Текст книги "Несмотря ни на что (СИ)"
Автор книги: BeautifulFiction
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== Глава 1 ==========
Джон ненавидел, что все их споры всегда сводятся к одному и тому же. Ненавидел поднимающуюся изнутри горькую злость и ядовитые слова, крутящиеся на кончике языка. Бесполезно. Абсолютно бесполезно, поскольку Шерлок не изменится никогда. «Смерть» и возвращение в мир живых, с которого прошел уже год, никак на него не повлияли – он по-прежнему относился к людям как к неодушевленным предметам: источники информации, чьи чувства не стоят его внимания.
Внешне Джон мог казаться невозмутимым, но глубоко внутри назревала настоящая буря. Он заварил чай, машинально, без участия разума, перемещаясь по кухне квартиры 221б по Бейкер-стрит, что вновь стала его домом с тех пор, как почти два месяца назад Мэри выслушала его сбивчивые извинения, вернула кольцо, что он подарил ей, прося стать его женой, и даже поблагодарила его. В глазах ее стояли слезы, но голос звучал ровно и ласково:
«Спасибо, что был честен с самим собой Джон. И со мной тоже»
Как будто он мог поступить иначе. Да, он идиот, и в свое время наделал немало ошибок, но жениться на женщине, которой не сможешь отдать себя всего без остатка? Джону все же хотелось верить, что на такую подлость он не способен. И так уже, разбираясь в собственных сомнениях, он тянул непозволительно долго и разорвал помолвку, когда до свадьбы оставались считанные дни, но он просто не сразу понял, что столкнулся с серьезной проблемой.
Первые дни после возвращения Шерлока прошли как в тумане, и в воспоминаниях Джона сохранилось лишь ощущение непереносимой обиды и невероятного облегчения, столь острых, что его, казалось, разрывало надвое. Он метался, словно раненый зверь, с трудом вынося общество Шерлока, и в то же время был не в состоянии находиться вдали от него, боясь, что стоит только отвернуться, и тот снова исчезнет, оказавшись призраком.
Неуверенность, ярость, страх постепенно угасли, и мир, рассыпавшийся на осколки, когда Шерлок шагнул с крыши, вернулся на круги своя. Разумеется, с некоторыми дополнениями, самым значительным из которых стала Мэри. К тому времени они уже были помолвлены, пусть и совсем недолго, и Джон внутренне был готов к тому, что друг отнесется к этому с пренебрежением и недовольством.
Он ошибся. Шерлок смирился с существованием Мэри, даже принял его – хотя раньше Джон поставил бы все свои деньги, что подобное невозможно. Он не навязывал им свое общество, давая возможность проводить время вдвоем, не вмешивался в их жизнь, но в итоге Джона только сильнее влекло обратно. И если поначалу он с неохотой поддавался этому зову, просто не находя в себе сил сопротивляться, то очень скоро настал момент, когда они вновь неслись по улицам за очередным преступником, запыхавшиеся, окрыленные…
Полные жизни.
Он до сих пор помнил то неожиданное и острое чувство, когда, обернувшись, столкнулся с Шерлоком взглядами, и – точь в точь как в самый первый вечер у Анджело – воздух между ними завибрировал, напомнив, почему он с самого начала безоговорочно последовал за Шерлоком. Отчего так болезненно и отчаянно тосковал по нему долгие месяцы.
Это был удар ниже пояса. Ни единого раза любимая женщина – Господь свидетель, он любил Мэри, нежного, светлого человека, – не вызывала в нем подобного. Надежная спутница, уютная компания, но не обязательное условие самого его существования, без которого невозможно, кажется, даже дышать.
Нужно было сказать ей раньше, и он бы так и сделал – если бы не струсил. Статус человека семейного нес в себе некую само собой подразумевающуюся правильность, и он всегда полагал, что когда-нибудь к этому придет. Шерлок же, напротив, представлял собой ходячую потенциальную катастрофу, но если бы Джону под дулом пистолета сказали: выбирай…
Вряд ли бы его решение было в пользу Мэри.
