Текст книги "Мешать соединенью двух сердец...(СИ)"

Автор книги: Arliannet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– А мантию почему не взял? Хотя, не скрою,она нам очень пригодилась.

– А какой толк от неё в Гринготтсе? Мы больше полагались на Оборотное зелье, но от него тоже оказалось мало толку.

– Гриннготс охраняется лучше, чем Азкабан, пора бы вам это усвоить. Повезло, что Лестрейндж так дорожит своим непутёвым братом. Рон, может, тебе тоже стоит показаться целителям?

– Сначала позавтракаю, – с набитым ртом прогундосил парень.

– Рону досталось, – кивнул Гарри. – Меня Беллатрикс не трогала, я был нужен Тёмному Лорду для шоу перед его сторонниками, а на Роне оторвалась по полной. Если бы Волдеморт её не вызвал, не знаю, чем бы кончилось.

– Лестрейндж не пытался её остановить?

– Он с таким же успехом мог попытаться дракона остановить, причём голыми руками. Один раз сказал ей, чтоб не переусердствовала, так мы думали, она и в него Круциатусом швырнёт.

– И что он?

– Пожал плечами и ушёл. Присылал нам зелья после каждого её визита.

– Беллатрикс сказала, что им удалось договориться с оханкану и абизу, – вступила в разговор Гермиона. – И что магия абизу позволяет разить болезнями целые народы.

– Плохо, – помрачнел Кингсли. – С оханкану справятся ребята Хагрида и Гроша, а вот абизу… Она не говорила, кого ещё Волдеморт планирует привлечь на свою сторону?

– Нет. Увидела у Родольфуса маггловскую книгу и переключилась на неё.

– Полагаю, судьба книги оказалась незавидной, – хмыкнул аврор.

– Сожгла, – кивнула Гермиона.

– Эту книгу Родольфусу подарила моя мама, – угрюмо сказал Невилл. – Кингсли, я хочу, чтобы он мне рассказал всё, что случилось… тогда. Как оно всё было.

– Судя по его лицу, ты уже его спрашивал, – заметил Кингсли. – Полагаю, безрезультатно.

– Он сам виноват, обозвал отца тупоголовым.

Кингсли покачал головой.

– Иногда мне кажется, что Лестрейндж сам стремится к смерти.

– Да он прямо говорил – валите, дайте мне умереть, – дожевал, наконец, Рон, тут же стянув кусок из тарелки Гермионы.

– Ты наешься когда-нибудь?

– Его эльф… кстати, а где Браш?

Ребята заозирались, но эльфа нигде не было.

– Сидит у Лестрейнджа, наверное.

– В жизни не видел такого наглого эльфа, – Рон потянулся за следующим куском, но Гермиона хлопнула его по руке. – Ай! Тебе жалко, что ли?

– А я – такого преданного. Кроме Добби, конечно, – погрустнел Гарри.

– Я никогда не видела, чтобы волшебник, особенно уровня Лестрейнджа, так обращался с домашним эльфом, почти на равных, – сказала Гермиона. – Лестрейндж вообще сейчас не похож на Пожирателя. Беллатрикс возмущалась, что он не участвует в войне, не пытает пленных, держится в стороне.

– Ага, только раньше пытал, – прошептал Невилл.

– Не обольщайся насчёт Лестрейнджа, Гермиона, – покачал головой Кингсли. – Не знаю, что с ним сейчас случилось, может, и правда, Азкабан повлиял, но было время, когда Родольфус ничем не уступал своей жене. Знаешь, почему Колдман не хотел ему помогать? Родольфус жестоко пытал семью его невесты, а потом всех их убил. Тела были страшно изуродованы, с трудом опознали, кто есть кто. И это не единственный эпизод в его биографии. Он так бесновался около года. Правда, потом, вроде, пытать перестал, до того, как в руки к семейке Лестрейнджей попали родители Невилла, но убивать – нет. У него руки не то что по локоть в крови – странно, как он ею ещё не захлебнулся. Про это он тебе не рассказывал, так? Поверь, он недаром предпочёл бы умереть, но не появляться здесь. Он не боится, нет, как я уже говорил, Лестрейндж не трус, но и не глупец, так что прекрасно понимает, что ничего хорошего здесь его не ждёт.

Гермиона побледнела, не в силах поверить.

