Текст книги "Со вкусом гнили (СИ)"

Автор книги: Darknessia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 11

С высоты все выглядело иначе. Верхушки небоскребов сверкали в лучах полуденного солнца. В стеклах, очищенных от пыли и копоти, отражались соседние здания. Кое-где на плоских крышах были оборудованы зоны отдыха с зелёным травяным покрытием и живыми растениями, которые отбрасывали тени на бассейны с прозрачной водой. Кое-где лениво вращались ветряки с широкими лопастями и ещё другие, похожие на барабаны. Солнцеуловители незаметно двигались вместе с тусклым светилом. Чуть ниже можно было разглядеть, как по застекленным мостам перемещаются от здания к зданию магнитные паромы. Пожалуй, с такого угла Огнев выглядел как настоящее чудо архитектурной и инженерной мысли, которое вот уже много веков процветает посреди разоренных пустошей.

– Наслаждаетесь видом, господин теневой барон?

Тощий натянул на лицо дежурную улыбку и отвернулся от окна. В комнату зашла немолодая женщина со светлыми кудрями и прямой осанкой. На ней был красный деловой костюм с прямой юбкой до колен и каблуки, однако даже с ними ее макушка не дотянула бы до плеча Тощего.

– Прошу вас, мэр Карина, это ведь не титул.

– Я могла бы обращаться к вам по имени, если бы вы соизволили его назвать. К тому же, с теми темпами, с которыми вы наращиваете власть, скоро это действительно может стать титулом.

Тощий улыбнулся чуть шире, в синих глазах появился угрожающий огонек.

– Предлагаете сбавить обороты?

Улыбка Карины слегка побледнела, и она поспешно ответила:

– То, что происходит внизу, меня не касается, пока это остаётся внизу.

– Рад слышать. А что до имени: данная информация никак не влияет на наше многолетнее продуктивное сотрудничество, поэтому продолжим считать ее лишней. Как вам прекрасно известно, все называют меня Тощий, и меня это вполне устраивает.

– Как скажете. – Женщина бросила взгляд за плечо, на двоих телохранителей, которые стояли у двери. Подняла ладонь, приказывая им, чтобы оставались на месте, потом кивнула в сторону стола: – Прошу.

Мэр и теневой барон расположились напротив, по разные стороны толстой эпоксидной столешницы. Вдоль стен переговорной комнаты в длинных ящиках были густо насажены растения, от них шел странный, непривычный запах влажной почвы. С лёгким гудением работали очистители, увлажнители и рециркуляторы, чтобы сделать воздух в помещении максимально комфортным. Сегментированные окна во всю стену создавали ощущение простора – нечто прямо противоположное тем ощущениям, которые вызывали темные подвалы базы.

– Даже не верится, что мы все ещё в Огневе, – заметил Тощий, глядя в окно. – Понимаю, почему все так хотят наверх.

– Но не вы?

Мужчина качнул головой.

– В моем возрасте любые перемены воспринимаются болезненно. А вы, мэр, бывали внизу?

– Да, возможно, пару раз, – наморщила лоб Карина, – но в этом нет особой необходимости. Все мои дела здесь.

– А дело, ради которого вы решили обратиться ко мне?

– Сейчас покажу.

Карина положила на стол складной планшет, поискала в нем что-то, потом вывела изображение на встроенный в столешницу экран. Стол потемнел, на нем появились снимки, сделанные с вершины стены. Сначала теневой барон решил, что это какая-то птица, и только увеличив изображение понял, что с ней что-то не так. Лысая голова удивительно походила на человеческую, а около крыльев торчали несуразные кривые руки. В ожидании он поднял взгляд на мэра.

– Несколько дней назад со стены была замечена некая неизвестная… тварь. Как видно на фото, существо похоже и на птицу, и на человека одновременно. Это точно не порченый. Мы думаем, тварь по интеллекту ближе к животным. Наверно, одна из тех нечистей, мутировавших после Катастрофы животных, которыми кишат леса. Летает она очень высоко. Хотя ни разу не подлетала к краю стены слишком близко, многие начали беспокоиться. – Карина невесело усмехнулась. – Если тварь переберется за стену, начнется ещё одна катастрофа.

