Текст книги "Когда закончится война (СИ)"

Автор книги: Chat Curieux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Хотела, хотела, хотела… Я всегда чего-то хотела. И всегда все, что для меня делали, было не так.

А как же Лидка?.. И в том, что она вынудила меня ввязаться в драку, виновата снова я. Я же всю смену донимала ее колкими высказываниями в ее адрес, а однажды при Феликсе даже выставила рыжую в нелепом свете. И еще удивлялась, почему он не смеется над моей шуткой…

Получается, этот образ «Вики-обиженной-всеми-девочки» был просто-напросто мною выдуман? И все мои неприятности из моего же недовольства и вечного раздражения? Если честно, я уже и не помню, когда в последний раз улыбалась кому-нибудь. Может быть, Феликс поэтому и стал холоднее относиться ко мне?..

Перевожу дыхание и опускаю голов на свои руки. Если бы я вовремя придержала язык за зубами, баба Нюта была бы сейчас жива. А ведь я даже испугалась рассказать обо всем Тихону.

Тихон. Ему я тоже вру. И самое страшное, что я уже потихоньку начинаю забывать, где правда, а где мое вранье. Так можно и потеряться…

В глазах помутнело. Смаргиваю с ресниц слезы и втягиваю в себя воздух. Если я вернусь назад, немедленно все исправлю. И надо будет извиниться перед Феликсом. Я уже даже не буду злиться на него за то, что он уезжает в Лондон, оставляя меня здесь. Я буду счастлива даже тому, что он просто позвонит мне, и я услышу его голос.

Да, велика цена за ошибки людей. За мою расплатилась собственной жизнью ни в чем не повинная старушка.

Стираю слезы тыльной стороной руки и поднимаюсь со ступеньки. Слезы теперь не помогут. Я не дома, где можно было бы закатить истерику, и все тот час же исполнили. Теперь придется думать головой, прежде чем что-то сделать. Но меня утешает одно: еще не все потеряно и у меня есть шанс все исправить.

И, словно в насмешку над моими мыслями, впереди показывается длинная фигура того самого странного мужчины. Этот человек сразу же напомнил мне мои ночные приключения. Почти на автомате спрыгиваю со ступенек в кусты. Не хочу, чтобы он меня заметил.

Прячусь в сиреневом кусте. На всякий случай закрываю нос ладонью, чтобы не дай бог не чихнуть.

Мужчина проходит мимо, словно бы и не заметив меня. Может быть, он действительно так задумался, что и не видел, как я сиганула с крыльца, а, может, решил мне подыграть. Но я уже чувствую, что ничего путного из моей затеи все равно не выйдет. Когда я уже собираюсь покинуть свое укрытие, боковым зрением неожиданно замечаю Генку, который спешит навстречу тому незнакомцу.

Они стоят слишком далеко от меня. И я не могу услышать, о чем они говорят. Генка отчаянно жестикулирует, а на его лице выражено такое страдание, что по неволе становится его жаль. Незнакомец, по-видимому, хочет отделаться от надоедливого парня, но рыжий всеми силами старается его удержать.

Мужчина отстраняет Генку в сторону и широким шагом идет вперед. Парень какое-то время стоит и смотрит ему в спину. А затем вдруг очень громко восклицает: «Они и тебя, дурак, уберут!» Незнакомец, как по команде, резко поворачивается и подходит к парню почти вплотную. А потом вдруг замахивается и влепляет ему пощечину.

От неожиданности вздрагиваю. Вижу, как Генка пошатнулся, но все-таки сумел сберечь равновесие.

А мужчина тем временем как ни в чем не бывало, легким шагом двинулся дальше, засунув руки в карманы.

Генка еще несколько секунд стоял на дороге, испуганный и растерянный, и смотрел ему вслед. А затем развернулся и бегом направился в мою сторону.

Вздрагиваю и еще сильнее вжимаюсь в кусты. Сперва мне вообще показалось, что он несется прямо на меня. И с облегчением выдыхаю, когда он, взметая клубы пыли, словно табун лошадей, пробегает мимо.

Дожидаюсь, пока он скрывается вдали, и осторожно выбираюсь из-за куста.