– Но как в одном человеке могут одновременно уживаться любовь к брату, смелость, самоотверженность, жертвенность, верность слову и такая звериная жестокость?

– Могут, как видишь. И кто знает, какая сторона его натуры возьмёт верх в следующий момент. Так что мой тебе совет – держись от него подальше.

– Аберфорт говорил, что Лестрейндж так ожесточился из-за смерти отца и своего ранения, – вспомнила девушка.

– Гермиона, не знаю, что Аберфорт вбил себе в голову насчёт Родольфуса, но если бы в нём этого не было, оно бы не появилось. Ладно он бы замучил Робардса и остальных, кто там был, хотя остальные уже не при чём, но Лестрейнджу было всё равно, кто перед ним. Как и любой Пожиратель, он просто жаждал крови. Покажу тебе его дело, если хочешь окончательно убедиться.

– Не надо, – покачала головой девушка. – Я верю.

– То-то.

– Смотрите, вон Колдман, – показал Гарри на целителя, оглядывающегося в поисках свободного места.

Он призывно помахал медику, и тот присоединился к ним.

– Что там Лестрейндж?

– Живучий. Другой бы до утра не дожил с такой кровопотерей, не говоря уже про аппарирование, а этот, хоть и полумёртвый, но имеет все шансы выкарабкаться. Я погрузил его в Заколдованный сон, сделал всё необходимое, кости срастутся быстро, сотрясение небольшое, пройдёт без последствий, а вот с укусом сложнее. Не помогает ничего, кровь не останавливается. Будем искать, подбирать… Вроде без него работы мало, – с досадой закончил Колдман.

– Мистер Колдман, если в больнице нужна помощь, я готова, – предложила Гермиона.

– Не откажусь, – с благодарностью отозвался Колдман. – Мы уже с ног валимся, свободные руки со светлой головой в комплекте очень пригодятся. Невилл, я знаю, что ты великолепно разбираешься в травах, если и ты сможешь помочь…

– Смогу, конечно, – с готовностью кивнул Невилл.

«Заодно сможет быть поближе к Лестрейнджу», – подумала Гермиона. На лицах Кингсли и Гарри отразилось примерно то же самое.

– Да не собираюсь я… Просто спрошу. Не захочет отвечать – пусть идёт к чёрту. Я – не он, – буркнул парень.

========== Часть 19 ==========

Глава 19

Следующие дни слились для Гермионы в непрерывную гонку по кругу. Её помощь требовалась постоянно – кого-то перевязать, кому-то дать зелье, на кого-то наложить исцеляющие чары, кого-то успокоить. Девушка вскакивала утром и валилась с ног от усталости поздно вечером, засыпая в дежурке на несколько часов, чтобы утром включиться в новый круг. Родольфуса она не видела. Колдман обмолвился, что Лестрейндж пришёл в себя, но по-прежнему слаб и подобрать лечение пока не удаётся.

Проходя по коридору отделения Ранений от живых существ, она увидела двух авроров возле закрытых дверей одной из палат.

«Двое-то зачем, – подумала девушка. – Лестрейндж, по словам Колдмана, с трудом встаёт, так что вряд ли сбежит. На палату наложено антиаппарирующее заклятье, Браш ему тоже не помощник. Или они охраняют Родольфуса от тех, кто хотел бы ему отомстить?»

– Гермиона, – отрвал её от размышлений Колдман, – отнеси Лестрейнджу это зелье. Пусть пьёт каждые 10 минут в течение часа. Я попрошу тебя остаться с ним и понаблюдать за его состоянием, мне тяжело будет находиться с ним рядом столько времени.

Гермиона кивнула.

– После второй-третьей дозы может начаться сильное головокружение. Если не пройдёт после следующей дозировки, зови меня. Через час я приду, посмотрю на результат.

Подойдя к дверям палаты Родольфуса, Гермиона постучала под удивлёнными взглядами авроров. Поскольку никакой реакции не последовало, повторила стук.

– Входите, – в этот раз откликнулся Лестрейндж.

– Так и думал, что это вы, – заметил он, когда девушка вошла.

– Почему?

– Больше никому не приходит в голову стучаться.

