Текст книги "История Лорда: Лед и Пламя (СИ)"

Автор книги: Беличья Почта"

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Потанцуем

Примечание к главе: Не может быть, чтобы самый могущественный тёмный маг Британии потерпел поражение от такого юного неопытного волшебника, как Поттер. Даже после обучения у Нимфадоры, (за основу взял именно фанфик), Поттер навряд ли смог бы одолеть Тома. Поэтому необходимы новые нюансы в самой сути падения ТЛ. Фокус смещается на кровь и линию семьей Певрелов и Слизерина.

В главу вставлен изменённый фрагмент из книги: «Гарри Поттер и Дары Смерти. Часть 2. Глава: Кингс-Кросс».

* * *

– Успокоился? – сквозь пелену эйфории донёсся довольный голос Учителя. Да, чувство вседозволенности и власти над миром исчезло, и меня начало трясти от глубокого страха. Страшно ли становиться монстром? Да, это действительно страшно.

В ту мглу, когда тьма стремилась поглотить меня целиком, я ощутил, как вечный конфликт между светом и тенью разгорается в душе. Словно далёкое эхо. Истина и ложь, любовь и ненависть, боролись за мой душу.

Я мог бы стать тем, о ком все будут говорить с ужасом и восхищением, но с каждым таким поступком я терял частичку себя, и страх, хоть и тлеющий, был постоянным. Вкус власти оставлял на языке горький след желания, пробуждая внутреннюю схватку между созданием и разрушителем.

Против своей воли в памяти всплыло воспоминание о разговоре с Дамблдором, когда Том изгнал из меня свой крестраж в Запретном лесу.

* * *

– Как хочешь.

– У меня есть выбор?

– Конечно, – улыбнулся Дамблдор. – Мы ведь на вокзале Кингс-Кросс, говоришь? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сумеешь… так сказать… сесть в поезд.

– И куда он меня повезёт?

– Вперёд, – просто сказал Дамблдор. Снова молчание.

– Бузинная палочка у Волдеморта.

– Да. Бузинная палочка досталась Тому.

– Но вы хотите, чтобы я вернулся?

– Я думаю, – сказал Дамблдор, – что, если ты вернёшься, есть шанс, что с ним будет покончено навсегда. Обещать я не могу. Я только знаю, Гарри, что возвращения сюда тебе нужно бояться куда меньше, чем ему. Но прежде чем ты уйдёшь. Прости меня, Гарри.

– Я простил, и вы поступили правильно, директор.

– Я говорю не о крестражах, и не о твоей судьбе, – старик вздохнул, отводя взгляд. – Прости меня за то, что ждёт тебя в будущем. После победы. К сожалению, я не только обманывал тебя насчёт крестража. Видишь ли… Том и ты, кровные братья…

– Что?! – я в шоке уставился на профессора. Он шутит? Нет. Я не хочу быть братом такого монстра, как Волдеморт! Он ошибся. Директор показал, что способен ошибаться, да. Это просто ошибка.

– В этом я уверен. Гарри, род Слизерина и Певерелла связан долгими союзами и дружбой. Между ними, даже, каждое второе поколение заключались брачные контракты. Это ещё больше переплетало и укрепляло родство этих семейств. Потом, как я думал, они прервали своё существование. На самом деле так и было. Но затем… Итак, союз окреп ещё больше, когда наследие Салазара было принято потомком Кадма Певерелла. Это стало благословением, что он поднял знамя Слизерина. Ужасно представить, какие мракобесия мог бы учинить тёмный лорд Певерелл. А ты, наследник Игнотуса, словно древняя звезда в этой небесной связи. Ваша кровная узы стали прочной опорой, соткавшую из глубины истории несокрушимую нить. Именно благодаря этой связи Том не смог лишить тебя жизни в 1980 году, и лишь так в тебе обрел приют его крестраж, ритуал не был проведён, часть души не могла отколоться сама. Но ваша связь последних потомков такого древнего рода. Магия странная вещь, часть души всё же откололась. А затем разразился турнир.

– И Том использовал мою кровь для своего ритуала. А директор, знаете ли вы, чем занимался мой род? Ты сказал, что Том отверг наследие рода Певерелл, и это к лучшему. Почему? – замечаю, как директор дёрнулся, а затем вновь принял вид невозмутимости.

