Текст книги "Божка 1 (СИ)"

Автор книги: Blednyj_sych

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Ладно, я расскажу тебе историю, – уставший вздох Азы. Похоже, ей сложно заснуть под терзания Никиты. – Эту сказку я листала в одной книжке...

[Постой, книжка листала книжку?]

– Да.

[И как ощущения?]

– Не хочешь, как хочешь!

[Все-все-все, прости!]

– Ладно, – снисходительные интонации. – Это история об одном Справочнике, ставшем Богоподобным. Звали этот Справочник Кина. Однажды, в Перекрестке судеб, в библиотеке Справочников, жил один...

[Что значит Богоподобный?]

– Это значит живой, – раздраженно ответила Аза, резко прерванная Никитой.

[А ты что, не живая?]

– Настолько, что не ощущаю вкуса, холода или тепла.

[И все?]

В голове Никиты промелькнули многочисленные сцены роликов с порносайтов.

– Держи свои мысли у себя в пеленках.

[Кхм... Но тебе же хочется спать, и ты ешь… А еще ты теплая.]

– Я только имитирую, что ем, чтобы не вызвать подозрений. А насчет остального, не уверена... Ты будешь слушать сказку или нет.

[Да, конечно... Прости.]

– Кина была выдающимся Справочником. Однажды, наступил момент, когда ей выпал случай выбрать своего собственного Бога.

[Так Боги для Справочников – свои, собственные... Ясно.]

– Ее выбор пал, заткни-свои-мысли-мелочь, на прекрасного Бога Страсти Эякла...

[Пошла попса...]

Далее Никите в уши полилась розовая жижа, состоящая из запретных чувств, самопожертвований, и беспочвенно невыносимо сильной любви. Что-то в стиле «Шрека», только если бы Шрек с Фионой имели нежно-розовые оттенки кожи. Короче, блевотина феи. Тем не менее, свою работу стори отлично выполняла, по ходу дела, нокаутируя Никиту пушистыми помпонами.

Когда они оба с Азой почти отрубились, Никита гаснущим сознанием анализировал прячущуюся за словами сказки реальную подоплеку. Почему его опекунша выбрала именно эту сказку?

[Так ты мечтаешь стать Богоподобной?]

– Это все не правда, – слабым голосом ответила Аза, очевидно, одной ногой уже в объятиях Бога сна. – Но да, каждый Справочник этого бы хотел.

[Послушай, если ты поклянешься качественно, но без лишней… тщательности мыть меня, то, когда стану взрослым могущественным Богом, я возьму твою мечту на рассмотрение.]

– Склей веки, могущественный, – едва слышно усмехнулась Аза.

[Расскажешь мне завтра другую… более детскую сказку?]

– Посмотрим...

5. Безбожница

– Собирай пеленки, туфля-инфузория, мы идем гулять!

Уперев руки в бока, Аза возвышается над Никитой в триумфальной позе.

[Гулять?]

Никита опешил.

– Гулять!

[Огогогошеньки!]

Наконец он увидит деревню при дневном свете. Те фрагменты, которые до этого ему удавалось выцепить из проплывающих мимо окон, когда Аза носила его в «ванную» и обратно, совсем не приносили ему исследовательского удовлетворения. Сегодня он увидит полную картину.

– Ну что медлишь, запрыгивай в карету, шампиньон! – Аза подняла с пола большую корзину, наполовину набитую сеном. – Да я шучу, вха-вха-вха! Дайте вашу ручку, господин.

Беспомощно-недоуменное выражение мысленного лица Никиты расслаблялось. И он со снисхождением позволил слуге помочь ему переместиться в транспорт.

– Ну чо, погнали!

Прыг-прыг-прыг...

Тук-тук-тук!..

Ступеньки лестницы застучали под Никитой, нетерпеливо сотрясая мир.

Солнышко.

Никита зажмурился от яркого света, резко ударившего в глаза. Кажется, за время, проведенное в стенах «Хромой курицы», он стал Дракулой. Аза тоже, впервые с момента их появления здесь, оказалась на улице, и сейчас неуверенно оглядывается по сторонам, решая куда направиться.

[Куда бы мы не пошли, мы придем туда, где еще не были.]

– И то верно.

Надо же, просто взяла и согласилась.

– Но куда мы ни направимся, это будет мое решение, усек?

[...]

– Так-то.