«Ну да, он же на положении арестованного. То-то авроры удивились»

Гермиона передала Лестрейнджу инструкции Колдмана. Тот кивнул, послушно выпил первую порцию и поморщился:

– Боюсь, от этого лечения я скорее угроблю печень, чем мой брат от огневиски.

Гермиона ничего не ответила. Родольфус внимательно взглянул на неё и вернулся к прерванному занятию.

Перед ним на одеяле лежали два огромных фолианта. Одна из книг явно была маггловской.

«Откуда у него такое пристрастие к маггловским книгам? Одну неясно из каких соображений подарила Алиса, а остальные? – подумала Гермиона, наблюдая за Лестрейнджем. – Браш после визита Беллатрикс отобрал приличную стопку».

Родольфус сосредоточенно вчитывался то в одну, то в другую книгу попеременно, попутно делая заметки на прегаменте или прямо на книжных листах , время от времени перелистывал страницы, возвращаясь к прочитанному, задумывался, покусывая перо, перечёркивал написанное и писал снова. Когда Гермиона окликнула его, чтобы выпить вторую порцию лекарства, он выглядел как человек, которого вырвали из глубоких размышлений.

– Да, палочка бы мне сейчас очень пригодилась. Без неё это всё теория, которая на практике может обернуться неизвестно чем, – пробормотал он, захлопывая книгу, при этом от неловкого движения оба тома съехали на пол.

– Чёрт!

– Не наклоняйтесь, я подниму.

«Магия музыки» открылась на фронтисписе, где под портретом автора – пожилого волшебника с приятным добродушным лицом, она машинально прочитала подпись «Родольфусу Лестрейнджу, который умеет слышать сердцем и однажды превзойдёт учителя».

«Интересно, что слышать, крики пытаемых?»

– Что, простите? -удивлённо переспросил Лестрейндж, и Гермиона поняла, что, забывшись, произнесла это вслух. Отвечать она не посчитала нужным.

Глаза Родольфуса сузились.

– Понятно, вас уже просветили на мой счёт. Кто же постарался, Кингсли или Колдман?

– Какая разница, если это правда?

– Абсолютная, могу вас уверить, – Лестрейндж холодно улыбнулся и откинулся на подушку.

Несколько минут оба молчали, потом Гермиона всё же не выдержала.

– Я пытаюсь понять и не могу – как, как можно совершать такое? Ладно Фенрир, это его природа, но вы, с вашими знаниями, умом, аристократизмом… Не могу поверить!

– Избавляйтесь от вашей наивности, мадмуазель, – жёстко ответил Лестрейндж, – и будьте готовы к тому, что люди способны на всякое. Любой человек может вас очень удивить, иногда весьма неприятно.

– Ну да, для вас же все люди одинаковы. Но это не так! Если бы Колдман убил вашего брата, вы стали бы ему помогать? А он лечит вас, неохотно, но лечит.

– Колдман знает, что, когда он меня вылечит, мои мучения только начнутся. Я был бы к нему милосерднее. Слова «Авада слишком лёгкая смерть для тебя» я слышал не только от Волдеморта.

– Не очень-то вы спешили подарить лёгкую смерть его невесте или родителям Невилла.

Родольфус закрыл глаза, обозначив нежелание продолжать разговор.

– Вы без колебаний согласились умереть ради брата, вы же понимали, что Волдеморт вас убьёт, и ваша смерть не будет лёгкой. Вы рассказывали мне, как спрятаться от Нагайны и потом безопасно покинуть ваш дом. Вы передавали Рону лекарства. Я знаю, что то, что рассказал Кингсли, правда, но не могу ни понять, ни поверить…

Лестрейндж прикоснулся к побледневшим, но всё ещё отчётливым следам бича на лице.

– Вы могли бы поверить, что ваш друг способен на это?

– Если бы вы не сказали ему…

– Я спрашиваю о другом, мадмуазель.

Гермиона вспомнила перекошенное лицо Невилла, свист бича, стук ударов, извивающееся от боли тело Лестрейнджа на полу, вспухающие на его лице багровые полосы…

– Нет, – призналась она.

Родольфус удовлетворённо кивнул.

– Как вы думаете, ваш друг станет в будущем применять этот набор заклятий или им подобные? Не обязательно ко мне, возможно, к кому-то ещё.

Гермиона решительно помотала головой.

– Нет.

