Текст книги "Проклятые сны (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Я не могу…Я…не могу.. Просто не могу…

– Конечно не можешь.

Румпель убрал оружие, вышел на улицу и присел на крыльцо, уныло глядя на раскинувшийся со всех сторон лес, черный и непроницаемый в ночи. Белль села слева от него, желая как-то поддержать,что-то сказать, но даже если бы слова, правильные слова, нашлись и были бы произнесены ею – услышать их было некому. Маг разжег костер, вскипятил воду и сделал какой-то травяной чай.

– Вот. Держи, – он протянул стаканчик с чаем Румпелю

– Спасибо.

Маг уселся поудобнее справа и спросил:

– Как много значит для тебя твой сын?

– Все, – выдохнул Румпельштильцхен

– Тогда ты можешь забрать лекарство, – маг вытащил из складок своей хламиды склянку с зеленоватым зельем.

– Но у меня.. у меня нет золота….Только нож…– разволновался будущий мистер Голда.

Белль поняла, что сейчас Румпель заключит ту самую злополучную сделку, согласно которой он должен будет отдать своего второго ребенка. Их ребенка. Ее ребенка.

– Придется заплатить высокую цену и не золотом, -безмятежно продолжал маг, – если тебе интересно, то мы можем…заключить сделку.

– Я не силен в сделках…но если это спасет жизнь моему сыну, то я согласен на все.

– В замен на зелье ты должен отказаться от своего второго ребенка, если таковой у тебя будет, – маг вытащил свиток, на котором были обговорены условия этой страшной сделки и перо, – Подпиши.

Румпель неуверенно взглянул на контракт, пробежался глазами по написанному, посмотрел на мага и воспользовался таки предложенным пером. Маг отдал ему зелье.

Видение прервалось.

Могла ли Белль винить Румпеля за это? Да, могла. Справедливо ли было винить его? Нет. На какие только отчаянные меры люди не идут ради близких. Вот например, что она сама сделала? Почему она была здесь? А кстати где она была?

Неужто «Веселый Роджер»? Да, определенно. «Веселый Роджер», команда неотесанных морских разбойников и капитан Киллиан Джонс собственной персоной, прижавшийся спиной к мачте. Он недобро улыбался, скрестив руки у себя на груди. На палубу корабля поднялся Румпельштильцхен, запутался в частях такелажа и упал, практически капитану под ноги.

– Кто ты? – рассмеялся Джонс.

– Встань, когда говоришь с капитаном! – крикнул на Румпеля один из пиратов.

Двое других подскочили и поставили прядильщика на ноги, вложив его палку ему в руки.

Белль отметила, что Румпель не испугался в общем-то, просто растерялся.

– Я помню тебя! Видел в таверне, – Румпель ткнул пальцем сторону Киллиана.

– Всегда приятно произвести впечатление, – усмехнулся Джонс, обвел взглядом толпу своих прихлебателей, засмеявшихся его точному словцу, и недобро посмотрел на посетителя, – Где же мои манеры? Мы даже толком не представлены друг другу! Киллиан Джонс! Что ты делаешь на борту моего корабля?

– Ну я…У вас моя жена, – сказал Румпельштильцхен.

– Здесь побывало множество жен!

Прихлебатели снова заржали.

Белль не смогла бы описать как мерзко это выглядело.

– Нет, понимайте, у нас есть сын! – вот теперь в голосе Румпеля слышался испуг, но не за себя, – Он нуждается в матери!

Румпель сделал пару маленьких неуверенных шажков в сторону Киллиана. Все в его облике умоляло капитана о пощаде.

– У меня здесь целая команда мужчин, нуждающихся в женской ласке.

Прихлебатели заржали.

– Я умоляю тебя. Пожалуйста, дай ей уйти.

– Я не люблю торговаться, – Киллиан вплотную подошел к Румпелю, – А это значит, что я считаю себя благородным человеком. Человеком чести!

Киллиан отошел, провел рукой по гладкому дереву мачты и продолжил:

– Итак.. Если ты и правда хочешь вернуть свою жену, то тебе придется забрать ее.

Один из прихлебателей кинул под ноги Румпелю заржавевшую, тупую, никуда не годную саблю. Оружие Джонса, заточенное и чистое, было приставлено к горлу прядильщика, а потом опущено до уровня сердца.

