Текст книги "Гобелен (СИ)"
Автор книги: Arvensis5
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Ох, ради Норн, Локи! – оборвала его Фригга, и на этот раз он был уверен, что если бы она могла дотронуться до него, то тут же ударила бы его по щеке. – Думаешь, я слепая? Думаешь, я не замечала, не видела твоих любовников? Что для меня имеет значение, кто тебя привлекает?
– Почему бы и нет? – проворчал Локи. – Для всех остальных в Асгарде это имело значение.
Фригга поджала губы и поднялась. Под взглядом Локи она несколько раз прошлась по его небольшой камере, прежде чем достаточно успокоилась, чтобы продолжить.
– Однако, я все равно люблю тебя, – ответила она.
Локи сдавил переносицу. Наверняка ей что-то было известно, но что тогда она хотела сделать? Откуда эта надежда, что Всеотец изменит свое решение, что наконец выслушает то, что Локи должен рассказать, когда он не смог поделиться даже с Фриггой, не смог рассказать ей о том, где он был после того, как упал с Радужного моста.
– Что ты сделала? – спросил он наконец. – Почему для тебя так важен этот смертный?
Фригга усмехнулась, в ее глазах вспыхнуло веселье и озорство – взгляд, который Локи узнавал, пожалуй, слишком хорошо.
– Почему ты так уверен, что я что-то сделала?
– Перестань хотя бы сейчас давать свои непонятные ответы и будь со мной честна, – Локи подобрал книгу, перелистывая страницы до той, которую он прочитал последней. Однако, миг спустя он захлопнул ее. – Мне надоела эта игра, Фригга.
– Твоя жизнь – это не игра, Локи.
Локи оставил ее слова без внимания, взамен он поднялся на ноги, наблюдая, как через подземелья марширует очередная шеренга пленников. Израненных и окровавленных, несчастных сковали цепями по рукам и ногам и внушительной вереницей вели по темным коридорам.
– Один все шлет мне новых друзей, – мурлыкнул он. – Как он заботлив.
– Книги, что я присылала, тебе не интересны? – спросила Фригга, и Локи развернулся и увидел, как она склонилась, чтобы прочитать название той, которую он отбросил. Значит, вот в какую игру они будут играть, скривился он, не обращая внимания на уловку, которую она придумала, отвлекая Локи простыми приземлёнными вещами.
– Ах, – Локи напустил на себя равнодушный вид. – Как способ скоротать вечность? За книжкой? – он прошелся по комнате, его гнев проявил себя в напряженной линии плеч и шеи, под тонким тюремным одеянием плотно натянулись мышцы и сухожилия.
– Я сделала все, что в моей власти, чтобы тебе было удобно, Локи, – вставила она.
– Вот как? – невозмутимо спросил Локи. – А Один обо мне печется? А Тор? Бедняги верно денно и нощно справляются о моем здравии.
Он подумал, что скептическое выражение на лице Фригги стоило той боли, которую он почувствовал при упоминании своей бывшей семьи. Они пожалеют, что заперли его – не выслушав, даже не попросив объяснить, – когда за ним прибудет Танос. Безумный Титан их всех заставит страдать, а после задумается над тем, как заставить Локи заплатить за его предательство.
– Вспомни, ты сам виновник своего заточения, – продолжила Фригга, и Локи расплылся в насмешливой улыбке и в последний момент удержался от хихиканья из-за нелепости ее заявления.
– Я – виновник? – повторил он, и его лицо никак не выдало ту боль, которую он испытал. – Я только лишь развенчал ту ложь, которой всю жизнь меня пичкали. Что я рожден быть царем.
Он ходил вокруг Фригги кругами, как мангуст, прицеливающийся к добыче. Если Фригга – та, кто видела, как в тысячах нитей Старк узнает об управлении Локи Иным, но все равно не принимает во внимание даже намека, что к тем действиям в Мидгарде ее дорогого мальчика могли принудить – если она даже на миг не может понять его потерю контроля, когда он узнал, что вся его жизнь была ложью, тогда у Локи нет ни единого шанса.