И возможно именно поэтому равнодушие Шерлока по отношению к окружающим теперь воспринималось гораздо болезненней. Джон допустил ошибку, позволив детективу занять столько места в своей душе. Казалось бы, он должен испытывать к подобному человеку – холодному, грубому, язвительному – отвращение. А вместо этого добровольно отказался от шанса на спокойную жизнь с Мэри, и чего ради? Дружбы, которая с его точки зрения всегда колебалась на границе чего-то большего, а для Шерлока была лишь удобным симбиозом?
Тихий голос на задворках разума нашептывал, что это наверняка не так, не мог тот испугаться угроз Мориарти и прыгнуть с крыши ради сохранения чего-то столь малозначительного, но Джон отмахнулся от него. Слишком сильна была клокотавшая внутри злость, и он даже не знал, направлена ли она на Шерлока, в очередной раз поведшего себя как бездушная скотина, или на себя самого, ожидавшего чего-то другого.
– Ты чем-то недоволен?
И сейчас в тоне Шерлока прозвучали скорее превосходство и вызов, чем беспокойство о его состоянии. Даже не оборачиваясь, Джон знал, что тот стоит в нескольких шагах, гордо выпрямившись и скрестив руки на груди – сплошные острые грани, подчеркнутые безупречным кроем костюма. Детектив буквально излучал неодобрение, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к его глупому и бесполезному проявлению эмоций.
– Разумеется, я «недоволен», – отрезал Джон. Поставив кружку на стол, он резко повернулся и нахмурился. – У этих людей пропал сын. Мать в истерике, того и гляди упадет в обморок, да и отец не в лучшем состоянии. А тут появляешься ты и… – Он взмахнул рукой, безуспешно пытаясь подобрать слово, описывающее всю степень проявленного Шерлоком бесчувствия. – У людей горе. И они не обязаны развлекать тебя, в красках расписывая подробности случившегося с ними несчастья!
– И что, по-твоему, я должен был сделать? Начать утешать их? Солгать? Сказать, что с ребенком все будет в порядке? – Детектив сжал губы, и между бровей его залегла складка недовольства. Похоже, не только Джону осточертели их вечные ссоры на одну и ту же тему. – Гораздо лучше будет, если я распутаю это дело, и именно этим я бы сейчас и занимался, если бы ты не заставил меня уйти!
– Ты и так хорошо «поработал», – Джон провел рукой по волосам, стараясь подавить нараставшую злость. По правде говоря, за его реакцией стояло нечто большее, чем сегодняшнее поведение Шерлока, но оно послужило катализатором, искрой, подпалившей запал. – Бога ради, Шерлок! Неужели так сложно вести себя по-человечески?
– Тебе от этого станет легче? – Тот склонил голову на бок, пристально смотря на него. – Ты этого хочешь? Чтобы я был таким же, как все?
У Джона возникло ощущение, что его ударили под дых. Прежде Шерлок так не поступал – не затрагивал во время споров нюансы их отношения друг к другу. Обычно все крутилось вокруг неясных моментов самого расследования и утверждений, что всем остальным, не касающимся непосредственно работы разума, можно пренебречь. И вот теперь Шерлок все перевел в иное русло.
Не успел Джон набрать воздуха в грудь, чтобы отмести подобное предположение, как детектив продолжил, вроде бы вновь возвращаясь в привычную плоскость абстрактных рассуждений, но под поверхностью по-прежнему таился личный аспект.
– Что должно их волновать сильнее – как я с ними говорю или же то, что я могу найти их сына? Как ты не понимаешь? Похититель – явно близкий семье человек, но, поскольку пока не выдвинуто никаких требований, то руководствуется он скорее соображениями мести или иной выгоды для себя, а не желанием получить деньги.
– При чем тут это? – Джон на мгновение прикрыл глаза.
– При том, что преступник, кем бы он ни был, совершенно не заинтересован оставлять ребенка в живых! – Шерлок всплеснул руками и скривился, словно не веря, что можно не понимать столь очевидных вещей. – Их шансы вновь увидеть сына тают с каждым часом и зависят от того, будет ли у меня достаточно информации для анализа. Так какой прок от их слез и заламывания рук?