К её удивлению, Лестрейндж не стал ни спорить с ней, ни смеяться над её наивностью.

– Почему? – спокойно спросил он.

– Но это же ясно. Он понял, что это гнусно и недостойно.

– А как он это понял?

Девушка подозрительно взглянула на Лестрейнджа, предположив, что тот, по своему обыкновению, издевается над собеседником, но он выглядел серьёзным.

– Мы ему сказали. Кингсли сказал. Аберфорт скажет. Все, кто его знает, кто знал его родителей, не хотят, чтобы Невилл поступал как вы и ваша жена.

Родольфус грустно усмехнулся.

– Да, вас было трое и все вы сказали ему, что так поступать не стоит. А представьте, что и вы, и все остальные, кто знает его и знал его родителей, говорили бы «наконец-то, Невилл! Наконец-то ты понял, как надо обращаться с Пожирателями, они же не заслуживают ничего другого, они вообще не заслуживают того, чтобы жить, наконец-то ты полностью с нами, наконец-то ты один из нас. Молодец, парень, твой отец гордился бы тобой!» Если бы именно это сделало его своим в том мире, к которому он принадлежал по праву рождения, но в который не вписывался по своим интересам и ценностям, если бы девушка, которую он любил больше жизни, которая и есть его жизнь, восхищалась тем, как он отделал убийцу своих родителей и поощряла б его не останавливаться.Если бы каждое новое убийство и истязание встречалось одобрением и восторгом, если бы ему повторяли, что это и есть правильно, что именно в этом состоит его долг, что это то, что от него ждут, то, за что его наградят и полюбят. – Лестрейндж замолчал, потом добавил. – Бросьте здоровое яблоко в мешок гнилья и посмотрите, во что оно превратится очень скоро. Я не оправдываюсь, мадмуазель. Я ответил на ваш вопрос.

Гермиона потрясённо молчала. Она понимала, что в чём-то Родольфус был прав.

– А те люди с фотографий в вашем доме? – наконец, спросила она. – Разве они тоже поощряли вас пытать и убивать?

– К тому времени я уже давно порвал с ними.

– Вы порвали с ними? Почему?

– Они принадлежали к миру, в котором мне больше не было места.

Гермиона выжидательно смотрела на него. Продолжать Родольфусу не хотелось, но он понимал, что уже сказал слишком много.

– Я занимался музыкой, с детства. Вы видели. Это было очень важно для меня. Мне прочили большое будущее. Это было не совсем то будущее, которого хотел для меня мой отец и которое, по его мнению, приличествовало наследнику рода Лестрейнджей, но то, к которому я стремился всей душой. Тогда в моей жизни были две страсти, две огромные, всепоглощающие и в чём-то взаимоисключающие любви – Белла и музыка. И я до сих пор не уверен, что я выбрал бы, если бы мне пришлось выбирать. Но я повредил руку. На моей игре это поставило крест. – Лестрейндж зло крест-накрест рубанул ладонью воздух. – И выбора не осталось. Потом погиб отец. Я чувствовал вину. Не за его смерть, там я ничего не мог сделать – за то, что сам остался жив. За то, что не послушал его, не взорвал нас и авроров. Не передать, сколько раз за свою жизнь я пожалел об этом. Когда я излечился, я вернулся к Лорду. Он меня ничем не попрекнул, меня жалели, сочувствовали, я вдруг ощутил себя своим среди Пожирателей. Подумал, значит, так тому и быть. Судьба.

Сначала всё было хорошо. Меня несло какой-то безумной, мрачной эйфорией. Я был среди своих, с любимой женщиной, у меня были сила и власть, Волдеморт отмечал меня. Что по сравнению со всем этим значили жизни каких-то магглов и предателей крови? Уговорить совесть и забыть музыку оказалось довольно легко.

Лестрейндж замолчал.

– А потом? – спросила Гермиона.

Родольфус вопросительно взглянул на неё.

– Вы сказали «сначала». Значит, затем было «потом».

Он согласно кивнул.

