Текст книги "(не)алые паруса (СИ)"

Автор книги: belka28

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Грэю до боли, до сбитого дыхания, до сумасшедшей тахикардии хотелось быть на месте того, о ком так вдохновенно и с такой нежностью рассказывала Ассоль. Капитаном корабля из её мечты.

Потому что она сама – маленькая хозяйка старого маяка – была его сладостной грёзой, той единственной, чьё имя он носил в своём сердце, предначертанной ему.

Когда Грэй, прочитав ту сказку о девушке и её принце под алыми парусами, понял, что, на самом деле, узнал собственное предначертание, он твёрдо решил – этому никогда не бывать. «Серый осьминог» не способен сделать женщину счастливой, он может только брать, пользоваться и разрушать…

Грэй наблюдал это воочию, а ещё – каково быть предначертанной «серого осьминога». То случилось двенадцать лет назад, когда его только назначили главой «Серых осьминогов». В тот год Грэй прибыл в Лисс, где жил его предшественник, дабы принять полномочия.

Он встретил ещё достаточно молодого человека, тому не было и сорока (впрочем, «серые осьминоги» редко доживали до старости), но всего седого и какого-то издёрганного, с валившимися глазами и нездорово бледным лицом. Дэвид Красс, как звали прежнего главу подразделения, вводил Грэя в курс дела лихорадочно и спешно. Словно желал побыстрее разделаться с ненавистными обязанностями. Красс был первым, кто добровольно подал рапорт и чью отставку одобрили.

Красс выкладывал на стол папки с отчётами, наваливал кипы бумаг, доставал печати с осьминогом, звенел связками ключей и даже подвинул Грэю своё пресс-папье.

– Вот и всё, – сухо сказал экс-глава «серых осьминогов», – принимайте. По ходу дела разберётесь. И сами знаете: это не самая сложная часть нашей работы.

Он махнул рукой в сторону заставленного стола. Грэй заметил, что у Красса дрожат пальцы и подумал: да, такому только гуингаров ловить! правильно, что ушёл!

Красс явственно торопился, будто его что-то тяготило, и он не хотел, чтобы его тайну узнал чужак. Но вселенная в тот день была неблагосклонна к нему. В кабинет ворвался запыхавшийся матрос и пробормотал, держась за бок:

– Там… ваша жена…

Красс побелел, как стена.

Торопливо извинился перед Грэем, схватил плащ и, на ходу накидывая его, рванул к двери.

Грэй кинулся следом.

– Простите, – говорил он, поспевая за Крассом, – но как старший принц Ангелонии я должен присутствовать при вашей встрече с женой. Мне необходимо знать, что в семьях моих подданных царят здоровые отношения.

Грэю только минуло восемнадцать, и, как любой юноша, он мечтал о счастливой семье, построенной на любви и взаимопонимании. И трепетно относился к этой теме и желал, чтобы и в других семьях королевства главенствовали те же благородные принципы.

Красс кивнул. Он не мог позволить себе спорить с принцем крови.

Вскоре они примчались на причал. Там, на скамье, глядя на водную гладь – вернее, так казалось издали – сидела женщина. Ветер играл её золотистыми локонами и сиреневым шёлком платья.

– Маргарит! – окликнул её Красс.

Женщина вздрогнула, как от удара, и вся съёжилась, будто хотела уменьшиться в размерах и провалиться сквозь землю.

Красс сжал кулаки и скрипнул зубами.

– Маргарит, – повторил он, уже куда теплее и тише, – дорогая, пойдём домой.

Женщина обернулась. Грэй отметил, что она очень молода (едва ли многим старше его самого) и невероятно красива, но… Лицо её напоминало маску, столь застывшим и безэмоциональном оно было. А глаза… С нежного девичьего личика смотрели глаза мертвеца.

Никогда Грэю не приходилось видеть столь ужасающей картины. Ему уже довелось пару раз уже обследовать «оболочки». И не шевелись сейчас эта женщина, не подавай она признаков жизни, он бы решил, что перед ним одна из «оболочек».

– Как вам будет угодно, мой господин, – произнесла Маргарит пустым и бесцветным голосом. Она встала и медленно, понуро, глядя себе под ноги, подошла к Крассу.

Он осторожно взял её за руку и сказал Грэю:

– Я отвезу жену домой, ждите меня в кабинете.

