Текст книги "Немийцы (СИ)"
Автор книги: Баса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Как грозно она нахмурила свои маленькие глазенки. Ее культяпа только что коснулась меня? Я ей сейчас эту культяпу в ухо вставлю и через глаз просуну…
Уже сделала шаг с намерением осуществить грозное намерение, правда для этого надо было пустой бокал поставить на стол…
– Спокойно, Юль, не лезь. Присядь, – голос Хаски прозвучал очень спокойно, когда он с ней заговорил, как с маленьким ребенком. А я в момент стухла.
Это что за концерт юных голубков!?
– Дим… – она вновь присела рядышком на стул, выдернула салфетку из-под своей тарелки и начала промакивать лицо Диме, стирать липкую влагу.
Мужчина, что стоял неподалеку молча оглядел меня, решил что шоу закончено и под моим злым взглядом покинул нас.
А я почувствовала себя дурой, видя заботу Юли о Диме.
Только тихо озвучила:
– Я в глубине души надеялась… очень надеялась, что ты не обращаешь внимания на мою принадлежность к Бастардам или привык, по крайней мере, к ней. К твоему сведению, мои мальчики были с вирусным барьером и как ты выразился они не были Бастардами! – последнее, что удалось вымолвить.
Я подумала он не слушал, сделала один шаг прочь из зала, когда ответ настиг, но слезы не позволили обернуться.
– Я тебя умоляю, причем здесь твоя принадлежность к Бастардам и их…
Шла через столики Аристократов. Прекрасно – завтра буду блистать на заголовках, спятившая от любви бывшая невеста устроила Главе Хаски приступ ревности. За мной следили десятки глаз, как на камеру фиксировали мое раздражение и злость.
Уже в полутемном коридоре дома последняя фраза Хаски внезапно показалась странной. Не о вирусном барьере, а о чем?
Я в миг остановилась среди тишины, где-то на фоне шепот, наверное влюбленной пары, уединившейся в темном закутке.
Значения слова Бастард?
Бастард – я человек без вирусного барьера. И Бастард – человек, рожденный вне брака, что пошло от Немийки, которая понесла от Баллийца. Значит, он знает, что у ребят был вирусный барьер, а почему тогда Бастард?
Понять не могу. Я от этой ярости и обиды чувствовала удушье и затхлость, поэтому нужен был срочно воздух. Зашла в номер и уселась на балконе, наполняя легкие свежестью океана и умиротворением.
И к чему устроила этот концерт? Мы в очередной раз поругались.
Спасибо всем за внимание к книге. Приятных выходных.
Спасибо за лайки, репосты и сообщения.
Спасибо за награды Лена Мужева, Олеся Недогарок
Глава 6 ” Правда одна на двоих”
POV Вильмонт
Да, Аня, ты дала жару! Пришла мысль сегодня с утра, когда открыла глаза и посмотрела в белоснежный презренно чистый потолок. Какой ослепительный блеск, аж раздражает. А вот я…тоже вчера блеснула и красотой и умом…
Ладонью заслонила глаза, которые с трудом открывались, мечтали вновь закрыться навечно и не видеть этой выставки, номера и вчерашних людей. Я звезда, наверное, КЛИКа теперь.
Подозреваю, что уже сегодня стану самой известной особой интернета и будут блистать во всех роликах. Прекрасно. Для всех я теперь бывшая, неадекватная его величества Главы Хаски. Конечно, глубоко капать никто не будет, крайней окажусь я.
Обреченно поднялась с кровати и пошла приводить себя в порядок – вроде посвежела. Только в ванной поняла, что болела голова везде: по всему черепу, не только виски, но мне кажется и на затылке, и даже в шею отдавало.
Это всё коктейли голубые Имины на голодный желудок.
Помыла голову, накинула легкий, шелковый халат, его ткань приятно охлаждала разгоряченную кожу после сна или вероятно после вчерашнего концерта. С сырыми волосами и, наверное, с очень побитым выражением лица решила предстать перед народом, не вечно же прятаться. Очень боялась посмотреть на убожество, именуемое Анна Сергеевна, в зеркало, при выходе из ванной.
Номер мы поделили с Сашей и Алисой. Внизу – на первом этаже расположена гостиная, а наверху – три маленькие комнатки.