Определенно, одной иглой тут теперь не обойтись. Я вообще стала черт знает на кого похожа. Наклоняюсь и пытаюсь отряхнуть грязь с одежды, но лишь еще сильнее размазываю ее. Разозленная, рычу и топаю ногой. Хоть целиком меня теперь стирай…

Зато небо проясняется. Редкие тучки плывут по небу, но сквозь них уже вовсю светят лучи солнца. Однако хорошая погода совсем не приносит мне никакой радости.

Злясь на того мужчину и на себя саму, поднимаюсь по ступенькам и захожу в дом, громко хлопая при этом дверью. И куда же все могли подеваться? Я, вообще-то, хочу есть.

Громко топая и оставляя после себя грязь, не разуваясь, прохожу прямиком в комнату с печью. Окидываю мрачным взглядом пустые кровати и убеждаюсь в том, что дома действительно никого нет. Хотя, возможно, в той маленькой комнатке, смежной с моей, спят люба и Вера. Но заходить я туда не буду. Если я их случайно разбужу, придется с ними возиться. А нянчиться с детьми – самое последнее, что я люблю делать в жизни.

Без колебаний прохожу в угол комнаты и начинаю шарить рукой на полке за печью. Пальцы нащупывают какие-то холщевые мешки, несколько жестяных коробок – и ничего съедобного! А, если еда какая-нибудь и есть, то в неприготовленном виде.

Разочарованно вздыхаю и опускаюсь на кровать. Пружины недовольно скрипнули, прогнувшись под моим весом.

Подпираю голову рукой и немигающим взглядом гляжу на стену. Раз поесть не получилось – будем ждать Лилю. Уж она-то, в отличие от меня. Сможет что-то приготовить. А потом надо будет поделиться с ней своими подозрениями. И наконец-то попросить иглу и мыло. Даже на войне девушка должна выглядеть женственнее, чем я сейчас.

Понимаю, что сейчас мою голову занимают самые глупые мысли. Я размышляю о чем угодно, но не о действительно важных вещах. В моей ситуации более здравомыслящая девочка, нежели я, уж точно не ломала голову над тем, как выпросить еду или помыться. Самое важное – понять, кто же этот незнакомец и на чьей стороне он ведет свою игру.

Слышу доносящийся из угла скрип отворяемой двери. Поднимаю голову и немею от удивления. Неужели этот странный человек действительно меня преследует? Он стоит на пороге в обществе Лили. Причем последняя очень мило улыбается, разговаривая с ним.

Дергаюсь и встаю с кровати. Мужчина смотрит прямо на меня, в упор. Его взгляд изучающее и, я бы даже сказала, оценивающе, скользит по мне. Наконец, он меня узнал. Замечаю, как на его лице проскользнуло едва заметное удовлетворение. Словно я – экспонат, который ему придется изучить. Именно это намерение я вижу во всем его внешнем виде.

– Спасибо, что согласились придти, – буквально светится от счастья молодая женщина. – Я уж извелась вся. Не знаю, что и делать…

– Пустяки, – говорит он слегка хрипло. Прокашливается и продолжает: – Что с твоей печью не так? Рассказывай.

Лиля проводит его к печи. Отскакиваю в сторону, уступая дорогу. Исподтишка продолжаю наблюдать за ним. Причем мужчина тоже изредка кидает на меня внимательные взгляды.

Наконец я начинаю чувствовать себя совсем неуютно. Пячусь назад, желая покинуть комнату. И зачем он только приперся сюда?..

– А что с Анной Владимировной? – вдруг спрашивает он, обращаясь к Лиле. – Я краем уха слышал, что что-то ночью произошло с ней…

«Да ты же сам ее и убил!» – чуть не вырывается у меня. Но понимание того, что эти слова запросто подпишут и мне смертный приговор, молчу. Лишь отступаю еще на шаг от него.

– Убили ее, – отстраненно отвечает молодая женщина, не отрываясь от своего занятия – вынимания горшков из холодной печи. Вижу, что ей совсем не хочется размышлять на эту тему.

Незнакомец проносит ее слова мимо ушей. Его глаза встречаются с моими. И это действует на меня угнетающе. От его взгляда по спине бегут мурашки, и появляется желание сжаться в комок. Или убежать. Мне очень хочется прибегнуть к последнему методу, но я упорно не опускаю глаз.

Мы играем с ним в «гляделки» еще несколько секунд. Потом он совершенно неожиданно отводит взгляд, и я физически ощущаю, что стало легче дышать.