– Царем? – разозлилась она. – Цари не выше покаяния. Сколько жизней ты забрал в Мидгарде? – ткнула она его. – Или в Ётунхейме?
Вот оно. Он по-прежнему во всем виноват. Да, он сделал так, чтобы Тор впал в немилость; он впустил ледяных великанов в хранилище; может быть, он виноват и в случившемся с Ётунхеймом, но уж это, во всяком случае, можно понять, Один сам вырастил Локи ненавидеть синекожих монстров, ненавидеть и бояться, никогда не понимать, никогда не признавать их права, что даровали Норны, и которыми обладали остальные миры Девятки. Что тогда удивительного в том, что в секунду слабости Локи стремился уничтожить то, что сделало его другим.
Ох, но Мидгард. Мидгард. Название ворочалось в мыслях Локи, словно нарывающая рана, источающая гной и уничтожающая плоть вокруг себя. После всего, что она могла увидеть, она все еще винила его за Мидгард, винила за все, что произошло с жалкими людьми, когда собственная душа Локи, сама его сущность и магия попала в руки подручного Безумного Титана. А она не смогла увидеть, не смогла заметить и понять это в нитях, которые под ее проклятием он созерцает по ночам.
– Жалкая горстка на фоне неисчислимых жертв самого Одина, – отрезал Локи, звук его стремительных шагов эхом разносился по комнате.
– Твой отец…
– Он мне не отец! – закричал Локи, разворачиваясь к ней лицом, к бокам крепко прижались кулаки. Он больше никогда не признает этого мужчину, мужчину, который украл его, который оставил его Иному, судьбам, оставил гнить в подземельях Асгарда, медленно и мучительно.
– Как и я тебе не мать? – прошептала Фригга.
– Верно, – помедлив, ответил Локи, сердце под ребрами разогналось до яростного, тягостного галопа. На секунду он подумал, что оно разорвалось, взорвалось во вспышке цвета и пламени, и тогда Локи вздохнул один раз, второй.
– Хммм, – пробормотала Фригга, шагая вперед и протягивая к нему свои руки. – Тебе открыты тайны любой души, кроме своей.
Локи прикрыл глаза и легонько качнул головой, на кончике языка уже повисли извинения, но вот его руки прошли сквозь иллюзию ее рук, и в болезненной тишине он наблюдал, как тает образ Фригги, ее насыщенная желтым магия растворялась в разреженном воздухе.
Безнадежно, подумал он, всегда. Он идиот, если думает, что она вдруг выслушает, однажды вдруг захочет обратиться с его делом к Одину. Однажды вдруг поверит ему, вместо того, чтобы поверить Всеотцу. Вдруг поверит ему, расскажи он ей о шрамах, что до сих пор покрывают его тело, о кошмарах, которые подступают к границам его сознания, маячат на горизонте даже во время путешествий по нитям.
И вновь Локи медленно прошелся по комнате, находя удовлетворение в резких звуках своих шагов. Он внимательно изучал пленников в камерах, окружающих его собственную позолоченную клетку. А Один и правда занят; в подземельях оказывается все больше и больше узников со всех уголков различных миров.
Но по крайней мере, в одном Фригга была права.
Он устало свалился на постель и набросил на барьеры иллюзию. Бог закрыл глаза, позволяя комнате ускользнуть из сознания. Стражники снаружи увидят лишь, как Локи спит – рука прикрывает лицо, – и никто не узнает, что будет дальше.
Одной рукой Локи скользнул в штаны, пока вторая расстегивала застежки. Ловкие пальцы нашли член, и вместо своей собственной руки он представил другую, смуглую и мозолистую, поглаживающую его через тонкую ткань.
Если быть честным, не утаивать от самого себя, забыть все, чему его еще ребенком учили в Асгарде, если хотя бы на секунду прислушаться к тому, чего желала его душа, то Старк очень хорошо подходит под то представление о любовнике, которое Локи придумал еще юношей. Придумал до того, как узнал от Тюра и Тора, от Фандрала и Одина о том, что такая любовь была неправильной, была распущенной и отвратительной, неподходящей для принца Асгарда (ох, Фандрал, однако, совсем не возражал помочь ему, когда они были моложе, горько подумал бог).