Чета Крассов вскоре уехала в ближайшем экипаже. А Грэй, возвращаясь в управу «серых осьминогов», кипел праведным гневом: это как же нужно обращаться с красивой молодой женщиной, чтобы та превратилась в бездушную выпотрошенную куклу! Ожидая Красса, он мерил шагами его кабинет и готовился устроить тому разнос.

Красс явился ещё более бледный и издёрганный.

Прошёл мило, открыл бар, налил себе полный бокал виски и осушил его залпом. Потом поднял на Грэя совершенно больные глаза и сказал со злостью, но злость та была обращена на себя:

– Хотите спросить, что я с ней сделал?

– Да.

– Женился, – горько проговорил Красс. – Она оказалась моей предначертанной. А сопротивляться этому дурацкому предначертанию невозможно, или я слишком слаб. Словом, женился и испортил ей жизнь. Забыл, что я – монстр, изгой, которому не место в человеческом обществе и обрёк на пытку собой женщину всей своей жизни. Теперь Маргарит медленно умирает, у неё разрушается сломанная мною личность. А всё, что я могу сделать, это создать ей максимально комфортные условия до конца её недолгой жизни. Поэтому, собственно, и ухожу. Чтобы до последней минуты быть рядом с нею.

Красс упал на стул и закрыл лицо руками. Если бы «серые осьминоги» умели плакать, то сейчас бы он сотрясался от рыданий. А так сидел, будто внезапно окаменел.

Грэй метался, не зная, как облегчить страдания собрата. Он ощущал боль Красса как свою собственную. И корил себя за то, что позволил себе влезть в чужую жизнь, да ещё и судить. Будто сам имел на то право!

Красс проговорил еле слышно:

– Грэй, я, как старший, должен предостеречь вас от необдуманных поступков, влекущих за собой тяжёлые последствия.

Грэй кивнул, соглашаясь на порцию наставлений.

– Но… – продолжал Красс, – я не стану предостерегать. Я потребую от вас клятвы. Поклянитесь мне самым ценным для вас: если вы встретите свою предначертанную, вы не повторите моей ошибки, не женитесь на ней. Не станете портить бедной девушке жизнь. Будете помнить: вы чудовище, способное только разрушать и убивать, вы не можете никого сделать счастливым. Поклянитесь, Грэй!

Красс не просил, а требовал – настойчиво, страстно, грозно.

И Грэй поклялся. Скорее себе, чем Крассу. Потому что отлично понимал: старший товарищ прав. Ведь он сам едва не убил свою мать!

…И теперь, встретив Ассоль, Грэй намеривался следовать своей клятве. Но он не учёл силу, с которой предначертанных тянет друг к другу. Когда буквально корёжит и ломает от желания быть рядом, касаться, осыпать поцелуями. Когда в шёпоте волн, шелесте листвы чудится нежный голосок, а бегущий по лесу ручеёк звучит так же серебристо, как и смех единственной.

Его мечта уже давно перешла в тяжёлую форму болезненного наваждения. И Грэю приходилось включать на полную свой самоконтроль, собирать в кулак всё своё самообладание, чтобы не перешагнуть запретную черту, чтобы не совершить роковую ошибку.

Ведь мысленно он столько раз брал Ассоль, жестко и бесцеремонно, не обращая внимания на мольбы и крики. Когда его немного отпускало, охватывали стыд и страх. Что если он не выдержит и воплотит грязные фантазии в жизнь? От одной мысли об этом Грэя бросало в холодный пот.

– Не смей! Даже не думай, тварь! Держись от неё подальше! – говорил он себе, прижимаясь пылающим лбом к чему-нибудь прохладному, чтобы хоть как-то унять пламя, бушующее внутри.

Но вот с последним – держаться подальше – выходили явные проблемы. Не видеть Ассоль было сложнее, чем сдерживать себя при встрече. Ему стало жизненно необходимо видеть её.

И сегодня он прошёл по самой кромке безумия, осмелившись даже пустить в ход морок. Но ему нужно было удержать Ассоль. Хоть ненадолго. Пусть даже ценой вытащенного наружу сердца.

