Текст книги "Грани Сингулярности (СИ)"

Автор книги: Архимаг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 15

В квартире Стаса прозвенел звонок. Художник посмотрел в глазок, недовольно скривился, но все же открыл. На пороге стояла Молчанова. Густые брови сошлись над переносицей, руки уперлись в бока, а взгляд по остроте мог поспорить с тончайшей иглой.

– Я все о вас знаю! – вместо «здравствуйте» выдала старуха.

– Не новость, – холодно ответил художник. – По-моему, так вы можете сказать о большей части жителей нашего дома. И будете правы.

– Я знаю, кого вы прячете у себя дома!

Молчанову было не так просто сбить с мысли.

– И кого же?

– Инопланетянина, мать твою!

– Ай-яй-яй, такая пожилая женщина и так ругается...

– Не юродствуй! – взвизгнула Молчанова. – Ты прячешь дома какую-то говорящую тварь и выдаешь ее за свои галлюцинации!

– Да вам лечиться надо, – Стас быстро захлопнул дверь. Молчанова попыталась поставить ногу в проем, но не успела.

– Я милицию вызову! – бабка забарабанила в дверь.

– Вызывайте! – разрешил художник. – Давно им пора одну домушницу забрать.

– Это ты на кого намекаешь!? – пуще прежнего завизжала Молчанова.

Стас не ответил. Игнорируя непрекращающийся стук, он вернулся на кухню, и устало опустился на стул.

– Какая она злобная, – произнес выскочивший откуда-то Люцик.

– Маразм – штука неприятная. Особенно для окружающих. – Стас взял из вазочки печенье и задумчиво откусил кусочек.

– Маразм?

– Ну... люди с возрастом становятся более... злобными что ли? – неуверенно произнес Стас, сам не зная как толком объяснить. – Некоторые озлобляются до такой степени, что, вон, и в чужую квартиру могут залезть. Как наша Молчанова. До сих пор не представляю, как она это сделала. Дверь я точно закрыл... или все-таки нет?

– А если пожаловаться? В эту... как ее... милицию?

– А что мы им скажем? – Стас махнул рукой. – Доказательств никаких нет.

– Так я все видел! Я свидетель!

– Вряд ли в милиции согласятся использовать черта в качестве свидетеля, – усмехнулся Стас.

– Действительно, – расстроился Люцик. – Зачем этой Молчановой к нам вообще приставать? Ну, какое ей дело до того, что у тебя в квартире происходит?

– Славы охотников за приведениями, наверное, хочет, – хмыкнул Стас. – К тому же, сама погоня за такой необычной сенсацией тоже может доставлять удовольствие. Адреналин приливает к мозгу, вырабатывается гормон счастья и все такое...

– Фи, – скривился чертенок. – Не хочу быть старым.

– Никто не хочет. Но со временем это приходит ко всем, – Стас задумчиво посмотрел на чертенка. – Хотя, ты же не человек, может тебя это и минует.

Стас общался с Люциком уже больше недели, но не переставал удивляться ему. В некоторых ситуациях чертенок проявлял чуть ли не детскую наивность, а в некоторых – такую трезвость мышления, которой обладал не каждый взрослый человек. Вообще Стас раньше думал, что воспитание детей – это легко. Нет, уход за ними, разумеется, отнимает много времени и сил, но вот разговаривать с ними на тему морали, как считал Стас, куда проще.

На примере Люцика Стас понял, как ошибался. Ухода чертенок не требовал вообще никакого и поэтому Стас только разговаривал с ним на тему «что такое хорошо, что такое плохо». Но это оказалось так не просто, что Стасу порой хотелось лезть на стену. Он даже купил книжку по этике, но и она не слишком помогла. Все-таки теоретические знания – это одно, а приобретенные жизненным опытом – другое.

Например, Люцик посмотрел по телевизору мультфильм, где главный герой долго боролся со злодеем, совершившим множество преступлений, а потом, когда уже почти победил, по непонятной причине оставил негодяю жизнь. Притянутое за уши объяснение: «...чтобы не стать таким как он...» – Люцика не убедило. Он потребовал объяснений у Стаса. Ведь действительно, если так переживаешь за свой моральный облик, подумай о тех людях, которым получивший от тебя пощаду мерзавец причинит боль в будущем. Ах, его в тюрьму посадили? Так туда обычно не навсегда сажают. Повезет – адвокаты сразу отмажут, не повезет – лет через пять за хорошее поведение досрочно выпустят. Тюрьмы на Западе хорошие, заключенные бунтуют, только если после обеда им не предоставят хорошего массажиста. В итоге злодей окрепнет, подкопит жирку и с новыми силами возьмется за старое. А, скажете, герой его тут же снова достанет? Ну да, злодеи, они ж тупые, на ошибках не учатся.