– Я полагаю, что драться на дуэли тебе не приходилось, – сказал Джонс, – Все очень просто: берешь оружие и протыкаешь им своего противника.

Прихлебатели заржали.

Вот теперь Белль могла разглядеть страх на лице Румпеля. И этот страх был вполне объясним и понятен. Что мог сделать бедный крестьянин, никогда никому не вредивший, кроме, может быть, себя самого, против «отважного» капитана, залитого кровью своих «врагов»? К тому же жизнь Румпельштильцхена не принадлежала ему: сына он оставить не мог.

– Дерись. Человек, который не дерется за то, что он любит, имеет то, что имеет, – высокомерно издевался Джонс, зная что ответить ему некому.

– Прошу, сэр! Что я скажу моему мальчику?

– Правду. Его отец трус. – бросил Джонс и отвернулся от Румпеля.

Даже этого для Белль было достаточно, чтобы понять всю глубину ненависти и презрения, которые Румпель испытывал к Крюку. Она и сама почти ненавидела его.

Видение, тем временем, сменилось.

И снова дом, милый дом. Уже лишенный присутствия Милы. За окном был мрак и гул. Словно где-то недалеко велось сражение. Румпель был крайне серьезен, иногда осторожно выглядывал в окно. Все же шум был не так велик, что вполне могло означать отсутствие опасности. По крайней мере сегодня. Румпель потушил единственную свечу, и забрался в постель, с головой нырнув под одеяло. Белль бы с радостью сделала то же самое, но не из-за потребности в отдыхе, а из-за желания куда-нибудь спрятаться, забиться, внушить себе детскую иллюзию безопасности.

Вдруг откуда-то издалека раздался страшный грохот. Румпель сел, откинув одеяло в сторону.

– Папа! – пропищал жалобный голосок из задернутого шторкой угла, – Папа, мне страшно.

Белль поняла, что со своими грустными размышлениями совсем позабыла о Бэе и устыдилась этого.

– Бэй? – отозвался Румпельштильцхен, – Поди сюда. Ну же.

Мальчик забрался на кровать к отцу и крепко его обнял.

– Что это?

– Огры, – невесело и честно ответил Румпель, заглядывая в испуганное заплаканное личико сына, и, увидев, что тот готов разреветься, ободряюще добавил, – Но тебе нечего боятся, Бэйлфайер. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

========== Глава 8. Зосо ==========

Следующее видение, открывшееся Белль оказалось очень длинным. Но оно открывало ей путь к самому значительному событию в жизни Румпельштильцхена.

Ее перенесло примерно на семь лет вперед с той ночи, когда Румпель обещал своему маленькому сыну защиту от всяческих опасностей. За эти годы Румпель сильно постарел: загрубели руки, морщины выступили на лице, поседели волосы. Внешне он стал тем, кого Белль и знала.

Еще не представляя, что же ей все таки увидеть предстоит, Белль была сравнительно спокойна. Тихо, сиротливо, как незваный гость на чужом празднике, она села в углу все того же крестьянского дома и наблюдала за ловкой работой Румпеля-прядильщика, как всегда сосредоточенного и недоступного для вмешательств внешнего мира. Бэйлфайер временно отсутствовал, но ключевое слово здесь – «временно».

Примерно через час заметно вымахавший подросток Бэй с криками ворвался в дом.

– Папа! Папа! Они забрали Морейн!

Румпельштильцхен тут же бросил все, схватил свою палку и направился к выходу со скоростью невероятной для калеки. Белль поспешила следом. Как и Бэй.

В дверях все же Бэй обогнал отца.

Они стали свидетелями следующих драматических событий: военные, игнорируя мольбы двух престарелых крестьян, пытались силой забрать с собой девочку. Ту самую Морейн.

– Пожалуйста, не забирайте ее! Она всего лишь ребенок! Просто девочка! – умоляла мать Морейн, едва не падая на колени в дорожную пыль.

– Чепуха! – высокомерно заявил ей главарь солдат-вербовщиков, – Она крепкая девушка! Из нее выйдет отличный солдат!

Румпель подошел ближе переводя сочувственный взгляд с Морейн на ее родителей и с родителей на Морейн.

– Это ошибка! – крикнул отец Морейн, – Ошибка! Ей всего четырнадцать! Четырнадцать!