А добавь он ещё немного чар, Ассоль бы сама отдалась ему. О, как сладостно и желанно она извивалась под ним, там, на камнях. Как маняще приоткрывались нежные чуть припухлые губы. Так и хотелось впиться в них сумасшедшим поцелуем, смять маленькие грудки, ощутить округлость бёдер под руками. Она бы не возражала, Грэй знал, чувствовал, видел… Её голосок дрожал, синь глаз заволокло томной поволокой, сердечко билось, как пойманная пичужка. Он жаждал её, как заблудший в пустыне жаждет хотя бы глоток воды. Грэй был в шаге от безумия, но – к сожалению, к счастью! – Ассоль прервала зрительный контакт и разомкнула объятия. И Грэя окунули в ледяную баню.

Что ты творишь, идиот?! Как потом будешь смотреть ей в глаза?! – с досадой говорил он.

Стало невероятно гадливо от себя, захотелось исчезнуть, провалиться. Нужно было срочно как-то загладить свою вину и при этом – обернуть морок в благое русло. Поэтому Грэю не пришло ничего лучшего в голову, чем попросить Ассоль рассказать её версию «алых парусов».

Ему было позволено держать маленькие пальчики и прижимать их к своей груди. А, прикрыв глаза, можно грезить, представляя себя на месте того, о котором мечтает и которого ждёт такая чудесная девушка.

То была медленная изощрённая пытка, но Грэй считал себя заслужившим её.

… До Каперны он добирался, шатаясь, как пьяный, и не очень разбирая дорогу. Вернулся в реальность, когда его чуть не сбили с ног двое пьянчуг, вывалившихся из ближайшего трактира.

Трактир… доходило до расплавленного желанием сознания… алкоголь… много алкоголя… то, что нужно.

И Грэй нырнул в полутёмное нутро питейного заведения.

Завсегдатаи бурно обсуждали карантин, который свалился на головы капернцев, и подсчитывали убытки – свои и чужие.

Карантин Грэя интересовал мало, и, шатнувшись ещё раз, он шагнул к стойке.

– Эй, малый, – окликнул он рыжеволосого, похожего на крупную крысу, трактирщика, что с унылым видом протирал пивные бокалы, – неси-ка ром! Да покрепче! Сегодня я желаю напиться.

Хин Меннерс, – а Грэй умудрился завернуть именно в его трактир – только ухмыльнулся.

– А по-моему, парень, ты уже набрался. Я вашу породу знаю: сейчас ещё догонишься и начнёшь здесь права качать. А мне проблемы не нужны.

От подобной наглости Грэй моментально отрезвел от недавней страсти и, перегнувшись через стойку, схватил Меннерса за ворот и подтащил к себе, приподняв над полом.

– Ты сейчас пойдешь и принесёшь мне ром, – отчеканил он, глядя Меннерсу прямо в глаза. Крысёныш заерзал, задёргался. – И только попробуй подсунуть какую-нибудь бурду. Я утоплю тебя в ней.

Грэй говорил это тихо и абсолютно спокойно, но весь трактир замер, и, казалось, будто по полу и стенам разбегается изморозь.

Меннерс закивал, Грэй разжал руки, трактирщик грохнулся на тощий зад, заскулил, запричитал.

Грэй швырнул на стойку три золотых.

– Не скули, как панельная девка, у которой увели клиента. Я плачу чистокровными «носатыми».

(У короля Ангелонии Грегори XVI, чей гордый профиль украшал монеты, действительно был внушительный нос. Поэтому и деньги с королевским изображением прозвали соответствующе).

Вид золота превратил Меннерса в угодливого подобострастного лакея. Он мигом сбегал в подсобку и вернулся с лучшей бутылью рому, какой только водился в его заведении. И перед Грэем тут же нарисовался стакан. Теперь хозяин проявлял чудеса щедрости и радушия, наливая выпивку до краёв.

После третьего стакана Грэю слегка полегчало, образ Ассоль размылся, подёрнулся розоватой дымкой и уплыл за горизонт сознания, теперь куда интереснее стала беседа нескольких моряков, склонившихся над картой у крайнего столика.

– Никто никогда не огибал косу Гибели с запада, – говорил один из них, тарабаня пальцами по изображению океана.

– Но ведь если идти вашим маршрутом, можно напороться на рифы, – возражал молодой капитан, судя по форме – гражданского торгового судна.