Старк был не таким.
Он был саркастичный и дружелюбный, а в нескольких нитях флиртовал со всем, что движется (включая Локи, закованного в цепи, избитого Халком или сгорбившегося в стеклянной клетке). Его, казалось, не волновало, какого пола объект его внимания – мужского или женского, или чужеродное сочетание и того, и другого, раз он вспыхивал этой своей самодовольной усмешкой и давал волю любым неуместным намекам, которые только приходили на ум этому странному гению.
Как много-много веков делал Локи, пока не научился молчать, скрывать свой насмешливый язык, а на обиды отвечать более острыми шутками.
Он гадал, будет ли Старк смеяться над его проделками. Оценит ли, как не оценивал никто в Асгарде, кроме Фригги, его шалости? Порадуют ли его паясничества и затеи Локи? Напугают ли? Он представил, как смертный смеется, теплые карие глаза блестят от удовольствия, едкая ухмылка светится ярче света, взгляд умный и понимающий, и сосредоточенный на одном лишь Локи.
Он царапнул головку члена большим пальцем, опустил его ниже, растирая на коже небольшие круги и приспуская с себя нижнее белье. Смертный обладал властью над ним; силой, которую он и так заметил даже без постоянного подталкивания Фригги, возникшего в последние недели. В большинстве нитей Старк делал что-нибудь, чтобы защитить Локи, чтобы остановить Локи от причинения вреда самому себе, от причинения вреда другим, вытягивал его с самого края смерти, с грани разумного. Невзирая на тот факт, что Локи был монстром, что сам Старк был слабым человеческим существом, которое умрет от легчайшего толчка или нажима, которое и так долго-то не проживет – хрупкое и непостоянное. Смертное.
И это приводило в ярость, потому что почти в каждой нити инженер, казалось бы, не хотел получить в ответ ничего (и Локи не думает, совсем-совсем, о той нити, когда в качестве вознаграждения Старк потребовал от Локи в течение года служить ему сексуальным рабом, нет, во имя Норн, он определенно не думает об этой нити). Обычно Старк просто стоял там, улыбался Локи с почти нежным вызовом в глазах и настаивал на том, что у Бога Шалостей обязательно есть что-то, ради чего стоит жить.
И Локи никак не мог понять, зачем герою из Мидгарда вообще переживать о спасении такого монстра, как он.
Он обхватил себя пальцами и начал толкаться в руку быстрыми и резкими движениями, все быстрее и быстрее. Кожа, сжимающая чувствительную плоть, была сухой и недостаточно скользкой.
Это была не просто плавность, с которой двигался смертный, когда снимал свой костюм; когда Локи наблюдал, как он наливает выпивку; не просто хищный взгляд, с которым в одной из нитей он склонился, чтобы поцеловать Локи; не просто спокойная сосредоточенность в глазах, когда он просто присел по другую сторону стеклянной камеры Локи и заговорил с богом. И Локи ни капли не ранило, что любопытный гений с этими темно-карими глазами и каштановыми волосами был ему приятен, гений, который смотрел на Локи с постоянно тлеющей яростью в глазах, смотрел, словно Локи был задачей, которую необходимо решить, кусочком головоломки, которую необходимо приладить на место.
Что за высокомерие! Думать, что он, жалкий смертный, смог бы разгадать Локи, смог бы найти и собрать то, что за тысячи лет разломалось на части из-за пренебрежения тех, кто должен был любить его, кто больше всего должен был о нем заботиться.
Он представил себе, на что было похоже пососать губу Старка, поцеловать, прикусить острую линию подборка смертного, провести тропинку покусывающих поцелуев к загадочному голубому свету, к этому голубому предмету, который не смог пронзить скипетр, который помешал Локи наложить контроль на Человека из Железа.
И теперь он так сильно был ему за это благодарен. От одной только мысли о пылкой независимости смертного, о его колючих коричневых волосах, таких же кичливых, как и его слова, Локи громко ахнул и содрогнулся, когда его захлестнула волна болезненного удовольствия, а член брызнул в голой имитации удовольствия.
