Текст книги "Junior (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Может, и нет, но я предпочитаю работать с живыми союзниками, а не с мертвыми. – Он оглянулся в сторону лестницы, где исчез Вильгельм Нотт. – Поверь, Барти, удерживать Пожирателей смерти от междоусобной грызни еще труднее, чем удерживать их от покушения на мою собственную жизнь.

Барти не сдержал недоверчивой улыбки, но Риддл остался серьезен. Он сотворил палочкой незнакомый Барти жест, и стены, ограждавшие коридор второго этажа от зала на первом, стали полупрозрачными.

– Старые трюки Абраксаса, – пояснил Темный лорд в ответ на невысказанный вопрос.

– Весьма удобно. – Барти надеялся, что в особняке Краучей нет стен, зачарованных подобным образом.

– Весьма, – согласился Риддл. Он скрестил руки на груди, рассеянно наблюдая за собравшимися в зале волшебниками. – Некоторые из тех, кого ты видишь перед собой, с удовольствием воспользовались бы шансом меня убить. А некоторые – без сомнений отдали бы за меня собственные жизни.

– Следующим будет вопрос, к которым из них я предпочитаю относить себя?

Риддл рассмеялся.

– Как ты думаешь, Барти… если бы эти великолепные интриганы, непревзойденные политики, могущественные Темные волшебники вдруг объединились и подстерегли меня с целью убить… им бы это удалось?

С каждой секундой тишины в его глазах появлялось все больше интереса.

– Я думаю, что у вас есть козырь в рукаве именно на этот случай, – наконец сказал Барти, когда его время на размышления определенно начало подходить к концу. – Думаю, даже если вам грозит подобная опасность при вашем гипотетическом бессмертии, вы бы дорого продали свою жизнь. Сегодня они убьют вас, а завтра развеются чары на ядерном заряде, заложенном под Лондоном, или что-то вроде того.

– Поэтому Дамблдор до сих пор медлит, – сказал Риддл. Его в одно мгновение перестали занимать люди, собравшиеся внизу; он повернулся к Барти, будто уже выбросив из головы то, о чем они говорили секунду назад. – Этот вечер слишком затянулся. Собираешься дожидаться конца?

Барти встретил его взгляд с легкой неуверенностью.

Но Темный лорд протянул ему руку – и от подобного предложения он не мог отказаться.

Просторный кабинет встретил его беззвучной тишиной и манящей озерной глубиной разлитой повсюду магии, спокойной и однотонной. После звенящего в голове шума из переплетающихся музыки, голосов и бесчисленных чар это казалось…

Барти выдохнул.

Позволил себе забыть о безоблачном небе над Ферт-оф-Фортом – поддерживать окклюменционный блок не было больше ни сил, ни желания.

– Так гораздо лучше, – негромко рассмеялся Риддл за его спиной. Это его магия пронизывала всё вокруг – Барти уже узнавал ее импринт из многих других; она была… странной, словно волшебник раз за разом подвергал себя магическим ритуалам, изменяющим его сущность. Впрочем, здесь нечему было удивляться. Титул Темного лорда служил уже довольно неплохой подсказкой.

– Я всегда хотел спросить вас, – осторожно сказал Барти, – о легилименции.

Он хотел спросить об очень многих вещах, например, о полусфере магического щита на рабочем столе, которая чрезвычайно напоминала чары неуязвимого барьера, для создания которых требовалось столько энергии, что единственным разумным способом ее получить было жертвоприношение. Или об опрокинутом стакане со слабо светящейся изумрудно-зеленой жидкостью, которая бесконечно выливалась из стакана и растворялась бесследно. Или о том, зачем Темный лорд привел его сюда, в дом, который вряд ли видели многие Пожиратели…

Если, конечно, Том Риддл не водит каждого второго Пожирателя смерти к себе домой – или чем бы это место ни являлось. Барти очень сильно постарался не сосредотачиваться на этой мысли.

Риддл сел за стол и улыбнулся.

– Нет, я не читаю мысли. Да, даже сейчас. Да, мои легилименционные способности – врожденные, я не могу перестать ощущать разумы живых существ рядом со мной, в отличие от людей, которым нужно для этого применить Legilimens. Нет, я не абсолютный легилимент, абсолютных легилиментов не существует. Да, окклюмент может обмануть меня. Да, даже ты.

