Текст книги "Мешать соединенью двух сердец...(СИ)"

Автор книги: Arliannet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Такой – к сожалению, нет, – между тем покачал головой Лестрейндж.

– Они настолько дорогие?

Родольфус засмеялся.

– Мисс Грейнджер, вы уже не раз могли заметить, что деньги для меня не проблема. Таких инструментов практически не осталось. А те, кому посчастливилось ими обладать, не отдадут их ни за какие деньги. Не всё в этом мире продаётся и покупается, как ни банально это звучит. Впрочем, – заметил он, – может, оно и правильно. Толку мне сейчас от такого инструмента.

– У нас остался дедов рояль, – всё так же упорно глядя мимо Лестрейнджа, заметил Невилл.

– Тебе очень повезло, если надумаешь играть. Мой инструмент, как я уже сказал, был один из лучших, но рояль профессора Пурсоула – это… это легенда музыкального мира. Ему нет равных. Чистейший звук, такого я больше нигде не слышал. Он уникален, второго такого нет. Береги его, Невилл.

– Я не буду играть, – выдавил мальчик. – Поэтому будет лучше, если ты его… вы его заберёте.

Лестрейндж потерял дар речи, потрясённо воззрившись на Невилла.

– Мама бы так и сделала, – неохотно пояснил он. – И дед тоже.

Родольфус покачал головой.

– Алиса – возможно. Добрейшей души человек, я таких больше не встречал. А вот профессор, после всего, что случилось… не думаю, Невилл. Боюсь, это будет оскорблением его памяти.

– Сделал бы, – угрюмо возразил Невилл и, поколебавшись, продолжил. – Незадолго до его смерти, когда мы все вместе навещали родителей, у них с бабушкой был разговор… Они думали, что я не слышу, но я слышал. Бабушка, как всегда, проклинала вас всех, а дед сказал ей, – Невил нахмурил лоб, припоминая, – сказал:»К несчастью, Родольфус не сумел остановить свою безумную жену, но я никогда не поверю, что он мог причинить вред Алисе». Потом они заспорили, поругались, больше не разговаривали, но он был в этом уверен до самой смерти, я знаю. Я всегда был на стороне бабушки, а вышло, что он оказался прав.

Родольфус прикрыл глаза и какое-то время молчал, потом глухо произнёс:

– Спасибо, Невилл. Мне очень, очень важно было это услышать.

– Так что забирайте рояль, а то бабушка его выбросит в конце концов.

– Невилл, этот инструмент стоит огромных денег, я не могу взять его просто так. Я выпишу тебе чек…

– НЕТ!!! – пронзительно взвизгнул Невилл так, что Родольфус отшатнулся от неожиданности, и с яростью добавил:

– Я никогда не прикоснусь к деньгам Лестрейнджей!

Гермиона ожидала ответного взрыва, но Лестрейндж лишь кивнул.

– Прости. Но ты не станешь возражать, если я пожертвую эти деньги вашей больнице? Взять просто так столь ценную вещь я не могу, – словно извиняясь, пояснил он.

Лонгботтом молча кивнул.

Родольфус написал несколько слов и протянул мальчику листок. Тот взял, мельком взглянул и буркнул:

– А ты… вы не ошиблись?

– Возможно, он стоит дороже, определить цену такой вещи практически невозможно, – смутился Лестрейндж.

Гермиона из-за плеча Невилла заглянула в записку и оторопела.

– Мистер Лестрейндж, но это же нереально много!

– А, вы в этом смысле, – усмехнулся Родольфус. – Нет, ребята, это его очень приблизительная цена. Дать её, конечно, мало кто способен, но, поверьте, он её стоит.

– И вы так легко можете заплатить такие деньги? – удивилась девушка.

– Не то, чтобы легко, это немало даже для меня, так что платёж будет разбит на три части с интервалом в два месяца между выплатами. Надеюсь, Колдман с умом распорядится этими деньгами.

– Я хочу спросить, – Невилл, наконец, решился. – Не за рояль, а просто. Или за рояль.

Лестрейндж спокойно смотрел на него, ожидая продолжения.

– Мама сказала, что это отец вам руку повредил.