Он кончил, но оргазм принес с собой лишь пустоту.
Понимание, что он никогда, больше никогда не почувствует других прикосновений к своей коже, кроме собственных, приносило боль. И не имеет значения, во что верит Фригга – он умрет в этой камере, отрезанный и одинокий, забытый младший принц Асгарда. Монстр, оставленный обратиться в ничто в глубинах золотого царства.
Локи начисто вытер себя и поправил одежду, потом развеял иллюзию и повернулся к силовому полю спиной, позволяя себе расслабиться и выравнивая дыхание.
Да, Старк был обворожительным. И если Локи увидит этого человека только там, среди множества разнообразных нитей того, чему никогда не дано случиться, тогда он будет спать до тех пор, пока все тропы не выгорят в прах до одной единственной пряди, которую когда-то выбрали Судьбы.
Ему их всегда будет недостаточно.
========== Глава 6 ==========
“И когда ты утешишься – в конце концов всегда утешаешься, – ты будешь рад, что знал меня когда-то. Ты всегда будешь мне другом.”
– Тебе там хорошо, Бэмби? – спросил выводящий из себя смертный.
Бог сузил глаза, свысока посматривая на Старка, замершего по другую сторону стеклянной стены. Гений привел себя в порядок после нападения, – эспаньолка ухоженная и аккуратная, – и переоделся в кипенно-белый костюм.
– Намордник не слишком тугой? Счастлив отправиться домой и увидеть Всепапочку? – продолжил мужчина, радостно ухмыляясь.
Вместо ответа Локи прикрыл глаза, словно если он просто на пару секунд выключит свет, то все обратится вспять. И Тор не наденет на него намордник в тот миг, когда он попытается заговорить, а его раны, полученные от рук зеленого монстра, не получат даже возможности исцелиться.
И Старк не сможет налить ему обещанный напиток.
– Нет, правда, северный олень. Мне нужен твой ответ, – настаивал мужчина, на этот раз без следа юмора в голосе. – Ты в самом деле хочешь вернуться в Асгард?
Локи открыл глаза и обнаружил, что мужчина барабанит по стеклу, словно стук сможет пробудить опьяневшего под конец застолья товарища.
– Моргни один раз, если да, дважды – нет.
Локи моргнул.
– Что произойдет в Асгарде, когда ты там окажешься? Тебя будут судить?
Локи моргнул два раза.
– Нет? Суда не будет?
Он моргнул.
– Значит, тюрьма?
И опять Локи моргнул два раза и склонил голову набок, изучая странного смертного. С чего бы это человека так волнует система правосудия асов? Не он ли едва не умер, унося прочь ракету, которую запустили на город его же собственные люди?
– Нет? Тюрьмы не будет? Значит, Один сразу перейдет к смертной казни? Или к пыткам?
Локи моргнул один раз, а затем, игнорируя болезненное давление от впившегося в губы и щеки кляпа, заставил себя расплыться в имитации ухмылки, заметной лишь в уголках щек. Он представил, что спрашивает смертного – “Ты доволен, Старк?”.
Ох уж эти люди, думают, что они такие нравственно продвинутые, и все же вот он, один из них, стоит здесь и упивается деталями судьбы, которая ожидает Локи в Асгарде. Ну что за ничтожные создания.
– Ну ладно. Для начала неплохо. Посмотрю, что я могу сделать. Не умирай тут без меня за следующий час, хорошо, принцесса?
Локи закатил глаза, наблюдая, как уходит смертный. Уже неважно. Как бы ему не хотелось возвращаться, Тор уже сказал, что забирает Локи и Тессеракт в Асгард. Он сполз по стене, чтобы передохнуть, длинные ноги вытянулись вперед, а голова склонилась к плечу.
Локи жаждал конца, жаждал, чтобы его судьба наконец свершилась так, как ей всегда предназначалось. Осталось совсем чуть-чуть, думал он, еще всего лишь несколько дней, и Один его казнит. Наконец-то. И это будет концом: все это наконец благополучно закончится.
