Текст книги "А ты придешь к тому дереву? (СИ)"

Автор книги: dandelionpower

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Ты должен был принять наказание как мужчина, но такая мерзкая тварь как ты не заслуживает права жить! – он надавил сильнее, и Эйдан захрипел.

Это был конец. Он умирал, но все, о чем он мог думать сейчас, это Дин. Он так и не успел предупредить его. Что если они доберутся и до него тоже? Что если они навредят ему? Это было невыносимо. У него почти не осталось сил, но он сопротивлялся, как мог. Боролся до конца, а в мыслях металось одно: «ДИН!!! НЕТ!!! ДИН!!! Где ты?... Я должен… я должен…»

Вдруг Блэкхок замер, и из его рта на лицо Эйдана хлынула кровь, а в следующее мгновение брюнет вновь смог вздохнуть. Он перекатился на бок, сотрясаясь от кашля и захлебываясь слезами. Судорожные попытки вздохнуть лишь усиливали спазмы. Как сквозь туман, он слышал крики, звуки борьбы, но не мог даже пошевелиться. Сейчас его телу был нужен только кислород.

Когда крепкая рука схватила его за плечо, он в панике дернулся, вне себя от ужаса.

– Эйдан?!! Эйдан? Прошу, скажи что-нибудь!

Внезапно, он успокоился. Его мысли все еще путались из-за недостатка кислорода, а перед глазами стояла пелена слез, но он чувствовал, что человек рядом не причинит ему зла.

Он вновь согнулся в приступе кашля, но в этот раз его удержали чужие руки, а чьи-то пальцы заботливо помассировали шею. Он знал эти ласковые прикосновения, и тут осознание пришло само собой. Наконец, с ним рядом был Дин.

Вероятно, возлюбленный заметил длинную рану на его спине, поскольку Эйдан услышал, как он гневно выругался. Спустя пару минут Эйдан уже мог сидеть самостоятельно. Дин облегченно вздохнул и нежно поцеловал его в лоб. Тут-то Эйдан и понял, что рядом лежат трупы. Тим Блэкхок и Уильям Бейкер. Его глаза расширились от ужаса, когда он заметил, что и Джон лежит неподвижно неподалеку, а плащ Дина весь пропитан кровью.

– Ты… ты убил их!! – в панике воскликнул Эйдан.

– Не всех, – мягко возразил Дин, успокаивающе поглаживая щеку возлюбленного в надежде, что сможет смягчить то, что собирался сказать. – Блэкхок хотел убить тебя, а я не мог позволить ему этого. Бейкер бросился на меня с ножом, не оставив мне выбора. Но младший Бейкер был уже мертв к этому моменту».

От лица Эйдана отхлынула кровь:

– НЕТ!!! Это я! Я ударил его камнем! Какой ужас! Я… Я…

Дин привлек его к себе, крепко обняв:

– Тшшш… Меня здесь не было, но я тебя знаю, любовь моя. Ты добрая душа, ты лишь защищал себя, – Дин говорил тихим спокойным голосом, пытаясь успокоить его. – А теперь расскажи мне, что тут произошло.

И Эйдан начал рассказывать, а когда закончил, Дин помог ему подняться и осмотрелся. По его лицу брюнет мог точно сказать, что его возлюбленный усиленно размышляет, и в то же время с трудом сдерживает злость. Дин никак не мог смириться с тем, что кто-то угрожал его любимому и пытался ему навредить.

Наконец, блондин убрал нож – тот самый, который он обычно использовал для заточки карандашей, и который теперь был покрыт человеческой кровью, – обратно в сумку. Он взял Эйдана за плечи и заглянул прямо в широко раскрытые ореховые глаза, принуждая слушать:

– Смотри, что мы сейчас сделаем. Твоя рубаха изодрана, так что ты наденешь мою. Затем ты пойдешь домой, как ни в чем не бывало. Родителям скажешь, что был в полях. Осматривал новорожденных ягнят. Ни одна живая душа не должна знать, что ты был здесь и что ты видел. Ты все понял?

– А ты? – неуверенно спросил Эйдан, послушно надевая элегантную рубашку Дина, из тонкой ткани с широкими рукавами и кружевными манжетами. Ему определенно не нравилось направление их разговора.

– Я разберусь с этим, – Дин вздохнул.

– Но мальчишку убил я, а не ты, – возразил брюнет.

