Текст книги "Утерянная вера (СИ)"
Автор книги: Ban ana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)
====== 35 глава. Лучше короля ======
– Я не позволю отобрать ещё раз у меня семью.
– Пойми наконец. Мне не нужно разрешение, чтобы разрушить твою жизнь…
Питер усмехнулся и тут же развернулся. Одним махом отобрав у Румпельштильтцхена револьвер.
– Такие игрушки никогда не были тебе к лицу, – умехнулся король, выкинув пистолет, – к тому же, скажи, что у вас такое в крови, что тянет к огнестрелу? Что Ханна, что ты, что Дерек. По вашей крови течёт горячее железо, а скованы вы из непробиваемого металла, – с каждым словом Питер подходил все ближе к своему заклятому врагу, – скажи, что мне нужно сделать, чтобы сломать вашу силу духа? Я столько времени убил, чтобы подчинить её себе, а она сопротивляется даже тогда, когда, казалось, для борьбы у неё нет сил. Где она их находит? Что её питает?
– Любовь, – отрезал Румпель.
– Вот оказывается, что это было, когда ты притворившись пророком обрёл её на вечные мучения в Неверлэнде. Любовь… А я то думал, желание избавиться от напоминания о том, какое «чудо» получилось после ночи с Корой, – иронизировал Питер, поставив воздушные ковычки, – да и нужна она только мне.
– Ошибаешься, – ухмыльнулся Румпельштильтцхен, – у Ханны есть тот, кто не калечит её, не пытается морально убить и не заставляет её играть со смертью.
– Если ты о Белфа…
– Нет, – прервал его Тёмный, победно улыбаясь, – я не буду говорить тебе его имя, ведь не хочу отобрать у собственной внучки шанс на счастье, которого ей так не хватает, но он лучше тебя, он заботливей тебя и спроси у Ханны, с кем бы она хотела остаться, она бы несомненно выбрала ЕГО, а не ТЕБЯ. Ах, да… Самое важное. Он не предавал её.
Конечно, это заявление разозлило Пэна. У ЕГО Ханны, которая с самого рождения принадлежала исключительно ЕМУ появился кто-то другой? Кто-то кто гораздо лучше? Этого быть не могло, ведь кто лучше короля острова детских мечт и фантазий? Да и скорее всего Румпельштильтцхен говорит это все лишь для того, чтобы разозлить.
– Румпель, – зло улыбаясь начал Пэн, – мы же оба знаем, что твоё пребывание на моем острове ничем хорошим никогда не заканчивалось и ты же понимаешь, если захочешь меня убить, то ты тоже умрешь. Зачем тебе все это? Я знаю, что тебя ждёт милая девушка. Белль кажется. Она ещё родит тебе много детей. Оставь ты мальчика мне, не трожь и Джеймс. С ней ты уж точно никогда не был близок, мало того, она ещё ограбила когда-то твою лавку. Зачем тебе такая обуза на шее?
– Она страдает. Да и… Стоп, как ты нашёл? Лагерь скрыт от посторонних глаз, даже от тебя.
– О, нет… – протянул Питер, – ей это нравится. Понимаешь… Ханна… Она мазохистка. Ну что я тебе объясняю, ведь ты уже взрослый дядя, все понимаешь. А на счёт как я нашёл. У меня всегда туз в рукаве, мой друг. А на этот раз на шее. Кулон, что ей якобы дал Теодор на самом деле дал я.
– Я не собираюсь смотреть, как ты уничтожаешь её.
– Так ты и не будешь смотреть. Ты тогда уже будешь со своей девушкой в Сторибруке. А я буду с сердцем Генри в груди. Давай же… Сделай сво…
Пэна перебил шорох. Он повернул голову. На месте, где спала Ханна, не было никого, лишь маска, что валялась на самодельной подушке и кулон. Он зло перевёл взгляд вновь на своего собеседника.
– Ты оттягивал время, – процедил Питер, – ты сделал свой выбор и он к сожалению не правильный!
Питер хотел было взять Тёмного за горло, как тот что-то неожиданно вложил в руку Пэну. Он вопросительно уставился на это…
– Чернила кальмара, – победно произнёс Румпель, – замечательная вещь.
– Они не будут держать меня вечно, – процедил король.
– Да, но этого хватит, чтобы Ханна смогла скрыться, а мне чтобы перенести лагерь в другое место. 1:0, Пэн и на этот раз в мою пользу.