Стараясь, как можно быстрее покинуть комнату, делаю несколько шагов назад и тут же спотыкаюсь о прислоненную к стене кочергу. Проклиная все на свете, вскидываю руки, пытаясь удержаться в вертикальном положении, но ничего не помогает. Я уже лечу носом вперед, сбивая локти. Ну вот. Теперь еще и зеленку придется просить у Лили.

Стремительно поднимаюсь и почти бегом направляюсь к своей двери. Чувствую, что мое лицо постепенно принимает малиновый оттенок. От досады прикусываю губу, чтобы не выругаться слишком громко.

От моих мыслей меня отвлекает Тихон, который входит в сени. Он вытирает ноги о порог и, не разуваясь, проходит дальше.

– Тихон!

Наконец-то я смогу ему все рассказать! Наконец-то он подскажет мне, что делать дальше. Теперь мне уже все равно, объявит он меня виноватой или нет. Я же решила исправить свои ошибки?

– Чего тебе?

– Смотри…

Прикладываю палец к губам и тяну его за рукав рубашки на себя. Показываю ему пальцем в проем двери. Отсюда прекрасно видно, как незнакомый мужчина, стоя на коленях у печи, что-то объясняет Лиле, которая стоит с полотенцем наперевес и внимательно слушает его.

– Не понял.

– Этот тип с ними заодно, – шепчу я ему в самое ухо, приложив палец к губам и пытаясь дать ему понять, что следует говорить на тон тише.

– С кем?

Смотрю ему прямо в лицо и не понимаю, как же можно быть таким глупым.

– С фашистами.

Мальчишка смотрит на меня. Потом хмыкает. А потом и вовсе начинает уже откровенно хохотать.

– Ты чего? – ошарашенная его реакцией, спрашиваю я. Мне даже становится обидно.

– Ты это сейчас серьезно или снова шутишь? – отсмеявшись, интересуется Тихон, за что тут же получает ощутимый толчок в плечо.

Разворачиваюсь и, впечатывая каждый свой шаг в дощатый пол, иду к себе в комнату. Напоследок не забываю громко хлопнуть дверью, словно желая этим показать, что я права.

Сейчас мне нужно успокоиться. В таком рассерженном состоянии, в котором я сейчас нахожусь, нормально объяснить что-то Тихону я не в силах. В лучшем случае мы снова поругаемся. А я ведь собралась исправлять старые ошибки, а не делать новых.

***

Успокоиться быстро у меня не получается. Я хожу по комнате из угла в угол и ругаю себя за все на свете. Через несколько часов я начинаю чувствовать, что скоро перегреюсь.

Поколебавшись всего несколько секунд, принимаю решение выйти на воздух. Мне просто жизненно необходимо проветриться и хоть немного охладить свою разгоряченную голову.

Выхожу из дома, стараясь не сильно скрипеть дверью. По обыкновению присаживаюсь на верхнюю ступеньку и вдыхаю свежий воздух. Уже совсем стемнело, время приближается к одиннадцати. Деревья мрачными великанами возвышаются над маленькими домишками передо мной. В воздухе витает запах сирени и чего-то еще. Все вокруг серое, неприглядное на первый вид. Везде мне мерещатся какие-то смутные тени и силуэты. Кажется, что вот-вот откуда-то выскочит какое-то мифологическое существо вроде домового или лешего.

Вздрагиваю от резкого скрипа и тут же на плечах чувствую что-то тяжелое. Нащупываю руками накинутую кем-то мне на плечи куртку.

– Успокоилась? – спрашивает меня Тихон и присаживается рядом со мной. В его голосе я слышу насмешливые интонации, но подавляю в себе вновь вскипающую злость на него и даже улыбаюсь.

– Типа того, – уклончиво отвечаю я, кутаясь в широкую куртку.

Где-то вдалеке ухнула сова. От неожиданности вздрагиваю и невольно придвигаюсь ближе к мальчишке.

– Ты чего? – удивленно спрашивает он у меня.

Поднимаю на него взгляд. Его глаза в полумраке как-то странно блестят. Как у котов.

– А тут нет диких животных? – осторожно интересуюсь я, не желая, впрочем, признаваться себе в том, что испугалась.

