Текст книги "Королева. Возрождение Луны (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Эдмунд касается ее плеча, притягивая Элиз и Питера ближе к себе, а Верховный король сжимает руку брата и невестки. Элизабет кладет голову к Эдмунду на плечо и закрывает глаза, наслаждаясь прохладным воздухом, запахом родных людей и этим моментом, когда она ощущает единство со своими потомками. Словно они и не расставались, а знали друг друга. Словно она знала племянников, детей своих детей. Элизабет чувствует тепло, исходящее от мраморных плит.

***

Питер, по дару Аслана, по избранию, по праву и по завоеванию Верховный Король над всеми королями в Нарнии, Император Одиноких Островов и Лорд Кэр-Паравела. Рыцарь благороднейшего ордена Льва – Миразу, сыну Каспиана Восьмого, некогда лорду-протектору Нарнии, теперь величающему себя королем Нарнии, приветствие.

Для предотвращения пролития крови и во избежание всех других бедствий, происходящих от войн, начатых в королевстве Нарнии, наше желание – рисковать нашей царственной особой от имени верного нам и возлюбленного Каспиана в честной битве, дабы доказать победой над вашей светлостью, что вышеупомянутый Каспиан – законный король Нарнии под нами и по нашему дару, и по законам тельмаринцев, а ваша светлость дважды виновна: в предательстве и в утаении права владычества над Нарнией вышеупомянутого Каспиана, в кровавом и противоестественном убийстве вашего доброго господина и брата – короля Каспиана, Девятого в этой династии. Поэтому мы охотно побуждаем, предлагаем и бросаем вызов вашей светлости на вышеупомянутую битву и посылаем эти слова через нашего возлюбленного и царственного брата Эдмунда, некогда короля под нами в Нарнии, герцога равнины Фонарного столба, графа Западных болот. Рыцаря ордена Стола, которому мы даем все полномочия определить с вашей светлостью условия вышеупомянутой битвы. Дано в нашем жилище в Аслановом кургане в двенадцатый день месяца Зеленой листвы в первый год правления Каспиана Десятого Нарнийского.

– Записала. ― Сьюзен отложила сверток, давая чернилам высохнуть.

– Хорошо, ― сказал Питер, глубоко вздыхая. ― Теперь с Эдмундом надо послать двоих.

– Я иду точно. ― тут же взвилась Элизабет. Питер очинивающее прошелся взглядом по невестке и прежде, чем успел отказать, Элиз заговорила. ― Я сбежала от Мираза и задала его войнам хорошую трепку. Думаю, мое присутствие будет своеобразной насмешкой над ним и его армией.

– В тебе никто не сомневается. ― твердо ответил Питер, размышляя. ― Да и твои способности лишними не будут ― в конце концов, мы будем на их территории.

– Значит решили. ― подвел итог Эдмунд. Он бы не за что бы не признался в этом даже Элиз, хотя она и так знала, что ее присутствие придает ему большую уверенность в собственных силах, чем все воины мира. И хотя хотелось оставить любимую девушку в безопасности, где-нибудь в дали от Мираза, он не стал возражать, хорошо зная характер своей девушки.

Элизабет, удовлетворённая таким коротким спором и своей победой, уперлась спиной в руку Эдмунда, и парень тут же обнял ее за плечи. В подземелье рядом с Каменным столом собрались все воины Старой Нарнии. Питер решил послать вызов Миразу, и Сьюзен записала его слова.

Вернулись они из склепа… никакими. Разбитыми, раненными, но эта встреча с прошлым принесла свои плоды ― к ним словно пришли силы. Силы, чтобы бороться, защищаться и не дать погубить ту Нарнию, в которой жили их дети и дети их детей. Теперь их помощь превратилась в собственную святую цель.

– Тогда, я думаю, что Элизабет вполне может выступать на ровне с Эдом, а не просто сопровождающей. ― вступил Рабадаш. ― И думаю, что пойти должен с ними великан.

– Ты знаешь, он… он не слишком умен. ― сказал Каспиан.

– Я знаю. Но всякий великан выглядит подавляюще, если только не разговаривает. Это поднимет его настроение. А кто второй?

– По мне. ― вставил Трам. ― Если вы хотите кого-нибудь, кто может убивать взглядом, пошлите Рипичипа.