Он взмахом руки призвал второе кресло. Барти сел, не дожидаясь вербального приглашения.

– Если быть совершенно честным, – аккуратно, но искренне сообщил Барти, – вы были неубедительны как никогда.

Риддл расхохотался. Всё ещё улыбаясь уже почти ставшей привычной полуулыбкой, он покачал головой.

– Это непросто описать. Обычная, поверхностная легилименция позволяет только считать общий эмоциональный фон, может быть, немногие яркие образы на поверхности сознания. Легилимент может считать и воспоминания, но это потребует определенных усилий, к тому же, никто не гарантирует, что он увидит именно то, что ищет. Поверь мне. Бывали… конфузы.

– Это не всё, – после затянувшейся паузы заметил Барти. Он постарался произнести это осторожно, но…

Не вспоминать о человеке из Ордена Феникса, чьи мольбы о смерти слышала вся магическая часть Хаммерсмита, он не мог. Темный лорд редко вступал в войну лично – это было правдой; но правдой было и то, что каждый волшебник по обе стороны войны знал, что под пытками Темного лорда смерть будет казаться величайшим милосердием на земле.

Риддл смотрел на него с легким, но кажущимся искренним интересом.

– Конечно. С людьми можно делать удивительные вещи, просто заставляя их верить в то, что хочешь – спроси Мальсибера, он проводит крайне любопытные эксперименты и будет рад поделиться опытом. Но ты не замечаешь очевидного. Я не могу читать мысли, но я заставил тебя поверить, что могу – хотя я всего лишь пользовался твоим поверхностным эмоциональным фоном и рассказами Августа, который копался в твоей памяти на протяжение нескольких легилименционных сеансов. Я говорил тебе правду на протяжение всего разговора, а потом показал тебе несколько картинок, и ты счел, что они тоже правдивы. Это не тончайший контроль разума, требующий огромного опыта в Темных искусствах. Это просто цирковой фокус. Разумеется, я мог бы добиться того же результата, сотворив Непростительное или напоив тебя чрезвычайно сложным и редким зельем… но зачем?

Его давно уже никто не выставлял идиотом с такой изумительной легкостью. Барти мимолетно признал, что если бы Темный лорд позволил себе хотя бы малую долю снисхождения, с пожизненным контрактом безусловной верности пришлось бы что-то делать.

– Вот еще один пример, – мягко сказал Том Риддл. – Если ты будешь громко заявлять, что ты бессмертен и непобедим, а потом замучишь до смерти пару-тройку недругов силой мысли, знаешь, что произойдет? Тебе все поверят.

– В этот раз вы точно шутите, милорд.

Риддл улыбнулся.

– Видишь? Чистая правда.

Он откинулся на спинку кресла и щелчком пальцев призвал из воздуха стакан воды. В другое время Барти бы скептически хмыкнул над подобным дешевым трюком, но сейчас ему почему-то не хотелось этого делать. Риддл смотрел на него так, словно ждал ответа, и Барти не мог отделаться от ощущения, что всё это – очередная проверка из бесконечной череды проверок.

– Или вы просто можете быть очень хорошим легилиментом, который достиг бессмертия и поэтому вас никто не может убить.

Риддл смотрел на него все так же выжидающе.

– Не могу не спросить, чем вызвано подобное недоверие. Неужели тем, что меня называют Темным лордом, я замучил до смерти пару-тройку людей силой мысли, и никто до сих пор не смог меня убить?

– Ну, – осторожно заметил Барти, – похоже, этого достаточно, чтобы вас до сих пор не попытались убить ваши Пожиратели смерти.

Опустевший стакан на столе незаметно растворился в воздухе. Риддл усмехнулся.

