Текст книги "В чужой коже (СИ)"

Автор книги: crazyhead

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Бохлейл зашел, чтобы посмотреть на своих неожиданных гостей поближе. Прилетанцы вызывали у него любопытство. К тому же, таких он еще не встречал. Мужчина внимательно рассмотрел безвольные тела и даже пощупал кожу, внезапно заинтересовавшись, какова она на ощупь. Все пришлые были мужчинами, Бохлейл с удивлением рассмотрел то, что пониже пупка (который, кстати, был у всех) и удивился схожему строению. На миг ему даже захотелось стыдного, но князь привычным усилием воли подавил недостойное желание. Как требовать от людей соблюдения законов, коли сам их ни во что не ставишь? Нет, Бохлейл не был наивен и знал, что многие правители искренне уверены в том, что закон писан лишь для черни, но вот сам он придерживался иного мнения и, хоть упрекал иногда сам себя в излишней, никому не нужной щепетильности, не отступался от тех границ, что сам себе очертил.

Князь приказал слугам одеть нежданных гостей и уложить в незанятые покои. Подумав, повелел кинуть на пол тюфяки – прилетанцы наверняка не привыкли спать на твердом. Лучше было бы положить их на скамьи, но тогда была вероятность, что невменяемые гости сверзятся вниз и расшибутся. Кровать же на весь замок была одна – только для князя. Быт в замке был простым, ибо княжество имело невеликие размеры. На жизнь хватало, но и только.

***

Следующее утро Бохлейл встретил с нетерпением. Давно уж он не ощущал такого любопытства.

Как он и надеялся, гости проснулись лишь к полудню, что позволило мужчине завершить все неотложные дела и посвятить остаток дня общению с необычными созданиями.

Существа выглядели измученными и мрачными – так всегда бывает после пейота. Иногда еще и требуха болит. Однако, несмотря на свое потрепанное состояние, на вопросы отвечали подробно и охотно.

Разговор велся через одного из людей. Он выслушивал вопросы князя, а затем передавал их остальным, объяснив мужчине, что только он обладает особым устройством, способным переводить речь. Удивительно, но парень утверждал, что тоже прилетел с неба. Бохлейл весь день рассматривал парня и никак не мог найти никакого отличия от обычного человека. Внешне парень ничем не выделялся. Не высокий и не низкий, не толстый и не тощий, не красивый и не уродливый. Блеклые глаза обрамлены короткими ресницами, под глазницами залегли глубокие тени – это результат приема пейота. Губы потрескались, щеки – обветренные и покрытые еле заметной светлой щетиной. Необычными были только очень коротко остриженные волосы. Бохлейл еще не видел, чтобы кто-то так себя обкорнал.

Однако, парень не испытывал никакой неловкости, и князь сделал вывод, что это для него привычно.

Второй человек признал себя выходцем из соседнего княжества и показался Бохлейлу… весьма занятным. Говорил он немного, все больше мрачно зыркал из-под кудрей, ложащихся на лоб, щурил прозрачные голубые глаза и сжимал кулаки с сильно выступающими костяшками. Пухлые губы и нежный абрис лица, тонкие запястья и стройный стан, наводили Бохлейла на вполне определенные мысли. Наверное, мечтания как-то отразились в глазах. Князь не привык скрывать свой интерес. Глаза юноши тут же зло сощурились, в позе появилось напряжение и мужчина понял, что, кажется, на этот раз его вниманию совсем не рады.

Правитель не считал возможным принуждение, но гордость, конечно, царапнуло. Следом пришла неприятная мысль о возрасте. Юноша явно был гораздо младше, а сам Бохлейл уже давно шагнул в пору зрелости. Еще немного – и наступит увядание. Уже сейчас появились первые звоночки: мешки под глазами и морщины на лбу, тело не так легко и быстро, как раньше, все чаще ноет спина и колени, особенно если заснешь в неудобной позе… князь вздохнул и постарался не любоваться недоброжелательно настроенным юношей так явно. И все равно тот постарался уйти, как только предоставилась такая возможность.