Шлепала я тапочками по лестнице, привлекая внимание к себе, но никого не обнаружила, кроме тишины. И только в открытую дверь на балкон врывался свежий, океанский воздух.
– Аня, тебя! – выкрикнула сестра младшая. Алиса появилась от входной двери, шлепала босыми ступнями по полу.
И кто решил меня с утра пораньше появлением своим порадовать, надеюсь не репортеры с желанием взять интервью?
Всегда думала, что мое терпение прочное, его растягивай в разные стороны, но материал никогда не порвется, слишком крепок, чтобы вытащить на свет хоть каплю негодования. Вчера я позорно проиграла своим эмоциям. День поражения.
– Доброе утро, Алис! – поздоровалась пока сестра проходила мимо.
Она никогда не скажет, что ты был не прав и какой ты клоун, и что надо было мозгом думать, а не другим местом. Саши – нет и на этом спасибо, потому что боюсь она бы прошлась против шерсти.
– Доброе, – ответила сестра. При этом присела за столиком на балконе, взяла книжку в руки, ножки подобрала под себя и полностью погрузилась в чтение.
Я глубоко вздохнула несколько раз, восстанавливая вновь идеальное лицо без намека на грустные эмоции. Улыбаться необходимо, но улыбка покидала лицо.
Открыла дверь, глазами встречаясь с Мишей. А он улыбался, плечом прикасался к стене, рядом с дверью.
– Привет, соня, долго будешь прятаться? День в самом разгаре, нас ждет океан. Почти все свалили, можем отрываться последний денек сколько пожелаем. И помни, завтра нам на работу! – пригрозил он пальчиком.
Пришлось улыбаться над нелепой попыткой развеселить меня. Прикрыла дверь в номер и вышла в белоснежный коридор. Глаза заболели от яркости, еще сильнее солнце раздражало глаза. Надо солнечные очки надеть, не возможно посмотреть в окно, хочется сразу зажмуриться.
Отдаленные шаги и голоса расслышала по коридору, но не обратила особого внимания.
– Я звезда КЛИКа? – поинтересовалась у Миши. Спиной оперлась о белую стену, руки спрятала под грудью, Миша покачал отрицательно головой и встал возле меня сбоку, плечом опираясь на вертикальную твердую поверхность. Я смотрела в пол и на свои тапочки, а начальник сбоку мельтешил, похоже на лицо мне поглядывал.
– Нет, нормально, – насмешливо поведал. – Кто ты думаешь позволит Дмитрия увидеть в нелицеприятном виде? Молчание гробовое, не волнуйся, скандалы ему не нужны.
Честно, я выдохнула более весело. Немного стало спокойнее дышать, словно кто-то до этого момента сжал горло двумя руками, не сильно, но мало приятно, а теперь отпустил. Дышать однозначно стало легче.
– Мне… – услышала голос Миши, тихий, немного хрипловатый и почти на ухо, затем увидела, как рука его поднялась. На этот жест вздрогнула от неожиданности.
– Мне не нравится выполнять роль предмета. Ты стене, возле которой стоишь, уделяешь больше внимания, – голос его звучал без привычного веселья или улыбки. Пальцами Миша прикоснулся к моим мокрым прядям волос, лежавшим на плечах и спереди на открытом участке кожи.
Одна мокрая прядь волос прилипла к шее и спадала через ключицу вниз на грудь и на халат. Миша прислонил сгиб указательного пальца на эту дорожку из волос в районе горла и повел вниз. Давил слегка, я взгляд машинально опустила вниз, чтобы видеть это. От мокрых волос отделилась капелька вода и медленно стекла в ложбинку между грудями. С высоты роста Миши вид хороший на разрез халата.
Не знаю отчего стало зябко, от капли воды, от прикосновения пальцев или взгляда, которым Миша явно следил за мокрой дорожкой на моем теле.
Голоса стали совсем близки и я распознала несколько известных. Шагипро звучали совсем близки. Хотелось машинально гордо выпрямиться, но это бы показало насколько я занервничала, разглядев среди нескольких людей два белых пятна…Это два белых пятна и я их не вижу.
