Текст книги "Оскал зверя (СИ)"
Автор книги: Держ Nik
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
– Но ты никогда не сможешь её обнародовать, – счел своим долгом предупредить начальника экспедиции Петр Семеныч.
– Я в курсе, – горестно вздохнул тот, – я подписал документ о неразглашении. ФСБ считает содержание грамоты государственной тайной. Одного не могу взять в толк – почему? Помимо сведений о Рюрике, остальное содержание настолько фантастично, что никак не может быть правдой…
– Я бы не делал столь поспешных выводов, – не согласился Петр Семеныч. – До недавнего времени альтернативные миры, вампиры и вервольфы тоже считались вымыслом! Тебя вообще просветили, чем занимается 16 отдел ФСБ?
– Да я как-то особо и не интересовался, – признался Вадим. – Меня так увлекла грамота и, предложение возглавить экспедицию легло на подготовленную почву… Так чем же на самом деле занимается 16 отдел?
– А занимаемся мы с вами, коллега, всякой чертовщиной. Именно тем, что большинство обывателей считает сказкой и вымыслом. Ты, кстати, в курсе, что Петер – вампир?
– …?
– Мало того, большую часть своей жизни он провел в Тысячелетнем Рейхе, в качестве этакого цепного пса.
– Я даже не мог такого представить! – ужаснулся профессор. – Хотя его мертвецкая бледность меня слегка смущала, я думал какая-то болезнь кожи. Так он мертвец?
– В некотором смысле да. Чтобы переродиться – нужно умереть.
– И он, – Вадим судорожно сглотнул, – пьет человеческую кровь?
– Увы, это так. Но он может питаться и кровью животных.
– Почему вы все это рассказываете мне?
– Чтобы некоторые моменты не были для тебя неожиданностью, – пояснил Петр Семеныч. – Ты теперь полноценный сотрудник нашего отдела, так что обязаны быть в курсе. В процессе работы мы будем сталкиваться с необычными для непосвященного человека вещами.
– Например, какими?
– А наличие в нашей команде вампира тебя уже не удивляет? И давай оставим все эти чайные церемонии…
– Что вы хотите этим сказать?
– Перестань мне выкать. В нашей команде это не принято.
– Хорошо… Э…
– Петр Семеныч, – подсказал Мистерчук.
– Вадим, – запоздало представился Кучерявый.
– Вот и познакомились! Вечером знакомство обмоем, и все будет в ажуре! Я тебе представлю остальных членов нашей команды. Мужики отличные. Сработаемся!
– Я буду только рад! – пожал протянутую Петром Семенычем руку Вадим.
– А что насчет других членов моей команды?
– Археологов? – кивнул в сторону раскопа Мистерчук.
– Да. Что мне им говорить?
– Для них это обычная археологическая экспедиция. Во все нюансы посвящен лишь ты.
– Но они тоже подписали… о неразглашении результатов.
– Не важно! – отрубил Петр Семеныч. – В курсе только ты. Таков приказ. А приказы в военное время не обсуждают!
– Но для продуктивной работы я вынужден буду открыть хотя бы малую часть…
– Ты прав, часть информации придется открыть.
Только предварительно обговори это с майором Сидоренко. Он руководитель. Все, сколько-нибудь значимые решения только с его одобрения!
– А он что-нибудь понимает в археологии и лингвистике?
– Боюсь, что не больше моего.
– Тогда как? Как прикажете мне работать в таких условиях?
– Придется тебе вводить нас в курс дела, на уровне, так сказать школьной программы, – невозмутимо ответил Петр Семеныч. – Разжевывать прописные истины. Ничего другого я тебе предложить не могу.
– Хорошо, – вздохнув, согласился Вадим. – С чего начнем, раз уж у нас с вами нет другого выхода?
– А мы уже начали, – возразил Петр Семеныч. – Прояснили вопрос выбора места раскопок. Значит, именно здесь были найдены интересующие нас документы?
– Да, согласно отчетам из архива, их нашли где-то в этом месте.
– А почему так далеко от центра города? Я думал, что самое древнее место – именно центр.