– Это приказ герцога! Многие наши солдаты пали на войнах с ограми! – провозгласил солдат, – Увеличение войска поможет нам изменить ход войны!

Румпель прижимал к себе Бэя. Белль сокрушенно наблюдала за происходящим. Желание защитить боролась в ней с желанием спрятаться подальше. Ей не хотелось здесь находиться. Ей не хотелось также, чтобы здесь находились Румпель, Бэйлфайер и несчастная юная Морейн.

– Они опять снизили возраст призыва, папа, – прошептал Бэйлфайер.

– Знаю, сынок, знаю… – пробормотал Румпельштильцхен, еще крепче прижимая его к себе, закрывая его собой, пряча под своим плащом, подобно птице, укрывающей своих птенцов крыльями.

– Она поедет со мной, – командир поставил точку в известном споре с подавленными родителями девочки. Один из солдат вырвал Морейн из материнских объятий и посадил на лошадь к командиру.

В последней отчаянной попытке освободить свою дочь от ужасной участи, крестьяне кинулись на солдат. В руке матери блеснула сталь. Но кровопролития не произошло, так как их парализовала магия, а потом они, скованные болью, опустились на колени перед кучкой трусливых солдат. За оградой, облаченный в черную мантию на черном коне восседал…

– Темный… – выдохнула Белль.

Она заметила, что пытая одних, Темный страж как бы смотрел на других: на Румпеля и Бэя.

Румпельштильцхен в свою очередь не отводил глаз от Темного.

– Темный считает, что девочка едет со мной! – самодовольно сказал командир и пришпорил своего коня.

Его подчиненные и Темный уехали с ним, оставив родителей задыхаться от душевной и физической боли в дорожной пыли.

– Мой день рождения через три дня! Они заберут меня через три дня! – обеспокоенно сказал Бэйлфайер.

– Мы придумаем что-нибудь, – заверил сына Румпельштильцхен, – Мы… что-нибудь придумаем…

На всю деревню раздавались душераздирающие вопли матери Морейн: ни муж, ни хлопотливые, сбежавшиеся к ней соседи не могли унять боль женщины, потерявшей своего ребенка. Белль почувствовала, что задыхается от страха. Вероятность того, что это произойдет и с ней была высока. Она прижала руку к своему животу и бессильно заплакала.

Тем временем Румпель и Бэй попытались оказать посильную помощь жертвам произошедшей на их глазах трагедии, а после скрылись в своем доме, который пока еще беда не навестила.

Белль также тихо вернулась с ними и также тихо уселась в уголке, потерянная и разбитая.

Взглянув на Румпеля, она поняла, что он испытывает сейчас в отношении Бэя похожие чувства. Руки его не слушались, дрожали. Все, что он брал, валилось на пол. В конце концов он сел за стол,спрятал лицо в ладонях и прикрыл глаза, думая и гадая о том,какое решение ему нужно принять, какой путь окажется правильным. Смотрела Белль на него, а думала о Голде, оказавшимся сейчас жертвой схожих обстоятельств. Белль стало немного стыдно, что за своей злостью и обидой на него и его вечную ложь она ни разу не поинтересовалась его чувствами. Ни разу. А чувства эти были. И навряд ли они были слабее, чем те, что Румпель испытывал, когда змея укусила Бэя, чем те, что он испытывал в это момент.

Поразмыслив, Румпель отыскал решение.

– Нам нужно уйти, Бэй.

– В смысле насовсем?

Вопрос остался без ответа. Немного помедлив, тоном, не терпящим препирательств, Румпельштильцхен велел сыну отправляться спать. Тот послушался.

Оставшиеся до заката часы были посвящены сборам: дорожные фонари, деньги, одежда, товар для прикрытия…

Когда стемнело Бэйлфайер был бесцеремонно разбужен, одет и выдворен из дома.

– Пойдем. Скорее, скорее. Ну же! – поторапливал Румпель.

Помнится, Белль прилагала много усилий, чтобы ненароком не обогнать Румпельштильцхена, возвращающегося с войны домой. Еще больше усилий требовалось приложить, чтобы не отстать от Румпельштильцхена, уводящего сына прочь.

Они долго шли в темноте при тусклом приглушенном тряпицей свете фонаря. Казалось, что это путешествие будет длится целую вечность.