– О том, чем занимался твой род, я не могу сказать. Можешь меня проклинать, но ты стал мне внуком, Гарри. И ты не готов к этому. Пока не готов. А я не желаю быть причиной возрождения Судей, – с печальной искоркой в глазах произнес старик, его улыбка сочетала в себе пронзительность и мягкость.

– Судей?

– Высшая цель, правосудие и справедливость… даже через призму Зла. – Меня охватило бурное возмущение. Какое ещё Зло? Как могут переплетаться высшая цель, зло и справедливость с правосудием? Как вы, директор, любите загадки! Но, увы, настойчивость здесь неуместна. Когда директор не желает говорить, так и будет. Слова не вытащишь.

– Я продолжу. Том не просто взял твою кровь для ритуала; он сотворил своё тело на основе твоей крови, и в его венах течёт твоя жизнь. Это создало невозможное. Вы стали кровными братьями, едины в крови. Человек всегда способен совершенствовать то, что природа оставила недосказанным. Самое удивительное, что Том осуществил не только невозможное, но и величественное. Он связал кровных врагов пророчества, соединив их ещё более мощными узами крови. Братскими…

Шокировано открываю рот, не в силах произнести ни слова, закрываю его, глупо хлопая глазами. Что ты сейчас сказал, Альбус?!

– Именно благодаря этой кровной связи вы чувствовали друг друга и вторгаетесь в разум. Поверь, это из-за кровных уз, а не крестраж. Иначе, если бы Том использовал часть своей души, он бы уничтожил твою душу и вселился в твоё тело. Будем реалистами: твой брат – гений ментальной магии, а ты, даже сейчас, далёк от его уровня, Гарри. – Я, без сил, в шоке оступаюсь и падаю на задницу.

* * *

Теперь я понимаю все слова, произнесенные тогда Альбусом. Старый… гений. Ты знал. Всё знал! Осознавал, что мне предстоит принять это наследие. Знал, что Бузинная палочка не причинит мне вреда, поскольку я последний из своего рода. Том сам погубил себя, напав на меня. Разве он не сумел предугадать угрозу для себя? В прошлом он отверг или не признал наследие Павереллов.

Следовательно, для магии моя жизнь всегда будет в приоритете, как символ её сохранности. По крови и родственным узам я являюсь ближним потомком многих великих магических семей: Блэк, Розье, Лестрейндж, Уизли. И это лишь за последние два поколения.

Стоит заметить, что истинный магический род – это не титул, не удивительная магия, не тайные знания и не золото. Это магия. Это история. Это поколения древних магов, которых смерть не лишает влияния в нашем мире.

Например: Дуэль в конце четвёртого курса. Защита отца, матери и Сириуса от дементоров, когда я шёл избавляться от крестража в Запретный лес. Это именно семья. Семья навеки. Гений. Чёртов старый гений!

– Ученик, ты всё ещё здесь? – из глубин раздумий меня вырвал недовольный голос Старика.

В его руках, сверкая на солнце, уютно устроились два простых одноручных меча. В его взгляде мелькало нечто пугающее и хищное.

– Смотри внимательно; этот уровень лишь ступень на нашем пути. Ты должен превзойти меня.

Неожиданно мастер присел, испустив утробный рык, и в одно мгновение распрямился. Я не успел разглядеть движения его рук – они были невообразимо быстры. И клинки восходили в лучах осеннего солнца, как всполохи молний, их блистательная поверхность отбрасывала солнечный свет, как будто сам воздух вокруг пронизан свирепой энергией.

Мир вокруг замер, и только звук, подобный резкому удару грома, разорвал тишину, когда он впервые ударил по воздуху. В этом мгновении я осознал одно: моя судьба уже написана в танце его мечей.

В следующую секунду воздух вокруг «старика» наполнился пронзительным свистом и ярким блеском бешено вращающейся стали. Кисти старого некроманта метались из стороны в сторону, но его руки оставались почти неподвижны; приблизиться к нему было невозможно. Он шагнул вперёд, и, как будто натянутая праща, его правая рука стремительно метнулась в мою сторону, подобно змеиному броску на добычу. Голубая молния клинка вспыхнула в моментальном ударе, а затем вновь вернулась назад, защищая его тело, описывая круги.