Продолжали с Мишей стоять, как и до этого, пока возле нас не остановилась маленькая группка.
Первым поздоровался Виталик, он прошел К Мише и пожал тому руку, а мне улыбнулся. Остальные позади него в разнобой поприветствовали нас. Не смотреть выше, не смотреть. Там пустое место. Два белых пятна и я не хочу их видеть. Одно с голым торсом и закинутым полотенцем на плечо. Я его не вижу, не вижу.
А видела одну Имину, вот у кого видно хорошее настроение, она в сжатый кулачок покашливала, словно прогоняла смех, который норовил вырваться из нее.
– Протрезвела? – насмешливо спросил мне столь раздражающе знакомый голос.
ээээ. Что простите?
Удивилась вопросу и посмотрела на Хаски. У него всегда очень тяжелый взгляд, сложно ему противиться, но я постаралась не отводить и ответить молчаливым сопротивлением.
О! Как мы заговорили! Его за руку крепко держала Юлия. Весь мой стыд мигом испарился в пространстве и следов не оставил после себя.
Ответа на свой тупой вопрос-подкол Дмитрий Сергеевич не дождется, наклеила улыбку от одной щеки до другой. А потом резко перевела взгляд на Мишу, стоявшего рядом, и обратилась к нему тихонечко, но если бы люди пожелали могли услышать:
– Миш, двадцать минут дай, а потом будем делать все, что пожелаешь…
С этой фразой открыла дверь в номер, не в силах терпеть это напряжение.
Солнечный день манил поваляться на песочке и подкоптить крылышки. Я бледная, как труп. Нет. Трупы скорее желто-белые еще и вонючие, а я вроде вкусно пахла после душа. Кстати, о душе и капельках воды Михаил Андреевич кажется что-то мне важное сказал. Я обещала ему одно свидание не больше, что это за распускание рук началось? Разве я давала ему повод на что-то надеяться? У нас был один поцелуй и то давным давно.
Сашка не вернулась в номер, неужели мужика нашла? Когда она разведется? Я, конечно, сестру люблю, но как-то она по рукам пошла после Дмитрия Сергеевича.
Лежала я на полотенце и загорала, только и думала о вчерашнем концерте. Стыд может немного в отдаленном уголке души и горел, но основная мысль не доходила до моего сознания.
Причем здесь ублюдок? Он что не женился бы на мне?
Глаза горели от слепящего, белого песка под лицом. Я раздувала эти песчинки, лежала на животе и нечем было заняться, поэтому и смотрела за перемещением песка от моего дуновения. Спину нещадно жарило солнце.
На песок упала тень, похожа на мужскую (груди не было), наверное, Миша. Он уходил за коктейлями. Ему скучно здесь со мной и Алисой.
Должен Паша прибыть скоро, отсыпался он после вчерашнего, не знаю чем занимался. Уловила в отдалении от пляжа своего брата в компании людей. После более тщательного осмотра поняла, что это за народ.
За какие заслуги!?
Произошел любопытный обмен взглядами, я прям кожей чувствовала со всех сторон нескрываемое, разъедающее любопытство не хуже солнечных лучей. Должно быть спина покраснела от такого количества. Я демонстративно напялила очки на нос перевернулась на спину, подложила руки под голову и подставила тело под ультрафиолет. Я в очках! Сколько угодно обо мне говорите!
Компания знакомых Аристократов расположились неподалеку, я могла слышать их голоса и суть разговора. Из-под очков посматривала в их сторону. Мой взгляд увидеть нереально.
В чем причина вчерашних слов Хаски, раздумывала я глядя, как Юлия сидела рядом на полотенце с Дмитрием, гладила его по спине, очень нежно, пока он курил и смотрел на океан. Искренняя забота и ведь чувствовала, что она правда достаточно в нем заинтересована, не в деньгах Хаски. Юлия постоянно трогала его вчера и ловила взгляд Дмитрия. Взрослая, уверенная в себе женщина, не вела себя, как взбалмошное дите, я. Она заботлива и нежна, чего не скажешь обо мне.
Порой мысли бывали у меня странными, необъяснимыми, и сейчас будто током поразило по всем нервным окончаниям единым разрядом. Я резко поднялась, накинула парео на бедра, надела шлепки и пошла не спеша по песку.