– Этому, на мой взгляд, есть несколько объяснений. Во первых: на территории древнего Новгорода существовали одновременно три разноэтичных поселения окруженные стенами. Позднее они объединились, и их жители построили общую крепость, получившую название Новгород. Поэтому поиск общего центра несколько затруднителен. Во-вторых: мы знаем, что грамота составлена учеником волхва, жрецом, служителем некоего культа, возможно, даже богомерзким колдуном. Такие люди всегда вызывали некий страх, либо подсознательную неприязнь основного населения, и старались селиться где-нибудь на окраине…
– Чтобы, значит, глаза лишний раз не мозолить глаза простому народу, – догадался Петр Семеныч.
– Совершенно верно! – довольно отозвался Вадим. – Возможно, в то время здесь и была такая окраина. Предположительно в этом самом месте находился дом, где проживал волхв Кемийоке и его молодой ученик – Финн. Отчеты предыдущей экспедиции довольно скупы. Неизвестно при каких обстоятельствах были найдены грамоты, нет обычных при таких находках схем расположения. Нет вообще ничего. Точно известно только место. И докладная записка некоего Федора Гранина, куратора проекта от НКВД, Глебу Бокия о содержании перевода берестяной грамоты за номером 325, в которой говорилось о процедуре оживления навьев. На записке резолюция Бокия: экспедицию распустить, материалы засекретить. Так современная наука лишилась столь ценных сведений…
– Да уж, страховались красноперые будь здоров, – произнес Министр. – Небось, все участники экспедиции после этого только кайлом в лагерях и отмахивали, не помышляя больше ни о каких научных открытиях.
– Вполне возможно, – согласился Кучерявый. – Больше о них никто ничего не слышал. Страшно все это…
– Не факт, что именно в лагеря, – поспешил утешить расстроенного Вадима Мистерчук. – Может быть, они продолжили работу в 16 отделе. Под завесой строгой секретности. Да не расстраивайся ты так – времена сейчас не те! Давай-ка лучше сосредоточимся на работе!
– Может, присядем? – Кучерявый указал на брезентовые стульчики под тентом, натянутым возле самого раскопа.
– И то дело! – согласился Петр Семеныч. – В ногах правды нет. Здесь была окраина древнего города? – удобно устроившись в кресле, продолжил прерванный разговор Мистерчук.
– Одного из трех городков, – поправил Вадим. – Ведь мы говорим о самых ранних этапах развития Новгорода. В летописях Новгород упоминается впервые под 859 годом. Правда, – оговорился он, – это упоминание содержится в более позднем своде. А самая древняя из построек, исследованная археологами, датируется 953 годом. Хотя никто и никогда не утверждал, что археологам удалось обнаружить вообще самую древнюю новгородскую постройку. Поэтому дата основания города до сих пор под большим вопросом! Однако берестяная грамота Финна датирована 893 годом! Возможно, наша экспедиция прольет свет на этот спорный вопрос.
– А как вообще удается определить древность находок? Я не имею ввиду грамоту…
– Я понял, – живо отозвался профессор. – Вы-таки потихоньку начинаете проявлять интерес к археологии, – заметил он.
– Так уж сложились обстоятельства. От нашей заинтересованности зависят результаты задания.
– А что касается хронологии древностей, то Новгород в этом смысле просто подарок для археолога! Прекрасная сохранность древесины позволила отказаться от традиционных датировок по комплексам вещей. Я имею ввиду широкое применение метода дендрохронологии, давшего возможность определять время построек и мостовых с точностью до одного года!
– Это как? – не понял Петр Семеныч. – Мне бы попроще, на пальцах.
– Извольте, – усмехнулся Вадим. – Есть такое понятие – древесные годовые кольца…
– Знаю, работал на лесоповале.
– Эти кольца уникальны, каждый год оставляет свою своеобразную отметину в структуре древесины. Так вот, с помощью этих колец можно с точностью до одного года определить, когда это дерево было срублено. А, следовательно, точно датировать постройку того или иного здания. А Новгородские деревянные мостовые – вообще кладезь полезной информации! Они стелились друг на друга…
– Ага, – указал пальцем Петр Семеныч, – та бревенчатая пирамида – всего лишь мостовая?