– Это неправильно. Вот так убегать, – прервал Бэй томительное гнетущее молчание.

– Неправильно гибнуть на войне с ограми, – возразил Румпельштильцхен.

Вдруг на их пути возник человек, в старом изодранном плаще.

– Подайте бедному. Подайте.

Румпель остановился, посмотрел на него, будто на нечто едва ли существующее.

– Да, – в итоге сказал он и кинул нищему несколько монет. Судя по перезвону он отдал нищему даже слишком много.

Сколько бы Голд не прятался под маской чудовища, она, Белль, знала, что вот этот человек еще жив в нем. Именно до него она пыталась достучаться. Но вопрос заключался в ином. Любила ли Белль именно этого человека? Или чудовище, которое еще пока не осквернило чистоту его души, было ей не менее дорого? Она прогнала эти размышления прочь, отложила на потом, если это «потом», конечно, настанет.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – рассыпался в благодарностях нищий, – Спасибо вам!

Отец и сын, и Белль продолжили путь, и продолжили его, к облегчению, в более медленном темпе.

– Ты точно уверен, что иного пути нет? – не унимался Бэйлфайер.

– Я не могу потерять тебя, Бэй, – сказал Румпельштильцхен с болью в голосе, – Только ты у меня и остался, сынок. Ты не представляешь, что такое война. Что она сделает с тобой.

Позади раздался топот копыт. Кто-то быстро их нагонял по лесной дороге.

Белль моментально ушла с пути.

– Бэй! Быстрее. Прячься в канаву, – Румпель толкал сына, – Быстрее! Давай же!

– Стойте, где стоите! – раздался знакомый голос.

Белль узнала голос командира.

Он, окруженный четырьмя своими подчиненными окружил Румпеля с сыном.

– Что вы делаете на королевской дороге?

– Вот, несем шерсть на продажу, на ярмарку, в Лонгборн, сэр, – прозвучал заранее готовый ответ Румпеля.

Командир фыркнул и медленно слез с лошади:

– Я тебя знаю, не так ли? Как тебя зовут, м? Спиндлшенкс? Тредвисл? Хобблфут?

Его подчиненные смеялись.

– Его зовут Румпельштильцхен, – выскочил вперед Бэйлфайер.

– Тише, сынок, – одернул сына Румпельштильцхен.

– Румпель…Аааа! – командир зловеще улыбнулся, – Человек, что сбежал. Это твой сын? Сколько ему? Как зовут?

– Я – Бэйлфайер и мне тринадцать!

Да, смелости Бэйлфайеру было не занимать. Румпельштильцхен мог бы гордиться сыном в этот момент, но страх за его жизнь притуплял остальные чувства.

– Когда день твоего рождения? – продолжал допрос командир.

– Через два дня.

– Тише, мальчик, тише, – испуганно шикнул Румпель.

– Ты уже научил его как убежать с войны, Румпельштильцхен? – сказал командир,повернулся к Бэю и продолжил, – Он не рассказывал тебе? Не рассказывал о том, как он сбежал? Как огры изменили ход сражения и убили его товарищей? Его собственная жена не могла выносить его вида!

– Пожалуйста! – пролепетал Румпель.

– Видишь ли, мальчик, женщинам не нравится быть женами трусов! – слово «трусов» было произнесено с излишней агрессией.

– Пожалуйста, не говорите так с моим мальчиком…

– Побег с войны равносилен измене. Заберите мальчишку!

– Нет-нет-нет! – засуетился папа, – Чего вы хотите?

– Чего я хочу? – задумчиво переспросил командир, – У тебя нет денег, нет влияния, нет земель, нет титула, нет власти. На самом деле у тебя есть лишь одно – верность! Целуй мой сапог!

– Неужто заставишь? – подумала Белль. Вслух подумала.

– Не понимаю.. – невесело улыбнулся Румпель. Такого он явно не ожидал.

– Ты сам спросил о цене. Целуй сапог.

– Только не перед сыном…

– Целуй сапог! – командир вышел из себя и схватился за меч.

Румпельштильцхен оттолкнул Бэйлфайера прочь.

– Целуй сапог!

