Текст книги "Каменный ангел (СИ)"

Автор книги: crazyhead

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Удар получился просто ужасным, вылетевшая подушка безопасности с силой хлопнула по моему лицу, из носа потекла кровь, в голове загудело, что-то захрустело, скрючило от боли, и я испугался, что переломался и не смогу выйти из покореженной машины. При ближайшем рассмотрении все оказалось не так уж плохо. Ноги слушались, и, хотя меня немного качало, я выбрался из металлического комка, в который превратилась моя машинка. Блестящую, яркую машину было жаль, она была новенькой, последняя модель. Шустрая. Прочная. С хорошей системой безопасности. Не думаю, что выжил бы, вздумайся мне провернуть этот трюк с выламыванием на какой-нибудь другой колымаге.

Вылезти оказалось непросто – мешали обломки, машину зажало и дверцы не открывались. Истерически подергав ручки я, подстегиваемый страхом за Праби, полез через проем, зияющий на месте лобового стекла. В помещении было темно, дымно, в горло моментально забилась пыль, поднявшаяся от разрушенной стены, я закашлялся, меня даже согнуло до того приступ кашля вышел сильным, когда я смог более-менее распрямиться, то чуть не закричал, наткнувшись взглядом на фосфоресцирующие глаза.

– Гррр-Ри! – облегченно выдохнул Праби, повиснув на моем плече.

***

Расследование выяснило, что пожар случился не случайно – поджог. Систему безопасности взломали, заблокировали выходы, отключили все сирены и оповещения, кроме того – чтоб уж наверняка, небольшая глушилка, прилепленная к стене – маленькая и незаметная – не давала пробиться звонкам со спикера.

Кто-то хладнокровный и технически подкованный хотел умертвить самое дорогое мне существо – Праби.

Конечно, первым делом заподозрили меня. Но у меня не оказалось ни малейшего мотива. Праби, мило улыбаясь, сообщил обалдевшим от его красоты следователям, что у него нет никакой собственности.

– Грр-Ри приютил меня, заботится обо мне. Нет, я совершенно точно не буду подавать никакого заявления. Что вы такое говорите? Грр-Ри меня спас!

Следователи помялись и осторожно намекнули на возможную ревность с моей стороны.

– Хахаха!

Праби откинул голову, залившись звонким смехом. Никогда не слышал, чтобы он так громко смеялся, обычно маонец выражал свое веселье едва слышным хихиканьем, но гораздо чаще и вовсе обходился без звуков – молча улыбался. Наверное, это из-за того, что он перенервничал.

– Помилуйте, ну кому я нужен? – искренне вопросил маонец, на что оба следователя, зардевшись, деликатно намекнули на то, что, вполне вероятно, многим.

– Но в каком качестве? Грр-Ри всем меня обеспечивает, пылинки сдувает, то что вы предполагаете – нелогично! Это же я должен за него держаться, а не он за меня! Люди очень странные! – Праби всплеснул руками и снова весело хихикнул.

Так как завести дело без заявления потерпевшего следователи не могли, то, неодобрительно косясь на маонца и хмурясь, служители закона завели дело о поджоге и злоумышлении.

Ночь мы провели в номере, я заснул только приняв лошадиную дозу успокоительного – меня начинало трясти, когда я вспоминал как въехал в купол. А если бы я промахнулся и вмазался на полной скорости в прочнейшую преграду? Да меня бы по ней размазало! Запоздалый ужас от собственного безоглядного безрассудства леденил кишки. Хорошо, что хоть ничего не болело. Это потому, что меня накачали обезболивающим.

В медицинском центре, который я был вынужден посетить, сообщили, что нос я сломал. Впрочем, это было самым значительным повреждением. Кроме него – ушиб колена да синяки, оставшиеся от ремней безопасности.

Праби и вовсе отделался испугом.

– Ну, теперь все? – утомленно спросил я у маонца вечером, устраиваясь на постели безликого номера. – Больше ничего не случится?

– Я надеюсь, – Праби глядел серьезно и немного тревожно. – Точнее скажу через несколько дней.