– Да. Рядовое задание, уничтожить семью ничем не примечательных магглов, непонятно как оказавшихся в списке Волдеморта. Я не планировал задерживаться, никого с собой не брал, подошёл к дому, – Родольфус сглотнул, – и услышал музыку. Кто-то играл на рояле. Я заглянул в окно. Маггловская девочка, лет 13 (как мальчику на портрете, – подумала Гермиона). Как она играла! Я будто оцепенел, перестал чувствовать время, просто стоял и слушал. К ней несколько раз подходила женщина, видимо, мать, что-то говорила, наверное, уговаривала ложиться спать, было уже поздно, а девочка всё играла, будто последний раз в жизни… – Внезапно голос Лестрейнджа сорвался и Гермиона с удивлением увидела у него на глазах слёзы. – Извините.

– Вы…

– Я ушёл. Не смог. Их это не спасло, кто-то из Пожирателей сделал это вместо меня.

– А вас…

– Я зашёл в первый попавшийся бар и напился там до полусмерти. Приходил в себя и пил снова. Пропал на несколько дней.

– Это был тот первый раз, когда вы нарушили приказ Волдеморта?

– Да, – кивнул Лестрейндж. – Он разъярился сильнее, чем я ожидал, но мне было всё равно. В один миг всё опротивело. Пытать я больше не мог.

– А родители Невилла?

Лестрейндж непонимающе взглянул на неё, потом кивнул:

– Ну да. Позже. А тогда я стал испытывать жуткий, панический страх за своих близких. Белла вечно лезла в самое пекло, Рабастан к тому времени уже присоединился к нам. Мать была против его инициации, но он тянулся ко мне, а я думал, что если брат будет рядом, мне будет проще его защитить. Все свои силы я бросил на защитные заклинания. Боевыми к тому времени и так неплохо владел. В схватках я всегда был рядом с Беллой, прикрывал её и убивал всех, кто пытался до неё дотянуться. А пытались многие. Так что и я убивал много.В бою, где или тебя, или ты, это как-то проще.

– И ещё, – Родольфус опять вздохнул. – Белла пугала меня. Её страсть к пыткам, к причинению боли. Я видел, что это её калечит, поэтому старался, чтобы ей доставалось поменьше пленных. По отношению к ним это тоже было своего рода актом милосердия. Попасть в руки Беллы…

Гермиона поёжилась.

– Вот, собственно, и всё, – устало завершил Лестрейндж. – Ответил на ваш вопрос насколько смог исчерпывающе, мисс Грейнджер.

Гермиона не знала, что сказать. Родольфус и не ждал никаких слов. Повисло молчание, которое нарушило появление Колдмана.

– Ну что тут? Гермиона, – он внимательно посмотрел на девочку, – ты в порядке?

– Да, мистер Колдман, спасибо. Устала.

– Неудивительно.

Колдман осмотрел Родольфуса, сменил окровавленную повязку, задал несколько дежурных вопросов, потом потребовал, чтобы тот встал и прошёлся по палате. Лестрейндж немного пошатывался, но сохранял равновесие.

– Неплохо, – задумчиво произнёс Колдман. – Пока остановимся на этом. Пошли, Гермиона.

Они вышли, плотно закрыв за собой дверь. Читавший «Ежедневный пророк» аврор шуточно отсалютовал Гермионе.

Оставшись один, Родольфус какое-то время отрешённо смотрел в одну точку, потом тряхнул головой, снова открыл книги и погрузился в них.

========== Часть 20 ==========

Глава 20

Утром в дверь дежурки просунулась взлохмаченная голова Рона.

– Гермиона, можешь проверить книгу, с ней всё чисто? Мы смотрели, но лучше ты.

Девушка провела палочкой вдоль обложек и корешка, открыла, осмотрела несколько страниц.

– Всё в порядке, обычная маггловская книга. Хм, «Динамическая теория звука». Откуда она у тебя?

– Браш утром принёс, попросил передать Родольфусу. Говорит, если сам принесёт, авроры заберут, скажут, что книга проклята, заколдована или портал.

Гермиона полистала книгу.

– Он что, понимает тут что-то? – заглянул ей через плечо Рон.

– Наверное, раз Браш ему принёс. Он вчера такую же читал.

– Говорю же, не очень он нормальный. Зачем нормальному волшебнику маггловские книги с какими-то заумными формулами? Ему что, волшебных книг не хватает? Зачем ему вообще сейчас книги?

– Можешь сам у него спросить, заодно скажешь спасибо за зелья.

– Ну, давай, – неожиданно согласился Рон, впечатлённый «Динамической теорией».