Румпельштильцхен опустился на колени и …поцеловал сапог. Под злобный смех военного, который мало того, что не на войне был, так еще и наслаждался злоупотреблением своих полномочий. Белль даже вообразить не могла, что станет свидетелем подобной низости и мерзости. Тут волей-неволей задумаешься о том, сколько в сущности не видят правители. Сложно ценить силу власти, когда она принадлежит тебе по праву с пеленок. Сложно не желать власти, когда ее нет, когда весь мир восстает против тебя. Белль вдруг резко захотелось, чтобы Румпель ответил на это, ответил по-голдовски, но при этом она прекрасно понимала, что первая бы кинулась останавливать его карающую руку.

Издевательство же продолжалось. Командир пнул Румпеля сапогом в нос, затем нанес еще пару ударов, сел на лошадь и уехал в ночь, сопровождаемый своей свитой.

Бэй прильнул избитому отцу, попытался помочь ему. Впрочем, среагировал не только Бэй. А также нищий, которому Румпель дал денег где-то за полчаса до этого.

– Все хорошо. Позволь тебе помочь, – нищий подхватил Румпеля под руку и медленно поставил на ноги.

– Спасибо, старик, – поблагодарил Бэй.

– Как отплатить тебе за доброту? – спросил Румпельштильцхен.

– Найдется способ, – нищий ехидно прищурился, – Просто накорми меня, а я тебе за это отплачу. Идем же!

Звучало, как предложение…сделки. Не Темный ли это? Белль недоверчиво надулась и скрестила руки на груди. Так, не сводя с нищего глаз, она проделала весь путь обратно.

Дома Румпель сварил какую-то похлебку, накормил и уложил Бэя спать, и наливая своему гостю вторую полную миску, вступил с ним в тихую беседу. Белль села как можно ближе, дыбы не упустить ни единого слова.

Румпель: Что же мне делать?

Нищий: Спасать сына. Но нужно найти другой способ. Выбрать другой путь.

Румпель: Выбрать? А есть ли у меня этот выбор?

Нищий: Выбор есть у каждого.

Румпель: Я – деревенский трус. Единственное, что я могу выбрать – это угол, куда забиться! Я калека. У меня нет друзей. Нет семьи. Все, что есть у меня – это мой мальчик…

(Румпельштильцхен разрыдался)

Румпель: Мой сын… И они хотят забрать его у меня… И если они это сделают, то я …я пропаду. Просто исчезну.

Нищий: Не пропадешь, если у тебя будет сила.

Румпель: Ты еще скажи – бриллианты.

Нищий: Возьми себя в руки. Подумай. Почему кто-то столь могущественный, как Темный маг, работает на такого бестолкового дурака, как герцог Приграничья. Скажи -ка, а? Герцог обратил Темного в рабство. Он поработил его силой таинственного кинжала. На лезвии этого кинжала написано истинное имя Темного. Если ты украдешь этот кинжал, то сам сможешь приказывать Темному. И тогда никто не сможет забрать твоего сына.

Румпель: Но… Сделать Темного своим рабом? Нет, нет, нет… Я не смогу. Умру от страха.

Нищий: Тогда, может, вместо того, чтобы контролировать силу, ты заберешь ее себе? Забери ее себе.

Румпель: Забрать себе? Как?

Нищий: Поймешь.

Нищий опустошил тарелку, распрощался с хозяином и ушел. Сам же хозяин долго сидел без сна, размышляя над предложенной опасной идеей. Кажется сложное решение было сделано. Белль знала, что ему выбор и посложнее. Она уже не сомневалась, что загадочный незнакомец был Темным. Когда Румпельштильцхен лег спать, она плюхнулась на край его постели и посмотрела на его сонное неспокойное лицо. Свои мысли относительно коварства Темных, самоубивающихся путем обмана особенно отчаянных людей, Белль оставила невысказанными. Невысказанными даже пустоте. Все это было слишком страшным.

Весь следующий день Румпель и Бэй провели в странных приготовлениях грандиозного плана кражи проклятого кинжала из замка герцога. Они топили бараний жир и накручивали овечью шерсть на палки. Белль жутко радовалась, что не чувствует запахов. Ее бы наверняка стошнило. И не раз. И далеко не из-за беременности.

– Боже, как вы этим дышите? Ужас! И зачем это нужно? – недоумевала красавица.

– Не давай огню погаснуть! – говорил Бэйлфайеру Румпельштильцхен, – Овечий жир должен полностью растаять.