Утро принесло боль – лекарство действовало на излете, просыпающиеся нервные рецепторы радостно брались за передачу сигналов, вытряхнув из тубы зеленую таблеточку, разжевал отдающую мятой оболочку – теперь неуместные со своим энтузиазмом трудяги заткнутся еще ненадолго.

На работе сослуживцы, конечно, уже знали новость. Все почли своим долгом выразить вежливое сожаление. Это было вполне ожидаемо, и я, тихонько закипая от всего этого ненатурального, формального сочувствия, станцевал ответное положенное этикетом па.

Приглашение на верхний этаж, к нашим небожителям, вызвало некоторую настороженность. Нечасто я бываю наверху. Нечасто. Что же заставило начальство обратить на меня свой взор? Неужели тоже хотят поинтересоваться, как я себя чувствую?

Моя должность руководящая, но есть шишки и поважнее. К одной из них я и направился.

Грюнт не подвел мои неясные, но мрачные предчувствия. Мне намекнули, что человек моего уровня не должен проживать с неизвестно каким боком относящимися к нему лицами. Я, конечно, столь же тонко намекнул, что никому до этого не должно быть никакого дела – личная жизнь, на то она и личная. Некоторое время мы вели вполне благовоспитанную беседу, а потом я, не выдержав этого абсурда – да кому какая разница, с кем я и что – прямо послал Грюнта нахер. Мне сообщили, что это я зря, так и уволить могут…

Ну, и к концу дня я стал безработным. Честно говоря, произошедшее меня ошеломило – как-то раньше я не замечал в согражданах оголтелого пуританизма. Или это у Грюнта личный задвиг? Но факты – такая штука. Странно, непонятно, нелогично и просто абсурдно – но существует! Вот таким образом существовало и мое увольнение. Хорошо, что у меня имелись некоторые сбережения. Как-нибудь протянем, пока я не найду замену конторе.

***

Новая работа находиться отказывалась. Возможно это подсуетился уязвленный Грюнт или просто момент такой – неудачный… я лихорадочно высчитывал, сколько мы продержимся, если будем жить в отеле, а работа так и не появится.

– Грр-Ри, – передо мной стоял маонец, а мне казалось, что я один.

Наверное, задумался и не заметил, как он зашел. После пожара Праби не очень хорошо спал, потому часто прикладывался днем – подремать.

– Чего ты вскочил? Поспал бы еще. Совсем бледный стал, – вздохнул я несколько виновато – мне думалось, что в свалившихся на нас испытаниях виновен именно я, ведь Праби ни с кем, кроме меня, не общался, следовательно, вряд ли кто-то затаил зло на него, вероятнее – на меня.

Хотя я и предположить не мог, кто же воспылал ко мне столь искренней ненавистью, что спалил купол, чуть не убив маонца.

Праби в ответ на мои слова бледно улыбнулся, скосил свои жутковатые зрачки в сторону и тихо произнес:

– Грр-Ри нам необходимо уехать.

– В смысле? Из города? Ты… снова что-то чувствуешь?

– Чувствую, – маонец кивнул, – на этот раз еще сильнее. Я уверен, если просто сбежать из города, это не поможет. Надо покинуть планету. Это возможно?

– Э… погоди. Надо прикинуть… то есть корабли-то ходят. На билет хватит. Но потом?

В этот раз я уже не сомневался в верности предчувствий Праби, спину облило холодным потом, осунувшееся, тревожное лицо маонца моментально заставило поверить в серьезность нависшей над нами неизвестной угрозы.

Слова заставили всколыхнуться, заметаться лихорадочно. Погруженный в некое отупение неудачами с поиском работы я скуксился и замедлился, Праби со своими предчувствиями встряхнул, прошил зарядом энергии. Уже к концу дня я заказал билеты на середину ночи, перевел средства, сложил нехитрый скарб: пара особо любимых картин, несколько древних, бумажных, книг – тоже своего рода средства – вот и все. Мы отправлялись в путешествие налегке. Ведь в сущности все, что нужно, можно купить в пути или по прибытии.