Он не сопротивлялся, когда прибыл Тор, чтобы сопроводить его, скованного и в наморднике, к точке их отбытия. Острые края металлического устройства впивались в щеки каждый раз, когда он шевелил губами.
Локи ослаб от битвы, ослаб от последних секунд, когда Халк наконец выбил из его разума присутствие Иного. Грудь ныла, он чувствовал тяжесть, будто бы ужас наслаивался на ужас и наваливался на плечи, давил его к земле, стискивал ребра и проникал в ноги и руки, как металлические прутья, которые пронзили его плоть, пришпилили его к стене во время плена у Таноса.
Он был монстром в хорошенькой одежке, разодетый и превращенный в аса. Ничто. Трата средств, ушедших на одеяние и его пленение. Невидимый, за вычетом тени, которую отбрасывал.
Пока Тор тащил его по коридору, с такой силой сжимая руку, что под ней наверняка уже расплылись синяки, Локи не поднимал глаз. На щеку приземлился комок слюны, и Локи вздрогнул, но не шевельнулся, чтобы ее стереть. За ним последовал второй, а потом еще одна влажная капля приземлилась на его кожу, и, не мешая Тору вести себя, Локи закрыл глаза, чтобы мстительные лица вокруг него исчезли из вида.
Не имеет значения; совсем скоро он навсегда покинет все эти миры.
***
Идти к своей смерти оказалось легче, чем он думал. Легче, чем отпустить копье Одина, легче, чем упасть под болезненный крик Тора. Сейчас у него ничего не было, и ему нечего было терять. Он так долго был марионеткой; пускай струны судьбы пока тащат его за собой, что такое еще несколько дней, когда он так близок – наконец-то настолько близок – к тому, чтобы получить то, что он хотел с того ужасного дня на Радужному мосту.
Поездка от изолятора Щ.И.Т.а к открытому пространству парка, который, как помнил Локи, располагался в центре Нью-Йорка, не так далеко от башни Старка, была короткая. Суровая хватка Тора так и не ослабла, и Локи не отводил взгляда от каменной кладки, пока Тор тащил его от транспортного устройства, чтобы поставить в середине вымощенного круга, в то время как сам вернулся за Тессерактом.
Сквозь опущенные ресницы он наблюдал за Мстителями, пока смертный с зеленым монстром внутри и Селвиг убирали Тессеракт в контейнер Всеотца. При виде Тессеракта Локи почувствовал приступ тошноты. Тот взывал к остриям игл, где загнивали остатки присутствия Иного, и ощущение заставило Локи почувствовать себя оскверненным и грязным.
В желудке взбаламутилась кислота, и Локи отвернулся.
Старк, засунув руки в карманы костюма, стоял с краю толпы и наблюдал за Локи. Их глаза встретились, и Локи отвел взгляд. Что бы Старк не намеревался сделать после их недавнего одностороннего разговора, он, очевидно, передумал.
Не то чтобы Локи винил его, конечно же.
Слева от него Романова что-то прошептала Бартону, и мужчина ухмыльнулся в ответ. Старк пнул серебряный чемодан у своих ног, и тот с грохотом, который эхом отозвался от каменной кладки, приземлился на дно.
Локи прикрыл глаза и, погруженный в окрашенную красным темноту, чуть пошатнулся на нетвердых ногах.
А затем перед ним с Тессерактом в руках встал Тор. Локи ухватился за рукоять контейнера, и ждал, когда Тор запустит Тессеракт – силу, которая позволит Одину перенести их в Асгард без обращения к темной энергии.
Это будет просто. Почти также просто, как и отпустить. Он был уверен, что может надавить на Одина и обеспечить себе скорую смерть, быструю и безболезненную.
Тор кивнул остальным, и Локи стиснул зубы, желая, чтобы он пошевеливался, желая закончить весь этот фарс, так чтобы он, Локи, уже смог бы отдохнуть, наконец, раз и навсегда.
