Текст книги "Слава для Бога (СИ)"

Автор книги: Дед Скрипун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Чего он хочет, не пойму? – Рар недоуменно перевел взгляд с размахивающего руками переговорщика на Гостомысла.

– Откуда же мне знать, княже? Лопочет что-то по-своему. То ли квакает, то ли стрекочет, не пойму. – Хмыкнул тот в ответ.

– Надо было с собой хоть одного купца взять. Они в чудных языках сведущи, пособили бы. Да кто же знал где упадешь... – Князь задумчиво рассматривал стоящего перед ним воина с зажатой в руке белой тряпицей. – Вот же напасть какая. Не думал я, что с ними болтать придется. – Он повернулся к стоящему справа Перву. – А ты что скажешь, может голову ему с плеч, вот и будет наш ответ супостату.

– Нет, не дело переговорщика жизни лишать, не по правде это, не по совести. – Мотнул тот головой.

– Тогда предложи, как эту вражину понять. – Усмехнулся Рар, но в его глазах не было веселья.

– Толмач нужен. – Отвел глаза воевода.

– Вот сам бы я до этого не додумался. – Огрызнулся князь, отвернулся и задумался. – Вот что... – Он вновь посмотрел на Перва. – Давай-ка своего будущего зятя зови. Дюже он, по слухам людским, не по-юношески мудрый, может что и присоветует. Молодая, умная голова, подчас получше умудренных да седых соображает. Чего застыл? – Рявкнул раздраженный Рар на замявшегося воеводу. – Кликай мальца быстрее!

Богумир стоял в строю прикрывающим левый фланг основного войска, на высоком, обрывистом берегу замерзшей реки. Рядом нервничал Храб, пританцовывая в утоптанном снегу, и бормоча себе под нос молитвы. На него изредка поглядывал стоящий рядом незнакомый воин, с рассеченным шрамом подбородком, раздваивающим посеребренную сединой бороду на двое, и улыбался, хитро щуря голубые глаза:

– Не боись, малец... Смертушка она не страшная. Миг один, и тебя уже красавицы Навьи под рученьки к Морене подводят, а она женщина добрая, того кто за правду преставился привечает. Да и кто знает, может судьбинушке угодно тебя в живых оставить. Тогда медку хмельного выпьешь, за голову ради жизни рода сложивших, и далее небушко синее коптить продолжишь. И этак хорошо и то неплохо. – Он рассмеялся и толкнул в плече кулаком парня. – Живи и не думай плохого, все хорошо будет.

Вот так, лицом к лицу с врагом, внук Перуна находился в первый раз в жизни. Это вам не с высоты Прави рассматривать суетящиеся в сражении войска. Оттуда это просто забавная, движущаяся картинка, сидишь в мягком и нежном облачке с кружкой хмельного нектара в руке, смотришь, гадаешь: «Кто, кого одолеет», и ничего тебе не угрожает, ты просто зритель, а тут стоит напротив воин, направив тебе в грудь меч, и в его взоре, из под стального забрала, застыло страстное желание убить, и никого-нибудь, а именно тебя.

Жуткое ощущение. Страшно до дрожи, но надо терпеть и стоять. Он отныне воин, один из многих, и от него, от его стойкости, от его смелости и отваги, как и от отваги и стойкости других, зависит победа и жизнь всего княжества. Жизнь его Славуни. Ради нее он готов идти на смерть, но не допустить врага бесчинствовать да грабить, обижать свою любовь.

– Богумир! Князь кличет! – Он не сразу понял, что зовут именно его. Посыльный крикнул громче еще раз, и только когда Храб толкнул его, под смешок словоохотливого воина, кулаком в бок, внук Перуна очнулся от своих дум и откликнулся.

– Вот. – Рар кивнул в сторону угрюмого, разочарованного переговорщика. – Может ты чего разберешь? Мы головы сломали. Не понимаем, чего он желает от нас?

Богумир развернулся и шагнул на встречу ожидавшему вражескому воину:

– Что ты хотел? Говори мне, я пойму и переведу. – Обратился к нему парень.

