Текст книги "Одна судьба на двоих 2 (СИ)"

Автор книги: Casperdog

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Одна судьба на двоих-2

1 часть. Пролог

Столичный город Ардлин планеты Боры.

Любого человека мира, что мог бы при случае попасть в это невзрачное тридцатиэтажное здание на окраинах столицы, несказанно удивило бы, что абсолютно все служащие в этом здании говорили на совершенно неизвестном для среднестатистического обывателя языке. Правда, только в фантастическом случае тот мог бы сюда проникнуть, а в действительности сюда мог войти только свой, много раз провернный и просвеченный от кончиков пальцев ног до последнего волоска на голове, да и то, не выше первого этажа. Система режимного объекта была чрезвычайно жёсткой и даже высшее руководство старалось игнорировать этот центр, обходя его большим кругом, не пыталось попасть внутрь, даже когда было просто необходимо. Особенно после одного казуса, когда самого Председателя Совета Миров продержали в изоляции более трёх часов, лишив одежды и поместив в холодный изолятор, пытаясь досконально выяснить цель внезапного и заранее не согласованного визита.

Кто он такой, знали абсолютно все, но вот не повезло высокопоставленному чиновнику – звёзды сложились так, что именно в тот день проходила аттестация первого курса оперативников Отдела Поиска и все разговоры в учебном центре велись исключительно на русском языке, а курсанты, стараясь показать себя во всей красе, пытаясь заработать дополнительные баллы, шли на крайние меры, забывая, порой, рамки дозволенного.

Вот и допрос Председателя вёлся именно на том языке, которого задержанный и знать не знал. На все возмущённые крики и протесты, а так же требование предоставить переводчика, «следователи», что были с закрытыми лицами, лишь смеялись в лицо задержанному и вновь и вновь задавали вопросы на непонятном языке. При этом связаться ментально и попросить о помощи Председатель не мог – помещение было надёжно экранировано генераторами…

В соседнем же кабинете проводился подобный допрос референта Председателя и, по совместительству, выполняющего обязанности телохранителя. Но с тем общались намного жестче, так как во время задержания мужчина попытался оказать сопротивление…

* * *

– Привет, Маруся, как дела?

Вошедший в комнату самоподготовки Второго подразделения Отдела поиска, молодой человек широко улыбнулся и, подойдя к девушке, поцеловал ту в щёку.

– Нормально, Дима, всё в порядке. Видишь, сижу, тружусь, изучаю иммунологию. А ты сюда на занятия или просто соскучился по сестрёнке? Если поболтать, не затягивай. Скоро Татьяна вернётся, мы с ней на пару занимаемся. Та сейчас пошла в хранилище за очередной видеолекцией по аллергологии.

– Татьяна? – молодой человек на секунду завис, а потом хлопнул себя по лбу. – А, Тала. Бездна! Опять наряд? Да и… Что, у неё зависть к подруге перевесила статус в обществе? Хочет тебя переплюнуть?

– Что-то типа этого, – девушка улыбнулась. – Её, как увидела фото моего парня, просто переклинило. Заявила, что однозначно составит мне конкуренцию. Поставила перед фактом, представляешь? И как можно после этого называть лучшую подругу лучшей? Да и подругой ли… Только не верю совершенно, что из нас двоих выберут её.

Парень засмеялся.

– Мар… Маруся. Прости, но за эти полгода так и не смог привыкнуть, что наши имена теперь звучат иначе. Проессор Глевнер просто не может держать себя в руках, когда просматривает записи и слышит наши истиные имена или родной язык в разговорах. И не только во время занятий, а и в личных комнатах. У тебя сколько взысканий по нарушению языковых правил?

– Четыре, но три уже отработала. А у тебя?