– Они живые люди! – Джон ткнул пальцем в его сторону. – Ты мог бы просто промолчать. Просто выслушать!
– Они повторяли одно и то же!
– И поэтому ты, не стесняясь в выражениях, решил выложить все, что про них думаешь? Господи, Шерлок! Такое впечатление, что они для тебя вообще пустое место, раз не могут помочь в расследовании. Ты хотя бы помнишь имя ребенка?
Тот пренебрежительно отмахнулся.
– Малькольм, Мартин… Какую это играет роль?
Закрыв глаза, Джон провел языком по зубам.
– Его зовут Николас, и да, это играет роль. Нельзя так себя вести. Да ты к своим экспериментам относишься с большей заботой.
– То есть мне нужно утешать их, а не искать преступника? Ты это хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что от тебя бы не убыло проявить участие. – На последних словах горло стиснуло. – Ты пробовал поставить себя на их место?
– С какой стати? – возмутился Шерлок. – Твои мозги, затуманенные бесполезным сочувствием, теряют всякую способность к здравому рассуждению. К чему мне такие помехи? – Что-то мелькнуло в его глазах, воспоминание, быть может, поскольку следующие слова были до жути знакомы. – Мое неравнодушие им ничем не поможет, так что я и дальше воздержусь от этой ошибки.
Он с раздражением выдернул из кармана телефон; пальцы быстро забегали по экрану.
– Так как по твоей милости я вынужден был уйти прежде, чем успел переговорить с Лестрейдом, придется сообщить ему ту малость, что есть, а затем мне нужно в лабораторию. Чем причитать, лучше заняться чем-то полезным.
– Нет ничего плохого в том, что тебе не все равно, – огрызнулся Джон. Язвительные слова задели за живое, руки сжались в кулаки, и, конечно же, Шерлок не мог не заметить, насколько гадко у него на душе.
– Почему тебя это так волнует? – спросил он, отправив сообщение и бросив в его сторону хмурый взгляд. – Почему ты все время возвращаешься к этой теме?
– Потому что ты все время так поступаешь. Ведешь себя так, будто все – и друзья и чужие люди – для тебя пустое место. Как будто никто вообще не стоит с твоей стороны даже попытки проявить беспокойство, словно тебе на всех кругом плевать!
– Так и есть!
Джон вздрогнул, как от удара, и нахмурился сильнее.
– Ну разумеется. А я идиот, раз считал иначе, – зло произнес он, даже не заметив, как взгляд Шерлока мгновенно стал непроницаемым. – Главное – Работа. Решить задачу. Выиграть. А все остальное просто помеха, так?
Он постарался не обращать внимания, как сбилось дыхание, начало покалывать кожу и сильнее напряглись плечи, когда Шерлок сделал шаг вперед. Всего один. Джон даже не отдавал себе отчета, насколько близко, почти интимно, они стояли, несмотря на кипящее взаимное раздражение. А теперь друг и вовсе навис над ним, и Джон, как ни всматривался, не мог обнаружить в нем даже намека на те мягкость и человечность, проблески которых он улавливал прежде с все возрастающей частотой по мере того, как приближалось «падение». Только холодная отстраненность, и глаза его, когда тот заговорил, были похожи на стену серебристого, непрозрачного льда.
– С самого моего возвращения в Лондон ты регулярно и недвусмысленно даешь понять, что мое поведение для тебя неприемлемо. Совершенно очевидно, что ты больше не считаешь меня достойным восхищения, так почему ты до сих пор здесь?
– Ч-что? – Разум пытался осознать услышанное, но недоумение мгновенно испарилось под напором клокотавшей внутри злости. – Не все на свете сводится к тебе, Шерлок!
– Но это – сводится. Как я поступаю. Я обращаюсь с окружающими. Я веду расследование. Раньше ты с этим мирился; возможно, считал, что мое общество того стоит? – Шерлок скривил губы и прищурился. – И если твое мнение на этот счет изменилось, лучше перестань без толку трепыхаться и уходи.