И как только Тор защелкнул рукоять в нужное положение, и голубая энергия Тессеракта собралась вокруг руки Локи, сверкающая красно-золотая фигура обхватила его со спины и отдернула Локи прочь от нее, прочь от энергии, потрескивающей за стеклом контейнера. В голубом пламени, отправляясь в Асгард, исчез один только Тор, оставляя ошеломленного Локи в хватке Железного Человека.
– Какого хрена, Старк, – закричал Бартон, когда металлическая броня, удерживающая Локи, медленно опустилась на тротуар.
Локи свалился на колени в тот миг, когда бронированные ботинки Железного Человека лязгнули о землю. Он пытался сделать глубокий вдох, но мешал кляп, и он, хрипя, нервно втягивал его через нос. В груди пылало, а сердце пустилось вскачь, момент растягивался с каждым паническим вздохом, и правда ударила его, правда о том, что он не вернется в Асгард, что он, вероятно, все же не сможет умереть, потому что вмешался этот тупой смертный.
Дыхание вырывалось из него короткими тяжелыми всхлипами. Тут же он почувствовал мягкое давление на плечо, вздрогнул от неожиданного контакта и с недоверием обнаружил пальцы, легонько касающиеся его руки… словно Старк пытался успокоить бога. Он сипел, его страх и гнев перетекли в подавляющее чувство потери; он был так близко, так близко… только чтобы желаемое еще раз выдернули из его рук. А все потому, что он допустил ошибку, честно отвечая этому дурацкому человеку.
Один раз в его проклятой Норнами жизни он был по-настоящему честен, и вот его награда.
– У него были такие же голубые глаза, как и у тебя, птичьи мозги. Я проверял, и мы не выдадим невиновного на смертную казнь, – лицевая панель шлема Старка поднялась, и Локи вскинул взгляд, чтобы увидеть красивое лицо изобретателя. Яростно оглядывая своих товарищей по команде, гений встал между ними и стоящим на коленях богом, – иначе нам тогда и тебя тоже придется обвинять?
– Что, черт побери, с тобой не так? – воскликнул Бартон. – Это Локи, ради всех чертей! Чужак, который управлял массовым вторжением на Землю! Припоминаешь? Ты чуть сам не умер!
– Ну, не умер же, – ответил Старк, металлическая рука подхватила Локи под локоть, и он потянул высокого мужчину вверх, чтобы помочь подняться и встать рядом с собой. – И я узнаю следы пыток и принуждения, когда встречаюсь с ними.
– Это не твое дело, Старк, – рявкнул Капитан.
– Да ну? Значит, я сделаю его своим, – многозначительно ответил Старк, убеждая Капитана поверить в его намерения. – Прошу прощения, я что, единственный, кто видел записи с камер секретного полигона Щ.И.Т.а, когда прибыл Локи и сделал из Бартона живую марионетку? Ненормальный на вид и с голубыми глазами? Слабый и истощенный?
– Черт побери, Старк, – прошипела Романова. – Перестань взламывать системы Щ.И.Т.а.
– Заставь меня.
– Подождите, есть записи с камер? – вставил Бэннер, и Локи поднял на него взгляд и вздрогнул, увидев, что глаза мужчины чуть-чуть окрасились зеленым. – Почему мы их не видели? И, что еще более важно, почему я не удивлен?
– Потому что это Щ.И.Т., – прорычал в ответ Старк. – Ну а теперь, кто позвонит Фьюри и обрадует его?
Роджерс вздохнул, но отошел от них, доставая мобильный телефон из кармана джинсов.
– Ты хоть понимаешь, что он по-прежнему обладает своей магией, а единственный из нас, кто представлял для него реальную угрозу, только что просто напросто покинул планету? – сказала Романова Старку, и Локи мог быть уверен, что мужчина пожал плечами в броне, потому что пальцы на его локте сжались.
Локи скорчил под кляпом гримасу, заостренные шипы, удерживающие его рот неподвижным, впивались в губы. Он вздрогнул, когда она шагнула ближе. Внезапный острый щипок в шею… Локи резко повернулся и увидел, что Романова убирает от нее шприц.
– Вау, Натали, ты и правда любишь делать людям инъекции с неизвестными химическими препаратами внутри без их согласия, да? – выругался Старк. – Поздравляю, ты, вероятно, первый человек, который заразил бога раком. Как иронично.