– Двенадцать. – Молодой человек погрустнел. – У Вас, девушек, отработки проще – кухня, уборка, да дополнительные два часа прохождений полосы. А у нас вообще беда – после отбоя шесть часов полоса «смерти», потом в зале часовой спарринг с мастером Орни, а потом… потом уборка туалетов и всех лестниц в комплексе. Вот и получается по факту час-два сна в сутки. А самое обидное, что я, было, предложил начальнику режимных ограничений у входа в комплекс положить сетку-щётку, что бы грязь с обуви оставалась на них, так новый начальник Отдела поиска, не смотря на все согласования, одним росчерком на планшете категорически такое нововведение запретил – мол, нарушает стандартный вид служебного помещения. Как жаль, Мария, что тебя сняли с должности, вот бы сейчас…

– Дим, не расстраивайся и потерпи. Ещё полгода, может год, и мы…

– И нет никаких гарантий, что мы попадём именно туда, куда стремились год назад. Если бы не моя самоуверенность в приятелях, которые обещали переход… Если бы не моя записка к отцу, если бы…

Парень сел на стул и руками закрыл лицо.

– Не надо начинать с начала, Дим, – девушка встала и, подойдя к брату, взъерошила волосы на его голове. – Зря, конечно, мы понадеялись на твоих товарищей, но и их понять можно. Сам подумай, как наказали бы смену техников Центра, если бы мы перешли… Я тоже, как наверняка слышал, как правильно сказать… а, лоханулась. Вроде это выражение и не часто используемое, но употребляется в речи.

– Это жаргонный язык ариков. Бездна!!! Вот ещё один наряд заработал. А всего лишь хотел поправить – нарушителей закона, заключённых. Лучше говорить «лопухнулась».

– Димка, ты как маленький, ей… да, Богу. Перестань сравнивать даже в голове нашу планету и ту, другую. Лучше произноси меньше слов, но старайся их тщательно подбирать. Ты сколько прошёл гипнокурсов? Три или четыре?

– Четыре, как и весь наш курс. Хотя письменный у меня намного лучше, чем разговорный. А с тобой и сравниваться нельзя.

– Повтори правильно последнюю фразу.

– А… понял. Я не могу с тобой сравниться по продолжительности командировки и по знанию языка. Ты общалась с носителями языка более полугода, а я неполных семь дней. Так правильнее?

– Правильнее, но уж очень литературно. Говори нормальным языком, не шлифуя фразы, иначе тебя пугаться будут. Не, не пугаться… шарахаться. Так будет вернее. А вообще русский разговорный самый сложный из всех языков той планеты. Я за эти полгода выучила и сдала на отлично два европейских – испанский и английский. Там, правда, гипнокурсов было по десять на каждый курс, и после каждого – дикая головная боль. А с русским беда. Разговорный в гипокурс полностью не вложить. Одно и то же слово может означать множество смысловых значений. Случайно замени одну букву или просто «проглоти» её, так смысл вообще меняется. Жаль, что у нас только виртуальный ассисиент, с которым ведём диалоги. Вот если был живой носитель языка…

– Мар…ия. Со временем всё будет. Кажется, это твои слова?

– Не помню. Может и мои. Так что тебя привело сюда, дорогой?

– Помощь нужна. У меня сочинение письменное по русскому. Требуется написать приветственное слово к людям. Поможешь? Основной текст написал, а вот самые первые строки… Подскажи. Землянин – это мужчина, так? А как женщина? Землянка?

В комнате раздался звонкий смех. Хохотала не только Мария, но и Татьяна, посколько та только что зашла в комнату, но услышала последний вопрос парня.

– Димитрий, землянка – это такие жилище ниже уровня земли, покрытое сверху обрезками деревьев. Не, не обрезками, брёвнами. Что смотрите на меня? – Татьяна смутилась. – Вам смешно, да. Вы-то уже были на другой стороне Пути, а я нет. Мар… Мария там вообще жила чуть ли не год, ну, может чуть меньше, поэтому практика у неё ещё та. А мне, бедненькой, всё надо было начинать с нуля. Да и эта медицина, бездна её забери… Ну зачем только взялась за её изучение? Нет, что бы цифровыми языками овладеть – мне, как инженеру, это было бы намного проще.