– Безусловно, по всему, что я слышал. ― сказал Питер с улыбкой. ― Он подошел бы, если бы не был так мал. Они даже не заметят его, пока не подойдут вплотную!

– Пошлите Гленсторма, ваше величество. ― предложил Боровик. ― Никто не станет смеяться над кентавром.

– Значит решили. ― сказала Элизабет, вставая вместе с Эдмундом. В руках ее заискрились зеленные искры, постепенно соединяясь и превращаясь в тонкую и изящную веточку оливы. ― Тогда предлагая отправляться прямо сейчас. Пора показать Миразу с кем он связался.

Комментарий к Кладбище их Величеств

думаю, я все-таки напишу о их детях, мне многое хочется о них рассказать

========== Призраки настоящего и прошлого ==========

Питер с трудом понимал, что происходит. Он увидел, как два высоких человека бегут к нему с обнаженными мечами. Затем третий тельмаринец перемахнул через веревку слева от него. «К оружию, Нарния! Предательство!» – закричал Питер. Если бы все трое напали на него одновременно, он никогда не заговорил бы снова. Но Глозиль остановился, чтобы ударить своего короля, лежащего мертвым. «Это тебе за оскорбление сегодня утром», – прошептал он, убирая лезвие в ножны. Питер ринулся на Сопеспиана, ударил его мечом по ногам, а потом вторым ударом срубил голову. Эдмунд теперь был рядом с ним, крича: «Нарния! Нарния! Лев!» Вся тельмаринская армия бежала к ним. Тут, медленно шагая и крутя дубинкой, выступил вперед великан. Атаковали кентавры. Звяканье позади и свист над головой – это вступили луки гномов. Трам бился слева. Эдмунд и Элизабет прикрывали его со спины. Сьюзен и Рабадаш занимали позиции на стенах. Развернулось сражение.

Но раньше, чем старые нарнийцы хорошенько разогрелись в деле, они обнаружили, что их враги отступают. Воины, выглядевшие такими стойкими, побледнели и пришли в ужас не от старых нарнийцев, а от чего-то, что было позади них; они побросали оружие, вопя: «Лес! Лес! Конец света!»

Вскоре не стало слышно ни их криков, ни звона оружия, потому что все потонуло в океаноподобном реве оживших деревьев, они проходили сквозь ряды армии Питера, преследуя тельмаринцев. Стояли ли вы когда-нибудь на краю огромного леса на высоком обрыве, когда дикий юго-западный ветер ревет в полную силу? Представьте себе этот звук. А теперь вообразите, что лес, вместо того, чтобы стоять на одном месте, бросается на вас, и это уже больше не деревья, а громадные люди, похожие на деревья, потому что их длинные руки колышатся, как ветви; они вскидывают головы, и листья падают вокруг них, как ливень. Это и произошло с тельмаринцами. Даже нарнийцы немного встревожились. Через несколько минут все соратники Мираза бежали вниз к Великой реке, чтобы пересечь мост, ведущий к городу Беруна и найти защиту за крепостными валами и запертыми воротами.

– Они переберутся через мост. ― крикнул Питер. Элизабет усмехнулась и внезапно с нечеловеческой скоростью метнулась вперед, до самого моста. Она оказалась там куда быстрее воинов. Девушка направила руки на мост, чувствуя, как в ладонях теплится энергия. И Колдунья выпустила ее, сметая мост на своем пути, заставляя его разлететься в щепки.

Потом Колдунья развернулась. Тельмаринцы достигли реки, но моста не было. Все изменилось в одно мгновение. Паника и ужас овладели ими, но сдаваться они были еще не намерены. Все смешалось: тельмаринцы и Нарнийцы схлестнулись в смертельной битве.

Эдмунд потерял Элиз из виду, но уловил главный посыл ― мост разрушен и воинам некуда бежать. Теперь им либо в плен, либо на тот свет. Всеми Нарнийскими воинам завладело чувство скорой победы, а вскоре тельмары побросали свое оружие и сдались в плен, поскольку на месте битвы появился сам Аслан. Солдаты мертвого Мираза побросали мечи и подняли руки, а воины Питера, еще сжимая оружие и тяжело дыша, стояли вокруг них с суровыми и счастливыми лицами.