Небо перед глазами Никиты ярко голубого цвета, редкие перья облаков лениво ползут по своим делам. Почему он это наблюдает? Да потому что больше нихрена не видно! Во-первых, мешают борта корзины, а во-вторых, шея по-прежнему отказывается поворачиваться в этом тесном коконе, в который Аза его крепко-накрепко замотала, как вакууматор – общипанную тушку курицы на пластиковом поддоне. И сейчас несет его, точно набор полуфабрикатов по супермаркету.

[Аза, возьми меня на руки.]

– Еще чего.

[Но мне ничего не видно!]

– Я тебе расскажу. Тут очень мило – кошечки, собачки, уточки, цыплята...

[Цыплята? Тут есть желтые цыплята?!]

До слуха Никиты доносятся разнообразные звуки наружной жизни, но в этой какофонии отличить одно от другого ему не удается.

– Да, и цыпленок говорит «пи-пи».

[Слушай, я не в детском саду. Покажи мне цыпленка!]

– А что мне за это будет? – сверху вниз, Аза скосила издевательский взгляд на Никиту.

[Ну, я...]

Блин, думай, думай, думай... Что может предложить могущественный бог-младенец Справочнику?

[Я постараюсь не будить тебя в пять утра.]

– Ради этого ты готов терпеть собственную вонь?

Никита задумался.

[...]

Ярко-желтые крошечные пушистые цыплята с черными бусинками глазок.

[Да.]

– По рукам.

Так как руки Никиты плотно связаны по швам, Аза, чтобы скрепить договор, просто приложила палец к его лбу.

Корзина Никиты стала крениться, как корабль на трехбалльной волне.

[Только не урони меня!]

– Я бы с радостью.

Взору Никиты открылась просторная улица с вымощенной дорогой и снующими по своим делам жителями деревни. Его взгляд тут же принялся перебрасывать фокус с одного объекта на другой в поисках цыпленка. Так, лохматый пес; двое фехтующих палками мальчишек лет десяти; кошка на заборе; бабка с ведром... А вот и цыплята. Аза не обманула – желтые пятнышки тесной группкой беспорядочно путаются под лапами мамы-курицы за плетеной сетчатой оградой.

[Цыплята!]

– Все, доволен?

[Подожди-подожди...]

А? Что это? Его взгляд остановился на девочке лет пяти, которая сидит, обняв свои ноги, и наблюдает, как другие девочки играют на поляне, заливаясь веселым хохотом. Выглядит девочка при этом довольно грустно. Но не это заставило Никиту заинтересоваться ею, а ее уши. Уши же ее находятся не по бокам головы, как это должно быть у нормального человека, а торчат сверху двумя маленькими белоснежными, как и ее волосы, кисточками. И глаза – они будто отражают солнечный свет двумя янтарными самоцветами.

[Что хрень?]

– Зверолюдинка, – ответила Аза. – А точнее – снежная совушка.

[Чего? Да ну нах...Нихрена себе! И много таких бывает?]

– Хватает.

[А человек-цыпленок есть?]

– Только один с куриными мозгами – это ты.

Но Никита не обратил никакого внимания на колкость Азы, настолько потрясла его девочка-сова.

[Покажи мне ее поближе.]

– Я тебе не колесо обозрения.

[Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Дополнительное спокойное утро.]

– Ааа, ладно, пошли.

Вскоре Никита оказался прямо напротив удивленного лица совушки. Он принялся пристально ее осматривать.

[Какая красивая.]

– Здравствуйте, – смутилась девочка.

– Привет, – бросила Аза, смотря куда-то вбок. – Мой... плод захотел на тебя посмотреть... Ты не против?

[Плод?]

Овощ еще бы сказала.

– Н-нет, конечно... – девочка спрятала лицо за коленями, и оттуда выглядывали только золотые глаза и белоснежные ушки. – К-красивый, – неуверенно сделала она комплимент Никите.

[Кому ты чешешь?.. Но человечку с пушистыми ушками позволяю.]

– Мда, – согласилась Аза, бросив на Никиту сомнительный взгляд.

[Развяжи меня, хочу потрогать ее ушки!]

– Ни за что!

– А? – испугалась девочка, которой мысли Никиты не были доступны.

– Вспомнила, что забыла купить еще овощей, – выкрутилась Аза.

[Неделя! Целая неделя здорового восьмичасового сна!]

Лицо Азы было искажено от внутренней борьбы.

[Две недели.]

– Ну хорошо! – под недоуменным взглядом девочки, она резко опустила корзину на землю рядом с ней.