– Тань, – Мария усмехнулась. – Не Димитрий, а Дмитрий. Эти мужские имена отличны, к тому же на Земле принадлежат к разным народам. А что по поводу жалоб, так тебя никто не заставлял выбирать профессию медика насильно. Предложила бы свой вариант внедрения, так Совет вполне возможно и утвердил иную профессию. А ты заладила – «Куда ты туда и я. Вместе будет легче». Чьи это слова, подруга? Твои. Как этот… да, банный лист в парилке. Так что хватит плакать и жаловаться на судьбу. Её мы сами создаём с нуля. Вот ты сказала, что у меня практика в общении была большой, а на самом-то деле я за прошедший год без ежедневной практики многое забыла. А что, думаешь, всё так легко даётся? Чуть больше полугода изоляции и разбирательств после попытки побега, да и вторые полгода занятий в комплексе, когда ничего не вижу кроме цветных стен, да пару десятков одних и тех же лиц. Две прогулки в сутки по часу во дворе комплекса. А как хочется сейчас очутиться на Пиарсоре. Там в это время изумрудная вода, тёплая-я-я… – Девушка вздрогнула и, подняв голову к потолку, громко и отчётливо добавила.

– Наряд не засчитывается, посколько название этой местности не имеет земного аналога.

Две девушки и парень улыбнулись, а Дима вовремя не среагировал, когда Татьяна вырвала из его руки бумажный лист. Быстро прочитав текст, она, немного смутившись, передала бумагу подруге. Мария, прочитав первые строки, с удивлением подняла глаза на брата.

– Дима. Как тебе не стыдно обманывать сестру? Какое обращение к землянам? Зачем ты врёшь по пустякам?

Парень опустил в смущении глаза.

– Ну и ладно, это частное письмо. Я хотел ей… – он еле слышно пробормотал что-то ещё, но сестра не дослушала.

– Так и обращайся к ней по имени, а не придумывай ерунду… хренотень. Какая она тебе зямлянка? Назови её ещё «земляникой». Забыл, как её зовут по имени?

Парень вскинулся.

– Я не забыл НИЧЕГО!!! И не надо мне говорить, что я… – Дмитрий вырвал из рук сестры недописанное письмо и выскочил из комнаты, резко рванув за собой дверь. Но ожидаемого им хлопка не произошло – дверь захлопнулась с еле тихим шелестом.

– Да, Марусь, – Татьяна укоризненно посмотрела на подругу. – Довела брата до ярости своими нравоучениями. Я его давно таким не видела – лицо в пятнах, да и руки дрожали.

– Ничего, Тань. Успокоится, да и не нужно ЗДЕСЬ ничего такого придумывать и, тем более, писать любовные письма в никуда. Уверена – разборки по поводу этих посланий последуют незамедлительно. Глевнер вряд и такое пропустит мимо своего внимания. Какой же Ди… Димка дурачок… влюблённый.

И девушка, печально вздохнув, бездумно уставилась в экран, что был вмонтирован в учебный стол, даже не стараясь вникнуть в суть текста, но… через несколько секунд изображение замигало и на чёрном фоне появился большой вопросительный знак. Мария, смахнув рукой высветившееся предупреждение, вновь вызвала текст и, стараясь избавиться от назойливых мыслей, продолжила читать учебник по иммунологии, но экран вновь стал чёрным и на нём появилось мигающее сообщение – «Мария Родимова. Срочно явиться к начальнику курса. Время прибытия 3 минуты». И на экране стола появился быстро уменьшающийся отсчёт времени…

– -

– Разрешите? – перед девушкой открылась дверь, но без разрешения она не посмела войти в кабинет главного человека учебного центра.

– Заходи, садись, – профессор свернул голограмму с множествои имён, оставив только три. Когда девушка присела на край стула, Глевнер лёгким движением руки развернул имена к девушке.

– Тебе знакомы эти имена?

– Нет, профессор. Это кто?

– Эти люди остались работать в России с момента вашей эвакуации. Лучшие поисковики из всех, когда-либо знал наш Отдел. И теперь…

– Что-то случилось?