– Нет, Эйдан, – голос Дина звучал тихо, но уверенно. – Послушай, ты не мог его убить, ведь тебя здесь не было. Запомнил? Ты никогда здесь не был. Понял?

Глаза Эйдана округлились, когда он понял, к чему клонит друг:

– Нет! Я тебе не позволю!

– Позволишь. Не строй из себя героя, иначе у нас обоих будут проблемы. Будет проще, если разбираться с этим будет кто-то один, так ведь?

– Почему ты, а не я?

– Потому что именно я поцеловал тебя первым. И это я втянул тебя во все это… И потому, что я люблю тебя.

– Это не дает тебе права разбираться с этим в одиночку.

– Дает. Хватит ныть и иди домой уже, – терпению Дина подходил конец, и в голосе послышалось раздражение.

– Не пойду, – уперся Эйдан, не двигаясь с места.

Внезапно, взгляд Дина стал злым, и он заорал:

– ТЫ ЧТО ОГЛОХ? УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ, ЭЙДАН!!!

Это был первый раз, когда Дин кричал на него, и Эйдан настолько испугался и растерялся, что подчинился приказу и бросился прочь.

Больше Дина он не видел.

Когда в деревне обнаружили пропажу трех человек, их семьи начали поиски. На протяжении трех дней они прочесывали окрестности, а потом кто-то заметил стаю воронья над лесом. Выясняя, что привлекло их, они нашли три тела.

Двое фермеров встретили Дина О’Гормана тремя днями ранее на дороге, ведущей из леса в город. На нем не было рубахи, а плащ был покрыт кровью. Когда один из фермеров спросил, в чем дело, Дин ответил, что он только что зарезал свинью. История была шита белыми нитками – О’Горманы были богатыми землевладельцами, у них было достаточно работников, чтобы делать грязную работу…

Спустя три дня Дина арестовали. Эйдан знал возлюбленного лучше, чем кто бы то ни было. Дин всегда отличался умом и хитростью. Он бы не стал осознанно рассказывать такую историю в надежде, что люди поверят. Только тогда Эйдан понял его настоящий план. Дин пожертвовал собой. Принял вину на себя, чтобы защитить Эйдана, даже, несмотря на то, что это могло стоить ему жизни. Вскоре после ареста слухи, которые до этого повторялись лишь шепотом, превратились в сплетни. Дин О’Горман – монстр, убивший трех земляков. Только ленивый не поливал его грязью, и разговоры поползли по Санкт-Петеру и окрестностям со скоростью пожара в овине. Эйдан слышал безумные истории о том, что Дин насилует детей и практикует черную магию, приносит кур в жертву демонам, как это делают рабы в далеких колониях. Но чаще всего повторялись истории о том, что он интересуется мужчинами, и поскольку Эйдан был его самым близким другом, то все указывало на него. Вскоре в их связь уверовал весь город. Впрочем, Дин прекрасно сыграл свою роль – о том, что Эйдан может быть причастен к убийству, разговоров не заходило.

Когда часы начали отбивать полночь, Эйдан вздрогнул и очнулся от воспоминаний. Не теряя времени, он вышел из своего убежища под навесом около церкви и направился к тюрьме, держась каменных стен, чтобы оставаться невидимым. Темная борода, длинный темно-синий плащ и черная фетровая треуголка делали его похожим на тень. Тень с бешено колотящимся сердцем, трепещущую от страха и волнения.

Грэм Мактавиш его ждал. Он стоял, прислонившись к стене. На его лице застыло недовольное выражение.

– Тебя никто не видел? – спросил он вместо приветствия, как только заметил молодого мужчину.

– Ни одна душа.

Грэм оглянулся, убеждаясь, что Эйдан не солгал. Улица оставалась пустынной.

– Входи, – высокий мужчина втолкнул брюнета внутрь, зашел следом и закрыл дверь. Схватив Эйдана за воротник, он прижал его к ближайшей стене. – Ни слова об этом. Никому. Если кто-то узнает, что я помогаю убийце, мою семью изгонят, а меня арестуют. Поклянись, что это останется в тайне, и что ты не попытаешься устроить ему побег. Или же я сделаю так, что ты пожалеешь, что родился на свет, – проговорил он с угрозой в голосе.

Эйдан кивнул:

– Твоя тайна умрет со мной. Клянусь, у меня не было намерений делать что-то подобное. Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты делаешь для нас.

