Текст книги "К чему приводит нездоровая привязанность (СИ)"

Автор книги: Дарья_Чёрная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Изо дня в день обстановка не менялась, потому к концу марта я устала от окружавшей меня жизненной несправедливости и впала в депрессию. Однако в один из холодных мартовских дней жизнь дала мне понять, что разлука с любимым – это далеко не самое худшее, что могло со мной случиться.

В пять часов утра первого апреля меня разбудил телефонный звонок. Мне не нужно было снимать трубку, чтобы понять, что произошло нечто как минимум неприятное. И, кажется, я уже знала, что.

В первую же секунду разговора охрипшим от плача голосом мама сообщила мне о смерти дедушки. На протяжении всей предыдущей недели он лечился в больнице по поводу инфаркта миокарда, одолевшего его по пути из магазина домой. Видимо, сегодня ночью у него случился повторный инфаркт и в реанимации его просто не смогли откачать. Теперь родители ждут, пока патологоанатом не произведет вскрытие и им не отдадут тело умершего.

Мама негодовала, почему нельзя обойтись без вскрытия, ведь было и так очевидно, что дедушка умер от повторного инфаркта. «Глупые формальности!» – сетовала она. Я лишь молча выслушивала её жалобы.

Как иронично! Каждый день занимаясь подобными случаями и вскрывая тела таких же пенсионеров, я едва ли задумывалась, что кого-то из моих близких, а тем более моего любимого старика, может постигнуть такая же страшная участь.

Новость о том, что тело моего дедушки будет вскрыто руками какого-нибудь очерствевшего за годы работы врача, отозвалась холодком в моём сердце. Стоя посреди тёмной спальни, я впервые в жизни осознала, как со стороны выглядело то, чему я с таким пламенным усердием посвящала всю себя. Для людей я была просто мясником, бездушным потрошителем трупов и вообще кем угодно, но только не врачом. Разве такое отношение стоило шести лет потраченной жизни? Разумеется, нет. Но тогда мне было не до сожалений.

Я быстро собралась и поспешила на вокзал, чтобы добраться домой на самом раннем поезде и помочь с приготовлениями к похоронам. По дороге я позвонила Петру Михайловичу и, обрисовав ситуацию, попросила задним числом отправить меня в отпуск на две недели. Разумеется, этот добрейшей души человек без всяких препираний пообещал выполнить мою экстренную просьбу.

***

Близилась середина апреля, но зима не спешила отступать. На улице по-прежнему лежал снег, разве что немного потеплело и практически полностью прекратились снегопады. Только изредка вечерком улицы посыпало тонким слоем свежего хрустящего снега. Но всё же хотелось, чтобы затянувшееся похолодание поскорее сменила тёплая весенняя погода.

Вернувшись из непредвиденного отпуска в канун своего двадцать пятого дня рождения, я тут же отправилась по магазинам и занялась приготовлением угощений для коллег. Как бы там ни было, жизнь продолжается, и день рождения в рабочей обстановке требовал организации праздничного стола.

Признаться, домашние хлопоты немного отвлекли меня от гнетущих мыслей, потому та пятница прошла для меня быстро и безболезненно. К тому же, у меня был отличный шанс показать себя перед заведующим, продемонстрировав свой несомненный кулинарный талант. Хотя его будущая жена наверняка балует его хорошей готовкой. От этой мысли я поморщилась.

Я совершенно не ожидала, что моя стряпня вызовет такой восторг в кругу коллег. Я с юности любила готовить, и для меня это было обыденным делом, потому я не понимала, как простые котлеты и запечённая курица могли вызвать у людей такой всплеск эмоций. Да и тот, для кого я так старалась, не пришел на празднование: с самого утра он уехал на разбор очередной врожденной патологии желудочно-кишечного тракта, от которой ребёнок скончался на третий день жизни.

Я знала, что аномалии развития входили в сферу профессиональных интересов Петра Михайловича, поэтому он не мог не поехать. Я сожалела лишь о том, что этот интересный случай подвернулся ему именно сегодня. Моё и без того не радужное настроение было безнадёжно испорчено.