Уж лучше бы Шерлок кричал. Но тон его был нарочито спокоен, и каждое слово вгоняло в грудь очередной гвоздь. Было очевидно, что речь идет не о предложении пойти прогуляться и остыть. Горло перехватило, сжалась и разжалась ладонь, и Джон, стиснув челюсти, коротко кивнул.
– Как скажешь, – хрипло произнес он, чувствуя, как внутри под тонкой скорлупой злости растекается пустота. – Как скажешь. – Проходя мимо Шерлока, он отшатнулся, чтобы не задеть его случайно рукавом, схватил куртку и направился к выходу, не оглядываясь. Какой смысл? Он и так знал, что не увидит раскаяния на лице детектива. Тот будет таким же, как всегда: ледяным, неприступным, превратившимся для Джона в закрытую книгу.
На пороге он замер и, прекрасно отдавая себе отчет, что слова его причинят Шерлоку боль, все равно холодно произнес:
– Знаешь что, Шерлок? Я ошибся. – Уставившись в пол, он сунул руки в карманы. – Нет в тебе ничего поразительного. Больше нет.
Бегом спустившись вниз, он захлопнул парадную дверь за собой с такой силой, что звякнул дверной молоток и протестующе лязгнул почтовый ящик. Но Джон даже не остановился. Бездумно и быстро он зашагал вперед, стремясь как можно скорее оказаться подальше отсюда.
Внутри все еще бурлила ярость, сердце словно сковало льдом, а в голове воцарилась гулкая пустота. Джон продолжал идти, не отрывая взгляда от мостовой; торопливо пересек проезжую часть и углубился в сереющий в вечерних сумерках Риджентс-парк. Кусочек совсем иного Лондона, отличный от города Шерлока, представлявшего собой набор зданий и строений. Это было единственное место, где Джон мог спокойно все обдумать, и сейчас он нуждался в этом как никогда.
А чего он ожидал? Что Шерлок отступит? Пообещает исправиться? Стать лучше? Извинится? Он и сам не знал, но уж точно не того, что случилось. Что его вышвырнут, как ненужную более вещь. И пренебрежение Шерлока по отношению к окружающим ощущалось куда болезненнее, когда оно оказалось направлено на него самого. Окончательное доказательство, что Холмсу действительно плевать на всех, включая самого Джона?
Выругавшись под нос, он обессилено опустился на скамейку и уронил голову в ладони, старательно убеждая себя, что бившая его дрожь вызвана холодом и никак не связана с ходящими по кругу мыслями. Сколько раз он просил о чуде все то время, пока Шерлок был «мертв»? Верил, что будет счастлив – счастлив до невозможности – если только друг окажется жив, и вот сидит здесь, а на душе мерзостно как никогда.
Когда-то они совпали идеально, словно две шестерни в сложном механизме Работы. А теперь тот разладился, и они скрежещут друг о друга, не в состоянии найти прежний ритм, испытывая неудобство и раздражение, погрязнув в воспоминаниях и всех тех словах, что так и не успели сказать. По крайней мере, Джон чувствовал именно это. Что касается Шерлока… Бог знает, что он думает о сложившейся ситуации, если вообще отдает себе в ней отчет.
Джон моргнул и нахмурился, осознав, что все это время крепко стискивал телефон, в глубине души ожидая смс с требованием встретиться в Ярде или вернуться домой и по пути захватить молока к чаю. Робкое предвкушение тихо тлело внутри, под гнетом мрачных раздумий, заставляя вскидывать голову всякий раз, когда кто-то проходил мимо, в надежде увидеть знакомый силуэт в развевающемся пальто и услышать сбивчивые извинения, которые все равно не помогут, но почему-то обязательно вернут все на свои места.