От взгляда Аслана щеки тельмаринских солдат стали цвета холодной подливки, колени застучали, и многие попадали лицом вниз. Они не верили раньше во львов, и это увеличило их страх. Даже Рыжие гномы, которые знали, что он пришел как друг, застыли с открытыми ртами и не могли вымолвить ни слова. Некоторые из Черных гномов, друзья Никабрика, начали бочком отходить. Но все говорящие звери сгрудились вокруг Льва, мурлыкая, хрюкая, пища и воя от радости; они виляли хвостами, терлись о его бока, почтительно касались носами, бегали взад и вперед под ним и между его лапами. Если вы когда-нибудь видели маленькую кошку, ласкающуюся к большому псу, которого она хорошо знает, вы поймете, что они делали.

Элизабет стояла левее от Аслана и ее губы украсила усталая, но счастливая улыбка. Сражение было коротким, но даже такое забирало много сил. Хотя, Элизабет должна была признать, что никогда не испытывала такой усталости, как в тот день, когда раздавила сердце злой тетки. Так что та усталость, что она испытывала сейчас была жалкий и не стоило того, чтобы о ней беспокоились. Королева чувствовала, как в ней клокочет энергия и была готова осветить собою весь мир.

Эдмунд нашел ее глазами, и улыбка девушки стала еще шире. Парень, ловко обходя поверженных тельмаринцев поспешил к ней. Элизабет, улыбаясь, поспешила к нему точно так же. Внезапно кажется, будто во всем мире есть только эти двое, летящие сквозь пространство навстречу друг другу. Целый и невредимый – может, не совсем невредимый, но он жив, и он здесь. В безопасности. С ней. Через минуту она прикоснётся к нему. Услышит его смех.

Один из тельмаринцев ― Элиз не успела понять, откуда он появился, даже на одну атаку у нее не было времени ― выхватил кинжал из своего сапога и воткнул его куда-то в живот девушки. Элизабет пошатнулась, улыбка еще не сошла с ее губ, но в глазах появилась крайнее удивление. Она машинально, словно не понимая, что случилось, откинула воина сильным потоком энергии и сделала еще пару шагов вперед, прежде чем поняла, что случилось.

– Элиз! ― крик, сравнимый с тем ревом, что издает раненное умирающее животное. По другому Элизабет не могла его охарактеризовать: человек, который кричал, явно испытывал боль, страх и что-то еще. И все эти чувства нахлынуло на нее, хотя она так и не смогла понять, кем являлся этот раненный человек. В глазах помутнело, ноги подкосились, и только когда ее подхватил тот самый человек, она поняла, что это был Эдмунд. Конечно, это был Эдмунд, и кроме боли и страха он еще испытывал любовь. Он ее любил.

– Эд… ― прохрипела Элизабет, хватаясь за его кольчугу, которая мгновенно порезала тонкие пальцы. Эдмунд держал ее на весу, словно опусти он ее ― и земля поглотит Колдунью.

– Тихо-тихо. ― зашептал парень. Его крик привлек внимание: Люси бежала между живыми и мертвыми, приподняв полы платья, ее обогнали Рабадаш и Питер, Сьюзен бежала следом за ними. Аслан приблизился к ним в пару мягких и больших прыжков. И все ― с одним именем на губах.

– Элизабет. ― произнёс Лев глубоким, мягким голосом. Королева попыталась поднять голову и посмотреть на Великого Льва, но сил у нее не осталось. Клинок вошел глубоко, но тельмаринец, откинутый ее силами, вытащил его, поэтому Королева Чарующая стремительно теряла кровь.

– Люси. ― надрывно произнёс Эдмунд. Руки девочки, которая открывала алмазный сосуд с исцеляющим соком, подрагивали. ― Пожалуйста, скорее. Быстрее, Люси.

– Спокойно, сын мой. ― посоветовал Аслан. Эдмунд даже взгляда на него не перевел: всем его вниманием владела девушка, которую он держал на руках, и которая смотрела на него, словно силясь что-то сказать, но так и не решаясь это сделать.

Руки девочки так дрожали, что она не могла вытащить пробку, но наконец ей это удалось, и она влила несколько капель в рот Элизабет, голову которую наклонил Эдмунд. Девушка уже прикрыла глаза, но смогла с трудом сглотнуть, и тогда силы подвели Пэванси ― он опустился на землю, утягивая за собой Элизабет. Эдмунд боялся выпустить ее из рук. Словно отпусти он Элиз хоть на секунду, или отведи взгляд, она бы умерла, оставив его.