Вечером, проходя мимо хозяйственных построек, князь с удивлением увидел знакомую фигуру в окружении работников. Мужики расслаблялись после дневных трудов. Рядом вертелось несколько девок побойчей. Бохлейл поморщился – он не очень любил, когда в замке появлялись вечно орущие младенцы, хотя и понимал, что это необходимо.

Удивительно, что трудяги так легко приняли пришлого. Наверное, дело было в любопытстве – прилетанцы заперлись в отданных им покоях и выходить не сбирались, а простому люду страсть как интересно.

Парень пил со всеми, гоготал и отпускал сальные шутки. Это не вязалось со внешностью, но в манере пришлого не ощущалось фальши. Бохлейл спрятался в тень, начал наблюдать и прислушиваться. В замке почти ничего не происходило, потому новое лицо вызывало интерес.

Вскоре голоса зазвучали громче, движения приобретали все большую смазанность. Вот уже кто-то кого-то толкает и несколько тел превращаются в плотный клубок, потом их растаскивают те, кто еще в состоянии соображать – все знают, что князь совершенно не переносит потасовок.

Когда в одном из сплетений тел Бохлейл заметил знакомые кудряшки – уже собрался вмешаться, но чужак справился и сам. Буквально через несколько мгновений парень вставал с земли, вытирая кровь с разбитой губы и улыбаясь совершенно счастливой улыбкой. Кажется, он нисколько не расстроился из-за чутка намятых боков. Князь видел, с каким трудом поднимается его противник, из чего легко сделать вывод, что присуха(10) драться умел и любил.

К досаде князя, понравившийся ему юноша вскоре скрылся, да не один, а в компании визгливо подхихикивающей девицы, имени коей Бохлейл, конечно, не помнил.

***

На второй день заметно посвежевшие прилетанцы обратились к князю с просьбой. Гостям с неба необходимо было попасть в небесный дом, что находится за перевалом. Еще вчера неудачливые создания поведали о крушении своего летающего корабля, а сегодня уже заговорили о продолжении пути.

Бохлейл покивал задумчиво, а потом произнес то, что сам от себя не ожидал:

– Оказать помощь, попавшим в беду – прямая обязанность князя. Однако, путь предстоит неблизкий, переход через перевал тяжел. Проводник надобен, да припасы, да людей еще, чтоб зверье отогнать, да от башибузуков защититься.

– Нам бы хотя б проводника… – замялся ведший речь парень, – все-таки мы и так пришли, стесняем… отплатить-то если и сможем, то не скоро…

– Пустое! – решительно произнес правитель, уже все решивший, – мне хватит историй, чтоб сердце повеселить.

Прилетанцы нахмурились, но согласились.

Десять дней прилетанцы исправно развлекали князя рассказами каждый вечер, особенно Бохлейла интересовало, как живут там, на звездах. Ужель так же спят на полу и вкушают пищу с деревянных тарелок? Создания охотно отвечали на вопросы, однако, как минул десятый день, заговорили о небесном доме.

– Сезон дождей, – невозмутимо сообщил князь, – пока все не просохнет, идти – смерти подобно.

– И… когда мы сможем двинуться в дорогу? – спросил помрачневший человек.

– Зарев(август) уж миновал, – глубокомысленно сообщил князь, – вересень(сентябрь) начался. Потом жовтень(октябрь), затем овсень(ноябрь), снежник, просинец(январь), лютень(февраль), а там уж смотреть надо…

Бохлейл спокойно смотрел в глаза покрасневшему от злости человеку и все ждал – выплеснет свою злость юнец, аль нет? К его удивлению парень быстро справился с гневом.

– Это… неприятное известие, – осторожно произнес он, и князь почувствовал некоторое уважение к юноше, проявившему отменную выдержку, – а когда снег ляжет перевал будет не пройти?

– Нет, – коротко ответил князь.

– Что ж… придется, видно, Вас потеснить… я… гм… читал, что зимой часто бывает напряженка с продовольствием. Мы – лишние рты…

– Пищи хватит, – спокойно прервал князь, парень кивнул и, повинуясь приказу князя, повел речь о городах, о диковинных зданиях и разнообразных придумках, на кои горазды прилетанцы.

Зачем он оставил прилетанцев на долгие месяцы? Себе князь мог позволить ответить честно.