– Я иду на это, потому что уважаю ваши семьи. Миссис О’Горман и миссис Тернер были очень добры к моей жене, когда лихорадка унесла Тома и Фелицию.

Эйдан вновь кивнул и стянул с головы шляпу.

– Иди за мной, – приказал Мактавиш.

– Как он? – Эйдан не удержался и задал волнующий его вопрос, пока они шли по длинному темному коридору.

– Достойно человека, приговоренного к смерти, как мне кажется, – вздохнул кузнец. – Он не жалуется и благодарит меня каждый раз, когда я приношу ему еду. Несколько раз спрашивал, приходишь ли ты, чтобы его увидеть, и я отвечал, что и дня не проходит, чтобы ты не попытался.

Тут Грэм остановился у деревянной двери, положив руку на ручку, и печально взглянул на Эйдана:

– У вас три часа и не минутой больше. Я оставлю вас наедине, и приду, когда время закончится. И ты немедленно должен будешь уйти. Я верю тебе, Тернер. Не делай глупостей.

– Я никогда не сделаю того, что может повредить тебе или твоей семье.

Грэм открыл дверь, и они вошли в комнату. Это была единственная камера в тюрьме Санкт-Петера. Больше этому городку просто не требовалось.

Дин стоял у окна и смотрел на улицу сквозь решетку. Он обернулся, услышав, как дверь открылась.

– Кое-кто пришел проведать тебя, О’Горман, – проговорил Грэм, и Эйдан вышел из-за его плеча.

Продолжение следует…

====== Глава 3. Путь назад ======

Примечание переводчика:

В оригинальном тексте используется песня Loreena McKennitt – The Old Ways.

Здесь представлен адаптированный стихотворный перевод, в соответствии со смыслом и музыкой исходной песни. Однако ее рекомендуется обязательно послушать тоже.

Моя благодарность drum heart и RichardIII за поддержку, дельные советы и импульсы вдохновения.

Тюрьма Санкт-Петера

Ноябрь 1707 года

Лицо Дина просветлело.

– Эйдан!!! Ты здесь! Я не верю своим глазам. Мне сказали, что тебе нельзя приходить.

Эйдан лишь грустно улыбнулся в ответ, пока Грэм открывал замок на решетке. Молодой мужчина сразу заметил, как изменился за прошедшее время возлюбленный. Его удивительные небесно-голубые глаза выцвели и посерели. Взгляд стал мрачным и усталым. Длинные золотистые локоны покрыла грязь. Они все перепутались, превратившись в бесформенную кашу. Мужчина был одет в старую грязно-коричневую рубаху, которая явно была ему велика. Осознав, во что превратили прекрасного сильного человека, Эйдан понял, что начинает злиться. Брюнет вошел в камеру, и шотландец закрыл и запер решетку за его спиной.

Внезапно во взгляде Дина плеснула паника, и он закричал:

– О, ПРЕСВЯТАЯ МАРИЯ! Они тебя арестовали!! Нет, нет… НЕТ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО! ГРЭМ, УМОЛЯЮ!! Он невиновен! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!!!

– Успокойся, Дин, – привлек его внимание Эйдан. – Меня не арестовывали. Он просто должен быть уверен, что я не помогу тебе сбежать. Я здесь, чтобы увидеться с тобой. Затем мне позволят уйти.

Услышав это, Дин заметно расслабился.

– Три часа и не более, – напомнил Мактавиш, прежде чем уйти, а затем они остались наедине.

Двое мужчин застыли друг напротив друга в молчании. Эйдан не знал, что сказать или сделать, чтобы сгладить неловкость момента. Все, что ему сейчас хотелось, это упасть на грудь возлюбленного и дать волю чувствам. Он всегда был более эмоциональным, а Дин являл собой оплот силы и спокойствия. Он был старше, он умел поддерживать, даря нежность и ласку, покрывая лицо Эйдана легкими быстрыми поцелуями, пока тот не успокаивался и не начинал вновь улыбаться. Но сейчас они поменялись ролями. Эйдан чувствовал, что у него нет права на слабость, ведь сейчас именно Дин смотрел в лицо смерти.

Наконец, Дин мягко улыбнулся и раскрыл объятия:

– Иди ко мне, вороненок.

И Эйдан шагнул вперед, обнимая любимого, и, подавляя всхлип, прижался щекой к его макушке.