– Да, я слышал что-то такое от своих людей, – небрежно бросил Тощий. Судя по всему, мэр позвала его, чтобы сделать некое предложение, и ей совсем ни к чему знать, что барон и сам подумывал заняться тварью.

– Пулеметы на стене ее почему-то не видят. Ни те, которые реагируют на движения, ни те, что реагируют на тепло. Дозорные пытались стрелять, но… – Женщина развела руками и поморщилась. – В общем, нужно уничтожить тварь, и мы хотели бы поручить это вам.

– Надо же, – с иронией приподнял бровь Тощий, – настал день, когда подвела и имперская техника, и имперские солдаты. Теперь вся надежда на бандитов и убийц.

Карина скрестила на груди руки.

– У вас есть право отказаться, и мы выделим своих людей. Однако мне кажется, что ваши более подготовлены для решения таких вот задач. Придется выйти за стену, потому что гнездо у твари где-то внизу. Среди ваших людей ведь есть те, кто уже там бывал?

– Мусорщики? Мы сотрудничаем, но вряд ли их можно назвать моими людьми.

– Ну, в любом случае, потеряться там сложно, – пожала плечами Карина. – Примерное место обитания вам пришлют, и, конечно, город оплатит все хлопоты. Так вы готовы взяться?

– За достойную награду мы будем рады помочь любимому городу, – улыбнулся Тощий.

– Только, пожалуйста, пусть ваши люди не особо об этом распространяются. – Карина подалась вперёд и понизила голос. – Если народ узнает, что власти воспользовались силами наемников, неминуемо поползут слухи. А слухи нам ни к чему. Слухи вызывают волнения. Вдруг люди подумают, что власть слабеет, что стена больше не может их защитить? – Женщина покачала головой. – Этого нельзя допустить.

Разумеется. Огнев много лет держится лишь на слепой убеждённости жителей в том, что город – самое безопасное место. Периодически власти скармливают народу истории о путешественниках, трагически погибших за стеной, чтобы люди не забывали, зачем, собственно, нужна эта стена. Она защищает, а не удерживает. А для тех, кто все же хочет испытать удачу снаружи, есть Южные, Северные и Западные ворота, через которые официально разрешено пройти любому, если имеется допуск. А уж как его получить, это совсем другая история. К счастью, отчаянных безумцев, которые пытаются покинуть Огнев, немного. Люди предпочитают жить как жили в известном и понятном мире, чем рисковать потерять все то немногое, что у них есть. Любая определенность лучше пугающей неизвестности.

Но что будет, если даже здесь, за стеной, в жизни появится неопределенность? Тощий хорошо понимал ход мыслей мэра. Оставишь тварь в покое – поползут слухи, что город не в состоянии защитить жителей (а раз так, им незачем здесь оставаться). Если отправить за стену отряд полиции или ещё каких представителей официальной власти, и они уничтожат тварь, то сами решат, что город им для защиты не нужен. А если этот отряд погибнет, народ опять-таки обвинит власти в несостоятельности. Поэтому куда проще воспользоваться силами неизвестных и никому не нужных наемников. Уничтожат тварь – можно сделать вид, что ее и не было никогда. Умрут сами – что ж, минус парочка преступников.

Пока теневой барон со своими возможностями будет полезен городу, трогать его не станут. В этом и есть смысл многолетнего взаимовыгодного сотрудничества верхней, официальной власти и нижней, теневой.

– И никаких трофеев! – строго добавила мэр Карина. – Никто не знает, какую заразу переносят твари.

Глава 12

Шум толпы проник за закрытую дверь, в крохотную каморку, где Шлак ждал начала боя. Кровь кипела от предвкушения. Сложно было усидеть на месте. Чтобы хоть чем-то занять себя, пока в зале идут последние приготовления, он закурил самокрутку.

Судя по голосам, зрителей собралось много. Ещё бы: бой между двумя многорукими мутантами, каждый из которых уже стал городской легендой. Возможно, бой даже будут транслировать по защищённым каналам сети. При мысли о том, сколько людей сегодня увидят его, губы Шлака сами собой расползлись в улыбке.