– Заткнись, – прорычала она.
Веки Локи опустились, колени становились все тяжелее и тяжелее, и он помнил только, как мужчина в красной броне подхватил его, вскидывая на металлические руки, словно застенчивую невесту. Он знал, что ему стоило бы разозлиться, но потом все улетучилось – вес его конечностей оттягивал его дальше и дальше от края бездны. Очень плохо, что вся доза, которую принесла Наташа, чтобы вырубить Халка, взамен сработала на нем, подумал он перед тем, как отключиться.
Но по крайней мере хоть кто-то в Мидгарде знал, как обращаться с монстрами.
========== Глава 7 ==========
“Груда камней перестает быть просто камнем, когда кто-то смотрит на нее, держа в голове идею собора.”
Проснулся он в той же камере. Кляп и наручники исчезли, но его запястья до сих пор болели.
Локи вытянул ноги вперед, наслаждаясь ощущением двигающихся без боли мышц. Он чувствовал себя легче, словно его кости переплавили в новое вещество. Оно приводило в замешательство, это чувство, эта невесомость в самом его организме, что если бы не вес вокруг запястий, его могло бы в любой момент унести прочь. Он перебрал пальцами по руке, и ноготь зацепился за тонкую, почти невидимую прядь вокруг его запястья, еще одна, такая же, опоясывала второе.
Ох, выдохнул он с облегчением. Его магия была связана. Он потеребил нить, растирая тонкий шнурок между пальцами – против его хватки воздушная паутинка не представляла собой ничего, но, даже не пробуя, он знал, что она была также нерушима, как и невидима смертным, окружающим его. Локи взглянул на свои запястья, и издал удивленный вскрик, когда осознал, что и он сам тоже не видит этих прядей.
Но если он не может видеть пряди, если они невидимы для него…
Локи выпустил медленный судорожный выдох. Один знал, где он находится, и не планировал его забирать. Подбородок бога уперся в грудь, его голова так отяжелела, что он больше не мог ее держать, и он сжался в комок, притягивая запястья к груди и прижимая к ним лицо. Глаза обожгло влагой, горячей и прозрачной, и он прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от крика.
Если Один бросил его в Мидгарде, бессильного и смертного, то что тогда, и они тоже не даруют ему смерти? Обречен ли он быть их игрушкой еще одну вечность, брошенный, как Танос говорил, что он…
– Подходящее время, чтобы проснуться, настоящая сила, – пролаял за его спиной из-за стекла голос Фьюри, и Локи заставил себя сесть, прижимаясь спиной к стене. Голова кружилась, комната была белой и вращалась в странном ритме; он посмотрел туда, откуда раздался голос, но окружающий мир медленно полз перед его глазами слева направо – волнистые узоры из отголосков образов и фигур, маячивших снаружи стекла.
– Что вы со мной сделали? – прошептал он и широко зевнул, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту.
Фьюри ухмыльнулся, и Локи еще сильнее вжался в стену.
– Ты хоть знаешь, каких денег стоит тебя усыпить? За две недели твоего сна набегает внушительная сумма. Давай просто скажем так – твой новый друг Старк пообещал мне в обмен несколько очень больших и очень дорогих Хелликериеров.
– Что я здесь делаю? – выдавил Локи; в горло как будто насыпали песок и опалили огнем, а губы болели даже от слабых движений, словно он так долго не разговаривал, что мышцы забыли, как двигаться.
– Мы с Всеотцом заключили сделку. Ты получаешь условный срок на Земле, а в обмен мы задаем несколько вопросов. О, и ты теперь тоже смертный. Так что давай тут без фокусов, ублюдок.
Локи засмеялся.
Смех начался как низкое беспомощное хихиканье, а потом все нарастал и нарастал, пока его плечи не затряслись, а по щекам не побежали слезы.
