишина давила со всех сторон. Она нисколько не способствовала мыслительному процессу. Скорей отвлекала. Роман постоянно возвращался к мрачным воспоминаниям, не в силах справится с вязким чувством одиночества и скорбью.

– Я познакомилась с Фергусом почти сразу, как ты привёл Талию в наш дом, ― внезапно холодно оповещает Оливия. ― Он был моим любовником, а его брат ― тот еще подонком. Я думала, что ты наиграешься с юной русалкой и бросишь ее. Это было даже забавно. Но время шло, и ты не расставался с тобой. Более того, ваши отношения лишь крепли. И это меня так сильно злило.

Роман вспомнил, что в какой-то определённый момент все действительно стали воспринимать их отношение с Талией серьезнее. Даже они сами.

– Вы любите друг друга – каждый может видеть это, глядя на вас, ― сказала как-то подруга Талии Калия Рубина Рейнхардт. ― Такую любовь, которая может сжечь мир или воздвигнуть его во славе.

– И я решила избавиться от Талии, ― буднично заявила Оливия. ― Когда ты узнал ее секрет, я уже не могла споить ее кровью и превратить в настоящее чудовище. Тогда я убила семью Фергуса, подстроив автокатастрофу ― он стал инвалидом. Я быстро выдала за него Талию. Он должен был убить девчонку, ― Оливия скривилась. ― Но не смог. Он увез ее, но вот, она вернулась.

Роман буквально подлетает к матери и ударяет ее. Оливия Годфри ответит за все то, что сделала.

Когда Роман возвращается в больницу, то замечает покрасневшие глаза своей девушки ― та явно оплакивала Фергуса Эрденко. Годфри решил не говорить ей о том, что мужчина должен был убить ее. Питер сидел лицом к двери, а спиной к вошедшему оказался незнакомый Роману мужчину. Когда упырь вошел, вся троица перевела на него взгляд. Талия, словно ребенок, всхлипнула и протянула к нему руки. Роман тут же оказался рядом и обнял Лавр-Янссен.

– Роман, это нотариус Эр… мистера Эрденко, ― пояснил Питер. ― Он указал Талию как единственную наследницу.

– Надо уладить кое-какие формальности, мистер Годфри, ― предельно вежливо произносит нотариус. Роман слушает его в пол уха, поглаживая Талию по голову. Девушка уронила голову на его плечо и так замерла. ― Конечно, это ждет до выздоровления миссис Эрденко, ― обоих упырей передёргивает от «миссис Эрденко». Талия крепче стискивает рубашку на спине Годфри. ― Но моя обязанность доложить о том, что к ней перешло огромное состояние.

Роман хмуриться. Ему не нравится факт, что Эрденко оставил его девушке «огромное состояние».

– Сколько? ― сухо спрашивает упырь. Нотариус начинает листать что-то, Талия поворачивается к нему лицом. Питер со спины накидывает ей плед на плечи и становиться рядом с ее кроватью. Вид у него усталый.

– Два года назад я получил от мистера Эрденко письмо с инструкциями сообщить мисс Талии ― на тот момент ― Лавр некоторые сведения о его имуществе в течение двадцати четырёх часов после его кончины, ― мужчина прокашлялся. Голос у него был очень сухим и осторожным. Его сверлили три взгляда сверхъестественных существ. ― Он просил известить вас лично ― вы будите очень богатой девушкой, миссис Эрденко.

– Мисс Лавр, ― мягко поправил Роман. Талия едва не ударила его. Нотариус смущённо кашляет, и его серые глаза под очками сверкают явным недовольством. Талия не обращает на него внимание, позволяет Роману усадить ее к себе на колени. ― Так сколько?

– После утверждения завещания, вычета гонорара за юридические услуги и еще некоторых мелких вычетов остаток составит примерно тридцать миллионов долларов. К этому так же идут машины, акции и дома.

В палате повисла абсолютная тишина. Питер икнул от удивления, Роман стал мрачнее тучи, а Талия пребывала в крайней степени удивления.

– Тридцать миллионов? ― повторила она. ― Он завешал мне тридцать миллионов?

– Так и есть, ― сказал мужчина. ― так же все ваше имущество перечислено в бумагах, ― он встал, кивнув на листы бумаги, аккуратно сложенные на прикроватной тумбочке. Ему явно не терпелось поскорее уйти отсюда. ― Как придётся в себя ― позвоните мне. Я буду рад оказать вам…

– Думаю, мы сами разберёмся, ― жестко перебил его Роман. ― До свидания.