Сегодня было непривычно мало работы, потому коллеги разбрелись по домам пораньше, хотя еще две недели назад все мы торчали здесь чуть ли не до полуночи. Я же осталась на работе. Во-первых, к нам доставили тело умершего и я ждала его историю болезни, чтобы не оставлять дело до понедельника. Во-вторых, я всё же надеялась увидеться с Ним.

Солнце уже давно скрылось за горизонтом. На улице стояли густые сумерки. Я сидела в нашем кабинете в полном одиночестве, пила кофе и бездумно пялилась в окно, выходившее на какие-то мрачные складские помещения больницы.

Почти полгода я не была дома, поскольку каждые выходные проводила здесь, в стенах морга, изучая микропрепараты или доделывая то, что не успела в рабочее время. Теперь же, повидавшись с родными, вспомнив прелесть родных мест и насладившись пребыванием в родной обстановке, я непривычно сильно тосковала по дому. Там, в глухой деревушке, прошло самое счастливое время моей жизни, а здесь меня окружали лишь постоянные заботы и будничная рутина. Бросить бы всё и вернуться туда, где всё начиналось!..

Дверь распахнулась так внезапно, что от испуга я вскочила со своего места и чуть не пролила на себя кофе. Из дверного проёма появилась фигура Петра Михайловича. На его голове и плечах белел слой снега. Через мгновение до меня докатилась морозная свежесть, которую он принес за собой с улицы. Видимо, он только что вернулся.

– Ты чего до сих пор здесь? – в голосе заведующего я уловила нотку удивления. Он посмотрел на меня так, словно я пробралась к нему домой и пила свой кофе у него на кухне.

– Тело уже у нас, с минуты на минуту должны принести историю. Не хотелось бы оставлять до понедельника в холодильнике, – ответила я. – А вы почему сюда вернулись, а не сразу домой поехали?

– Остались срочные бумажные дела, – вздохнул он, снимая перчатки с озябших рук. – Ну и морозильник на улице! Погода совсем с ума сошла.

– Вы голодны? – спросила я. – Ваша часть угощений дожидается вас.

– Что за повод? – слегка нахмурил бровь мужчина.

– У меня день рождения, – с каким-то неожиданным упрёком сказала я. – Подогреть вам что-нибудь?

– Это было бы очень кстати, – мягко усмехнулся Пётр Михайлович. – А то мой желудок сейчас сам себя переварит. Да и околел я совсем.

Пока он ходил к себе в кабинет раздеваться, я быстро подогрела для него мясные блюда и закуски, закипятила чайник и достала из холодильника отвоёванный специально для него кусок торта (было слишком много желающих слопать долю Петра Михайловича, поэтому за последний кусочек пришлось немного побороться, упрекнув коллег в неуважении к начальнику и тем самым отбив желание продолжать трапезу). Вскоре Пётр Михайлович снова появился в кабинете. На этот раз он двигался вполне спокойно и не совершал резких телодвижений. В левой руке он держал коробку конфет.

– Прости, Натали, я без подарка, – виновато улыбнулся он. – Но всё равно прими мои поздравления. Ты умница. Пусть у тебя всё получится, – он ни на секунду не переставал улыбаться. Мой пульс участился.

– Спасибо, Пётр Михайлович, – насильно улыбнулась я. Сейчас радоваться его поздравлению было бы кощунством. У меня ведь траур. – Будете чай или кофе?

– Кофе, пожалуйста, – сказал он, пока устраивался за столом. – Сама всё готовила?

– Сама, – кивнула я, заливая кипяток в чашку.

– Пахнет просто сногсшибательно, – он тёр ладони, хитро ухмыляясь. – Спасибо за угощение.

Я уселась на своё прежнее место у окна, взяла с подоконника кружку с холодным недопитым кофе и снова погрузилась в свои тяжёлые мысли. Наверное, погибни весь мир вокруг, я всё равно буду беспокоиться лишь о том, как бы Он оценил мои кулинарные таланты и в очередной раз похвалил. Бессовестная. Всего две недели назад умер дорогой моему сердцу человек, с которым я провела большую часть своего детства, а я уже завиляла хвостом, как дворовая шавка.