Он ненавидел всех, кого-то чуть больше, кого-то чуть меньше. Ему нравилось видеть на лицах ужас. После каждого боя он смотрел в толпу и ощущал ее трепет. Страх в глазах пришедших за острыми ощущениями ублюдков, которые пытались скрыть его за маской восторга. Страх в глазах противника, который превосходит даже страх смерти. Он питался этим, он хотел ещё.

Когда-то давно он впервые вышел на ринг, будучи худощавым несмышленышем без имени и будущего. Он был всего лишь развлечением для обиженных жизнью низов, гниющих отбросов общества на помойке, называемой нижний город. Посмотреть, как дерутся двое сироток-уродов, собралась едва ли половина того количества, что ждала его появления сейчас. Это был пропитанный потом и спиртом подвал одного из заводов, гудящий днём и ночью так, что заглушал крики внутри. Липкий пол от спекшейся крови и прочих жидкостей. Тусклая лампа, в свете которой раскрасневшиеся от жары, искривлённые диким восторгом и ненавистью лица казались нечеловеческими.

Мальчику, которого выпихнули на ринг, было страшно. Он впервые видел своего противника, такого же худого и напуганного. Тот ничего ему не сделал, но должен был отхватить, потому что так решили другие. Мальчик бил своего противника, потому что иначе избили бы его. Потом, стоя над маленьким окровавленным телом, он посмотрел в толпу и впервые в жизни увидел на лицах людей что-то помимо презрения.

Странно, но Шлак не мог вспомнить, когда впервые понял, что ему это нравится. Бои для него стали единственным шансом доказать себе и всем остальным, что он не какой-то слабачок. Он хотел, чтобы те, кто считал его грязью и пустым местом, боялись его. После каждой победы презрения и равнодушия становилось все меньше. В конце концов его стал бояться даже хозяин, которому тот приносил огромные деньги своими победами. Его начали выставлять на бои с противниками куда старше и мощнее. Так бы он и сдох, не вмешайся Тощий.

Босс не презирал его и не боялся. Он давал ему достаточно свободы и возможность распоряжаться своей жизнью как угодно. Выходить на ринг по собственному желанию, а не по приказу хозяина. У паренька, который только убивать и умеет, появилась перспектива дожить до тридцати.

Шлак потушил окурок о стену и бросил в угол. Размял плечи и запястья. Он был в одних штанах, босиком, как предписывали правила. Оружие использовать не разрешалось, однако про механический протез никто и слова не сказал. У Шлака был простой, металлический, без искусственной кожи сверху, без встроенного оружия. Он заменял левую нижнюю руку, от которой всегда были проблемы из-за ее недееспособности. Ещё один подарок босса.

В дверь постучали. Он вышел в коридор, к сопровождающему. Устрашающего вида мужик поспешно отступил на несколько шагов назад. Шлак усмехнулся этому и медленно двинулся к свету.

При его появлении толпа приветственно взревела. Огромный зал был битком набит богатеньким ублюдками, которым недоставало в жизни красок. Все они пришли поглядеть, как два мутанта изобьют друг друга до смерти, пока сами остаются за толстой сеткой с дорогущими коктейльчиками в руках. Их интерес в победе одного из порчей ограничивался лишь сделанной ставкой. А потом, независимо от результатов боя, эти надутые уроды пойдут натягивать своих тёлочек, чтобы выплеснуть возбуждение от вида чужой крови. Шлак презирал их всех. Вот где настоящая гниль.

Среди одинаковых, ничего не значащих лиц громила разглядел и несколько знакомых. Босс стоял чуть подальше от сетки со своей вечной полуулыбкой, рядом с ним как обычно мрачный, немного ссутулившись, стоял Ив. Шлак не мог бы сказать почему, но он рад был видеть этих двоих сегодня. Босса окружали и другие его люди: верзила Белый – жирный и потный, красный от жары, неразлучная компашка – Арахна и Жесть, и ещё парочка шавок. Эти-то наверняка надеялись посмотреть, как Серафим его грохнет. Шлак улыбнулся шире, предвкушая удовольствие, с которым совсем скоро увидит страх на их лицах.