Беспокойство гнало вперед. Когда я стоял у своего практически непрошибаемого купола, то понял одну вещь – Праби очень, очень важная часть моей жизни. Страх за него крутит живот, обращает мышцы в желе, перекрывает кислород. Я настолько – до спазмов, до тошноты – боюсь его потерять, что не раздумывая бросаю свой вполне подлежащий реставрации купол и прокладываю курс в невозможную глушь, туда, откуда когда-то выковырнулась наша семья и где до сих пор есть небольшой участок земли, принадлежащий мне лично.

Вот же – пригодилось! Я-то, когда умер какой-то дальний-предальний родственник и оставил нам собственность, был уверен, что никто никогда не полетит туда. На край Вселенной. Далеко. Планета бедная. Страна не самая благополучная.

Доли родственников выкупил. Просто так: у меня бы деньги не взяли, а тут я придумал, как всучить этим гордякам пару монет на жизнь. И все довольны. А теперь эта недорогая, по меркам недвижимости, покупка, может статься, спасет мне жизнь.

Когда-то, много лет назад, я выплачивал все частями: пусть и далеко от основных маршрутов, пусть планета неизвестна и непопулярна, собственность все равно стоит немало. Не копейки, отнюдь. Сейчас у меня не хватило бы средств на подобную покупку, тем более с учетом стоимости билетов.

***

По приезде оказалось, что на том месте, где располагается мой участок умудрились построить жилое здание. Небольшой такой пятиэтажный домик. Ну, понятно, как все это делается: кто-то проплатил, кому следует, и про собственника «забыли».

Мы оказались на далекой-далекой планете, почти без средств к существованию, растерянные и бездомные. Законодательство разных планет, и даже стран, существенно различаются, но какие-то основные моменты, как правило схожи. Присваивать чужое нельзя. Но могут быть нюансы. Пришлось потратить несколько десятидневок, бегая по инстанциям и доказывая права. В конце концов, объявился фрукт, покусившийся на лакомый земельный надел. По моему поведению делец уже понял, что я не отступлюсь и явился лично посмотреть на столь невовремя объявившегося владельца.

– И чего Вы хотите? Что же теперь – сносить? – грузный пожилой мужчина глядел на меня внимательно и зло.

Я оскалился, как голодная, загнанная в угол собака:

– Нам с партнером негде жить. Этот участок – все, что у меня есть…

– Если я снесу дом, то жить вам по-прежнему будет негде, – рассудительно произнес мужчина.

– Построю свой.

– Но на это уйдет и время и деньги. У меня несколько квартир так и не выкупили. Все коммуникации подведены.

Честно сказать, я надеялся, что мужик мне это предложит. Мы еще покружили друг вокруг друга, стараясь сладить повыгоднее для себя. Наконец я выторговал нам с Праби большую квартиру на третьем этаже. Конечно, она была гораздо меньше сожженного купола, но больше и уютнее номера в гостинице. Приобрели простенькую мебелюшку, стали потихоньку обживаться.

Бежали мы на скорую руку. Получилось, что в средствах – весьма стеснены. Когда поверенный перевел деньги от продажи купола, которую я не успел совершить, пока мы были еще на планете, стало немного легче.

Город был маленьким, провинциальным, технологий почти никаких. Появление на улице экзотического Праби вызывало шок и ступор у пешеходов. Некоторые даже автомобили останавливали, чтобы, открыв рот, разглядывать диковинку.

Маонец делал вид, что не замечает, но ему было неприятно чужое жадное внимание. Его бледное лицо застывало мраморной маской, глаза смотрели холодно и строго. После каждого такого выхода мне приходилось долго обнимать его, отогревая. Подумав, я решил что необходимо немного пригасить оглушительный эффект. Мы аккуратно заплели трихомы в косу, вытянутые зрачки прикрыли зеленые линзы, необычные пальцы – длинные рукава. Одежду подобрали мешковатую, скрывающую фигуру. И действительно – смотреть стали меньше. Многие проносились мимо, скользнув равнодушным взглядом по закутанной в тряпки фигуре. Внимательные, неторопливо идущие по своим делам люди замечали необычность внешнего вида, но уже не пялились столь откровенно.