– Хотел бы я, чтобы это было так. – Он задумчиво пробежался пальцами по корешкам книг, сложенных на краю стола; Барти не мог разглядеть названий на их обложках – если таким книгам вообще были нужны названия. – Ты быстро учишься, Барти. Вероятно, ты ожидал, что я буду учить тебя Темнейшим искусствам, но вначале я бы хотел убедиться, что ты проживешь достаточно долго, чтобы оправдать мои усилия. Август – превосходный окклюмент, Антон – отличный дуэлянт, они научат тебя многому, но есть вещи, которые часто упускают из виду. Думаю, ты понял, что я хотел сказать всеми этими словесными играми – задачи, которые пытаются казаться сложными, могут являться или не являться таковыми; используй это с выгодой для себя. Что до остального, то я не лгал тебе – твои окклюменционные барьеры не представляют для меня трудности, я в самом деле желаю предотвратить войну маглов и волшебников – разве что мессеры Бомбардой я лично не сбивал – и я условно бессмертен.

А также есть множество применений легилименции, которых мы не коснулись.

Барти удержал контроль. Заставил собственное тело сохранить прежнюю расслабленность и размеренный ритм дыхания; заставил сердце биться все так же ровно.

Чужое присутствие в его разуме не казалось чужеродным – это пугало сильнее всего. Август долго учил его отличать вторжение легилимента от собственных мыслей, и в конце концов Барти научился этому в совершенстве, но…

Но это ничего не значило для Тома Риддла.

– Еще кое-что, – сказал Темный лорд. – Я делаю всё возможное, чтобы заставить Орден Феникса волноваться. Война затянулась, но и Орден, и Пожиратели смерти отлично понимают, что ей не будет конца, пока жив я или Дамблдор. Аврорат мало интересуют одиночные Пожиратели – убив Долохова, они надеялись спровоцировать меня. В Нурменгарде еще много свободных камер, а если бы я сбежал из старого Нурменгарда, они выстроили бы для меня новый. Секрет войны прост: пока люди верят, что Дамблдор не проиграет, они сражаются на его стороне.

Барти поколебался.

Ему крайне хотелось задать этот вопрос. На самом деле, он тревожил его уже очень долго.

– Но ведь Альбус Дамблдор – Светлый волшебник. Он бы не стал закладывать бомбу под Лондон, чтобы отомстить всем в случае своей смерти, верно? Я… я могу представить, что обычные Пожиратели смерти не сумеют добраться до него, но вы бы могли просто… убить его Смертельным заклятием?

Риддл смерил его долгим, очень долгим взглядом.

– Что заставляет тебя думать, что Альбус Дамблдор не стал бы закладывать бомбу под Лондон?

– Он Светлый волшебник. Светлые волшебники так не делают. – В этом весь смысл, ведь так? Барти надеялся, что хоть что-то в этом безумном мире осталось неизменным.

Темный лорд смотрел на него очень задумчиво.

– Сколько преподавателей Защиты от Темных искусств сменилось в Хогвартсе за время твоей учебы? – внезапно спросил он. – Это не попытка заставить тебя отвлечься, это имеет прямое отношение к делу. Сколько?

Барти послушно заставил себя не удивиться. Кажется, это грозило войти в привычку.

– Семь, милорд.

– Что с ними стало?

– Одного загрыз оборотень в Запретном лесу. Другой оказался незарегистрированным анимагом, был арестован – кажется, он как раз должен выйти из Азкабана в этом году. Третий был уволен из-за скандала с советом попечителей. Профессор Айтман оказалась заперта во временной петле вследствие неудачного эксперимента. Еще один погиб на официальной дуэли в процессе кровной вендетты. Один был арестован как ваш пособник, умер в Азкабане, а последняя преподавательница оказалась в Мунго после того, как услышала крик взрослой мандрагоры, которую вырастил один из учеников в школьной подсобке.

– И никто не привлекал к этому особого внимания, верно? Просто ходят слухи, что с этой должностью что-то не то, но желающих претендовать на нее – особенно компетентных специалистов – с каждым несчастным случаем становится все меньше?

– В целом, так и есть, – кивнул Барти. – Совет попечителей пару раз поднимал этот вопрос, но эти случаи совершенно не связаны ни друг с другом, ни с директором, ни с кем-либо еще… в конце концов, кто угодно мог услышать крик мандрагоры именно в тот день, когда на подсобку забыли наложить чары тишины, это…

– Просто случайность, – сказал Риддл. – А что, если бы я сказал тебе, что директор отлично осведомлен о причине этих случайностей? И в его силах было предотвратить все эти ужасные события и спасти… сколько, уже около дюжины волшебников?