В первые дня два он решил, что это совпадение, но потом стало ясно, что нет. Сны. Больше не было в них высокой башни и стремительного полета, а были блестящие высокие дома и самодвижущиеся повозки. Стягивающий голову пыточный обод тоже растворился, и вина лилось в глотку куда как меньше, чем прежде. И утром хотелось быстрее подняться с постели. Гнилостная мерзкая жижа, затягивающая мужчину в свои недра, исчезла, теперь его мягко покачивали на себе прозрачные чистые воды.

(10) Бохлэйл – мудрость

(11) Присуха –

1. Колдовство, которое привораживает, заставляет любить кого-л.

2. Любовь. Любимый человек.

========== Глава 7 ==========

Нда…

Вот я, например, не собирался пробовать местные галлюциногены! Но – пришлось. Что там было – помню смутно. Вот, тот же Камо свои ягоды выплюнул. Его все равно вштырило, но не так сильно, как меня. Камо сказал, что столько вообще жрать нельзя… ну, хорошо, что хоть не ядовитые! А то бы всем нам капец пришел.

Очень хотелось пришибить Отино, но ему было так плохо с утра, что даже обматерить хорошенько и то – язык не повернулся.

Зато мы нашли замок! Или он – нашел нас… блин, что я несу? В смысле: люди из замка нас нашли. Спасибо им. Помыли, переодели, перевязали раны. Откуда раны? А вот! Кажется, кое-кто воевал с лесом.

Наутро мы проснулись с дикой головной болью, все исцарапанные, в синяках, а у меня еще и жопа болела. Изнутри. Знать бы, какая сука это сделала!

Поутру все ломило, потому что спали мы на каких-то колючих тонких матрасиках. Да еще и солома кругом валялась, отчего я здорово расчихался…

Последующий осмотр замка показал, что все мои прежние представления о жизни в этом романтичном месте были, мягко говоря, идеализированными.

Холодно, мрачно, на стенах висят какие-то засаленные пыльные тряпки, которые притворяются гобеленами.

Почему-то мне казалось, что камни будут гладко отшлифованы, как стены в метро. Ага. Счас. Неровные такие каменюки.

Сортир такой суровый, похож на тот, что у Светки на даче. Небольшой закуток, каменное седалище, закрытое деревянной крышкой. Запах соответствующий. Велор и остальные вообще чуть в обморок не хлопнулись от эдакой красоты.

Думал, что в главном зале будет получше. Но нет.

Пол покрыт грязной соломой, у стола вертятся псы, тарелки и чаши – деревянные. Есть предлагается руками.

А после еды несколько дюжих молодцев подхватили столы и куда-то утащили. Зачем, вот вопрос.

После допроса, по-другому и назвать-то сложно, мы, исключая Камо, забились в выделенную нам комнату. Почему-то очень хотелось спать, наверно, все из-за дурацких ягод… я устроился на Велоре. В лечебных целях. Илай привалился сбоку. Отино – с другой стороны. В комнате было маленькое оконце, ничем не закрытое. Видимо, считалось, что еще тепло. Нам выделили одну лампу. Масляную, конечно. Малюсенький огонек еле разгонял сумеречную синеву. Говорить ни о чем не хотелось и вскоре мы заснули тревожным сном.

Наутро первым делом я отправился исследовать замок.

Стена, несколько сторожевых и жилых башен. Блин, я раньше и не думал, что в башнях живут! Как-то представлялся дом… но это, наверное, более поздние постройки? Или просто другого типа…

Та башня, которую я условно назвал княжеской, была достаточно велика. Первые два этажа были заняты припасами. Стояли разнообразные лари, по стенам шли полки, на которых в глиняных горшках лежали продукты, сушились под потолком травы, стояли какие-то бочонки. Словом – много всего. Я так и не понял – а кто следит, чтоб не воровали? Или здешние обитатели даже не помышляют о таком? Или здесь – лишь полуфабрикаты, которые еще надо приготовить? Спрашивать не стал – не настолько мне любопытно…

Стены здесь были каменные, без следа штукатурки и, несмотря на достаточно теплую погоду, было довольно свежо. Для хранения это плюс, но я старался проходить холодные помещения как можно быстрее.

