Текст книги "Пулеметчик (СИ)"

Автор книги: Д. Н. Замполит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 13

Весна 1904

Теодор Рузвельт неодобрительно слушал наш разговор и сурово щурился сквозь пенсне. Впрочем, его насупленный вид можно было истолковать и по-другому – знаменитые моржовые усы решительно топорщились, как бы говоря “Не бойся, приятель, Америка тебя не оставит!”

Честный же Эйб всем своим видом показывал, что он да, честный парень и всячески поддерживает своих младших товарищей по партии Тедди Рузвельта и Сэмюэля Смита – американского консула я посчитал тоже республиканцем, потому как демократ вряд ли бы повесил портрет Линкольна. Оба президента в лаконичных рамках красного дерева справа от звездно-полосатого флага, пока еще с сорока пятью звездочками, осеняли своим присутствием солиднейший стол тоже красного дерева, с затейливым письменным прибором, изображающим Белый Дом.

– Проблема, мистер Скаммо, заключается в том, что законы России признают только религиозный брак, считают его таинством, подлежащим исключительно духовной подсудности, – консул Смит поигрывал ключиком на жилетной цепочке и время от времени бросал взгляды на дубовый ящичек-хьюмидифор, занимавший добрую четверть стола.

– Сейчас, конечно, стало несколько проще, нежели было при Александре Миротворце, но Россия не присоединилась к позапрошлогодней Гаагской конвенции о браке и вам придется выдержать серьезный натиск, если вы намерены жениться в России. Вы же не собираетесь переходить в православие, не так ли?

– Абсолютно исключено, – вот только попов мне на голову и не хватало, с их отчетностью и обязательностью посещения исповедей и служб, прямо как партийных собраний в СССР. Даже хуже – в Союзе хоть разбирались внутри партии, без привлечения ментов, а тут при длительной неявке на исповеди запросто “передают материалы” в МВД и оппа! ты уже неблагонадежный и поднадзорный.

– Понимаете, я могу провести регистрацию, – консул свел руки треугольником перед лицом, касаясь лишь кончиками пальцев, – но с точки зрения местных гражданский брак, заключенный на территории Российской империи, будет недействителен, юридически ничтожен, вас будут рассматривать не как супругов, а как сожителей и, следовательно, возможных детей – как незаконнорожденных.

– Что же вы можете посоветовать? – я с интересом наблюдал за манипуляциями консула.

– Как обычно, местные установления имеют массу недоговоренностей и не опираются на прецедентное право, – Смит фыркнул, выражая свое неодобрение столь нецивилизованным подходом. Готов биться об заклад, он наверняка юрист, лоер чертов. – Так вот, Россия вполне признает гражданские браки, заключенные за границей.

– О, тогда все гораздо проще – мы обратимся в консульство в Берлине.

– Прекрасно, посол в Германии Тауэр до недавних пор был послом в России, я его хорошо знаю и напишу вам рекомендательное письмо, когда вы соберетесь ехать. Кстати, вы читали последние американские газеты?

– Недельной давности.

– Ооо! Тогда вы упустили массу интересного! – Сэмюэл решительно перешел к неофициальной части разговора, повернулся к ящичку, открыл его и сделал приглашающий жест рукой. – Не желаете гавану?

– Спасибо, нет.

– Рейд русских крейсеров из Владивостока в Тихий океан изрядно поколебал биржу! – он покрутил сигару в руках, понюхал ее и, видимо удовлетворившись результатом, кивнул и засунул кончик в гильотинку на крышке ящичка. – Вырос фрахт, ряд пароходных компаний объявил об отмене рейсов в Японию!

– Не думаю, что это надолго. Все идет к тому, что Порт-Артур падет, а как только это случится, весь японский флот отправится на блокаду Владивостока.

– Скорее всего, скорее всего… – Дубовая коробка с медными трубками и рычагами оказалась не телефоном, как я подумал при первом взгляде, а стационарной крупнокалиберной зажигалкой, как бы не с паровой машиной внутри. – Газеты пишут, что японцы уже установили осадную артиллерию и даже предприняли первый штурм.

– И каковы результаты?

Консул прикурил, пару раз пыхнул сигарой и с видимым удовольствием выпустил облако дыма и развернул газету

– Так, сейчас… а, вот! “Японские солдаты шли на штурм с кличем “Хэйко банзай”, что означает “Да здравствует император!”, русские солдаты отбили атаку с криками “Ети их мать”, что также означает “Да здравствует император!”