– Верно! Она росла столетие за столетием. Толщина культурного слоя в этом месте более 9 метров! Мы уже исследовали самый первый, древнейший уровень мостовой. Деревья для него были срублены в 977 году.
– Но ведь грамота от 893 года! Как такое может быть?
– Не забывайте, что на 893 год это место – окраина либо выселки! Какие мостовые на окраине? Только когда город расширился, здесь проложили мостовые.
– Так это ж почти сто лет прошло!
– Будем рыть глубже, расширим площадь раскопок. Хотя, еще не все потеряно: мы постоянно натыкаемся на следы той, засекреченной экспедиции. Возможно, находки были сделаны намного глубже первого яруса мостовой. К тому же, это территория Славенского конца – Славно, а оно в летописях носит и другое название – Холм. Скандинавские источники даже в сравнительно позднее время упорно именуют Новгород Холмгардом.
– Не вижу здесь ничего даже отдаленно напоминающего Холм, – хмыкнул Петр Семеныч. – Все вокруг ровное, словно блин на тарелочке.
– Особенности первоначального рельефа, – пояснил профессор, – этой правобережной части Новгорода, в древности были иными, чем в наши дни. Очертания этого древнего холма на Славне, покрытого теперь культурными напластованиями, хорошо прослеживаются на основании данных геологического бурения. Такие процессы – норма для любого древнего города. А раз во времена Финна холм существовал, то, следовательно, рыть нужно глубже. Выселки, на которых обитал волхв, должны были находиться у самого подножия древней возвышенности.
– Вадим Дмитриевич! – позвал профессора один из рабочих, возившихся в раскопе. – Подойдите, мы кое-что нашли!
– Ну вот, – обрадовался Кучерявый, подскочив с кресла, – не зря мы работали!
Он, перескакивая с одной приставной лестницы на другую, резво спустился на самое дно раскопа. Петр Семеныч поспешил последовать примеру профессора. Вскоре он стоял рядом с ним, разглядывая расчищенные рабочими почерневшие от земли и времени бревна. Профессор, сидя на корточках, восхищенно цокал языком, поражаясь сохранности древесины. Затем он выдернул из специального кармашка острую металлическую лопатку и сосредоточенно принялся ковыряться в щелях между бревнами.
– Что это? – не удержался от вопроса Петр Семеныч.
– Судя по характерному расположению бревен – это крыша землянки! – пораженно воскликнул Вадим. – Неужели она сохранилась полностью? Не представляю даже, каким чудом она могла сохраниться? Так, если вершина холма с этой стороны, – бурчал профессор себе под нос, – то копать нужно здесь. Валерка! – позвал он своего помощника. – Миргородский!
– Да, Вадим Дмитриевич, – тут же отозвался он.
– Возьми несколько образцов древесины – и дуй в лабораторию! Пусть срочно делают анализ! Срочно!!! Мне нужна точная дата!
– Понял! – отрапортовал Миргородский.
– Так, Вася, – наступил черед бригадира копачей, – собирай народ! Пусть бросают все дела на других участках! Всех сюда! Фронт работ такой, – он взял заранее приготовленные колышки и отметил ими площадь в несколько десятков квадратных метров, начинающуюся от крыши предполагаемой землянки. – Снимать грунт начинайте с дальнего конца! Всю землю через сито! Не упускайте ничего! О любой находке докладывать немедля!
Спустя два часа самоотверженной работы бригады копачей и археологов, стены землянки были очищенны от грунта. Дверь и единственное маленькое оконце оказались забиты досками.
– Вот вам и доказательство, что мы на верном пути, – поцарапав лопаточкой проржавевшие гвозди, сказал Вадим. – Это следы предыдущей экспедиции. Гвозди, да и доски – современные. Видимо, когда поступило распоряжение свернуть все работы, наши предшественники постарались сохранить в неприкосновенности внутренности землянки. И перед тем, как засыпать раскоп землей, забили все досками. Не знаю, планировали они сюда вернуться или нет, но в схожей ситуации, я поступил бы точно также! Вася, гвоздодер в хозяйстве имеется?