Толпа снова взревела, приветствуя второго порченого. Шлак обернулся к нему – и все остальное перестало иметь значение. Внутри закипела ненависть и дикое желание размазать лысую башку Серафима по бетону.

Шестирукий вышел на ринг с выражением полнейшего безразличия на вытянутом лице. Его бесцветные губы были изогнуты книзу, острый подбородок чуть приподнят. Он развел руки в стороны и пробежался пустым взглядом по толпе.

– Показушник, – процедил Шлак.

Серафим повернул к нему лицо и приподнял бровь.

– Ага, это я тебе, хрен недоделанный. Молчишь?

Серафим пожал плечами, и Шлак растянул перечеркнутые шрамом губы в широкой ухмылке.

– Ну молчи. Посмотрим, сколько ты выдержишь.

Серафим все с тем же выражением закатил глаза, показывая свое отношение к угрозам противника. Хорошо, решил Шлак. Так даже веселее. А вот подохнуть после всего этого будет совсем не весело.

Краем сознания Шлак уловил сигнал к началу боя и не теряя времени кинулся на противника. Серафим уклонился от первых ударов, потом перехватил две правые руки Шлака, пропустил удар левыми, но хватку не ослабил. Отвел в сторону левые и одновременно врезал кулаком в живот, одним, вторым. Шлак навалился на него всем весом, и Серафиму пришлось отступить на шаг, чтобы удержать равновесие. При этом он не перестал колотить кулаками. Шлак навалился ещё, и шестирукий снова отступил. Оба тяжело дышали от напряжения.

Шлаку больших усилий стоило не складываться пополам после каждого удара в живот. Он резко ослабил натиск, немного отступил и потянул противника на себя и вниз. Серафим не успел высвободиться и налетел грудью на коленку Шлака, воздух со свистом вышел сквозь приоткрытые губы, пальцы на миг ослабли. Не дав противнику опомниться, Шлак принялся колотить его по ребрам, животу и лицу. Серафим пропустил несколько ударов, пошатнулся и нырнул в сторону. Одновременно с блоком врезал Шлаку по лицу, плечу и груди тремя кулаками, заставив теперь его отступить. Оба замерли на пару секунд, приходя в себя.

Из рассеченной брови и уголка рта Серафима текла кровь. Шлак тоже чувствовал металлический привкус во рту. Он провел языком по острым зубам и сплюнул кровавый сгусток. Улыбнулся.

Шестирукий больше не выглядел скучающим. Он хмурил брови и хрипло дышал через рот. Его стиснутые кулаки подрагивали от напряжения, на теле блестел пот.

– Устал? – усмехнулся Шлак.

Серафим вместо ответа набросился на него. Шлак попытался закрыться, но противник превосходил его по количеству рук. Удары сыпались в беспорядке по всему телу. Шлак не мог предугадать, какие руки задействует противник, уследить за ним было невозможно. Пришлось немного отступить. Шлак решил сосредоточиться только на одной руке противника, выждал момент и перехватил ее двумя руками, потом ушел резко вбок и врезал ногой по спине противника. Послышался лёгкий хруст, рука вышла из сустава и бесполезной плетью повисла вдоль бока Серафима. Тот зашипел, прижимая ее к телу. Шлак рассмеялся.

– Нет, ублюдок, этого мало!

Они снова сцепились, беспорядочно колотя друг друга. Шлак почти не ощущал боли. Он к ней уже давно привык. Он чувствовал только дикую ненависть с примесью восторга.

Серафиму удалось зарядить ему в глаз, на миг все потемнело, потом закружилось, и Шлак не успел опомниться, как оказался притиснутым к сетке. Серафим снова перехватил его руки и дубасил по лицу оставшимся свободным кулаком. Шлак попытался смогрнуть с глаза кровь, но понял, что не может разлепить веки. Он саданул коленом противнику между ног, напрягся и грохнул Серафима о сетку. Тот перестал бить, но рук не выпустил. Тогда Шлак вцепился ему в щеку зубами, вырвал кусок и выплюнул. Оскалился, глядя на Серафима. Потом рассмеялся. В янтарных глазах порченого показалось безумие, зубы и подбородок окрасились своей и чужой кровью.