– Да, это была драка с твоим отцом, – так же спокойно кивнул Родольфус.

– И он был не один? Их было четверо?

– Остальные больше подзуживали. Обычная школьная драка. Никто не ожидал, что её последствия будут для меня столь фатальными.

Невилл недоверчиво посмотрел на него.

– А мама сказала…

– Невилл, твоя мама слишком близко к сердцу приняла эту, в общем-то банальную историю. Мы с ней фактически вместе выросли, она очень переживала за меня. Скажи, ты дерёшься со слизеринцами?

– Конечно, – кивнул Невилл. –С Малфоем и его прихлебателями. Вот они всегда втроём-вчетвером на одного.

– Что-то ломать приходилось?

– Да, случалось.

– Вот видишь.

– Но костерост обычно решал все проблемы.

– Костерост сращивает кости, но вернуть пальцам гибкость, которая была до перелома, он бессилен. В большинстве случаев её и раньше не было, поэтому никто не замечает разницы. Мне просто не повезло. Но это всё далеко в прошлом.

Невилл с подозрением взглянул на Лестрейнджа. Тот по-прежнему был абсолютно спокоен.

– Почему тогда отец замешкался, когда выхватывал палочку, после того, разглядел, кто перед ним?

– Не знаю, Невилл. Может, вспомнил, что когда-то мы с твоей матерью были друзьями.

– Ну ладно, – кивнул, наконец, мальчик. – Мне тоже было очень важно это услышать.

Лестрейндж вежливо наклонил голову.

«Врёт, – подумала Гермиона, глядя на Родольфуса. – Не так просто там всё было.» Она заметила и то, что Родольфус, сожалея об Алисе, о девушке Колдмана, о других своих жертвах, ни разу не упомянул Фрэнка.

– Как вам рояль отправить? – Невилл немного расслабился и, наконец, взглянул Лестрейнджу в лицо.

– Этот мелкий пакостник всё сделает, – Родольфус щёлкнул пальцами. Перед ними тут же материализовался домашний эльф.

– Привет, Браш! – обрадовалась Гермиона. Давно тебя не видела. Ой! Что с тобой?

Эльф выглядел так, словно по нему пробежало стало кентавров. Оба глаза заплыли, нос свёрнут набок, губы распухли. Гермиона возмущённо взглянула на Лестрейнджа.

– Я, конечно, бываю вспыльчив, – правильно истолковал он взгляд девушки, – но не до такой степени и предпочитаю равных противников. Отправил его к брату, чтобы Рабастану не было так безотрадно, а этот олух не смог разминуться с моей… с Беллатрикс. Хорошо, хоть жив остался, после встречи с Беллой это не каждому удаётся. Брат посмотрел на это всё и вернул его обратно, передав, что не готов взваливать его смерть на свою совесть. Браш, – обратился Родольфус к эльфу, – ты всё слышал.

– Да, хозяин, – эльф склонился в глубоком поклоне.

– Будь осторожен. Очень осторожен!

– Не беспокойтесь хозяин, Браш всё сделает.

Лестрейндж кивнул. Браш протянул руку Невиллу, и мальчик с эльфом исчезли.

========== Часть 33 ==========

Глава 33

– Поверить не могу, – обратился Родольфус к Гермионе. – Сначала Кингсли , потом Невилл. Свобода, моя старая палочка, рояль профессора… День чудес, не иначе.

– А Невиллу вы солгали, – заметила Гермиона.

– Солгал, – легко согласился Лестрейндж. – А зачем ему правда? Пусть сохранит образ отца чистым и незапятнанным. Ему так будет легче, а вот мне от того, что я вылью грязь на его батюшку, легче не станет, так зачем вытаскивать на свет подробности школьной драки тридцатилетней давности? Всё действительно в прошлом, мисс Грейнджер.

Однако его затуманившиеся глаза, взгляд, наполненный болью, говорили о другом.

***** ***** ***** *****

– Белла, позволь пригласить тебя…

– Лестрейндж, у тебя с Беллой вся жизнь впереди, – оттеснил его Яксли. Беллатрикс охотно приняла приглашение Корбана и они элегантно закружились в танце. Родольфус с досадой проводил их взглядом и отошёл к стене.