– Зачем мы вообще это делаем, папа. Это хорошая шерсть, добрая. Мы можем ее прясть и продавать.

– Это путь в замок, сынок, – пояснил Румпель, – Мне нужно кое-что взять оттуда.

– Как ты собираешься поджечь замок? – спросила Белль, как всегда, в пустоту, – Стоп, стоп, стоп. Это же безумие! Полное. Поджечь замок?

Бэй поинтересовался, ради чего его отец решил поджечь чертов замок, и получил от отца честный ответ. Румпель все рассказал сыну. Со временем он утратил охоту к откровениям,что более всего Белль и задевало.

В конце своего рассказа о герцоге и кинжале, Румпель безумно, совершенно безумно, улыбнулся и сказал:

– Ты представляешь, что я смогу сделать с этой силой, Бэй? Я смогу использовать ее во имя добра. Я спасу всех детей Приграничья, остановлю войны с ограми!

Белль выразила одобрение этим словам, но не была уверенна, что эти праведные цели могут оправдать продажу собственной души.

– Но это так опасно, папа! Знаешь, если я должен драться, то я буду драться! Раз таков закон!

– Хороший же закон, раз велит детям умирать на войне, – вкрадчиво сказал Румпельштильцхен, – Это не сражение. Это жертва. Видишь, небо красное? Это не от костров на полях сражений. Это кровь наших людей, сынок. Это детская кровь. Кровь детей, подобных тебе. Ну, какой безумец добровольно захочет участвовать в этом?

– А какой добровольно захочет стать Темным? Ладно, если ты не знал цены в первый раз..Ну во второй-то? А? – Белль почему-то жутко разозлилась.

– Так это правда? – спросил Бэй, продолжая тему.

– Что правда?

– Что ты сбежал…

– У меня не было выбора, сын.

– А мама? Она правда умерла?

– Умерла… – на этом слове Румпель поморщился.

Бэй ненадолго замолк, побродил вокруг костерка, размышляя обо всем сказанном.

– Что надо делать? – в итоге спросил он, чем вызвал у Румпеля довольную улыбку.

– Да! Что? – Белль все не отпускала абсурдность идеи сжигания замка.

– Мы подожжем замок, – ответил Румпель.

– Как? – не унималась Белль, – Как ты подожжешь чертов замок?

– Видишь ли, Бэй, замок выстроен из камня, но пол и балки в нем…

– Деревянные… – догадалась Белль.

Неужели он собрался поджечь несущие части строения, а потом, дождавшись, когда то рухнет искать иголку в стоге сена? Или залезть в горящий замок.

– Ладно. Посмотрим, – решила она для себя.

– Деревянные, – закончил предложение Румпельштильцхен.

– И что с того?

– А то, сынок, что дерево горит.

Не прошл и года, как Румпель и Бэй завершили свои приготовления и отправились в путь. Очень долгий путь. Очень долгий. Но до заката и они, и Белль оказались у стен замка, обманом миновав охранников в крепости. Отыскав нужное место, Румпельштильцхен развел свое пожарище. Удивительно, как его никто не заметил сразу.

– Уходи, Бэй. Выйди за стену и жди меня там, – велел он сыну, – Если я не возвращусь в течении часа – ступай домой. Понял?

Бэй неуверенно кивнул и повиновался. Румпель же, вооружившись самодельным факелом и своей палкой-тростью фактически шагнул в огонь.

Белль до последнего отказывалась верить в реальность происходящего. Этот сумасшедший действительно залез в горящий замок за проклятым кинжалом. Даже зная, что ей огонь не причинит вреда, она предпочла остаться снаружи.

Меньше получаса потребовалось Румпелю, чтобы найти кинжал и выбраться. Белль испытала невероятное облегчение, увидев знакомую фигуру, выплывающую из черного дыма. Отплевываясь и откашливаясь он выбрался из огня и невозмутимо, уверенно зашагал к выходу с прилегающей к замку территории. Навстречу ему уже бежали взбудораженные, шокированные слуги и охранники. Но Румпельштильцхен их не интересовала. Сейчас он был таким же невидимкой, как и Белль, а может даже невидимее. В общем и целом он выбрался из этого приключения весьма благополучно, встретил поджидающего его Бейлфайера и отправился прочь, в сторону дома.