Жизнь в маленьком городе текла тихо и размеренно, постепенно жители ближайших домов стали узнавать нас на улице и здороваться – здесь это было принято. Сначала ритуал приветствия вызывал недоумение, потом мы стали задерживаться на пару минут, чтобы перекинуться парой слов с доброжелательными аборигенами. Образовался некий круг общения. Нас стали звать на вечерние посиделки – многим было интересно пообщаться с приезжими «из центра». Мои рассказы о жизни «там» слушали с жадным интересом, Праби же по большей части молчал. Но и у него со временем нашлись собеседники. В основном это были замужние женщины, проживающие по соседству. Они забегали к нам «на пять минут». Общение с кумушками дало неожиданный результат.

– Грр-Ри – Праби смотрел на меня требовательно и тревожно, – я тебе нравлюсь?

– Конечно! Что за вопрос? Я без ума от тебя! – бодро произнес я, но маонец продолжал смотреть пристально и немного зло, – Почему ты вдруг спрашиваешь?

– Мы столько времени уже вместе… но я тебе в общем-то никто.

– Почему никто? – я растерялся, не понимая, чем провинился.

Вроде, отношения у нас теплые. Спим всегда в обнимку. Маонец следит за чистотой и порядком, вечером встречает нежной улыбкой. Я работаю целыми днями, обеспечивая, как и обещал когда-то.

– Потому что официально мы – совершенно чужие друг другу люди.

– А! Ты о юридической стороне вопроса? Ну, у нас же общий быт, мы ведем совместное хозяйство. Это кто угодно подтвердит!

– Да. Только вот все это абсолютно ничего не будет стоить, если с тобой или со мной что-нибудь случится. Зарегистрированные отношения дают определенные права. У Ки-Ррри сожитель попал в медцентр. Сейчас он без сознания. Так пришли сотрудники надзора и опечатали квартиру – она не имеет права там находиться. Даже вещи взять не позволили. Потому что раз договора нет, значит, нет и права находиться на чужой жилплощади.

Праби решительно сжал губы, а я подумал, что как-то мало ознакомлен с этой частью законодательства. О личном болтать не люблю, коллеги со временем это просекли и перестали при мне сплетничать. На нашей планете разница между зарегистрированными отношениями и фактическим совместным проживанием была не так уж велика, а законы не столь категоричны.

– Я не знал, что здесь все так строго… а у вас как оно было?

– У нас не было принято совместное проживание.

– И тебе… наверное, это сложно? – признание Праби вызвало растерянность, я испугался, что на самом деле ему совсем не хочется жить со мной.

– Ну, сначала мне просто необходим был кто-то разумный поблизости. Хотя и странно, когда кто-то рядом изо дня в день. А потом привык.

– Ага.

Маонец продолжил требовательно вглядываться в мое лицо. Ждет. Надо что-то сказать. Сделать предложение? В моей голове заметались сотни панических мыслей. А что, если Праби хочет романтики, чтобы все было красиво? И теперь обидится на то, что я буднично, почти что под давлением, попрошу его быть моим партнером? Не будет ли маонец считать, что я делаю это нехотя? Вдруг ему кажется, что я его недостаточно ценю?

Пока я мучился сомнениями и холодел при мысли, что маонец оскорбится моим долгим молчанием, тот взял все в свои руки.

– Завтра пойдем и все оформим, я уже забронировал очередь. Надеюсь, ты не против.

Праби вопросительно склонил голову, я удивленно приподнял брови:

– Как завтра? Это же надо отпраздновать, пригласить знакомых, значит, сначала – обзвонить, потом…

– Излишне, – отрезал Праби, – это же просто формальность.