– Сестричка в своём репертуаре, – хихикнула рядом Нарцисса Блэк. – Привыкай, Дольф, по-другому не будет. Люциус, мы идём?

– Я, вообще-то думал…я хотел, – промямлил Малфой, но Нарцисса, решительно подхватив его под руку, стремительно направилась к выходу.

– Репертуар у вас общий, сестрички Блэк, – усмехнулся про себя Родольфус, снова отыскав взглядом Беллатрикс и любуясь её изящными движениями. Она перехватила его взгляд и крепче прижалась к Корбану.

– Не переживай, Роди, она просто тебя дразнит. – Симпатичная круглолицая девушка с добрыми глазами сочувственно взглянула на него.

– Я знаю, Алиса, – кивнул Родольфус. – Спасибо.

– Я слышала, со дня на день вы объявите о помолвке?

– Да, в первый день Нового года, – Лестрейндж расплылся в счастливой улыбке.

Собеседница Родольфуса явно не разделяла его восторга, хотя изо всех сил старалась этого не показывать.

– Роди, извини, но ты уверен, что Белла тебя любит?

– Алиса, ты сейчас точно как моя мать, она тоже постоянно задаёт мне этот вопрос, – засмеялся Родольфус, и, тут же посерьёзнев, ответил. – Я люблю. Этого достаточно.

– Роди, папа приглашает тебя к нам на каникулах.

Родольфус замялся.

– Спасибо, я очень благодарен профессору, но не знаю… Сейчас, когда я помолвлен с Беллой, а у тебя есть Фрэнк, это будет выглядеть несколько двусмысленно. Я не хотел бы причинять боль тем, кто нас любит.

Алиса, не удержавшись, бросила взгляд на повисшую на Корбане Яксли Беллатрикс. Вот уж кто не думал о боли, которую причинял!

– Мы с мамой уезжаем во Францию на все каникулы, дома остаётся только папа, и он, как всегда, будет рад тебя видеть.

– Замечательно, – Лестрейндж снова улыбнулся. – Это меняет дело. Передай профессору, что я обязательно приеду. Ненадолго – сама понимаешь, помолвка, гости…

– Папа будет ждать, Роди. Счастливых праздников!

– И тебе, Алиса!

Алиса привычно слегка прикоснулась губами к его щеке и отошла, сразу же затерявшись в толпе .

На плечо Родольфуса легла чья-то рука.

– Лестрейндж, я тебе говорил, чтобы ты держался от Алисы подальше?

– А я что, твой домашний эльф и должен тебя слушаться? – Родольфус стряхнул руку Фрэнка Лонгботтома и поморщился – от того явственно несло дешёвым огневиски.

– Давай выйдем, поговорим один на один, как мужчина с мужчиной, решим, кому будет принадлежать Алиса, – Фрэнк слегка покачивался, его налитые кровью глаза злобно смотрели на собеседника.

– Не вижу необходимости, – равнодушно ответил Родольфус. – Нам абсолютно не о чём говорить. Алиса тоже не домашний эльф, поэтому принадлежать никому не будет.

– Лестрейндж, ты трусишь? Хочешь, чтобы все, включая твою невесту, узнали, что ты трус?

– Лонгботтом, мне абсолютно всё равно. В отличие от тебя, меня никогда не заботило чужое мнение.

– Что такое, мальчики? Кто тут поминает Дольфову невесту? – Танец закончился и Белла подошла к ним.

– Да вот, зову твоего жениха выйти на пару слов, а ему страшно, – ухмыльнулся Фрэнк, по-прежнему сверля глазами собеседника.

– Дольф, что я слышу? Ты отказываешься сломать кости гриффиндорцу, который, к тому же на год младше тебя? – Беллатрикс презрительно сощурилась. – Может, мне пойти с ним поговорить?

Родольфус покраснел.

– Белла, он же пьян, он и на ногах не устоит. Пусть хотя бы протрезвеет, – примирительно проговорил он. – Не вижу смысла в таких разговорах .