Локи смеялся и смеялся, пока не заныли бока, пока не покраснели глаза, а зрение не затуманило слезами, и тогда он перекатился на бок. Он не слышал, как ушел Фьюри, он не слышал, как разомкнулись замки или грохота подноса, просунутого через отверстие слева от него, он не слышал, как снаружи сменялись охранники. Это было уже чересчур, слишком много и слишком тяжело, и, подумать только, ему объявили такое же наказание, как и у Тора, – ссылка в качестве смертного в Мидгард, – но даже сейчас, хах, даже сейчас он не был равным Тору. Он был передан, наказан Асгардом – они оставили его под заботливой опекой человечества, оставили им на потеху как инопланетного монстра в клетке.
Фьюри будет его пытать, разберет по швам и выпотрошит внутренности только, чтобы посмотреть, как устроен чужой бог. Раскроет все его секреты; вытянет по капле его сейд… и затем, когда с ним закончат, может быть, вдруг так случится, если Локи достаточно повезет, он позволит ему умереть. В его намерениях не было никаких сомнений. Ибо когда Щ.И.Т. задаст свои вопросы, Локи не сможет на них ответить – он не ответит, он ничего им не даст, больше никаких способов ему навредить – человечество, а оно тоже самое, что и везде, такое же грязное, извращенное и развращенное, и оно попытается причинить ему боль. Совсем как…
Локи подавил сдавивший горло вой и сморгнул предательские слезы. Неважно. Неважно. Чтобы они с ним ни сделали, неважно, потому что ничто не может сравниться – вообще ничто не может сравниться – с той черной и мерзкой, и промозглой тюрьмой, где он гнил, сломленный, покрытый синяками и забытый.
Нежеланный.
Он скрутился на тонком матрасе, подоткнул колени поближе к груди и заснул.
Тревожные сны снились ему в его первый за многие годы настоящий отдых, первый с тех пор, как Иной и Танос вырвали его из небытия, с тех пор, как он упал среди льда и снега, и черных глубин бездны. Из ничего в ничего.
Но в то же время здесь было что-то, был кто-то, и Локи вспомнил чувство бесконечного мгновения агонии. Он вспомнил кошмар, что существовал внутри, в промежутке, в забвении между жизнью и смертью и знанием, но ненастоящим знанием того, что наступит следом. Как Иной снова и снова, и снова разрывал Локи на части, и красный, красный, яркий красный, что нес в себе так много обещаний, и желтый (или это был золотой? сейчас он не мог вспомнить), размазанный поверху мерзкими касаниями, и звуки, которые издавал молодой бог, ох, и звуки, и крики, и мольбы, и так много, так много пожеланий, чтобы это закончилось, чтобы все наконец закончилось, и, ох, как же много, слишком много, так много звуков, так много цветов…
Он проснулся с испуганным вскриком и в ужасе взглянул вниз, на синеву, крадущуюся от кончиков его пальцев и дальше по ладони. Локи вновь закричал, но ничего не случилось, синева не пропала, и он засунул свои трясущиеся, неестественно окрашенные руки под ноги, когда стражники уставились на него через стекло.
Это ограничения его сейда, думал Локи. Почему-то оковы Одина не смогли подавить душевное страдание Локи, и иллюзию облика аса стянуло с него, отбросило за пределы ее сил. И сквозь нее выглянула истинная природа бога, монстр, скрывающийся под ней.
Ну конечно, именно сейчас покажется монстр. Там, где его присутствие не заставит Одина попросту казнить ледяного великана, которого он вырядил принцем, или навечно упрятать его подальше, упрятать этот нелепый облик, скрытый под сейдом самого Одина.
Но люди могут заметить, они могут разобрать его по кусочкам, лишь бы увидеть, из какой это магии сделано его тело, как высоко чужой сможет подпрыгнуть для своих тюремщиков, пока они стремятся выяснить, зафиксировать и понять эти голубые линии, медленно окутывающие руки Локи. Он сгорбился, желая, чтобы руки перестали трястись, желая, чтобы глаза закрылись.
Желая, чтобы кошмары закончились.
***
Потом пришла Романова. Она сулила ему награды, развлечения и разные пустяки, которые он может заслужить, словно он был каким-то ценным жеребцом. Словно он был дурацким мидгардским рабом.