Вот так я и обзавелся партнером. С одной стороны меня радовала практичность маонца, с другой – как же так? Вроде бы праздник… потом я вспомнил, что у маонцев само понятие брака практически отсутствовало и успокоился. Он же иномирянин. Воспринимает все иначе, чем человек…

Покатились годы. Круглые, как галька на море. Жизнь тормошила, заставляла решать какие-то проблемы, дни исчезали, съеденные обыденностью. Попробуй-ка вспомнить, что там было! Все серо, однотонно. Были, конечно и свои мелкие радости и огорчения. Первое время я все боялся, что вещие сны снова что-нибудь такое предрекут. Опасное. Но нет.

Пришел отчет о закрытии дела. Следователи долго и подробно, на нескольких десятках страниц, не поскупившись на детали, поведали как продвигалось расследование и к какому результату привело. Оказалось, что на меня точил зуб недовольный клиент. Мужчина с явными психическими отклонениями считал, что та техника, которую мы ему собрали, целенаправленно желает его убить. И это, конечно, дело рук начальника ремонтного отдела – то есть меня. Внешне псих выглядел вполне вменяемым, со всеми подряд своими мыслями не делился и искали его долго. Нашли. Упорные все-таки у нас следователи.

***

Незаметно подкралась серьезная дата – десять лет союзу. Тут уж я настоял на торжестве.

Люди склонны оглядываться назад, подводить какие-то промежуточные итоги. Анализировать прошлое. Глядя на невозмутимо держащего столовые приборы маонца, на его прекрасные черты, я с грустью понимал, что с годами наша тяга друг к другу почти сошла на нет. Мы уже давно не прижимаемся во сне, да и почиваем в разных спальнях, чтобы не мешать один другому. Нет былой теплоты, да и была ли она? Иногда думается, что маонец слишком инакий(1). Он частенько размышляет о чем-то своем, иногда я даже боюсь, что он вновь окаменеет, уйдет в созерцание.

Мне маонец по-прежнему бесконечно дорог, в наших отношениях нет надрыва – злости, раздражения, неловкости. Мы с удовольствием гуляем вдвоем, посещаем выставки, навещаем знакомых. Иногда маонец игриво взглядывает и предлагает: «Спеть?», я всегда отвечаю «да».

Необычная близость – без проникновения, почти без прикосновений – так и осталась единственной формой секса, которую мы практикуем. Порой я задумываюсь: наверное, мы себя чего-то лишаем. Традиционный человеческий секс – классная штука. Но, уже почти решившись намекнуть на возможность иного, не «пения», всякий раз трусливо молчу – слишком страшусь потерять то, что имею. Маонец ведь мог бы и догадаться, что у нас, людей, есть свои привычки и обматывание волосами в них не входит. Значит, очень вероятно, что «обычный» секс его отвращает. Или он боится забеременеть. Или, чем Космос не шутит, беспокоится, что может повредить мне – вдруг его семя ядовито. В общем, я иногда размышлял о том, что желается большего, но не решался даже начать об этом разговор.

Десять лет – солидная, вроде, дата. Мне удивительна цифра – кажется совсем недавно я любовался на розоватое произведение искусства, а теперь вот – пролетело незаметно столько лет.

Дни, прошедшие плотным строем, сливаются в сплошную непрерывность, но я совершенно не ощущаю их груза. Думаю, что с появлением маонца стал гораздо счастливее: раньше года ложились на хребет свинцовыми плитами, теперь же носятся вокруг пестрыми перьями.

По молодости казалось – за годы партнер приестся, станет постылым, как это вообще возможно – общаться каждый день много-много лет и не надоесть? Однако, даже после всех этих дней, Праби не кажется мне изученным вдоль и поперек, у него осталась еще масса секретов. Загадочный маонец так и остался немного в стороне, наособицу.

Мне не хватает тепла: нет чувства защищенности, которое бывает рядом с родными людьми. Мы общаемся как хорошие знакомые, которым нечего делить и которые довольны обществом друг друга. Праби всегда внимательно выслушивает мои рассказы, порой дает советы, потом рассеянно делится событиями прошедшего дня, но пространных разговоров, обсуждений мы не ведем. Маонец просто живет рядом, заботится обо мне, с ним очень легко, но иногда я ловлю себя на мысли, что мне чего-то не хватает. Нечто неуловимое ускользает и я не знаю, как это заполучить. Подобные мысли и смутные ощущения я старательно отгоняю – то, что есть – это очень неплохо. А чего нет – того нет. Не стоит грустить, тем более, что я даже не могу сформулировать, чего именно желаю. Может статься, что непонятные желания это игры сознания, вызванные усталостью, авитаминозом или магнитными бурями на светиле.

