Текст книги "Когда закончится война (СИ)"

Автор книги: Chat Curieux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Неожиданно где-то вдали раздается крик. Резко поднимаю голову и смотрю вдаль. С моих губ слетает короткий вздох, когда я с ужасом замечаю в самом конце села поднимающийся в небо густой темно-сизый дым.

Вне себя от ужаса несусь к дому Лили. Подбегаю к двери и изо всех сил барабаню в нее кулаками. Но мне никто не открывает.

– Тихон! – кричу я. – Лиля! Да кто-нибудь, откройте же!

Пинаю дверь ногой, и она внезапно открывается сама. Холодея от страшной догадки, переступаю через порог и захожу в сени.

– Катя! – раздается совсем близко. Оборачиваюсь и вижу перед собой Тихона.

Мое сердце подпрыгивает куда-то к горлу. Я издаю какой-то странный хлюпающий звук и кидаюсь ему на шею, чуть не сбивая мальчишку с ног.

– Где ты была? – почему-то кричит на меня Тихон, крепко прижимая к себе.

– Я за тобой решила вернуться, в лес, – сбивчиво начинаю объяснять я. – А наткнулась на Павла. Он умер, Тихон, ты понимаешь – у-мер! Насовсем!

Поднимаю голову и смотрю в лицо мальчишке. По моим щекам катятся слезы. Он смотрит прямо мне в глаза и молчит.

– А где же все? Где Вера? Где Лиля с Любой?

– Они ушли, – глухо отвечает Тихон. – Вообще ушли из Листеневки.

– А ты?

– А я не мог уйти.

– Почему?

– Я знал, что ты придешь.

Вздрагиваю, услышав какие-то звуки, доносящиеся с улицы. Кажется, это топот сапог. Неосознанно кидаюсь куда-то вбок, но Тихон по-прежнему не выпускает меня. И я остаюсь на месте. А звуки шагов все ближе…

Не успеваю понять, что происходит, как Тихон уже тащит меня куда-то в сторону.

Передо мной открывается дверь, и я влетаю в нее носом вперед. От падения меня удерживает рука мальчишки, которая крепко держит меня за плечо.

Быстро оглядываюсь вокруг и понимаю, что мы находимся в чулане.

Тихон закрывает за собой дверь и прислушивается. Я тоже пытаюсь понять, что делается за дверью. Похоже, что кто-то вошел в дом.

Снаружи раздаются какие-то шаркающие звуки и громкий топот. Затем чей-то противный голос дает команду на немецком, и я холодею от ужаса. Топот и голоса приближаются к двери, за которой мы спрятались.

– Быстрей, – шепотом говорит мне Тихон. – Прячься!

С этими словами он хватает меня за руку и тащит к кладовке.

– Нет! – пытаюсь вырваться я. – Я с тобой!

– Прячься! – уже настойчивее требует мальчишка. Открывает дверь и толкает меня внутрь.

От толчка отлетаю к стенке кладовки и ударяюсь об нее плечом. Тут же кидаюсь обратно, но лишь натыкаюсь на дверь, которую Тихон успел запереть. Ударяю об нее кулаком, пытаясь выбраться на свободу. Но ничего не выходит. Скорее всего, мальчишка подпер ее чем-то снаружи.

Внезапно я слышу грохот и зловещее восклицание. Вне себя от ужаса пытаюсь понять, что же сейчас там происходит. В следующую секунду раздается топот сапог, чей-то голос произносит что-то непонятное, и вдруг тишину разрезает выстрел.

Мое сердце падает куда-то вниз. Онемев от страха, не могу пошевелить и пальцем. Через несколько секунд приходит осознание произошедшего. Со всей силы ударяю ладонью по двери. Потом еще раз и еще. Слышу за дверью удаляющиеся шаги. Все звуки стихают, и наступает тишина. Кричу от осознания собственного бессилия и всей тяжестью своего тела наваливаюсь на дверь.