– Подожди, возьму его лекарства.

Подойдя к посту, Гермиона показала книгу дежурному аврору.

– Дуглас, я могу передать это Лестрейнджу? Я проверила, с книгой всё в порядке.

Аврор кивнул и, не удержавшись, подмигнул девушке.

– Чего он тебе глазки строит? – тут же набычился Рон.

– Рональд, успокойся.

Гермиона постучала. Рон закатил глаза.

– Доброе утро, мисс Грейнджер. Приветствую, юноша. – Лестрейндж отодвинул стопку исписанных пергаментов.

– Вы что, всю ночь писали?

– Не всю, но довольно долго. Господа авроры были очень недовольны, опасались, что я составляю план побега. Логики в их рассуждениях я не увидел, но, поскольку не особо на неё надеялся, то и не был разочарован. Потом пытались вывести меня из равновесия намёками на мою жену, которой, по их предположениям, я всё это пишу, и, когда я не отреагировал ожидаемым ими образом, их разочарование было вполне очевидным, чем немало меня позабавило.

«Ему явно легче. Значит, Колдман, наконец, нашёл лечение. Но это значит, что скоро его заберут из больницы, – подумала Гермиона.

– Вот, это вам, Браш передал, – Рон протянул Лестрейнджу книгу. – И это… спасибо за зелья.

Родольфус удивлённо взглянул на него.

– Рад был помочь. Приношу извинения за ненадлежащий приём и некоторую несдержанность моей жены. А за книгу спасибо.

– А зачем она вам? – спросил Рон.

Гермиона опасалась, что Лестрейндж снова начнёт язвить, но тот вполне миролюбиво объяснил.

– Видите ли, юноша, когда-то я обнаружил, что магглы весьма любопытно описывают физические явления и процессы, в частности, всё, что связано со звуком. У них вообще очень интересное видение окружающего мира, в корне отличающееся от нашего.В остальное не вникал, а вот их трактовки природы звука попытался совместить с нашими представлениями и на их основе создавать свои заклинания в области звуковой магии. Пример такого заклинания вы могли наблюдать, когда ваши друзья явились за вами в мой подвал. Помните, когда вы и оборотни слышали разные слова, а кое-что не слышали вовсе. Обычно я могу поддерживать подобные чары довольно долго, но вас и их было слишком много, решил не рисковать. Однако представление, думаю, вы получили.

– Было круто! – восхитился Рон.

– Я чуть от ужаса не умерла, когда вы сказали Фенриру «предупредите ваших друзей, пусть будут готовы», – засмеялась Гермиона.

– Я тоже пережил неприятные минуты, когда мистер Уизли своей непосредственной реакцией привлёк внимание оборотней, – улыбнулся Лестрейндж.

– А зачем вам это сейчас? – спросил Рон.

Родольфус посерьёзнел.

– Это отвлекает меня от бесплодных размышлений о будущем, – пояснил он.

– А как вам пришло в голову совмещать маггловские и магические теории? – поинтересовалась Гермиона.

– Началось с маггловской музыки, у них есть просто волшебная, извините за каламбур, – усмехнулся Лестрейндж. – Потом стал сравнивать вопросы музыкальной теории. Ну а когда заинтересовался разработкой заклятий магии звука, занялся маггловской акустикой в целом и в какой-то момент захотелось проверить теорию на практике.

– А ваши друзья как на это реагировали? Вы постоянно с маггловскими книгами.

– Моих друзей полностью устраивал результат, так что на некоторые детали процесса они закрывали глаза.

– Прикольно. Ладно, я пошёл, мы с Гарри отбываем.

Рон обнял Гермиону.

– Удачи, юноша. И вот ещё, – Родольфус немного замялся. – Коль скоро вы мне благодарны за зелья, то у меня к вам просьба. Если вдруг сведёт вас судьба с моим братом, оставьте его в живых. Сопротивляться он вам вряд ли станет, и, поверьте, никаких страшных преступлений за ним нет. В деле Лонгботтомов его роль невелика. Даю слово, – серьёзно добавил он.

– Ладно, – кивнул Рон. – Я понимаю, у самого пять братьев и сестра.

– Спасибо, – всё так же серьёзно поблагодарил Лестрейндж. Рон неопределённо махнул рукой и вышел.