Серафим глядел на него широко раскрытыми глазами. Впервые Шлак видел на его лице ужас. Это придало сил. Шлак перехватил одну из рук противника и с хрустом сломал ее о коленку. Неровный край кости проткнул кожу, хлынула кровь. Восторг. Серафим раскрыл рот с гримасой боли, и стало видно, что у него искалечено горло. Он мог только шипеть и слабо мычать, но и этого Шлаку было достаточно.

Вот она, настоящая жизнь. Заглянуть в глаза противнику, который готов был тебя убить, и увидеть, что тот уже глядит на собственную смерть.

Шлак врезал шестирукому по лицу, потом ещё раз. Тот шатался и отступал. Из дыры в щеке сочилась кровь, были видны стиснутые зубы. Шлак схватил Серафима за руку и перекинул через плечо, надавил – рука хрустнула. Потом Шлак упёрся ногой в спину противника и потянул его руку вверх. Не сразу, но кожа у плеча лопнула, рука оторвалась, обдав фонтаном брызг первые ряды зрителей.

Мутант расхохотался. Он лупил лежащего в луже крови противника оторванной рукой, пока тот не перестал дергаться, потом отшвырнул конечность и улыбнулся, глядя, как вздрогнули и отшатнулись люди, когда рука ударилась о сетку прямо перед их лицами.

Ив поморщился. Он никогда прежде не видел Шлака таким. Порченый творил полнейшую дичь, и всем вокруг это нравилось. Люди орали, выли, свистели, гремели сеткой. Ив презирал их. Происходящее на ринге было для них не более чем способом расслабиться, получить новые эмоции, разбавить серую и скучную обыденность чем-то зрелищным. От осознания, что город полнится такими вот уродами, делалось тошно. Он и сам себе был противен: зачем-то притащился сюда и стоит теперь посреди этой грязи, пытаясь ещё делать вид, что чем-то от них отличается.

Он сжал кулаки в карманах, опустил глаза к полу и вздохнул. Скоро все это закончится. Нужно потерпеть. И главное, не показывать слабости, особенно когда вокруг полно шестёрок Тощего. Ив снова поднял глаза к рингу, проклиная город, в котором сочувствие считается слабостью, а жестокость нормой.

– Зачем он это делает? – обратился он к Тощему, когда бой был закончен.

– Это его ответ миру. – На лице теневого барона проступило что-то похожее на печаль. – Он не может иначе. Но не думай, что Шлак родился таким, хм… жестоким. О, нет, мальчик мой, никто не выбирает, каким ему стать. Он стал такими, каким его сделали люди.

– Всегда есть выбор… – невнятно пробормотал Ив, чувствуя при этом себя паршивым лицемером.

– Выбор у него был один: прогнуться или умереть. Когда с самого детства тебя натаскивают на кровь, как собаку, когда избиение можно прекратить только ответным ударом, поневоле начинаешь ненавидеть всех подряд. Его прежний хозяин был отвратительным ублюдком, обращал на мальчика внимание лишь после победы, а в остальное время просто не замечал его. Шлак был для всех пустым местом, игрушкой, которую выкинут без сожаления, как только она сломается. И ринг стал единственным местом, где он не чувствовал себя таковым. Бедный мальчик решил, что если мир хочет видеть его убийцей, он станет самым лучшим. Так он добивается признания.

– Но он уже давно не мальчик.

– Да, но ненависть никуда не денется. Он ненавидит себя больше, чем всех остальных, но не знает, как это изменить. Поэтому кидается в бой в надежде получить что-то, а в итоге только теряет. – Тощий хмыкнул и пожал плечами. – Такова жизнь. Не стоит осуждать кого-то за то, каким его сделало общество. Всегда есть причина. – Босс взглянул на Ива, выразительно приподняв бровь. – Ты и сам не понаслышке знаешь, что бывают такие переломные моменты, после которых уже не получится стать прежним. Иногда нужно просто смириться с тем, что ты не можешь изменить, и научиться извлекать из этого пользу.