– Я уже давно вырос, – тихо напомнил он. Когда Дин впервые назвал его вороненком, они были примерно одного роста, но с годами Эйдан вытянулся и давно стал выше возлюбленного.

– Но я все равно старше, – с нежностью прошептал Дин. – И ты всегда будешь моим умным молодым вороном. Я рад, что ты здесь.

– Я тоже, любимый, – также тихо откликнулся брюнет.

Он склонил голову, прижимаясь губами к шее возлюбленного. От Дина всегда приятно пахло, но сейчас на смену привычному аромату пришел запах пота и изоляции. Эйдан повернул голову, целуя его за ушком, и Дин замер в его руках, а потом осторожно отстранился:

– Это очень приятно, Эйдан, но не надо. Я жутко грязный. У меня толком не было даже возможности умыться с тех пор, как я попал сюда. Не хочу, чтобы ты запомнил нашу близость такой.

– Во-первых, ничто не в силах удержать меня от того, чтобы тебя целовать, но если тебе будет легче, – Эйдан продемонстрировал свою тяжелую кожаную суму. – Я принес с собой мыло, воду и душистое масло.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны.

–Ты позволишь мне вымыть тебя, любовь моя?

Дин кивнул, понимая, что для Эйдана это было своего рода лекарством, способом смириться и справиться с ситуацией. Брюнет помог ему избавиться от одежды, и Дин не сдержал дрожи, оставшись обнаженным на холодном влажном воздухе. Осторожно и трепетно Эйдан обмыл его грудь, шею, руки, ноги и бедра, смочив снятую одежду водой из бутыли и намылив мылом, которое украл в доме родителей. Дин пристально следил за его действиями, не отводя взгляда ни на мгновение от сосредоточенного лица молодого мужчины, полностью поглощенного своим занятием. Он думал о том, настолько же на самом деле счастлив, ведь на протяжении его – пусть и короткой – жизни рядом с ним был прекрасный, преданный и заботливый возлюбленный.

Эйдан опустился на колени, проводя влажной тканью по его промежности, и Дин протянул руку, касаясь его щеки. Он хотел, чтобы брюнет взглянул на него, но тот отвел голову в сторону, избегая прикосновения, и вернулся к прерванному занятию.

– Я почти закончил, – заверил он.

– Я просто хотел посмотреть на тебя.

– Зачем? – юноша по-прежнему избегал его взгляда.

– Потому что мне до сих пор не верится, что ты рядом. Я мечтал об этом с первого дня, как оказался здесь. Только о том, чтобы ты был со мной, согревая в темноте.

Эйдан не смог ответить, с трудом сдерживая слезы, закипающие в глазах. Он так и не поднял голову, позволив Дину перебирать его смоляные кудри.

К тому моменту, как Эйдан закончил, Дин окончательно замерз. Его губы побелели, а тело сотрясала дрожь, но он не жаловался. Достав из сумки теплое одеяло, брюнет укутал его, обнимая, а затем опустился на пол, прислонившись спиной к стене.

– Садись рядом, – попросил он.

Дин устроился между его разведенными ногами, прижавшись спиной к широкой груди в поисках тепла. Эйдан распутал грязную черную ленту, каким-то чудом до сих пор державшуюся на волосах Дина, и попытался расчесать сбившиеся светлые пряди. Но, несмотря на все усилия, некогда золотые локоны слишком свалялись за это время, так что он чуть не сломал гребень. Смирившись с неудачей, он потянулся и поцеловал возлюбленного в плечо:

– Не возражаешь, если я их обрежу? Ты будешь выглядеть очень мило с короткой стрижкой.

Дин с грустью вздохнул:

– Не возражаю. Но ты же понимаешь – моя прическа ничего не изменит. Меня все равно повесят, как бы я не выглядел.

Сердце Эйдана сжалось от боли. Он порывисто прижал любимого к груди, заключая в кольцо рук, и уткнулся лицом в плечо. Он должен был держать себя в руках.

– Я знаю… – наконец, откликнулся он, стараясь стравиться с дрожью в голосе. – Знаю, но я хочу, чтобы завтра ты выглядел потрясающе. Чтобы ты сиял как солнце. Чтобы они поняли, насколько ты прекрасен. Что собираются казнить ангела, а не демона, каким они тебя считают. Я хочу, чтобы они пожалели, чтобы их снедала боль, скорбь и раскаяние…

– Эйдан… – чуть слышно выдохнул Дин.