– Не думаю, что Волдеморт сейчас бросит Рабастана в бой, – задумчиво заговорил Родольфус. – Когда Браш отнёс Аберфорту деньги, на обратном пути он завернул в Гринготтс и передал кое-какие мои распоряжения. Теперь доступ к основной части денег имеют только носители крови Лестрейнджей, то есть я и брат. Других не осталось. Так что, если хочет платить своим наёмникам, Рабастана ему придётся беречь. Но подстраховаться не мешает.

– И Волдеморт не сможет это обойти? – удивилась Гермиона.

– Нет. Это древняя магия крови, не он её создавал, не ему её менять.

– А заставить Рабастана отдать все деньги разом?

– Мисс Грейнджер, в моей семье практически не было дураков. Были люди вспыльчивые, эмоциональные, порывистые, но дураков не было. Однако на случай их появления либо каких-то других непредвиденных обстоятельств тоже кое-что предусмотрено. Мой род позаботился о том, чтобы не оставить следующие поколения без гроша.

– А откуда у вашей семьи такие деньги?

Лестрейндж засмеялся.

– Мадмуазель, вы же знаете, как создавались состояния в Тёмные века. Кто сильнее, злее, безжалостнее и бесстрашней, тот и разбогател.

– А вы не очень-то почтительны к своим предкам.

– Я всего лишь называю вещи своими именами, не давая им оценок.

«Разумный подход», -подумала Гермиона.

– Мистер Лестрейндж, а «Магия музыки» вам сейчас нужна?

– Нет, мне вполне хватит той, что любезно передал мистер Уизли. Она займёт меня на достаточно продолжительное время. Можете взять, только постарайтесь, чтобы ваш вспыльчивый друг её не увидел. Объяснить вы ему всё объяснили, однако, как вы правильно заметили, провоцировать не стоит.

Гермиона недоумевающе взглянула на книгу.

– Это его дед по материнской линии, отец Алисы. В самой книге ничего крамольного, но вот дарственная надпись может его расстроить. Профессор Пурсоул был моим учителем музыки, я много времени проводил в его доме, – пояснил Лестрейндж.

«Теперь понятно, откуда фотография. Но как он мог потом…»

Родольфус пристально взглянул на неё, очевидно, догадавшись, о чём она думает.

– Невилл больше не приходил к вам? – спросила Гермиона.

– Заглянул вчера. Не волнуйтесь, всё было вполне прилично, обошёлся сывороткой правды.

«Всё-таки не может успокоиться».

– Вы ему рассказали то, что он хотел?

–Да, разумеется. Противостоять столь мощному средству практически невозможно, а моём состоянии просто нереально.

В голосе Лестрейнджа явственно скользили насмешливые нотки, а в глазах плясали весёлые огоньки.

– И всё же, мне кажется, вы нашли способ.

– О, да. – Родольфус не выдержал и засмеялся. – Я ему рассказал, но по-норвежски. Сыворотка правды не позволит вам солгать, но повлиять на выбор языка, на котором вы будете говорить правду, она бессильна. Французский и итальянский я счёл недостаточно надёжными, а норвежский изучал по самоучителю, вживую его никогда не слышал и имею все основания полагать, что даже коренные норвежцы вряд ли что-то поняли бы в моём рассказе.

– Невилл не пытался прибегнуть к… более сильным средствам?

– Нет. В какой-то момент мне показалось, что все ваши душеспасительные беседы пойдут прахом, но мистер Лонгботтом сумел совладать с собой и даже оставил навязчивую идею вынудить меня о чём-то его умолять.

Гермиона облегчённо вздохнула.

– А зачем вы изучали норвежский?