Далее была кухня. На большом столе готовилась пища, суетились работницы, им помогали разновозрастные дети. У стен стояли лари и скамьи, на которых сидели женщины и занимались своими делами.

Еще выше был расположен большой зал-столовая. Именно там был покрытый соломой пол, собаки, камин, вдоль стен стояли потемневшие от времени скамьи и несколько сундуков. Я всегда представлял себе сундук с такой выгнутой крышкой, как в мультиках про пиратов. Но эти имели плоский верх, на них вполне можно было сидеть. Два в одном, так сказать. Удобно.

Если подняться выше шли спальные палаты для князя, приближенных и высоких гостей, к которым и были почему-то причислены мы. Наша комната оказалась небольшой и, я бы назвал это «бедно обставленной», да только один-единственный сундук и колченогий столик – по-моему это вообще нельзя назвать «обстановкой»!

Впрочем, что я ворчу? Остальные вообще спали кто где. На сеновале, в кухне, в общей зале. Блин, где упал – там и сплю, вот как называется!

Вся прислуга обреталась в помещении, что под крышей. Когда я попросил показать мне замок, парень, выполнявший эту ответственную миссию, несколько раз с гордостью подчеркнул, что чердак отапливается, это потому что князь «дюже о людях радеет». Ага, понятно – видимо, в остальных замках было не так.

Шли дни. Мы с интересом изучали быт простых жителей этого мира. Я все пытался припомнить уроки истории и определить примерно период. Склонился к тому, что похоже на средневековье. Наверное. Ну, я почти ничего не помню из школьной программы кроме: «Вассал моего вассала – не мой вассал!»

Или это не оттуда?

Попытался узнать, как тут все устроено. Я так понял это – главный замок. Здесь – правитель, двор и армия. Правда, что-то я не заметил ни дам, ни рыцарей… только мрачный бородатый воевода, делящий стол, а иногда и постель с князем (видел, как они с утра вместе выходили из комнаты), невысокий сухонький советник, пожилая толстая тетка – князь ее как-то назвал, да я не запомнил. Я так понимаю – она по хозяйству.

Жилых башен было несколько. В остальных квартировали воины.

Еще я узнал слово «форбург» (12). Долго пытал местных, что же это такое. Ну, здесь это огород. Довольно большой. Плодовых деревьев и кустов не наблюдается, зато растут всякие овощи. Он отделен от всего остального стеной. Дальше – ров с водой. Кроме того, что это – предзамок, ничего не добился.

Замок большой, стен несколько. Это даже скорее маленький город. За одной из стен – стоят домишки, живет разный мастеровой люд, но они в «центре» бывают редко. Туда кого попало не пускают.

Все свои изыскания я веду за ручку с Велором. Илай тоже ходит за нами по пятам, а Отино неожиданно нашел себе занятие на кухне. Парень заинтересовался тем, как здесь готовят: огромная печь имеет очень необычный вид. Парень видел, как мы готовили на костре, но печь – это уже интереснее. Женщины позволили ему вертеться рядом и уже через несколько дней я заметил, что он активно объясняется с ними при помощи жестов.

(12) Форбург (нем. Vorburg, от vor – перед и Burg – город) – предзамковое укрепление; укрепленное сооружение перед главным зданием замка, крепости; выступающая вперед часть замка, крепости, иногда отделенная от остальных строений валом, рвом и подъемным мостом; первая линия укреплений перед основным замком. Как синонимы к слову форбург иногда используются «предзамок», «предзамчье». (инфа бесчестно тырена из паутины. Надеюсь, не соврали. )

***

Сообщение о том, что нам придется провести в мрачном замке долгие пять месяцев, стало настоящим ударом для всех нас. Пришельцев обуял ужас при мысли, что зимовать мы станем здесь: в холодном, продуваемом закутке.

Камо же терзался дурным предчувствием: ему казалось, что князь положил на него глаз. По мне, так это смешно. Парень симпатичен, но не настолько, чтобы около него выстраивались штабеля из князей!

Бохлейл показался мне разумным человеком, львиную долю своего времени уделяющим благоустройству замка. Я как-то вообще не мог представить этого неулыбчивого мужика, с глубокими морщинами на лбу, влюбленным. Кажется, у некоторых из нас разыгралась паранойя!