– Да. Случилось. Что не знаем, но из троих остался в живых лишь один, Иван Старых. Его настоящее имя не стану называть. Почему появилась столь печальная информация, так медицинский отдел зафиксировал два дня назад отсутствие сигналов жизнедеятельнсти двух наших людей. Что случилось, не знаем, а до ближайшей точки, когда будет возможность получить хоть какую-нибудь информацию – неделя. Наверняка знаешь, что связь между мирами нестабильна, а время возможного безопасного перехода составляет один день в три-четыре месяца, а иногда и в полгода. Вот что, Мария Родимова, Мара Энрим Гран Дриптон. На данный момент ты единственная, кто способна хоть как-то адаптироваться в самое короткое время на чужой территории. Задач тебе ставить много никто не собирается. Она у тебя одна, но очень важная – выяснить что случилось с нашими людьми и, при возможности, отправить их или… их тела домой, на родную планету. Готова выполнить поставленную задачу?

– Да, профессор. Простите. Да, генерал. Позвольте вопрос.

– Я знаю, что ты хочешь спросить, девочка, – пожилой человек грустно улыбнулся. – Я знаю все, что с тобой приключилось. Даже, как мне кажется, знаю немного больше, чем ты сама о себе знаешь, но не в этом вопрос. Скажу так… – Мужчина встал из-за стола и несколько раз прошёл по кабинету. – Я вчера переговорил с твоим отцом – он дал добро. Мама тоже желает тебе счастья. Вывод сделаешь сама? – пожилой человек посмотрел на улыбнувшуюся девушку, глаза которой вспыхнули от надежды, словно два зажёгшихся солнышка. – Вот и умница. Я знал, что ты достойна той должности, что занимала до последнего времени, да и звание Героя Нации просто так не присваивают. Тем более, впервые за последние двести лет. Теперь по делу. Одежду, документы и деньги тебе передадут перед самым переходом. Встречать на месте никто не будет, но, думаю, ты и сама доберёшься до нужного места. Далее. Вся информация по нашим сотрудникам будет у тебя через несколько часов. ВСЯ информация, в том числе и их доклады. Хочу сразу предупредить – поскольку с момента, как ты вернулась домой, прошло очень много времени, нельзя исключить, что у твоих знакомых что-то изменилось в жизни, может они уже и… Нет, не буду сгущать краски, сама всё выяснишь на месте. Если не получится наладить предыдущий контакт, придётся искать свою нишу в чужом обществе, пока не сможешь найти потеряшек. С тем, кто числится живым, на прямой контакт не выходи, оцени, посмотри на него со стороны. Иван Старых тебя мельком видел, но вряд ли запомнил, хотя о твоём существовании знает. Поэтому у тебя будет плюс после ознакомления с материалами. Вопросы есть?

– Нет, профессор.

– Тогда, с этой минуты переходишь в группу 1А1. За месяц-полтора обязана закончить курс обучения по выбранной специальности. Тяжело, понимаю, но выхода нет, надо успеть до следущего окна. Так что приложи все усилия. Постарайся, прошу тубя. Жить будешь отдельно от всего курса. Питание и прогулки автономны, что бы ни с кем, кого знаешь, более не пересекаться. Для остальных будет доведена информация, что тебя… отстранили от обучения, скажем так… из-за перевода на другую работу. Брата тоже оповестим, что бы он не сломал в Отделе что-нибудь нужное и важное, а то парень, когда выходит из себя, становится совершенно неуправляемым. Правда такие вспышки происходят только из-за заботы и волнениях о самых близких, иначе его давным-давно отстранили от оперативной работы. Но он талантлив, этого не отнять. Было предложение перекинуть Вас двоих разом, но, если честно, в руководстве Совета абсолютно все выступили против такой идеи. Эмоциональное состояние твоего брата на данный момент не внушает надежду, что тот справится с возложенной на него нагрузкой. Вот не было бы этой фанатичной влюблённости, то и проблемм не возникло. На этом, пожалуй, всё, Мара. Я очень надеюсь, что ты выполнишь основную задачу достойно и не подведёшь двоих стариков, что замолвили за тебя слово. А как там дальше сложится… Надеюсь, будешь счастлива, девочка. Да и уверен почему-то, что увидимся ещё не раз.