– Ну наконец-то. – В глазах переговорщика сверкнула радость. – Додумались толмача позвать.

– Я не толмач. – Мотнул головой Богумир. – Но это не важно. Говори, я понимаю.

– Чудо-то какое. – Раздался за спиной бывшего бога тихий шепот Гостомысла. – Говорит твой зятек по-нашенски, а тот супостат, мало того, что понимает, так еще и ответствует. Да еще и ворон этот, вечный спутник с плеча не слазает у парня. Чудно. Не прост твой малец. Ох непрост.

– Нашел время лясы точить, да сплетничать. – Огрызнулся тихонечко Перв. – Радуйся, что поймем наконец, что от нас вражина желает, да ответ через моего зятька ворогу дадим.

– А ну тихо! – Рявкнул на них князь. – Не мешайте слушать.

– Локк предлагает встретится и решить спор миром. – Между тем говорил посланник, а Богумир тут же переводил. – Вы умные люди, зачем проливать кровь, когда можно договориться?

– Вы пришли на нашу землю с разором, а теперь мира запросили? – Плюнул словами князь.

– От чего же мира? – Хмыкнул посланник. – Но я не в праве говорить с вами, я всего лишь донес слова своего владыки, и отнесу ему ответ. – Он сверкнул глазами. – Встретится Локк предлагает на берегу реки, в аккурат посередине, на нейтральной земле, не оружными. С нашей стороны трое и с вашей трое. Там все и обсудите... Я жду ответа. – Он опустил голову и безучастно замер в ожидании.

– Ну что скажете братья. – Рар окинул взглядом присутствующих.

– Не нравится мне это. – Угрюмо отвел взгляд Перв, и добавил едва слышно. – Очень не нравится. Не верю.

– А я думаю, что надо поговорить. – Не согласился с ним Гостомысл. – Послушаем, а соглашаться или нет с их предложением... Это наше право. За разговор мзды не взыщут.

– То же думаю, что встретиться надо. – Согласился князь. – Глянем на татей поближе, послушаем, мож чего надумаем. – Он махнул рукой Богумиру. – Переводи малец, согласны мы, через час встретимся с Локком на льду речки, как и условлено, но что бы без обмана, как и договаривались, безоружными и по трое, не то встрече не бывать.

Посланник выслушал перевод, склонил соглашаясь голову и развернувшись вскочил в седло стоящего рядом гнедого коня, уехал.

– Не нравится мне все это. Не верю я им. Рыбоеды те еще лгуны да обманщики, а князь их та еще скользкая сволочь. – Пробубнил недовольный Перв себе под нос, но решение было принято.

Встрече быть.

Глава 12 Я и этот пацан

Дни тянулись за днями в томительном, пиявкой сосущей из души неизвестностью силы. Нет ничего тяжелее, чем ждать, а ждать любимых еще тяжелее.

Лель, после разговора с Ороном исчез, растаял так же неожиданно, как и появился, лишь подмигнув на прощание добрыми, светящимися заботой глазами, словно прошептав: «Я буду рядом, не беспокойся красавица». Славуня чувствовала присутствие бога любви. Пусть он и был невидим, но все же незримо, и неустанно следил за всем, что происходит вокруг. Она это знала точно, чувствовала душой.

Утро сменял тягучий день, затем долгий вечер, а следом приходила бессонная ночь, и так изо дня в день, от восхода до восхода, нескончаемым потоком высасывающей силы тревоги. Ничего не менялось в жизни девушки, пока не произошел тот самый случай, который изменил жизнь, и отношение к ней окружающих людей.

В доме подходили к концу продукты питания, и Слава собралась на рынок, пополнить запасы, а за одно и прогуляться на свежем воздухе, подышать вступающей в свои права весной, и слегка развеять тоску.