Тргд...

Мир перед глазами Никиты содрогнулся.

– Он... хочет потрогать твои ушки, – выдавила Аза испуганной совушке. – Позволишь?

– Я... мне... – выпустив из объятий свои колени, девочка отодвинулась.

[Умоляю!]

– Только потрогать, – мягко настояла Аза. – Быстро-пребыстро.

– Ме, – подключился Никита.

– Ну... хорошо.

[Вха-ха-ха!]

Он что, смеется, как Аза?

Получив согласие девочки, Аза стала освобождать Никиту от пут.

[Эй, спрячь мое достоинство!]

Никита полностью голый лежит перед девочкой-совой, отражая лучи солнца своими колоколами, но Аза лишь мстительно скривила рот в злорадной насмешке.

И вот, красное от смущения лицо девочки прямо напротив его. Она что, посмотрела на его пипку?

[Вот черт!]

Никита попытался дотянуться до ушей девочки, только вот длина рук не позволила этого сделать. Но он не оставил попыток дотянуться. Девочка, увидев его затруднения, приблизила голову.

[Еще, еще, еще...]

И вот они, ушки!

Дзы...

Дз...

Он не смог их сжать, лишь дотронулся до них кулачками, но они оказались очень приятными. Горячее дыхание совушки обдало тело Никиты теплом.

Так, если подумать… нижняя часть головы девочки находится как раз напротив...

Дз!..

– Все хватит!

Мир перед глазами Никиты резко съехал в сторону, как будто кто-то, предположительно по имени Аза, сдвинул кадр в диаскопе. Лицо совушки пропало из угла его обзора.

[Блин!]

– П-простите... – донеслось им вдогонку, когда они с Азой уже направились в обратную сторону.

[Ну зачем ты так!]

Никита был возмущен поступком Азы.

[Это некультурно.]

– А культурно, значит, представлять всякие пошлости?

[Это вышло само-собой! Ничего подобного я не хотел!]

И Никита ни разу не врал.

– Хотел не хотел, а результат был бы налицо, будь ты в своей прошлой шкуре.

[Это нечестно.]

***

Пять утра.

– Меееееее!..

– Нет...

– Меееееее!

– У нас же договор...

[Экстренная ситуация.]

– Не экстренная, а экскрементная...

Почти плачущая, Аза выросла над кроваткой Никиты. Под глазами темные круги; волосы, как старая метла; веки с трудом держатся открытыми.

– Пойдем.

Она на автомате взяла Никиту и, отчаянно зевая, отправилась вниз.

– Ты мне мстишь, – сказала она, подогревая воду в ведре.

Никита наблюдает за ней, с удобством расположившись на соседнем столе.

[Нет.]

– Мстишь-мстишь...

[Неа.]

–Да-да.

Она уже не кривит лицо и не гэкает от рвотных порывов, когда моет его. Азу теперь даже не смущают никакие его места. Скорее всего, из-за того, что сил на это у нее больше не оставалось, так как данный конфуз почти всегда происходит в подобное время. Никита тоже прекратил дергаться от прикосновений ее рук. Возможно, потому что Аза единственная из всех его опекунов, которая никаких теплых чувств к нему не испытывает.

– Слушай, ты скоро уже научишься сам это делать? – бултыхая рукой в воде, посетовала Аза. – Или ты будешь расти вечно?

Буль-буль...

Течения воды, искусственно созданные ладонью Азы, приятно защекотали Никиту.

– Гху...

– Ты еще и ржешь с меня, вот мелкий...

[Прости, щекотно...]

Ловкие руки Азы быстро обрабатывают его тело. С каждым разом для того, чтобы вынуть из воды полностью чистого младенца, времени ей для этого требуется все меньше и меньше. И вот, он уже лежит на одеяле, а Аза промакивает его пушистым полотенцем.

[Ай!]

– Что?

[Можешь там полегче?.. Пожалуйста.]

Аза слишком сильно придавливала полотенце чуть ниже его пупка.

– Ээээ...

Мягкая ткань стала осторожней прикасаться к его телу.

– Что ж вы все такие нежные? Вот я – сразу появилась в твердой обложке.

[Я полагаю, обложка появилась раньше тебя.]

– Не оговаривайся.

[Откуда ты выкопала это слово?]

– Из темнейших твоих закоулков.

Никита вспомнил приют, и постарался сразу же его забыть.

[Аза...]

– У.