– Я… предположил бы, что цена за предотвращение этих ужасных событий была недопустимо высока? – ничего получше не приходило ему на ум.

– В этом ты прав, – мягко согласился Риддл, – проводить справедливые собеседования на должность преподавателя – непосильная задача для Альбуса Дамблдора. В любом случае, он ясно показал свое отношение к шантажу, и, по-моему, на данный момент совершенно очевидно, что ему нет дела до страдающих при этом невиновных. А теперь подумай еще раз о бомбе под Лондоном. Если Дамблдор готов потенциально обречь на смерть десятки волшебников, просто чтобы не пустить меня в Хогвартс, на что он готов, чтобы не позволить мне править Британией?

Барти немного помолчал.

Потом еще немного помолчал.

– Вы хотели преподавать в Хогвартсе?

– Лестно, что это интересует тебя больше бомбы под Лондоном. Да, я подавал на должность преподавателя Защиты.

– И не получили ее, потому что…

– Не прошел собеседование, – сказал лучший специалист по Темным искусствам и по совместительству Темный лорд Британии. Улыбнулся. – Дважды.

========== О компромиссах ==========

– Держи маскировку!

Август закатал рукав и прижал палочку к Метке; черная змея агонически дернулась от прошившего ее разряда магии – Барти ощутил, как вспыхнуло жидкое пламя в левом предплечьи. Сколько бы ни было на самом деле Пожирателей смерти, каждый в их меченой цепи круговой поруки сейчас почувствовал вызов – требовательный, жгущий руку до кости, отчаянный боевой вызов.

Их предпоследний довод.

Он не стал спрашивать, насколько глупо будет надеяться, что кто-то и вправду придет. Уперся ладонью в холодные каменные плиты станции метро: кровь, стекавшая с его рук, впитывалась в них, словно в сухой песок. Ритуалы родовой магии, магии чистой крови, не меняли своей цены с тех самых пор, как их создали тысячу лет назад – но барьер, преграждающий аврорам путь на платформы Фулхэм-Бродвей, все еще держался.

– Маскировка, – хрипло повторил Руквуд, – без маскировки тебе конец.

Барти выругался бы, но сил больше не было: в голове тяжелело с каждым десятком секунд. У него дрожала рука, когда он поднял палочку, чтобы сотворить заново маскировочные чары. Хорошо, что палочка не скользила в ладони: кедровое древко пило кровь охотней вампирской летучей мыши.

Усиленный чарами голос Морвена Медоуза снова зазвучал на платформе с неизменным приказом сдаться без боя.

Всё вокруг было накрыто антиаппарационными чарами. Если кто-то и аппарирует к Фулхэм-Бродвей, чтобы вытащить их, то только самоубийца пойдет на прорыв через оцепление авроров, а если здесь Морвен Медоуз, то это значит, что здесь полный боевой отряд Ордена. Узор на плитках качался перед глазами; Барти зажмурился.

– Не трать силы, – сухо бросил Стаггарт. Он держал палочку в левой руке: правая повисла бесполезной мертвой плетью после одного из пропущенных заклятий авроров. – Лучше выйди, швырни последнюю Аваду в Медоуза. Будет больше проку.

Барти открыл глаза как раз вовремя, чтобы едва не ослепнуть от вспышки заклятия из палочки Руквуда. Рефлекторно заслонился рукой, хоть и с опозданием; Стаггарт такой роскоши позволить себе уже не мог.

– Что ты делаешь?!

Руквуд носком ботинка пнул палочку Стаггарта к краю платформы, а потом равнодушно перешагнул через оглушенного Пожирателя.

– Нас кто-то сдал. Или он, или Нимири. Но с Нимири уже ничего не спросишь, а с этого, может, еще получится.

Барти возразил бы, если бы мог. Руквуд подхватил его за руку, помогая подняться, и сунул в ладонь склянку с зельем.

– Выпьешь, когда я скажу.

– Барьер, – выдохнул Барти. Родовая магия не терпела жульничества; сбавить цену крови крововосстанавливающим зельем было невозможно – заклинание разрушилось бы после первого глотка.