– У нас много других раненых. ― напомнил ей Аслан, но Люси не отрываясь смотрела на бледное лицо Элизабет, гадая, помог ли ей сок огнецвета.

– Я знаю. – нетерпеливо ответила Люси. – Погоди минутку.

– Дочь Адама и Евы. – повторил Аслан еще суровей, – Другие тоже стоят на пороге смерти. Сколько же их еще должно умереть из-за Элизабет?

– О, прости меня, Аслан, – сказала Люси, вставая, и пошла вместе с ним.

– Мы должны перенести ее куда-то. ― предложил Питер, кладя руку на плечо брата. Эдмунда трясло. ― Соберись, Эд.

– Да-да, хорошо. ― отрешенно ответил младший Король. Он сжал руку Элизабет и тут его словно тряхнуло током ― он посмотрел на родных ясными, но все еще немного испуганными глазами. ― Куда мы ее можем отнести?

***

Тхарме бы радоваться ― ее оправдали, признали невиновной и разрешили вернуться в родную страну! И ведьма, конечно, была рада, но как-то спорно. О ее невинности сообщил ей лично Король Фридрих, раздуваясь от счастья сам ― он смог найти виновника в такой сложной ситуации. И Тхарма была абсолютно рада, пока Король Анабесс не поздравил ее со скормы возвращением домой, и только тогда Тхарма осознала, что она навсегда покидает волшебный край.

Полгода проведенные в Нарнии были и счастливыми, и напряженными одновременно. У нее появились подруги в лице Королевы Мелестины и Королевы Вааны, Король Фридрих был весьма с ней приветлив и при встрече мог развеселить парой шуток ― такой уж у него был характер. С Верховной Королевой Перлит Тхарма встречалась редко, и девушки могли обменяться только парой несущественных жестов ― Тхарма кланялась, а Перлита кивала с вежливой улыбкой. Это было еще одним обстоятельством, которое Тхарму немало удивило ― при дворе Орландии высочайшие особы считали в порядке вещей, что им кланяются, не обращая на это внимание. А Короли и Королевы Нарнии считали обязательным ответить кивком или вежливой улыбкой.

Ее жизни более ничего не угрожало. Король Лум написал ей личное письмо, в котором намекнул, что будет рад видеть Тхарму в числе ведьм при дворе. Это было нечто вроде поощрения ― входить в число Королевских Ведьм считалось почетным. Но черноволосую ведьму это более не интересовало.

Тхарма постучалась в кабинет Короля. Она знала, насколько нагло и безосновательно прозвучит ее просьба, но просто не могла с собой ничего сделать. Ведьма была верна своему сердцу.

– Входи. ― сказал Анабесс. Тхарма открыла дверь. Анабесс сидел за столом и что-то писал. Едва Тхарма вошла, он убрал небольшую книгу в кожаном переплете и внимательно посмотрел на ведьму. ― Что-то случилось?

Тхарма медлила. Она понимала, насколько невежественно прозвучат ее слова, и уже хотела отступить. Ведьма не за чтобы не призналась бы в этом себе, ни тем более ― кому-то другому, но она была трусихой. Только то, чего боялись обычные люди ее не страшило. Страхи Тхармы исходили из ее чувств ― или напротив, их отсутствия.

Следуй зову своего сердца и совершишь великие дела, дитя мое. Убери страх и иди навстречу неизведанному, чувствуя что-то теплое и надежное за спиной.

Тхарма тяжело вздохнула. Анабесс нахмурился, встал из-за стола, оказывая напротив Тхармы. Ее черные волосы были собраны в косу сзади, не один волосок не выбивался из идеальной прически. В темно-синем платье она выглядела кукольной.

– Ваше Величество. ― медленно начала ведьма, глубоко вздохнув, не поднимая взгляд. ― Мне известно, как многое Вы и Ваши царствующие брат с сестрами вложили в доказательства мое невиновности. Поверьте, я не забыла и не забуду никогда, для меня это значит очень много, однако…

Повисло неловкое молчание. Анабесс прищурился, изучая девушки перед ним.