Профессор обнял на прощание девушку и, проводив ту до дверей, вернулся за стол. Включив связь, нажал несколько клавиш на цифровой панели и над столом вспыхнула голограмма вызываемого абонента.

– Я освободился. Рад тебя видеть. Минуту найдёшь?

– Дружище, как всё прошло?

– Переживал? Я, если честно, тоже, хотя уверен – твоя дочь справится с поставленной задачей. Наших парней найдёт, а вот как там дальше сложится – у неё не спрашивал, постеснялся, да и… побоялся спугнуть удачу…

– Но ты передал ей слова моей супруги и что я сам дал добро?

– Конечно. Ты бы видел, как у неё после этих слов полыхнули от радости глаза, да и на контрольном аппарате в кабинете зарегистрирован непроизвольный ментальный импульс в двенадцать единиц из пятнадцати возможных. Представь, какая мощь скрыта в этой красивой головке, когда она, на первый взгляд, лишь ПРОСТО обрадовалась, да и сдерживала себя в кабинете как только могла?

– Проф. Ну ты же её не оставишь одну? Или?..

– Нет, конечно. Завтра будет краткое окно – перебросим группу именно под Мару. Будут готовить полную легализацию девочки. Она сама о вспомогательной группе узнает только накануне переброски. Следущее окно, по прогнозу аналитиков недельное, будет через два месяца. Сначала отправлю группу прикрытия, а следом Мару. Так что и присмотрят за ней и помогут поначалу. Не волнуйся, мой старый друг, ведь Мара для меня самого как дочка. И она это знает, но вот на службе ни разу не показала, что мы знакомы, а я чувствоваю временами как ей до сих пор хочется запрыгнуть мне на шею с просьбами покатать…

Отец Мары рассмеялся, но, спустя минуту, вновь был серьёзен.

– Жаль, дружище, что ты так вновь и не женился. Подожди. Не надо ничего говорить. Я, скорее всего, если бы потерял супругу, тоже не смог бы смотреть на других женщин. Не в нашем воспитании поступать иначе. Поэтому тебя и понимаю… Держи меня в курсе событий, хорошо? Только парня моего вслед за дочерью не отправляй. Не готов он ещё. Договорились?

– Договорились. Будь счастлив, первый серж-офицер Бегун.

– Будь счастлив, второй серж-офицер Ворчун.

Мужчины рассмеялись, вспомнив молодость, армию и позывные друг друга, а через мгновение голограмма свернулась…

И профессор Ив Глевнер, Первый генерал, один из самых влиятельных людей на планете, по-доброму улыбнулся, повторно вызвав на экране стола тот момент записи, когда девушка услышала переданные напутствия и благословения от мамы и отца.

– Какая же ты ещё глупенькая, Маркуша. Девочка ты моя неугомонная. Не бойся, милая, ничего с тобой не случится. Я клянусь тебе всем, чем только могу!!! А если тебя ТОТ обидит, я ему не завидую… Желаю одного – сама не ошибись…

Историческое отступление

958 год.

– Княгиня, воевода Добрыня прибыл. У покоев дожидается ответа твоего.

– Зови, Стяслав. И пригляди, что бы не слушал кто незванный разговор наш. То не для людей будет, а по тайне сказанный. И не оглашай приём громко. То разговор меж нами двоими будет.

Верный человек коротко кивнул и покинул княжеские покои. Вскоре в холодное помещение вошёл самый близкий человек для княгини, который стал для неё на многие годы не только опорой в правлении, но и близкий духом и телом.

– Здрава ли ты, Ольга? Что в тереме так студёно? Здорова ли ты, жизнь моя?

– Здорова, мил друг. – Княгиня показала на место рядом с собой, но статный мужчина, зазвенев кольчугой, сел у ног своей возлюбленной, опустив глаза.

– Не звала к себе долго. Коль не люб тебе стал, милая? Ты скажи, уйду в дальний острог и не буду показываться пред очами твоими. А так по сердцу тяжко мне видеть тебя издали, глазами твоими любоваться, да прикоснуться к перстам твоим нет возможности.