Она распахивается, со стуком ударяясь о стену, а я падаю на пол, не сумев удержать равновесие.

========== Глава 17 ==========

Поднимаю голову и оглядываюсь вокруг, ища глазами Тихона. Но уже через минуту понимаю, что его здесь нет. Вернее, меня там уже нет. Я сижу на полу в темном длинном коридоре. В полной тишине.

Эта мысль проскальзывает вспышкой в моем сознании. И, прежде чем я успеваю отдать себе отчет в своих действиях, из моего горла вырывается хриплый стон. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь обратно к кладовке, вымещая на ней всю свою злость и пиная ее ногами. Там, за этой дверью, Тихон. А я здесь.

«Его убили», – проносится у меня в голове, и от этой мысли я готова лезть на стену. Снова падаю на пол, впечатывая кулаки в холодный деревянный пол. Я вернулась. Но это не сделало меня счастливей. Он остался там.

От отчаяния я готова рвать волосы на голове. Но умом я понимаю, что уже ничего не смогу изменить.

– Вот ты где, – раздается звонкий голос. Скашиваю глаза в сторону и замечаю спешащую ко мне Леру.

Ее голос немного приводит меня в чувство. Поднимаю голову и смотрю прямо ей в лицо.

– Тебя Света ищет, – докладывает Лера, глядя на меня сверху вниз. – А ты чего это на полу сидишь?

Смотрю на нее снизу вверх. В моей голове никак не укладывается, как можно так спокойно говорить о таких глупых вещах после всего, что произошло. Медленно поднимаюсь с пола, не спуская с девчонки пристального взгляда.

– Вик, ты чего? – Лера смотрит на меня с нескрываемой тревогой во взгляде. – С тобой что-то случилось?

Открываю рот, чтобы сказать ей наконец, что же произошло на самом деле, но тут же в бессилии снова его закрываю. Она не поймет. Никто не поймет.

В моей голове происходит что-то странное. Кажется, что она вот-вот расколется на две половины, словно ваза. И одна половина будет твердить мне о том, что обязательно нужно как-то вернуться назад и все исправить, а другая станет утверждать, что у меня нервное расстройство и мне пора обращаться за помощью в психбольницу. Какой-то частью своего сознания я понимаю, что назад дороги уже нет, но где-то глубоко внутри все еще теплится маленькая звездочка веры в то, что еще не поздно все исправить.

– Вика. – Лера осторожно трогает меня за плечо. – Ты была здесь весь час?

– Час? – переспрашиваю я ее. Мой голос звучит хрипло и слабо. Откашливаюсь и уже громче произношу:

– Я была здесь всего час?..

Лера медленно кивает, не спуская с меня тревожного взгляда.

Где-то внутри просыпается чувство потерянности. Неужели мне все приснилось?..

Разворачиваюсь и иду мимо Леры к выходу из коридора. Спиной чувствую на себе удивленный взгляд.

Но я не обращаю на него ни малейшего внимания. Чувство вины гложет меня изнутри. Словно я совершила самую страшную ошибку в моей жизни. А ведь так и есть. Все, что я ни делала, приводило к беде. И, если все было на самом деле, именно по моей вине погибли люди…

Прохожу мимо той фотографии военного и невольно вздрагиваю. Останавливаюсь, безмолвно глядя в эти глаза со снимка. А затем встаю на цыпочки и отдираю со стекла жевательную резинку. Ах, если бы можно было вернуться и все изменить!..

Кидаю последний взгляд на фотографию и быстрым шагом отхожу от той стены. Слишком больно думать сейчас обо всем, что я натворила. Как страшно осознавать, что порой даже самый невинный на первый взгляд поступок может повести за собой череду бед.

– Что с тобой?

Несколько секунд я тупо смотрю на нее, не понимая, что она имеет в виду. Я и себе не могу объяснить, что со мной случилось.

– Все нормально, – отвечаю я, глядя мимо Леры.