Румпель с помощью магии перенёс лагерь в совсем другое место, а Ханна в это время была далеко и когда Питер освободился из-под чар кальмара он понял, что не сможет прекратить действие пыльцы, потому что Ханну уже исцелили. Все пошло не по плану и Пэна это безумно раздражало. Эта девчонка… Почему она просто не может сдаться?! Почему-то он все равно жаждал видеть её возле себя, ощущать её запах, слышать голос? Почему?..
Запах масла, тлена и звук бурлящегл котла. Страница 366. Книга написана на непонятном языке, но если его перевести то это был рецепт… Рецепт проклятья под названием «Реанкорнация». Все было готово и не хватало лишь последнего ингридиента…
Какой бы плохой Фрея не была, но у неё был тот человек, за которого она бы отдала собственную жизнь, но получилось слегка по-другому. Она её заберёт. И эта мысль мучает её очень давно. Слишком. Но она готова на все, чтобы начать жизнь с чистого листа, пусть это и эгоистично, но вряд ли бы самая злая ведьма, разыскиваемая всеми измерениями поступила иначе?
Женщина постучала по сосуду с фиолетовой жидкостью. Проклятье было почти готово. Не хватало лишь сердца того, кого она любит больше всего.
– Стреляй, – приказал Питер.
Генри с волнением держал арбалет в руках и смотрел на Феликса, на голове, которого стояло красное яблоко.
– Давай, – добавлял масла в огонь Пэн.
– Это слишком… – тихо прошептала Малия, – это все слишком…
Райли-Барри перевела взгляд на Питера. Он слетел с катушек. Если хоть как-то раньше Мел могла оправдать поведение короля острова, то теперь поведение Пэна не поддавалось обычной логике. Она не поддавалась ничему и, кажется, сегодня он был особо злым. Пару дней назад некий мужчина почти выкрал Генри и недавно, вернувшись откуда-то… Он… Он был гораздо злее, чем в тот раз. Чего только стоили его глаза, в которых плескался изумрудный огонь ярости.
В миг Генри перенаправляет арбалет и стрела летит в Пэна. Он с лёгкостью её ловит, впрочем ничего необычного. Однажды Ханна тоже пыталась. Ханна…
Каждую чёртову ночь Малия оказывается в каком-то неизвестном месте и в фиолетовом тумане она видит свою подругу, но каждый раз Ханна все дальше. Малия боится, что в один момент она просто развернётся.
– Мел… Поговори со мной. Мел…
Девушка с большим трудом разворачивается. Прошло черт знает сколько времени после того, что он сделал с ней. Эрл смотрит виновато. До этого Питер успел поговорить с блондинкой, объяснив ей что вся эта злость навеяна последствиями вселения демона и тёмной магии, которая течёт по его венам и не даёт покоя ни днём, ни ночью. Каждый день она мучает его, но больше его мучает Малия, которая явно не может найти в себе силы простить, пусть и сделал это не совсем Джеймс.
– У тебя минута.
– Не прощай меня, не слушай, злись, делай что хочешь. Что угодно, кроме этого безразличия. Я же знаю, что тебе не все равно.
– Мне не плевать, и никогда не было плевать на тебя. Я могла ненавидеть, любить, но не быть равнодушной и мне просто адски больно было наблюдать за Ханной, о, да, я не боюсь произнести её имя! Ханна! Она страдала, но каждый раз говорила мне, что она справится. В порядке… Я в порядке… – на последних словах Малия горько усмехнулась, – она не справилась. Она не выдержала издевательств, да, пусть она не совершила суицид, а погибла, но я не хочу, чтобы наши отношения превратились в отношения «хозяин-марионетка», как было у Питера и Ханны.
– Такого не будет, – хрипло прошептал Эрл, подойдя ближе, – я клянусь.
– Я тебе верю…
Эрл заключил Малию в объятья. Ему это было так нужно… Малия верила в Эрла, но не могла доверить ему тайну. Если Ханна жива, а она жива, Малия чувствует, то появился один вопрос… Какого черта, собственно, Питер об этом не знает или же делает вид? Что-то было не так и Мел хорошо уяснила, что доверять нельзя никому, а особенно Эрлу, который был ведом Пэном.
Лиам накладывал бинты на разбитые в кровь колени Джеймс, ей было больно, поэтому периодически она шипела от боли и жжения. У самого парня в носу была ватка. Лицо она подпортила ему хорошо, но по мнению самой Ханны, так ему было гораздо лучше. Теперь он уже не смазливый скрипач.