Мда. Знания англосаксов о России всегда поражали глубиной.

– “Однако, осадная артиллерия добилась нескольких попаданий в броненосец “Полтава”. После безуспешных попыток спасения, корабль затонул”, – консул свернул газету, и не выпуская сигару изо рта, резюмировал, – такими темпами русские скоро совсем лишатся кораблей. Да, мистер Скаммо, если вас интересуют свежие американские и английские газеты, заходите почаще, мне их доставляют, наверное, первому в Москве.

– Спасибо, непременно. Да, и когда мы завершим все формальности, я буду рад видеть вас с супругой на небольшом торжестве по случаю моей свадьбы.

– Почту за честь, Майкл, почту за честь.

***

Известие о том, что у меня предполагается жена, домашние восприняли по разному. Ираида как должное, Митяй, похоже, обрадовался, но как настоящий мужчина эмоций не проявил, а вот Марта озадачила.

Оказывается, “все люди с положением” летом выезжают на дачи и если раньше я мог избежать этого как холостяк, то теперь запереть молодую жену в городской квартире нет никакой возможности – общество не поймет. Не было печали, что называется.

Быстрый опрос по друзьям и знакомым показал, что все приличные дачи арендуются заблаговременно, если не на несколько лет вперед, что за месяц до начала сезона можно найти только какую-нибудь щелястую халупу, которую “вам, Михаил Дмитриевич, снимать просто некомильфо”. Положение хуже губернаторского – и снять нельзя, и не снять нельзя.

Ничего, вот Наташа приедет, станет полегче…

Ох, ей же еще надо будет немецкий диплом признавать…Надо написать княжне Гедройц, она же первая через эти мытарства проходила, может, что-нибудь и подскажет.

Через неделю поисков я уж начал было думать, не построить ли быстренько щитовой домик в Марьиной Роще, как в контору Жилищного общества заскочил Гриша Щукин и, услышав о моей беде, воздел палец вверх и заявил, что у него, кажется, есть решение.

Решение оказалось лучше некуда – дальняя щукинская родня, семейство Аристовых, владело домом в Сокольниках, но на этот сезон ехали в Ялту. Сдавать дачу они не собирались, но “самому инженеру Скамову”, да еще по Гришиной рекомендации, позволили пожить до октября за неожиданно умеренную цену, типа присмотреть за хозяйством.

– Ну вот, Миша, за тобой теперь должок, поехали!

– Куда это еще? – зная Гришу не первый день, стоило опасаться, ладно еще на премьеру какую попадешь, так ведь наутро можно оказаться черт знает где.

– Не бойся, – расхохотался Щукин, – на Даниловскую мануфактуру, мне твой совет нужен.

Всю дорогу за пустым разговором меня не покидало ощущение, что Гриша что-то хочет мне рассказать, но пока удерживает это в себе. А вокруг неслась ранняя весна с отменой санного пути (ага, с колес на полозья и обратно переходили по приказу градоначальника), с выстрелившей на две недели прежде срока зеленью, с холодным ветром с Москвы-реки, по которой нет-нет да и проплывала льдина с верховьев, где еще не сошел снег.

Фабрика стояла на берегу, почти напротив завода Бари, сразу за Камер-коллежским валом. По моим прикидкам это было самое начало Варшавского шоссе, вместо которого тут было шоссе Серпуховское – укатанная щебеночная дорога. Подскочившие было сторожа увидели Гришу, поклонились и пролетка въехала в ворота с каменной полукруглой аркой над ними, оставив слева конторский дом.

– А ты тут кто?

– Пайщик и член совета директоров. А управляет всем Федор Львович Кноп, вон его квартира, на втором этаже. И скверик вот этот в честь него зовут “кноповским”. А вон твоя работа, – Гриша махнул рукой в сторону цеха, перекрытого рядами железобетонных сводов.

Да, точно, рассчитывал его в прошлом, что ли, году. Правда, тогда не знал, где это будет построено, секретничали заказчики.

– Пошли, покажу, – мануфактурщика прям распирало от гордости.