– А то как же? – степенно отозвался бригадир. – Имеется!
– Давай, вынимай гвозди, – распорядился Вадим. – Как можно аккуратнее!
– Не волнуйтесь, Вадим Дмитриевич, все сделаем в лучшем виде!
Едва низенькие двери освободились от досок, сгорающий от нетерпения профессор, прямо-таки ворвался внутрь.
– Фонарь сюда! – закричал он через секунду.
Петр Семеныч мягко остановил одного из археологов, кинувшегося выполнять распоряжение профессора, ненавязчиво отобрал у него фонарь и вошел в землянку.
– Это просто сказка! – профессора колотила нервная дрожь. – Здесь все сохранилось… – с придыханием произнес он. Словно хозяин только вчера покинул это жилище. Оно не забилось землей, крыша выдержала тонны грунта… Здесь немного наследили наши предшественники, но это же такие мелочи!
Петр Семеныч неловко повернулся и задел головой низкую потолочную балку.
– Тесновата каморка для первого княжеского волхва! – ворчливо заметил Мистерчук, потирая ушибленное место. – Мог бы и покруче чего отгрохать!
– Не судите строго, – произнес Вадим, – люди того времени были неприхотливы и могли довольствоваться малым. К тому же, эта землянка могла быть лишь временным пристанищем. Подождем результатов анализа древесины.
– И топили здесь по черному, весь потолок в саже.
– Угу, – невнятно буркнул Вадим, забирая у Министра фонарь. – Вот и очаг! Пол земляной, – профессор вытащил из кармана цифровой диктофон и, приблизив его к самым губам, принялся бубнить. – Из мебели: стол и две широкие лавки. Столешница и лежанки сработаны из распиленных пополам бревен. Нижние части полукруглые, необработанные. Древний плотник лишь снял кору. На противоположной дверям стене, над лежанкой, висят остатки шкуры некоего животного, предположительно медведя. Лежанки также укрыты истлевшими шкурами. На столе – две грубых глиняных кружки, на полу под столом – россыпь глиняных осколков. Под потолком и на стенах висят пучки засохших трав. В углу возле лежанки – плетеный из лыка короб…
– Вадим Данилович! – в землянку протиснулся Миргородский. – Результаты анализа древесины, – он протянул профессору компьютерную распечатку.
– Давай на словах, – распорядился Вадим. – Здесь темно!
– 867 год! – выпалил помощник. – Блин, это самое древнее жилище, найденное на территории Новгорода! Поздравляю, Вадим Дмитриевич!
– Моей заслуги здесь нет, Валера, – развел руками профессор. – Мы идем по следам экспедиции столетней давности.
– Но об этом же никто не знает!
– И, тем не менее! – жестко отрубил Вадим. – Возможно, о нашей экспедиции тоже никто не узнает!
– Это как? – озадачился Миргородский.
– Вадим Дмитриевич вам позже все объяснит, – вмешался Министр.
– Это все из-за подписки? ФСБ?
– Да, ФСБ! Сейчас вы все работаете на контору, – не стал темнить Петр Семеныч. – И советую держать язык за зубами! То, чем вы сейчас занимаетесь – дело государственной важности!
Миргородский недовольно сверкнул глазами, но спорить не стал.
– Ничего, Валера, – попытался утешить его профессор. – Может быть после войны…
– Может быть, очень может быть, – буркнул Министр. – Так что там с датировкой?
– 867 год! – восторженно повторил Вадим. – Это подтверждает версию призвания Рюрика. Согласно летописи он прибыл в Новгород в 862 году. Но поселился здесь не сразу. Несколько лет он провел в так называемом Рюриковом городище, расположенном отсюда в трех километрах. Затем, он переселяется в Славенский конец, на тот момент Славно или Холмгард…
– А почему именно на эту сторону реки? Ведь кремль находится по ту сторону Волхова?
– Не забывайте, Петр Семеныч…
– Не забывай, – поправил профессора Мистерчук. – Мы же договорились!