– Однако? ― поторопил Король. Тхарма вздрогнула. Она подняла голову, и когда заговорила снова голос звучал ее немного уверенней.

– Однако я прошу у Вас разрешения остаться в Нарнии, а не возвращаться в Орландию.

Анабесс серьезно сначала думает, что ошибся. Потому что ему казалось, что Тхарма здесь задыхается ― ведьме был чужд волшебный край, она явилась сюда пленницей, с гордо поднятой головой. Она была уверена, что шла на смерть, однако стоило всего лишь упоминать о шансе выживания, ведьма словно надломилась ― стала послушной и тихой. И все же… Анабесс долго не мог этого понять.

– Ты, верно, шутишь? ― спросил он. ― Орландия твой дом. Разве ты не рада возможности туда вернуться? Тем более, когда тебя больше не обвиняют в убийстве невинных.

– Я хотела этого, хотела очень долго. ― призналась Тхарма. ― Но теперь… теперь я хочу остаться здесь. Я знаю, что это очень дерзко и неуважительно с моей стороны, но вот моя просьба, Ваше Величество.

Анабесс молчал. Он почему-то вспомнил свою маму ― та тоже была в своих действиях решительно. Если она решил что-то, то сделает это любой ценной, даже если ее решений никто не поминал. Только отец всегда поддерживал ее, всегда старался быть рядом и не оставлять одну. Короля Справедливого не существовала без Королевы Чарующей. Их связывали сильные чувства, клятвы перед всей Нарнией, кровь и слезы, смех и счастье.

А что связывала его с Тхармой? Он смотрел на ведьму перед собой и думал: а что если позволить ей остаться? Какая будет его жизнь? Анабесс смотрел на нее, как на девушку, которая могла стать ему женой, хотя сама ведьма об этом не знала. Анабесс на чувства не надеялся ― после пропажи родителей он остыл, как говорила тетушка Элодия. Верховный Король верил в стратегию, трезвость и холодность рассудка, но трепетно хранил воспоминая о любви матери и отца. И, вероятно, однажды в его голову две картинки встали рядом ― счастливые мама с отцом, и Тхарма. И тогда он впервые подумал о том, что ему нужно с кем-то связать жизнь.

– И все же, ― твердо произнёс сын Эдмунда и Элизабет. ― Я хочу знать причину, по который ты хочешь остаться здесь. Если проблема с королем Лумом, то…

– Эта причина ― Вы.

– Что?

Тхарма тяжело вздохнула. Она выглядела немного усталой, в то время как ее слова совершили невозможное ― выбили Анабесса из колеи.

– Дело в тебе, Анабесс, ― повторила Тхарма, отбрасывая официоз. ― Примером для меня была не только Королева Элизабет, но и ты сам. Твоя воля, сила и ум были примером для меня тогда, а стоило мне узнать тебя ― все смешалось. Не только в голове, но и в сердце моем произошел полный хаос. Я пыталась, честно пыталась держаться от тебя подальше, не видеть, не разговаривать с тобой, но видимо Аслан не на моей стороне ― наши встречи стали все чаще и чаще, разговоры длиннее, и я стала такой, какой я стою перед тобой ― уже не просто Оралндкой, а влюбленной в тебя ведьмой, ― Тхарма приблизилась и медленно опустилась на колени перед крайне шокированным и озадаченным Королем. ― Я прошу меня не отсылать. Я буду ничего не ждала, не стану давить на тебе, никогда ничего не попрошу, только видеть тебя иногда, хотя бы украдкой в стенах этого замка… – выдавила она еле слышно, так тихо, что только острый магический слух мог расслышать сказанные слова.

Анабесс колебался. Ему казалось, что прошли часы, но на самом деле минуло несколько секунд. Он обхватил Тхарму за плечи и поднял. Ее глаза слезились. Анабесс смотрел на нее и не знал, что сказать. Король не знал любви девушки: у него была только семья, которая его любила как родного человека ― племянника, брата; страна, которая его любила как правителя ― мудрого, властного и сильного. А Тхарма любила его… по-особенному. И он не знал, что ему делать с этой любовью. Он знал, что не сможет ее оттолкнуть, но прямо сейчас не был готов ответить на ее чувства.