– Ань? – вопросительно Паша отреагировал на меня.
Он, наверное, подумал я не слишком уравновешенная особа. Да… он всегда это знал, теперь нечего пенять на родство. Шла по песку, преодолевая небольшое сопротивление по нетвердой поверхности.
Затормозила возле полотенца Хаски. Что поделать, если он первый из их компании? На мое приближение медленно отреагировал, повернулся, встретив мои ноги, скрытые оранжевой, прозрачной тканью, только потом поднял выше на тело и лицо. А я это всегда ощущала кожей, могла и не видеть голубых глаз, но чувствовала интерес.
Готовы ко второму концерту? Кажется, все приготовились к новым закидонам.
– Польски, пойдем потрещим! – поманила пальчиком приглашающе.
Надо было видеть театр этого абсурда. Я выступила с лучшим своим номером, а аплодисментов не услышала, зрители в прострации.
– Вильмонт, не ошиблась адресом? – насмешливо сказал этот Смехотунчик тоже в очках, крутой мачо в длинных шортах, с изображенными на них пальмами. Его волосы-кудряшки порхали на ветру от дуновения ветра.
– Давай, давай, – помахала рукой в свою сторону. – Разговор есть, – кивнула назад, в тень раскидистых листьев огромного дерева.
Пошла на выход с пляжа – вверх по песку, потом начиналась дорожка из плитки, там же немного высоких деревьев, которые создавали небольшую тень, чтобы возможно было спастись от огненного солнца Арзонта.
Мы с Польски молчаливо прошли к двум пустовавшим лежакам, как можно дальше от других людей. Здесь были еще несколько малочисленных компаний Аристократов, в том числе и взрослые представители.
– Признавайся, ревность решила вызвать? Только я-то тут причем? Через Мишу лучше! – насмешливо предложил Польски и закурил. Я вздохнула и присела на один из лежаков.
О чем я хотела с ним поговорить? С Хаски не получится. Он слишком нервный, я нервная, закончится дракой, я не узнаю ответы на вопросы.
Спокойно по возможности начала разговор вопреки нашей огромной, взаимной «любви» с Пуделем:
– Скажи мне, пожалуйста, вчера фраза Хаски по поводу ублюдка? Что он имел ввиду?
– А ты будто не знаешь? – хмыкнул очень раздраженно Санек, глаза я его не видела, как и он мои, потому что оба в солнцезащитных очках. Поэтому только догадывалась об истинных эмоциях парня и его отношении ко мне. Польски хмыкнул и отвернулся, словно ему не приятно разговаривать со мной. Продолжал молчать.
Я с песком пришла поболтать, что ли? Подтолкнула Санька опять к разговору:
– Он имел ввиду, что даже если бы я не потеряла ребенка, то он не женился на мне? – предположила неуверенно. – Он бы не признал детей?
– Ты совсем страх потеряла, – с таким вдруг странным наездом обернулся Польски, выдохнул раздраженно дым из рта, словно ядом пытался и огнем меня заразить. – Не прибедняйся. А ты что планировала претвориться невинной овечкой. На – Димочка, пусть будут твои детишки, – Польски очень сильно повысил голос.
Я шикнула на него чтобы потише.
– Поэтому я у тебя спрашиваю! – старалась не заводиться очень сильно и не кричать. Моя злость пока что мерно покачивалась на уровне груди. – Я не понимаю! Почему мои дети ублюдки? Они с вирусным барьером. А второе понятие… ублюдков…
– Вильмонт! – Польски бросил сигарету в песок неподалеку. Руки бы ему оторвать, но промолчу. – Почему Диман должен чужих детей подписывать этим браком на себя!? Как у тебя наглости вообще хватает сейчас передо мной оскорбленную невинность строить? Диман, чуть мозгом не тронулся от этой новости, а ты ему даже не соизволила признаться, что залетела от своего урода….
Я как бы вроде слушала, что орал дальше Польски.
Вроде слышала… а вроде и нет.
Определенно, я в космосе летала, мне сейчас сказали какую-то глупость. Пудель орал на меня, а я стояла и молча слушала, как глупая, неумная девочка.