– Да, да! – кивнул Вадим. – А по поводу выбора Рюрюком своей резиденции… Мы уже выяснили, что исходной основой Новгорода послужил союз трех древних, соседствующих друг с другом поселков-городищ, – напомнил Петру Семенычу содержание утреннего разговора профессор. – Один из этих поселков назывался Славенским. Очевидна бессмысленность такого наименования в городе, населенном лишь славянами, – пустился в объяснения профессор. Он явно оседлал любимого конька. – Однако название приобретает особый смысл, если другие территории города, наши исходные поселки, населены другими этническими группами. Согласно работам профессора Насонова, я во многом согласен с его доводами, изначальными поселками-городищами, позднее концами, были: Славенский на правом берегу Волхова; Неревский и Людин на левом берегу. Неревский – при обычной взаимозамене «м» и «н» включает в свое наименование этноним мери. В названии одной из улиц Софийской стороны – Чудинцевой заключено упоминание еще одного народа угро-финской группы – чуди. А как нам известно из летописи, именно федерация славян, кривичей, мери и чуди и призвала на княжение Рюрика. То есть Новгород, по сути – межплеменной центр. Где же должен был осесть Рюрик, выходец из южной Балтики, славян и Полабской Руси? В чужеродных ему поселках мери или чуди? Естественно, что он осел именно в Холмгарде, давно известном на его родине! К тому же он был зятем славянского посадника Гостомысла…
– Понятно, приехал к теще на блины, – усмехнулся Министр.
– Правильно, кровнородственные связи в древности были очень сильны! Валера, – профессор переключил внимание на помощника, – фотоаппарат и камеру сюда. И распорядись, чтобы протянули свет. У меня прямо руки чешутся!
– Сейчас, Вадим Дмитриевиеч! – нервная дрожь профессора передалась и ему. Очертя голову, Миргородский выскочил из землянки, на ходу отдавая распоряжения бригадиру рабочих насчет освещения.
– Вадим, как думаешь, что хранили в этой коробченке? – Мистерчук подошел к плетеному лыковому коробу, закрытому такой же плетеной крышкой и присел перед ним на корточки.
– Я думаю, что именно в нем хранились берестяные грамоты, найденные нашими предшественниками.
– Откроем?
– Скорее всего, он пуст, – пожал плечами Вадим. – Об этом должны были позаботиться товарищи с Лубянки. Они ведь изъяли грамоты…
– Так открываем или нет? – переспросил Петр Семеныч.
– Давай подождем Валерку. Отснимем все на камеру, – предложил профессор.
– Ты прав, – согласился Министр. – Так оно надежнее!
– Вадим Дмитриевич, все готово! – отрапортовал запыхавшийся Миргородский, потрясая зажатой в руке мощной цифровой камерой.
– Молодец, – похвалил помощника за расторопность Вадим. – Давай, Валер, пощелкай здесь все со вспышкой. Видео будем снимать, когда свет проведут.
– Василий пообещал, что через пять минут здесь будет настоящая иллюминация.
– Вот и ладненько! Ты пока работай, а мы еще немного осмотримся.
Миргородский, не раздумывая, принялся за работу. Щелкнул затвор объектива, и земляка на мгновение озарилась яркой вспышкой света.
– Вадим, – позвал профессора Министр, – здесь в углу под потоком полочка.
Профессор направил в угол луч света.
– Что там? – заинтересованно произнес Миргородский, на секунду оторвавшись от фотокамеры.
– Сфотографируй её, – попросил Вадим. – Здесь несколько маленьких грубых фигурок. Похоже, домашние идолы… Два кувшина… Несколько берестяных туесков, закрытых крышками.
– Интересно, что там? – произнес Министр.
– Мы обязательно исследуем их содержимое! – заверил его Вадим.
– Куды лампочки вешать? – в землянку, сгорбившись, вошел дородный бригадир. В руках он держал электрический провод с множеством лампочек.
– Цепляй здесь, здесь, под балку… – указывал профессор.