– Пользу? – севшим голосом проговорил Ив. Он глядел через металлическую сетку на порча, который после многих лет совместной работы почти что стал его единственным другом, и ничего не понимал. Какая ещё польза? – Он же натурально вырвал у чувака руку и отхреначил его ею до смерти.

– Ага, – довольно улыбнулся босс. – Видишь, сколько народа пришло на это поглядеть. Каждый заплатил за вход, плюс процент от ставок. Деньги – вот тебе и польза. – Потом его улыбка погасла, сменилась серьезным выражением. Он снова обернулся к Иву. – Но знаешь, парень, мне кажется, что даже такому как Шлак – одиночке и отщепенцу, которого никогда нигде не примут, – нужен кто-то вроде тебя. Понимаешь? Кто-то, кто не считает его пустым местом.

– Пф, но мне-то он не нужен!

– Да ну?

Глава 13

Вечером Огнёв казался чуть более сносным, чем при свете дня. Уже не такой убогий и занюханный городишко, готовый вот-вот развалиться на части. Сумерки скрывали копоть и грязь, ржавые потёки на щербатых стенах, мусор, гниющий в подворотнях, с которым не справлялись механизированные уборщики. Впереди и по бокам сплошной стеной возвышались здания, верхушки которых ярко сверкали где-то высоко, подобно звёздам, которых не было видно с земли и о которых иногда говорили в старых фильмах. В полотне бетона миллионом глаз светились холодным светом окна. И чем выше, тем больше было света. А здесь, внизу, свет вроде бы и не требовался вовсе.

Ив шёл по полупустой улице, и в голове у него была полнейшая каша. По пути попадались такие же, как и он, тёмные молчаливые фигуры, глядящие себе под ноги. Интересно, они тоже с чем-то смирились в своей жизни, или всё ещё продолжают бороться в надежде, что смогут что-то изменить? Хотя какая уж тут борьба. Открывать глаза по утрам – это можно считать борьбой, или, наоборот, смирением?

Ив помотал головой в попытках отогнать от себя несвойственные мысли и ускорил шаг. Дома ждала Мила. Они и так почти не разговаривали в последнее время – или, пожалуй, последние несколько лет. Ив постоянно был занят, а когда возвращался домой, больше всего ему хотелось побыть в одиночестве. Сестра сказала правду, что работа на теневого барона сильно изменила его. Или, может, перемены начались куда раньше. В любом случае, как заметил Тощий в их недавнем разговоре, некоторые моменты меняют людей безвозвратно.

Дорога привела в оживленный район, практически центр. Ещё немного – и впереди покажется тот самый "Бар на Перекрестке". Ив бездумно двинулся к нему.

В клубах поднимающегося из-под земли пара над головой пролетел поисковой дрон: круглая штуковина с камерой и системой распознавания лиц. Никто и не взглянул на него. Жители нижнего города, кто в респираторе, кто в простой маске или вообще без всего, стояли группами под тусклыми фонарями, болтали о своей обыденности или просто курили, пустыми глазами таращась в пустоту. На их лицах мелькали отсветы огромного экрана, бесконечно крутящего рекламные предложения.

Ив остановился и поднял голову.

– Сознательный гражданин – образцовый гражданин, – уверенно вещал бодрый женский голос, пока на экране сменяли друг друга изображения порченых детей и нормальных. – Только общими усилиями мы сможем спасти человеческую расу от вырождения! Центры Чистоты – это гуманно, безболезненно и эффективно, а главное бесплатно. Просто оставьте ребенка в специальном отсеке – и мы позаботимся обо всем остальном! Центры Чистоты расположены в каждом…

Ив накинул на голову слетевший капюшон и двинулся дальше. Скоро впереди сквозь дымку показалась неоновая вывеска бара. Мелькающий разноцветный свет из окон падал на потрескавшееся дорожное покрытие, ночных посетителей и простых бродяг.

Внутри играла ритмичная музыка, и десятки голосов пытались ее перекричать. Ив снял респиратор и подошёл к эпоксидной барной стойке, которую подсвечивала изнутри светодиодная лента. Парнишка-бармен мешал длинной ложкой бурую жидкость в стакане и расслабленно покачивал головой в такт музыке. Кивнул новому посетителю и указал на голографическое меню сбоку.