– Добрыня, мил друг. Тяжко сказать тебе, но и сама измучалась, сил нет. Скажу слово больное для тебя, рука ты моя верная. Нельзя нам с тобой видеться в тереме княжеском иль в хоромах твоих. Языков чёрных множество, вот и судят обо мне не по делам, а по твоему лицу, радостному иль печальному. В острог не пущу тебя, но дело дам скрытное. Не на короткий срок, дальний. Ты же веру мою не принял? Обожди, дай сказать далее. Не сужу тебя по вере, сужу по делам твоим сотворённым. А если оправдаешь надежду княгини, сделаю так, что имя твоё не токо ратным делом будет записано в летописи, а и тем, что свершил для земли, да книгини своей дело славное, веками славимое. Ты выслушай, до поры не скидывайся. Мне было предсказано чёрнобцом Якубом, что покуда не изнечтожу веру старую, что держит за горло княжество, не проживу долго, а сердце моё вырвут после гибели да сожгут на тайном капище. Что бы не произошло того, ты, мой друг верный, изнечтожь места силы, что сможешь найти, да волвов и кудесников не убивай походя, изгони их род из земли моей. Пойдут к древлянам, не держи силою. До них время наступит, дай срок, а потом… И ещё, что делом первым для тебя будет. По сказанному мне, должен ты отыскать кольцо древнее, на руку мужскую, но не златое, ценное. То кольцо из камня горного, руками людей не сделанное. Ещё мне сказали, что и не кольцом это может выглядеть издали, а знаком светлым, где Ярилы знак означен. Сам поймёшь как увидишь. В руки возьмёшь, то знак тот только кольцом токо и станет. Где укрыто оно – мне не сказывали, было видение – лежит то не на капище, на камне силы наполненном, а на шее идола Сварога одетое. Вот идол тот сничтожь, а знак доставь пред очи мои. Понимаю, жизнь моя, что сказанное не просто сделанное, но кому как не тебе могу душой раскрыться? В том кольце не смерть, а свобода души моей, что ныне окована цепами тяжкими. Иди немедля. Людей бери верных, да не граничивай их в воле. Пусть идут по разуму, а не под угрозой меча твого… ПОСТОЙ. – Голос княгини догнал воина у врат. – Ещё что поведаю. Бойся на пути своём не воинов, а дитяток малых, коль будут братом с сестрой одним днём рождёнными. Спину и очи береги от них и… не оставляй в свободе, коль будут смотреть вслед тебе зверьми дикими… Теперь иди и исполни волю княжескую! Днями тебя не граничу, но лето минует, жду весточку добрую…

– -

Скит горел… Воины скрытного отряда лютовали, убивая на пути всех, кто как-то оказывал сопротивление. Дружинников можно было понять – вошли в тайный терем полусотней, а сейчас половина лежат бездыханными. Кого мечом поразили, кого копьём, а кого рогатиной или вилами закололи. Лютовали воины, да ослушаться воеводу не посмели когда тот остановил бойню. И, спустя время, запытав несколько жителей до смерти, узнали тайный путь на капище, где проводили обряды местные волхвы. А они, как уже знал Добрыня, были самыми сильными на этой земле, к тому же сюда пришли и другие, чьи обители уже были поруганы и разрушены. И сейчас воевода стоял лицом к лицу с Добронравом, волхвом, который был привязан к идолу Мары – богини смерти славян. Остальные идолы были уже срублены, только вот идолы Сварога остался, да Мары. Как не пытались изрубить древнее дерево, ничего у дружинников не получалось – отскакивали топоры и мечи от дерева, словно от камня, не оставляя на себе ни единой царапины. И лишь после каждого удара у дружинников появлялись то порезы на теле, то вовсе падали оземь, поражённые, словно по ним били их товарищи, а не по идолу чёрному от времени. Так уж более половины стояли, с удивлением перевязывая свои раны кто тряпицей чистой, а кто рубахой нательной, разорванной на лоскуты. И, поняв, что не могут справиться, воины отступили, решив сжечь все идолы, начав носить на капище хворост и дрова, что были заготовлены жителями скита и терема неподалёку.