Всё это время они молчали и звенящая тишина давила на уши обоих, пока Эшфорд все – таки не решился закончить эту игру в молчанку.
– Почему ты ведёшь себя так, словно ты окружена стаей волков? – спросил Лиам, закончив с перевязкой и взглянув Джеймс в глаза.
– А это не так? – хмыкнула Ханна, так же смотря в чёрные как ночь глаза Лиама.
– Нет, Ханна, – помотал головой Лиам, – не так.
– Хорошо. Я никогда не знала любви. Я все только порчу. Единственный, кому было не безразлично – это мой отец, и тот потом ушёл. И даже когда я пыталась сделать что – то доброе, исправиться… Люди… Они все равно ненавидили меня. У тебя ещё вопросы? Думаю нет. Теперь уходи.
– Не все такие, – парировал парень, – можешь делать что хочешь, но я не уйду.
– Строишь из себя хорошего?
– А как думаешь ты?
– Это вопрос на вопрос. Меня это бесит.
– Я сам тебя раздражаю.
– Ты догадливый. Считай, что это плюс в карму.
– Неужели это комплимент? От Ханны Джеймс? Разве я заслужил? – иронизировал Эшфорд.
– Знаешь, Эшфорд, – хрипло начала Джеймс, опустив глаза в пол, – в груди будто зияет огромная, бездонная дыра. Что-то внутри все ещё бьётся, но я уже не жива. Эта пустота… Эта тишина, звенящая в голове. Что может быть хуже этого одиночества и этой бесконечной тишины?
Вдруг, как только Ханна это произнесла, Лиам внезапно её обнял. Джеймс сначала пыталась вырваться, но Эшфорд был гораздо сильнее.
– Я знаю, что мне сложно поверить, – тихо произнёс он, – но я не обижу тебя.
– Ты врешь.
– Поверь мне.
– Не могу.
– Поверь последний раз.
– Все люди предают, ты тоже предашь. Я не переживу очередного ножа в спину… Не смогу…
– Ханна, – произнёс Лиам, – ты хочешь мне верить и я это знаю, иначе бы ты не вела себя так.
– Как «так»?
– Так, ты хочешь обратить моё внимание на себя.
Джеймс замолчала, вцепившись пальцами в ткань рубашки Эшфорда и уткнувшись ему в плечо, будто сейчас он, как и все уйдёт. Может он не лжет, может эта забота вовсе не показуха, как изначально полагала девушка. Может быть…
Эта симпатия началась не с первого взгляда, а с разодранных колен и разбитого носа…
Чарующая мелодия скрипки завлекала пропащих. Они, словно потеряв разум и рассудок бездумно брели прямо к краю пропасти, а ведь потерянных осталось совсем немного. Их было можно пересчитать по пальцам одной руки.
Внезапно, когда первый потерянный собирался прыгнуть со скалы, его за шкирку отбросил из ниоткуда взявшийся Пэн. Ноги остальных потерянных приковала земля, не давая им покончить с жизнью.
– Ты пожалеешь, что нацелился на моих потерянных, – процедил Питер приблежаясь к человеку в капюшоне со скрипкой, который остановил свою игру, – твоя цена – смерть!
В сантиметре от скрипача рука Пэна замирает. В его взгляде читается удивление. Заиграла музыка… До боли знакомая музыка с его ужасного детства…
– Кто… Кто ты такой? – еле произносит Пэн.
Скрипач ухмыляется и внезапный порыв ветра срывает с него капюшон.
– Я разве настолько изменился? – изогнул бровь Эшфорд, продолжая игру, – не могу сказать этого о тебе, младший брат…
– Но… Но ты же…
– Фрея пробудила меня от проклятья, которое ты наслал. Но что же помешало тебе убить меня и Джинни, как ты убил наших родителей?
– Ты их тоже никогда не любил.
– Что верно, то верно, – усмехнулся Эшфорд, – но настал час, Питер. Час расплаты.
====== 36 глава. Стокгольмский синдром ======
– Ты всегда был странным, – проговорил Питер с трудом выдохнув, – какая ещё расплата?
– Мы были в коме тысячу лет. Тысячу лет, Питер! – процелил Эшфорд, точнее бывший Палмер.
– Но я вас не убил!