Он повернул голову и запечатал губы возлюбленного поцелуем. Мгновение брюнет наслаждался лаской, прежде чем ответить. Все его существо желало раствориться в этом поцелуе, потеряться в плену этих мягких нежных губ. И в тоже время он леденел от ужаса, стоило лишь подумать, что этот поцелуй может стать последним. Их время уходило – каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждая улыбка, каждый взгляд мог стать таким.

– Хорошо, подстриги мне волосы, если желаешь, – пробормотал Дин между поцелуями.

Отстранившись, Эйдан дотянулся до сумки и достал бритву. Он обрезал спутанные пряди, целуя шею Дина каждый раз, когда очередной локон падал на каменный пол. Закончив, он использовал оставшуюся воду и мыло, что вымыть голову блондина, а после этого развернул его к себе, чтобы насладиться результатом:

– Ты прекрасно выглядишь. Последний раз я видел тебя с короткими волосами, когда еще был совсем мальчишкой.

– Мне было семнадцать. Я как раз собирался в военную академию.

– Да, как раз перед тем, как ты ушел…

Судьба порой проводит весьма жестокие параллели. Им не надо было указывать на схожесть ситуации. Эйдан ласково коснулся щеки возлюбленного:

– Осталось заняться твоей бородой.

– Да, господин, – подначил его Дин, легко улыбнувшись, и запрокинул голову, облегчая доступ к шее. Он прикрыл глаза, пока Эйдан осторожными движениями острейшего лезвия выбривал его горло и подбородок. Такой простой жест, но сколько в нем было доверия.

– И теперь масло, – распорядился Эйдан.

Он открыл флакон, выливая душистую жидкость на ладонь, и по камере поплыл дурманящий аромат диких роз и полевых трав, из которых миссис Тернер делала это масло. Он пробудил воспоминания, и Эйдан мечтательно улыбнулся, запуская руки под одеяло и начиная массировать все еще мерзнущего Дина. Он чувствовал, как кожа разогревается под его пальцами. Втирая масло в его ноги, живот, плечи и спину, он случайно встретил взгляд возлюбленного и с удивлением заметил блеск желания. А еще то, что глаза Дина вновь стали небесно-голубыми.

– Этот аромат напомнил мне те случаи, когда ты утаскивал флакончики у своей матушки, и оно служило нам добрую службу долгими ночами под нашим деревом, – шепнул Дин. – Боюсь, пастор не одобрил бы то, как мы его использовали.

Они рассмеялись, вспоминая бесчисленные ночи полные любви, проведенные под открытым небом. Блондин перехватил запястье Эйдана и прижался губами к ладони, чувственно лаская кожу, а затем поднял голову:

– Эйдан, я хочу принадлежать тебе. В последний раз.

На секунду Эйдан замер, не в силах отвести взгляд, а потом накрыл губы Дина своими, гася поцелуем отчаянный всхлип. Медленно отстранившись, он продолжил ласкать его щеки и шею:

– Все, что пожелаешь, любовь моя. Все для тебя.

Осторожно взяв Дина на руки, Эйдан перенес его на кучу соломы – единственное, что в этой камере могло служить подобием кровати. Опустив возлюбленного, он снял плащ, свернул его и подложил блондину под голову, чтобы тому было удобнее. Поправив теплое одеяло, он начал раздеваться сам. Отчаянно медленно. Он хотел бы, чтобы этот момент длился как можно дольше… но у них не было времени. Он просто хотел сделать все, как можно лучше.

Наконец, он нырнул под одеяло, и Дин сразу же заключил его в объятия. Их взгляды встретились. Дин начал осторожно оглаживать плечи и грудь любовника, не отводя глаз. Обычно Эйдан опускал ресницы и расслаблялся, позволяя теплым ладоням изучать свое тело и наслаждаясь ощущением близости. Но не сегодня. Сегодня ему необходимо было видеть глаза Дина, впитывать его взгляд, запоминать каждую черточку. Обычно мужчины к 30-ти годам уже выказывали признаки возраста, но не Дин. Он был красив, даже несмотря на три недели, проведенные в тюрьме. Эйдан провел ладонью по спине любовника, чуть сжав ягодицу, и услышал тихий стон. Дин был сильным и здоровым. Он ни разу не болел. Его кожа под пальцами была мягкой и гладкой. Ее не тронула оспа, унесшая многие жизни и еще больших сделавшая уродами. Это было так бессмысленно – приговаривать к смерти такого прекрасного здорового мужчину.