– Дольф, – Беллатрикс обвила руками шею Родольфуса, – давай так. Ты выйдешь с ним, скажешь пару слов и вернёшься, а я весь вечер буду танцевать только с тобой. До конца бала ещё уйма времени. Такой смысл тебя устроит?

Родольфусу по-прежнему не нравилась эта идея, но он понимал, что теперь его отказ невозможен.

– Хорошо, – кивнул он и повернулся к Фрэнку. – Идём, только быстро.

– Я тебя долго не задержу, – с угрозой в голосе пообещал Лонгботтом.

– Далеко ещё? – поинтересовался Родольфус, вышагивая за Фрэнком по пустым коридорам Хогвартса.

– Пришли. Заходи.

– Фрэнк, ты спятил? – Родольфус отступил на шаг. – Это же женский туалет!

– Да ладно, сюда никто никогда не заглядывает. На улице мороз и снег метёт, в коридорах вечно кто-то ошивается, здесь в самый раз. Тут нам точно никто не помешает.

Лонгботтом рывком распахнул дверь и вошёл внутрь. Родольфусу ничего не оставалось, как последовать за ним. Неуверенно озираясь, он прошёл к центру комнаты, где возвышалась мраморная колонна. За спиной скрипнули двери. Лестрейндж обернулся. Из закрытых кабинок, отрезая его от выхода, вышли трое гриффиндорцев.

– Один на один, Фрэнк? – усмехнулся Родольфус. – И кто же из нас трус?

Лонгботтом размахнулся. Родольфус присел, уклоняясь от удара, и впечатал противнику кулаком в живот. Фрэнк согнулся пополам. Лестрейндж развернулся и шагнул к двери, холодно бросив гриффиндорцам:

– С дороги.

Конечно, его не выпустили. Конечно, справиться с тремя ему было не под силу. Когда Фрэнк, наконец, разогнулся, троица его приспешников крепко держала Родольфуса, не давая пошевелиться. Он не вырывался, понимая, что это бессмысленно, и желая лишь, чтобы всё побыстрее закончилось.

Лонгботтом с силой пнул его по голени. Нога подломилась. Второй пинок – и Родольфус стоял перед ним на коленях. Противники давили на плечи, не давая встать.

– Вот так-то лучше, – криво ухмыльнулся Фрэнк. Его друзья громко заржали. Затем он размахнулся и несколько раз ударил Родольфуса по лицу, приговаривая:

– Никогда… больше… не подходи… к Алисе. Ты понял? – Он наклонился к Лестрейнджу, обдав его перегаром.

Родольфус резко выбросил голову вперёд, целя лбом в переносицу. Удар снизу вверх получился смазанным, но всё же достиг цели, из разбитого носа Фрэнка хлынула кровь. Лонгботтом ударил Родольфуса ногой в грудь с такой силой, что едва не опрокинул и Лестрейнджа, и его конвоиров, затем отошёл к раковине, пытаясь остановить кровотечение.

– Ох, зря ты это, – негромко сказал один из гриффиндорцев. – А ведь мог отделаться легко.

– Тебе конец, тварь слизеринская, – прогнусавил вернувшийся Лонгботтом. Кровь остановилась, но нос стремительно распухал. – Ты сам напросился. Тащите его сюда, – он кивнул в сторону кабинок.

Троица подтянула Лестрейнджа к Фрэнку.

– Держите крепко, – приказал он друзьям и дёрнул на себя правую руку пленника, разжимая пальцы. Что он задумал, Родольфус понял лишь тогда, когда Фрэнк протолкнул его ладонь между дверью и косяком.

– Фрэнк, хватит. Не надо, прошу тебя, не делай этого. Пожалуйста. – Сейчас ему было плевать на гордость.

–Просишь? – Лонгботтом резко рванул дверь. Руку от кисти до плеча прошила боль, хруст ломаемых костей громом отозвался в ушах. Родольфус замолчал. – Поздно, Лестрейндж. Но мне нравится, как ты просишь. Проси ещё, а то повторю.

Родольфус не произнёс ни слова.

– Хорошо. Вижу, тебе понравилось. Так и быть, для тебя на бис. – Ещё один рывок, ещё одна вспышка боли, снова хруст. – Проси меня прекратить! Давай!

Молчание. От очередного рывка он едва не потерял сознание.