– Нет, – вздохнув, отвечает мальчишка. – Вообще никаких животных не осталось. У бабы Нюты была коза. Тетка сегодня решила ее к нам забрать. Пропадет ведь животинка. А ее уже немцы себе присвоили.

Невольно меня передергивает. Только сейчас я поняла, что не так с Листеневкой, и почему она мне казалась полумертвой. На улице я за все проведенные мною здесь дни не встретила ни одну собаку и даже ни одного кота.

Вспоминаю своего Джима, и сердце сразу сжимается. Джим – мой пес. Как же он меня злил иногда. Особенно когда мама заставляла вставать рано утром лишь для того, чтобы выгулять это наглое животное. А сейчас мне очень хочется его увидеть.

– О чем ты сейчас думаешь? – вдруг спрашивает меня Тихон.

Поворачиваю к нему лицо.

– О доме, – признаюсь я.

Тихон понимающе кивает головой.

– Я тоже часто о своем думаю, – говорит он.

С непониманием смотрю на мальчика. Он сидит, опустив голову, и усиленно делает вид, что смотрит себе под ноги. Но мне отчего-то кажется, что он просто не хочет, чтобы я видела его лицо.

– А твой дом разве не здесь? – удивленно спрашиваю я.

Тихон скашивает глаза в мою сторону. Вздыхает как-то слишком тяжело.

– Конечно, здесь. Я тут родился, – медленно произносит он. – Я имею в виду настоящий дом, где у меня была семья. Мой дом до войны.

Понимающе киваю. Какая же я глупая. Думаю только о своих проблемах. Слава Богу, что все мои родные живы. И, хоть я не могу их сейчас увидеть, я знаю, что с ними все в порядке. Быть может, без меня им будет даже лучше. А вот за все время, проведенное мною тут, я даже ни разу не подумала о том, как тяжело Тихону и Вере. Наверно, я действительно слишком эгоистична.

– Я помню, как мы с родителями ездили в город, – вдруг начинает рассказывать мальчишка. – У Верки был день рождения. Ей три года исполнялось. А мне тогда было двенадцать лет. И мы ездили в Москву. Ты знаешь, столица наша такая красивая! Огней много. Ты по улице идешь, а вокруг все сверкает. И на Красной площади были. Там собор такой большой, весь разноцветный.

– Собор Василия Блаженного, – машинально уточняю я.

Тихон кивает.

Задумываюсь над его словами. Интересно было бы увидеть довоенную Москву. Сравнить с Москвой двадцать первого века.

Неожиданно в голову приходит странная мысль. Сейчас моя Москва кажется мне такой чужой и далекой. Мне даже кажется, что я и жила всегда в Листеневке. А о своей прошлой жизни читала в книжках. А вдруг мне и правда все-все привиделось? И может такое быть, что ни Феликса, ни всего остального, что было у меня раньше, нет? Может быть, Лиля права, и у меня действительно контузия?

Трясу головой, пытаясь скинуть с себя наваждение. Ерунда какая-то. Надо же такое придумать! Если так и дальше дело пойдет, то у меня вполне может случиться раздвоение личности, что не есть хорошо.

– Ты запомни ту Москву, – неожиданно для самой себя говорю я. – Через семьдесят лет скажешь мне, насколько она изменилась.

Мальчишка усмехается и качает головой.

– Ишь ты, куда махнула. Семьдесят лет! Да я столько не проживу.

– Проживешь, – словно маленький упрямый ребенок убеждаю я Тихона.

Прислушиваюсь к лесным звукам. Я в лесу ночью была один раз, да и то с классом, когда в поход ходили. Родители пробовали меня на вылазку вытащить, но жизнь в палатках – это не для меня. Каждый раз я упорно отказывалась. Придумывала различные причины. Например, болит голова или температура. В конце концов, родители плюнули на эту затею и перестали даже думать об этом.

– Я часто думаю, что было бы, если бы не было войны, – прерывает мои воспоминания Тихон.

Размышляю над его фразой. Действительно есть над чем подумать. Если бы не было войны, была бы жизнь такая, какая она есть в моем времени?

– Ты знаешь… Я раньше думал, что война кончится, и все будет хорошо. А совсем недавно я вдруг понял, что война никогда не кончается. Я про другую войну сейчас, – поясняет он, наткнувшись на мой удивленный взгляд. – Война в каждом из нас. Она опаснее, чем та, которая снаружи. Тут хоть знаешь, с кем воюешь и ради чего. А в себе попробуй разберись, что не так.