Но Шерлок не появлялся, и Джон был сам себе противен, что смел надеяться на противоположное, однако продолжал сидеть, позволяя пронзительному, пробирающему до костей ветру хлестать его по лицу, словно оправдание жжению в глазах и наворачивающимся слезам. Он понимал, что цепляться за собственную злость, быстро таявшую под напором контраргументов, бессмысленная затея. В конце концов, далеко не впервые Шерлок обращался с пострадавшими подобным образом. Даже незадолго до «падения», в самой человечной своей ипостаси, детектив вел себя точно так же. Безразличный и отстраненный со всеми, кроме тех немногих, кого действительно ценил. Тех, ради защиты кого от этого мерзавца Мориарти, он пошел до конца.
Нет, холодность Шерлока его не задевала. По крайней мере, не по тем причинам, по которым должна бы. Джон не желал, чтобы друг изменился, ему хотелось, чтобы другие когда-нибудь разглядели то же, что и он. Отзывчивость и неравнодушие за блестящим разумом – то, что Шерлок так мастерски скрывал. То, что Джон замечал все чаще, все ярче до его исчезновения и оказался совершенно заворожен этим зрелищем. Из-за чего чувствовал себя особенным, избранным, кому дозволено видеть недоступную остальным сторону Шерлока.
С момента его возвращения Джон не переставал вспоминать о тех мгновениях. Он ловил брошенные вскользь взгляды и, казалось, сходил с ума в попытках найти тайный смысл в простых фразах и увидеть того, кто его покинул, в том, кто вернулся. Надежда упрямо теплилась где-то в глубине, но время шло, а прежней общности не возникало. Им никак не удавалось обрести вновь ту утраченную близость, и все же Джон не в силах был отказаться от ее поисков.
Разумеется, от Мэри это не укрылось. Она была умна, пусть и не как Шерлок, чьей стихией были сухие факты и безупречно построенные теории, но в людях она разбиралась. Не раз Джона посещала мысль, что она догадалась о конце их отношений гораздо раньше, чем он сам признал его неизбежность. Она была добра к нему, видит бог, и к Шерлоку тоже. И что получила взамен? Джон ее оставил ради фантазии – воспоминания о друге, которое, по сути, было всего лишь мечтой, призраком. Сном.
Застонав, он запустил руку в волосы, силясь понять, что же случилось. Как так вышло, что от двух людей, когда-то стащивших пепельницу из Букингемского дворца и полных головокружительной эйфории, остались лишь взаимное неодобрение и апатия? Как получилось, что тот Шерлок, в чьем голосе на крыше звучала неподдельная горечь, превратился в человека, который приказал ему выметаться, словно Джон – просто очередной клиент-недоумок, попусту тратящий его время? Не раз поднимали голову сомнения, а не был ли тот полный отчаяния телефонный звонок частью спектакля? Сегодняшнее поведение друга свидетельствовало в их пользу, и все же…
Сжав губы, он тряхнул головой, сунул мобильник в карман и провел ладонями по коленям, раздумывая, что дальше. Проще всего поехать к Гарри или к Грегу, сбежать, найти новое жилье и исчезнуть окончательно из жизни Шерлока, но от такого варианта ныло и без того измученное сердце. Возможно, Шерлок не видел смысла бороться за то, что когда-то было между ними, но у Джона имелось свое мнение на этот счет, и он не намеревался отступать, по крайней мере, не попытавшись сперва разобраться.
За прошедший год они ни разу не говорили о тех долгих месяцах между «падением» и возвращением, если не считать первые недели, когда все внутри кипело от ярости, обвинения сыпались одно за другим, а извинения так и не прозвучали. С тех пор ни один из них не осмеливался поднять эту тему, и их отношения застряли на непонятной нейтральной территории, где даже дружба казалась невозможной.
Поначалу Джон молчал, убедив себя, что это не имеет значения. У него была Мэри, и он из мстительного упрямства делал вид, что его не волнует, чем был занят и как жил Шерлок во время своих скитаний. Затем, по мере того как приближался день свадьбы, и нужно было принимать решение, сыграл роль страх возможных последствий: Шерлок возвел вокруг себя прочные стены, и Джон боялся того, что может обнаружить, если разрушит их.