– Фрэнк, хватит. С него достаточно, – остановил его один из приятелей. – Нарвёмся на неприятности. Одно дело пару раз по морде дать, а другое дело изувечить. Как бы нас из Хогвартса не попёрли.

– Эд, что ты несёшь? – засмеялся Фрэнк. – Когда это гриффиндорца при Дамблдоре исключали из Хогвартса, да ещё за слизеринскую плесень? Ну, снимет двадцать баллов с Гриффиндора, потом пятьдесят добавит. Ладно, будем считать, что наш пианист своё получил. А чтоб не возникало соблазна бежать жаловаться… – он вытащил из-под мантии начатую бутылку. – Придержите ещё чуток.

Схватив Родольфуса за голову, Лонгботтом попытался влить ему в горло огневиски. Лестрейндж мотал головой и отплёвывался, но несколько глотков всё же пришлось проглотить. От омерзительного вкуса его чуть не вырвало. Остальное попало на одежду.

– Ну вот, – удовлетворённо кивнул Фрэнк, бросая в угол пустую бутылку. – Теперь будут считать, что он пьян и сам нарвался, как оно, собственно, и произошло. Я его предупреждал много раз. Жаль, пришлось остатки бухла на него потратить.

– Лестрейндж, ты нам должен огневиски, – снова заржали гриффиндорцы, и отшвырнув его на пол, ушли.

Какое-то время Родольфус, не двигаясь, сидел на полу, потом встал, неуклюже действуя левой рукой, кое-как привёл себя в порядок, развязал галстук и, помогая себе зубами, туго стянул распухшую изуродованную ладонь. Каждое движение отдавалось болью, но эта боль отвлекала его от другой, которая уже пробивалась в сознание и которую он ещё не готов был впустить. Всё кончено. Он больше не будет играть. Не с такой рукой.

Когда он вернулся в зал, его лицо было совершенно спокойным, лишь глаза выдавали, что случилось что-то невыносимо страшное. Они были застывшими, пустыми. Мёртвыми.

В этот раз Беллатрикс танцевала с Розье.

Родольфус не стал дожидаться окончания танца, а проталкиваясь между танцующими, подошёл к ним.

– Белла, я вернулся.

– Дольф, а подождать ты никак не можешь? – возмутился Розье.

– Извини, Эван, у нас уговор, – верная своему слову Белла перетекла от него к Лестрейнджу.

– Долго ты. Фрэнк уже давно тут. Физиономию ты ему красиво разукрасил, стало гораздо лучше, чем было. А ты что, отметил уже? – она принюхалась.

– Глоток, – деревянно усмехнулся Родольфус, осторожно кладя ей на плечо обмотанную галстуком руку.

– Может, в медпункт заглянешь? – кивнула на повязку Белла.

«Нет смысла», – подумал про себя Родольфус, сказав вслух:

– Только после бала. А вообще, само пройдёт. Выпью костероста.

– Не пойму, что в тебе изменилось, – задумчиво произнесла Беллатрикс, – но таким ты мне больше нравишься. Дольф, на каникулах будет инициация. Для лучших из лучших. Ты не ходил к Нему, но ради меня и твоего отца Он тебя примет. Присоединишься к нам?

– Конечно, – не раздумывая, кивнул Родольфус. – Разве у меня есть другие варианты?

– Определённо, таким ты мне очень даже нравишься, – Беллатрикс плотнее прижалась к нему.

Родольфус уверенно вёл в её танце. Его лицо было спокойным, на губах играла небрежная улыбка, лишь глаза оставались мёртвыми, а внутри поднималось что-то мрачное, жестокое, страшное, о чём он в себе даже не подозревал, и со всей яростью обрушивалось на мальчика с восторженно-доверчивым взглядом. Мальчик отчаянно сопротивлялся, он не хотел умирать, но силы были слишком неравны, его сопротивление становилось всё слабее и слабее, пока он, наконец, не затих окончательно.

***** ***** ***** *****

– Мистер Лестрейндж! Родольфус! Что с вами? Очнитесь! – кто-то тряс его за плечо.

Родольфус непонимающе вертел головой, пытаясь сообразить, где находится. На него встревоженно смотрела Гермиона.