[Обещаешь мне больше не напоминать об этом?..]

Аза серьезно посмотрела на Никиту. Она прекрасно понимает его чувства.

– Хорошо, обещаю, – выдохнула она, и добавила, – даже несмотря на то, что ты свое обещание не выполнил.

[Прости, я не смог.]

– Да знаю я...

После раннего мытья, Аза снова уложила Никиту в кровать, и сама упала на свою собственную.

[Хочу есть.]

Никита прям ощутил, как скрипят веки Азы, с трудом открываемые обратно.

– Ты издеваешься?..

[Нет.]

Повесив руки, Аза выползла за дверь. Где-то там, далеко внизу, в подвале находится вожделенная бутылочка маточного молока, каждый вечер оставляемая одной из кормушек. Вернувшись, она, чуть ли не с размаху, воткнула соску ему в рот.

Чпок!

[Холодное.]

– Закаляйся!

[Вот же черт.]

(...)

Зато в следующий раз гулять Никита отравился со своей свитой самых приближенных мам. И это ему очень понравилось. Теперь он находится на ручках, и видит все-все-все. А еще его не трясет, будто в кабриолете на проселочной дороге.

Итак, дефолтная фэнтези-деревня. Когда в прошлый раз он пролетал тут на скоростной Азе, то не успел ничего толком рассмотреть. Теперь же, все желтые цыплята перед ним, как на ладони, все – до последнего.

– Собачка – гав! – поделился его транспорт, заметив, что Никита смотрит на лохматого пса.

– Гав! – подтвердила собака.

– Кошечка – мяу, – подключилась вторая профессорша по зоологии, укачивая своего собственного мелкого.

– Уточка – кря...

[Кря сейчас скажет мой мозг, если вы не прекратите.]

– А коровка... хм, это же Сиов...

[Так коровки не говорят...]

Никита проследил за взглядом резко нахмурившейся женщины: в том же самом положении, прижав ноги к груди, так, будто бы это надежный щит, на том же месте сидит уже знакомая ему девочка-сова.

[Значит, ее зовут Сиов. Красивое имя для совы. Сова Сиов...]

– Бедное создание, – поделилась его носильщица.

[О чем вы, дамы?]

Но дамы проигнорировали его мысли.

– Не нужно жалеть ее, Сална, – строго сказала идущая рядом третья маман.

[Да что тут происходит?]

– Просто, она совсем одна... – попыталась оправдаться Сална. – Если бы не полоумная Грай, то...

– …то было бы то, что было!

[А что было? И что бы было?]

– Когда ее мать замертво рухнула на площадь с пробитым крылом и стрелой в животе, это... —Сална потупила глаза под строгими взглядами свих коллег. – Что станет с девочкой, когда Грай преставится?..

– А вот это уже не наше дело, вот что точно.

– И не твое тоже, – присоединилась, молчавшая до этого, четвертая участница экспедиции.

[Да о чем вы?!]

Никита вообще их не понимает.

[Пояснительную бригаду в студию!]

Однако, на этом обсуждения мамок маленькой девочки-совы и закончились. Что было странно. Так как данные младенценоски всегда до последней капли выжимают любые темы, касающиеся чужой жизни. Словно эта тема для них является запретной.

Вечером, перед сном, Никита решил попытать счастья, чтобы узнать у Азы, что бы это могло значить.

[Аза...]

– Что? – Аза листала саму себя, занимаясь, очевидно, чем-то навроде самокопания.

[Что не так с девочкой-совой?]

– У ней уши не на том месте, – не отрываясь от чтения, ответила она.

[Ну Аза.]

– Ну что?

[Ты знаешь, о чем я.]

– Ладно, – Аза захлопнула книгу, и та исчезла. – Что, если бы в твоем прошлом мире собаки и кошки вдруг стали на задние лапы, и потребовали равные с людьми права? Как бы ты к этому отнесся?

Никита не понимал, с чего это вдруг Аза съехала так далеко от интересующей его темы.

[Я бы захотел себе девушку-кошку.]

– Ну ты и курьи мозги... А как бы это воспринял весь остальной мир?

[Извращенцев полно.]

– А, да ну тебя!

[...]

[А если серьезно?]

– Ладно... В общем, со зверолюдьми даже богам не по пути.

[Почему?]

– Потому что они безбожники.

[Безбожники?]

– Ты будешь каждый мой ответ превращать в вопрос?

[...]

– Вера зверолюдов не прибавляет Богам сил.