– Волхв. Не по нраву мне такое свершать, но спрошу тебя – отдашь кольцо каменное Сварога сам, отпущу тебя и всех, кто живым остался. Нет – сожгу, что бы в эти места более никто не явился, да и будет это место проклятым, коль с идолом Мары сгорит и её слуга. Как ответишь?

– Знал тебя, Добрыня, ещё дитём малым. Ведь именно я освещал твоё имя у ног богов наших русских. И таким добром ты вернул мои молитвы? Глаза опустил. Стыдно от содеянного? То ведь не воля твоя, а княгини твоей? Прав я? Скажи, ведь здесь, на святом месте, где слышат каждое слово боги земли нашей, ты не осмелишься обманывать. Не примут тебя боги к себе и останешься мытарем меж землёй и чертогами. И так будет вечно.

– Не пугай, Добронрав, богами. Я помню тебя и помню как хорошее, что сделал ты для моей семьи, так и то, что отказал мне в посвящении. Я ведь верил тебе, а ты… Но то дело былое. Я сейчас княжий воевода и рука Ольги, ты прав. И отправился в путь по её указу. Так что? Поведаешь сам, иль тебя пытать следует?

– Можешь и пытать, коль сам встал на сторону чёрных, кто на землю русскую принёс не добро со словами радости и света, а слова тёмные, что не дети мы Сварога, а рабы чужого божка, из иного племени рода, что всегда богатства ставили выше веры и бога своего. И ты, рождённый на земле родной, встал на другую сторону? Отринув родных своих и землю исконную, на которой родился и стал тем, кто стоит передо мной?

– Оставь, старик. Я никого не предавал и помню своих родителей. Я ВСЁ ПОМНЮ. Повторю, здесь мои воины по поручению княгини, а её слово для меня важней всего на свете. Последний раз спрашиваю – где кольцо или другой образ Сварога? Мне сказал Родислав перед смертью, что передал его тебе в последний момент. Отдашь – освобожу. Это последнее слово. Более вопрошать не стану.

Воевода ждал ответа долгое время, но так и не дождался, видя, как старик на его глазах стал призывать богов. Нет, не на помощь себе, а что бы защитить это веками намоленное место. И, случайно заметил отблеск солнца на идоле Сварога. Сделав несколько шагов в его сторону, заметил, что на лбу грубо вырезанного лика на древнем дереве тонкую то ли золотую нить, то ли цепочку, которая была натянута так, словно с другой стороны столба висело что-то тяжёлое. Воевода подцепил мечом цепочку и… разрезал её. В ту же секунду разом полыхнуло высокое пламя, окутав как идол Сварога, так и Мары. Оно было настоль ярким, что все присутствующие ненадолго ослепли, схватившись руками за глаза. И до людей, трущих глаза, донёсся крик заживо сгорающего человека, привязанного к идолу.

– Дети мои. Не дайте погибнуть бесславно и в мучениях. Выполните своё предназначение и мои напутствия. Славы! Призываю Вас в последний час – не отриньте веру нашу! Сохраните Сердце и Душу отца нашего!!!

Никто не увидел, как из ближайших лесных кустов вышли мальчик и девочка, лет десяти отроду. В руках у каждого был натянут лук и, не сговариваясь, оба выпустили по стреле, следом другую и так вновь и вновь, пока не закончились стрелы. Первые две попали в глаза умирающего волхва. Следущие две, пробив ладони, попали в глаза воеводы, а далее и всем ратным воинам, что находились вблизи. Дети целились именно в глаза, поскольку не могли пробить броню и кольца кольчуг, что былы одеты на взрослых мужчинах. И через минуту из отряда, что напал на этот спрятанный от людских глаз скит, не осталось ни единого живого врага.

Когда закончились стрелы, двое детей подошли к двум почерневшим от горячего пламени идолам, но оставшимся стоять почти невредимыми. Поклонившись и прошептав молитву, собрав в ладони прах их Наставника и Учителя, высыпали тот из ладоней на жертвенник, встав перед ним на колени и склонив в печали головы. И только когда дети почувствовали, что на их сердце стало легче, подняв взоры, увидев, что камень предков чист.