Пока не злилась, а вероятно не до конца осознала, что за бред он нес в своем сообщении.
– Залетела от урода, – повторила я удивленно пока речь Пуделя немного стихла.
– Ой, прости что оскорбил твои чувства, конечно он же родимый и обожаемый Шмонт Леонид. Как я мог! – сарказм его обливал меня с ног до головы. Прямо стояла и получала по морде от этого сарказма.
– А кто тебе сказал, что Шмонт отец моих детей? – Санек прекратил паясничать и снял раздраженно очки, чтобы дать понять о своих эмоциях. Страшенные, суженные глаза. Я повторила жест, сняв тоже очки с целью дать понять, что не врала. – Кто сказал, что отец моих детей был Шмонт? – повторила тихо ему в лицо.
– Как кто? – спросил Польски, чуть успокоившись, глаза вернулись к обыкновенным размерам. – Мне Диман сказал.
– А ему?
– Мы все были в больнице, когда врач сообщил о твоей беременности. Шмонт был единственный человеком кто знал о беременности. Логичные выводы? Ну и Диман сам спрашивал у Шмонта, перед тем, как уехал… – ненароком Польски посмотрел в сторону Димы на пляже и его спины. Я тоже туда уставилась. – А это не так?
– Нет, не так. Отец их Дима был. Я сама узнала в тот последний день. Врач позвонил, а ко мне как раз Шмонт прошмыгнул, хотел поболтать. Я расстроилась, что беременна, не знала, что делать. С Димой какая-то фигня, а тут еще беременность, разревелась, такой меня и увидел Леня. Стал утешать…. и вернулся неожиданно Дима. Ну и ты знаешь… пошло… поехало. Наговорили друг другу… – все время смотрела на Диму и его девушку рядом. – Он думал, я ему изменяла? И не убил меня и Шмонта!?
Удивленно подумала, кажется вслух. А я думала он в порыве ревности убьет меня когда-нибудь, невероятно. Отпустил и даже нас не прибил, при условии, что думает я ему рога наставляла.
Польски вернул меня обратно из мыслей на горячий песок к океану своим вопросом:
– Диман говорил, что ты поставила условие никакого секса до женитьбы. Разве не так? Как ты оказалась беременна? Методом опыления?
– У меня срок был около трех месяцев, Польски!? – обернулась я. – Отними от той даты три месяца и получишь время, когда я жила у него в шкуре Ананиной. Я даже не потолстела, токсикоза не было, никаких признаков беременности, поэтому и удивилась сама. Я – полигеном, меня папа предупреждал, чтобы поаккуратнее с мужчинами, а понять не могла из-за чего. Он и имел ввиду, наверное, предохраняться. Не знала я что настолько легко забеременеть…Если кому про полигенома расскажешь – убью!
Пригрозила удивленной физиономии Польски.
Почему я ему рассказывала, стыдоба, но Польски слушал. И ему явно не нравилась полученные сведения.
– Я правду говорю. У меня кроме Димы и мужчин-то не было. Шмонт, – подняла палец указательный с намеком, что всего один любовник. А потом добавила средний палец. – И то два раза, и то за пол года до Димы, поэтому в отцовстве не сомневаюсь…
– И ведь я верю, – вздохнул Польски. – Ну что за урод у тебя Шмонт? – в этот момент мы с Саньком обернулись в сторону океана, расслышав имя Димы. Невеста звала Хаски и шла следом за уходившим с пляжа Хаски.
– Слушай, – начал собеседник. Мы впервые с Саньком так откровенно разговаривали.
Я получила много информации, но не могла ее пока в себе переварить и привести к готовому ответу, что из этого получилось.
– Скажи мне сейчас, ты любишь его? Хочешь выйти замуж? – спросил Польски необыкновенно серьезно.
Я не знала как ответить, что правильнее? Довериться Диме опять?! Это очень сложно, мне кажется не выполнимо. Я достаточно раз доверяла ему, больше не в состоянии перебороть себя.
– Вот видишь, – чуть с улыбкой ответил Польски. – Ты не уверена, не знаешь, а Юля бы сейчас однозначно ответила. Ему нужно спокойствие, как главе Хаски. Ты знаешь, он уже принял на себя бразды правления. С Юлей он не ругается, она утешает его, любит, уважает, ценит. Когда находишься ты – он забывает обо всем на свете, о работе, об обязанностях. И как ты понимаешь для меня это – не есть хорошо.