[Почему?]

– Потому что у них нет души.

[С чего это такая уверенность?]

– В Зале Судеб, за целую вечность, не появилось ни одного зверолюда.

(Как вечность может быть целой?..)

Никита вспомнил милое, полное эмоций лицо Сиов… и, одновременно, самого себя в приюте. Он точно так же, всегда, находился в одиночестве, когда все остальные дети играли вместе. И никому до этого не было дела… Только, в отличие от совушки, это являлось его собственным выбором. А Сиов… Ну просто не может такого быть, что у нее отсутствует душа! Скорее всего, у зверолюдов есть свой собственный Перекресток Судеб.

[Аза.]

– ?

[Завтра мы пойдем к Сиов, и ты скажешь ей, что отныне я ее друг.]

– Чивосебе, отрасти хоть что-нибудь, чтобы командовать мной, – возмутилась Аза.

[Аза, я прошу тебя.]

Наступила тишина, в которой Аза долго изучала лицо Никиты.

– Хорошо… Но с одним условием, – произнесла она наконец, – сегодня ты мне точно дашь выспаться.

[По рукам.]

(...)

– М...

Никита наложил под себя в три часа ночи. Младенческий рот по младенческой привычке открылся для включения пронзительной сирены, но он вовремя сдержался.

Он пообещал. Ради лица Сиов, которое теперь все время стоит перед его мысленным взором. Он не оставит это милое существо в одиночестве в окружении глупых носителей душ.

Захотелось есть.

Тяжело дыша, Никита уставился на звезды, мягко переливающиеся в его окне. Всего лишь четыре вечных часа... Медленно, оттенки неба менялись под его взглядом. От иссиня-черного до темного-синего, от темно-синего до тускло-голубого. Звезды, одна за другой, гасли. А потом, откуда-то сбоку, приползла розовая дымка.

– Ты давно проснулся? – Аза вылезла из-под одеяла.

[Четыре часа назад.]

– Надо же, и не издал ни звука...

Потянувшись, Аза спрыгнула с кровати и подошла к Никите.

– Фу, ну от тебя и несет!

[Поэтому и проснулся.]

– Что? Все это время? – глаза Азы полезли на лоб.

[Ну...]

– Балбес!

Быстро подняв Никиту с кровати, Аза поспешила с ним в комнату для мытья младенцев.

– Я же… не настолько же! – возмущалась она, отмывая его от продуктов собственной жизнедеятельности. – Ты совсем без мозгов?

[Прости.]

– Не извиняйся, достал!

[Ага.]

– И не агакай.

[...]

– Больше так не делай, ладно? – Аза промакивала Никиту полотенцем, сердито смотря на него.

[Хорошо.]

– ...

[Ты же помнишь уговор?]

– Помню, помню. Отнесу я тебя к твоей даме, рыцарь, не ссы, – Аза многозначительно приподняла брови.

[Что? Да не в этом дело вообще. Она – ребенок.]

– А ты – молокосос.

Кстати об этом...

На обратном пути, Аза заскочила в зал, чтобы объяснить трактирщице свое опоздание. В зале уже расположились мамки, ожидающие своего выхода на сцену с эпизодом кормления младенца на чердаке. Навстречу Азе сразу же вскочили две из них.

[Бармен, молока! Два пожалст...]

– Мееееее!

***

Сиов.

Большие янтарные глаза девочки-совы с недоверием уставились на Никиту, который только что с помощью Справочника-переводчика, предложил ей свою дружбу.

Аза, явно чувствующая себя не в своей тарелке, скрестив руки на груди, смотрит в сторону. Нелегко быть посредником младенца.

– Дру... жить? – Сиов не верит ему.

[Да, дружить!]

– Да, дружить! – Аза уже начинает злиться, и скоро Никита отправится обратно на чердак к остальному назойливому хламу.

– Но я же...

[Сова.]

– Сова.

– Д-да, именно, – Сиов не понимает к кому обращаться, к Никите или Азе. Это довольно странная ситуация.

[...]

– Я – сова... – попыталась Сиов еще раз образумить Никиту или Азу.

[А я – Бог.]

– А он все равно хочет с тобой дружить, – бросила на Никиту гневный взгляд Аза.

[Мне что, запрещено быть Богом?]

– Ну, если так... – Сиов принялась мять свои ручки. – Тогда...

– Вот и хорошо, объявляю вас другом и другом! – терпение Азы окончательно треснуло. – Во веки веков! Алюминь! До встречи!