Вскоре он начал с дикой скоростью носиться по полю, время от времени сокрушая молодые ели ударами своего клинка. Я в полном восторге ощущал, как оружие Мастера разрезает мою одежду, филигранно скользя по коже не оставляя даже порезов.

Ошарашенный, я смотрел на это невероятное зрелище; хоть некромант и был погружён в медитацию, его движения и удары были столь отточены. Что я едва успевал уловить его действия: лишь тень, еле уловимая, и веерообразные волны от движений оружия. Удивительно! Мастер.

– Ну как? – скупо улыбаясь, спросил остановившийся Мастер.

– Здорово! – не скрывая восхищения, смотрел на Учителя. – я тоже так смогу, Мастер?

– А как иначе, – жутковато усмехнувшись, Мастер откинул один из мечей, и в его руках, словно из ниоткуда, появилась катана, а в другой – ножны. Пусть я и не знаток, но эта катана явно была необычной. Длиной свыше метра, с длинной рукояткой и слегка изогнутым лезвием, оно плавно переходило в рукоятку, совершенно без гарды.

– Это так называемый меч-посох, или ширасайя. Преимущество этого оружия в том, что с его помощью можно применять три стиля боя. Ниторю – использование двух катан, в нашем же случае, используется катана и ножны в качестве второго оружия. Иторю – подразумевает практику с одним мечом. И то, чему обучать тебя я не буду, у этого стиля нет аналогов, и сам я им не владею. Стиль боя посоха и меча. Технику ты должен определить сам. А школа боя будет кэндзюцу. Некогда обучать тебя защитным техникам или техникам одного удара.

Кэндзюцу – это школа наступательного характера, в которой основной акцент сделан на мощные удары для массовых сражений, стремительные атаки в одиночном бою, скользящие блоки и колоссальную скорость передвижения. Я освоил эту школу боя. Как ни странно, что британец применяет восточные техники боя, но они самые смертоносные и отточенные, что делает их идеальными для мага в боевой медитации. Тебе всё ясно? Лови!

– Да, мастер, все понятно, – машинально перехватил катану, к счастью, за рукоять. Однако в этом потоке наставлений я уловил лишь суть: я должен быть стремителен, использовать катану как с ножнами, так и без них, и… и всё. Остальные слова ускользнули от моего сознания.

– А теперь начнём работать.

Шаг. Удар. Блок. Отскок. Блок. Удар от плеча до пояса. Отскок. Блок. Прыжок. Перекат. Круговой удар. Удар в колено. Блок. Уворот…

Движения сливаются в едином танце, каждое – отражение мгновения, каждое – дыхание жизни. Я погружаюсь в ритм, где каждая атака наполняется силой, а каждое уклонение становится искусством. Это не просто тренировка – это симфония тела и духа, игра на грани света и тьмы, где каждый шаг ведет к прозрению, а каждый удар отзывается в бесконечности.

Пот, как дождь, стекает по спине и лицу, несмотря на каждые час отдыха; всё тело и связки мучительно протестуют при каждом движении, посылая волны боли. Они настойчиво намекают, что пора остановиться. Но Мастер не щадит меня, подгоняя с непреклонностью. Солнце уже скрылось за горизонтом, и лишь магия Мастера освещает поляну, заставляя меня трудиться еще час. Как же сквиб использует магию? Я был прав: эта поляна была сосредоточием могущества Мастера. Не знаю, сколько крови пролито на этой земле. Неожиданно Мастер взрывается градом ударов. Сильнейший тычок ножнами пробивает мой неумелый блок мечом, и жуткая боль проникает в грудную клетку. Слышу хруст, будто ломаются кости. Оступившись, падаю на колени; тонкая нить сознания уходит, оставляя лишь темноту.

* * *

Пять лет назад я ступил на порог Мастера. Эти годы стали испытанием, самым суровым и требовательным за всю мою прошлую жизнь. Я погружался в безудержное обучение, сражаясь на пределе человеческих возможностей. Утренние пробежки, постоянное оттачивание движений, ударов, блоков и комбинаций становились неотъемлемой частью моего существования.