(1) инакий, инаковый – не такой, иной, другой.

========== Глава 3 ==========

ПОВ Рунако

После разговора с братом мне стало немного легче. Солнцеликий сосед занимал все мои думы, мне уже начало казаться, что я схожу с ума от монотонно проходящих по кругу мыслей и бесконечных диалогов, которые я вел с ним, увы, лишь в собственной голове.

Олан помог взглянуть на ситуацию трезво: вот уже месяца два я безуспешно пытаюсь подобраться к соседушке, но он виртуозно ускользает. Выходит из дома тихо, незаметно. На цыпочках, что ли, по лестнице пробирается? Как не прислушиваюсь – ни разу не засек. Может, прямо у двери его караулить? Когда я звонюсь в квартиру – не открывает. Вообще. Пару раз удалось подловить его на улице. Красавец неохотно цедил слова через губу, наотрез отказался пить со мной чай и, холодно сообщив, что у него масса дел, поспешно удалился.

Я ему несимпатичен. Это очевидно. Взгляд зеленых глаз выражает презрение и капельку раздражения ничтожным созданием, посмевшим заступить дорогу несравненному. Ничтожное создание это, конечно, я. Между прочим, я выше на голову. Но все равно рядом с ним ощущаю себя незначительным. В голову сразу лезут мысли о собственной никчемности: мне нечем похвастаться, нечего предложить, нечем привлечь. Кто я? Да никто! Сильный, это да. Но тот же Олан сильнее. Почти все братья сильнее. Люди, конечно, не сравнятся ни в быстроте, ни в ловкости… но это не утешает. Раньше я как-то жил, и все. Клево было. Поработаешь немножко. Так, не напрягаясь. Зашибешь деньжат, потом промотаешь. Отлежишься малехо и – по новой.

Вещами я никогда не заморачивался. Даже машины не было. Не говоря уж о корабле. Папани железяки любят, а я к ним совершенно равнодушен.

Жил у Ксана, когда папа доставал наставлениями – снимал комнату у друга или перебирался к кому-нибудь на пожить. Потом папа остывал, а мне надоедали сожители, и я возвращался. Такой необременительный образ жизни. Более основательные братья морщили носы и обзывали обалдуем, я же в глубине души считал, что они просто зануды, слишком серьезные, чтобы жить легко. И все было отлично, просто чудесно. Но сейчас перестало. Как-то остро стала ощущаться бессмысленность собственного бытия…. но гораздо сильнее волновало отсутствие сколько-нибудь значимых накоплений. Монеты все любят. Если они у тебя есть, то ты – интересная личность. Уверен: на блестящей машине, упакованный в модное шмотье, я смогу обратить на себя внимание.

Значит, надо достать монет. И побольше. Только как? В клубе много не заработаешь… вот тут я и вспомнил про Клайва и его предложение.

Как-то раз, приперлась к нам компания. Ну, ребята все молодые. Набухались, конечно. Что еще в клубе делать? Не танцевать же? Вот. Кто-то из них уже сидел, удерживая положение тела только с помощью особо удобного кресла, а некоторых потянуло на подвиги. Пришлось особо резвых укладывать на пол, а потом вызывать развозку. Дело то обычное, чуть ли не каждую ночь так развлекаюсь. А потом, в конце смены, ко мне подошел мужичок. Я еще подумал, что он немного староват для нашего заведения. К нам в основном зелень всякая ходит, а этому на вид куда больше тридцати. В общем, он сказал, что им в контору нужны ловкие ребята. Оплата достойная. И номерок оставил, по которому можно связаться. Понятное дело, что ребята им нужны не старушек через оживленные перекрестки переводить, поэтому я сказал что подумаю, а сам решил поберечь Олану нервы и не ввязываться.