Неужели мне действительно все привиделось? Мысли в голове сонно ворочаются, сменяя одна другую, а я все никак не могу найти ответ на свой вопрос.

Больше всего мне сейчас хочется остаться одной и просто помолчать. Побыть наедине со своими мыслями.

Спускаюсь вслед за Лерой по лестнице и останавливаюсь у актового зала.

– Подожди минутку, – говорит мне девочка. – Я сейчас скажу Свете, что ты пришла.

Кинув на меня подозрительный взгляд, она скрывается за дверью. А я остаюсь в холле одна.

Я все еще нахожусь будто бы в каком-то оцепенении. В моей голове слишком пусто, а по вискам словно бьют молотками. У меня такое чувство, что меня полностью опустошили, не оставив внутри ничего.

В моей голове не увязывается мысль о том, что мне сейчас ничего не угрожает, что я здесь в безопасности, вдалеке от войны. Я до сих пор не могу поверить в то, что и Лера, и этот чистый уютный холл мне не снятся. Мне кажется, будто все это не может происходить наяву. И меня никак не отпускает чувство, что я вот-вот проснусь и снова окажусь в Листеневке…

Где же реальность? То, что происходит со мной сейчас или то, что было до этого? Слишком много вопросов, на которые я никогда не смогу себе ответить.

– А вот и ты, – приветствует меня Света. – Легка на помине.

Повернувшись ко мне полностью, Света замирает в изумлении. Ее глаза встречаются с моими, а брови в удивлении взлетают вверх. Вожатая молчит и смотрит на меня, взглядом требуя объяснений.

– Ты как себя чувствуешь? – заботливо спрашивает она меня, и на секунду даже забывает про свой строгий тон.

Теряясь, что ей ответить, неопределенно качаю головой.

Вожатая все-таки подходит ближе и кладет ладонь мне на лоб.

– Ну что ж, – недоверчиво смотрит на меня Света. – Разберемся.

Лера кидает на меня последний взгляд и исчезает за дверью актового зала.

– Я дозвонилась твоему отцу, – говорит мне вожатая после недолгого молчания. – Он не сможет приехать и забрать тебя. За тобой едет ваш друг. Его зовут как-то… Феликс, вроде.

С удивлением смотрю на Свету, не понимая, о чем она говорит. Почему меня должны забрать и куда?

Наконец-то, мне удается вспомнить, из-за чего вожатая звонила отцу. Медленно киваю головой, показывая ей, что поняла. Я вся какая-то заторможенная.

– С тобой точно все в порядке? – с тревогой в голосе интересуется у меня Света. Кажется, мое поведение встревожило ее не на шутку.

– Нет, – честно отвечаю я, глядя прямо в глаза вожатой. – Не в порядке.

Света снова кладет мне на лоб свою ладонь. Наверно, хочет проверить температуру. Да я и сама не прочь узнать, брежу я или все, что со мной произошло, было на самом деле.

– Вика! – окликает меня знакомый голос.

Оборачиваюсь и вижу перед собой Феликса. Несколько секунд смотрю на него, а потом вдруг прихожу в себя. Бегу к нему и, подпрыгивая, повисаю у него на шее.

– Ты чего? – оторопело спрашивает меня Феликс.

Пытаюсь ответить, но понимаю, что не смогу выдавить из себя ни слова. Прижимаюсь к нему еще сильнее, дрожа и всхлипывая. Слезы льются по щекам водопадом, и я никак не могу успокоиться.

– Прости меня, – наконец выдавливаю я из себя, отстраняясь от него.

Феликс смотрит на меня, по-видимому, не находя объяснения моему поведению.

– Ты куртку мою что ли посеяла? – недоуменно спрашивает он. – Да ладно, пустяки.

И снова мне хочется многое ему рассказать, объяснить и спросить, что мне делать дальше. Вместо этого я вытираю слезы и судорожно выдыхаю. Он все равно меня не поймет. В лучшем случае назовет меня выдумщицей, если не сочтет за сумасшедшую. Самое главное, что я все поняла. А ему необязательно знать, какой ценой мне далось осознание своих ошибок.