В ткацком цеху грохот стоял такой, что кричи, не кричи – в двух шагах ничего не слышно. Жара, и плавающая в воздухе хлопковая взвесь, чисто лондонский смог, и вонь масла, локальный ад на земле. Так что выскочили мы из цеха как ошпаренные, подгоняемые недобрыми взглядами забитых работой и серых от пыли ткачей – чего хорошего можно ждать от начальства?

– Вот, хотим здесь станки ткацкие делать. Два цеха будем ставить, литейный и механический, хотим такое же перекрытие, как на ткацком…

– На механическом еще туда-сюда, а в литейку не пойдет. Другое производство, высокая температура, обязательно нужна мощная вентиляция. В ткацком, кстати, тоже – наверняка у вас же люди там мрут как мухи, легкие выхаркивают.

Шукин поморщился.

– И не надо кривиться. В литейку все равно воздуходувку ставить будете, ее и на ткацкий цех хватит, только короба проложить, расход невелик, а работа сразу облегчится.

Осмотр и прикидки мы завершили где-то через два часа и договорились, что проект будет делать контора Бари, а я, так сказать, курировать, Щукин выглядел довольным и его наконец прорвало.

– Помнишь наш первый разговор, в поезде, после знакомства?

– Это когда ты за народное представительство ратовал?

– Да-да, так вот, намедни в Санкт-Петербурге состоялся нелегальный Земский съезд, – сообщил Гриша, понизив голос и несколько театрально продолжил. – Требуют конституции!

Вымолвив запретное слово, которое тщательно замалчивалось и цензурировалось в россйский прессе, Щукин на всякий случай оглянулся.

– Что, прямо вот так и нелегальный? Под чужими именами собирались?

Земцы, то бишь люди, работавшие в куцем местном самоуправлении, были вполне благонамеренны, ну разве что малость либеральны и никакого криминала, разумеется, не хотели. Но вот вся кривая система власти в России, шарахаясь даже от тени парламентаризма, превратила заявленный легальный съезд в нелегальное “частное совещание” – доброжелательное отношение начальства тут же сменилось на “Никак невозможно!”, стоило только упомянуть, что будет обсуждаться выборная система власти.

– Ну, не совсем, собрались частным порядком, на квартире…

Да-да, знаем, мне питерские “практики” уже все расклады сообщили. Причем и тут российский либерализм показал себя со своей лучшей стороны: пригласили только своих единомышленников, оставив за бортом делегатов съезда с более монархическими воззрениями. Список хотелок включал выборную законодательную власть, контроль за государственными финансами и деятельностью губернаторов и полное самоуправление на местах, короче, “партия, то есть царь, дай порулить!”. Правда, четверть собравшихся испугалась собственной смелости и на всякий случай записала “особое мнение” в резолюцию, что надо бы парламент не законодательный, а законосовещательный. Впрочем, при таком составе неудивительно – сплошь князья и помещики, крупные юристы и так далее.

Но кое-что вышло неплохо, например, они не стали оговаривать, кого можно будет допускать к выборам, потому как даже подумать не могли, что избирательным правом можно наделить мужиков. Нет-нет-нет, что вы, имущественный ценз и все такое. И никаких электоральных прав женщинам.

О чем мне и рассказал Гриша полушепотом, страшно гордясь произошедшим.

– Ну, как и предполагалось, никакой свободы для всех, как ты говорил, а немножко свободы для князя Шаховского, князя Долгорукова и князя Львова, – сощурил я глаз на Щукина.

– С чего-то надо же начинать!

– С таким стартом вы к желаемому лет через тридцать только на порог подойдете.

Гриша вскинулся, хотел было что-то еще сказать, но сдержался и промолчал.

***

“Русское слово”, апрель 1904:

После продолжительного затишья, японцы вчера вновь перешли в общее наступление из района восточного отряда, направившись по главной ляоянской дороге. Дивизия, шедшая за разведочными войсками, заняла вчера Ландяньсянь и принудила русские передовые посты отступить. Затем японцы начали наступать по всей линии. Идет жаркий артиллерийский бой.

В бюро о военнопленных поступили сведения о следующих офицерах, находящихся в плену у японцев: полковник Вакулин – ранен; капитан Иван Янчуковский – ранен; поручик Леонид Оглоблин – ранен.