Из-за тебя он отдал долю Колчака Трески за то, чтобы вернуть тебя себе, помнишь ту продажу якобы. Трески очень настаивал, что ты спишь с ним, поэтому Диман и приревновал. И этот план с женитьбой Хаски и Вильмонт. Диман подал эту «великую» идею, которую подхватили отцы и посчитали гениальной для поимки наших ненавистников. Придумал эту свадьбу и опять же надоумил отцов, кто должен быть этими женатыми. Это была очередная попытка до тебя добраться.
В груди забилось сердце, реагируя на слова, от этого стало горячо и тепло всему телу.
– Я тебя прошу, Ань, не говори ему, что это он отец. Это даст ему ложные надежды и мысли. А чтобы? Если? Сейчас он полностью смирился, успокоился. Не тормоши его, пожалуйста, больше!
У меня не было ответов на его просьбы, и Польски не ждал. Покинул, оставив одиноко сидеть на шезлонге.
Спустя некоторое время я встала возле дерева, опираясь на его ствол и долго стояла, глядя на океан мелко колышущийся вперед – назад волнами.
Мой мир перевернулся опять с ног на голову. С Польски поделили одну правду на двоих.
И оба решили, что сделать с этой правдой – молчать. Смысла нет в дальнейшем.
Мы давно разошлись, в тот день, когда Дима отдал меня Максу. С тех пор между нами стена выросла. И даже несмотря на это мы наивно продолжали карабкаться и падать с нее, при это набивая болезненные шишки. Достаточно лазать.
Будущего у нас нет.
Всем спасибо за внимание!
За награды спасибо Любовь Малова, Анжела Ковалева, Галина Галкина, Наталья Петрова!
Глава 7 “Верный пёс”
Предупреждение: здесь очень много мата, причем русского, это чтобы вы понимали всю злость кое-кого. По идее надо будет этот мат потом заменить на их ругань, но сейчас мне захотелось таким его оставить.
POV Хаски
Вломился в номер, Юля вслед бежала, а мне казалось, что плелась.
– Вещи собирай! – скомандовал не глядя.
Обвел комнату равнодушным взглядом, вещи разбросаны. Вот серьезно, бесил ее лифчик, что валялся на диване. Когда Аня забывала вещи не бесило, я знал, что она рано или поздно уберет за собой. Да, даже если и разбросаны ее вещи – плевать было. А эта…Обернулся на замершую при входе свою девушку. Меня всё бесило в ней. И даже ее внешность, очень смутно похожая на Аню. У нее не такие волосы, губы, она не так на меня смотрела, я не чувствовал ее, не видел ее. Юля для меня – фон, пустота.
– Дим? – она не закрыла дверь, стояла без движения, как испуганная добыча. Да, она редко видела меня в подобном состоянии. Я не часто срывался, но если срывался, людям поблизости становилось туго.
Внутри у меня огромное черное чувство и оно командовало что-нибудь взять и разгромить: стол, стул не важно что. Главное изменить что-то. Не в состоянии избавиться от этого черного чувства, оно давно поселилось во мне с тех, пор как оставил своего Бастарда, вообще с тех пор, как познакомился с ней. Да лучше бы никогда не знал ее… задолбали эти эмоции.
– Дим? – карие глаза были испуганы, как в тот раз, когда спас Юлю, и она впервые увидела меня зверем. – Почему ты опять такой? Тебе плохо?
Бесила ее забота, волнение. Я не мог ответить ничем. Помнил мать и отца, как отец с таким же холодом отвечал матери и, как она рыдала после очередной новости о его любовнице.
Но я тоже не в состоянии себя перебороть и ответить на эмоции Юли. Я теперь немного понял отца и тот момент, когда он хотел развестись по-хорошему и дать себе, и матери свободу. Мать не пошла на это, оставила его и себя связанными.
– Собирайся! – поднял голос. – Я уезжаю, ты со мной или нет?
– Конечно, – Юля захлопнула дверь и решительно прошла по гостиной.