Изнурительные поединки, доводящие до потери сознания, оставляли физические и душевные шрамы. Бесчисленные переломы, разрывы, растяжения связок и сухожилий стали моими постоянными спутниками. Лишь полгода назад мне удалось задеть Учителя в схватке, при этом он продолжал сражаться только с ножнами.

И тогда началась истинная школа – Учитель взялся за настоящий меч. К переломам добавились новые шрамы, словно белые полосы, простирающиеся по всему телу, покрывая мышцы тонкими узорами. Спасение я находил в боевой медитации и спасительных зельях. Пока проходило лечение я мог отдохнуть. Но к сожалению, чаще всего после каждой тренировки я падал, истощённый, часто погружаясь в темноту бессознательности.

Мастер учил без жалости, он знал что мне надо было больше всего. Забыться, не вспоминать ужасы моей жизни. И он справлялся с своей задачей, сил даже не воспоминания было мало. Моё уважение к нему лишь росло. Он – истинный мастер своего дела, обладающий несгибаемой волей и мощью.

Старик не просто учил, а поддерживал. Помогая пройти через тяжёлые тренировки; а порой просто разделяя со мной размышления о душе, любви, войне и утрате. Его слова о мироздании вплетались в меня, обогащая ум и душу.

Мои чувства к Доре не ослабли: боль, поселившаяся в сердце, стала постоянной, но уже не разрывала его на куски. Вместо этого, ненависть, злоба, безразличие, жажда мести и безумие лишь разрастались. Я сам способствовал их усилению; они стали моим топливом, которое помогало мне не сломаться, не поддаться, даже когда тело стонало от муки, а Мастер с неумолимой решимостью вбивал в моё дрожащее тело свои навыки и знания. Зажигая искру силы, скрытой глубоко внутри меня.

* * *

Мастер вдруг сблизился со мной, и, неожиданно прыгнул, резко толкнув меня плечом. В следующее мгновение он попытался нанести рубящий удар сверху. Я чудом успел выставить катану, встретив его клинок прямо над головой. В тот момент, мастер неожиданно дернул свое острие вбок и обрушил прямой удар в корпус. Меня откинуло назад, и я на миг открылся; меч Мастера мелькнул в опасной близости от моей груди.

Сплюнув, я бросился навстречу мастеру, нанося горизонтальный удар на уровне талии, но он с прыжком увернулся, перепрыгивая меня; едва не перерубив мой хребет. С трудом успев подставить меч под его удар, мы замкнули круг, извиваясь в танце боя. Он уже сумел поразить меня в плечо и зацепить бок, я, в свою очередь, располосовал его грудь. Но все эти ранения были лишь легкими и не ослабили ни его, ни меня.

– Ты и впрямь танцор, а не боец, – прохрипел Мастер, однако, я достиг его уровня. И это меня радует! – Дерись, как мужчина!

– А как же мне ещё драться? – возмутился я, тяжело дыша, погружённый в единственную мысль. Как бы его одолеть, затягивать бой никак нельзя. Придётся действовать сейчас. Мы вновь закружились по кругу, клинки, сверкнув в воздухе, указали друг на друга.

Медитация. Прыжок! Мастер повторил мой манёвр с такой же ловкостью. Трава прижалась к земле, а мы, как тени, преодолели разделяющее нас пространство. Сшибка! Клинки разразились яркими искрами, в ушах привычно зазвенело от удара стали о сталь. Лицо Мастера оказалось на расстоянии вдоха, чёрт, какой он огромный, его давление на меня усилилось грозя опрокинуть на землю. Клинок вниз – надо попытаться зацепить ноги и нырнуть вправо, не подставляя спину. Почти удалось; острие лишь скользнуло по куртке, едва не зацепив позвоночник.

Разворот – увести клинок противника в сторону. Ответный удар. Мастер отшатывается, но не успевает избежать удара и на груди остается длинный порез. Не давая ему придти в себя, я аппарирую за спину учителя. Удар в колено, затем локтем в затылок. Он схватывает меня за ногу и, как котёнка, швыряет через себя, оставляя глубокую рану на ноге.