– Чего грустишь? – короткий вопрос отвлёк меня от ежедневных упражнений в самобичевании.

– Совсем недавно потеряв близкого мне человека, вместо того, чтобы скорбеть, я постоянно думаю о мужчине, в которого влюблена до мозга костей. Я уже ненавижу себя за это, – вздохнула я, отвернувшись к окну. – Разве это не подлость с моей стороны? Думать о любви, когда в семье такое горе?

– Отнюдь. Ты живой человек. А живые люди не могут и не должны всё время думать об умерших. Их жизнь закончилась, наша – нет. Какой бы болезненной ни была потеря, рано или поздно боль стихает, мы оправляемся и продолжаем жить дальше. Такова наша жестокая жизнь, – рассуждал Пётр Михайлович, покручивая в руках чашку. – Мой тебе совет, Натали: брось ты бередить своё сердце из-за человека, который явно тебя не достоин. Чёрт бы его побрал, не замечать тебя! Знал бы я, кто он, тыкнул бы ему пару раз в лицо кулаком. Для улучшения зрения.

Несколько минут мы провели в режущей слух тишине. Я сжимала в руках пустую чашку, он тихо стучал пальцами по столу. Может, это мой шанс наконец-то сдвинуться с мёртвой точки? Вдруг сама судьба столкнула нас здесь в этот морозный апрельский вечер?

– Не могу, сколько бы ни пыталась, – наконец заговорила я. – Я каждый день вижу этого человека, а если не вижу, то очень по нему скучаю, и тогда уже не могу думать ни о чём другом, кроме как о желании поскорее с ним увидеться. И, кстати, вы его очень хорошо знаете.

– Вот как. Значит, кто-то из наших? Неужели Витька Соколов? Вот негодяй…

– Нет, что вы, Витя здесь не при чём, – перебила его я. – Он очень хороший.

– Да, ты права. Он ведь твоего возраста и совсем не подходит под описание «старый слепой дурак». Только не говори, что это Евгений Мечеславович! Нет, конечно, всяко бывает, но ему уже далеко за пятьдесят, а тебе только двадцать пять…

– Евгений Мечеславович мне в отцы годится. Нет, это не он, – сурово продолжала я.

Моё внутреннее напряжение удваивалось с каждой секундой. Вот-вот я открою ему свою самую страшную тайну. И тогда уже ничего нельзя будет изменить. Наверное, мне стоило остановиться, но я больше не могла держать свои чувства взаперти.

– Но в нашем отделении больше нет мужчин, – пожал плечами Пётр Михайлович.

– Почему же? – всё моё нутро сжалось от ужаса: ещё пара слов, и придет конец не только моим многомесячным терзаниям, но и нашим товарищеским отношениям. Но будь, что будет. Я устала бегать сама от себя. Я поймала его озадаченный взгляд и наконец спросила: – А как же вы, Пётр Михайлович?

– Я?..

– Вы.

На секунду на его лице промелькнуло замешательство, но он сумел быстро его подавить. Вместо этого его вытянутое лицо приняло суровое и даже жестокое выражение. Он нахмурился. Да и вся его фигура была непривычно напряжена.

– Надеюсь, это была шутка? – никогда прежде я не слышала, чтоб он говорил таким сердитым тоном. Я отрицательно покачала головой. Он смерил меня холодным взглядом и поднялся со стула. – Брось. Это не сулит тебе ничего хорошего.

– Знаю, – мой голос предательски дрогнул, и я не смогла сказать всю фразу целиком. – Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Вы женитесь, у вас куча забот, переезд, а тут я со своими глупостями. Мне очень стыдно. Простите меня.

– С чего ты взяла, что я женюсь? – его цепкие глаза ни на секунду не выпускали меня из виду. Уже в то мгновение я пожалела о совершенной глупости. О чём я только думала, признаваясь в любви начальнику?

– Таня… Татьяна Сергеевна сказала, – призналась я и опустила взгляд в пол. Мне было ужасно стыдно смотреть ему в глаза. Кажется, теперь я никогда не смогу смотреть на него нормально.