Грэй хмыкнул, поднялся и направился к спорщикам, посмотрел на карту и начерченный на ней маршрут, хмыкнул ещё раз, сделал несколько крупных глотков, поставил стакан на стол и сказал:

– А если этот малый отправится тем путём, что нарисовал тут какой-то кретин, он не просто напорется на рифы, он ещё сядет на мель… тут и тут…– взял карандаш, послюнявил его и ткнул две жирных точки, – а вот здесь, – Грэй вывел неправильный овал, – попадёт в водоворот. Эту косу недаром прозвали Гибелью, девочка оправдывает своё название.

Молодой капитан вскинул на него взгляд, чистый и бирюзовый, как морская волна, в нём явно читалось восхищение.

– Вот и я говорю, что таким путём нельзя идти, – сказал он.

– Верно, – поддержал Грэй. – Нужно выбирать только западный.

– Ни один идиот не ходит западным! – хором возразили другие, по виду бывалые и прожжённые моряки.

Грэй фыркнул:

– Зато толпы идиотов один за другим лезут ваши маршрутом, нанизываются друг на друга, как сосиски на шампуре, но упрямо не хотят менять курс. Теряют корабли, состояния, жизни! Но продолжают! Как те мотыльки, что мчатся на огонь. Поразительно кретинское упорство. – Отвернувшись от опешивших от его отповеди моряков, Грэй положил руку на плечо молодому капитану и произнес: – Я лично обошёл косу Гибель с запада, мой друг, и могу вам гарантировать – это единственно возможный безопасный путь.

– Да ты, молокосос, – взвился пожилой моряк, чей глаз закрывала чёрная повязка, – твоя мамаша ещё не мучилась в родовых потугах, когда я уже водил корабли мимо косы Гибели!

Грэй смерил его таким взглядом, что стоящие за спиной бузотёра товарищи поёжились и попятились. «Серый осьминог» оскалился, с наслаждением наблюдая, как недавние смельчаки теряют пыл при виде его оскала, и спокойно произнёс:

– Лучше бы ты завёл себе мозги. Некоторым это помогает.

Молодой капитан поднял палец вверх и похлопал его по плечу.

– Вы позволите вас угостить, капитан? – Грэй кивнул. – Я вижу, вы здесь единственный дельный.

Новоиспечённые друзья перебрались за соседний столик у стены. Тут же явился Меннерс выяснить, чего изволят господа капитаны.

Они сделали заказ, трактирщик убежал исполнять.

А обладатель бирюзовых глаз первый протянул руку и представился:

– Алекс Грин, я здесь с торговой миссией.

– Артур Грэй, просто путешественник.

– Вы шутите? – Грин приподнял бровь.

– Вовсе нет, – Грэй пространно повёл рукой, – езжу по свету, собираю легенды, но те, что пишут в книгах. Нет, они не интересны. Скорее, ловлю местные предания, герои которых – реальные люди, жители тех мест. Тем и пробавляюсь.

– Не может быть! – упрямо помотал головой Грин. – Вы так хорошо разбираетесь в морском деле. Уверен, вам не раз приходилось стоять за штурвалом корабля.

– Всякое бывало, – ответил Грэй. – Но вот только я не вижу противоречия. Да, я путешествую на личном судне, но при этом являюсь заядлым собирателем историй.

– Хорошо, – сдался Грин, – допустим, поверю. Но разве истории в наше время кормят?

– О, вы не поверите как! На хлеб с икрой хватает.

Грин рассмеялся:

– Да вы весельчак, Грэй. С вами приятно пропустить стаканчик-другой.

– Надо же! – картинно удивился Грэй. – А те, кто близко меня знает, называют мрачным типом, и я с ними даже не спорю.

Явился Меннерс с заказом, но едва только выставил всё на стол, как на него цыкнули, не позволив греть уши.

Грэй и Грин выпили за знакомство, и последний сказал:

– Что же привело вас в Каперну? Здесь же самое унылое место, в каком мне доводилось бывать. Не думаю, что здесь есть история, способная удовлетворить такого гурмана, как вы.

– О, – таинственно протянул Грэй, – вы даже не представляете, какая чудесная восхитительная сказка ждала меня здесь!

На открытом лице Грина застыло искреннее любопытство, он едва ли не ёрзал на стуле.

– Звучит интригующе! И что же это за сказка?