Замолкаю, задумываясь над его словами. На самом деле, он прав. Иногда люди действительно проигрывают в той войне, которую не видно другим.

– Родители были бы живы, это точно, – глухо раздается справа от меня.

Вздрагиваю и смотрю в лицо Тихону. Он сидит, ссутулившись. Его фигура совсем сгорбилась, отчего мальчишка даже показался мне меньше ростом.

– Знаешь, – начинает говорить мальчишка. – Они познакомились в этом лесу. Мой отец – страстный охотник. А в то время здесь водилась всякая дичь. Охота была запрещена, но папа часто говорил: «Правила созданы для того, чтобы их нарушать, а запреты – для того, чтобы делать то, что запрещено». Да еще в те времена был голод. А отцу надо было прокормить мать и сестру. Вот он и охотился тайком. Идет он однажды этой тропинкой, а навстречу ему девушка. Маленькая, худенькая. С длинной светлой косой. Искала Листеневку как раз. Ее сюда фельдшером отправили работать. Мама была врачом от Бога, так все люди говорили. Она могла мертвого на ноги поставить. Ну да вот. И она как раз у отца дорогу спросила. Вот так и познакомились.

Тихон замолкает и поднимает голову. Смотрит на небо. Немного помолчав, продолжает:

– А потом война. Отец мой вообще человек военный. Ну, и его на фронт в первые ряды. И мать моя не усидела – за ним на фронт ушла. Полевой медсестрой, – его голос меняется. – И знаешь, как получилось? Она в полевом госпитале работала. А отца тогда как раз ранили. И вот они там и встретились. А потом фашисты пришли. Раненых ведь не бросишь… Их всех фашисты расстреляли. И солдат советских, и медсестер. Родители там вместе и погибли.

Голос мальчишки потихоньку затихает и замолкает окончательно.

Я тоже молчу, не в силах произнести ни слова. Рассказ Тихона поразил меня до глубины души. А внутри все кипит от ненависти к фашистам.

Какое-то время мы сидим молча. Наверно, мне стоило бы что-то сказать. Какие-нибудь слова утешения. Но я никак не могу подобрать нужную фразу. Может, это из-за того, что я действительно черствая, как сухарь?

– Смотри, – говорит вдруг Тихон, показывая на небо, и этим выводит меня из задумчивости.

Поднимаю голову и невольно ахаю. Прямо надо мной – бриллиантовая россыпь ярких звезд. Они кажутся бликами на темной воде.

Я никогда не видела столько звезд. Кажется, что они совсем близко – протяни руку и достанешь. Между ними прячется тонкий серп месяца. Справа от него созвездие Большой Медведицы.

– Красиво, правда?

Киваю головой, не в силах оторваться от созерцания неба. Кажется, что кто-то уронил драгоценное ожерелье, и оно разбилось о небо, рассыпав по небу драгоценные камни.

– Никогда не видела такой красоты, – шепчу я восторженно, поворачивая голову к мальчишке. – Даже в планетарии…

Тихон довольно улыбается, глядя на меня.

– Ну вообще-то, для того, чтобы увидеть звезды, надо хотя бы иногда смотреть на небо.

Обижаюсь на его насмешливо-серьезный тон, но тут же понимаю, что он прав. Задумываюсь над его словами, и осознаю, что я действительно вижу только то, что перед моим носом. А потом обижаюсь, что мир такой примитивный. Ведь на самом-то деле вся причина в том, что люди не хотят даже делать какие-либо попытки, чтобы увидеть что-то на самом деле важное. Так и живут, словно пчелы: постоянно суетятся и жужжат без толку. А жить по-настоящему и не успевают.

– Видишь вон тот крест? – спрашивает меня Тихон, показывая пальцем на небо. – Это созвездие Лебедь.

Смотрю в указанном мне направлении и замечаю яркие звезды, образовывающие крест.

– Мне мама рассказывала легенду, связанную с этим созвездием, – задумчиво произносит Тихон.

Заинтересованно гляжу на мальчика.

– Расскажешь?

Какое-то время он молчит, словно пытается подобрать слова. А потом начинает говорить. Его голос звучит тихо и мелодично, как шуршит весенняя листва.