– Ты тысячу раз убивал меня во снах, – прошипел с ненавистью Лиам, – ты мучал Джинни, ты опять, снова и снова…
– Ты сошёл с ума!
– Возможно.
– Тогда почему ты ещё не прикончил меня? Давай же! Или тебе слабо?
– О, нет, Питер, – склонив голову на бок, Эшфорд прекратил игру.
Тогда Питер наконец смог двигаться, но он не спешил нападать на своего родного брата.
– Прежде чем я убью тебя, а это да… Это обязательно произойдёт, ты должен кое-что знать, – Лиам порылся у себя в кармане и помахал серебряным кулоном. Тем самым, который Ханна потеряла после того, как на неё напал вервольф, и где была фотография её отца.
Питер, естественно, сразу узнал этот кулон. Отбирать его у Лиама было бессмысленно. Он мог в любой момент обезвредить его, правда кулон не был бесполезен. Когда Питер ещё думал, что Ханна мертва, уничтожил все, включая её домик, поэтому ему нужна была вещь для заклинания поиска, ибо без неё он чувствовал себя словно мёртвым, ведь он… Ведь она была его игрушкой и игры без неё были ужасно скучными, и эмоции потеряшек были такими измученными, в то время как Джеймс всегда реагировала по разному.
– Откуда у тебя это?
– А ты подумай, – усмехнулся Лиам, облизав нижнюю губу, а потом вновь положил кулон в карман, и тут Питер все понял. Совершенно все.
Он уже давно играл в игру, вот только не по своим правилам и в ней он явно был не королем. Кто знал помимо него самого, что он оставил в живых младшего брата и сестру? Фрея. Кто мог пробудить их от вечного сна? Фрея. Кто знал, что Лиаму по крови передалась способность к гипнозу, контролю с помощью музыки? Фрея. И в эту же секунду Пэн понял, где искать Джеймс. Где же? У Фреи.
– По твоему лицу я вижу, что ты все понял, – усмехнулся Эшфорд, – а значит пришло время убить тебя.
Питер не смог противостоять скрипке Лиама. Если бы все это происходило хотя бы двадцать лет назад, он бы смог, но сейчас, когда он итак с каждым днем приближался к смерти, Пэн был слаб и сейчас ему бы как никогда понадобилась помощь Джеймс, Эрла и даже… Даже бесполезной, как он всегда думал, Малии. Когда ты на волоске от смерти, ты успеваешь многое осмыслить, и именно сейчас король Неверлэнда понимает то, что казалось было таким очевидным и лежало на поверхности. Эрл, Малия и Ханна не просто пешки. Они его друзья, и как жаль, что Пэн понял это только сейчас.
Вдруг на плечо Лиама садится скелет птицы, такие твари подчиняются Забини, и что – то говорит Эшфорду, от чего он нехотя прерывает игру и сердито сводит брови к переносице. Птица улетает, а Лиам переводит взгляд на юношу.
– Не знаю почему, но Фрея передумала, – произнёс Эшфорд, но потом расплылся в улыбке, впритык подойдя к брату, – но я знаю, как уничтожить тебя. Смерть не была бы наказанием… Самое главное знаешь что? А ведь Ханна теперь моя. Как забавно, верно? В детстве ты отбирал у меня игрушки, а теперь я забрал.
Лицо Питера менялось с каждым словом Лиама. Он злился, а глаза его блестели гневом, когда в глазах Эшфорда лишь плескались игривые огоньки. Питер размахнулся, но его рука лишь рассекла красные клубы дыма, в которых растворился юноша. Нет. С этим нужно было срочно заканчивать.
Чертовски много времени он потратил на идиотскую игру со Спасителями, на битву за Генри. Пора уже закругляться. Генри верит в него и ему, а вчерашний концерт, который он устроил благодаря обыкновенной простуде Малии, сыграл как нельзя на руку, осталось убедить мальчишку в том, кем он хочет быть сам, а именно героем, который спасёт Неверлэнд. Конечно, Пэн ему не расскажет, что отдав свое сердце ему, он умрет, ведь тогда его жестокая игра станет менее жестокой, а этого он не мог допустить.
Каковы будут ваши ощущения, когда вы не видели брата, мать, сестру, в общем близкого человека порядком пару столетий? Вы наверняка побежите к нему в объятья, будете рыдать на его плече, говорить как вы скучали и что больше не позволите никому вас разлучить? Это абсолютно нормальная реакция, но нам нужно вспомнить, что в нашей истории нет места так называемой «нормальности». Реджина лицом к лицу встретилась со своей сестрой. С той, от которой она когда – то отказалась, с той поры, когда она выкрала Гвендалин. Она глядела на неё холодными, бесчувственными глазами, полными безразличия. Единственное, что волновало Реджину это то, что к счастью Ханна не стала такой как Забини. Она была лучше.