Но монеты нужны…

Куда же я сунул этот номерок?

В глубине души я был уверен – раз Клайв сам подошел, значит, во мне заинтересованы. Потому не был готов к холодному приему. Никто не спешил навстречу, раскрыв объятия и утирая слезу счастья. Монеты тоже передо мной не посыпались. Меня сухо уведомили, что сейчас никаких мероприятий не планируется, но, если я оставлю свой номер, меня будут иметь в виду. Ну, вот. А я размечтался. Я уже почти пришел к выводу, что так оно даже лучше и грустно задумался над легальной работой, как мне все-таки позвонили. Задание выглядело простым: взять сумку в одном месте и отнести в другое.

Темно-синяя кошелка была довольно потертой, весила немного, я закинул ее на плечо и потопал на тот адрес, что мне черканули на бумажке в так называемом офисе. Контора, к слову, действительно походила на самый обычный офис какой-нибудь задрипанной фирмочки по оказанию никому не нужных услуг. Потрескавшийся плиточный пол, простая белая дверь с кнопочным замком, крашенная девочка на побегушках, которую все называют «администратор», светлые стены, несущие на себе отпечаток непростой жизни. Невзрачное такое местечко.

Кроме администратора – никого. Только в глубине помещения закрытая дверь, потускневшая криво прибитая табличка гордо извещает «директор». Фиг его знает – есть ли там этот самый директор. Да и директор ли. Как-то эта безлюдность… расслабляла, что ли. Не стали бы на одну эту девочку что-то архиценное оставлять. Конечно, про содержимое сумки мне ничего не сказали. Я уточнил – нужно ли мне это знать. Сказали – нет. Нет так нет.

В транспорт не полез. Прошелся ножками. Хожу быстро, улицы выбрал тихие, почти без движения. Притащил, куда надо. Местом назначения оказался жилой дом. Типовая многоэтажка. Что было, в принципе, ожидаемо, ибо на бумажке был номер квартиры. Подъемник не работал, лестница не радовала – заплеванные ступеньки, кажется, вообще никогда не подвергались санобработке. Обшарпанную дверь открыл здоровенный детина и, мрачно окинув меня взглядом, процедил:

– Заходи.

Щелкнул замок, парень молча мне кивнул, забрал сумку и утопал куда-то вглубь квартиры. Наверное, проверять. Я чувствовал себя довольно глупо, стоя в коридоре и ожидая непонятно чего. Наверное, все было в порядке, потому что парень снова появился в поле моего зрения, кивнул еще раз, сунул в руку деньги и почти вытолкал за дверь. Пересчитал уже на лестнице. А ничо так! Решил, если позовут – снова пойду!

***

Сегодня мне приснился очень странный сон. Впрочем, может он и не был таким уж необычным – говорят, что во сне мозг перерабатывает информацию прошедшего дня, а днем я живу только мыслями о прекрасном соседе. Вот и снится. К тому же вчера, уже под самый вечер, мне даже удалось его увидеть: спускаюсь на смену, иду тихо-тихо, надеясь на чудо, и – опа! Он. Стоит, в замке ковыряется. Я так ненавязчиво встал рядышком, говорю – может, помощь нужна? Он пробурчал что-то отрицательное, я сделал вид, что не понял. Оттер его аккуратно в сторону, замки здесь допотопные – карточные. Кое-где сохранилась невероятная древность – механические! Их до сих пор, оказывается, производят. Мне всегда казалось, что такие штуки безнадежно устарели, но здесь я своими глазами видел на прилавке замок с ключами. Интересная фигулина.