– Простой сублимированный виски.

Бармен с интересом взглянул на Ива, не переставая мешать. У парня был черный ирокез, черный пирсинг на переносице и кольцо в нижней губе. Он ухмыльнулся и протянул:

– Ску-учно. Попробуй лучше что-нибудь необычное.

– Например?

Бармен принялся загибать пальцы:

– Есть самодельный шнапс…

– На картофельных очистках?

– Не, не, на сухом картофельном пюре. – Ив поморщился, и бармен загнул следующий палец: – Есть коньяк, выдержанный в канистрах с дубовыми досками. Есть яблочное вино. Кстати, ничего такое, рекомендую.

– И что, прям на яблоках?

– Ага. Ну, на местных, конечно, от "СинАгроКом". С подсластителем. Чесслово, парень, ничего вкуснее ты здесь, внизу, не найдешь!

Ив устало вздохнул:

– Ладно, давай.

Бармен весело кивнул, вытащил пятилитровку из-под стойки и до краев наполнил стакан, дёргая при этом ногой под музыку.

– Ну, другое дело! – Он шлёпнул стакан перед гостем, и вино слегка пролилось за край. Не глядя бармен быстро смахнул жидкость тряпкой. – Скоро, парень, сублиматы уйдут в прошлое. Вот увидишь, с расширением гидропонных ферм на рынке появится больше натурального.

– Мы внутри стен. Расти здесь некуда, – заметил Ив и пригубил напиток. На вкус он оказался кисло-сладким и после себя оставлял привкус гнили, довольно слабый, так что можно было не обращать на него внимание. Ив поднял взгляд на улыбчивого бармена. – Сублиматы вкуснее.

– Ну-у… требует доработки, да? – Парень хохотнул. – Жизнь слишком коротка, чтобы всякий раз заказывать то, к чему ты привык. Всегда полезно пробовать что-то новое, иначе как тогда поймёшь, что лучше?

Его неправдоподобно лиловые глаза замерли на несколько секунд. Видимо, формировал чек на встроенной системе учёта. Потом он протянул руку с браслетом и сказал:

– Полторы тыщи юни.

Ив поднес к руке бармена свой браслет для оплаты. Парень с ирокезом расслабленно кивнул и вернулся к своим делам, а Ив высмотрел свободное место и рухнул на стул.

Он не имел понятия, зачем вообще пришел сюда. Обычно в подобные места он заходил не в качестве посетителя, а по поручениям Тощего, и обычно ему не слишком-то были рады. Когда он только поступил на службу, другие работники Тощего, его вытащенные с улиц сиротки, звали Ива на компанейские посиделки, но он так и не принял ни одного приглашения. Не хотелось иметь с этими людьми ничего общего. Не хотелось никого узнавать больше необходимого минимума, и уж тем более раскрываться самому. В итоге редкие вылазки в бары он совершал в одиночестве в те моменты, когда необходимо было сменить обстановку.

Коллектор медленно потягивал яблочное вино, когда вдруг на персональном браслете высветился сигнал о поступающем вызове с незнакомого устройства. Ив порылся в карманах в поисках наушника, прицепил его и принял вызов.

– Кто это?

– Слышно, а? Слышно меня? – раздался знакомый громоподобный голос.

Ив поморщился, подхватил стакан и пошел к выходу.

– Шлак? Чего тебе? Сейчас, погоди, выйду где потише. Откуда у тебя браслет?

– Одолжил у одного придурка здесь, на базе. Слушай, тут одно дельце появилось. Обещает быть интересным, и оплата неплохая.

– Какое ещё дельце, здоровяк? Тебя только что отмудохали шестью кулаками! У тебя глаз подбит и сломаны ребра! Если за эти полчаса ты не вылечился каким-то чудом, то о каких делах может идти речь?

Шлак рассмеялся.

– Не парься, ничего со мной не будет. Вылазка только завтра, успею ещё оклематься.

– Да ты больной! Хотя бы неделю отлежался… – Ив устало провел рукой по лицу. – Так что за вылазка?