– Да, дела… – вздохнул Пётр Михайлович. – Видимо, Татьяна Сергеевна куда проницательнее меня и просто решила уколоть тебя в больное место. Отношения у вас явно не очень дружеские. К тому же, у неё давно на меня зуб. Вот она и отыгралась. Не волнуйся, ты не могла повлиять ни на какие мои планы потому, что их просто не было. А в остальном… извини, что сам не понял. Я не разбираюсь во всех этих психологических штуках и совсем не понимаю намёков. Мне стоило быть внимательнее и поговорить с тобой раньше.

– Вам не за что извиняться. Вы не обязаны были… – я замолчала, потому что мой голос слишком сильно дрожал. Глаза уже обжигали слёзы. Не хватало только разрыдаться перед ним. Я не поднимала глаз, но, конечно же, он всё прекрасно понял.

– Не плачь, Наташа. Я не стою твоих слёз. Ты достойна лучшего. С Татьяной Сергеевной я разберусь. А ты собирайся домой. Возражения не принимаются, – он говорил тоном, которому не возможно было не подчиниться. – Спасибо, что накормила. Очень вкусно. И… давай прекращать.

***

С момента моего нелепого признания прошел почти месяц, и каждый день я в полной мере ощущала негативные последствия своего необдуманного поступка. Пётр Михайлович словно стал другим человеком. Внешне он выглядел неизменно и с другими обращался так же, как и всегда. Но его отношение ко мне радикально изменилось.

Каждый раз, когда нам доводилось обмениваться парой-тройкой слов по работе, он обдавал меня таким холодом, что кровь стыла в жилах. Теперь он звал меня просто Наташей либо вовсе обращался ко мне по имени и отчеству, чего я никогда раньше за ним не замечала. О разговорах на вольные темы не могло идти и речи. Да и у меня не хватало совести лишний раз показываться ему на глаза. Мы открыто избегали друг друга.

Моё отношение к нему совершенно не изменилось. Я не винила его за то, что он так себя вёл. Подобная реакция была вполне ожидаема. Он взрослый успешный мужчина, заведующий отделением, уважаемый в узких кругах человек, а я просто девчонка с улицы. Зачем ему эти проблемы? Я была почти уверена в том, что всё так обернется, но всё равно вступила в то же болото. И теперь мне нужно как-то из него выбираться.

Игра в молчанку продолжалась довольно долго. И тот факт, что мои чувства вызвали в нём такую негативную реакцию, со временем начал меня угнетать. Единственное, что радовало меня в тот момент, – это наладившаяся погода.

Май выдался по-летнему жаркий, потому всё вокруг быстро запестрило сочной яркой зеленью. Теперь можно было смело открывать окна и наслаждаться свежим весенним воздухом.

Особенно хорошо в это время было в городских парках. По вечерам во влажной от росы траве скрежетала саранча, а на ветках деревьев, спрятавшись в молодой листве, тревожно покрикивали ночные птицы.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я часто возвращалась с работы пешком и делала лишний круг, чтобы прогуляться по вечернему парку. Это было одно из немногих моих развлечений.

Не считая этих коротких прогулок, каждый день проходил совершенно одинаково. Разве что теперь в моей врачебной практике чаще прокидывались тяжёлые и неясные случаи, и я часами копалась в книгах, пытаясь отыскать нечто похожее на то, что видела в объектив своего микроскопа. В один из таких скучных дней со мной приключилась череда абсурдных событий.

Сначала Татьяна Сергеевна щедро вылила на меня ведро необычной информации.

Я сидела в кабинете и разбиралась с биопсией кожных покровов, листая страницы новенького справочника по аутоиммунным заболеваниям кожи, как вдруг меня неожиданно цапнули за плечо. Я вскрикнула и развернулась в сторону нападавшего.

– Не ори, – шикнула на меня Татьяна Сергеевна, невесть откуда появившаяся за моей спиной. По выражению её лица я поняла, что в ближайшем будущем мне придется поучаствовать в не очень приятном диалоге. – Что, нажаловалась Михалычу?