– Знаю, – сказал Руквуд и зашагал к лестнице, поднимающейся к выходу. – Авроры прорвутся так или иначе.

Он не добавил очевидное: лучше так, чем в Азкабане. Ни одно заклинание не прозвучало, когда он остановился у начала ступеней – только магия неохотно вздрогнула вокруг, уплотняясь, сжимаясь в тончайшую завесу, преграждающую вход – и замерла, так и не воплотившись. Барти не знал, в чем именно заключалась ловушка, но подозревал, что Август не просто так потратил на нее один из артефактов Отдела тайн. У Невыразимцев были свои трюки.

Август вернулся назад, обернулся к лестнице и поднял палочку.

– Давай.

Барти оборвал связующую нить магии, пьющую его жизнь, и опрокинул в себя полпинты крововосстанавливающего зелья разом.

Спустя несколько секунд тишины что-то впереди тренькнуло – тонко, как лопнувшая струна. А потом невидимое цунами чистой магической силы врезалось ему в грудь.

Оглушительный сухой треск заставил его скорчиться на полу, позабыв о магических щитах, словно слепого котенка: невыразимская дрянь грохнет весь вокзал им на головы, похоронит всех вместе, не разбирая, у кого есть Метка, а у кого нет. Кажется, он даже задержал дыхание.

Не грохнуло.

Барти моргнул и поднял голову, неловко пытаясь встать на ноги. В стене у конца платформы тонкой извилистой молнией скалилась трещина, прошившая камень насквозь, но магловский вокзал выдержал испытание с честью. Аврорам, первым, ворвавшимся на платформу, повезло меньше.

– Черт возьми, – хрипло просипел Стаггарт, ошалело оглядываясь. Должно быть, волна магии привела его в чувство. – Что это было?

– Взрыв газопровода, – мрачно выдохнул Август. – Барти!..

Барти швырнул Бомбарду почти не целясь – куда-то в сторону лестницы, где еще только мелькнула темная тень. Бомбарда растворилась, не достигнув цели; заклятие Августа – отраженное – исчезло в тоннеле и отозвалось гулким эхом. Он успел еще различить ответный всполох магии, успел поднять бессменный Протего – но заклятие оказалось не боевым, оно прошло сквозь щит и обожгло кожу чистой энергией. В голове прояснилось.

– Там, снаружи, еще авроры, – коротко сказал Риддл, взмахом руки отшвырнув тела оглушенных мракоборцев к стене. На его лице не было привычной чуть ироничной полуулыбки. – Медоуз, МакКиннон. Я не мог пройти незаметно.

Значит, скоро здесь будет весь аврорат. Барти сотворил заново маскировочные чары: прежние сбило энергетическим выбросом артефакта; Риддл внимательно скользнул взглядом по каждому из Пожирателей.

– Уильям Стаггарт. Признаться, я удивлен.

– Милорд, я…

Их взгляды скрестились, и Пожиратель вздрогнул всем телом, запнувшись на полуслове. Когда Риддл отвел глаза, Стаггарт рухнул обратно на пол. Его губы беззвучно шевелились, будто пытаясь отыскать и произнести слова, которые могли бы подарить ему легкую смерть.

Барти крайне сомневался, что Стаггарт их найдет.

– Как славно было бы… – Август кашлянул, – прямо сейчас поймать электричку. Вечно их не дождешься, когда спешишь.

Риддл мрачно посмотрел на него, а потом вдруг криво улыбнулся.

– Фулхэм-Бродвей? Рядом с Бромптоном из Магической Семерки?

Барти моргнул и перевел взгляд на жестяную табличку с названием станции на стене позади Руквуда.

– Жалко, не Кенсал-Грин, а то совпало бы прямо как по Честертону, – сказал Руквуд. Риддл усмехнулся.

– Совпадений не бывает. Старина Уильям, похоже, тебе несказанно повезло… а вот о них, – Темный лорд обернулся к оглушенным мракоборцам, – так уже не скажешь.

Их ждали.

Аврорам не было нужды скрываться под чарами маскировки – Барти знал в лицо почти каждого из них. Морвен и Доркас Медоузы – отец и дочь, МакКиннон, Лонгботтомы, Фенвик, Кромби… самые лучшие. Или самые храбрые.