– Тхарма… ― медленно произнёс он. ― Я не хочу тебя обижать. Конечно, ты можешь остаться, не покидать дворец, ― Анабесс помолчал, обдумывая то, что собирался сказать. ― Я не буду врать, что ничего не чувствую к тебе, но прямо сейчас… Я не считаю, что люблю тебя так же, как ты меня, и боюсь, что никогда не полюблю, а ты, бессменно, заслуживаешь того, кто подарит тебе такие чувства. Безответная любовь убивает, Тхарма.

– Но если в тебе есть хоть немного чувств ко мне… ― горячо прошептала ведьма. ― Просто… дай нам шанс.

Анабесс опустил руки, переставая держать ведьму за плечи.

– Ты можешь вернуться к себе, ― произнес Король. ― Скажи моей сестре, что ты остаешься здесь, теперь уже на правах гостьи. Пусть Нина подберет для тебя покои.

– Анабесс.

Король поднял руку, и ведьма тут же замолчала.

– Сегодня вечером я дам тебе либо все, либо не смогу и за всю жизнь дать хоть маленькую часть.

Тхарма покланилась и быстро вышла. Едва за ней закрылась дверь, Анабесс, чувствуя, что ноги его уже не держать, опустился на мягкий ковер и оперся спиной на стол. Закрыв лицо руками, он не знал, что и думать. Мысли лихорадочно носились в голове, и Король пребывал в некой прострации, не зная, за что хвататься. Он должен был все обдумать ― Тхарме он не врал. Анабесс решил, что должен принять решение сегодня: либо он соглашается с Тхармой и развивает к ней свои чувства, либо отвергает и они сводят общение к минимуму. Ни одни из вариантов его не устраивал ― он испытывал к Тхарме что-то, определённо, однако не мог сказать, так же сильно любит ее, как и она его.

Девушка, с тяжелым, наигранным вздохом, села рядом с ним. Облокотившись на стол, она повернула голову к юноше, который убрал руки с лица и положил их на согнутые в коленях ноги.

– Знаешь, мне всегда казалось, что женщины любят сильнее, чем мужчины. При любых условиях.

Анабесс усмехнулся и глянул на черноволосую девушку, которая выглядела младше него ― ровесница Вааны, возможно.

– Отец любил тебя очень сильно, ― произнёс Анабесс и веско добавил. ― Мама.

Элизабет усмехнулась, и если бы кто-то мог ее видеть, он бы нашел не мало сходства в усмешки сына и молодой матери.

– Он признавал, что я чувствую к нему сильнее, ― сказала Элизабет. ― Женщины-ведьмы… у нас многие чувства обострены. Мы ищем любви. Моя, по сути, всегда была рядом. А Тхарма… если ведьма выбирает тебя своим, она обычно не ошибается.

Анабесс прикрыл глаза. К его плечу прикоснулась легкая, как паутинка, рука Элизабет.

– Знаешь, меня ранили, ― сказала внезапно колдунья, и Анабесс в панике распахнул глаза, оглядывая маму. ― Нет, сейчас все хорошо, правда. Просто в такие моменты ― ранение, сон, когда мне легче переноситься во времени, я пользуюсь возможности увидеть тебя. И Мелестину.

– Да, ― усмехнулся парень. ― Она очень испугалась, когда ты первый раз пришла. Я так и не понял, как это происходит: тебя видим только мы и все время в разном возрасте ― молодой, как сейчас, или уже старше.

Элизабет нахмурилась.

– Время в Нарнии и в этом мире ― сложное явление. Не пытайся его понять, просто давай наслаждаться теми моментами, что нам даровали. И давай вернемся к Тхарме.

Анабесс болезненно улыбнулся. Элизабет продолжила говорить, сидя рядом с повзрослевшим сыном.

– Я же чувствую, что ты ее любишь, ― сказала колдунья. ― Возможно, не так сильно, но это только пока. Анабесс, родной мой, поверь мне. Другой не ищи. Эта та женщина. Твоя женщина.

– А если я не смогу, мама? ― резко спросил Король. ― Это то, чего я боюсь. Допустим, я позволю этим заражающимся чувствам вести меня, но если они так и не станут полноценными? Я буду должен всю жизнь провести рядом с Тхармой, не любя ее? Тогда будем страдать мы оба ― я, от того что не могу сделать ее счастливой, а она от того, что проводит жизнь с человеком, который ее не любит.