– В смысле? – я не сразу поняла, о чём она говорит.

– Я тогда просто хотела тебя поддеть, чтобы не зазнавалась. Видела же, что нравится он тебе. А ты сразу донесла, как крыса. Отчитывал меня тут с полчаса, все мозги вынес. И из-за кого, спрашивается? Из-за какой-то соплячки? Что, отшил уже тебя? Строишь тут из себя обиженку. Смотреть противно.

– Ну так не смотри. Кто тебя заставляет? – ответила я, демонстративно вернувшись к микропрепарату.

– Не хорохорься. Думаешь, если на лицо ничего, то сможешь его к рукам прибрать? Не мечтай. И не такие экземпляры к нему клинья подбивали, – горячилась Таня.

– На себя намекаешь? – усмехнулась я, с вызовом посмотрев на неё.

– Может, и на себя. Но сейчас не об этом. Нет у тебя шансов. Я знаю его с университета. Учились вместе. Думаешь, наш Михалыч всегда был таким прекрасным принцем, как сейчас? Как бы не так. На первых порах я терпеть его не могла. Весь такой правильный, дотошный, всегда и во всём первый, он бесил всех своих товарищей и был изгоем в группе. Таких никто не любит. А тем более никто не любит скрытных и загадочных умников. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Да он и сам не считал нас достойными своего внимания. Конечно, для сынка успешных врачей, купающихся в деньгах и славе, мы были чем-то сродни грязи из-под ногтей. В свои девятнадцать он гонял на крутой машине, одевался в самые модные шмотки и менял подружек, как медицинские перчатки. Мы даже хотели подарить ему блокнот под его послужной список, но в какой-то момент он резко изменился. Курсе на третьем он влюбился в какую-то девчонку, да так сильно, что изменил всем своим привычкам и снизошел до нашего простолюдинского общества. Девица эта не обращала на него никакого внимания. Она не была красоткой или богачкой. Я до сих пор не понимаю, что он в ней нашел. Обычная, как и большинство. Разве что не отдалась ему в первый день знакомства, как это делали её предшественницы. Наверное, этим и зацепила. Где-то через год они всё-таки сошлись и перед самым выпуском поженились. Я никогда не видела его таким счастливым, как во времена отношений с ней. Правда, жили вместе они не долго. Через два года после свадьбы развелись. Не знаю, что там у них произошло, только Петя с тех пор так и не женился, хотя претенденток на его сердце и недвижимость тут превеликое множество. Причём многие из них очень даже достойные. Нам с тобой не чета.

– Значит, ты тоже? – тихо спросила я, не думая, что она услышит. – Говорила ему?

– Да, я тоже, – вздохнула Таня, поднявшись со стула. – Только бесполезно это. Не воспринимает он никого, кроме своей Наташи. Наверное, до сих пор её любит. Сколько бы ни пыталась до него достучаться, никакой обратной связи. Да и поздно теперь. Я замужем, у меня ребёнок подрастает, нужно думать о репетиторах, поступлении. Какая уж тут любовь. Правда, всё равно иногда накатывает. Тогда хоть в петлю лезь. Не знаю, почему я до сих пор работаю здесь… под его руководством. Видимо, это не лечится.

– Сочувствую… – я не знала, что ещё можно было ответить на такое неожиданное откровение. Я подозревала, что Таня не ровно дышит к Петру Михайловичу, но и представить не могла, что настолько.

– Не нужно мне твоё сочувствие, – хмыкнула брюнетка. – Держись от него подальше, если не хочешь обжечься, как я. Вот и всё, – сказав это, она поспешно вышла, не дав мне шанса что-либо возразить.

Весь оставшийся день я в гордом одиночестве переваривала свои новые впечатления, пока очередная порция приключений не свалилась на мою светлую голову. Заведующий впервые за месяц сам связался со мной. Вызвал к себе в кабинет. Что ему от меня нужно и почему нельзя поговорить в коридоре? Очень странно. Сначала этот непонятный разговор с Таней, теперь ещё и он…

Но я не могла не пойти. Всё-таки он мой начальник. Вдруг что-то по работе.