– Босс собирает людей, чтобы выйти за стену и прикончить ту тварь – ну, помнишь, о которой ещё староверы затирали? – летающую. Пошли, а? Вот веселуха будет! Платят полмиллиона юни.

Ив ненадолго задумался. С одной стороны, деньги никогда не лишние. Неизвестно, как скоро он сможет собрать первую выручку с района, над которым Тощий пожаловал ему шефство. С другой стороны, никто не знал, чего ожидать от твари за стеной. А неизвестность – это всегда риск. Что будет с Милой, если он умрет? Пожалуй, стоит отдать предпочтение проверенным способам заработка.

– Эй, ты ещё там? – загремел в ухе голос Шлака.

– Не надо так орать! Вот же… На дело не пойду и тебе не советую.

– Чего? – разочарованно протянул Шлак. – Ссышь? Испугался какой-то птички-переростка?

– Я не настолько отбитый и отчаянный, чтобы ввязываться во всякую сомнительную хрень, – отрезал Ив. – Все, отключаюсь.

Он вытащил из уха наушник и с тяжелым вздохом спрятал его в карман. Со стаканом в руках уселся на ступени шаткой боковой лестницы.

Всего лишь полчаса назад он оставил товарища в медицинском кабинете базы. Тот был весь в крови, с трещинами в ребрах, слепой на один глаз и без единого живого места на теле. И теперь он снова рвется в бой, как только услышал про тварь. Будто у него какой-то пунктик насчет убийства странных существ. После разговора с Тощим его безумное поведение стало чуть более понятным, но ведь всему должна быть мера. Кажется, он просто не может жить без этого. Постоянно проверяя границы сил, доказывает себе, что он не пустое место. Как далеко его может завести желание обрести признание?

Ив с удивлением обнаружил, что беспокоится за Шлака. Это было совсем лишнее в жизни, в которой и так хватает беспокойств. Ив полагал, что чем меньше людей к себе подпускаешь, чем меньше возникает привязанностей, тем проще. Поэтому, поступая на службу к Тощему, заводить друзей не собирался, ведь может случиться и такое, что когда-нибудь их придётся убить. Каждому известно, какими методами теневой барон расправляется с предателями или с теми, кто стал ему бесполезен. От него уходят либо на пенсию, либо в крематорий.

Вдруг стало не по себе от мысли, что придется работать на Тощего до конца своих дней. Не то чтобы у Ива были какие-то планы на будущее, просто он ни разу всерьез не задумывался о том, какие обязательства накладывает принятие помощи от теневого барона. В тот раз у него не было выбора, потому что никто в здравом уме не выберет умереть в корчах от заражения крови и обречь сестру. Тощий предложил помощь и работу, и Ив согласился не раздумывая.

Нельзя сказать, что до этого жизнь была правильнее. Нет, она с самого начала была паршивой, отвратительной, с привкусом гнили, к которому привыкаешь со временем, и он начинает казаться нормальным. Так что если бы кто спросил, жалеет ли он, что связался с Тощим, он бы ответил, что нет, не жалеет. Что тот момент, когда он валялся в подворотне с только что отрубленной рукой, не в силах даже остановить кровь, потому что второй руки тоже не было, и Тощий склонился над ним и предложил решение всех его проблем – вот этот самый момент был лучшим в жизни Ива.

Он не спеша допил яблочное вино, оставил стакан на ступенях, надел респиратор и побрел к дому.

Огнев рос в высоту, а не вширь, и потому путь из центра к окраинам не занял много времени. Ив скрипнул ржавой незакрывающейся дверью многоэтажки. В подъезде было темно – опять кто-то выкрутил лампу. Воняло мочой и куревом. На потрескавшемся затертом бетоне темнели пятна различного происхождения, какие-то давние, высохшие, какие-то совсем свежие. Ив приложил браслет к панели для вызова лифта – он не открывался всем подряд, а только тем жителям, у которых был к нему доступ, что сводило к минимуму загрязнение кабины и использование не по назначению. Узкий скрипучий лифт быстро преодолел четырнадцать этажей и после недолгой заминки открылся.