Никита со скоростью света полетел обратно в Хромую курицу.

– Пока! – донеслось ему вдогонку запоздалое прощание Сиов.

– Все, больше я в этом не учувствую, – бросила на ходу Аза. – Отрасти себе ноги, и ходи на свиданки сам!

Однако, даже это не испортило Никите его поднявшееся настроение. Ему показалось, или он услышал в голосе Сиов нотки радости, когда та попрощалась?

6. Бо, гг...

– Может, Иккинион?

[Пожалейте заик, госпожа...]

– Уйст?

[Хуйст.]

В окружении почти всех жителей деревни, Никита возлежит посреди большого круглого стола на заботливо под него подложенной подушке. Совершенно без штанов! Неписи, от мала до велика, нагло таращатся на него, даже не пытаясь культурно отвести, хоть на секундочку, свои взгляды. Никаких личных границ, а тем более банального приличия.

Им похрен – сейчас решается его великая судьба. Приперся даже староста, судя по виду, на последнем издыхании. После этой сходки его не станет.

Уже не одна неделя миновала после того, как они с Азой причалили к этим краям и, с какого-то хера, только сейчас до всех дошло, что он не Малютка, не Голопузик, не Ми-ми-ми, а просто никто. Нет у него имени.

Был срочно созван чрезвычайный совет, куда все с радостью и приперлись, побросав свои важные для выживания деревни крестьянские дела. Лесопилка заглохла, мельница застыла, шахта обезмолвела, вымена коров взрывоопасно раздулись. Стопанулась вся инфраструктура ради того, чтобы Никита обрел какое-нибудь нелепое прозвище.

Беспомощная Аза, стиснутая со всех сторон широкими плечами, смотрит то на одного гения мысли, то на другого.

– А могеть Шинорасифилонум? Так деда моего величали, – проскрипел староста.

[Шино-чего?.. Старче, открой рот, я тебе язык обратно распутаю.]

[Аза, это прекратится?]

Но нет, похоже, для собравшихся это было только самое начало. Знать не знающие таких великих вещей, как интернет и «Netflix», развлечься местные жители таким образом намерены сегодня на полную катушку...

– Гомс, – подняла руку одна из маман.

[Ты кем меня назвала? А ну повтори…]

– Херрум?

[Похеррум.]

[Аза, хватай меня и беги!]

– А может, Кину? – очередное предложение из толпы.

[Я те кину!]

Никита поднял угрожающе кулак, но почему-то все посчитали это милым.

– Так, хватит, – над столом, словно над военной картой, грозно склонилась трактирщица, тетка Арн. – Пусть мамка выбирает.

Десятки пар глаз тут же продырявили Азу. И Никита даже на мгновение забыл, что жертва здесь он, а не Справочник, и слегка пожалел ее.

– Ну, мамка, не тяни.

[Эй, это звучит как угроза!]

– Ну я... – глаза Азы заметались между присутствующими. – Это...

Кррр...

Угрожающий скрип половиц под ногами, придвинувшихся поближе к мямлящей Азе всех участников «ритуала» одновременно. Смелая лишь перед всемогущим богом-младенцем, Аза выглядит в данный момент уж совсем жалко. Так и быть...

[Кончаем концерт!]

– Мееееееееееее!

– Ой, девки, шож это мы, воздуху совсем дидятку не даем! – возмутился кто-то.

– Малютка проголодался! – тут же экипировала боевые доспехи одна из кормилиц Никиты.

– Дайтеть эво мне, – прокряхтела старуха.

[Ба, мне нельзя сухое молоко.]

Поднялся жуткий гвалт. В сторону Никиты прямо через стол уже собирается ползти одна из молочных зомби, чтоб его рот навсегда умолк под щедрой дозой лактозы.

[Ладно, мне это надоело.]

Никита напрягся.

Прзпррр...

Он с удовлетворением ощутил под собой что-то неприятно горячее.

– Моя родовая подушка... – глаза тетки Арн широкоформатно уставились на желтую жижу, стекающую на стол откуда-то из-под Никиты. Все мгновенно заглохли.

– ...

– ...

[Конец дискуссии.]

– Простите, я все отстираю! – тут же ухватилась за возможность сделать ноги Аза.

Через секунду, трясясь прямо на подушке, Никита уже летел в свою собственную купальню.

[Аза, теперь ты мне по гроб жизни должна.]

Буль-буль...

Плюх-плюх...