Когда я вошла в кабинет, Пётр Михайлович никак не отреагировал на моё появление и продолжил разбирать стопку бумаг на своём столе.

– Какие планы на вечер пятницы? – спустя несколько минут молчания спросил он, попутно читая какой-то документ с кучей печатей на обратной стороне.

– Пока никаких, – я пожала плечами. Я уже нервничала, потому что начало нашей беседы мне не очень понравилось. С чего бы ему интересоваться моими планами?

– Товарищи из профкома подкинули мне два билета на спектакль. Не составишь компанию? – наконец Пётр Михайлович посмотрел на меня. Наверное, вид у меня был презабавный, потому что он не смог сдержать улыбку: – У тебя такое лицо, как будто я что-то непристойное предложил. Не волнуйся. Просто театр. Максимум по чашке кофе в антракте.

– Хорошо, я схожу с вами, – промямлила я. Я была в замешательстве и совершенно не понимала, что происходит. Он и я вместе. В театр. Вдвоём. Уму непостижимо! Может, я просто заснула у своего микроскопа? Надо бы ущипнуть себя покрепче.

– Чудненько. Начало в семь вечера. Я заеду за тобой в половину седьмого. Скинь мне адрес смс-кой.

***

Сказать, что я перевернула свою квартиру вверх дном, пока готовилась к походу в театр, – ничего не сказать. Я до последнего выбирала, что надеть. Но в итоге решила, что светское мероприятие требует соответствующего наряда, и нацепила своё любимое вечернее платье. Помню, что мы с мамой долго спорили, стоит ли покупать подобный наряд на свадьбу моей подруги. Это чёрное, с виду простое платье сразу мне приглянулось. Мою же маму сильно смущал цвет. Она хотела видеть меня в чём-то ярком и необычном. Я же была за классику. Но когда я вышла из примерочной в этом платье с умеренно открытой спиной, все возражения тут же отпали. В тот же вечер оно пополнило мой скромный тусклый гардероб.

Свой скромный наряд я дополнила серебряными серёжками и ярким макияжем со стрелками и красной помадой. И хотя глаза у меня были зелёные, а не карие, красный цвет очевидно мне шел. Нужно было просто подобрать правильный оттенок.

Впервые за несколько лет, глядя в зеркало, я чувствовала себя привлекательной. Интересно, оценит ли он?.. Он будет в костюме? От одной мысли мурашки по коже…

Осталось разобраться с обувью. Выбор пал на мои черные замшевые лодочки. Это единственные туфли на каблуке, существовавшие в моем гардеробе именно для таких случаев, ведь я совершенно не умела ходить в подобной обуви, да и с моим ростом в ней не было необходимости.

Когда последние приготовления были завершены, я заперла дверь и несмело шагнула на лестницу: мне понадобится немало времени, чтобы спуститься по ней в неудобной для меня обуви. Когда я вышла из подъезда, за мной как раз приехал мой спутник. Увидев меня, Пётр Михайлович вышел из машины и открыл передо мной дверь своего роскошного автомобиля. Его чёрный костюм сидел на нём, как влитой. Мои щёки вспыхнули. Он чертовски хорош сегодня!

– Шикарно выглядишь, – сказал он, глядя в зеркало заднего вида.

– Спасибо, вы тоже отлично выглядите, – я зарделась и всем телом вжалась в сидение.

Весь вечер моя голова кружилась так сильно, что я не видела ничего перед собой. Я даже не помню, о чём был спектакль. Помню лишь его статную фигуру в соседнем кресле и крепкое плечо, соприкасающееся с моим.

– Прогуляемся? – предложил мой кавалер, когда мы вышли из театра после представления. – Такая прекрасная ночь!

Я кивнула в знак согласия. Погода была действительно потрясающая. Я не помню, когда в последний раз видела такое звездное небо в черте города. Или оно было таким только в Его присутствии?..