Я несколько дней пытался переварить информацию и все думал: ну, почему князь сразу не сказал? Может, если бы мы вышли немедленно… потом сообразил: вот настояли бы мы на скорейшем выступлении… без проводника, припасов, сопровождения – пришлось бы весьма непросто. А если ждать – непогода застала бы в пути, что тоже неладно. Только чтобы все это объяснить потребовалось бы нас убеждать, объяснять. А так – раз! И у нас нет выхода.

Ну, мы повздыхали и… решили, что раз уж застряли здесь надолго надо как-то обустраиваться…

Грустно оглядев комнату, решили: необходима кровать и закрыть окно. И покрывала, желательно – меховые.

Только как сказать, что нам нужны доски, гвозди, инструменты? Приперлись, такие и еще чего-то требуем… надо что-то дать взамен! Нас и так поят, кормят, одежду, вот, дали, а мы отплатить не можем. Но что предложить? В книгах чел из будущего делится знаниями и умениями. Я ни хера не умею полезного. На первый взгляд, во всяком случае…

Думали, думали – ничего в голову не приходит.

Например, у них нет стекла. Теоретически я знаю, что его отливают из расплавленного песка. Как? Понятия не имею. Понимаю, что понадобится печь, но не знаю, как ее изготовить.

С ужасом понял, что ровно ничего не знаю. Сталь? Нет.

Добыча и разведка породы? Нет.

Прогрессивный уход за скотиной? Не смешите мои тапки, я даже не знаю, с какой стороны к ней подходить!

Кулинария? Законотворчество? Столярное ремесло? Хоть что-нибудь? Нет, нет, нет!

Вроде, не бездарь, а предложить нечего… ладно, если уж глобальное и полезное ничего не придумывается, сделаем ставку на мелочевку.

Пока мы с инопланетянами чесали репы и мучились комплексом неполноценности, Камо сходил с мужиками на охоту. Ему удалось впечатлить местных и его стали брать с собой на крупную дичь, что очень кстати. Ну, хоть кто-то из нас социализировался! Вся моя польза для общества заключается лишь в ежедневных беседах с Бохлейлом. Князь слушает меня и пришельцев очень внимательно. Его интересует все подряд. Даже пересказы фильмов и книг. Наверное, бедняге очень скучно. При князе есть шут, но смешить уродец не умеет совершенно. На мой взгляд, он вообще скорее юродивый, чем шут, а слушать откровенный бред нисколько не смешно, во всяком случае, мне.

Бохлейл тоже к его хохмам относится без энтузиазма. Да, даже я гораздо чаще вызывал его улыбку, чем это недоразумение в цветастом наряде! Но простой люд прямо укатывается от его выходок.

Честно говоря, мне довольно некомфортно здесь, в замке. Все эти люди – я их совершенно не понимаю. У меня волосы дыбом становятся, когда думаю, что так как они живут – пройдет все отмеренное вселенной время. Надеюсь, мы сможем вернуться к цивилизации…

Я знаю, что некоторые люди с радостью бы поменялись со мной местами. Есть же дауншифтеры и разные реконструкторы. Я по телеку видел передачу про то, как небольшая группа людей попыталась воссоздать быт на ферме… блин, вот, не помню какого времени, но трудности они там терпели впечатляющие.

А я этого: «назад, к корням!» – терпеть не могу. Люблю теплый сортир, водопровод, йогурт и клубнику зимой. Чтобы не впасть в уныние, решил воспринять все происходящее как некий поход. Очень, блядь, долгий поход. Шанс чему-то научиться, испытать себя…

Радует то, что паникеров и нытиков среди нашей теплой компашки нет. Я опасался реакции Илая и Отино. Однако, нек воспринял все довольно легко.

– Ну, лучше пересидеть холодное время здесь, чем мыкаться по лесу и пытаться преодолеть перевал, – сказал он, хитро прищурившись.