Эти соображения Люцик изложил Стасу. Тот подумал, и предположил, что дело тут, действительно, не во фразе «...чтобы не стать таким как он...». Если злодей совершает свое преступление исключительно из соображений наживы или вследствие психопатии, то его действительно нужно... ограничить. Не обязательно убивать, но сделать так, чтобы он больше не смог вернуться к старому. Вот если преступление совершается на идеологической основе, это уже сложнее. Убийство тут ничего не решит, так как идеи живут и после смерти. Взять того же Гитлера. Вроде бы, гад, и умер давно, а вот его идеи фашизма не могут добить до сих пор. Возможно, как раз потому, что борются исключительно запретительными методами. Как боролся с несогласными сам Гитлер.

Проще говоря, бороться с чужой идеологией можно только своей собственной. Это Стас с облегчением (нашел все-таки правильный ответ!) и объяснил Люцику.

– Как все сложно, – недовольно протянул чертик. Потом устало вздохнул, – Как же раньше все было просто! Когда я еще даже не умел говорить...

– Жизнь штука такая, – развел художник руками. – Надо постоянно совершенствоваться и продолжать учиться чему-то новому. Я сколько лет рисую, а все равно периодически открываю для себя что-то новое. И так у всех людей, во всех сферах жизни. Если ты вдруг остановился – по какой-то причине отчаялся или, наоборот, посчитал, что всего достиг – то это все, конец. Остановка всегда ведет к деградации, так как остальные вокруг тебя продолжают двигаться.

– Понятно, – с серьезным видом кивнул Люцик. – Как говорил дядя Толя, у человека, чтобы жить, всегда должна быть заноза в заднице?

– Ну, э-э-э... можно и так сказать.

От Молчановой больше не было никаких нападок, да и та таинственная сила, которой так боялся Люцик, никак себя не проявляла и художник начал успокаиваться. Как обычно утром уходил на работу, ближе к вечеру возвращался и занимался с Люциком. Пошла уже вторая неделя их знакомства и Стас начал замечать, что беседы с чертенком начинают доставлять ему удовольствие. Люцик быстро взрослел и еще быстрее учился, поэтому разговаривать с ним становилось все интереснее. Стас еще сам не заметил, но чертенок по своему характеру напоминал его самого, и с каждым днем это сходство по непонятной причине только усиливалось.

...В один из дней Стас, как и всегда, пошел на работу. Он не имел привычки оглядываться, а потому не мог видеть злорадных глаз, наблюдающих за ним с одного из верхних этажей.

Ко второму разу Молчанова подготовилась очень тщательно. По здравому размышлению она решила, что имела дело все-таки не с инопланетянином. Проанализировав подслушанные разговоры и вспомнив, кто именно мерещился художнику в последнее время, Молчанова пришла к выводу, что стала жертвой нечистой силы. А потому готовилась к встрече именно с ней.

Вообще Молчанова поначалу долго обдумывала возможность вызвать милицию и журналистов, но потом отказалась от этого. И те и другие потребуют доказательств, которых у Молчановой не было. Пока не было.

Для начала Молчанова приобрела некоторые вещи, которые, как она считала, могли пригодиться в битве с нечистью. У вредной бабки еще со времен работы на партию сохранилось много полезных связей, которые она тут жезадействовала. К ее удивлению, все прошло довольно гладко, хотя некоторые затребованные ею вещи были весьма необычны и их не было в широком доступе. Однако нужные люди, едва заслышав по телефону «приятный» голос Молчановой, тут же проявляли самое, что ни на есть, расположение и прилагали все усилия для реализации просьб бабки. Даже если просьбы оказывались самими необычными.

Молчанова списала это на свое природное обаяние.

Прекрасно знавшая, в какое время художник обычно уходит на работу, Молчанова едва дождалась заветного момента. Как только внизу хлопнула дверь, Молчанова рысью метнулась к окну. Увидев выходящего из подъезда Стаса, старуха злорадно осклабилась и бросилась одевать ждущую своего часа «амуницию».