Вот только теперь терять ему уже нечего, верно? Шерлок растоптал последние останки прежней дружбы, отказавшись от всего, что их когда-то связывало и, фактически, вышвырнув Джона из своей жизни.
А вот черта с два! Злость вскипела с новой силой, и он развернул плечи. Пусть Шерлок и не собирается бороться за то, что было между ними, но будь он проклят, если безропотно смирится и покорно уйдет.
Аренда за этот месяц была внесена, значит – у него в запасе еще две недели на то, чтобы разобраться, стоит ли за вспышкой Шерлока нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Разумеется, тот отгородится за равнодушием и презрением, но с подобным Джон уже сталкивался и, хотя подрастерял былой навык, знал, как с этим справляться. Он добьется честного ответа, даже если откровенная беседа станет для них обоих прощальным подарком друг другу: реквием по ушедшей дружбе.
Гнев сменился целеустремленностью, и, поднявшись на ноги, Джон решительно зашагал прочь из парка, пытаясь внутренне подготовиться к крайне напряженному разговору, без которого, если он действительно хочет все понять, не обойтись. Он должен знать, почему Шерлок так поступил, превратив хоть и яростную, но обычную, в общем-то, ссору в окончательный разрыв.
Не исключено, что тому просто наплевать, но Джон упрямо отказывался в это верить. В голове звучали слова друга, полные яда, направленные не на Джона, а на самого себя, каким он выглядит в его глазах. А ведь Шерлок мог с легкостью пуститься в разгромное перечисление недостатков Джона, но не стал, и даже выставляя его за дверь, казалось, полностью взял вину за это на себя. И этому обязательно должно быть какое-то объяснение.
Вздохнув, Джон свернул на боковую улочку, чтобы немного срезать путь. Слишком погрузившись в раздумья, он даже не заметил, что дорогу преградили, пока глаз не уловил движение тени, чуть более темной на фоне всего остального, заставив остановиться.
В переулке царил полумрак, но слабого света как раз хватало, чтобы разглядеть вставшего перед ним мужчину: сбитый крепко, как регбист, но уже обрюзгший. Мышцы заплыли слоем жира, одет неброско, в серое с черным и коричневым. На ничем не примечательном лице застыло почти скучающее выражение, но устремленный на Джона взгляд был цепким и внимательным.
– Доктор Ватсон, – привычное произношение рядового лондонца, никакого намека на акцент. Все в этом человеке буквально кричало «во мне нет ничего особенного», и уже одно только это заставляло насторожиться. – Вам придется пройти с нами.
– С вами? – Джон обернулся, и сердце его упало: позади стояли еще двое. Первый – широкоплечий, высокий – выше Шерлока, рыжие волосы выбивались из-под надвинутой на лоб вязаной шапочки, но вниманием моментально завладел второй – не внешностью, а насмешливой жестокостью в глазах. Джону доводилось видеть подобное в Афганистане, на лицах солдат, получавших удовольствие от осознания своей власти над другими. – Нет уж.
Не говоря больше ни слова, все трое разом бросились на него, и Джон, не задумываясь, пустил в ход кулаки и локти. Под напором адреналина все мысли разом вылетели из головы, и он едва ощутил, как закапала кровь из рассеченной кожи. То, что происходило сейчас, при всей своей жестокости, было просто и понятно: бой, задача в котором – защититься и выжить. Пистолет остался в квартире, в ящике прикроватной тумбочки, но это не значило, что Джон беспомощен, и каждый стон противников означал очко в его пользу.
Не останавливаясь ни на секунду, он кружил в узком пространстве между домами, уклоняясь от ударов и чувствуя, как его обдает движением воздуха от просвистевшего слишком близко кулака. Он инстинктивно пригнулся и округлил плечи, стремясь усложнить задачу своим куда более крупным противникам. Оптимальным вариантом сейчас было бы вырваться из кольца и как можно быстрее добраться до Бейкер-стрит, но ему попросту не давали этого сделать. Джон зарычал, оскалившись, когда кто-то все-таки сумел достать его, двинув по голове сбоку резким и умелым движением.