Зашипев от неожиданности, я заставляю себя подняться. Мышцы ныли после долгой медитации, а раны неприятно покалывают. Я жутко смеюсь, глядя на Мастера, который, с трудом поднимается на ноги. Всё же мои удары не пришлись в пустоту. Он отвечает низким рыком и срывается в атаку.

Блок! Рука онемела от удара, а меня протаскивает на несколько метров по земле. Перекат вбок и удар ногой по подлетающему врагу. Учитель изворачивается, но недостаточно быстро; его уносит в сторону. Я следую за ним, нанося горизонтальный удар. Снова жёсткая сшибка в полете. От удара нас разворачивает, и мы падаем, приземляясь на ноги.

Сила утекает, и нельзя затягивать. Обрушиваю град ударов на Мастера, постоянно перемещаясь вокруг него. Но враг не сдаётся; его оружие то и дело угрожает мне, едва не снося голову или руку.

Да падёшь ты в конце то концов! Ещё больше шагаю за грань, с трудом сдерживая рвущийся из груди крик боли. Всё тело сгорало от жара, а связки едва выдерживали предложенный мною темп боя. Я уже превысил пределы возможностей своего тела. А чёртов Старик всё ещё стоит на ногах! Мысли о поражении лишь усугубляют ситуацию. Поднырнув под удар, Учитель резанул мой бок от пояса до подмышки. Мир вокруг внезапно утратил чёткость, и горячая, липкая кровь потекла по ноге. Земля качнулась, приближаясь ко мне, и на мгновение я потерял ощущение реальности.

Нет! Я не проиграю! Перед лицом встало растерзание тело Доры.

Мир окутала серая пелена. Ненависть и злоба, как бурная река врываются в мои вены, разжигая в сердце огонь. Как он смеет преграждать мне путь? Уничтожить! Силы вновь овладели мной, и я ринулся к учителю, безумный смех вырывался из уст, ускоряя каждый удар. Вокруг завихрились снежинки, рассекая тело Учителя, чьё лицо исказилось от муки. Легким движением катаны я отклонил его меч. И.

Удар! Моя катана, словно молния, разрезает учителя пополам. Он падает. Неужели он даже не попытался защититься? Или же ссила Светлейшей сковала его настолько сильно?

Но ответ оказался проще. В груди разразилась дикая боль, смывая с моего сознания безумие, адреналин и медитацию. Я с недоумением смотрю на меч, пронзивший мою грудь. Нет, Мастер никогда не промахивается. Я падаю на землю рядом со Стариком.

С начала сражения прошло менее двух минут.

Точка невозврата. Часть 1.

Интерлюдия. «Нора».

Рональд Уизли пил, одиноко уединившись в своей комнате, задумчиво устремив взгляд на потёртый плакат Пушек Педдл. Словно обращаясь к нему, он тихо произнёс:

– Моя комната, всё, что осталось мне в память о тебе, дружище. Фотографии в газетах и всё прочее – это не то… Хотя, нет! Но это не просто моя комната. Это наша комната. Гарри и Рона.

До одиннадцати лет Рон Уизли был в тени, никем. Братья Джордж и Фред лишь изощрённо дразнили его, в то время как родители часто оставляли это без внимания. Джинни, с недовольным носиком, будто не замечала своего старшего брата, что лишь усугубляло его внутреннюю скорбь.

Его единственная мечта заключалась в том, чтобы предотвратить бедность семьи, ведь старшие братья, получая щедрые вознаграждения за свою опасную работу, никогда не думали о тех, кто остался дома. К тому же, Рона с раннего детства воспитывали без должного внимания, что оставило на нём следы неряшливости и невоспитанности.

– Тогда мы встретились: неуверенный, загнанный и запуганный черноволосый мальчик с изумрудными глазами и замкнувшийся в себе рыжик, умный, хоть и неряшливый парень. Два одиноких щенка, заблудившихся в мире, нашли друг друга и стали друзьями. Нет, чёрт возьми! Братьями! – ударив стаканом о столик, пьяница крякнул и тепло улыбнулся.