Эйдан невольно вздрогнул, когда Дин задел огромный синяк на его ребрах. Блондин нахмурился:

– Ты ранен? Кто это сделал?

– Пустяки, – солгал Эйдан. – Меня боднул баран, когда я занимался заболевшей овцой.

– Ты не умеешь врать, Эйдан Тернер, – Дин скептично изогнул бровь. – Ты всегда очень аккуратно обращался с животными.

Брюнет тихо зарычал, признавая поражение. Провести Дина О’Гормана всегда было непросто.

– Что случилось?

– Это важно?

– Да, для меня важно, – настоял Дин.

– Хорошо… – Эйдан вздохнул. – Некоторые… Некоторые горожане бросали в меня камни.

– Почему? – взволнованно спросил Дин.

Брюнет скрипнул зубами и раздраженно бросил:

– Из-за нашего грехопадения последние двенадцать лет, из-за чего же еще? Все равно ты с этим не можешь ничего сделать. Не похоже, чтобы ты мог вырваться отсюда, чтобы как всегда защитить мою честь!

Дин болезненно поморщился:

– Я надеялся, что они оставят тебя в покое. Это же я – чудовище.

Кровь Эйдана вскипела от необъяснимой злости. Он отшатнулся и, схватив рубаху, натянул ее на себя:

– А они не оставили. Ты действительно думал, что так героически пожертвовав собой, остановишь слухи? Ты ошибся! Люди глупы, но не настолько, чтобы не понять сути нашей связи! – он сорвался на крик, почти не чувствуя, как по его щекам текут горькие отчаянные слезы, которых он уже не мог сдерживать. – Почему? Почему ты так поступил? Неужели ты и правда считал, что твоя смерть сделает мою жизнь лучше? Ты позволил посадить себя в тюрьму… Отказался сражаться, защищаться, бежать… Ты хоть на мгновение задумался, на что ты меня обрекаешь? Как я буду жить – один в этом ужасном мире? Без тебя? Я не нужен этому миру так же, как и ты, Дин! Мы оба не нужны ему. Он не примет нас такими, какие мы есть. Я не хочу жить, если тебя нет рядом! – он вдруг замолчал, закрыв лицо ладонями и всхлипывая как ребенок.

– Тшшш… Я здесь, я с тобой… – Дин приподнялся и сел рядом. Он обхватил запястья Эйдана, заставляя убрать руки от лица, и начал покрывать его лоб и щеки легкими быстрыми поцелуями. – Эйдан, любовь моя, не говори так. Ты же знаешь, у меня не было выбора. Все знали, что Блэкхок задирает тебя. Они бы тебя обвинили, а я не мог этого позволить, – он отпустил запястья брюнета и заключил его лицо в свои ладони, принуждая посмотреть на себя. – Я знаю, что это было давно, но, Эйдан, ты помнишь, что я сказал тебе, когда вернулся из военной академии? Ты помнишь, зачем я туда уехал, хоть никогда не стремился к карьере военного?

– Помню… как я могу забыть?

– Тогда повтори.

– Ты сказал, что хотел, чтобы у меня была возможность сделать выбор, как я хочу провести свою жизнь.

– Именно, и сейчас я делаю то же, – Дин перевел руки ему на плечи, поглаживая их. – Я хочу, чтобы у тебя был выбор. Я готов умереть как грешник, как богопротивная тварь, чтобы ты мог начать жить заново. Мог спасти свою душу. Ты сможешь уехать отсюда, перебраться в город, найти работу и жениться на прекрасной девушке, которая даст жизнь твоим наследникам. У тебя будут сильные здоровые сыновья и прекрасные дочери. Они обязательно унаследуют твои смоляные кудри и прекрасные ореховые глаза! Вот, что должно быть в твоей жизни, а не унижение и смерть.

Поцелуи и ласки Дина всегда успокаивали Эйдана. Так было и сейчас.

– А ты? – тихо спросил он. – Ты помнишь, что я тебе тогда ответил?