– А что ты к ней испытываешь? ― спросила Элизабет.

– Не знаю. Это сложно. Возможно, я ей немного восхищен, сочувствую ей, нахожу ее интересной и веселой. И нежность. Не знаю, как это объяснить.

Элизабет улыбнулась спокойной улыбкой. Наверное, так улыбается каждая мать, когда ее ребенок влюбился.

– Разве это плохой набор чувств, сынок? ― спросила Королева. ― Они не могут просто так исчезнуть, если вы растянитесь, но смогут стать чем-то большим.

Анабесс молчал. Элизабет внезапно поднялась на ноги, и Анабесс посмотрел на нее обеспокоенным взглядом. Но девушка не собиралась исчезать в воздухе, как обычно это делала: наоборот, она казалась только окрепла и выглядела лучше. Она протянула сыну руку.

– Пойдем. Я покажу тебе одно место.

Элизабет уверенно вела Короля по коридорам дворца. Могли пройти десятилетия, но Элизабет ― тело которой в данный момент умиротворённо лежала в одной из комнат замка побежденного Мираза ― никогда бы не забыла куда ведет каждый из них. В конце концов, не в этих ли коридорах они с детьми и племянниками играли в прятки? Уже кто-кто, а мат знает каждый закоулок. И тайные ходы.

Анабесс и Элизабет не разговаривали: матери и сыну хватало взглядов. Когда Элизабет смотрела на какой-то гобелен, и Анабесс вспоминал, как чуть не поджег его; когда Анабесс смотрел на какую-то вазу, и Элизабет вспоминала, как она выпрашивала ее у Эдмунда, будучи на третьем месяце беременности; смотрели на каменные бюсты и вспомнили… вспоминали… вспомнили…

Элизабет остановилась напротив стены. На ней были отпечатки ладоней ― женских и мужских. Это тоже была в некотором роде традиция ― Люси в шутку оставила отпечаток своих ладоней желтой краской, Элизабет и Эдмунд подхватили идею, Питер и Сьюзен сетовали на то, что они портят стены, но согласились. Уже после на стене появились отпечатки Элодии, Анабесса, Перлит и всех тех, кто был после них.

Она могла показаться самой обычной, но девушка нажала на один камень ― на нем и нескольких других отпечаталась голубая ладошка небольшого размера. Камень вошел в стену, и часть ее отъехала, открывая проход. Там был прямой коридор, в который Королева зашла первая. Верховный Король последовал следом за матерью, ни на секунду не задумываясь.

Нет, Король Анабесс не сходил с ума. Просто по сути мама всегда оставалась рядом: пусть он и сам выдумал это, подарив образу из своей головы жизнь, и обманув себя же лживыми надеждами на то что она жива, но даже в такой форме Элизабет была рядом, и это единственное что могло его поддержать.

Они проходят немного, Анабесс освещает им путь. Элизабет провела их через многие коридоры, сворачивая то туда, то сюда и в конце концов они оказались в небольшой полукруглой комнатке. Больше коридоров не было.

– Здесь, ― Элизабет оглянулась на каменные холодные стены, паутину и пыль. ― Твой отец сделал мне предложение стать его женой.

Королева рассмеялась. Анабесс поражённо замер ― он этого не знал.

– Ты знаешь, ― продолжила Королева. ― Мы с Эдом были немного странной парой. Когда нас короновали мне было всего десять, а твоему отцу ― девять. Мы родились в один год, но я была старше на шесть месяцев, ― Элиз усмехнулась, словно этот факт ее веселил. ― Впервые о свадьбе заговорила твоя тетя Сьюзен. Мы были так удивлены. Она сказала, что нам уже пора бы сыграть свадьбу и устроить большой праздник, а я и Эдмунд… мы очень удивились. Не тому, что Сьюзен об этом заговорила, а тому, что мы забыли об этом фактом. Душами мы уже были соединены, мы ощущали себя единым целом, а свадьба… она казалось такой мелочной на фоне тех чувств, что уже нас связывали… Но мы все-таки дали Сьюзен устроить праздник, потому что иначе она бы не простила нас до сих пор.