Дверь в квартиру старухи открылась и на лестницу выступила Молчанова с нахмуренными бровями. Выглядела она просто потрясающе. На голове бабки красовался прибор ночного виденья с встроенным «тепловым» зрением, а в руках Молчанова держала дорогущее водяное ружье, наполненное до отказа святой водой. На пояс старуха нацепила три запасных баллона. На груди красовался здоровущий серебряный крест с заостренными краями, который при некоторой сноровке вполне можно было использовать в качестве холодного оружия. Плюс ко всему от Молчановой зверски несло спиртом и чесноком. Чеснок Молчанова съела в количестве десяти крупных головок, а спиртом намазала шею. Вдобавок множество долек чеснока нитками были привязаны к одежде Молчановой изнутри. За пояс бабка заткнула парочку осиновых кольев.

Со стороны она напоминала карикатуру на «морского котика», посланного на борьбу с вампирами.

Подойдя к двери квартиры художника, Молчанова молча вынула из кармана отмычку и принялась ковыряться в замке. И хотя во взломе квартир она до этого никакого опыта не имела, сопутствовавшее бабке в последнее время невероятное везение не оставило ее и теперь. Через пять минут замок поддался и вход стал свободен.

Умом Молчанова понимала, что совершает преступление, но манящая где-то впереди слава разоблачительницы нечисти задвинула это знание далеко на задворки сознания.

Сквозь стекла ПНВ бабка пристально осмотрела прихожую, готовясь в любой момент открыть огонь по притаившемуся невидимке. Ведь против ПНВ не поможет никакая невидимость – тепло то он должен излучать?

Никого не обнаружив, Молчанова двинулась дальше. Миновав прихожую и попав в короткий коридор, она замерла – до чуткого бабкиного слуха донеслись подозрительные звуки с кухни. Она тут же перевела взгляд туда, но никакого источника тепла не обнаружила. Бабка обругала себя за то, что забыла уточнить, видит ли ПНВ сквозь стены или нет, но делать было нечего, и она медленно двинулась на источник таинственных звуков.

По мере приближения к кухне, Молчанова начала различать чьи-то знакомые голоса, звон переставляемых бутылок и редкие шаги. Бабка напряглась, стянула ненадежный ПНВ и, мысленно попросив у Ленина помощи, мощным ударом ноги распахнула дверь на кухню.

И замерла с открытым ртом.

Она ожидала увидеть что угодно. Толпу чертей, празднующих день рождения своего главного соотечественника, группу вампиров, попивающих красную жидкость из бокалов, или даже семью снежных людей, наворачивающих плавленые сырки.

Что угодно! Но только не этих двух алкашей!

За столом сидели абсолютно никакие Стас и Толик. На столе у них стояло невероятное количество бутылок портвейна, плюс какая-то закуска, в которой Молчанова, впрочем, ничего не понимала.

Как же так?! Ну ладно этот второй, но она своими собственными глазами видела, как художник ушел на работу! Он что, вернулся, пока она собирала «амуницию»?

– О! Евлампия Полуэктовна! – увидев ее, Стас, добродушно улыбнулся. – Как вы удачно зашли! А нам как раз нужен третий! – тут он хитро подмигнул. – А то нам вдвоем не осилить!

– Садитесь! – Толик дружелюбно подвинул третий стул.

Нестандартность поведения друзей так поразила Молчанову, что она без разговоров приняла предложение и села за стол. Толик с приятной улыбкой подвинул ей граненый стакан, наполненный до краев.

– Сначала за встречу или за здоровье? – спросил Стас.

– За то и за другое, – решил Толик.

Молчанова одним махом осушила свой стакан и даже закусывать не стала. Приятели уважительно посмотрели на нее – сразу видно, бывший активист КПСС. Хотя бабка на самом деле не пила, незаметно слив жидкость за воротник. Чувствуя здесь что-то неладное, она решила выждать и посмотреть, что будет дальше.

С каждым разлитым стаканом разговор становился все непринужденней. Стас и Толик жаловались на свою нелегкую жизнь, ругали проклятых буржуев, которыми, по видимости, являлись все, начиная от милиционеров и заканчивая политиками. Молчанова внимательно слушала и сочувственно кивала. Постепенно речь «алконавтов» становилась все бессвязнее, а разговоры все непонятнее. Стас начал называть Толика «товарищем Штирлицем», а тот художника «товарищем Чапаевым». Молчанову оба почему-то, не сговариваясь, окрестили «Ильичом». Молчановой, конечно, было приятно слышать сравнение с таким великим человеком, но все-таки не из уст полупьяной «недобитой интеллигенции».