Я догадывался, что причина его умиротворенности вовсе не в страхе перед полевой жизнью. Просто неко нашел здесь, среди мрачных холодных стен, нечто весьма увлекательное. Дело в том, что Илай прожил всю жизнь в городе. Там вообще не было никаких животных: ни птиц, ни крыс, ни котов, ни собак или их аналогов. В некоторых городах планеты были зоопарки, но не в городе Илая. Раньше он видел фауну только по телеку. В домах содержалась всякая мелочь, но очень редко – удовольствие не из дешевых.

А тут – по двору носятся всякие птицы, на одной башне – голубятня, везде шныряют псы, постоянно лезущие всем под ноги. Свиньи, коровы, лошади эти странные, восьминогие…

Вообще-то все животные несколько отличались от знакомых с детства образов. Например, то, что я называл коровой, имело большее сходство с бегемотом: характерная форма головы, толстые колонны ног, отсутствие шерсти. Но – вымя. Похожее на коровье. Так что, решил называть это животное привычным образом.

Илай животинами заинтересовался. Пока он только наблюдает, но, чую, все идет к тому, что неко найдет себе дело по душе. Его не отпугивает даже весьма крепкий запах.

Отино, как я уже говорил, накрепко прикипел к кухне. Еда, конечно, простая, но процесс всерьез его увлек. Теперь я иногда встречаю его на огороде. Там еще не все сняли.

Случайно подал идею: приправы можно тоже высаживать, это будет проще, чем рыскать по лесу в поисках нужной, места они много не занимают. А еще я припомнил продающиеся повсюду пакетики и подсказал, что травы можно высушить, измельчить и хранить где-нибудь в сухом месте, чтобы были всегда под рукой. Какие-то травы, конечно, за лето насушили, но в основном – лечебные, или для местного аналога чая.

Отино эта идея понравилась и теперь он экспериментирует, как лучше: на солнце, или на печи? До какого состояния высушивать? А измельчать – крупно? мелко? В целом инопланетянин воспринял известие о зимовке спокойно. Ну, сначала-то мы, конечно, хором попричитали, подрожали от неконтролируемого ужаса, смахнули скупую мужскую слезу…

А потом ценой немыслимого усилия взяли себя в руки (а некоторые даже в клешни) и…

Я, удивленный редкостным стоицизмом нежного с виду пришельца, даже поинтересовался, неужели он не скучает по всяким высокотехнологичным штучкам? В ответ Отино пожал плечами:

– Этого сейчас нет. Надо довольствоваться тем, что в наличии.

Очень прагматично.

Для меня в эти месяцы настоящим спасением стал Велор. Илай вызывает у меня умиление, желание защитить и физическое влечение, но когда мне плохо, если я расстроен, или мне грустно – я пойду к Велору. Поговорю с ним – и печали отступают. Он умеет успокоить, а его объятия, кажется, стали мне необходимы не меньше, чем мои – ему. Я уже привык к необычному внешнему виду и все чаще ловлю себя на мысли, что ни на кого бы его не променял.

– Доброе утро, Велор! – говорю я, потягиваясь.

Я точно знаю, что он рядом, даже еще не открыв глаза, так как и во сне он обнимает меня всеми четырьмя руками. Сначала я боялся, что отлежу инопланетянину конечности, но его кожа толще, прочнее, оказалось, что мой вес недостаточен для создания хотя бы минимальных неудобств, чем я и пользуюсь, подкладывая себе под голову его руки. В комнате холодно, мы спим в одежде, да еще под покрывалом, я уже несколько дней обдумываю идею о печи-буржуйке. Оглянувшись, понимаю, что в покоях мы одни – Илай убежал к своим животинам, прям с утра пораньше, Отино, небось, кашеварит, а мы, как главные бездельники – дрыхнем. Уединение, уря! Обрадовавшись, заворочался. Не хочется покидать нагретое местечко, но надо. Первым делом – посещение стылого сортира, потом – быстренько брызнуть на лицо холодной водой, прополоскать рот и потереть пальцем зубы. Для успокоения совести. Затем – вернуться обратно, с наслаждением ввернуться под теплое покрывало и… полезть Велору под одежду. Тепленький! Приятно гладить. Пришелец ежится – у меня руки ледяные, вода же холодная была… после сна – настроение игривое, целую его туда, где у людей нос и бормочу:

– Дорогой, по-моему, тебе пора проявить хоть какую-то реакцию!