– Давным-давно жили на Земле Влюбленные. И вот однажды случилось так, что они вдруг перестали понимать друг друга. Знаешь, такое иногда случается с людьми… Они даже перестали видеться. Ну, чтобы не мешать друг другу. Влюбленные расстались, но забыть друг про друга так и не смогли. А потом один из них погиб. Ты знаешь, все в мире ценится гораздо выше, когда понимаешь, что этого уже не будет. Несчастная девушка, когда узнала, не смогла этого пережить. Ведь настоящие Влюбленные не могут жить друг без друга. Она утопилась в реке. Но не умерла, а превратилась в Лебедя, который плывет по Млечному пути. А видишь вон ту яркую звездочку перед самой первой звездой созвездия? Это – душа ее возлюбленного, которая ищет девушку среди живых людей, но никак не может ее найти. Эта звезда светит так ярко, потому что любит ее. Хочет осветить ей путь, где бы она ни была. Они совсем рядом друг с другом, но никак не могут воссоединиться. Потому что стало слишком поздно. Ты понимаешь, вообще самое страшное в жизни – опоздать…

Тихон замолчал. Гляжу в его глаза и различаю в них ту самую звезду, о которой он мне говорил.

– Но я точно знаю, что они никогда не погаснут, – вдруг говорит он как-то слишком тихо.

– Почему?

– Они так и будут освещать нам путь с неба. Это ведь не сами звезды мерцают, а вера в то, что они так и будут всегда мерцать. Так и с людьми. Они живы, только когда верят. В Бога, в себя, в завтрашний день. Не важно, во что они верят. Но, лишь стоит только вере в их сердцах потухнуть, они сгорят. Сгорят без остатка, понимаешь? Потому что смысла дальше гореть не будет.

Молчу, пораженная его словами. Оказывается, все так просто. Но до этого не могут додуматься миллионы людей…

– У нас звезды не такие, – говорю я, невольно приглушая голос. – Они совсем бледные и очень далеко.

Тихон смеется.

– Звезды везде одинаковые. Они не меняются. И сто лет назад они такими были, и через сто лет после. Всегда.

Вспоминаю ночи, проведенные мною на крыше. Тогда мне казалось, что звезды – это просто холодные тела, потерявшиеся среди бесконечности космоса. Как же все может поменяться за несколько дней! Теперь я словно вижу перед собой живых существ, перемигивающихся между собой.

Вдруг ко мне приходит осознание того, что я больше никогда не увижу этих звезд так близко. Сама не знаю, откуда во мне родилось такое странное чувство. Но я просто знаю, что в другой раз, когда я подниму глаза на небо, они будут не такие.

Сейчас меня переполняет какое-то странное чувство. Я никогда раньше ничего подобного не испытывала. Это какой-то страх внутри. Осознание того, что я действительно могу опоздать. Просто пойму что-то важное, но тогда будет уже поздно. А вдруг Феликс тоже может умереть?..

Трясу головой, отгоняя внезапно накативший на меня ужас. И, желая окончательно забыть об этой страшной мысли, тихо-тихо говорю:

– Тихон, обещай, что ты меня не забудешь.

Мальчишка удивленно смотрит на меня. В его глазах пляшут блики. Как звезды на небе. Его глаза вообще очень красивые. Днем – светлые, как ясное небо, ночью – блестят как звезды.

– Конечно, я тебя не забуду, – так же тихо отвечает мальчишка. – Даже если захочу, то все равно не смогу.

Он замирает, глядя на меня, и мне кажется, что он хочет сказать что-то еще.

Удивленно приподнимаю одну бровь и жду его слов. Но он лишь мотнул головой, словно желая скинуть с себя оцепенение, и отвел от меня взгляд.

– Пошли уже, – вдруг засуетился мальчишка. – И так мы с тобой тут много времени потеряли уже… Да и заработать воспаление легких тут недолгое дело. Тем более тебе, с непривычки…

Нехотя киваю, соглашаясь с ним. Я успела замерзнуть, пока мы здесь сидели. Если мы останемся тут еще на какое-то время, я действительно могу заболеть.

Поднимаюсь со ступеньки и, прежде чем вернуться в дом, кидаю последний взгляд на небо.