Дин задумался, припоминая в точности слова, которые произнес его возлюбленный двенадцать лет назад, а, вспомнив, шумно выдохнул:

– Ты сказал, что выбрал меня… но это было очень давно, Эйдан! Многое изменилось. Ты был совсем ребенком, когда сказал это, – он спешно продолжил, не позволяя себя перебить. – Я жертвую собой, чтобы ты мог обрести свободу. Теперь у тебя не будет возможности выбрать меня, ты же понимаешь.

Эйдан ощутил, как только утихшая злость вновь набирает силу, но постарался держать себя в руках.

– Так значит, ты решил, что это было необдуманное решение ребенка? – переспросил он. – Я хоть раз попытался взять те слова назад? Нет! Я люблю тебя всей душой. Я подарил тебе свое тело и свою жизнь. Ты ни к чему меня не принуждал, Дин. Я поступил так по своей воле, и ты это знаешь. Не говори мне, что я был наивен и не понимал последствий. Ты знаешь, что это будет ложью. Я никогда не смогу полюбить кого-то другого. Я уже давно не ребенок, но я все еще выбираю тебя. И буду выбирать, чего бы мне это не стоило!

– Но я УЖЕ МЕРТВ, ЭЙДАН!!! – взорвался Дин, хватая того за плечи и встряхивая, чтобы, наконец, пробудить от этих иллюзий. – Как ты этого не понимаешь? Меньше чем через семь часов я стану всего лишь трупом, болтающимся на веревке. Как ты сможешь выбрать меня тогда? – брюнет вздрогнул и отвел взгляд; глаза Дина расширились от ужаса, когда он понял, что за мысли бродят в голове возлюбленного. – Нет… нет, нет, нет… ты так не поступишь, Эйдан. Посмотри на меня! Ты не можешь так поступить! – он схватил Эйдана за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Почему нет? – брюнет со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и дернул головой, высвобождаясь из цепких пальцев. – Я не вижу причин ждать, пока умру от старости или болезни, если есть возможность воссоединиться с тобой быстрее.

Дин почувствовал, что начинает поддаваться панике.

– Значит, ты хочешь сделать мою жертву напрасной? – подрагивающим голосом спросил он. – Это мой дар тебе, а ты хочешь так с ним обойтись? Не слишком уважительно.

– Я никогда не просил отдавать за меня жизнь, – Эйдан оттолкнул руки возлюбленного. – Ты решил все в одиночку.

– Прошу, Эйдан. Это мое последнее желание. Если ты любишь меня… если ты хоть когда-то меня любил… ты его выполнишь, – в отчаянии взмолился Дин. – Прими эту возможность. Прими новую жизнь, которую я тебе дарю. Сделай ее такой же прекрасной и необыкновенной, как ты сам. Тебе будет нелегко. Ты будешь скучать по мне, но спустя три, пять, быть может, десять лет ты научишься вспоминать нашу любовь с улыбкой.

– Ты не можешь просить об этом, – шепотом откликнулся Эйдан.

– И все же… я прошу, – Дин мягко поцеловал влажные и соленые от слез губы.

– Я не могу ничего обещать.

– Я верю, что твоей любви ко мне достаточно, чтобы ты не совершил непоправимого, – Дин прекрасно понимал, что пытается манипулировать возлюбленным, но сама мысль о том, что Эйдан может сознательно расстаться с жизнью, настолько пугала его, что он был готов на все.

– Я люблю тебя, – Эйдан потянул блондина на себя, заставляя встать на колени, и уткнулся лицом ему в плечо, пахнущее душистым маслом. – Я так тебя люблю… Но это так больно… так ужасно больно, – он прижался губами к изгибу шеи, и Дин вздрогнул.

– Так люби меня, Эйдан! Сейчас! – приказал он, зарываясь пальцами темные кудри, находя губы возлюбленного и впиваясь в них яростным страстным поцелуем, пытаясь вложить в эту ласку все те неразделенные желания, которые будут преследовать Эйдана всю оставшуюся ему жизнь.

Эйдан зарычал и резко опрокинул его на застланный соломой пол, прижимая всем телом. Дину показалось, что руки, губы, язык любовника были сразу везде. Эйдан целовал, лизал, кусал каждый сантиметр его тела, впитывал его вкус и наслаждался, как самым лучшим вином. Он хотел запомнить его соленый привкус, терпкий запах, тихое поскуливание нарастающего желания, тяжелое рваное дыхание и хриплые стоны экстаза.