Велор что-то фыркает, но «реакцию» проявляет, и я тут же стягиваю с него штаны и тащу ее в рот. Мне вообще очень нравится его член на вкус. Пахнет пихтой, острый такой, свежий запах. Интересно, что чем дольше анрострум не моется, тем сильнее пахнет хвоей. Еще забавнее то, что ему тоже приятен человеческий запах пота. Но, несмотря на это, мы все вздохнули с облегчением, когда узнали, что баня в замке есть. Называется купальня. Только топят ее редко – помещение достаточно большое.

Вообще-то я – не большой поклонник минета: вечно оказываешься весь в слюнях, да еще и болит потом пол-лица. Ну, не болит – ноет. Неприятно так. Но в случае с Велором есть один грязный приемчик, убыстряющий процесс в разы. Я методично поглаживаю ему грудь, пока не показываются соски, после этого Велор начинает изгибаться и шумно дышать.

Клешни пощелкивают, пальцы мнут ткань, я осторожно веду самыми кончиками пальцев по твердой плоти и мой всегда рассудительный и спокойный пришелец буквально сходит с ума: он издает тоненькое хныканье, шепчет что-то так тихо, что не разобрать, подставляется под ладони, стремясь усилить контакт. Мой собственный пах уже ломит и сладко тянет от возбуждения, я продолжаю дразнить, не позволяя насладиться запретной лаской в полной мере.

– Хочешь, чтобы я их полизал? – спрашиваю я, точно зная ответ, – тогда ты в курсе, что надо предложить мне взамен.

Велор шипит и шире раздвигает ноги, открывая мне доступ, я ложусь на него и, постанывая от переполняющего меня удовольствия, ввинчиваюсь в горячее нутро.

Анрострумы устроены не так, как люди: благодаря особенностям выделительной системы, смазка, как я с восторгом выяснил, нам не нужна – есть естественная. А что еще лучше – от легких прикосновений к соскам у Велора абсолютно едет крыша, меня еще никто так не хотел, как он. Анрострум хрипит, выгибает спину, впивается в меня пальцами, в то время как я издевательски-медленно выцеловываю и вылизываю кожу вокруг сосков. Наконец, когда раздосадованный супруг начинает гневно щелкать клешнями, втягиваю почти идеально-ровный цилиндрик в рот, вырывая из уст анрострума еле слышный звук, от которого у меня – мороз по коже. Меня дико заводит его возбуждение, поэтому обычно наш секс длится недолго. Уже предчувствуя близкую разрядку, начинаю посасывать и покусывать сосок чуть сильнее, легко сжимая пальцами второй, и этого достаточно, чтобы Велор излился.

– Тебе нравится меня мучить! – произносит Велор с легкой укоризной, отдышавшись.

– Ты даже не представляешь себе, насколько! – подтверждаю я и, пока он не успел опомниться, захватываю губами вторую, обделенную сегодня лаской, вершинку.

Велор недовольно шипит, корчится от слишком сильных после оргазма ощущений, ежится и морщится, но не отталкивает, а через минуту уже снова выгибается, подставляясь. Теперь я действую более напористо: сжимаю, глажу, царапая нежную плоть своими грубыми подушечками пальцев, всасываю с силой, причиняя легкую боль, анрострум изгибается подо мной, беспорядочно щелкает клешнями и разевает рот. Ему хватает всего нескольких минут таких ласк, чтобы содрогнуться в повторном оргазме.

Потом мы еще немного просто лежим, обнявшись, дыхание Велора шевелит мои волосы, однако, становится холодно, и мы, обмениваясь улыбками и заговорщическими взглядами, начинаем натягивать одежду. Наступает новый день!

========== Глава 8 ==========

Правду люди говорят: кто обжегся молоком – дует и на воду. Намучившись с прилипчивым князюшкой, я все время ждал подвоха от гостеприимного хозяина.

Светлость глядела на меня со вниманием. Как пройдет по двору, чую – его глаза на мне. Но с разговорами не лез, в свои солнечные покои не звал, ни на шаг не приближался. Только взгляд жег лопатки. Ох, и тяжелехонек.