========== Глава 13 ==========

Весь следующий день я провела в комнате. Лиля приходила звать меня на ужин. Я не пошла. Списала свое нежелание есть на плохое самочувствие.

И чего я хотела добиться? Думала, что меня станут уговаривать? Надеялась, что Тихон придет? Не знаю.

Я все-таки дождусь здесь этого мальчишку. Должен же он хоть на минутку заглянуть ко мне?.. Вот когда он явится, я выжду подходящий момент и наконец-то расскажу ему о событиях той ночи. И про того незнакомца тоже.

Интересно, почему он мне тогда не поверил? Может, просто чего-то недопонял?.. Рассмеялся – и больше ничего. Ну ладно… Я докажу ему, что была права. Как – не знаю. Но докажу.

Одно я знаю точно. Мне жутко надоело здесь торчать.

Встаю с кровати и подхожу к полке. Перебираю фотографии в поисках того снимка военного. В стопке его нет. Наверно, Лиля забрала.

Снова сажусь на кровать. Окидываю пустым взглядом комнату. Неужели мне придется остаться тут навсегда? Если так, то все плохо. Я уверена, что Лиля сразу же после того, как закончится война, начнет искать мне семью. А, когда не найдет, отправит куда-нибудь подальше. Очень нужно ей терпеть возле себя несносную девчонку с неуравновешенной психикой. Все это случится, если меня не убьют раньше.

Со злости пинаю ногой валяющиеся возле кровати кеды. Один отлетает к комоду, ударяется о мебель и падает на пол. Деревянная доска под ним прогибается, и я с удивлением замечаю образовавшуюся над полом щель. Может быть, это какой-нибудь тайник, как в книгах про приключения?..

Подхожу к комоду и присаживаюсь возле него на корточки. Хватаюсь за доску. Тяну ее на себя, и вот она легко поднимается. С интересом запускаю руку в тайник. Пальцы нащупывают что-то большое. Вытаскиваю это что-то и кладу на пол. Передо мной длинный сверток.

Аккуратно разворачиваю его и ахаю. На полу прямо передо мной лежит самый настоящий автомат. Зажимаю руками рот и с ужасом смотрю на свою находку. Неужели Тихон собрался кого-то убить?

Сзади меня раздается скрип двери. Вздрагиваю и стремительно накидываю тряпку на автомат. Поздно. Я уже не успею его спрятать. Оборачиваюсь и вижу перед собой Тихона. Мальчишка смотрит на меня с подозрением. Вот он переводит взгляд и натыкается на найденный мною тайник. С его губ слетает ругательство. Мальчишка, чеканя шаг от злости, подходит ко мне. Хватает автомат и бережно кладет его обратно в тайник. Затем поворачивается ко мне и шипит:

– Почему ты всегда вертишься там, где не надо?

От растерянности не знаю, что ответить. Сижу на полу и смотрю на него снизу вверх с испугом и удивлением. Он тоже смотрит на меня. Его губы плотно сжаты, а зрачки сузились до предела. Сейчас его глаза похожи на два голубых мерцающих камня с черной точкой посередине.

Тихон ногой возвращает доску на место. Вижу, что в нем все кипит. У него даже «шерстка» на голове встала дыбом от ярости, как у рассерженного кота. Кажется, что он сейчас начнет дышать огнем, будто Змей Горыныч.

– Зачем ты туда полезла? – пытаясь говорить спокойно, спрашивает меня Тихон.

Молчу, пытаясь подобрать правильные слова. Мне сейчас злить его еще больше ой как не хочется.

– Язык проглотила? – интересуется мальчишка, глядя на меня в упор. – Чего сидишь, глазами хлопаешь?

– Я случайно, – стараясь говорить как можно убедительнее, оправдываюсь я.

– За случайно бьют отчаянно, – цедит сквозь зубы Тихон, не глядя больше в мою сторону.

– Да, случайно, – с напором подтверждаю я, вставая с пола. Подхожу к нему и кладу руку на плечо, пытаясь заглянуть в глаза. – Прости меня, я правда не хотела…

– Не хотела, – ворчит он, скидывая мою руку со своего плеча. Но я уже вижу, что порыв ярости потихоньку проходит.

Тихон садится на кровать и подпирает голову рукой. Поворачивает ко мне свое лицо и уже спокойнее говорит:

– Я тебе удивляюсь.