Анабесс рассмеялся, и его смех эхом отразился от каменных стен. Элизабет рассмеялась тоже, но ее смех не повторился ― она, возможно, и была осязаема для сына и дочери, но для всех остальных ― нет. Ее голос не отражался эхом, она не отбрасывала тени и ей нельзя было навредить. Призрак. Она стала призраком, который иногда появляется здесь. Тогда, когда детям нужно это было больше всего.

Элизабет протянула одну руку, и Анабесс сжал тонкие материнские пальцы в своей ладони.

– До того, как мы стали Королями и Королевами Нарнии, было что-то еще… Я не замечала твоего отца, никого не замечали. А он… ― Элиз смутилась и заправила локон за ухо. ―Совсем недавно я узнала о том, что я была лучшей для него с пяти лет. Теперь же… Анабесс, я понимаю твои сомнения. Но если, в противовес им, есть надежда, стоит рискнуть.

Анабесс посмотрел на Элизабет ее собственными глазами ― отмеченными магией. Она с тяжелым вздохом прикоснулась рукой к щеке сына.

– Поверь мне ― колдун будет счастлив только с колдуньей.

– Но отец не был колдуном, ― заметил Анабесс. Элизабет усмехнулась.

– Я помню, как Корделий сказал: «Если ты смог покорить сердце Колдуньи, то и сам стал Колдуном».

***

В покоях Мелестины велась ожесточенная словесная перепалка между отцом и дочерью, когда Элизабет и Анабесс появились там. Мелестина стояла, уперев руки в бока, и что-то упорно доказывая Эдмунду, который стоял в практически такой же позе. Едва в комнате появились еще двое, перепалка прекратилась.

– Мама! ― негромко вскрикнула Мелестина, и бросилась обнимать мать. Анабесс, рефлекторно выпрямившись, подошел к отцу. Конечно, Эдмунд выглядел моложе его, но от Короля Справедливого исходила та энергия, которую делила с ним Королева Чарующая. Да и взгляд своего отца Анабесс не мог забыть. Отец и сына обняли друг друга, пока Мелестина что-то весела щебетала в полголоса.

– О, мама, надеюсь, ты вправила брату мозги по поводу Тхармы? ― усмехнувшись, спросила юная Королева.

– Сделала все, что могла, ― заверила Элизабет, отстраняясь от дочери. Мелестина лукаво глянула на брата-Короля. Эдмунд усмехнулся.

– Ты, лучше, послушай мать, ― посоветовал Король. ― По крайней мере, она сделала правильный выбор.

В комнате раздался дружный смех.

– Я постараюсь, ― пообещал Анабесс. ― Если уж ты считаешь, что Тхарма мне подходит… К мнению родителей нужно прислушиваться?

Элизабет с улыбкой кивнула на наигранно-обреченные слова сына. Мелестина хмыкнула.

– Ладно, мам, пап, я побегу, ― сказала она. Королева всегда говорила так, словно родители действительно были здесь всегда, и она могла в любой момент их увидеть, обнять и поговорить. В некотором роде, так она топила свою боль. ― Еще увидимся.

И Мелестина, еще раз поцеловав и обняв родителей, вышла из покоев. Анабесс слабо улыбнулся:

– Я пойду найду Тхарму, пожалуй.

– Передавай привет нашей будущей невестке, ― сказал Эдмунд. Король кивнул и, не говоря больше не слова, вышел, закрыв дверь. Элизабет тяжело вздохнула и подошла к Эдмунду, который с готовностью раскрыл для нее объятья.

– Хотя бы так, ― прошептал Эдмунд, обнимая свою девушку, которая в данный момент была его женой. ― Хотя бы так, но у нас есть редкая возможность видеть их, разговаривать, давать советы. У Питера нет даже этого.

– И мне так плохо от этого, ― прошептала Элиз. ―Я бы хотела дать ему такую возможность. Но моя магия небезграничная, и в полной мере действует только на того, кто владеет моим сердцем.

Эдмунд усмехнулся. Потом, внезапно отстранявшись, он церемониально поклонился и протянул Элизабет руку.

– Не подарите мне танец, Ваше Высочество?

Два призрака прошлого кружились по комнате Королевы Мелестины Верной, пока не растаяли в лучах солнца. Элизабет очнулась на кровати, Эдмунд проснулся рядом с ее кроватью. Слез больше не было.