– Я рада тебя видеть, сестра, – улыбнулась Фрея, ласково ухаживая за плотоядным растением.
– Не могу сказать того же.
На слова Реджины женщина лишь хмыкнула, поправила свое платье. У них была какая – то особая слабость к мрачным платьям. Вообще к чему-то темному, ведь мрак так влекет.
– Зачем пожаловала? А ещё с гостями.
Фрея обвела взглядом Белоснежку, Прекрасного Принца, Крюка, Нила, Эмму и Румпельштильтцхена, которые стояли позади и задержала взгляд на Ноллане.
– Ох, а ты ещё жив? – удивилась Забини, а Мери-Маргарет закрыла Дэвида собой, – сочувствую. Лучше умереть, чем жить здесь. Это настоящий ад. Кстати, и тебе привет, папочка. Не хочешь обнять свою дочь?
– Воздержусь, – отстранённо ответил Румпельштильтцхен.
– Ох, – вздохнула она, склонив голову на бок, – какая жалость. Ты обидел меня, папочка.
– Хватит твоих дурачеств, Фрея! – строго прервала её Реджина, и Забини тут же поменялась в лице, – мы пришли за помощью.
– Я знаю.
– Правда?
– Да. Вы хотите, чтобы я вам помогла спасти Генри, но дело в том, что это не мои проблемы.
– Как ты можешь так говорить? – вмешалась Эмма, – он твой племянник!
– Эмма, – перебил её Крюк, – Фрея хотела убить собственную дочь. О какой любви к Генри может идти речь? Она не способна на такие чувства.
– Не правда, – поджала губы брюнетка, – можете верить или нет, но я люблю Ханну. А тепе…
Фрею перебил голос, раздавшийся с лестницы. Джеймс, перепрыгивая ступеньки, сначала обняла Миллс, потом Нила, а потом долго не хотела выпускать его из объятий. Последний раз они виделись пару дней назад, а Ханне очень хотелось наверстать то время, которого Питер Пэн их лишил. И видя, как Ханна счастлива в окружении этих людей, у Фреи непроизвольно сжалось сердце. Она впервые за почти месяц, что дочь живёт в её замке, увидела её улыбку. Она с любовью смотрит на Реджину и Нила, но проблема в том, что на неё она никогда так не посмотрит. Слишком много воды утекло с того времени, слишком много раз она делала ей больно. И это затрагивало её прямо за живое. Она никогда её не простит, никогда не назовёт мамой. В этой жизни никогда…
– Что вы здесь делаете? – спросила Джеймс, наконец отстранясь от Кэссиди, но не переставая улыбаться.
– Уже видимо ничего, – ответила за всех Мери-Маргарет.
Ханна удивлённо уставилась на женщину, которая когда – то была её учительницей. В младших классах конечно. А потом взглянула на свою мать, но уже не таким тёплым взглядом.
– Что ты опять сделала?
– Клянусь, ничего.
– Вот именно, – фыркнула Реджина, всплеснув руками, – ничего! Мы сами спасём Генри и знаем как! Нам нужно лишь достать ящик «Пан…
Тут Реджину прервала Ханна.
– Вы его не найдёте, – помотала головой Джеймс
– И почему же? – спросил Чарминг.
– Много лет назад я с Малией и Эрлом прилетел, чтобы спасти Ханну, – начал Нил, – подловив момент, он украл его, как и украл книгу Джеймса Барри, где были написаны его слабости.
– То есть ты хочешь сказать, что Генри обречён?! – еле сдерживая слезы и еле борясь с дрожью в голосе пролепетала Свон.
Начался спор. Эмма, которая все это время стойко переживала игры на прочность, опустила руки, услышав слова Нила. Как выяснилось позже, они знали как сбежать, как Кэссиди сбежал в прошлый раз с помощью Тени, но как вернуть мальчика до сих пор оставалось загадкой. С этой же секунды Ханну все больше начинала мучать совесть, которая вновь просыпается не во время. Она прикусила костяшку пальцев, раздумывая и взвешивая на воображаемых весах все «за» и «против», пытаясьпросчитать последствия, которые с вероятностью 90 процентов были не в её пользу.