Неожиданно Пётр Михайлович взял меня под руку и повел по небольшой аллее, что была недалеко от величественного здания городского театра. Его поддержка была очень кстати, ведь каждый шаг отзывался жуткой болью в моих ногах: не стоило надевать каблуки, если не умеешь на них ходить. Но рядом с ним можно стерпеть любую боль. Некоторое время мы гуляли молча, наслаждаясь звуками ночной тишины.

– Вижу, пытаться повлиять на тебя бесполезно, – вздохнул он, повернув голову в мою сторону.

– Бесполезно, – подтвердила я, съёжившись под его пристальным взглядом.

– И что будем делать? – его голос звучал озадаченно. Он всё ещё не сводил с меня глаз.

– Ничего, – непривычно спокойно ответила я, хотя его взгляд сильно меня смущал. – Разве что моя привязанность вас сильно стесняет.

– Нисколько, – отрезал он. – Мне просто жаль, что ты тратишь на меня своё бесценное время.

– Снова скажете, что невзаимной любви не существует? – усмехнулась я. Теперь-то я знала, что он такой же безнадёжный романтик, как и я. – Пусть так. Что бы это ни было, вы не сможете заставить меня отказаться от вас и просто уйти. Если я вам мешаю, скажите прямо, и тогда мы сведём наше общение к минимуму.

– Если бы я хотел от тебя спрятаться, то стал бы приглашать в театр? – тихо рассмеялся Пётр Михайлович. – Ну… раз уж ты так серьёзно настроена, предлагаю прогуляться ещё раз-другой. А там видно будет… Выбирай сама, куда хочешь пойти, – мне не верилось, что всё это происходит со мной на самом деле.

Моя голова всё ещё кружилась так, что земля буквально ускользала из-под ног. Я крепче ухватилась за его руку. Как же приятно было ощущать огромную мужскую силу в этой крепкой тёплой руке! Наверное, я понемногу схожу с ума, если даже такие обыденные вещи вызывают во мне шквал эмоций.

Пётр Михайлович подвёз меня до дома и пожал руку на прощание. Позже, лёжа в своей постели, я до рассвета не могла сомкнуть глаз: то и дело перебирала в голове кусочки ярких событий, что внезапно наполнили мою серую жизнь. В памяти всё время всплывал дорогой сердцу образ, и я в очередной раз замирала от мысли о том, что в следующее воскресенье проведу с ним ещё один замечательный вечер.

***

В следующее воскресенье мы поехали в парк на самой окраине города, где был огромный пруд, кишевший разной пернатой живностью. Я всегда мечтала провести вечер с любимым человеком вот так, дыша свежим воздухом и подкармливая уточек, чаек и прочих водных обитателей.

Разумеется, о своём желании Петру Михайловичу я сказала заранее, поэтому на природу мы приехали не с пустыми руками. Наверное, продавец на кассе подумала, что мы собираемся закрыться в бомбоубежище на пару недель. Иначе зачем нам столько хлебобулочных изделий?

В тот вечер местные птицы были вне себя от радости. На наш пир слетелись все, кому было не лень. Нас быстро окружили утки, воробьи, голуби, чайки и галки. Даже парочка лебедей с выводком почтила нас своим присутствием.

В итоге все наши стратегические запасы разошлись в течение часа. Поэтому оставшееся время мы просто сидели на берегу и наблюдали за уткой, на своём языке отчитывавшей детёнышей, отплывших слишком далеко от берега. Она была настолько занята своей материнской бранью, что не обращала на нас никакого внимания. Глядя на неё, мы оба не могли сдержать улыбки.

Искоса я посматривала на своего спутника. Он был так красив в вечернем полумраке, что моё сердце отбивало барабанную дробь и готово было взмыть в небо от счастья. Я бы могла вечно вот так сидеть рядом с ним, не думая ни о чем, кроме забавных созданий в метре от нас.

– Ты когда-нибудь целовалась с мужчиной, который намного старше тебя? – ни с того ни с сего спросил он, как-то особенно ласково взглянув на меня.