Собрались очень быстро, никому не стал сообщать о планах. Еще отчитываться перед кем-то.
Закинул наши сумки в багажник Ретса, машин на парковке осталось немного. Вон автомобиль гниды Ангельского, на котором Аня прикатила. Херакнул дверцей багажника, захлопывая.
– Дим? – испуганно спросила Юля и схватила меня за локоть.
На что я гневно вырвал, я терпеть не мог чужих прикосновений. Только Ане было разрешено меня касаться, а она никогда добровольно не касалась, наоборот всегда, мать ее, избегала нашей близости. БЕСИТ!
– Живо в машину! – приказал.
Я будто ослеп от этой черноты в теле и перед глазами, ничего не видел. Юля поспешно уселась на пассажирское сидение. Я резво устроился за рулем, врубил мотор, на что протяжно заревел двигатель. В этот же момент разглядел в лобовое стекло, как по асфальту парковки между автомобилями шел Польски. Он руками что-то показывал и явно что-то произносил, потому что губы его открывались, закрывались.
Пошел к Бастардам в ад!
Резко дал заднюю с пробуксовкой на месте. Юля взвизгнула, не успела пристегнуться, пора было показать, что я люблю быстрые, мать ее скорости. Аня это всегда знала и пристегивалась, а попутно орала мне на ухо, какой я придурок.
– Дим, ты чего? – я резко крутанул руль влево, выезжая с парковочного места и вновь заткнув тем самым Юлю. Опять поддал газу, тем самым проигнорировав Польски и его махание руками.
Один…два…пальцами вцепился в руль…три…нет…не могу уехать.
Резко по тормозам нажал, Юля пыталась привлечь мое внимание, на что я указал на сидение пальцем и произнес:
– Сидеть и не выходить! – двигатель заглушил, со злостью захлопнул дверцу.
Твою мать, как жарко от этого солнца, я в джинсах и футболке. В машине было прохладнее, от того что завывал кондиционер.
– Диман, ты куда так рано? – Польски стоял с руками растопыренными в разные стороны, а я быстро шагал в обратную сторону к парковке, которую успел проехать.
Вместо ответа правой рукой стянул энергию из воздуха и отправил голубоватые волны в ничего подозревавшего Санька. Его протащило и завертело вокруг своей оси в воздухе, а потом мордой по асфальту.
Я перешел на бег, пока Польски поднимался на одно колено.
Повторил кражу воздуха и вновь протащил тело Санька по неровному асфальту, головой пару раз прокатил его по неровной поверхности вплоть до бордюра, где начинался газон.
Подхватил одной правой за футболку распластанного на асфальте Санька. Когда поставил его двумя ногами на асфальт, то поудобнее ухватил жертву за одежду и прошипел сквозь зубы:
– Я иду ебло тебе бить!
Потащил жертву вверх к маленькому, двухэтажному зданию, спиной и головой его прислонил к острым кирпичам. Здесь нет народа.
– Я тебе, клянусь всевышними, пальцы перебью, если притронешься к ней! – шибанул Санька головой опять по зданию, заставив того бурно выдохнуть воздух с опозданием.
Нанес два удара в солнечное сплетение, на что Польски едва заметно вздрогнул и только.
– Ты что…ревнуешь ее ко мне? – расслышал сквозь слепое черное пятно повсюду. Ничего не видел, не слышал кроме этого ужасного чувства. Не знаю, что это ненависть, боль, одиночество кричало во мне.
– Ты говорил, что отпустил? – спросил он опять.
А я вновь сжал левую руку в кулак и замахнулся… бил и бил с огромным удовольствием по ребрам Польски, но друг почти не вздрагивал, пока я бил. Пресс он, к сожалению, успевал напрячь.
– Я, сука, отпустил! – ответил ему. Подтянул за ворот тело Санька и приподнял над уровнем земли. – Я блядь, отпустил! Ясно тебе! Она может быть с кем угодно, но ты так со мной не поступишь!
Есть у меня особенность – если формировать энергию в руке, увеличивая ее скорость, и не отпуская, то получится вот что. Я отпустил Польски на землю.
Санек стоял не двигаясь, голову чуть опустил, пряча глаза от меня внизу на зеленом газоне.