– Только ты, очкарик, знал, что облик тупого рыжего идиота, поглощённого чтением «Квиддич сквозь века», – лишь ширма. Ты был единственным, кто постиг мой секрет. А я знал, что ты не псих, идущий на убой ради чужих целей. Ха! Ты даже обманул Дамблдора своей игрой! Нет, конечно, ты действительно спасал всех с самоотверженностью. Но также понимал, что остаёшься лишь фигурой на шахматной доске. С пятого курса начал укреплять свои позиции и заручаться поддержкой всего Хогвартса. Ведь они все – будущее Англии, опора волшебной Британии. За исключением слизеринцев. Поганые змеи, унюхав в тебе родича, держались на расстоянии, кроме Малфоя.

Выплюнув фамилию давнего недруга, мужчина смахнул с столика старые газеты и фотографии, снова поднося бутылку к губам.

– Как мы сидели, обсуждая события в школе и в мире. Интриги и опасности, которые кружили вокруг нас… Долго смеялись, вспоминая лица людей, полные удивления и потрясения. Тогда, когда я мог отбросить маску идиота, а ты – маску простака. А потом разразилась война и уже не отпустила. Отдел ДМП. Учёба, операции, ловля преступников. И снова спина к спине, как прежде, бессонные ночи и битвы. С каким волнением мы наблюдали изменения в жизни наших друзей и моей семьи. Теряя надежду и веру в людей, мы не смогли остановить этот хаос.

– Эх, дружище. Как хорошо, что ты исчез. Тебя обвинили в демонологии. За мной и Блэками вели наблюдение больше двух лет, в надежде поймать тебя. Но ты исчез без следа… А вот тебе, выкуси! Я стал главой боевого отдела ДМП. Ха-ха! Так что у нас есть сила, дружище! Только дай время разобраться в этом бардаке. Наконец, мне удалось получить секретные дела о смерти Нимфадоры Поттер-Блэк и твоём деле демонолога. Даже мой уровень допуска не позволил достать их. Мне чуть ли не грозили увольнение из отдела. Но министр заступился, и вскоре я нашёл эти бумаги у себя в кровати. Это всё пахнет очень дурно пахнет, но мы разберёмся. Как всегда. Я полагал, что, как и твою невесту тебя также убрали те, кому ты перешёл дорогу. Но я чую, что ты жив! Весь Моакоборческий центр землю носом роет в поисках твоих следов. Всё четно. И это меня бесит! Поверь, когда встречу тебя, я надеру тебе за то, что предал и оставил меня в неведении. Чёртов кусок дерьма!

Этот крик, полон ярости и отчаяния, вырвался из уст рыжеволосого мужчины. Истощённый, он мгновенно погрузился в сон. Не каждому дано пить.

* * *

Открыв глаза, как и всегда, привычно уставился в потолок. Осмотрев себя, взгляд остановился на длинном, кривом шраме. Перед глазами вспыхнул наш последний бой с Учителем. Эта неумолимая ярость и жгучее стремление к победе. Ни разу не доводили мы учебные схватки до настоящей битвы. Да, после поединков, особенно в последние полгода, мы порой еле-еле восстанавливались, полагаясь на зелья. Затем часами приводили себя в порядок, невзирая на допинг. Но желание уничтожить друг друга, увы, никогда не обуревало нас. Точнее, у меня не возникало такого стремления.

И вот, лежу и понимаю что дело дрянь. Вообще. Герой магической войны сходит с ума. Дрожь прошла по телу, и осознание этого факта вновь пробудило страх – страх потерять себя, потерять человечность. Помню, как безумно смеялся, этот смех был так похож на смех Волдеморта. Боль Учителя приносила мне удовольствие. И самое отвратительное – я не знаю, как это остановить. Совсем не знаю. Надеюсь, мы решим этот вопрос. Сейчас есть вещи важнее.

Сон о пьющем Роне, который разговаривал с пустотой. Хотя это довольно странно, я знаю, что это видение истинно. Рыжик. Глаза мои предательски увлажнились, внутренний подъем и радость захлестнули меня. Тот, кто был мне братом, не предал… Теперь то мы поставим мир на колени.

Ох! Чёрт, Мастер! Он вообще выжил? Невольно кривясь от ноющей, неприятной боли в груди, я стремительно спускаюсь на первый этаж. Как всегда, Мастер сидит, потягивая свою медовуху. Я волнуюсь о нём, а он преспокойно сидит и пьет. Старый хрыч!