Чертовски много Светлых волшебников на двух загнанных в угол Пожирателей смерти и одного Темного мага.

Барти заставил себя сфокусироваться на окклюменционном блоке и маскировочных чарах. Он ощущал нечто, сгустившееся в сыром воздухе; магия тревожилась, колебалась, и дышать ею становилось трудней. Четыре человеческих жертвоприношения за раз – слишком много смерти для одного старого магловского вокзала.

Авроры тоже чувствовали. И только потому не атаковали сразу же.

– Если вам дороги ваши жизни, снимите антиаппарационные чары, – мягко сказал Том Риддл. Завершение темномагического ритуала отняло у него немало сил, даже учитывая, что ритуал по большей части был подготовлен заранее – судя по всему, довольно давно. – Или, если желаете, присоединитесь к своим друзьям в увлекательном путешествии в лучший мир. Здесь как раз подходящее место.

Август, стоявший рядом, крепче сжал палочку и повернул голову к парку, лежащему через дорогу, словно авроры вдруг совсем перестали его волновать. Он понял, безошибочно осознал Барти. Он понял, что за ритуал только что был завершен Темным лордом.

И это встревожило Августа Руквуда, Невыразимца, гораздо больше семи орденских волшебников.

– Вы не хуже нас знаете, чем грозит нарушение Статута, – резко произнес Морвен. – Если ваш ритуал подвергнет опасности Статут секретности, это поставит под угрозу всю магическую Британию.

Риддл улыбнулся.

Если бы Барти не знал – не видел его воспоминаний, лично, в собственном разуме – он бы решил, что Темному лорду абсолютно всё равно.

– В таком случае, не лучше ли вам отойти с дороги?

Барти увидел их одновременно с аврорами. Серые тени, мелькающие между деревьев по ту сторону дороги, ведущей от вокзала к парку Бромптон.

Кладбищу. Он вспомнил. Кладбищу Бромптон.

– Инферналы! – рявкнул Медоуз.

Он выпустил из палочки яркую струю огня. Первые ожившие мертвецы отшатнулись прочь от слишком живой для них магии – и кинулись вперед снова. Барти вскинул было палочку, готовясь сплести Бомбарду – ему вовсе не хотелось быть разорванным на части безмозглыми тварями – но Риддл спокойно покачал головой.

– Бесполезно, – сказал он. Его голос звучал все так же негромко, но Барти услышал его даже сквозь грохот магических взрывов и шипение призванного огня. – В Бромптоне хватает свежих могил.

Барти отступил назад, пытаясь удержать перед собой барьер Протего: в невидимую преграду бились отголоски творящейся впереди магии; авроры не жалели огня, но на каждого сожженного инфернала приходилось двое новых. Мертвецы не знали усталости, боли и страха, но эхо человеческого разума, задержавшееся в воскрешенных Темной магией телах, диктовало им человеческие условия боя. Инферналы – десятки, и новые тени все бежали и бежали от кладбища – кружили вдоль черты огненного кольца, оградившего авроров, не спеша напрасно бросаться в пламя.

– В самом деле? – спросил Риддл, изогнув бровь.

Инферналы замерли на мгновение, словно слушая им одним ведомый приказ.

А потом огонь заслонило серыми телами. Барти услышал захлебывающийся крик – и глухой взрыв Бомбарды сразу же следом; а затем антиаппарационные чары, плотно накрывшие Фулхэм-Бродвей, развеялись без остатка.

Авроры аппарировали один за другим. Морвен все еще стоял под хрустальной полусферой щита, которую бессильно царапали когти тварей; Кромби все еще был здесь, хаотично аппарируя с место на место, не позволяя инферналам схватить себя. Замерев на полсекунды, он поднял палочку.

И вдруг антиаппарационный барьер рухнул обратно. От гулко прокатившегося по ткани магии эха на мгновение застыли даже инферналы.

– Нет, не надо! – заорал Морвен.

Когда палочка Кромби выдохнула первую струю пламени, Барти узнал это пламя сразу.