Джон с размаху врезался в стену и, выругавшись, попытался дать сдачи, но момент был упущен. Хрупкое равновесие нарушилось, лишив всяких шансов одержать верх. На ребра обрушились безжалостные кулаки, сильный толчок между лопаток заставил упасть на колени, его вжали лицом в грязный асфальт, и Джон часто заморгал, стремясь избавить глаза от заливавших их крови и пота.
Он попробовал было вывернуться и нанести удар ногой, но в шею вонзилась игла, а секундой позже жжение укола затерялось в потоке острой боли, когда один из ублюдков вмял каблук в его правую руку.
Из горла вырвался хриплый вой, по телу растеклись жар и онемение, заставляя признать поражение. Он пытался отползти в сторону, но мышцы отказывались подчиняться. Кто-то прижал к земле запястье, и, открыв глаза, Джон увидел занесенный ботинок и издевательскую усмешку того, третьего, явно намеревавшегося воспользоваться его беспомощным положением и окончательно искалечить сломанную конечность.
– Митчелл! – рявкнул первый громила, отталкивая его мучителя в сторону с такой силой, что тот отлетел к стене. Джон сглотнул. – Хватит. Думаю, наш славный доктор, уже все понял.
– Но, Баз…
– Нет! Хватит, я сказал!
Джону хотелось плюнуть в их сторону, но во рту пересохло, а голова кружилась – то ли из-за удара, то ли из-за того, что ему вкололи. Дышать получалось с трудом, мир перед глазами начало затягивать серой пеленой, он ожесточенно заморгал и попытался откатиться в сторону, когда самый крупный из троих бандитов присел рядом на корточки и, взяв его за подбородок, обратился к остальным.
– Чтобы Холмс пустился на поиски, он нам нужен живым.
По телу прокатилась новая волна боли, когда его вздернули на ноги и поволокли прочь. Непослушные ноги проскальзывали по мусору, где-то рядом рычал заведенный двигатель, но факты эти не задерживались в его сознании, все глубже погружавшемся в наркотический ступор.
С губ сорвался слабый смешок, и он поднял голову, стараясь сфокусировать на похитителях расплывающийся взгляд.
– Он не станет, – заплетающимся языком пробормотал Джон, сплюнул розовую слюну и покачал головой. – Не станет искать.
– Ты себя недооцениваешь, – фыркнул Баз, вталкивая его в фургон и не обращая внимания на слабое ругательство. – Пойми меня правильно, мы найдем, чем его занять. Заставим побегать за собственной тенью, а когда он рано или поздно объявится, знаешь, что произойдет? Мы отправим мерзавца на тот свет, – он широко осклабился, демонстрируя в кроваво-красном свете задних фонарей неровные зубы.
– И на этот раз с гарантией.
========== Глава 2 ==========
В лаборатории царила тишина, наполненная негромким гулом работающего оборудования и низким гудением флуоресцентных ламп. Шерлок, напряженно выпрямившись, сидел на краю высокого табурета; руки его машинально подготавливали следующий слайд для микроскопа, пока мысли крутились вокруг одного-единственного факта.
Джон ушел. После нескольких месяцев балансирования на краю неведомой пропасти, когда с каждым днем нервы Шерлока натягивались все сильнее, а в груди нарастала поселившаяся там тяжелая боль, он в итоге ушел. Как будто достигла своего крещендо сокрушительная буря, и теперь Шерлок остался один на разоренной земле, растерянный и потрясенный.
Хуже всего, что, несмотря на весь свой ум и логику, он не мог адекватно проанализировать всю цепочку событий и определить точку, когда все покатилось под откос. Ясно только, что это случилось задолго до сегодняшнего вечера. Все тот же старый спор о пользе эмоций или о необходимости проявить такт, раз уж сам на них не способен, не должен был привести к такому результату. Накапливалось ли их взаимное непонимание в течение месяцев? Лет? Послужил ли началом, по иронии судьбы, тот момент, когда Шерлок позволил своим чувствам взять верх, и они, в конце концов, привели его на крышу Бартса?