– Ученик, ты всё же выжил. Прелестно. Я уже думал продать свою душу. Ярость Мары за смерть последнего из рода была бы ужасной, – с недоумением смотрю на некроманта после такого неожиданного приветствия. И снова волна возмущения накрыла меня с головой. Это я виноват?

– Вы же едва не убили меня, Мастер.

– Но-но-но, делаешь поспешные выводы, торопыга. Раны на боку и груди, что я оставил, не смертельны. Опасны, конечно, но не более того. А вот ты лишь чудом не лишил меня жизни, спас нас твой домовик.

Учитель, с ироничной улыбкой на устах, заставил меня с горечью отвести взгляд. Он прав, я тогда потерял всякий контроль.

– Но это не суть важного. Ты станешь великолепным некромантом. Неосознанно использовать étape au-delà. Последнее усилие. Принять смерть. Сдаться. Заплатить любую цену ради победы. Последний козырь в рукаве некроманта. Открывая врата в Загробный мир, он отдает свою душу в обмен на могучую силу. На целое мгновение вечности маг смерти обретает почти безграничную власть. Да, и заметь, ты это сделал неосознанно, без ритуала, без знаний. И, что самое важное, ты не умер. Во второй раз! – каркнул он, смеясь, снова потянувшись к чашке.

А я, без сил, свалился на стул. Выделился, Певерелл. В который раз.

– Четвёртый раз это было, – с трудом сдерживая рвущийся смех, произнёс я. Знай наших, Мастер! Подавившись напитком, старый некромант хрипло раскашлялся, его удивлённый взгляд был прикован ко мне.

– Первый раз – в 1980 году. На втором курсе – яд василиска. Спас меня тогда только феникс Альбуса. Третий – когда Волдеморт уничтожил свой крестраж во мне. И вот, четвёртый раз.

– Да-а-а, умеешь ты удивить, ученик, – с потрясением глядя на меня, произнёс Старик, поглаживая бороду. – Значит, в тебе действительно был крестраж. Это меняет… многое в нашем дальнейшем обучении. Но, опять же, это моя забота. Не твоя. Поздравляю, мы завершили первую фазу обучения. Распорядок дня меняется. Теперь вечерами будут пробежки, и по часу спарринг на клинках. Именно спарринг. А не бой на смерть.

– Но я же вас не превзошёл?

– Хм. Ученик. Мне уже более пятисот лет. Мой опыт многократно превосходит твой. Даже с ритуалом последнего шанса ты всё равно не смог бы одержать верх. Мои победы – это плоды многочисленных схваток на грани жизни и смерти. Времена были суровы: либо ты выживал, либо исчезал. Так что… выпей уже, за наше скромное достижение! И хватит смотреть на меня, как голодный волк на кролика. Я не пища, и твоя некромантия не убежит.

Не споря, я схватил полную чашу медовухи и опрокинул её одним залпом. Да! Я всё же смог! Улыбка осветила мои губы. Долгие пять лет, и наконец-то я преодолел этот этап. Мастер продолжил:

– Некромантия. Ты не поверишь. Певереллы не просто разбили и создали градацию некромантии. Поделив её на три вида. Они в принципе создали Боевую некромантию. До них никто не задумывался о чарах, которые действуют на локальном уровне. Лишь призыв нежити и колоссальные магические разрушения.

Мастер закрыл глаза – это уже стал нашим ритуалом. В этот мгновение мир исчезал, и он, погружаясь в себя, начинал говорить о загадках магии и жизни, словно открывая двери в недоступное царство знаний. Я же, как трепетная губка, впитывал каждое сокровенное слово, перенимая истины и мудрость веков. Его голос, словно волны моря, омывал мой разум, наполняя его осознанием чудес, о которых я и не подозревал. Каждый урок, каждый рассказ: словно искра из огня, разжигал во мне жажду познания. И я с благодарностью внимал потоку его мыслей. А магия его слов продолжала отражать сокровища, дремлющие в каждом вздохе пяти веков жизни.

– И вот, Артур открывает завесу тайн вашей уникальной способности. За шесть поколений твои предки создали Боевую некромантию. Это грандиозное достижение. Ни в одной области магии не наблюдалось столь резкого скачка. Хотя заклинаний не так уж много; их эффективность и разрушительная мощь поразительны. Но не будем спешить, – отпив медовухи, Мастер убедился, что я слушаю.