– Местная живая легенда о юной смотрительнице маяка, которая ждёт принца на корабле под алыми парусами.

– Постойте! – Грин ударил себя ладонью в лоб. – Как я мог забыть! Верно ведь! В тот день, когда я причалил в порту Каперны, случилось настоящее столпотворение. Я крайне удивился такой встрече, и тогда мне рассказали про алые паруса. Солнце в тот день решило пошутить и выкрасило паруса моего корабля. Вот все и прибежали. Была там и девушка, о которой вы говорите. Нужно признать – премиленькая.

Грэй сощурился, вцепился в бокал так, что тот лишь каким-то чудом не треснул и произнёс резко похолодевшим тоном:

– Чего же вы не подошли к ней и не заговорили? Возможно, то ваша судьба.

Грин грустно усмехнулся.

– Скорее – ирония судьбы, – сказал он. – История и впрямь очень трогательная и девушка, как я и сказал, очень хороша. Скорее всего, я был бы счастлив с нею… если бы… пару лет назад не женился на ангельском создании, моей бесценной Аннет. – Он полез в карман, достал снимок и протянул Грэю: – Вот, взгляните. Разве не ангел?

Грэю было сложно судить, поскольку с некоторых пор при взгляде на любое женское личико он видел только один прелестный образ. Вот и теперь он улыбнулся своему видению и произнёс:

– Безусловно, ангел. Притом, хранитель. Дарит свет заблудшим путникам. – Он поднялся. На душе скребли кошки. – Извините, Грин. Обещал другу отменную попойку сегодня, нужно быть в форме. Так что, пожалуй, пойду.

Грэй вышел на улицу и подставил пылающее лицо вечернему ветру.

Что я наделал? Глупец! – корил себя он. – Ассоль придёт на танцы, а капитан Грин не пригласит её. Снова она станет посмешищем всей Каперны. И всё из-за меня.

Грэй уже собирался основательно побиться головой об стену, когда раздался крик.

Чертыхнувшись, он ринулся в Незримый коридор. Тот вывел его к кондитерской, у двери которой, уставившись стеклянными глазами на уставленную кулинарными шедеврами витрину, лежала «оболочка», судя по всему принадлежавшая местной молодой нищенке.

И это добавляло неизвестных в задачу: первой жертвой стала Клэр возле ювелирной лавки, теперь – юная попрошайка у кондитерской? Где связь? Что притягивает гуингара в таких разных женщинах?

Разобраться в этом Грэю нужно было как можно скорее.

А тем временем Каперну затягивал ароматный серо-зелёный туман…

========== Глава 11. Цена реальности ==========

Разумеется, он обманул.

Ассоль бежала к маяку со всех ног в надежде увидеть пробудившегося отца. Чудилось, Лонгрен выйдет к ней навстречу, как в детстве протянет руки – а у него такие большие сильные ладони – подхватит и закружит свою принцессу. А она будет хохотать, ласково колотить по косматой макушке и просить отпустить, но на самом деле хотеть остаться у отца на руках. Всегда-всегда.

Она добежала до задней двери, ворвалась в маленькую квартирку, служившую им с Лонгреном пристанищем, и замерла, оглушённая тишиной. Тикали старые ходики, шуршали мыши за печкой, жужжала назойливая муха и храпел, выводя рулады, старый смотритель маяка. Спал и не думал просыпаться.

Вот тогда-то морок слетел окончательно.

И осталась только горькая досада.

Поверила! Кому?

Тому, чья суть обман и манипуляции?

Как гадко!

Прежде он убил её Грея. А сегодня…

Ассоль даже задохнулась. Он вывернул её наизнанку, вынул её мечту и вытер о ту ноги! Всё, самое сокровенное, самое светлое, то, что делало её счастливой!

Она почувствовала себя ограбленной, нищенкой, стоящей в лохмотьях на ветру, голодной девчонкой, что глотает слюнки у витрины кондитерской лавки.

А как мерзавец Грей должно быть потешается над ней сейчас со своими дружками-«моллюсками».

Стало невероятно холодно и пусто.

Она кое-как добралась до постели отца, легла рядом, положив голову ему на грудь, и сказала:

– Клянусь тебе, папочка, я больше не буду мечтать. Всё! Хватит! Довольно! Вот ты проснёшься, а я уже совсем-совсем взрослая. Серьёзная-пресерьёзная. И никаких больше принцев! Все они – лишь мираж на водной глади. А присмотришься чуть вернее, всё, поплыл принц, как свечной огарок. Пшик и нету. Хватит.