Его фраза совершенно сбивает меня с толку. Удивленно моргаю, не спуская с него глаз.

Тихон фыркает.

– Понимаешь, – медленно, видимо, тщательно подбирая слова, начинает он. – Ты всегда там, где случается что-то плохое. Где ты – там неприятности…

Вот. Я боялась этого разговора.

– Стоило тебе только оказаться здесь, как в Листеневку нагрянули фашисты. Ты зачем-то оказалась в доме бабы Нюты, и после этого ее убили, – перечислял Тихон все мои злоключения. – Что теперь от тебя ждать?

Не знаю, что мне делать. Плакать или накричать на него.

– Ну да, – с сарказмом произношу я. – Немцев я сюда привела, да и Августа я убила. Вот из этого автомата!

Указываю пальцем на тайник. Смотрю на Тихона, мысленно приготовившись отбивать его удары.

Но, против моих ожиданий, мальчишка затих. Вся злость с него тут же слетела, как по волшебству. Не знаю, мои ли слова на него подействовали, или же какая-то мысль, внезапно пришедшая ему в голову.

– А знаешь, чего я на самом деле хочу? – понижая голос, спрашиваю я у Тихона. – Я хочу вернуться назад. Только это у меня почему-то не выходит.

Это неожиданное признание вырвалось помимо моей воли. До того, как произнести эти слова вслух, я даже и не думала об этом. Я как-то вообще забыла о том, что надо как-то пытаться вернуться назад. А теперь, после того, как Тихон своеобразным образом подвел итоги событий последних дней, все стало ясно. Я и так тут порядочно навредила. Я всех обманываю. Я меняю ход истории. Теперь я почти на все сто процентов уверена в том, что, если бы меня здесь не было, все сложилось бы по-другому.

От этих мыслей мне стало нехорошо на душе. Получается, что я действительно во всем виновата?

– Мне нельзя здесь больше оставаться, – шепчу я.

Вскакиваю с места и быстрым шагом направляюсь к двери.

– Ты в кладовку? – раздается за моей спиной ехидный голос. – Ну-ну…

Замираю на месте. Оборачиваюсь.

– Что ты хочешь сказать?

– Не получится, – разводя руками, радостно сообщает мне Тихон. – Ты сама это прекрасно понимаешь. Но если хочешь попробовать снова – вперед. Мне не жалко. Если хочешь, можешь жить там.

Возвращаюсь на свое место. Понимаю, что Тихон прав. Надо искать другой способ решения этой проблемы. С другой стороны, меня больно кольнул его тон, с каким он мне об этом говорил.

– Ну хорошо. Тогда тебе придется меня терпеть.

Тихон фыркает и отводит глаза.

– А этот автомат… – начинаю я, озаренная внезапной мыслью. – Он тебе нужен для борьбы с немцами? Но ты хоть понимаешь, что ты один, а их десятки! Их не меньше двадцати…

– Я не собираюсь их всех убивать, – хмуро отвечает мальчишка. – Оружие мне нужно для того, чтобы защищаться.

Сижу и смотрю на него с непониманием.

– Защищаться? – переспрашиваю я. – Но ведь… Да они расстреляют тебя прежде, чем ты его достанешь!

Тихон молчит.

– А если они его найдут? – не унимаюсь я. – Что тогда будет? Они же расстреляют и тебя и меня и Веру с Лилей и даже Любу!

– Замолчи, – вновь ощетинивается мальчишка. – До тебя его пока никто не нашел!

– Но я ведь нашла!

– А я уже сказал, что твоя суперспособность находить проблемы до хорошего не доводит!

– Это тут не причем.

– Еще как причем! Да ты все, что угодно найдешь. От тебя ничего не скрыть…

– Раз нашла, значит, плохо спрятал.

Тихон замолчал. Одно из двух: или я его убедила, или, что более вероятно, ему надоело со мной спорить. Мальчишка смотрит на меня ангельскими глазами и больше не пытается ввязаться в спор. Не удерживаюсь и показываю ему язык.

На Тихона это производит большое впечатление. Он застывает с открытым ртом и удивленными глазами. И я не могу удержаться от смеха. В следующий миг в меня уже летит подушка. Увернувшись от нее, от неожиданности я падаю на пол, хватаясь за одеяло и тоже стаскивая его с кровати. Теперь уже Тихон смеется, глядя на меня.