Сыграло ли это вообще какую-то роль?
Он стиснул челюсти; скрежет зубов прозвучал неожиданно громко и эхом разнесся по кабинету. После ухода Джона квартира Бейкер-стрит утратила прежнее ощущение надежной крепости, превратившись в полую скорлупу, и он бежал от этой гнетущей пустоты, ища утешения в знакомых стенах морга.
Какое-то время он раздумывал, стоит ли последовать за Джоном, догнать его и спросить – почему? Почему сейчас? Узнать мотивы его ухода казалось принципиально важно, словно если бы он понял причину их разногласий, то смог бы каким-то образом заставить их потерявшие единство и гармонию мелодии вновь звучать в унисон.
Но логика направила его в другую сторону: туда, куда призывала Работа. Он сказал Джону абсолютную правду: шансы на то, что мальчик – Николас, раздался в голове знакомый голос – жив, были ничтожно малы. Или от него уже избавились, или держат в заложниках до определенного, быстро приближающегося момента.
И если он бросится за Джоном, а в итоге пострадает ребенок, то это ударит по другу сильнее, чем самые резкие фразы, что наговорил ему Шерлок. Чувство вины постепенно поглотит его, просачиваясь в любые доступные щели и разъедая любые барьеры. Нет, уж лучше сначала разобраться с делом. Что бы там ни думал Джон, Шерлоку было не все равно, и это – его способ проявить неравнодушие. Он давным-давно усвоил, что слова не способны облегчить страх или горе. Действия гораздо предпочтительнее. И кроме того, в глубине души он надеялся, что счастливое окончание расследования, демонстрирующее, чего он стоит, само по себе будет достаточным извинением.
К несчастью, ему никак не удавалось сконцентрироваться на тех мельчайших подсказках, что предлагали имеющиеся улики. Каждый раз, когда он пытался сосредоточиться, эмоции врывались в поток мыслей, приводя их в смятение. В голове всплывали вопросы, но не те, что требовались – не те, что могли бы привести его к Николасу. Вместо этого, словно заевшая пластинка, он снова и снова задумывался, что же сделал не так.
Вероятно, всё. Он всегда знал, что возвращение домой принесет куда больше боли, чем облегчения, как бы отчаянно ни хотелось ему верить в обратное. Лелеемая в глубине души фантазия, что его встретят с распростертыми объятиями, и их жизнь с Джоном вновь станет прежней, какой она была до того, как Мориарти пустил себе пулю в рот, представляла собой всего лишь несбыточную мечту.
Гнев Джона был вполне понятен, даже ожидаем, но вынести его все равно оказалось непросто. Даже правда о самопожертвовании не утихомирила его ярость, и Шерлоку приходилось довольствоваться теми крохами утешения и былого комфорта, что он мог найти скорее в действиях, чем в словах друга.
В течение месяцев Джон то появлялся, то исчезал из его жизни, мрачный и агрессивный, но явно бывший не в силах находиться вдали от него. Это несколько растопило застывший в жилах Шерлока лед, но ненадолго. Затеплившаяся надежда быстро потухла, растоптанная наличием женщины в жизни Джона.
Он до сих пор не был уверен, какие цели преследовал тот, знакомя их с Мэри. Желал включить Шерлока в свое новое существование, выстроенное за время его отсутствия, или пытался доказать, что может прожить и без него? Наверняка, Джон и сам не знал, но первая инстинктивная реакция Шерлока оказалась резкой и беспощадной.
Он хотел, чтобы Мэри исчезла, совсем: она была чужаком, захватчиком, несмотря на кольцо на пальце. Она сыграла свою роль, составила Джону компанию, пока Шерлока не было. А теперь он вернулся, так что Джон может вновь поселиться с ним на Бейкер-стрит, удовлетворяя свои сексуальные потребности с чередой ничего не значащих женщин. А в ней, с ее участливым взглядом и откровенно банальной жизненной историей, больше нет нужды.