Ассоль не плакала.

На неё вдруг накатили апатия и равнодушие. Даже если за ней завтра явится этот гуингар (а теперь она была уверена, что никакого чудовища нет, тот мерзавец выдумал его, чтобы мучить её, Ассоль) и реши её съесть, она бы не стала возражать и сопротивляться. Пусть бы ел. Всё равно её, Ассоль Лонгрен, полную сказок и радужных сияющих мечтаний, давеча выпростали, как икряную рыбёшку и бросили, распотрошенную, умирать.

– Не прощу! Никогда не прощу! – говорила она, когда отчаяние, будто отлив, отступало, обнажая голые глыбы злости – твёрдые и сильные. Такие не сдвинуть, не разбить. Только самому разбиться о них вдребезги. Ведь Ассоль больше не намерена зажигать свет на маяке для всяких там «осьминогов»-потрошителей.

Но в одном тот негодяй (не Грей, он не Грей!) был прав: ей следует поговорить с тем капитаном. Выяснить всё. Если он её (а она уверена, что её, он ведь прямо из грёз), то, значит, пророчество Эгля оказалось верным, и она уплывёт отсюда с любимым. Если нет. Что ж…

Но поговорить в любом случае будет лучше. Расставить точки над «i», и раз и навсегда избавиться от своей зря-мечтальности. Да, именно так – зря. Больше так не будет.

Убедив себя в этом, она решительно размазала слёзы, которые всё-таки покатились от жалости к себе и разбитой мечте, удобнее устроилась под боком у спящего отца и уснула сама.

Впервые за долгие годы ей снились не принцы под алыми парусами, а мама. Она гладила по волосам, нежно улыбалась и пела песенку. Лучшая мама на земле. Самая добрая и красивая. Рядом с ней было так тепло, надёжно и верилось исключительно в лучшее.

Утром Ассоль проснулась, полной сил, радостно улыбнулась, чмокнула в бакенбарду отца и направилась в тот закуток, что служил им кухней, чтобы приготовить лёгкий завтрак. Она заглянула в корзинку с продуктами… и сразу же приуныла. В треволнениях последних дней Ассоль совсем забыла пополнять семейные припасы, и теперь они исхудились – ни одного яблока, ни ложки мёда, ни зёрнышка крупы.

Ассоль так и села с пустой корзинкой в руках. Придётся идти в Каперну, на базар. А она страшно не любила эти походы. Во-первых, в них она почти всегда встречала неприятных себе людей – обызвал и задир из детства. Во-вторых, деньги на рынке буквально утекали сквозь пальцы. А после того, как она отказала старейшине, он перестал выплачивать Лонгрену даже то скудное жалование, что полагал раньше за присмотр за маяком. И сейчас реальность смотрела на Ассоль жалко горсткой медных монет с рельефным профилем короля.

Девушка грустно вздохнула. Пересчитала скудные сбережения, и захотелось плакать. Даже если экономить на всём, этой жалкой суммы хватит лишь на пару походов на рынок. А дальше? Голод? Нищета?

Только теперь Ассоль поняла, как опасно заигралась в сказки: ведь у неё не профессии на руках, чтобы хоть как-то прокормить себя и старика-отца, ни надёжных друзей-покровителей, способных поддержать в трудную минуту.

Эгль не в счёт. Он сам едва сводит концы с концами.

Ассоль стало страшно. Захотелось зажмуриться, представить, что это лишь дурной сон, и проснуться под ворчание Лонгрена, перебирающего рыбацкие сети. За окном будет солнечно, а на столе – аппетитный завтрак.

Но Ассоль только горестно вздохнула. Жизнь будто говорила ей: вырастай, спускайся на землю, возвращайся в реальность; она вот такая, совсем несказочная.

Девушка встала, взяла корзинку, накинула на плечи шаль, бросила печальный взгляд на отца, а мелочь – в карман передника и вышла на улицу.

День встретил её промозглым туманом, от которого одежда тут же сделалась сырой и неприятно липла к телу.