– Боги приняли Добронрава в лоно семьи. Пусть путь его будет лёгким, он заслужил это всей своей жизнью и деяниями.

Девочка встала и помогла подняться брату, который, осознав, сколько они людей убили только что, оцепенел от ужаса.

– Слав. Надо уходить. Мы не знаем сколько в отряде было воинов. Вдруг кто остался и нас заметит. Идём домой, только знак Сварога забрать надо. Негоже его оставлять на поругание иноверцам.

– Славена, мне страшно. Мы только что убили столько воинов. И ведь не врагов лютых, своих, ручичей. Как теперь жить с этим?

– Слав. Они не свои, коль пришли на святое место с мечом. Эти, – девочка показала на трупы воинов, – хуже врагов. У них сердце не дрогнуло, когда с улыбками носили хворост чтобы сжечь верховного волхва. Они понимали что делали, отринув веру и богов своих, став изгоямя земли родной. И по поступкам свершённым не достойны погребения. Я призвала сюда наших друзей-помощников, поэтому не стоит задерживаться. Соберись, брат. Призови мужество в сердце своё. Надобно собрать потраченные стрелы, а далее… далее жить по совести, храня в сердце память о Наставнике и те знания, что Добронрав успел нам передать, храня и приумножая их, передавая нашим потомкам. Как было издревле, так и будет вечно.

Вскоре два ребёнка исчезли в лесной чаще, а на поляну, дождавшись, когда ту покинут живые люди, Старшие по Роду, выскочило более двух десятков огромных волков, которые потом несколько дней не покидали капище…

Княжна так и не дождалась известий от верного человека, а поиски самого отряда ни к чему не привели. Вскоре история с поисками была отложена на более позднее время, когда появится возможность отправить другой отряд, но, как доносит история, других поисковых экспедиций так и не было отправлено, хотя, временами, когда воинский люд натыкался на новые капища, те уничтожались без сожаления, как и сами кудесники и волхвы, что проводили там чуждые новой религии обряды…

* * *

1724 год. Ноябрь.

Александр Данилович Меншиков вышел из кабинета Петра совершенно ошеломлённым. Ладно бы отправил своего верного человека за лекарствами на край земли, но тут озадачил так…

Спустя полчаса, когда светлейший князь привёл мысли в порядок, написал короткое письмо и то было незамедлительно отправлено с конным вестовым с приглашенем посетить отправителя при малейшей оказии. И, к нескрываемой радости князя, через несколько часов его известили, что прибыл князь Фёдор Юрьевич Ромодановский, начальник Преображенского приказа.

Хозяин спустился по широкой лестнице дворца и лично встретил гостя, склолнив голову в приветствии.

– Ваше…, – на что был прерван Ромодановским.

– Александр Данилович, оставьте политесы для дам. Я получил Ваше письмо и был несказанно удивлён содержимым, поэтому и поспешил принять неожиданное приглашение, дабы узнать причину столь странных интересов.

– Спасибо, что нашли время посетить меня в столь скромном жилище (на что Ф.Ю. лишь усмехнулся, демонстративно оглядывая великолепие дворца хозяина). Хотите отужинать или, пока готовят приветственный ужин, выпьете согревающего? Пунш? Мне на днях поставили из Голландии партию пряностей.

– Благодарю, но лучше просто горячий чай.

– Как скажете. Тогда прошу проследовать за мной в кабинет. Вы так долго не посещали меня, что, думаю, уже позабыли, что у меня и где находится. Или тоже остерегаетесь опального Меншикова? Так то для свиты, а меж Государем и мной так, иллюзия. Вот только сего дня и беседовал с ним.

Через несколько минут двое мужчин сели в широкие мягкие кресла, а после того, как был подан чай и лёгкие закуски, Александр Данилович самолично разлил в «штрафные» бокалы, точнее в то, служило именно подобием бокалов, посколько привычная ножка отсутствовала, коньяк.

– Это для обострения чувств. Хороший букет, рекомендую. А чай чуть позже.