Почитай уж жовтень начался, а он только зыркает, да ничего. Сам не знаю – к добру то, аль к лиху. И как глядит: остро, будто в душу всматривается, что там? Уж он-то все примечает: и как ногу ставлю, и как стрелу оперяю. Вот, ей-ей, даже что яблоки люблю, хоть и кислые они, мочи нет. Давеча сел за стол, а он, мимоходом, оп! И пододвинул ко мне плошку с красненькими, кислющими, именно такими, как нравятся.

Если князюшка смотрел, да не видел, то от этого – не спрячешься. И на Ези хмурится. Ези – это девка моя. Веселая, грудастая и выпить не дура. Она мне сразу понравилась.

Я чего подумал-то? Вот, глянулся мне Отино. Хоть он и оказался парнем. Вроде бы. Но по повадкам: девка девкой! Даже стряпать приноровился. Вот. Но с ним мне пока точно не светит. Красавец на все мои намеки – ноль внимания, воз презрения. И чего делать? Он же не из наших, совсем по-иному выращен. Как Арт рассказал про все эти ихние «хехналогии», так я и понял, что парень не даст. Арт все понятно объяснил – не трахаются они, как мы. Хоть и сложно представить эдакую дичь. Ну, и когда Ези начала мне подмигивать, да бедром тереться, будто невзначай, я подумал: чего такую ладную девку упускать? И пошел за ней… я ж Отино тем не обижу. Он и внимания не обратит…

А вот князь заметил.

Прилетанцы надо мной смеются. Говорят: много тебе чести! Неужто опять на твое тельце кто-то зарится?

Я даже засомневался: неужто чудится? Главное дело, правитель-то ко мне не подходит, тут уж и впрямь впору заволноваться: а ну как кажется?

Но все равно, как Светлость на Ези глянет, у меня мороз по спине. Боязно за нее.

Дни все бежали, я застукал Ези с горшечником. Думал – бес попутал, с кем не бывает. Между прочим, готов был простить дуру, но она проявила упорство в своей ошибочной привязанности к щербатому олуху и вместо того, чтобы уйти со мной, осталась вытирать его кровавые сопли. Говорю ж – дура!

С горя отправился за рыбой для Велора. А то что-то ему от каши нехорошо стало. Арт говорит, что ему рыбу надо, или ракушек каких… ну, слизняков водных я ему наберу. Сам их едал – если на огне прожарить, да присолить – ничего даже. А еще Реф сказывал, что если пройти чуток подальше, будет малое озерцо, в нем гады водоплавающие водятся. Может, они тоже сгодятся?

До того озерца оказалось – дня два шпарить, зато гады действительно были, к тому же непуганые – легко в ловушки шли. Набрав скользких серых тел, первым делом отсек голову и выпотрошил, потом присолил хорошенько, развел костер, подкоптил маленько тушки, чтобы не завоняли – еще ж обратно пехать. На обратном пути набрал слизней. На всякий случай, еще и околоводных прихватил – я слышал, что их тож хавать можно.

Велору еда пришлась по нутру – требуха перестала беспокоить, он повеселел, а то ходил кислый, да за брюхо все держался. Я обрадовался: раз пища подошла, значит, надобно заготовить.

Местные почему-то рыбу не слишком жаловали, а я сызмальства к ней привык, да и серокожему прилетанцу она необходима. Потому выпросил я для себя пару бочек и принялся их наполнять.

Дорога до озерца была пройдена не один раз, я легко переставлял ноги, следуя знакомым маршрутом, голова была пуста, как бочонок, и мысли помимо воли скользнули к князю.

Арт недавно придумал странную штуку: вырезал маленькую плошку на палочке. Сказал, что это называется ложка. Ею, по его словам, удобно есть суп или горячее – пальцы не обожжешь. Многие за столом тайком потешались над прилетанцем с его причудами, а воевода так вообще сказал, что от веку ели не используя эту ерунду, так и теперь нечего начинать, но князю вещица пришлась по нраву. Вечером он много расспрашивал Арта о том, как принято на небе, и прилетанец смог убедить правителя, что надобно научиться этой плошечкой пользоваться. Спервоначалу получалось не очень, зато как наловчились, Отино изготовил непонятную, но вкусную горячую жижу. Ее действительно было удобно есть ложкой.