В лесу Румпельштильцхен остановился и велел сыну идти домой одному.

– Я скоро возвращусь, Бэй. Непременно, – говорил он, – Ступай.

Белль осталась с Румпелем, вместе с ним углубилась в чащу, где он, зажав факел в одной руке, второй поднял кривой клинок Темного на уровень глаз.

– Зосо… – прочитала Белль имя, вырезанное на кинжале.

– Зосо! Зосо! – говорил Румпель, – Зосо! Я призываю тебя!

Ничего не произошло. Румпель огорченно пожал плечами, опустил кинжал и развернулся. В следующую секунду он моментально побледнел и выронил факел. Белль тоже развернулась и оказалась нос к носу с Темным по имени Зосо. Наверное она тоже побледнела, так как испугалась сильно. Очень сильно. Не потому что Зосо был так ужасен на вид, а потому что это было чересчур неожиданно и чересчур близко. Она постаралась как можно отойти.

– Ты звал меня? – спросил Зосо.

– Подчинись, Темный. Я повелеваю тобой!

– Это так. Распорядись этой силой мудро, – начал Темный свою игру, – Ты можешь использовать ее в любой момент. Уже почти рассвело. Настал день рождения твоего сына. А значит вербовщики уже выехали за ним.

– Они его не заберут!

Зосо очень близко подступил к своему перепуганному повелителю, почти касался его.

– Ты можешь контролировать меня, но не их, – напирал он, – А ты никогда не задумывался, что твой сын не твой? Он не трус, в отличии от тебя. Глупо продавать душу за жизнь незаконнорожденного сына. Так что ты мне велишь?

Так, легко и просто, играя самыми черными и жгучими сомнениями и страхами своей жертвы, Темный подтолкнул Румпельштильцхена к поступку, изменившему всю его жизнь.

– Умри же! – крикнул Румпельштильцхен, размахнулся, насколько это было возможно, и воткнул кинжал в грудь Зосо, уложил его на землю, нависая сверху.

Кожа Зосо приобрела человеческий вид, а сам он хрипло засмеялся. Он получил, то чего хотел. Снял проклятие.

– Это же ты..Тот нищий… – ошарашенно прошептал Румпель.

– Ты кажется заключил, сделку, которой не понял, – продолжал смеяться Зосо, – Но больше ты так не ошибешься…

– О, боги… – Белль закрыла лицо руками, – Если бы…

– Зачем? Зачем ты захотел, чтобы я убил тебя? – спросил Румпельштильцхен.

– Потому что моя жизнь была проклятьем. А оно мне в тягость. Ты еще убедишься в этом, – из последних сил Зосо приподнялся и очень отчетливо произнес, – Магия всегда имеет цену. И платить теперь тебе.

После этих слов он рухнул окончательно, уставившись в предрассветное небо огромными серыми глазищами.

– Почему я? Почему? – Румпеля переполняли эмоции: страх, гнев, печаль, отчаяние.

Белль слышала это в его голосе.

– Отчаянную душу видно сразу….

И Зосо умер.

– Нет, нет, нет, – причитал Румпель, – Нет. Подожди. Не умирай. Что мне делать? Что делать? Ответь же!

На руках Румпеля появились первые признаки его новой сущности. Наконец он вытащил кинжал из груди своей первой жертвы. На нем, под каплями крови значилось новое имя Темного – Румпельштильцхен.

И тут, наконец, видение оборвалось. Белль радовалась белому туману, как никогда раньше.

========== Глава 9. Крысолов ==========

Увиденное вызвало у Белль очень противоречивые чувства. С одной стороны ей было ужасно жаль прядильщика Румпеля, сделавшего ужасный выбор в ужасной ситуации. С другой стороны, человек подвергший себя проклятью Темного мага жаждал обретенной власти.

Она вспомнила то, что Голд сказал ей: «Даже когда я был трусом, я жаждал власти». Однако, эта была малая часть истины. Все это было сделано для Бейлфайра. И власть, эта чертова темная власть опять же требовалась для него самого. Власть – прибежище отчаянной души. А отчаяние Белль было знакомо не понаслышке. Именно отчаяние привело ее сюда, в мир снов. Или даже в более худший мир. Следовало еще найти объяснение следующему. Румпельштильцхен их прошлого пожалел о сделке с Зосо сразу после того, как заключил ее.