– Это ты мне должен, Шинорасифилонум!

[Чего?]

– Если бы не я, тебе бы уже приклеили какую-нибудь достойную тебя кличку.

[Но ты ничего не сделала!]

– Именно.

[Сказала бы просто, что меня зовут Никита.]

– Ага, и ты бы сразу стал целью номер один для всех самок в округе.

[Эт почему?]

Никита был бы не против такого расклада.

– Потому что твое имя, мягко сказать, неблагозвучно для этого мира.

[?]

– Знаешь такое слово «куннилингус»?

[А откуда ты его знаешь?]

– От тебя.

[Тогда чего спрашиваешь?]

– ...

Глаза Никиты стали медленно расширяться.

[Да ну...]

– Ну да.

[Это так здесь называется?!]

– ...

Сказать, что Никита был в шоке, это ничего не сказать.

[Я что, Куннилингус?]

– Мастер фехтования языком, – усмехнулась Аза. – Кстати, задатки уже имеются.

[Да ну тебя.]

Никита попытался представить, как пользуются его именем в обиходе: «...хочешь, сделаю тебе Никиту?..», «...его Никита был просто потрясающим!..».

[Фу...ээээ. Блять!]

Тут его заинтересовала другая сторона этой медали.

[А как называется... ну это самое... когда наоборот. Ну ты поняла...]

– Не дорос еще, чтобы знать.

[Ну и ладно.]

(...)

[Аза.]

– Да.

[Собираю свое собственное совещание в кругу доверенных мне лиц. Мне необходимо срочно обзавестись достойным именем. Уходим через черный вход. Встречаемся на Тайной поляне.]

Аза держит Никиту на вытянутых руках, в ожидании, когда большая часть воды стечет с него обратно в ванночку.

– Слушай, полководец, разворачивай свои войска обратно в койку, и ожидай указаний сверху – а это значит указаний кого угодно.

[Ну Аза.]

– ...

[У тебя все равно выходной.]

– Да, и у меня в планах сбагрить тебя куда подальше, и дрыхнуть без задних ног до самого завтрашнего утра.

[Это я-то здесь Наполеон?]

[Аза...]

Аза устало вздохнула:

– Ну не так все просто.

[О чем ты?]

– Имя Богу дается первым истинно уверовавшим в него в этом мире.

[А просто нельзя сказать... там, Том или Джерри, допустим?..]

– Это не станет твоим именем. Просто пустые звуки.

[А разве это не всегда было так?]

– В твоем мире может так и было, и то не факт...

[Так что, мне теперь вечно отбиваться от преисполненных творческих позывов крестьян?]

– Да, – беззаботно ответила Аза.

[А ведь это напрямую касается и тебя тоже.]

– Как-нибудь справлюсь...

[Ну давай хоть временный ник мне придумаем, а?]

Никита попытался сделать жалобное выражение лица.

[У меня выходит?]

– Ты все еще сморщенный гном, —развеяла его ожидания Аза.

[Аз...]

– Я тебе не Аз.

[Пппп-пожалуйста.]

– Не слишком много букв «п»?

[Аз, Аз, Аз...]

– Не Аз я тебе!

[Умоляю.]

– Аааа, ладно! Достал!

(Ломается все проще... Такими темпами, скоро станет его личным миньоном).

– Сейчас стану твоим личным пискооткручивателем.

[Гхм...]

[...]

[Черный ход, Тайная поляна...]

– Еще слово, и я тебя придушу.

[И молока захвати.]

Тайной поляной теперь являлась небольшая лужайка в лесу за огородом бабки Грай, смахивающей на недовольную седую ворону. Она-то, Грай, единственная из всей деревни, и осмелилась взять опекунство над совушкой Сиов, когда та появилась в деревне. Птичья солидарность, что ли?

Как бы там ни было, это место стало их секретной базой, где новоявленные друзья, совершенно бессмысленно для Азы, проводят время вместе без лишних глаз и ушей «душных» жителей деревни.

По чуть-чуть, через Азу, Никите удалось вытянуть из Сиов ее историю, а заодно, так же с помощью Справочника, он немного разобрался в роли зверолюдей в этом мире. До того, как оказаться здесь, Сиов с матерью и отцом жили очень далеко отсюда в Снежном лесу, локации, где обитают снежные люди-совы. На их гнездовище напали браконьеры. Многих убили, среди которых был и ее отец. Большинство же, в основном женщин и детей, побросали в клетки и повезли на аукцион. Там богатые мира сего, должны были их раскупать, как фисташки по акции. А так как снежные совы довольно редкий вид, то и цена за них весьма высока.