В город, по последнему снегу, приехали торговые гости с востока, и бабы на улицах, собираясь кружком у колодцев, возбужденно размахивая руками, шумно расхваливали привезенные ими удивительные, тонкие как воздух красочные ткани, коих не под силу соткать местным умелицам. Почему бы и ей не присмотреться да не прикупить отрез на новый сарафан или плат? Удивить да порадовать Богумира и тятьку красочной обновкой, когда те вернутся с тяжелого похода.

Рынок гудел, ульем возбужденного торга наполняя гомоном городскую площадь. Поход за покупками, в те далекие времена, это как поход в театр или на крайний случай в кинотеатр в наше время. Одевали на себя лучшее, расчесывали волосы на голове и бороде, подкручивали усы, нарумянивали щеки, подводили угольками брови, начищали до блеска сапоги, выпаривали и разглаживали каждую складку на сарафане, надевали вычурные кокошники, пытаясь выглядеть лучше, чем есть на самом деле, дабы показать окружающим достаток семьи, которого может быть и не было вовсе. Но такова уж сущность человека, и сколько бы веков не прошло, она остается неизменной: «В первую очередь казаться». Не зря говорит поговорка: «Встречают по одежке», а уж как затем проводят, то только богам известно.

Славуня неторопливо шла по рынку, рассматривая товар.

В одном ряду славили рыбу, похваляясь ее свежестью, и тыча плавниками и хвостом в лицо, выпучив на покупателя честные глаза ни в какую не сбавляли слегка завышенную цену.

В другом нахваливали нежность и жирность мяса, убеждая, что лучшего куска убоины не найти во всем белом свете, и потому просто необходимо его купить именно здесь, и только ради такого покупателя, который почти брат, готовы уступить в цене, только купи.

Крестьянин, с испачканным в муке вывернутым изнанкой вверх тулупом, и мясистым носом, кряхтел, забрасывая в повозку тяжелый мешок, уверенно вещал: «Не сумлявайся, друже, лучшего, мелкого да чистого помола в округе не сыщешь. Только на моей мельнице стальные жернова, остальные каменными пользуются, а там крупинки да пыль на зубах скрепит, пакость да непотребство одно. Точно говорю: „Не прогадал ты, когда мне за хороший продукт переплатил“, – кушай хлебушек, да шанежки с моей мучицы и радуйся. Аппетиту тебе приятного».

А вот и восточные купцы. Кожа у них темная, солнышком до коричневой корочки опаленная, словно на дворе не конец зимы, а середка лета, бороды куцые, смешные, и глаза черные, что те угли, хитрые, с прищуром, что редкость в тутошних краях. Одежка тоже дюже мудреная, длинная, что бабий сарафан, плотная, узорами замысловатыми, завитушками чудными вышитая, красные кончики сафьяновых сапог, вверх задранные, из-под полы выглядывают, а на головах вместо шапки, гнездо птичье, из цветастой ткани накрученно. Одно слово: «Чужестранцы». Чудные. Говорят быстро, слова коверкая, и все время улыбаются товар расхваливая, но ни в какую цену кусачую не сбавляя.

Слава присмотрела голубенький отрез, волной спадающий с прилавка. Как раз такой и хотелось купить, дюже красивые обновки из него получаться. Остановилась неподалеку и, словно потеряв интерес, принялась ждать своей очереди, пока Любава, соседская девушка, дочка кожевенника Еремы, сторгуется с несговорчивым, восточным продавцом.

– Не могу, мамой клянусь, и так в убыток себе торгую. – Делал правильные глаза заморский купец. – Цена и так ниже честной, бери не сомневайся, дешевле на всем рынке не найдешь.

– Но как же так? Она стоит, словно из злата соткана. Не бывает так. Сбавь хоть немного, тогда куплю. – Умоляла покупательница, в отчаянии заламывая руки. Видно было, что ей очень хочется, но денег не хватает. Восточный гость это чувствовал, не в первый раз торгует, опытный, и сбавлять цену не собирался, и так купит, найдет чем заплатить.

– Вай, красавица. Зачем обижаешь? Товар стоит столько, сколько стоит. Не могу дешевле. И так душа кровью обливается. Почти задарма отдаю...