– Вы за Викой? – деликатно откашлявшись, спрашивает Феликса Света. – Мне Александр Сергеевич сказал, что Вику приедет забрать его друг, сам он в отъезде.

– Да, – отвечает парень, и я вижу, что он пытается скрыть улыбку.

– Ладно, – подозрительно глядя на Феликса, уступает вожатая. – Вы уже заполнили заявление?

– Да, заполнил. Там, у охранника взял бланк.

Феликс протягивает Свете бумагу. Вожатая удовлетворенно кивает.

– Тогда вы можете ее забрать, – говорит она, ставя свою подпись в уголке бланка. – Иди вещи собирай, – обращается она уже ко мне.

Поднимаюсь на второй этаж и захожу к себе в комнату. Все мои действия схожи на поведения лунатика. Я медленная и неуклюжая. Стоило мне только войти в комнату, как сразу же на пол полетел рюкзак, который лежал на тумбочке.

Подхожу к окну и, отдернув занавеску, выглядываю наружу. Лес, кажется, все тот же. И дуб на том же самом месте. Только вот от Листеневки не осталось ни следа. Как будто ее тут и не было. А вдруг ее на самом деле никогда и не было?

Начинаю собирать вещи. У меня не так много работы. Половину вещей я так и не достала из рюкзака. Когда чемодан наконец упакован, беру его за выдвижную ручку и ставлю на колеса. Закидываю за плечо рюкзак.

На пороге оглядываюсь и последним взглядом окидываю комнату. Гляжу на свою пустую заправленную кровать, а потом на кровать соседки. На ее подушке сидит плюшевый рыжий заяц.

Вспоминаю Любиного безухого зайца, и мое сердце болезненно сжимается.

Разворачиваюсь и уверенно выхожу из комнаты, притворяя за собой дверь.

– Я готова, – объявляю я, выйдя к Феликсу.

– Всего доброго, Вика, – улыбается мне Света.

– До свидания, – прощаюсь я с женщиной и отдаю чемодан парню.

Мы с Феликсом выходим из лагеря и направляемся к припаркованной у корпуса машине.

Выключив сигнализацию, Феликс открывает передо мной переднюю дверь, пропуская в салон. Хитро прищурившись, глядит на меня своими серо-желтыми глазами. Потом спрашивает:

– Подралась с кем-нибудь, да?

Поворачиваю к нему лицо, в первую минуту не расслышав его вопроса.

– А, – наконец выдаю я. – Да, подралась.

Ох, знал бы он, что я натворила…

Трясу головой, пытаясь скинуть с себя оцепенение, и залезаю в салон.

Парень скептически хмыкает и садится за руль. Включает радио. По случаю праздника на радиоволне крутят военные песни. Значит, времени прошло не больше часа, как меня не было. Вспоминаю, как я, желая спастись от занудного мероприятия, пряталась от Леры. И мне даже удается убедить себя в том, что я действительно уснула. Эта мысль мне кажется более-менее правдоподобной, но не настолько, чтобы быть уверенной в этом.

Феликс ищет что-то, рыская глазами по салону.

– А у вас было какое-то мероприятие? – спрашивает он меня между делом, копаясь своими длинными пальцами в папке с какими-то бумагами.

Задумываюсь на минуту, вспоминая.

– Да, беседа с ветераном войны.

Феликс снова хмыкает, показывая всем своим видом пренебрежение к мероприятиям такого рода.

– Ну и как? – спрашивает он, кидая на меня лукавый взгляд. – Поспать удалось?

– Еще как, – нервно улыбаюсь я и приглаживаю ладонью растрепанные волосы.

Все мои мысли заняты теперь одним. Мне не дает покоя та женщина-ветеран. А именно то обстоятельство, что она откуда-то знает мое имя. Помнится, она тогда еще сказала, что обозналась. А вдруг нет?