Кажется, Риддл крикнул что-то вроде «беги». Он вскинул палочку, безошибочно вспыхнувшую зеленым всполохом Авады, но заклятие не достигло цели. Барти не слышал ничего, кроме оглушительного рева огня, жадно рвущегося наружу пожирать всё живое и мёртвое; огня, который нельзя было погасить ничем, кроме контрзаклятия, сотворенного призвавшим его волшебником.

Соткавшись из разрозненных струй в огромную огненную змею, Адское пламя разинуло пасть.

Барти позабыл про Протего.

Кажется, так быстро он не бегал еще никогда. Вокзал, рявкнул голос в его голове, и Барти нырнул в черный проем двери, споткнулся о мертвеца на платформе, кое-как поднялся со скользкого пола и прижался к дальней стене. Над его головой, над метрами магловского бетона, волшебник по имени Кромби скармливал Темнейшему заклятию свою жизнь. И, пока в нем оставалась хотя бы капля магической энергии, Адское пламя пожирало инферналов и всё, что встретится на его пути.

Сама магия кричала от боли.

Барти не мог зажмуриться. Не мог отвести взгляда от черного провала выхода. Риддл стоял рядом, подняв палочку в начальном жесте незнакомого ему заклинания, но Барти знал не хуже любого другого мага – нет заклятий, способных спасти от Адского пламени.

Огненный тигр прыгнул на платформу и оскалил пасть. Кажется, Барти успел ощутить на долю мгновения дыхание смертоносного жара: неживого, бесстрастного и невозможного, как жар звезд, пылающих в черной пустоте вечности, а потом…

Кромби умер.

Барти выдохнул. Руки у него дрожали так, что вряд ли он сумел бы сотворить даже простейшее заклинание. Риддл тихо сказал несколько магловских слов, которые Барти понял только потому, что понимал вообще всё, кроме парселтанга.

Наверное, это был первый раз, когда Барти видел его по-настоящему напуганным.

– Антиаппарационные еще держатся, – выдохнул Барти. Наверное, у Кромби был такой же одноразовый артефакт, как тот, что он сам использовал у дома Монтегю.

– Да ну нахрен такие развлечения, – зло сказал Риддл и зашагал вперед. – Даже последний кретин, хоть немного знакомый с законами Темных искусств, не стал бы…

Он остановился, не договорив.

Морвен Медоуз шагнул на платформу. Последний оставшийся в живых аврор рядом с Фулхэм-Бродвей.

Барти не сумел не задуматься, почему Темный лорд не убил его сразу же Смертельным заклятием. Морвен даже не озаботился тем, чтобы поднять щиты; Барти решил поступить умнее, чем раньше, когда он не аппарировал прочь сразу же вместе с Августом – он решил не атаковать первым.

– Как благородно, – с иронией сказал Риддл. – Идиот Кромби устроил грандиозное самосожжение ради спасения Фулхэма от нашествия мертвецов, а его друг и соратник решил воспользоваться великой жертвой, чтобы убить одного-единственного Темного лорда в нечестном бою. Ты уверен, что законы магии поняли всё правильно? Может быть, ты вовсе не защищен сейчас ритуалом жертвоприношения. Получится весьма неловко.

Риддл безошибочно отразил первое заклятие Морвена – сложное, сплетенное из связки нескольких заклинаний. Барти запоздало вскинул палочку, безостановочно сотворяя щиты, но его помощь в лучшем случае позволяла Риддлу экономить силы на контрзаклятия. Медоуз был одним из лучших волшебников в Ордене Феникса, Барти едва мог даже распознать чары, которые разбивали его барьеры раз за разом, и…

– Оставь в покое мальчишку, – бросил Риддл. От последнего заклятия он едва успел увернуться; должно быть, Медоуз отлично понимал, что ритуал с инферналами ослабил Темного лорда достаточно, чтобы как минимум уравнять силы. Следующая вспышка толкнула его в грудь, заставив спрыгнуть за край платформы, чтобы удержаться на ногах. – Я могу предложить тебе больше, чем Дамблдор…

Он взмахнул палочкой, сотворяя сферу беззвучия, накрывшую его и Морвена. Барти видел только, как шевелятся его губы. Риддл отступил дальше в тоннель, и Медоуз, даже не оглянувшись на оставшегося за спиной Пожирателя смерти, последовал за ним.