– Слушай, Ильич, а вот правда, что ты с Буденным аж до самого Берлина дошел? – спросил Толик заплетающимся языком, откупоривая очередную бутылку.

– Да, – кивнул трезвый, как стеклышко, «Ильич». – Обошли вокруг рейхстага и обратно пошли.

– Ну, ты крут, Ильич. Я тебя уважаю, – Толик попытался облобызаться с Молчановой, однако почуял такой отвратительный чесночный запах, который не смог перебить даже запах перегара из его рта, и невольно отшатнулся. – Фу, ну и несет же от тебя... духом революции. Ты что, с тех пор портянки не менял?

– Да они у него, наверное, именные, – хихикнул Стас. – Лично от Буденного получены.

– Ну что ты такой молчаливый сегодня, Ильич? – не выдержал Толик, – Рассказал бы хоть, как вы там фрицам под Вашингтоном врезали.

– Вашингтон в Америке, – покосилась на него Молчанова.

– Да ладно, Ильич, что ж ты меня так обижаешь? Что я, немецкого названия от американского не отличу?

– Отвали, алкаш! – Молчанова попыталась оттолкнуть его, но ее рука прошла сквозь Толика, словно он был приведением. Толик как-то странно замерцал, но как только Молчанова убрала руку, вернулся в нормальное состояние.

Все понявшая Молчанова вновь натянула на голову ПНВ и невольно зарычала. В «тепловом» зрении не отражались ни хозяин квартиры, ни его собутыльник. Иллюзии! Мороки!

– Убирай свои глюки, нечисть! – Молчанова вскочила на ноги и передернула затвор водяного ружья.

Толик и Стас тот час исчезли. Вмести с ними пропали и остатки пиршества. На столе осталась только одна практически пустая бутылка портвейна и стакан, из которого Молчанова пила.

И тут старуха, наконец, заметила Его. В «тепловом» зрении она увидила небольшую, размером с кошку, человекообразную фигурку, сидящую на краю раковины и болтающую в воздухе ногами.

– Ага! – Молчанова надавила на курок, ружье тут же выплюнуло толстую струю жидкости. Сбитое существо шлепнулось в раковину, но тут же вскочило и рвануло к выходу из кухни. Молчанова, издав нечленораздельный вопль настигающего добычу индейца, ринулась следом.

Существо скрылось в мастерской художника. Молчанова переступила порог... и тут же бросилась на пол. Над ней по очереди пролетели две толстые подушки, большая советская энциклопедия, тапки Стаса и еще парочка увесистых вещей.

Работая локтями, Молчанова по-пластунски проползла за кресло и оттуда выстрелила в существо, уже приподнявшее над головой тяжелый чугунный утюг. Сбитое струей, оно отлетело в дальний угол комнаты. Выхватив осиновый кол, Молчанова бросилась к нему.

– Не надо! – тонким голосом заверещало существо, а в следующую секунду Молчанова замерла, скованная ужасом.

Из пола высунулись серые щупальца, состоявшие словно из дыма, и мигом обвили Молчановой руки и ноги. В следующую секунду старуха почувствовала, что теряет сознание. Перед глазами поплыли какие-то разноцветные пятна, в ушах странно зашумело. Что-то словно заживо выпивало саму ее душу.

– Прекрати! – исступленно заорала старуха. Одновременно с ее криком в глубине перстня что-то неуловимо сверкнуло. И неожиданно жуткие ощущения прекратилось. Щупальца исчезли, втянувшись рбратнов пол. Как будто и не было ничего.

Тяжело дыша, Молчанова посмотрела в угол, где скорчилось странное существо. Оно мелко дрожало и, по-видимому, больше не собиралась предпринимать никаких действий.

– Покажись! – властно приказала Молчанова, чуть приподнимая водяное ружье.

В следующую секунду существо стало видимо и для обычного человеческого глаза. Молчанова чуть наклонила голову набок, с интересом рассматривая его. Это был небольшой мокрый черт размером с кошку. У него были очень большие добрые глаза, которые сейчас со страхом глядели на старуху.

– Так, ты, рогатый, – Молчанова сразу взяла быка за рога. – Ты что, выполняешь мои приказы?

Бабка и не замечала, как пальцы левой руки продолжают механически поглаживать черный камень в перстне.

– Д-да, – тонким приятным голосом произнес бес.

– А почему ты не делал этого, когда я пришла сюда в первый раз?