Напрягаю память и пытаюсь судорожно вспомнить, как ее звали. Но у меня это не удается. Начинает болеть голова, и я оставляю эту затею.

Наконец, Феликс находит какую-то, по-видимому, нужную ему бумагу, и аккуратно убирает ее в органайзер.

Машина трогается. Лагерный корпус плавно уплывает назад, скрываясь за моей спиной. Мы ползем, как черепахи, сохраняя скоростной режим на территории лагеря.

– Красивые сережки, – вдруг говорит мне Феликс, скашивая глаза в мою сторону. – Не знал, что ты любишь бижутерию. Я бы тебе тоже всяких штучек надарил.

Машинально поднимаю к уху руку и нащупываю украшение. Какое-то время мои пальцы вертят прохладный камушек, пока я не осознаю, что это те самые серьги, которые мне подарил Тихон. Замираю с широко распахнутыми глазами и не могу пошевелиться от сковавшего меня открытия. Эти серьги – неопровержимое доказательство того, что все случившееся со мной было не сном.

– Останови машину! – кричу я.

Феликс тут же останавливается, глядя на меня с испугом.

– Тебе плохо? – с волнением спрашивает он у меня.

– Да, – отвечаю я машинально, пытаясь открыть дверь. – Вернее нет, я просто кое-что в комнате забыла…

Феликс наклоняется через меня к двери и с легкостью ее открывает. Мои руки так трясутся, что я сама не в состоянии сейчас сделать даже, казалось бы, элементарные вещи. С благодарностью оглядываюсь на него и натыкаюсь на обеспокоенный и встревоженный взгляд.

– Может, тебя проводить? – неуверенно предлагает он, очевидно, боясь нападения с моей стороны.

– Нет, не надо, – выпаливаю я уже на ходу. – Я сама. Все в порядке.

С этими словами я показываю ему большой палец. Конечно же, я вру. Мне сначала нужно разобраться во всем, и уж тогда-то все будет в порядке.

Разворачиваюсь и бегу в сторону корпуса. Я вспомнила, как звали ту пожилую женщину. Лилия Михайловна. Это натолкнуло меня на интересную мысль. И я, возможно, смогу узнать правду. Если моя догадка подтвердится. Если я не сумасшедшая.

Вбегаю в корпус и на всех парах подлетаю к актовому залу. Приоткрываю двери и заглядываю внутрь. Зал пуст. Неужели я опоздала?

Оглядываюсь по сторонам. Замечаю лишь сторожа, который сидит за стойкой администрации и, кажется, спит. Подхожу к нему и легонько тереблю его за плечо.

– Сан Саныч, – шепотом зову я мужчину. – Сан Саныч, проснитесь, пожалуйста.

Сторож открывает глаза и с недоумением смотрит на меня.

– Ты чего тут забыла? – сурово нахмурив брови, ворчит он.

– Мне очень нужна Лилия Михайловна. Она давно ушла?

Какое-то время Сан Саныч сидит и смотрит на меня стеклянными глазами. Наверное, не может спросонок понять, чего от него требуют. Наконец, до него доходит.

– А, ветеран? Да нет, тут она где-то. Поищи и найдешь.

– Спасибо, – кисло благодарю я сторожа за эту «ценную» информацию.

Выхожу из здания и оглядываюсь вокруг. Чуть впереди себя я замечаю женскую фигуру в легком дождевике.

Сердце начинает бешено колотиться в груди, рискуя вот-вот сломать грудную клетку. Это точно Лиля.

Почти бегом направляюсь к ней, пытаясь скрыть волнение. Но у меня это плохо получается. Мои колени дрожат, и очень хочется заплакать.

– Лилия Михайловна, – робко окликаю я женщину.

Она оборачивается, скользнув по мне взглядом. Затем снова отворачивается и, кажется, ускоряет шаг.

– Лилия Михайловна, подождите! – уже громче зову я. – Лиля!

Внезапно фигура впереди меня замирает и зябко передергивает плечами.