Слава тронула за плечо Любаву:

– Погоди. Давай ка я поговорю. – Она повернулась к продавцу. – Говоришь в убыток себе торгуешь? – Девушка брезгливо потрогала разложенную на прилавке ткань. – Ну да... Ну да... – Нахмурилась, изобразив на лице задумчивость. – Твоя правда. Совсем негожий товар. Такой действительно только с убытком торговать. Зачем только в такую даль вез?.. – Девушка вновь повернулась к удивленной, и не знающей что сказать Любаве. – Такой тряпкой ни стол вытереть, ни пол помыть, а на одежку вообще не годится, и летом в такой непутевой обновке замерзнешь. Не. Не гожая ткань. Пойдем лучше льняной у Костыля в лавке возьмем, у него плотная да прочная, я даже тисненную видела, за те деньги, что этот упырь просит, мы у нашенского ткача всю семью твою оденем.

Стоящие рядом зеваки, поначалу замершие в непонимании, от невиданного торга, взорвались хохотом, а опешивший от такого напора гость с востока, беззвучно раскрывая рот, зажав в руках понравившийся Любаве отрез, не знал, что и ответить.

– Зачем так говоришь! – Наконец пришел он в себя и засверкал гневом в черных глазах. – Ты посмотри. – Он едва не выпрыгнул из-за прилавка. – Нет, ты посмотри, да потрогай. – Он обиженно протянул Славуне отрез прямо в лицо. – Смотри, смотри? Не говори, что не видела. – Он быстро сдернул с пальца золотой, массивный перстень с рубином и протянул через него тонкую ткань. – Разве так ваш товар сможет? Нет, так только мой сможет. – Затараторил он. – А цвет? Где ты еще такой яркий и насыщенный цвет увидишь? Зачем неправду говоришь? Зачем обижаешь?

– Вот же чудной ты, иноземец. Я ткань беру на плечи себе одежку сшить, а не через колечко пропускать, да фокусничать, ты свой товар скоморохам предложи, им в самый раз будет, людей забавлять. А что до цвета, то и правда, яркий. Да только через неделю другую выгорит он на солнышке да поблекнет. Ты ужо к тому времени уедешь, а тряпка ненужная останется. Что с ней делать? И назад не вернуть, бракованную, и выкинуть жалко, деньгой заплачено. Валяется, место занимает. Неудобства одни. Кто за неудобства заплатит? Разор один с тобой? Возьму твой товар, только с доплатой за будущую обиду.

– Лжа! – Схватился за голову купец. – Неправду говоришь. Мой товар по всей земле знаком. Люди берут годами носят и радуются. Моей ткани сносу нет. Смотри. – Он резко рванул отрез в разные стороны, пытаясь разорвать, но тот не поддался. – Что на это скажешь, недоверчивая ты моя.

– Что тут сказать. – Хмыкнула Славуня. – И в правду крепкая, сносу точно не будет, такую только на обувку брать, на подметки сгодится, но уж больно тонка, каждую песчинку нога чувствовать будет. Не, не убеждай. Барахло ненужное твой товар, не куплю, и людям не посоветую. – Махнула она рукой, и собравшийся вокруг, привлеченный необычным торгом народ согласился с ней и загомонил. – Я, купец, лучше льняную, у Костыля куплю. – Она решительно развернулась и взяла за Руку Любаву. – Пойдем к ткачу, подруга, у него товар годный, не чета этому...

– Годный!!! – Взревел окончательно вышедший из себя продавец. – На бери так, за дарма, пробуй, сшей одежку, поноси. Но если понравится моя ткань, то всем поведай, что не права была, кривду говорила. Покайся!

Славуня снова повернулась к нему:

– А как же тот отрез, что моей подруге приглянулся? – Она задумалась. – Может и вправду я ошибаюсь?.. Но как проверить? За дарма брать не хочу, не по правде это, ты все же вез его из дальних стран, старался. – Она посмотрела ему в глаза и нахмурилась. – Давай так, купец. Два отреза, мне и моей подруге, в пол цены. И ты без прибытка не останешься, да и нам с ней, в случае чего, не обидно выкидывать будет?..