– Вы в порядке? Вы так странно выглядели. Мы говорили, а потом вы вдруг замолчали, перестали реагировать – Гермиона не стала упоминать ни остекленевшие глаза, ни тяжёлое дыхание, ни бешено колотящееся сердце, от которого грудь Лестрейнджа ходила ходуном.

Родульфус какое-то время бессмысленно смотрел на неё, потом окончательно пришёл в себя.

– Извините. Иногда я будто проваливаюсь в прошлое и застреваю там, – сипло произнёс он, глядя на правую руку и словно удивляясь тому, что она выглядит нормально.

«Просила же Невилла не начинать этот разговор!» – подумала Гермиона.

– Не знаю, что тогда нашло на Фрэнка, – Родольфус не столько говорил с Гермионой, сколько продолжал размышлять, теперь уже вслух. – Скорее всего, просто был пьян. Оставшиеся полтора года, что я учился в Хогвартсе, мы больше не сказали друг другу ни слова. Если сталкивались, проходили мимо друг друга, будто незнакомцы. Не знал, что он рассказал всё Алисе.

Что бы там ни было, – Лестрейндж махнул рукой, – Фрэнк рассчитался за то, что было между нами. Счёт закрыт. Мы оба всё потеряли, но я хоть в своём уме остался.

Гермиона демонстративно вздохнула и скептически покачала головой. Родольфус недоумённо приподнял бровь и вдруг искренне, заразительно рассмеялся. Девушка тоже улыбнулась.

– Вы ведь говорили, что разрабатывали руку всё то время, что были в Азкабане. Может, всё не так страшно, как вы думаете? Сразу после перелома, может, было слишком рано, – спросила она, желая поддержать Лестрейнджа.

– Не знаю, Гермиона, – вздохнул тот. – Посмотрим.

С негромким хлопком рядом с ними материализовался Невилл.

– Всё нормально, доставили, – обратился он к Лестрейнджу, потом взглянул на Гермиону. – Герми, нам, наверное, пора?

– Да, – кивнула девушка.

Невилл кивнул Родольфусу и вышел.

Родольфус взглянул на Гермиону.

– Спасибо. За всё спасибо. Благодаря вам я понял, что люди разные. А вы действительно отличаетесь от всех.

Девушка неожиданно для себя обняла его. Родольфус деликатно прижал её к себе и она ощутила холодную тяжесть медальона у него на груди.

– Прощайте, мистер Лестрейндж, – тихо произнесла она, отступив на шаг, в последний раз взглянула на Родольфуса и вышла.

Невилл что-то рассказывал. Гермиона его не слушала. Когда они переходили через улицу, она оглянулась. Родольфус стоял в окне и смотрел им вслед. Встретившись с ней глазами, он улыбнулся, помахал рукой и исчез.

– Гермиона, ты вообще меня слушаешь? – обиженно поинтересовался Лонгботтом.

– Извини, Невилл,нет, – честно призналась Гермиона. Всё закончилось, и закончилось хорошо. Но почему же ей было так грустно…

***** ***** ***** *****

Посреди большой Земли у судьбы на перевале

Повстречались две любви и друг друга не узнали.

У одной любви всегда – майский день и птичье пенье,

У другой любви – беда и плохое настроенье.

Им бы заглянуть в глаза, одарить друг друга счастьем.

«Добрый день!», – одной сказать, а другой ответить: «Здравствуй!»

Та, которая легка, позабыла встречу эту,

За другой теперь тоска вслед таскается по свету.

Посреди большой Земли у судьбы на перевале

Повстречались две любви, и друг друга не узнали.

(стихи Н. Олева)

========== Эпилог ==========

Эпилог

Один день сменялся другим, и он не всегда успевал заметить эту смену, не знал, прошла неделя или месяц. Часами бродил среди сосен, слушая пение птиц, лежал на траве, глядя в небо и стискивая в руке медальон. Браш вздыхал, но Родольфус чувствовал – это именно то, что ему сейчас нужно. Здесь, в этой тишине, вдали от всех, боль, переполнявшая его столько лет, наконец-то начинала понемногу отпускать, переплавляясь в тихую печаль, медленно таявшую в чистом воздухе, напоенном запахами хвои и моря. После неё в душе оставалась пустота. Возможно, когда-нибудь он сможет её заполнить, но это время ещё не пришло.