Ускоряю шаг, а вскоре и вовсе перехожу на бег. Спотыкаюсь, падаю, встаю и снова бегу к женщине. Наконец, я приблизилась к ней почти вплотную. Поднимаю голову и встречаюсь с ней взглядом. Тут же все мои сомнения полностью тают. Я не могла ошибиться.

Передо мной стоит все та же Лиля, как и семьдесят лет назад. Эти голубые яркие глаза нельзя ни с чем спутать. Таких глаз больше ни у кого нет.

– Чего тебе, девочка? – спрашивает меня Лиля, глядя на меня совсем как тогда, в нашу первую встречу.

Хочу сказать ей все, что мечется сейчас у меня в голове. Но всего лишь на секунду замираю, поймав ее взгляд.

Нет, говорить все это теперь будет ошибкой. Не надо напоминать ей о том, что произошло более семидесяти лет назад. Вместо этого дрожащим от волнения голосом говорю:

– Я просто хотела сказать вам спасибо. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

Удивившись моим словам, пожилая женщина ласково улыбается, растроганно глядя на мое лицо.

Ее голубые глаза смотрят внимательно, изучающе. Растерянный взгляд перебегает от одного моего глаза к другому, а потом вдруг замирает, остановившись на чем-то за моей спиной.

Оборачиваюсь назад и, проследив за взглядом женщины, замечаю дуб. Его кора местами совсем черная. Зато крона пышная, густая. Особенно вверху. Ближе к небу листья ярко-зеленого цвета.

Я все еще молчу. Трудно поверить в то, что совсем недавно для меня здесь была деревня, а на том месте, где сейчас стоим мы с Лилей, был Генкин дом.

Женщина переводит взгляд на мое лицо. Смотрю на нее и вижу перед собой ту молоденькую цветущую женщину с длинной светлой косой и милой улыбкой. Теперешнюю Лилю от той Лили отличают только морщины. И в глазах теперь нет того веселого блеска.

Внезапно где-то рядом раздается автомобильный гудок. Вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь в сторону звука.

– Тебя ждут, – улыбается Лиля и слегка наклоняет голову, глядя на меня своими голубыми глазами.

Мне хочется еще многое ей сказать, но я понимаю, что все равно не стану этого делать.

– Спасибо, что смогли меня понять, – шепчу я, глядя в ее глаза. Женщина улыбается и отпускает мою руку.

Лилия Михайловна тепло прощается со мной и уходит. Я смотрю на нее до тех пор, пока она не скрывается в конце аллеи. Затем разворачиваюсь и иду к машине Феликса.

– Все? – спрашивает он меня, и я понимаю, что он наблюдал за нами.

Киваю головой.

– Все.

Феликс нажимает на педаль, и машина трогается.

Лагерь остается позади.

Прижимаюсь лбом к холодному стеклу и закрываю глаза. Один день моей жизни полностью изменил мой взгляд на саму жизнь. Словно я до этого дня и не жила по-настоящему.

Как жаль, что я все это поняла слишком поздно. Возможно, осознай я все это раньше, мне удалось бы избежать своих ошибок. А, возможно, я бы никогда не поняла этого, если бы не было той войны. И я имею в виду совсем другую войну. Войну, которую не видно…

========== Эпилог ==========

– Вика, иди-ка сюда, поможешь!

Отрываюсь от чтения и откладываю книгу в сторону.

– Иду! – на всякий случай кричу я маме, поднимаясь с дивана, и спешу в соседнюю комнату.

– На-ка, возьми.

Мама стоит на табуретке, в руках у нее целая стопка книг. Она затеяла уборку еще вчера, и до сих пор не может разобрать все старые вещи.

Принимаю из ее рук книги и сдуваю с них пыль. Тут же сизое облако слетает с них и оседает на пол.

– Ну вот что ты делаешь? – недовольно бормочет мама, наблюдая за моими действиями. – Просто положи на стол.