Бригадир послушно развешивал лампы в указанных Вадимом местах. Неожиданно он ударился коленом о лавку и чуть не упал. Ему удалось устоять на ногах, лишь оперевшись рукой о закопченную стену землянки. Истлевшая медвежья шкура не выдержала нагрузки и, треснув, свалилась на лавку.
– Черт! – выругался профессор. – Осторожно!
– Да я… – попытался оправдаться бригадир, но Вадим лишь раздраженно махнул рукой и забрал остаток провода из рук Василия.
– Иди, я сам справлюсь. И не забудь подать электричество!
– Вадим Дмитричь…
– Все, все, иди уж!
Бригадир выскользнул из землянки, и через мгновение в ней вспыхнул яркий свет. На секунду ослепшие археологи болезненно прищурились.
– Вадим, смотри! – проморгавшийся первым Петр Семеныч, указал профессору на сорванную бригадиром шкуру. На почерневшей от времени коже явственно проступали какие-то линии.
– Да это же план! – присмотревшись, воскликнул профессор.
– План, – согласился с ним Министр. – Знать бы только какой?
Глава 3
24.06.09
Россия. Новгород.
Батюшка Феофан прибыл в Новгород ранним утром, еще до восхода солнца. Не утруждая себя излишними извинениями, престарелый глава 16 отдела поднял свою немногочисленную команду на ноги, не дав им досмотреть самые сладкие утренние сны.
– Сбор через пятнадцать минут в палатке начальника экспедиции! – непререкаемо заявил он в ответ на раздраженное ворчание контрразведчиков. – Берите пример с Вольфа! – посоветовал старец. – Он хоть сейчас в бой!
Вольф действительно выглядел так, словно это и не он вовсе только что сладко посапывал, уткнувшись лицом в подушку. Собран, подтянут и застегнут на все пуговицы.
– А Вольфыч у нас особенный, – хриплым спросонья голосом буркнул Петр Семеныч. – Всегда готов, как пионер. Что на войну, что на парад. Если бы меня так всю жизнь дрюкали, – произнес он, с трудом усаживаясь на раскладушке, – я тоже, наверное, был бы ко всему готов.
– Этим заняться никогда не поздно! – то ли в шутку, то ли всерьез заявил батюшка.
– Нет уж, увольте! – Министр хлопнул себя ладошкой по животу. – И так на государственной службе весь подкожный «авторитет» растерял. Я даже в лагерях так сильно не худел.
– Здоровее будешь, Петруша! У вас осталось десять минут! – напоследок произнес старец и вышел на улицу.
– Даже рожу сполоснуть не дал! – обиженно произнес Министр, натягивая брюки.
Он зябко передернул плечами – промозглый утренний туман успел просочиться в палатку.
– Петр Семеныч, будь другом, не ной! – попросил Сидоренко. – Мы ж не на передовой!
– Можно подумать, что ты с передовой вернулся?
– Не с передовой, но повоевать тоже пришлось! – гневно воскликнул майор. – Зимой в тайге без одежды и харчей, пока ты в тылу на мягкой перинке прохлаждался!
– На мягкой перинке, говоришь? – ощерился бывший авторитет. – А слабо хотя бы недельку на одних нарах со жмурами в городском морге перекантоваться? Жрать на окровавленном прозекторском столе, когда от запаха мертвечины даже скулы сводит и наизнанку выворачивает? А мне оно надо? Уж лучше зимой в тайге, без харчей и одежды…
– Да ладно вам собачиться! – не выдержав перебранки друзей, вмешался Вольф.
– А кто здесь собачиться? – наморщив лоб в притворном удивлении, произнес Министр. – Это мы с утра так в боевой настрой себя приводим. Для подъема жизненного тонуса, так сказать. Правда, товарищ майор?
– Правда, товарищ капитан, – в тон ему ответил Сидоренко. – Кровь в жилах разгоняем!
– Ну-ну! – покачал головой Вольф. – Только времени уже не осталось.
– Тогда вперед! Нас ждут великие дела! – картинно произнес Петр Семеныч.