Короче, папа Шыкх однажды продемонстрировал приборчик. Открывает любые двери. Это технология хвыров. Люди до такого еще не дошли, потому точно скопировать отмычку не получилось. Пришлось несколько раз уже готовый прибор переделывать. Хотелось добиться компактности. Конечным результатом я был не очень доволен, однако собранного на коленке уродца почти всегда таскал с собой. Пригодился! Замок затрещал, крякнул, мигнул пару раз злобным красным глазиком и, издав скрежет, открылся. Я победно посмотрел на явно удивленного соседа и, воспользовавшись его замешательством, подхватил пакеты, под предлогом помощи ввинчиваясь на вожделенную, но недоступную ранее территорию, принадлежащую моему божеству.

Хорошо, что я – наполовину хвыр. Плотные многоразовые пакеты оказались неподъемны. Для меня, конечно, нет. Легенькие. Но человек должен был бы просто пополам согнуться от их тяжести. Значит, кажущийся воздушно-тонким инорасник, обладает впечатляющей грузоподъемностью.

Занеся продукты на кухню, я попытался напроситься на салаб и логическое продолжение оного. Соседушка вспыхнул как дюза наземника, обозвал меня приставучим, беспардонным, дерзким и докучливым. У него любопытные волосы. Они гладкие и шевелятся. Так – чуть-чуть. Малозаметно. А когда он злится когти появляются. И зубы острые. Зато попа очень приятная на ощупь, жаль что долго мять ее мне никто не позволил, пришлось спасаться бегством от разъяренного моей наглостью соседушки. Это того стоило. А царапки заживут скоро.

На работе долго ахали, разглядывая мою помятую физию.

– Ты чего – на колючехвоста лицом приземлился?

– Почти…

Я криво улыбался и отшучивался как мог. Не говорить же, что почти набросился на приятного мне человека и заслуженно получил за это по морде? Когтями. Ух, и разозлился же мой красавец! Сразу видно – не по-напускному, как некоторые. Смазливые иногда кокетничают, цену себе набивают: притворно хмурятся, отпихиваются и обязательно сообщают: «Я не такой!». На самом-то деле обычная давалка, как и остальные. Но с претензией. Подобное обозначает, что надо потратить чуть больше монет на коктейли.

Или – встречались пару раз такие – стесняшка. Глазками стреляет, но сразу перейти к делу не по нутру, уговорить надо.

Я, конечно, знал, что вышесказанное – не про прекрасную ледышку, однако близость предмета моих воздыханий лишила разума. Меня просто бросило в его сторону, я прижал к себе твердое горячее тело, руки удобно легли на ягодицы и… едва различимое движение, мощный удар заставил согнуться и отлететь с такой скоростью, что попавшийся на пути стул уцелел лишь чудом. Обворожительный инорасник пришел в бешенство. На моем лице осталось несколько царапин – свидетельств его ярости, их было бы больше – меня явно собирались раскромсать на неаккуратные кусочки, но я выпрыгнул в открытое по случаю хорошей погоды окно. Этаж невысокий, я – крепкий… надеюсь, через несколько дней парень поостынет. Эх, нехорошо получилось. Правильно братья меня дебилом называют…

Всю смену меня мучило муторное, тяжелое чувство. Не знаю, как его и назвать-то. Раскаяние? Редко оно меня посещало. Чего только не вытворял, но стыдно почти никогда не было. А тут… что он обо мне подумает? Ответ только один – ничего хорошего. Самое поганое – инорасник и так был обо мне весьма нелестного мнения, а теперь вообще… даже не знаю, как исправить положение. Прикидывал так и эдак. Посоветовался с товарищем по смене. Но тот кроме «побрякушку купи», ничего дельного не сказал. К концу ночи я измаялся, но так ничего и не придумал. Решил воспользоваться советом. Только что же преподнести?

Утром забежал в маленький магазинчик. Вот прямо зашел через дверь. Здесь невозможно ничего купить по сетке, местные-то привыкли к двухмерке и как-то ухитряются, а я не могу, потому приходится ходить по помещениям, набитым товарами, выискивая нужное. Приобрел какую-то странную блестящую херню на цепочке. Продавец сказал, что это многим нравится. Надеюсь, соседушке тоже приглянется. Сам нести не посмел – еще начнет меня полосовать едва увидев, отправил с курьером. Записочку приложил, чтоб понятно было от кого и в связи с чем.