Мои руки от локтя до кулаков загорелись голубой энергией ветра, каждая клеточка тела насытилась, и я начал.
Раз – под дых, два – в печень, селезенку, в солнечное сплетение. Раз, два, лупил со всей доступной силой. Чувствовал как жар ненависти, боли, обреченности горел в сжатых кулаках, и я бил и бил невиновного человека. Его тело дергалось от моих мощных ударов. Один такой удар-и человек захлебнется в крови от внутреннего разрыва органа.
Мои удары были увеличены в несколько раз. Я никогда не пользовался этой способностью энергии ветра, только чтобы сто процентно убить соперника. Тело Санька билось спиной об стену здания, отчего со временем расслышал дребезжание стекол на верху от вибрации.
А я бил и бил, ощущал только капли пота на носу, лбу и на всем теле. Выбрасывал из кулаков энергию. Снова и снова.
Я нанес ему в общей сложности более пятидесяти ударов энергией по брюшной полости, пока окончательно не взмокла футболка от пота, пока дыхание не стало прерывистым и кислорода не перестало хватать в организме.
Только тогда я часто задышал, не помнил подобного состояния давно. Левую боевую руку наконец, прислонил к груди Санька, локоть заканчивался у него на животе (ощущал, как друг почти спокойно дышал или обреченно) а сам кулак был припечатан к груди – к сердцу Польски.
Я опустил глаз на траву вниз и на наши ноги почти рядом.
Санек знает, что я благодарен. Должен знать…Солнце нещадно палило в спину и на макушку.
– Всегда, пожалуйста, – расслышал внезапно его голос без обычных, смешных ноток. Глухой, спокойный. – Я же сука железный, – еще тише добавил он. – Моя шкура – твоя.
Тогда я поднял голову от земли, и взглянул на знакомые глаза без тени улыбки.
– Мне нах*й не нужна твоя шкура и своей достаточно, – я еще раз слегка дотронулся кулаком до его груди-сердца и отошел.
Перед глазами поплыло неожиданно, я перестал видеть зеленый газон под ногами и парковка с машинами расплылась в мутное пятно. Сделал шаг и тело повело в сторону.
Польски схватил меня за локоть, а я попытался вырваться, но сил больше не было. Я их все с энергией выпустил из себя.
– Пошли – отвезу! – услышал сквозь шум в ушах голос Польски.
Я виски помассировал. Твою мать, сейчас вырублюсь…
POV Польски
Итак, в связи с критической ситуацией я вынужден был прибегнуть к экстренным мерам. Я взял в охапку Виталика, его не побьют, а меня одного могли, и направился в общежитие Бастардов. Общежитие! Надеюсь не заражусь от них болячками всякими.
А знаете почему ситуация критическая? Потому глава Хаски, тот что Дмитрий Сергеевич с недавних пор выключил, СУКА, телефон и все средства связи и отказывался поднять свою ленивую задницу из дому. А у него дела! И его поставщики мне названивали через каждые две минуты. Вот опять. Отвлекся на вибрацию в кармане джинс. У нас сегодня презентация должна была быть, а я, как придурок, извинялся за него перед потенциальными партнерами. Десять, сука, минут им пятки вылизывал.
Вытащил телефон, удостоверился от кого звонок, переглянулся с молчаливым Виталиком и рванул через ступеньку на третий этаж Бастардов. На нас с Виталиком с испуганным выражением на лицах посматривали встречавшиеся по дороге жители этого места.
Перед нами – необходимая комната в общежитие. Я распахнул ладонью дверь и кто же знал. Осмотрел двух лежавших на кровати девушки и одну стоявшую в лифчике прямо по середине. Визг какой подняла Кристина эта! Я даже зажмурился от крика! Чего орать? Она впервые перед мужчиной раздевается?
Когда ей надоело орать или голос у нее сел, я оторвал ладони от ушей с фразой:
– Пять минут! Срочный разговор! – дверь захлопнул и вышел в коридор к Виталику. Он-то не успел зайти, меня первым отправил на передовую.
По прошествии нескольких минут дверь очень медленно приоткрылась, как будто ее какая-то животинка лапами или головой открывала, а не человек с руками. Как можно, настолько медленно!