Они больше не разговаривали. Дину не требовалось ни о чем просить. У Эйдана было больше десяти лет, чтобы изучить его тело и узнать, что больше всего нравится возлюбленному. И он сейчас применял все свое мастерство. Лишь их взгляды – мерцающий сапфир и темный янтарь – постоянно цеплялись друг за друга, передавая все невысказанные слова.

Когда Эйдан вошел в него, Дин вцепился в плечи любовника, как утопающий хватается за обломок мачты. Ощущения стали настолько яркими, что это было почти невыносимо. На мгновение у Эйдана мелькнула мысль, что по остроте чувств последний раз очень похож на самый первый. Он взглянул на лежащего под ним возлюбленного, раскинувшегося, почти не осознающего ничего, кроме медленных ритмичных толчков, дарящих невероятное наслаждение. Дин был настоящим совершенством, прекраснее, чем когда-либо – его глаза сияли как бриллианты, а кожа в тусклом свете масляной лампы была цвета расплавленного золота, разметавшиеся короткие волосы окружали голову как нимб.

Вскоре Дин сильнее вцепился в его плечи и обхватил ногами бедра. С его губ все чаще срывались умоляющие стоны, по которым Эйдан безошибочно почувствовал, что возлюбленному осталось недолго. Он склонился, запечатывая губы Дина глубоким чувственным поцелуем, одновременно успокаивающе оглаживая его бедро. Он перехватил руку блондина и переплел их пальцы, чувствуя, что и сам долго не выдержит.

– Я здесь, Дин… Я здесь для тебя… – выдохнул он, и Дин выгнулся, выкрикнув его имя и уводя их обоих за грань наслаждения.

Эйдан рухнул за жаркое, покрытое испариной тело, устроив голову на тяжело вздымающейся груди. Дин запустил пальцы в его кудри и тихо засмеялся. Брюнет поднял голову, чтобы выяснить причину веселья, и увидел соломинку в пальцах любовника.

– У тебя сено в волосах, – улыбнулся Дин, аккуратно выбирая еще несколько стебельков из темной гривы. – Как в наш первый раз на сеновале, помнишь? У тебя все кудри были в соломе. Ты был таким милым, что устоять было невозможно, – мечтательно улыбнулся он.

– Ты и сейчас не можешь устоять, – Эйдан вернул улыбку.

– И никогда не смогу, – согласился Дин.

Эйдан вновь опустил голову на грудь возлюбленного, поглаживая мягкую светлую поросль и слушая успокаивающееся сердцебиение.

– Ты жалеешь? – вдруг спросил он. – Жалеешь о том, что полюбил меня?

Дин приподнял голову и поцеловал его в макушку:

– Я жалею только о том, что сейчас заставляю тебя страдать. Но как я могу жалеть о том, что любил и был любим? Ты – вся моя жизнь, Эйдан. С тобой я становился лучше. С тобой я был самым счастливым человеком в мире.

Эйдан поежился. Ему становилось не по себе от того, что Дин говорил о своей жизни в прошедшем времени, будто бы все уже кончено. Но в тоже время он восхищался мужеством возлюбленного, его внутренней силой. Сколько они знали друг друга, он ни разу не видел, чтобы Дин плакал или поддавался слабости, даже в детстве. В душе Эйдан подозревал, что Дин олицетворял собой этакий островок уверенности специально для него, чтобы ему было спокойнее. Впрочем, сейчас все могло быть иначе.

Эйдан вздохнул и провел рукой от бедра до груди возлюбленного, прежде чем задать вопрос, который не давал ему покоя:

– Разве ты не боишься завтрашнего дня?

Он поднял голову и уперся подбородком в ключицу Дина, ожидая ответ. Блондин прикрыл глаза, и по его лицу прошла тень. Когда же светлые ресницы дрогнули, и Эйдан вновь встретил его взгляд, он увидел в тусклой синеве то, о чем не мог и помыслить – страх, безграничный первобытный страх.

– Я безумно боюсь, Эйдан… Безумно боюсь… – голос Дина сорвался, и он так и не смог закончить фразу.

Эйдан вскинулся, накрывая любимого одеялом, обнимая и целуя. Наконец, Дин полностью открылся, и задачей Эйдана теперь было его успокоить.

– Я безумно боюсь, – повторил Дин. – Я боюсь унижения. И того, что попаду в ад, где буду гореть вечно. Но даже не это пугает меня сильнее всего…