Больше всего ему нравилось стоять на краю утёса. Под ногами волны с грохотом разбивались о скалы, наверху свистел ветер, а он стоял в точке пересечения двух стихий и временами ему казалось, что где-то глубоко внутри него начинает звучать музыка. И тогда мир вокруг исчезал.

Нередко, очнувшись, Родольфус обнаруживал, что уже стемнело или, наоборот, рассвело. Сейчас его вырвал из забытья холод. Вернувшись к реальности, Лестрейндж понял, что идёт дождь, и, похоже, давно, поскольку он вымок до нитки и основательно замёрз. Словно в ответ на его мысли на плечи легло одеяло.

– Роди, ты же насквозь промок!

– Задумался. Ничего, в Азкабане бывало и похуже.

Рабастан покачал головой.

– Роди, ты бы от края отошёл, – озабоченно проговорил он, заметив, что носки ботинок брата, вокруг которых с утёса срывались в море потоки дождевой воды, практически висят в воздухе. Родольфус удивлённо взглянул вниз и послушно отступил на шаг, став рядом с ним. Сердце Рабастана сжалось. Он ещё не видел брата таким уязвимым.

«Он никогда не станет таким, как раньше. Никто из нас не станет. Всем нам предстоит учиться жить заново».

– Мне у тебя удивительно хорошо, – сказал он вслух, – мне нигде не было так хорошо, как у тебя.

Родольфус искоса взглянул на него и понимающе улыбнулся.

– Знаешь, я ведь снова пробую рисовать.

Родольфус порывисто обернулся к нему.

– Пока получается примерно как в трёхлетнем возрасте, – вздохнул Рабастан, – но всё равно это лучше, чем каждый вечер напиваться.

– Я горжусь тобой, Басти, – прошептал Родольфус, снова глядя на горизонт, и Рабастан понял, что старший брат ещё не решился.

– Роди, мне пора, – неуверенно произнёс Рабастан.

– Тебя ждут? – полуутвердительно спросил Родольфус.

– Да, – улыбнулся тот. – От тебя ничего не скроешь.

И неуверенно ковырнул землю носком ботинка. Родольфус, не поворачивая головы, ждал. Он видел, что брат хочет что-то сказать, но колеблется, однако не торопил его.

– Она… – Рабастан снова замолчал, в этот раз надолго.

«Она, – с удовлетворением отметил про себя Родольфус. – Неплохо».

– Магглорождённая? – подсказал он брату, понимая, что тому нелегко переступить через все запреты и правила рода.

– Маггла, – выдохнул Рабастан, глядя под ноги.

Родольфус, наконец, обернулся к нему и, ничего не говоря, смерял пристальным взглядом. Рабастан ожидал продолжения, но старший брат молчал.

– Ты скажешь что-то?

– Что, по-твоему, я могу на это сказать? – холодно осведомился Родольфус.

– Скажи, что ты об этом думаешь, – Рабастан стиснул кулаки. Он так надеялся, что брат поймёт его, но, похоже, есть вещи, через которые он не перешагнёт и предубеждения, от которых не откажется.

– Думаю, что имя Лестрейнджей покинет список священных двадцати восьми, – ледяным тоном произнёс Родольфус и уже обычным своим голосом добавил, – и чёрт с ним. Будь счастлив, брат.

– Ах ты… ах ты, зараза! – возмутился Рабастан. – Не можешь без спектакля!

Родольфус рассмеялся. Рабастан какое-то время с возмущением смотрел на него, потом тоже захохотал.

– Спасибо, Роди! Представляю, что сделал бы на твоём месте отец. Швырнул бы меня с этой скалы, наверное.

– Tempora mutantur, – усмехнулся Родольфус.

– et nos mutamur in illis, – подхватил младший. – Да, все мы здорово изменились. Но выжили, и это главное.

Родольфус кивнул. Глаза его были усталыми и грустными. Рабастан почувствовал, что брат хочет остаться один.