– Нет. Я вообще никогда ни с кем не целовалась, – не сразу поняв, о чём меня спросили, выдала я. Он серьёзно собрался меня целовать?! – Не смотрите на меня так. Это правда, – его пристальный взгляд сильно смутил меня. Я покраснела и отвернулась в надежде скрыть своё смущение.

– В этом нет ничего стыдного. В наше время не часто с подобным сталкиваешься, вот я и удивился… – мягко сказал он. – Ну ничего, всё когда-то бывает в первый раз.

Одной рукой он аккуратно притянул меня к себе, а другой коснулся моей щеки. Кожу под его пальцами будто обожгло. Я почувствовала приятное, практически невесомое прикосновение на своих губах. По спине в ту же секунду хлынула волна мурашек. Голову заполнил белый шум. Я уже не понимала, что со мной происходит и, наверное, в тот вечер он мог сделать со мной что угодно, если бы захотел. Едва ли я стала бы сопротивляться…

Убрав руку с моего лица, Пётр Михайлович прислонил мою голову к своему плечу.

– Смущайся, сколько душе угодно. Я не смотрю, – его голос сегодня звучал непривычно мягко. Но он был чертовски прав: я действительно не хотела, чтобы он видел моё чрезмерное смятение и красное, как самый спелый помидор, лицо. – Знаешь, у меня к тебе маленькая просьба: когда мы не на работе, называй меня просто по имени. А то выглядит так, будто я тебя насильно за собой таскаю. Хорошо?

– Хорошо, я постараюсь… Петя, – сказала я и засмущалась ещё сильнее, чем секунду назад.

– Вот и славно, – я не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается.

Неужели он действительно переменил своё отношение ко мне? С трудом могу в это поверить.

========== Часть 4. У каждого свои странности ==========

Август выдался сухой и чрезмерно жаркий. Даже ночью столбик термометра не опускался ниже двадцати градусов, потому к обеду улицы города были похожи на настоящее пекло. Днём асфальт и любая тёмная поверхность нагревались так сильно, что на них можно было спокойно приготовить яичницу и парочку хрустящих тостов.

Всё живое изнывало от истощающей жары, потому уже к концу месяца деревья полностью облачились в жёлтые одеяния, а некогда богатая зелень травы стала похожа на сплошной бурый ковер. Но солнце губило не только городскую растительность.

Находиться на улице до захода солнца было не просто невыносимо, но и жизненно опасно: в последнее время количество смертей от инфарктов, инсультов и тепловых ударов выросло настолько, что невольно начинало казаться, будто другие болезни просто испарились в воздухе, уступив место этим товарищам.

Работы было много. Работать в жарких и душных помещениях было сложно. Но, кажется, ничто не могло отбить мой неподдельный интерес к выбранной профессии. Наверное, именно по этой причине год моей отработки пролетел совсем незаметно. Да и некоторые глобальные изменения в моей личной жизни наверняка тоже этому поспособствовали. Впервые в жизни я состояла в отношениях.

Наверное, кому-то наши с Петей отношения покажутся очень странными. Прошло уже три месяца с того момента, когда мы впервые гуляли по парку после спектакля и договаривались о последующих чудесных встречах. Мы провели вместе еще много замечательных вечеров, которые я навсегда сохраню в своей памяти, но за всё это время Петя ни разу не изливался в сладостных романтических изречениях и не предлагал мне стать его девушкой, да и вообще то, как он обращался со мной, возмутило бы многих дам. Никаких красивых ухаживаний, нежных слов, дорогих ресторанов и роскошных подарков. Хотя, признаться, я сама пресекала все его попытки организовать нечто подобное. Несколько раз он приходил на свидание с охапкой цветов, чем ставил меня в очень неудобное положение. Поэтому через какое-то время я попросила его не делать мне никаких подарков и просто почаще быть рядом, если он хочет меня порадовать.

Ни разу за всё время я не слышала от него слов «люблю» или хотя бы «нравишься». Это обстоятельство периодически наталкивало меня на мысль, что Петя обратил на меня внимание просто из жалости, и тогда я мрачнела и уходила в себя ровно до тех пор, когда он брал меня за руку и уводил бродить по вечернему парку или по опустевшему ночному городу.