– Ах плутовка... Хитрюга... Ну как подвела... Да... Так меня еще никто не переторговывал. Уговорила. По рукам. Берите в полцены два отреза. Вот мне бы такую помощницу... – Зацокал он языком. – Цены тебе нет, красавица. Повезет тому, кто в жены возьмет... Иди за меня, третьей, любимой женой, будешь на шелке спать, персик кушать и нектар пить.

– Нет уж. – Рассмеялась Слава. – За отрезы, конечно, спасибо, но в жены... Есть у меня уже жених. И я у него одна, и ни с кем делить не собираюсь, не с третьей, ни даже с пятой женой. Прощай купец. Прибыльной торговли тебе. Не держи зла. – Поклонилась в пояс, коснувшись пальцами земли, развернулась, и ушла.

– Вот вроде и горбата, и лицо изуродовано, но до чего же красива и умна. – Прошептал ей в спину задумчивый продавец. – Только слепец такого не видит. Завидую я тебе, незнакомый жених. Белой завистью завидую. Храните вас боги.

Если ранее, до этого случая, Славуню уважали только как дочь воеводы, а так же, как невесту рассудительного жениха, то теперь почитали уже за собственную мудрость и острый ум. Самого хитрого восточного купца облапошила, это ж надо же?!!

К ней стали обращаться не иначе как Славуня свет Первовна, и за советами шли, а она никому не отказывала, всех привечала, но не возгордилась, чем еще более снискала всеобщую любовь горожан. Краснела, никак не желаля привыкать к всеобщему, излишнему вниманию, сомневалась в правильности своих советов, но всегда оказывалась права, в чем жители видели исключительное проявление божьего промысла, а также проницательность, и острый ум девушки, и от того еще больше стремились к ней, и еще больше уважали.

Шли в основном женщины, со своими сомнениями и тревогами, но иногда приходили и семейные пары разрешать вспыхивающие подчас конфликты. Бывало и такое. Всем помогала Слава, не отказывала никому.

***

Солнце, едва поднявшись над горизонтом, подожгло искрящуюся, слепящую дорожку подтаявшего, готового взорваться веселым ледоходом прозрачного покрытия весенней реки, когда шестеро воинов, непримиримых врагов, прожигая друг друга ненавистью во взглядах, встретились для тяжелого разговора.

Среди троицы рыбоедов, именуемых себя: племенем «Виксай», особо выделялся колоритный князь. Огромного роста, с выбивающимися из-под надетого на голову округлого шлема с бычьими, заточенными в острые пики рогами, рыжими, непослушными кудрями длинных, сальных волос, оттеняющих бледную кожу лица испещренного ритуальными шрамами и синими, с фиолетовым оттенком татуировками. Он нависал над собравшимися жуткой горой мышц, выпирающих даже сквозь посеребренную кольчугу, напоминающую чешую вытащенной на воздух, искрящейся на солнце фантастической рыбы-переростка.

Бесцветные, водянистые, холодные как лед глаза, смотрели с нескрываемым превосходством, а задранный вверх, бритый, квадратный подбородок, в обрамлении свисающих по обе стороны густых «казачьих» усов, по двум сторонам ехидно-тонких, хитрых губ, даже не смотря на смешной, маленький нос, напоминающий пяточек поросёнка, выражал гордость и уверенное самодовольство своего венценосного хозяина.

Богумир находился чуть сзади и сбоку своего князя, и стоящего рядом с ним будущего тестя. Рар лично позвал его с собой на эту встречу, не смотря на упрямое нежелание брать парня, Перва. Воевода отчаянно сопротивлялся присутствию изгнанного бога на переговорах, до последнего, но в конце концов вынужденно согласился перед убийственным доводом князя:

– А как, по-твоему, я пойму, что эти тати говорить будут? У меня другого толмача, окромя твоего Богумира нет. Или ты сам объяснишь мне их хотелки? – Он кивнул в сторону вражеских переговорщиков. – Или найдешь еще кого в округе? Что глазами лупаешь? Готов сам переводить?