– Спасибо за всё, что ты для меня сделал и делаешь, Роди. Но мне и правда пора.

– Аппарировать отсюда сможешь? Может, Браш тебе поможет? – встрепенулся Родольфус.

– Роди, поверь, я уже вырос. Справлюсь.

– Конечно. Извини, маленький братец, – не удержался тот, чтобы не поддеть брата. Рабастан лишь фыркнул в ответ. Братья обнялись, затем Рабастан, сосредоточившись, прикрыл глаза и с лёгким хлопком исчез. Родольфус вернулся к краю обрыва и долго смотрел, как вдали, на горизонте волны встречаются с облаками.

Он вернулся в коттедж, когда совсем вымок и окончательно закоченел. Браш тяжело вздохнул при виде промокшего хозяина с посиневшими губами. Родольфус выразительно взглянул на лежащий на каминной полке миниатюрный пояс. Эльф мгновенно стушевался. В прошлый раз его попытка объяснить хозяину, что нельзя так с собой обращаться, привела того в бешенство, Еле удалось умолить его не вручать одежду, но Родольфус поклялся, что следующий раз будет последним. Памятуя, что хозяин всегда держит слово, Браш больше не решался рисковать.

– Хватит вздыхать, страдалец, дай переодеться. Что ты брату наплёл, что он на меня с таким же трагизмом в глазах смотрел? Ты помнишь, что я тебе обещал?

Браш перепугано замотал головой, прижимая к груди крохотные лапки – дескать, ничего, слова не сказал.

– Ладно, не трясись, я пошутил, – Родольфус примирительно поднял руки. – Могу даже выпить отраву, которую ты мне подсовываешь, если я вдруг кашляну. Неси, я действительно продрог.

Позже, согревшись, он сидел перед камином и, глядя на пламя, думал о словах брата.

«Значит, снова рисует. Молодец. Все считали, что Басти слабак, ни на что не способен и без меня ничего не стоит. Да что говорить, я и сам так считал. А он оказался сильнее меня».

Ему, конечно, не пришло в голову, что Рабастану сейчас помогло именно то, что все удары, нацеленные в Лестрейнджей, Родольфус всегда принимал на себя. Он считал это естественным и правильным.

Наконец, он встал, подошёл к роялю, провёл пальцами по крышке. Сколько часов провёл он когда-то за этим инструментом! Самых, как оказалось, счастливых часов его жизни. Жаль, что тогда он этого не знал.

В памяти зазвучал глуховатый голос профессора « Не напрягайся, Родольфус. Не лупи по клавишам, не маши руками. Попробуй сначала услышать музыку в себе, а потом просто вырази её. Я вижу, у тебя получится»

Лестрейндж сел за рояль. Сколько можно тянуть, всё равно придётся. Он дал слово. Откинул крышку. С клавиш сорвался листок и мягко спланировал на пол. Родольфус поднял его. Фотография. Они с Алисой на качелях. Аккуратно заклеенная, лишь тонкая чёрная линия напоминала о случившемся. Но её уже не убрать. Не убрать всего, что произошло. И всё же, Басти прав. Надо жить дальше. Собирать себя из осколков и снова жить.

Как там говорила Гермиона? Может, всё не так страшно? Вот сейчас и узнает. В конце концов, вернуться в трёхлетний возраст не так уж плохо.

Родольфус хотел повесить фотографию на место, но боялся, что вернуться за рояль ему не хватит духу, поэтому просто поставил её на пюпитр. Помассировал правую руку, привычно ощутив под пальцами места переломов. Окинул взглядом лица дорогих ему людей. Они любили его. Их любовь не умерла вместе с ними, Родольфус снова ощущал её, как тогда, когда они были живы. Он не один. Какое-то время Лестрейндж рассматривал клавиши, потом поднял голову и взглянул на мальчика с портрета. Мальчика, которого он когда-то жестоко и методично убивал в себе.

Мальчик серьёзно взглянул ему в глаза, потом слегка, краешками губ улыбнулся и ободряюще кивнул. Мужчина улыбнулся в ответ. Его пальцы легко взметнулись вверх и мягко опустились на клавиши. Родольфус заиграл.