Нотариус вышел. Каждый из присутствующих молчать.

– Офигеть, ― наконец выдал Питер. ― Тридцать лямов. Ну, Тал…

– Они мне не нужны, ― хмуро завила Талия. ― Я их не возьму. И ничего из того, что есть в этих бумагах, ― она уткнулась лицом в шею Годфри, который смотрел на стену перед собой. Машинально упырь положил руку ей на волосы и стал укачивать ее как ребенка. ― Ты можешь взять их, Питер, ― глухо проговорила Талия. ― Они мне не нужны.

– Как и мне, ― с улыбкой заявил Питер. Он потрепал девушку по волосам. ― Ну, давайте. Линда хотела запереть меня дома и лечить, думаю, она это сделает. Кроме того, все в школе знают, что я был рядом со взрывом ― так или иначе придётся отлежаться.

– Бедный, ― саркастично тянет Роман с усмешкой. Питер усмехается.

– Бывайте, ― говорит он и выходит. Талия и Роман остаются одни.

Роман прижимает Талию к себе теснее, вдыхая головокружительный аромат волос. Он, кажется, никогда не сможет променять его на чужой, не сможет забыть или просто выкинуть из головы. И никто из них двоих не знает, как это получилось. Она, сама того не ведая, заставила его полюбить себя, полюбить как женщину, с которой он захочет разделить жизнь, счастье, радость и постель.

– Эй, ― мягко шепчет упырь. ― Ну, это всего лишь деньги и другие штучки богатеньких. Не стоит из-за них расстраиваться.

– Я не хочу этого, Роман, ― шепчет Талия ему в шею. Кожа Годфри покрывается мурашками. ― Он убит… из-за меня убит. Я не могу пользоваться этим, зная, что…

– Его убила моя мать, ― жестко говорит Роман. ― И на эти деньги можно организовать ей похороны. Одного доллара должно хватить.

Талия тихо смеётся и поднимает голову. Глаза у нее слезятся.

– Ты убил ее?

– Нет, ― Роман выдыхает. ― Должен был, но не смог. Только из-за того, чтобы ты себя не винила. Ее ждет судьба пострашнее.

Какое-то время они молчат. Он сидит рядом, совсем рядом. Талия чуть слышно дышит, отчего лёгкие немного сжимает нехватка воздуха, но вздохнуть глубже боится – кажется, что полноценный выдох будет громким, словно взрыв бочки с порохом. Боится, что это окажется её глупой иллюзией, мечтой, видением, сном. Боится, что он тот же час рассеется, оставив после себя только слабо чувствующийся запах лайма и корицы. Может быть и не так, может быть совсем не лайм и корица, но казалось, что именно так он должен пахнуть, и даже аромат дорогого одеколона не испортит этот запах.

Она любуется им, а он не может запретить ей этого.

– Фергус, ― внезапно тихо произносит Талия. ― Часть денег уйдет на его похороны, другую отдадим тем, чьи дома пострадали в последствии взрыва. Хорошо?

– Это твои деньги, ― напоминает Роман. ― Но раз ты такая богатая, я могу тебя попросить кое-о-чем?

– О чем?

Роман пересаживает Талию на кровать и встает. Вытаскивает телефон и пару минут сосредоточенно смотрит в экран. Потом кладет на стопку бумаг и из динамика начинает литься грустная, протяжная мелодия. Роман протягивает Талии руку. Она невольно вздрагивает, услышав знакомую композицию. Медленная, тихая и спокойная. Помнится, когда она впервые услышала её, то даже заплакала – настолько сильно она пробирается в душу.

– Потанцуешь со мной? ― спрашивает он. Лавр-Янссен улыбается и вкладывает свою руку в его.

– Конечно.

Сначала Талия немного запинается и делает всё неуверенно – медленно кладёт обе руки ему на плечи и смотрит в зеленые глаза. Роман так же медленно кладёт свои руки ей на талию и чуть прижимает к себе, затем они одновременно начинают кружиться. Медленно, всё так же медленно, ведь эта музыка не терпит спешки. Она всё смотрит на него, только на него – обводит взглядом каждую мелкую морщинку, скулы, линии бровей, нос и плотно стиснутые тонкие, словно змеиные, губы. Нет, не змеиные. Божественные. Прекрасные.