– Если что-то с парнем случиться, мне дочка этого никогда не простит, – Пробубнил воевода в ответ, опустив глаза. – Любит она его...

– Так надо было дома, под юбкой у девки оставить, коли за сохранность боишься, там самое место тому, кто сечи боится. Зачем на войну притащил? – Хмыкнул ехидно князь. – Да и сейчас мы не на смертушку идем, а на разговор. Что там может случиться? Иль ты думаешь, что Рыбоеды закон порушат, и под белым флагом посмеют кровушку пролить? Да за это, им свои же вои голову с плеч снесут.

– Не верю я. – Не сдавался Перв. – Нет в них чести. Чего угодно от татей этих ждать можно. Муторно мне на душе. Плохое чувствую.

– Я, тоже не верю. Подлость в них чую. Но только не в этот раз. В нарушение договора они не осмелятся выступить, да и все одно идти надо, и пацана твоего все одно надо взять, толмача другого, кроме него, у меня нет. – Отрезал Рар. – Исполняй воевода волю князя, то долг, личные страхи на мирное время оставь, живы останемся, вот тогда и обсудим.

Вот так и оказался Богумир на льду реки, в составе переговорщиков. Стоял, слушал, переводил и думал.

– Не буду ходить вокруг, да около, скажу так, как есть. – Голос у Локка звучал глухо и хрипло. – Хочу забрать твое княжество Рар, под свою руку. Правильных богов привести, и истинную веру посеять средь заблудших душ. Нечего вам во тьме бродить.

Правила у меня простые, все по-честному: «Платите дань – живете, не платите – умираете».

Тебе, князь, стол сохраню, но отныне будешь моим вассалом, от моего имени суд вершить, а мне ответ держать, за все дела княжества. Воев своих под мою руку передашь, с воеводой и сотниками, мне нынче клятву верности дадут, прямо тут, на льду.

В том мое слово. Время на раздумья не дам. Соглашайся на условия, и разъезжаемся с миром. Ну а уж коле отвергнешь, то быть бою, в котором у вас шансов нет, у меня ратников поболее, и все они кровушки попили в досталь, матерые волчары, опытные, а у вас одни сосунки, вроде этого. – Палец Локка вытянулся в сторону Богумира. – Жду ответ. Можете отойти в сторонку да покудахтать недолго, посовещаться.

– Больно прыток ты, рыбий хвост. – Усмехнулся Рар. – Не бывать тому, чтобы князь Первоградский, сечи испугавшись, по доброй воле, татю под руку пошел. Воинов у меня может и поменее твоего, да и то не на много, богатыри мои уже не одну сечу прошли, и живые при этом остались, с победой вернувшись, что о многом говорит, опыту у них, жизнь отнимать, вдосталь, так что сече быть. Кровью умоешься тать-находник.

– Кровушки действительно много прольется. – Нахмурился Локк. – Но все одно моя победа будет, ты же знаешь это князь, и все одно на смерть идешь, одумайся. Сдай назад, миром разойдемся.

Богумир переводил, и хмурился терзавшим мыслям:

«Вот же напасть какая. Действительно, много прольется крови. Чья будет победа еще неизвестно, силы равны. Хорошо если Первоградцы одолеют... А ну как племя Виксай, верх возьмет, да после сечи, кровью одурманенные да боем разгорячённые, в столицу ворвутся, а там одни дети да бабы? Они же там такое сотворят, что даже представить страшно. Пожгут столицу, снасильничают. Надо что-то придумать. Победа нужна и желательно малой кровью. Тут не гонором да силой действовать надо, а хитростью. Думай бог... Думай. Ты уже столько живешь на этом свете, сколько не жили они все вместе собравшиеся. Должен же быть выход. Наверняка было уже что-то подобное в прошедших веках, только вспомнить надо».