Потом, с годами, он смирился со своей властью, наслаждался ею, но все же проклятье было возможно снять. Окончательно он принял тьму от страха, когда чуть ее не лишился во время самого первого их поцелуя в Темном Замке. Но и тогда не все было потеряно. Когда же Румпель снова стал человеком, то казалось, что он готов оставить прошлое в прошлом и наконец начать новую жизнь… Но он снова стал Темным. Опять. Что заставило его сделать это? Он настолько любил свою темную сущность, или была иная причина, о которой он привык молчать? Больше всего на свете она хотела быть с ним, но было ли это возможно? Как тот факт, что Румпель снова стал Темным может повлиять на их будущее? Вопросов было множество, ответов – ноль.

Тем временем Белль отыскала в тумане новый предмет. Дудочку. Она ее уже видела раньше, в лавке Голда в Аидовом царстве: Голд вертел ее в руках, когда она пришла к нему за помощью. Белль подобрала дудочку, рассмотрела ее со всех сторон, повертела и так, и сяк, но ничего не произошло. Белль закрыла глаза и представило лицо Голда, его темную шевелюру с проседью, большие глубокие темные глаза под густыми бровями, которые то хмуро опускались вниз, то взлетали вверх, в порыве изумления, досады, отчаяния или редкой радости. Она представила как касается пальцем его теплой мягкой щеки, опускается к линии губ, подбородку. Представила, как обнимает его, как его целует, вспомнила его запах, тепло его тела, которые были такими реальными в этом мире без запахов и ощущений. Белль заплакала, Белль задыхалась от страха и тоски в этом глупом тумане. И Белль предприняла последнюю попытку спастись, прижав к губам дудочку и взяв первую ноту, и перенеслась в дом Штильцхенов.

Здесь изменилось все. Комнат стало больше, потолки выше. Старую бедную мебель хозяин поменял на дорогую, господскую. На полу и на стенах были разложены и развешаны роскошные ковры. Появилось множество безделушек, странных вещиц. Одним словом, дом начал превращаться в голдовский ломбард, в Темный Замок.

За столом сидел пятнадцатилетний Бэйлфайр и рисовал угольком всякую чушь на выпрямленных листах пергамента. Белль устроилась рядом глядя заплаканными невидящими глазами на угольных птиц, овец и собак, на угольную прялку и угольного злобного человечка в плаще с капюшоном, который вероятно был Румпельштильцхеном.

Сам Темный маг появился не сразу, но Белль ощущала его присутствие: где-то там за пределами дома звучал знакомый безумный смех. И вот он наконец пришел, как-то сиротливо и виновато прошмыгнул в комнату. Белль подняла голову навстречу ему и заглянула в глаза, в которых печаль и отчаяние перемешались с обожанием и радостью.

– Бэй, я тебе вот, принес подарок, – он достал из кармана маленький красивый серебряный ножик, – чтобы было чем уголь затачивать.

– Где взял? – грубо спросил Бэй.

– У того, кому он без надобности…

– У того, кто не смог заплатить тебе!

– Бэй..

– Папа! Я говорил тебе, что не желаю подарков, отобранных у людей силой! – Бэйлфайер скинул ножик на пол, под ноги Румпелю.

– Что же ты хочешь? Что бы сделало тебя счастливым?

– Покинуть это место. Мне надоела эта лачуга!

– Ну, это легко исправить, – оживился Румпельштильцхен, – А хочешь дворец? Я могу построить такой роскошный дворец, что тень его накрыла бы всю округу!

– Это не то! – вспылил Бэйлфайер, – Я просто хочу выйти отсюда. Друзей завести. Увидеть мир за этими стенами. Почему ты не доверяешь мне?

– Я доверяю тебе, Бэй. Просто… другим я доверять не могу, – спокойно пояснил Румпель, – Ты знаешь, у меня много врагов. И если ты уйдешь, то любой из них сможет навредить тебе.

Но я думаю, что ты просто боишься, что покинув тебя, я не вернусь.

– Нет, нет, нет… Меня волнует твоя безопасность. Это место безопасно. Оно тебе подходит, – Румпель посмотрел на сына с любовью и тоской, и потом дрогнувшим тихим голосом сказал, – Не знаю, что буду делать, если тебя потеряю.