Магловский громкоговоритель неразборчиво зашипел. Барти не сумел разобрать ни слова, но фраза, судя по всему, была очень короткой.

А вот рокот с другого конца тоннеля он услышал очень отчетливо.

Морвен оглянулся на свет фар, резко вскинул руки, разводя между ними сияющий росчерк неуязвимого барьера – магического щита, пробить который не могло ни одно заклинание, кроме Смертельного заклятия. Он не умел летать без метлы, как Темный лорд, чтобы успеть подняться на платформу. Впрочем, с неуязвимым барьером нужды в этом не было.

За свистом несущегося мимо поезда Барти услышал ровным счетом ничего. В глазах потемнело на пару секунд от резкого магического выплеска, и только.

Когда поезд проехал, о Морвене Медоузе осталось очень мало напоминаний.

– Соблюдайте дистанцию от края платформы, – вполголоса сказал Том Риддл.

Барти посмотрел на него. Темный лорд выглядел очень, очень уставшим. Признаться честно, Барти не думал, что он сам сейчас выглядит намного лучше – возможно, даже хуже, потому что крововосстанавливающее зелье все же не творило чудес.

– Как? – только и сумел выговорить Барти. – Ведь… чары неуязвимого барьера…

– Как мы видим, поезд они не убедили, – пожал плечами Риддл. – Во времена, когда эти чары изобретал Мерлин или черт знает кто другой, маглы еще не придумали метро с многотонными поездами, несущимися со скоростью тридцать миль в час. Думаю, Медоуза раскатало отсюда и до Уэст-Фулхэма.

– Но чары неуязвимого барьера!

Темный лорд посмотрел на него с некоторой безнадежностью. Он даже не стал отвечать, и Барти принял это за ненавязчивый совет выбросить из головы то, что для чистокровного волшебника казалось абсолютно незыблемой истиной, и никогда больше не доверять ничему, созданному маглами.

– Невероятно глупая смерть, – сказал Том Риддл, когда они вышли со станции. – Признаться, все сегодняшние смерти были невероятно глупыми, но Стаггарт это заслужил, а гибель Морвена была просто идиотской. К тому же, весь ритуал инферналов придется готовить заново. Впрочем, одно хорошо: после армии мертвецов, оскверненного Бромптона и Адского пламени прямо посреди Фулхэма никто больше не захочет тянуть с окончанием войны.

Он смерил Барти внимательным взглядом.

– Завтра ты будешь нужен в Министерстве. Ты достаточно хорошо знаешь целительную магию, чтобы восстановить силы к этому моменту? Ордену известно, что Стаггарт собирался сдать им крупный улов, хоть сам Стаггарт и не знал имен. Если твою причастность заподозрят, тебе останется только устроить самосожжение, как этому идиоту Кромби.

– Разумеется, милорд. – Барти не был уверен, что он сможет восстановить силы полностью, но он отлично знал, как исцелить шрамы после ритуала крови. По счастью, сегодня обошлось без Непростительных; те бы просадили ему весь резерв до нуля.

– Хорошо. Дай мне знать, когда будут новости из Министерства, – кивнул ему Риддл и исчез с негромким хлопком. Завеса антиаппарационного барьера осталась в паре шагов позади; Барти в который по счету раз за сегодня обновил маскировочные чары и аппарировал домой.

Пожалуй, кое в чем он был согласен с Темным лордом безоговорочно: да ну нахрен такие развлечения.

***

В протоколе значилось, что заклятие Адского пламени, предположительно, сотворенное аврором Кромби, уничтожило всех инферналов в районе кладбища Бромптон, но также привело и к смерти аврора Медоуза, пытавшегося скрыться от Адского пламени в тоннеле метро. Двое Пожирателей смерти, мертвы и опознаны, в их числе Мадусанда Нимири и агент аврората Уильям Стаггарт; двое остались неизвестными при помощи маскировочных чар. Согласно проведенной магической экспертизе, у Пожирателей был доступ к артефакту девятого уровня, и один из них успешно использовал ритуал крови, воззвав к родовой магии, что указывало на принадлежность преступника к одному из Древнейших Домов.