– Надо было чем-то занять голову. В Азкабане, – пояснил Лестрейндж. – Мать всегда говорила нам с братом «если на душе тяжело, займите чем-то руки, ноги и голову». Там очень тяжело, поэтому её совет пришёлся как нельзя кстати. С утра прогулки по камере – 10 000 шагов по периметру. Если слишком тяжело – 15 000. Потом руки. Расчертил выступ на стене рисунком клавиш и делал упражнения для гибкости пальцев. Знал, что они мне уже не понадобятся, но гнал эти мысли подальше. Просто делал, механически, ни о чём не задумываясь, следя за техникой, до тех пор, пока руки не начинали неметь. После этого книги. Что-то передавала мать, что-то приносил Браш. Магические книги охрана часто отбирала, а вот на маггловские смотрела сквозь пальцы. Очевидно, видели в этом ещё одно унижение для заключённого – чистокровный волшебник, один из наиболее приближённых к Тёмному Лорду вынужден читать маггловские книги. Мне было плевать, а голову они занимали здорово, на страдания и бесплодные сожаления сил не оставалось. Мне иногда казалось, что мозг вскипит и голова взорвётся, как перегретый котёл. Но выбирать не приходилось – что попадало в руки, то и читал. Сейчас не жалею. Помимо заклятий, которые обычно весьма неприятно удивляют противников, в результате такого чтения я стал по-другому видеть мир, более объёмно, что ли, в его огромном, невероятном разнообразии. Заодно избавился от многих предрассудков.

– И поэтому сейчас практически не участвуете в войне?

– Отчасти. Воевать стало не за что, – усмехнулся Лестрейндж и продолжил рассказ: – Вечером ещё одна «прогулка», до тех пор, пока не чувствовал, что валюсь от усталости. Проваливался в сон и засыпал, если повезёт – без сновидений. При таком распорядке чаще везло. Дементоры меня не любили, я был для них плохой кормушкой, – зло сощурился Родольфус. – Так проходили дни, недели, месяцы, годы. Вы не представляете, какими сведениями забита моя голова, иногда сам удивляюсь, когда вдруг всплывает. Вот и норвежский пригодился.

– Второе заключение, после нашей достопамятной стычки в Отделе тайн Министерства Магии, хотя и продолжалось всего год, но далось гораздо тяжелее, – Лестрейндж вздохнул. – Годы не те, силы не те, мать не дожила даже до нашего первого побега, ни смысла, ни надежды не осталось. Продержался только на фамильном упрямстве. Не думал, что Волдеморт вытащит меня второй раз, может, просто за компанию прихватили.

– А остальные? – тихо спросила Гермиона, догадываясь, о чём Родольфус умолчал и почему у него не осталось ни смысла, ни надежды.

– Выжил и более-менее сохранил себя тот, кто мог чем-то себя занять. Рабастан рисовал. Понятно, что не картины – какие-то хрестоматийные вещи для отработки техники. Бумагу ему не давали или давали редко и мало, он царапал на стенах, на полу, на чём угодно. Долохов по двадцать часов в сутки упражнялся до полного изнеможения. Руквуд что-то считал, он вообще малоэмоционален, среди цифр ему было вполне комфортно, насколько это вообще возможно в таком месте.

– А Беллатрикс?

– Белла выжила за счёт фанатизма и ненависти. Иногда мне кажется, что ей было в каком-то смысле легче, чем любому из нас. От неё даже дементоры шарахались.

Родольфус безотчётно погладил медальон.

Гермионе пора было включаться в ежедневный круг рутин. Она подумала, что её жизнь в больнице святого Мунго чем-то напоминает то, что только что описал Лестрейндж. Бег по кругу, без эмоций, без сил, без остановки. Но девушка делала это не для себя, а ради других, это наполняло её действия смыслом и давало облегчение.

– Хорошего дня, мисс Грейнджер.

Родольфус вернулся к книге.

========== Часть 21 ==========

Глава 21.

– Гермиона, как ты оцениваешь состояние Лестрейнджа? – спросил Колдман следующим утром.

Девушка задумалась.

– Он, конечно, идёт на поправку и выглядит гораздо лучше, чем когда мы его сюда доставили, но рана до сих пор не затянулась, а при малейшем напряжении кровотечение усиливается.

– Да, если б удалось затянуть рану, он давно бы сидел в Азкабане и ждал решения там.

– Какого решения? – удивилась Гермиона.

– Да так, – уклонился от ответа Колдман, – несущественно.

«Какое решение можно ждать в Азкабане? Неужели?.. Господи, нет, это слишком жестоко, особенно сейчас, когда Родольфус отказался от служения Тёмному Лорду!»

– Вы же не говорите о поцелуе дементора, мистер Колдман? – задала она прямой вопрос.

– В любом случае, это не нам решать.

– А кто будет это решать, Робардс?

– Визенгамот, Гермиона. Такие решения принимает Визенгамот.