На южном фронте наши передовые части и авангарды медленно отходили, задерживаясь, к укрепленным позициям у Аньшанчжана. На всем фронте происходили перестрелки. Японская артиллерия на разных участках обстреливала наши позиции

Продолжается наступление японцев на фронте между Аньшанчжаном и Ляндянсанем. В арьергардном бою при отступлении наших войск у нас убиты генерал-майор Рутковский и подполковник фон-Раабен. Число выбывших из строя пока не приведено в известность

В ночь японцы выставили против всех наших позиций многочисленную артиллерию и начали атаку передовых позиций под Лаояном. Против нашего центра японцы ведут упорное наступление и в настоящее время в девять часов утра находятся в непосредственной близости от наших передовых позиций.

Бой продолжается. Сегодня орудийный огонь не так силен, как вчера. Японцы обходят русский левый фланг. С обеих сторон принимают участие в бое свыше полумиллиона людей и тысяча тристо орудий.

Всеподданейшая Телеграмма генерал-адъютанта Куропаткина на имя Его Императорского Величества

Ночью на сегодняшнее число противник перешел в наступление и овладел большей частью занятых нами у Сыквантуня, в шестнадцати верстах на восток от Ляояна, на правом берегу реки Тайцзыхе, позиций.

При таких условиях мною предписано очистить Ляоян и отходить на север.

Вся деятельность японцев сосредоточена в Порт-Артуре. Сведения оттуда рисуют изумительный героизм доблестной осажденной, блокируемой, бомбардируемой ежедневно и многократно атакуемой армии, отбивающейся огнем, штыками, рукопашным боем.

Государь Император Всемилостивейше соизволил пожаловать орден св. Великомученника и Победоносца Георгия 3-й степени командиру 3-го сибирского армейского корпуса генерал-адъютанту генерал-лейтенанту Анатолию Стесселю в воздаяние мужеств и храбрости, оказанных при защите крепости Порт-Артура.

Военное министерство ходатайствовало о посылке для армии переводчиков, но оказалось, что ни в Лазаревском институте в Москве, ни в Петербургском университете на факультете восточных языков не имеется лиц, владеющих японским языком.

***

Сплошное расстройство, армия пятится при каждом удобном случае. Угар патриотизма, которого так опасались мои товарищи, таял так же стремительно, как весенний снег, только не от солнца, а стараниями наших доблестных генералов и адмиралов и уже зазвучали обидные прозвища “самотопы” в адрес флота и “генерал Назад” в адрес Куропаткина.

Два дня в неделю уходило на подготовку конференции оппозици. Вернее, собственно конференцию готовил Конни Циллиакус, за спиной которого с кошельком стоял японский атташе Мотодзиро Акаси и время от времени маячили неустановленные лица с английским акцентом. Мы же готовили “большевиков”-большевцев, чтобы принять на конференции нужные нам решения, но поскольку все наши потенциальные делегаты были кто где, на координацию и согласование позиций требовалось овердохрена времени. Тем более, что наши господа эмигранты увлеченно играли в аппаратные игры – собирались, заседали, потом ссорились, писали протесты, апеллировали к партийным ЦК и уставам и вообще вели себя так, будто ничего важнее в жизни нет.

“Уважаемый товарищ! Я получил Ваше письмо во время путешествия, не имея под руками протоколов Совета. Во всяком случае я считаю в принципе совершенно недопустимым и незаконным, чтобы члены Совета вне заседания Совета подавали свой голос или договаривались о каких бы то ни было делах, входящих в компетенцию Совета. Поэтому я не могу исполнить Ваше предложение о вотировании кандидатов. Если я не ошибаюсь, Совет решил, что все члены Совета представляют нашу партию на конференции. Значит, этот вопрос решен. Если кто-либо из членов Совета не может ехать, то, по-моему, он может заменить себя кем-либо: незнаю, конечно, допустимо ли такое замещение по обычаям межпартийных конференций, но в уставе нашей партии и в ее обычном праве я не знаю препятствий такому замещению. Я лично тоже не могу ехать и желал бы заместить себя уполномоченным ЦК и членом Московского комитета

О сообщении в ЦК я напишу парижским агентам, которые ведают все дело в моем отсутствии.”

Вот так вот. Тут часть совета партии в России, часть по разным эмиграциям и хорошо, если никого по ссылкам и тюрьмам нет, но чтобы что-то решить, надо непременно собраться всем лично и позаседать, а иначе несчитово.