На вопрос Никиты, зачем совы понадобились людям, Аза ответила, что кому для коллекций-гаремов, кому для того, чтобы в своих владениях подвешивать на всеобщее обозрение в клетках, как экзотических птиц, ну а некоторых сов выкупают хозяева богатых борделей, чтобы разнообразить «меню» заведения. Услышав это, он не просто крайне удивился, а просто охуел от такой жестокости.

Затем он узнал, что такое отношение касается всех зверолюдей без исключения, ибо даже Боги отвернулись от них. А все лишь потому, что зверолюди, пополняющие ту или иную Паству, ни капли не прибавляют к могуществу своих Покровителей, насколько бы преданность и благоговение данных верующих ни были сильны. Их вера для Богов – пустое место. Поэтому, зверолюдей окрестили, как существ, не имеющих души, и они были прировнены к разумным животным. С тех пор минуло много кровавых столетних войн зверолюдей с представителями «одухотворенных» рас. Но без поддержки Богов, зверолюди были обречены на поражение. Так, в конце концов, их стало слишком мало, чтобы сопротивляться объединенным армиям Паств, и все завершилось неоспоримым господством последних в этом мире. Зверолюди же превратились в их рабов и питомцев. Не имеющие права на голос и даже на собственную жизнь. Ворота всех храмов и святилищ навсегда закрылись для них, а весь окружающий мир превратился в опасную площадку для их же собственного выживания. Единственное, что осталось для зверолюдей, это прятаться, существуя в вечной тревоге. Потому что даже собственные дома больше не были для них гарантом безопасности. Частые рейды браконьеров и просто богатеньких охотников никогда не оставляют их в покое и по сей день.

Судьба, которую не пожелаешь и злейшим своим врагам.

Возвращаясь к Сиов, то им с мамой каким-то образом удалось сбежать с рабского каравана, который в это время проезжал неподалеку отсюда. Схватив свою дочь, крылья которой в силу ее возраста были еще слишком малы и слабы, ее мама устремилась к ближайшему лесу. Но ее подстрелили. В конце концов, из последних сил, они добрались сюда. В тот же день, ее мать скончалась от полученных ран.

Смотря на слезы Сиов, застывшие в ее глазах при воспоминаниях об этом, Никите стало больно. Но он ничего не мог поделать, чтобы хоть как-то облегчить страдания девочки. Все, на что у него хватило сил, это находиться рядом, и держать Сиов за пальчик. И Никита пообещал себе, что когда он обретет могущество, то сделает все, чтобы изменить устоявшиеся дикие правила этого мира. А пока...

– Гху!

Сиов бегает ловкими пальчиками по его пузику.

[Стой, стой, стой, хватит!]

Никита остановил ее руку, схватив девочку за мизинец. И невыносимая щекотка прекратилась. Теперь ладошка Сиов лежит у него на животе, успокаивающе поглаживая его. Тепло и приятно.

Наконец-то Никите удалось рассмотреть наличие крыльев у девочки. Сначала он подумал, что Сиов слегка сутулится, а оказалось, что это ее крылья спрятанные на спине под грубой тканью платья, намеренно носимого ей на несколько размеров больше. Жаль только, что на его просьбу показать их, девочка, покраснев до корней волос, отказалась.

– Тогда ей придется раздеться до пояса, – пояснила потом Аза.

Ха, так он сам, вообще без трусов! Его хозяйство для глаз Сиов стало уже чем-то вроде солнечных часов, на которые смотришь, чтобы понять, когда нужно закругляться.

– Руф? – предложила Сиов очередное свое птичье имя.

Никита держал ее пальцы, указательный и мизинец, в руках, не желая, чтобы ладонь девочки покидала его живот. Удивительное дело, Сиов стала первым существом в обоих мирах, относящимся к нему с теплотой, к которому он быстро привык и совсем не передергивался от конвульсий встроенного отторжения.

– А может Кака? – проигнорировала предложение Сиов Аза.

[Сама ты Кака!]

– Да... мило, – для Сиов каждый звук был хорошим именем.

– Или Пипк.

[Мой пипк через пару десятков лет тебе в...]

Взгляд Азы поднял Никиту высоко в воздух и хорошенько приложил его о землю, заставив прервать, начавшееся было развиваться возмущение.