Я же не осмеливался проронить ни слова, ведь некромант не терпит перерывов в своей речи.

– Низшая некромантия. Surge ad vitam. Древнейший способ пробуждения неупокоенных. Вы, Певереллы, поднимаете их лишь силой вашей воли, приказывая им встать. Конечно, за это вы отдаёте свою магию. Остальным некромантам необходимо чертить пентаграмму. Но к ритуальным узорам, через которые все некроманты черпают силы Загробного мира, мы вернёмся. Есть три формы неупокоенности. Первая: зомби и скелеты. Они не увлекают ничем, кроме своей выживаемости. Даже огонь уничтожает их с трудом; мёртвая материя неподвластна живому пламени. Особенно хорошо против них действуют: адский огонь, святая магия и воля некроманта, именно поднявшего этих созданий. Вторая форма: костяные гончие. Здесь уже гораздо интереснее. Некромант, придаёт костям безумно жуткую форму оборотней. А магия напитывает это мёртвой материей, которая, как изнанка мира. Она везде. Эти быстрые и смертоносные твари, объединяясь в свору из пяти, способны в миг разорвать отделение боевых магов, а что будет, если они проберутся в мирные кварталы? Через считанные минуты улицы будут залиты кровью, дерьмом и кишками. Даже некроманта эта свора может растерзать, но, к счастью, они никогда не поворачиваются против своего создателя. Третья форма… – голос Учителя наполнился восхищением, трепетом и страхом.

Он, осушив чашу, медленно начал наполнять её вновь. Вот оно, это наслаждение грядущими откровениями. Нетерпеливо наклоняюсь вперёд.

– Третья форма? И? – внимаю Учителю, который понимающе усмехается.

– Торопыга. Третья форма, Костяной дракон. Апофеоз безумия и гения некромантов. Это не просто неупокоенный. Некроманты, достигли божественных пределов и ужаснулись перед своим творением. Даже вы, Певереллы, без ритуальной силы, погибнете при вызове этого существа. Как минимум – столкнетесь с мощным магическим откатом, потеряв свою магию на какое-то время. Это иная форма жизни. Создавая дракона, мы не просто оживляем мертвые кости магией. Мы насильственно заключаем в него душу павшего дракона. Да, Гарри, вырывая из мертвого мира, некромант запечатывает душу этих существ в мертвом теле. Глупцы решили взять на себя роль богов и, увы, достигли ее. Формула призыва, точнее, заключения дракона в мертвой материи. Вообще, она только будет тебе мешать о ней поговорим позже. Итак, я отвлекся. Из-за такой дерзости некромант, осмелившийся поднять третью форму неупокоенности, получает сокрушительный откат. Само мироздание гневается и карает адепта Смерти за создание иного существа. Но это не самое опасное. Костяной дракон обладает волей и сознанием. И, не дай Светлейшая, если некромант слаб или намерен натравить его на мирных жителей – дракон его уничтожит. А некромант почти ничего не сможет сделать!

Жадно, в одном порыве выпиваем медовуху. Пока я разливаю напиток Учитель продолжает:

– А не может сделать ничего, почему?

– Почему? – задумчиво спрашиваю я.

– Потому! Кости дракона покрыты мёртвой материей. Это означает, что?

– Ворон ворону глаз не выклюет?

– Именно, мать твою! Некромант не в силах ни сжечь, ни уничтожить, ни приказать снова умереть. Он лишь может попросить, как товарищ и друг, о помощи. А дракон в свою очередь способен сжечь тёмным огнём. Оно, кстати, является одним из заклинаний, придуманных самим Артуром; разорвать на части или сожрать заживо. Даже дюжина инквизиторов лишь заставят дракона поморщиться, словно от комариных укусов. Адское пламя с легкостью расправится с драконом, как и любое заклинание такого уровня. Если попасть. Если хватит сил. Если… слишком много «если». По уровню угрозы Костяной дракон сопоставим с василисками, фениксами, королевскими гиппогрифами и вивернами. С церберами ада и трёхголовыми драконами, стражами врат Золотого града. Грамму и Левиафану.