Ассоль старалась быть как можно более незаметной, выбирала обходные безлюдные улицы, значительно удлинявшие путь. И когда подходила к базару, окончательно продрогла. А в её нищенской ситуации не хватало ещё заболеть: денег и на еду-то нет, а уж на дрова и лекарства – и подавно.

Ассоль сразу направилась в ряды, где обычно продавался залежавшийся и подпорченный товар. Было противно рыться в гнилье, но иного выхода девушка просто не видела. Выбрав несколько более-менее сносных картофелин, пару луковиц и три помидора, она распрямилась, чтобы рассчитаться с продавцом, но встретилась нос к носу со своими бывшими, вернее, несостоявшимися одноклассницами. Непонятно, что привело этих расфуфыренных богатых девиц в ряды для нищих, не иначе, как желание поглумиться над Ассоль.

И девицы с наслаждением приступили к травле.

– Вы только взгляните на нашу помойную принцессу! – хохотали они.

– Почём нынче гнильё, ваше мусорное высочество?! – строили гримасы.

– А что это у вас за духи, леди Ассоль? Не иначе, как «Сток да канава».

Злые слёзы выступили на глазах девушки. Она не была мстительной или недобропамятной, но сейчас желала изо всех сил, чтобы с ними приключилось нечто ужасное.

– За что? – всхлипнув, проговорила она. – Почему вы делаете это со мной?

– Потому что ты дура…

– … и зазнайка…

– … помойная принцесса!

Одна из девушек выхватила у Ассоль корзинку, швырнула наземь и стала топтать с таким трудом выбранные овощи. Другая ударила по руке, в которой были зажаты медяки – всё жалкие сбережения Ассоль – и монеты полетели прямо в придорожную грязь.

Все торговцы и другие покупатели лишь потешались, никто не вступился за бедняжку. И тогда Ассоль, глотая горькие слёзы, ринулась прочь, она бежала, не разбирая дороги, не зная, куда, лишь бы подальше, лишь бы спрятаться от этих злобных девиц.

Завернула в какой-то тёмный проулок, прислонилась к стене и зашлась в горестных рыданиях.

У неё никого нет! Она никому не нужна! Ей остаётся только умереть от стыда и унижения.

Какие теперь принцы и заезжие капитаны?! Тут по улицам не знаешь, как ходить.

Внезапно в проулке стало ещё темнее. Огромная тень перегородила вход. Ассоль показалось, что она слышит тихой шёпот и шелест. Будто сотни ложноножек или щупальца ползут по мелкой гальке.

Ближе, ближе, ближе…

Ассоль даже перестала дышать. Она ещё сильнее вжалась в стену. Если давеча она сомневалась в существовании гуингаров, то теперь была уверена, что перед ней он.

Где же тогда Грей со своими приспешниками? Снова наврал? Или с монстром заодно?

Ассоль заметила, что когда злится, становится не так страшно.

Но злость мелькнула вспышкой и прошла, а страх оставался, поэтому девушка не могла смотреть перед собой. Она зажмурилась, закрыла глаза руками и начала бормотать:

– Уйди-уйди-уйди… – будто то могло помочь.

Но рядом лишь гаденько хохотнули. На голову Ассоль набросили вонючий пыльный мешок, скрутили по рукам и ногам и куда-то понесли. Она визжала, извивалась, звала на помощь.

Но её всё куда-то тащили, не особо заботясь, чтобы при переноске ей было комфортно, а то и вовсе шпыняя, если она начинала особенно сильно брыкаться.

Наконец её грубо, как куль, швырнули на дно какой-то телеги и куда-то повезли.

Недавние злоключения с насмешками и брошенной в грязь мелочью померкли перед тем, что происходило с ней сейчас.

Сознание Ассоль не хотело воспринимать происходящее. Действительность продолжала казаться ей дурным затянувшимся сном.

Не может столько плохого случится одновременно!

Она не знала, куда её везут, кто и зачем.

От этого становилось ещё страшнее.

Плача, она простилась с отцом и Эглем. Она умоляла их простить её за все прегрешения, которые свершила вольно или невольно. За то, что мало говорила им, как сильно их любит. За то, что порой была своевольной и непослушной.

Ей было очень страшно и одиноко. Жизнь, которая до этого лишь баловала её, внезапно отвернулась и толкнула в водоворот злоключений.