В конце концов Спасители начали уходить, а Ханна решила их проводить. Она с Нилом шла позади и не могла смотреть на него. Он был подавлен и, кажется, постепенно умирал изнутри. Девушка ободряюще улыбнулась, сжала руку мужчины. Тогда он наконец обратил на неё внимание.
– Вы обязательно спасёте Генри. Я уверена, – произнесла Ханна, – главное – это не отчаиваться.
– Почему ты так уверена в этом?
– Всё дело в штихтах, – подмигнула ему Джеймс, как в старые-добрые времена толкнула друга в бок, – ну, же, Нил. Кто меня подбадривал после очередной пьянки моей матери? Кто спасал меня от «шакалов»? Кто, в конце концов, вправлял мне мозги? Так вот теперь, позволь мне оплатить тем же.
– Это другое, Ханна, – слабо улыбнулся кареглазый.
– Не-а, – протянула девушка, – я просто знаю, что вы его спасёте. Просто… Просто не упустите шанс. Даже если тебе придётся пожертвовать чем-то или возможно кем-то – жертвуй. У тебя один сын. Одна семья. И возможно одна попытка, – под конец она говорила как-то печально, что не укрылось от Кэссиди.
– Я тебя не понимаю. К чему ты это говоришь?
– Просто, – ответила Джеймс, наконец отпустив его руку, – береги себя.
Девушка махала команде Спасителей до того, как они скрылись в темно-зелёной листве, держа улыбку на губах. После она изменилась в лице. Чтобы сделать этот шаг нужна огромная сила духа, ведь добровольно идти в логово врага сравни самоубийству. Оглянулась, сделала ещё вдох, выдох.
Она обернулась в волка и рванула в чащу джунглей. Все глубже, глубже и глубже погрязая в его дебрях, ослабив внимание, не зная что за ней все это время наблюдала пара, словно ночь, чёрных глаз.
Любовь – окрыляющее чувство. Благодаря ему люди поднимаются аж на седьмое небо от счастья. Любовь – это как наркотик. Сначала ты думаешь что бросишь, это ненадолго. Я лишь поиграюсь. Ты думаешь о нем минут пять от силы и забываешь на целый день, но проходит время и ты понимаешь, что ты не можешь без этого жить и забываешь лишь на минуту, думаешь о возлюбленном или предмете воздыхания весь день. Он или она становится твоим кислородом, твоим смыслом жизни, зачастую его мнение превыше твоего собственного. Ты полностью растворяешься в этих чувствах. Фрее любовь была не чужда. Она тоже любила и была любимой. Представьте себе, на каждого демона всегда находится свой ангел.
Забини и Джеймс лежали на кровати. Женщина прижалась к нему, вдыхая запах джунглей и лилий, пытаясь насладиться моментом, будто все это в последний раз.
– Дерек, – тихо позвала его Фрея, а потом подняла на него глаза, – я люблю тебя.
Оборотень усмехнулся и поцеловал ведьму, поглаживая её обнажённые плечи и выпирающие ключицы.
– Я тоже люблю тебя, Фрея, – прошептал он отстранившись, – кажется, больше жизни.
– Не говори так, – сказала она, внезапно поменявшись в лице, – я ведь не заслуживаю чьей-то жертвы. Я же чудовище.
– Это не так. Ты вовсе не чудовище. Ты самая прекрасная женщина, которую я встречал.
– Но, Дерек…
– Молчи, – прошептал он более грубо, – замолчи.
– А ты заставь меня.
И тут же Джеймс накрыл губы ведьмы своими…
Даже в зверином обличии бежать было уже трудно. Потеряшки, охотящиеся поблизости сразу увидели волчицу, но та и не старалась скрыться, будто желала, чтобы её поймали, а потерянные будто ощущали это на подсознательном уровне, и это придавало им ещё больше сил для охоты. В неё летели стрелы с ядом, кинжалы свистели над головой, крики мальчишек: «Не уйдёт!». А сердце колотится как бешеное, отбивая чечетку, мысли скачут туда-сюда в безостановочной чехарде, дыхание давно сбилось и в голове было одно: «бежать, бежать и бежать, пока ОН не соизволит появиться и тогда она приступит к своему плану». Ещё пару метров и пару перепрыгнутых поваленных деревьев. Гибрид останавливается, понимая, что если не сделает передышку, то у неё остановится сердце.