Когда они вышли из палатки, солнце едва окрасило краешек небосвода, и ночная тьма еще вольготно чувствовала себя на улице, не спеша прятаться по укромным местам и щелям. В глубокой яме раскопа клубился туман, пуховым одеялом накрывая истерзанную археологами землю.
– Романтично-то как? – потягиваясь, произнес Петр Семеныч. – В палатках в центре города.
– А кого тебе стыдиться? – огляделся по сторонам Сидоренко. – Кругом забор, охрана – мышь не проскочит! Благо, что в Николе уже не служат, а то бы возникли проблемы.
– Точно, на этот счет у батюшки свой бзик, – согласился с майором Министр, – набожен старик, спасу нет!
– Только в этот раз батюшка набожность свою подальше засунет. Чтобы фрицев сломить, готов даже дьявола в строй поставить!
– Вот жизнь пошла, мать её! – ругнулся Петр Семеныч.
– Опаздываете, господа офицеры! – сурово отчитал заспанных контрразведчиков батюшка Феофан, едва они появились в палатке начальника экспедиции. – Вадим уже вторую чашку чая налил, вас дожидаючись!
– Да я, в общем-то, и не ложился, – признался Вадим. – Грех с таким материалом спать!
– Я бы тоже чифирнул, – заявил Министр, внимательно зыркая по сторонам в поисках чайника.
– Термос там, – Вадим махнул рукой в угол палатки, где располагалась маленькая походная кухонька. – До завтрака еще далеко…
– А повариха еще дрыхнет без задних ног, – закончил фразу Петр Семеныч.
– Ладно уж, наливайте чай, и к столу! – разрешил старец. – А то толку от вас все равно не добьешься!
Дождавшись пока офицеры рассядутся с парившими кружками чая вокруг складного стола, батюшка сказал:
– Пока вы чесались и зевали, мы с Вадимом Дмитриевичем перекинулись парой слов о вчерашней находке.
– Речь идет о плане на шкуре? – уточнил Сидоренко.
– Именно, – подтвердил монах. – Пока вы бессовестно дрыхли, Вадим Дмитриевич работал! Ему удалось реконструировать изначальный рисунок…
– Лучше бы, конечно, отдать находку в руки настоящего реставратора, – вмешался Вадим, – но…
– Во-первых: секретность, – вновь продолжил батюшка, – во-вторых: время! Будем работать с тем, что имеем. Я ввел профессора в курс дела, теперь он знает все о настоящей цели экспедиции. Вадим Дмитриевич…
Археолог ушел в дальний конец большой палатки, заставленный разнообразным электрооборудованием. Вернулся он, сжимая в руках скатанный в трубу лист ватмана. Не сговариваясь, контрразведчики подняли кружки, а профессор раскатал ватман и положил его на стол.
– Это копия плана, – пояснил он. – В нашей мобильной лаборатории я обработал схему на лазерной установке. Так же я взял на себя смелость и дополнил отсутствующие детали, которые не сохранились из-за плохого состояния носителя. Шкура местами сильно попорчена плесенью, местами потемнела… Конечно, специалисты могли бы привести её в более пристойный вид… Итак, проанализировав схему, я пришел к выводу, что на ней изображен участок местности, непосредственно прилегающий к найденной нами землянке. Эти волнистые линии, – профессор ткнут пальцем в лист ватмана, – несомненно, схематическое изображение Волхова. На левом берегу – два поселка, каждый из которых прячется за своей стеной из заостренных кольев. Значит во времена Финна, будем считать его автором не только берестяных грамот, но и настоящего плана, общей стены вокруг Новгорода еще не было. Поселки поименованы. Хорошо сохранилась подпись под будущим Неревским концом, которую можно перевести как: меря и чуди здесь проживают. Надпись под вторым поселкам почти целиком съедена плесенью. Все надписи на схеме, так же, как и текст грамот, выполнены на лехитском языке.
– Что за язык? – между делом поинтересовался Петр Семеныч.
– Древнепольский, – ответил профессор.
– А при чем тут поляки? – не понял Министр. – Они-то каким боком прилипли?