Музыка проникает в каждую частичку тела, и она чувствует его тепло. Талия находится так близко, что чувствует его дыхание и запах. Лайм и корица. Такое необычное сочетание – что-то кислое вперемешку с пряностями. И это завораживает, затягивает в круговорот, который он сейчас же устроил, кружа её, ловко лавируя по больничной палате.

– Моя навязчивая идея, мой фетиш, моя религия, ― шепчет Роман. ― Единственное, чего я желаю сегодня ночью, в этой жизни. Ты.

Так что Талия поверила. В него. В себя. В них. Она верила, что он останется. Но точно так же, как она сказала; он был ураганом, и он всегда быстро исчезает, оставляя беспорядок позади. Сейчас ее сердце уже бьется не так быстро, не так человечески, да и сама она совершенно другой монстр, но оно того стоило. Он был ее ураганом. И она была его беспорядком.

– Я люблю тебя, ― шепчет Талия.

– От монстра к монстру, ― заканчивает Роман.

========== Эпилог ==========

Два месяца спустя

Талия устало стонет, откидывая голову на сиденья.

– Ну Роман, ― хнычет упырь. ― Куда ты меня везешь?

Парень за рулем лишь ухмыляется.

– Потерпи.

Роман пока ни намеком себя не выдал. А Талию не столько пугала загадочность, сколько странно было не иметь ни малейшего понятия, где они окажутся в конце этого путешествия. Талия сюрпризы обожала, но когда Роман начинал тянуть так долго, в девушке просыпалось детское любопытство и сдержать его было невозможно.

Роман смотрит на то, что сам и создал ― Талию официально-не-Годфри-но-все-таки-Годфри. Упырь. Талия такая же, как и он. И Прайс был прав ― их связь стала намного глубже. Вырезы в ее любимых черных футболках стали глубже, а ткань их тоньше и прозрачнее. Волосы Талия больше никогда не собирала, и теперь темная кудрявая шевелюра падала на плечи.

Роман останавливает машину.

– Приехали, ― говорит он. Талия не успевает что-то разглядеть, как Роман хватает ее за заднею часть шеи и тянет к себе. Прижимается носом прямо к тому месту, где ток крови особенно сильный. Облизывает, одновременно с этим вдыхая аромат отросших волос. Это что-то твое, по-настоящему особенное. Нет, Талия не пользуется духами, но при этом ее аромат такой притягательный и сексуальный, что никакие парфюмеры не смогут создать нечто подобное.

– Роман, ― недовольно тянет Талия, вырываясь. Годфри раздраженно рычит. ― Я хочу посмотреть, куда ты меня привез.

Талия быстро выходит из машины и бежит по тропинке. Ее новый ― более острый ― слух улавливает утробный рык Романа. Тот вылезает из машины и бросается вслед за ней. Талия визжит от восторга, когда бегом спускается по ведущей низ тропе. Годфри не успевает ее догнать ― Талия останавливается сама. Перед ней дом с мансардой и подвалом. Его окружал заросший сад с огромными старыми деревьями.

Талия поворачивается к Роману и смотрит на него с хитрым прищуром.

– Дом?

– Дом, ― отвечает он. ― Загородный дом. Дом в деревенском стиле: пять спален, четыре ванные, один дополнительный туалет, кирпичный патио и полная тишина. Самое то для парочки упырей, ― Роман смущенно добавляет. ― Его надо отстроить. Я хотел сделать сюрприз, но заказывай все ты ― сделай дом, который ты будешь любить.

Талия внезапно громко рассмеялась и обняла парня.

– Ты ― мой любимый дом, Роман, ― говорит Лавр. ― От монстра к монстру?

– От монстра к монстру.

В очередной раз он склоняется над ней, целуя родные губы. И Талии кажется, что на свете нет ничего прекраснее, чем его глаза, его скулы, его руки. Тело инстинктивно прижимается к нему, желая прочувствовать всю гамму эмоций, которые этот восхитительный монстр дарит ей. То, как он водит пальцами по спине, перемещая их на талию, поднимаясь вверх, к груди, а затем и к шее, заставляет в тысячный раз убедиться, что никто другой Талии не нужен. Что Роман Годфри ― единственный человек, с которым Талия Лавр-Янссен счастлива и которого она любит. Которого она ни с кем не намерена делить.