Впереди озеро. Оно было безопасным. Ханна знала это, потому что иногда здесь она принимала ванные процедуры. Она начала пить воду. Пресная, но такая желанная.
Треск.
Она тут же оборачивается. Никого, но она чует этот запах и начинает рычать. Тогда его величество удосуживается показаться на глаза. Вальяжной, пафосной походкой он выходит из-за дерева. В его взгляде читалась победа, впрочем ничего нового. И что же сейчас чувствует Ханна, спросите вы? Ведь перед ней буквально в паре шагах стоит с хищной улыбкой тот, кто убил её морально. Злость, обиду, ненависть? Нет, дыру. Вы буквально ощущаете это ужасное чувство предательства по всему телу. Будто, в вас проделали вот эту самую дырку и ушли, вырвав ваше сердце с корнями, оставив вас, точнее то, что осталось на корм хищным подводным тварям.
– Наконец, – произнёс он, – наконец мы закончим эту игру в прятки.
Ханна рыча, сделала шаг назад, а Питер тем временем подходил все ближе.
– Я не обижу тебя.
В ответ гибрид клацнула пастью, тем самым показывая, что не верит ни единому слову.
– Я хочу увидеть тебя настоящую.
Ханна явно не собиралась перевоплощаться. Питер сделал это за неё и через секунду она стояла на четвереньках в человеческом обличии. Она смутилась, но тут же встала.
– Ха… – но он не успел и назвать имени, как Джеймс его перебила, подойдя к нему впритык.
– Как ты мог так поступить со мной?! – крикнула она ему в лицо, – я верила тебе до последнего! А если бы я умерла по настоящему, что тогда?
– Но ведь ты жива.
Ханна проглотила слюну. Ей было слишком больно сейчас даже стоять рядом, но мысленно она передавала информацию Нилу и она должна была тянуть время как можно дольше.
– Я была всего лишь игрушкой, которая надоела! Так какого черта ты все это время охотишься за мной? Почему ты не можешь оставить меня в покое, разве это так трудно?
– А если… – Питер ещё ближе подошёл к ведьме, хотя казалось куда ближе и их лица были на ничтожном расстоянии, – А если, – он перешёл на шёпот, – если ты мне нужна? Если я не хочу «оставлять тебя в покое»?
– Нужна для чего? Для вечных, дурацких игр? Если ты не видишь, Питер, то ты добился чего хотел. Ты выиграл, – с показательной болью в голосе говорила Джеймс, – ты сломал меня. Я больше не хочу и не могу бороться.
– Это не так. Ты можешь.
– Нет, я устала! Почему ты этого не понимаешь?!
– Ты будешь играть по моим правилам, пока я этого хочу.
– Я тебе надоем, – парировала Ханна.
– Нет, Джеймс, ты будешь моей вечность. И только моей.
– Я сбегу.
– Я больше этого не позволю.
– И что ты сделаешь? Посадишь меня на цепь, словно собаку? – изогнула бровь Ханна.
– Это слишком жёсткая мера даже для меня. С этого момента ты будешь рядом со мной. Всегда. И жить ты будешь со мной.
Ханна смотрит на него ненавистно, но она понимает очень хорошо, пусть и не хочет этого признавать, за этот месяц она соскучилась по этому собственническому отношению, по этим перепалкам, по тому, как Пэн беспардонно врывается в её личное пространство, а ещё ей так не хватало лагеря, Малии и Эрла… Она так скучала по всему этому… И что же это, черт возьми? Почему в глубине души ей чертовски нравится этот разговор? Стокгольмский синдром. Очевидно, это так. И Ханна понимала, что жить без этих опасностей, без хищных зелёных глаз она просто не сможет. Тогда её жизнь потеряет всякие краски, она хочет ЕГО.
В это время в тёмной листве гневно горели чёрные глаза. Он опять на шаг впереди, но это ненадолго…
====== 37 глава. Монстр ======
– Ещё раз, Джон, – зловеще шептал Пэн, смотря на мальчишку сверху вниз, а потом сев на корточки, взял его за воротник и приблизил к своему лицу, – ещё раз спрашиваю, где Генри?
Джон всхипывал и с каждым движением чувствовал невероятную боль. Всё его лицо было размазано, а вместо зубов во рту находилась какая-то большая кровавая рванная рана и от зубов остались лишь торчащие в разные стороны белые осколки. Он с ужасом смотрел на Питера. Левый его глаз и вовсе поплыл.