Уже четыре раза приходилось третейским судом разбирать процедуры выдвижения делегатов на конференцию, и все это в лучшем случае с помощью телеграфа. Так бы вызвонил всех в каком-нибудь зуме или по скайпу, одного убедил, на другого наорал, с третьим договорился и вуаля, есть согласованная позиция…

Как же хорошо работать с практиками… Вот задача, вот средства, вот старший, вот сроки и вперед, без лишних вопросов. Надо типографию? Сделаем типографию. Надо склад? Организуем склад. Надо канал доставки? Вот три варианта на выбор. А с эмигрантами-теоретиками я, право слово, задолбался, как дети малые, чуть что – встают в позу и “я не буду есть кашку!”

Ничего, вот Наташа приедет, станет полегче… диплом ей выправим… Княжна Гедройц, как оказалось, на месте не усидела и уже полгода как работала в Маньчжурии, сперва хирургом санитарного поезда, а потом главврачом полевого госпиталя. Так что о дипломе надо писать туда, на Дальний Восток.

Еще два дня в неделю занимала стройка рабочего поселка в Никольском – пилотный проект, облажаться никак нельзя, приходилось постоянно контролировать. Впрочем, я забрал туда несколько наших постоянных подрядчиков и артелей, знакомых с условиями и соблюдающими их, так что хоть с этой стороны я был спокоен. Одно счастье – четыре часа в поезде можно было использовать на газеты и письма. Я даже заказал себе специальный планшет с ремешками, чтобы пристегивать руку с пером – так вагонная тряска не мешала писать.

А еще дача, черт бы ее побрал. Ну ладно, привести в порядок после зимы, но туда же нужно тащить все имущество! Буквально, все – мебель, утварь, белье, занавески, лампы… Не было хлопот – купили порося… Ну хоть место хорошее, в любимых Сокольниках, на переломе Путяевского просека, рядом с ипподромом. Птички, лошадки, наш овраг у Яузы, где пострелять можно. Да, жаль нет здесь какой-нибудь икеи с дешевой мебелью, которую не жалко бросить на зиму, а то потрошить дачи после сезона не в наше время придумали, тут это ежегодный промысел у народа-богоносца, целыми деревнями выезжают, с подводами.

А раз нет икеи – ее надо придумать. Нет, на чужую дачу мебель делать не буду, а себе в квартиру – вполне можно. Отдых, как известно, состоит в перемене рода деятельности и я отложил на полдня конспиративную переписку и засел за эскизы и чертежи.

Мебеля тут были по большей части тяжеловесные и почему-то сплошь темного дерева, как будто ясеня и граба нет в природе. Да что там граб, когда даже относительно светлый дуб красили, морили или затирали мебельными мастиками до темно-коричневого цвета. Столяр-краснодеревщик, увидев мои наброски, только крякнул, но – любой каприз за ваши деньги. Деньги, кстати получались немалые, даже для меня, и несколько подумав, я решил “своей” мебелью обставить только спальню, а “внешние” помещения оставить в нынешнем виде. Разве что поменять массивные стулья на легкие венские и для блезиру использовать идеи выставки “Современное искусство”, там вроде были неплохие наработки по цельному интерьеру и все больше с опорой на модерн, который мне нравился куда больше, чем золотые завитушки разнообразных Луи. Да и, так сказать, дизайнеры на выставке были весьма и весьма – Бенуа, Лансере, Коровин…

Ну и кресло. В конце концов, я работаю за письменным столом и рабочее кресло мне просто необходимо. Крестовину придется отливать, механизм наклона придумать несложно, сделаем на зажимных эксцентриках, вот колесики будут проблемой – металл продавит дерево паркета, резина будет оставлять следы, деревянные долго не выдержат, разве что смазывать их дегтем…

Ага, и будет у меня кабинет вонять как смазные сапоги или мазь Вишне… Мазь Вишневского!!!

Вот так вот сидишь год за годом, вспоминаешь, что можно внедрить, смартфон и планшет по пятьдесят раз перетряхнул и вдруг оппа! всплывает из глубин памяти.

Меня же в детстве этим самым “бальзамическим линиментом” столько раз пользовали, что я даже этикетку запомнил – березовый деготь, ксероформ и основа из касторового масла. Деготь и касторка тут точно есть, надо уточнить про ксероформ, и коли он тут известен, срочно отписать Вере Игнатьевне в качестве аванса за грядущую помощь с дипломом.