Послушно кладу книги на стол, а сама прислоняюсь к косяку двери. Ладно, я могу постоять здесь. Буду на подхвате, если потребуется чем-то помочь.

– Я тебе удивляюсь, – говорит вдруг мама, глядя на меня сверху вниз.

– Почему? – машинально переспрашиваю я ее, наблюдая за тем, как ловко она метелочкой сметает с антресоли пыль.

– Такая хорошенькая стала, – нараспев произносит мама, но тут же смущается, наткнувшись на мой скептический взгляд. – Я имею в виду, послушная. Старательная такая, не грубишь ни мне, ни отцу. Как будто тебя подменили в этом лагере.

Мама смеется, откинув голову назад, и почти сразу же чихает от пыли.

– Будь здорова, – на автомате произношу я, погруженная в свои мысли.

Недавно я была с родителями на природе. Когда узнала, что они собираются пожить пару-тройку дней в палатке, сразу же попросилась ехать с ними. Они, конечно, очень удивились, но спорить не стали.

Звезды, как сказал тогда Тихон, всегда одинаковые. Он был прав. Они те же самые. Только все же дальше, чем были в тот раз.

Теперь я вижу, что все уже не такое, какое было раньше. Я не могу даже самой себе объяснить этого. Но во мне утвердилось чувство, что все, что было до этого, было не настоящим. И не стоящим. Наверно, я просто стала по-другому смотреть на этот мир.

– А ну-ка, – перебивает мои воспоминания мама. – Возьми вот это, а я сейчас спущусь.

Забираю из ее рук большую книгу. Мама слезает со стула и подходит ко мне. Садимся вместе с нею за стол, подвигая стулья друг к другу. Мама, как я минуту назад, сдувает пыль с обложки и открывает книгу. Понимаю, что это фотоальбом.

– А я думала, что он остался в старой квартире, – задумчиво говорит мама, листая страницы.

Краем глаза наблюдаю за ее действиями. Сейчас у меня нет особого желания смотреть фотографии столетней давности и слушать рассказы о том, как это было.

Тут мама-пионер, на другой странице мама-комсомолка. Дальше идут совсем старые потертые и давно выцветшие фотографии.

В коридоре зазвонил телефон.

– Подержи-ка, – мама подвигает ко мне альбом и выходит из комнаты.

Опускаю глаза на старые фотографии и вдруг вспоминаю о том снимке, который я взяла из сундука бабы Нюты. На той фотографии изображен Павел.

Возвращаюсь к себе в комнату и достаю снимок из верхнего ящика стола. Я нашла его в кармане джинс, он так и остался там, куда я его тогда положила.

Возвращаюсь назад и аккуратно вкладываю фотографию в свободную ячейку. И пусть этот человек мне никем не доводится, он, как и все остальные солдаты времен войны, настоящий пример мужества и героизма. Именно этим людям я обязана тем, что живу.

В комнату входит мама.

– Кто звонил? – машинально спрашиваю я у нее, глядя на выцветшие фотографии.

– Кто-кто… Кто еще нам может звонить? Феликс твой.

– А почему же ты мне трубку не дала?

– Вы опять с ним проболтаете два часа… Тем более, он мне сказал, что зайдет за тобой. В кино наговоритесь.

– Мам, ну вообще-то в кино не разговаривать ходят, а фильм смотреть…

– Ну ладно, ладно… – мама заметила фотографию Павла. – Странно, – говорит она задумчиво, рассматривая фотоснимок. – А вот эту фотографию я совсем не помню…

Слышу знакомый лай, который отвлекает меня от своих мыслей. Опускаю голову вниз, и вижу своего Джима, который уже лезет мне носом к лицу, привлекая к себе внимание. Вздыхаю, гладя его по лохматой голове.

Улыбаюсь своим мыслям и опускаюсь перед псом на корточки. С улыбкой протягиваю ему свою ладонь и вполголоса говорю:

– Дай, Джим, на счастье лапу мне.