– Я… Я не знаю…я…я…
– Как жаль, – хищно улыбнулся Пэн, – ты был неплохим пропащим. Жаль, что тебя придётся наказать.
Пэн видимо хотел приложить парня к дереву со всей силы, пока в его затылок не прилетел камень. Рука тут же разжалась и мальчик упал, он начал ползти к дереву, а потом лёг и начал сосать палец. Джеймс, которая кинула камень, уже доводилось видеть подобное. По телевизору часто показывали, как дети, перижившие стресс так же ложатся и сосут пальцы. Джону было всего 11 лет, он никогда не получал от короля, потому что был очень покорен.
Питер медленно развернулся и потёр место удара, а потом посмотрел на руку. Кровь. Поднял взгляд на шатенку, чьё плечо было перебинтовано, которая в свою очередь сжимала в руке ещё один камень.
– Не трожь его! – крикнула она, – он не виноват!
– Ты зря это сделала, – покачал головой Питер и в секунду прижал Джеймс к дереву, – ты пожалеешь.
– Не справедливо наказывать людей, когда они не виноваты!
– Да ладно? Я оставил Джона следить за мальчишкой и что теперь? Эти постоянные отговорки мне уже надоели. А ещё больше мне надоело, что ты даже сейчас пытаешься мне помешать. Неужели тебе заняться нечем? Ты встретилась со своей подругой, которая до конца верила, что ты жива, с твоим братом, который жалел о последних словах. Почему ты постоянно действуешь мне на нервы? Милая моя Ханна, тебе же лучше всех должно быть известно, что бодаться со мной – глупая затея.
– Потому что я тебя ненавижу.
Питер сначала издал ехидный смешок. Она этими словами лишь обманывает себя, ведь он то знает, что она влюблена в него и очень давно. Но как только Пэн взглянул в глаза, которые светились янтарем, то его улыбка тут же пропала. С такой ненавистью она никогда не смотрела, с такой злостью и в этом взгляде, не было как раньше надежды, слепой веры и любви. Не было ничего кроме гнева. Она не обманывала. Она… Она и вправду возненавидела его…
Пэн поджал губы и отпустил Ханну. Та упала на колени, начала жадно глотать воздух и смотреть на короля исподлобья. Она бы могла сбежать, но как только они оказались в лагере, Пэн надел на неё антимагический браслет и Джеймс вновь стала беспомощной.
И за это время он уже успел на глазах Джеймс покалечить 3 пропащих. И в конце концов она не выдержала. Она знала, что все удалось и сейчас Спасители вместе с Генри уже на пути к дому и это единственное, что заставляло её улыбнуться.
В этот же момент, как на лице Ханны расплылась страдальческая улыбка, Питер резко дёрнулся.
– Что такое? – спросил Феликс, который все это время наблюдал за истезаниями.
Питер перевёл взгляд на Джеймс и по её улыбке победителя сразу догадался в чем дело. Она все знала.
– Кто-то покидает Неверлэнд, – произнёс Пэн, смотря на Ханну, – не своди с неё глаз. Сбежит она, а вот покалечу я тебя и не посмотрю, что ты мой товарищ. Понял меня?
– на последней фразе Питер повернул голову к Феликсу.
– Конечно.
Питер растворился в клубах зелёного дыма. В этот же момент Ханну поразила жуткая боль и она повалилась на землю. К ней подбежала, только что пришедшая в лагерь Малия.
– Ханна! Ханна! Что с тобой?! Ханна!
– «Даже если ты умудришься сбежать – я найду тебя. Я всегда буду находить тебя, а пока… Пока это твоё наказание… »
Эти слова прозвучали у девушки в голове, прежде чем она потеряла сознание.
Нил счастлив, но в тоже время и несчастен одновременно. С ним рядом сын. Генри… Ему так нравится его улыбка. Он с таким живым интересом рассказывает все, что произошло с ним в Неверлэнде. Онговорит про очень добрую Малию, противного Эрла и Феликса, которые подкалывали его, про Теодора, который научил его стрелять из арбалета, даже про Пэна, которого он не считал злодеем. Наверное, потому что Генри ещё не успел увидеть его настоящим, тем, кем он был на самом деле. Монстром. Он говорил даже о Ханне, которую не видел, но про которую слышал от пропащих. Они называли её девчонкой со стальными нервами. И именно это печалило Кэссиди.