– Видите ли, в чем дело, – произнес Вадим Дмитриевич, – язык практически всех известных новгородских берестяных грамот тождественен лехитскому. Их легко сравнить, так как существуют древнепольские тексты. Предположительно на языке северных лехитов разговаривали и Полабские славяне и русины острова Рюген. Но утверждать мы этого не можем, из-за отсутствия какой либо доказательной базы…
– Вадим Дмитриевич, – прервал профессора старец, – давайте оставим лингвистические изыски более подготовленной аудитории. У нашей экспедиции немного другие цели.
– Простите, простите. Я могу разговаривать на эту тему часами. Продолжим: между двумя поселками левобережья, где-то в районе современного Софийского собора, на плане отмечено языческое капище и обширный могильник.
– Почему вы так решили? – задал вопрос Сергей Валентинович. – Насчет капища я согласен – эти уродцы в кругу явно языческие идолы. Но с чего вы взяли, что вот эти едва видимые линии границы могильника?
– Дело в том, – вновь пустился в объяснения профессор, – что с момента христианизации Руси и установления в Новгороде епископии, Софийский собор и примыкающие к нему постройки составляют комплекс резиденции епископа. Самый декорум христианизации повсеместно на Руси включал в себя идею торжества над поверженным язычеством и требовал освящения древних капищ сооружением на их месте церквей. Так было и в Новгороде, где на месте языческих капищ Велеса и Перуна были сооружены храмы Власия и Илия Пророка. Нужно полагать, что и Софийский собор физически сменил главное языческое капище Новгорода. Одно из урочищ первоначальной крепости носило название «Буевища» – заброшенного кладбища. Таким образом, сочетание на территории первоначальной крепости, позднее Детинца, капища, кладбища и места вечевых собраний характеризует эту территорию как местопребывание древнего межплеменного центра. В древности кладбище обычно служило и местом вечевых сходок, и местом суда, и местом различных административных отправлений, а также культовых празненств и игрищ. Недаром в русском языке словом «погост» означается, и административный центр нескольких деревень. Скандинавские источники донесли до нас описание народных собраний-тингов, собиравшихся на курганных кладбищах…
– Вадим Дмитриевич! – укоризненно произнес старец, останавливая лекцию профессора. – Давайте ближе к делу!
– Ох, – огорченно крякнул Вадим. – Меня опять понесло…
– Сергей Валентинович, все вопросы после! – предупредил батюшка. – Иначе мы до вечера не закончим! Продолжайте, профессор.
– Кх-м, кх-м, – откашлялся Вадим. – Если левобережье изображено на карте чисто схематически, то правый берег разрисован древним картографом не в пример подробнее. В некоторых местах указаны даже расстояния между объектами. Первое, что бросается в глаза – это холм! Холм, которого ныне не существует! Значит, все предположения верны: Холмгард существовал в действительности! Вот он, – Вадим указал на изображенный на плане поселок, огороженный частоколом из заостренных бревен. Как мы и предполагали, жилище нашего волхва находилось за пределами частокола. Вот оно…
– Постойте! – нарушая запрет старца, вновь перебил профессора Сидоренко. – Тут нарисовано два строения.
– Точно! – согласился Вадим. – Эта землянка была лишь временным пристанищем для Кемийоке и его ученика. Вот она, маленькая. А эта избушка, видимо, была построена несколько позже. В непосредственной близости от пристанища волхвов находиться капище… Обратите внимание, на детальную прорисовку алтарного камня. На нем даже имеется надпись. К сожалению, не все буквы сохранились. Но можно предположить, что некогда там была надпись «врата».
– Какие врата? Куда? – не унимался Сидоренко.
– Наверное, в преисподню! – хохотнул Министр.
– А вы не так уж и далеки от истины, уважаемый Петр Семеныч, – неожиданно для всех поддержал абсурдное, на первый взгляд, предположение Министра Вадим. – Смотрите, что изображено непосредственно под холмом? Ряд подземных тоннелей, причем многоуровневых! Финн нарисовал лишь три уровня. А под самым нижним написал примерно следующее: «что глубже, известно лишь Великому Кемийоке и подземным богам».