Телега подпрыгивала на камнях, и Ассоль больно ударялась о доски днища, верёвки натирали кожу на руках, в мешке было нечем дышать. Бедняжка молилась лишь об одном: пусть эти страдания поскорее закончатся. И, будто услышав те мольбы, похитители остановили телегу.

Ассоль снова схватили и куда-то понесли.

В этот раз швырнули на пол, она больно забила локоть и заскулила.

Тогда с неё сняли мешок, и Ассоль увидела наглую ухмыляющуюся рожу Меннерса. Рыжий трактирщик сидел возле неё на корточках и разглядывал, будто товар.

– Ну что, висельница, – сказал он, – развлечёмся?

Она не поняла, что именно он имел в виду, но на всякий случай попыталась отползти подальше.

Меннерс не позволил ей этого. Ухватив за верёвку, которая стягивала её запястья, он потянул вверх, заставив Ассоль подняться.

Тут она увидела ещё двоих его подельников. Одного огромного, как шкаф, второго – хилого, юркого и на вид очень противного.

– Что вам от меня надо?! – всхлипнув, спросила Ассоль, когда Меннерс с помощниками протянули верёвку через кольцо, свисавшее с потолка, и девушка оказалась практически вздёрнутой за руки кверху. Это причиняло боль. Каменного пола она касалась лишь кончиками пальцев.

Меннерс осмотрел свою работу и остался доволен.

Затем подошёл к Ассоль, резко дёрнул за волосы, потянув на себя, и сказал ей на ухо:

– Ничего особенного, малышка, – тон его был противным, елейным, от него пробивало в дрожь, – только развлечёмся самую малость. И ты с нами. Тебе понравится.

Ассоль была столь чиста и наивна, что не до конца понимала, о каких именно развлечениях идёт речь. Ведь ей сейчас отнюдь невесело. Но когда Меннерс потянулся к её лифу и надорвал его, Ассоль охватила паника. Она забилась в путах, пытаясь раскачаться и вырваться.

– Нет, – молила она, когда до сознания стали доходить истинные намерения трактирщика и его мерзко ухмыляющихся дружков, – не делай этого! Не надо!

Меннерс мотнул головой:

– Поздно! Прошли те времена, когда ты могла просить. Будь сразу сговорчивее, не оказалась бы сейчас здесь. И не считала бы гроши у кучи гнилья.

Напоминание о недавнем унижении обожгло, как пощёчина. Ассоль сощурилась и сказала зло:

– Только попробуй мне что-то сделать! Я буду кричать! Так громко, что все услышат, прибегут сюда, и тебя посадят в тюрьму!

Меннерс в ответ лишь рассмеялся.

– Ты обязательно будешь кричать, я тебе гарантирую, – гаденько ухмыльнулся он и, окончательно дорвав лиф, взялся за корсаж, – во всю глотку. Только никто не прибежит тебя спасать, хоть надорвись.

– Напрасно ты так думаешь, – произнёс холодный голос у него за спиной.

И, показалось, стены помещения подёрнулись изморозью.

========== Глава 12. Солнце улыбки твоей ==========

Сливаться с городской толпой Грэй умел отлично. Так, как и втираться в доверие, мгновенно заводить друзей, производить нужное впечатление. Шарм, обаяние, манеры, физическая привлекательность, умение поддержать беседу на любую тему – и вот уже старушка, которой он помог донести корзинку с жирным гусем до повозки, выбалтывает ему всё о соседях и знакомых, башмачник делится табаком и последними сплетнями, и даже констебль норовит быть полезным «простому собирателю историй».

Грэй искал, вынюхивал, ловил след. Гуингар в этот раз попался необычный, он будто дразнил, играл, но оставлял знаки и подсказки. Мол, разгадай, Грэй, и может поймаешь меня, если успеешь.

Но от «серого осьминога» в этот раз упрямо ускользала логика чудовища. Обычно гуингары предпочитали однотипные жертвы – например, блондинок из высшего света, или брюнеток-торговок. Да и женские желания их обычно привлекали одинаковые – драгоценности, наряды, цветы, всегда что-то одно. Например, первый его гуингар нападал на пышненьких кулинарок. Его привлекал запах сдобы, окружавший их. Другой – ловил худеньких белошвеек. Тут же «всеядный» попался – ему всё равно, что жена мага-покровителя, что нищенка. И это значительно усложняло поиск.