– Дозволь мне слово сказать. – Богумир быстро поклонился князю, и не дожидаясь ответа, уверенно вышел вперед. Ни Рар, ни Перв не успели остановить, так как все произошло неожиданно. – Ты же не хочешь лишней крови своих людей Локк? – Обратился он к вражескому князю. – Когда-то давно, в стародавние времена, существовал один обычай. Выходили перед войсками два лучших воя, с двух сторон, и бились в сече. Не ухмыляйся, лучше послушай, что скажу. – Стрельнул он глазами на ехидно улыбнувшегося врага. – Смысл был в том, что заранее договаривались князья, бой затеявшие, что победа во всей войне достанется тому, у кого ратник сам в строй вернется, ну уж, а у того, у кого воин погибнет, или встать не сможет, ничего не остается как забрать свое войско и уходить восвояси, победу противника признав, и выполнив условия обговоренные ранее. Не хочешь традицию древнюю возродить?

Локк задумался, а на плечо Богумира опустилась ладонь Рара:

– Ты что себе позволяешь, щенок? Воперед князя своего в разговор влез?! Плетей захотел?

– Не серчай, княже, я для общего блага. – Поклонился покорно парень.

– Говори, что удумал, что этому татю такое сказал, что тот задумался? – Прорычал князь.

– Предложил двум воинам исход всей сечи решить, в честном бою, один на один. – Улыбнулся Богумир.

– А дело пацан предложил, слыхивал я, что ранее бывал такой обычай. – Задумчиво произнес Перв. – Я в поле выйду. Мне равных в бою нет. На том и война прекратится, и победим, и людей сохраним. Подумай княже.

Было над чем подумать. Время задумчиво потекло в тяжелом молчании, никто из переговорщиков не мог решиться дать первым согласие на такое предложение. Стояли, морщили лбы, взвешивали все за и против, но не решались сказать ни: «Да», – ни: «Нет».

– А ежели проиграешь? – Наконец выдавил из себя князь. – Мне что тогда, под руку этого упыря идти, княжество предав?

– Не веришь, княже? – Нахмурился Перв.

– Опасаюсь. – Буркнул тот в ответ. – Я не только за себя отвечаю, у меня людей тьма, за них боюсь.

– Мысль интересная. – Наконец заговорил и Локк. – Я не против, но только поначалу условия обговорим.

– Проиграете, уходите с моей земли, мы проиграем, в столицу вернемся, там осаду примем. – Рыкнул в ответ Рар.

– Хитрец. – Рассмеялся противник. – На таких условиях, и при моей победе война не закончится.

– Ты сможешь грабить княжество, я мешать не буду, только людей своих в крепости спрячу. – Выдавил из себя слова князь Первоградский, не нравилась ему эта затея.

– Идет! Но последнее слово будет за мной. – Рявкнул Локк и протянул руку для заключения договора.

– Добро. – Кивнул Рар.

– Стой. – Выкрикнул тут же Перв, но было уже поздно, руки сжались словно поставив печать. – Какое слово-то он скажет? Что же княже ты поторопился, не выслушал. Ох чую беду. – Прошептал он, опустив голову.

– Ну что? Тогда воинов пойдем выбирать? – Словно гора свалилась с плеч Рара. Действительно, чего он сомневался. У него есть Перв. Тот, за всю свою жизнь не проиграл ни одной схватки. Выйдет на лед, побьет супостата и домой все вернутся с победой.

– Зачем выбирать? – Рассмеялся в захлеб едва не закашлявшись Локк. – За мной «слово» обещанное, и вот оно: «Выйду я, и вот этот пацан» – Он ткнул кулаком в грудь Богумира. Все по-честному, как и договаривались ранее.

Гора отчаяния вновь навалилась на плечи Первоградского князя, едва не раздавив своей тяжестью сердце.

– Погиб. – Прошептали его побледневшие губы.

– Бедная Славуня. Доченька. Как же так...– Раздались за его спиной горечью тихие слова воеводы. – Что я ей теперь скажу?..