– Так вы тогда ничего и не приказывали, – хихикнул черт. – Только вопили.

Молчанова недовольно засопела.

– А почему ты вообще это делаешь?

Черт перестал хихикать и с некоторой опаской указал на перстень.

– Из-за этого? – Молчанова с любовью посмотрела на такую полезную вещицу. – То есть ты подчиняешься тому, у кого этот перстень находится?

– Да.

– Отлично, – Молчанова улыбнулась своей фирменной людоедской улыбочкой. – Тогда иди за мной. Да, когда выйдем из квартиры, стань невидимым.

Как бы Люцику того не хотелось, но покориться судьбе пришлось. Против воли владельца перстня он был бессилен. Хотя даже сам не понимал, почему.

Аккуратно заперев квартиру художника, старуха вернулась к себе. Усевшись поудобнее в любимом кресле, Молчанова по-барски закинула ногу на ногу и хлопнула в ладоши.

Ничего не произошло.

Молчанова насупила брови и рявкнула:

– А ну ко мне, буржуй рогатый!

В двух метрах от кресла появился печальный чертенок и вопросительно посмотрел на старуху.

– Слушай мое первое желание, – в подтверждение своих слов Молчанова продемонстрировала чертенку кулак с перстнем. – Я хочу, чтобы ты вернул мне молодость.

Чертенок непонимающе посмотрел на нее.

– Ну что тут непонятного? – удивилась Молчанова. Потом вспомнила, как где-то читала, что для исполнения желаний нужно более конкретно формулировать просьбу. А то нечисть может все исказить. – Я хочу снова почувствовать себя молодой. Вспомнить все радости молодости.

Чертенок долго и с непониманием смотрел на нее. Когда Молчанова уже решила еще сильнее уточнить просьбу, в его глазах отразилось понимание, а уши почему-то резко покраснели.

– Ну, – смущенно произнес он. – Для этого черт не нужен. Найдите себе кого-нибудь по возрасту и... – он сделал несколько синхронных движений ладонями, – ...туда-сюда, понеслась.

– Что-о-о-о?! – округлила глаза Молчанова. – Да я тебя, пошляка рогатого...

Схватив пластиковый горшок с каким-то экзотическим цветком, бабка запустила его в черта. Тот увернулся, и горшок вылетел в открытое окно. Спустя пару секунд оттуда послышался громкий стук и чей-то вопль, сопровождаемый кучей непечатных выражений.

– Упс! – произнес Люцик, – В яблочко.

– Пусть подавится, – буркнула немного успокоившаяся Молчанова. Чужие неприятности всегда оказывали на нее благотворное воздействие. Как бальзам на душу. Она вновь перевела взгляд на Люцика.

– Я имела в виду, балбес рогатый, чтобы я ничем не отличалась от обычной двадцатилетней девушки! Чтоб ни болячек, ничего такого у меня больше не было. Понял?

– Да. Все понятно – заулыбался Люцик и уже тише проворчал: – Сразу бы так, а то «хочу почувствовать себя молодой...». Извращенка...

– Я все слышу! – Молчанова вновь продемонстрировала отличный слух. – В общем, вот мое первое желание.

– Ну, – замялся Люцик. – Похвальное желание.

– Тогда исполняй! – начала терять терпение Молчанова.

– Я не умею.

– Как не умеешь? Ты же черт?

– Да. Наверное...

– Тогда ты должен все уметь. Исполняй желание!

– Не могу.

– Почему... так, стоп, – подняла руки Молчанова. – Что ты вообще умеешь?

Люцик вдохновенно начал перечислять свои умения и достоинства. Лицо Молчановой мрачнело с каждой произнесенной фразой. Получалось, что кроме поглощения какого-то «темного и светлого свечения», а также создания разных иллюзий, черт ничего больше не умел. Невидимость и быстрота не в счет, это могут даже специально натренированные спортсмены и фокусники.

– Как-то все грустно, – проворчала Молчанова, когда Люцик закончил говорить. – Ну, принеси мне хотя бы денег.

Денег после "ограбления" у бывшей партработницы было много, но... ещё чуть-чуть не помешает.

– А где я их возьму?

Молчанова припомнила расположение многострадального банкомата и в двух словах объяснила черту дорогу до него. Тот кивнул и исчез. Точнее, убежал так быстро, что Молчанова приняла это за исчезновение.

Вернулся он буквально секунд через пять. В руках держал ворох зеленых бумажек, приятных сердцу любого человека. Молчанова же, уже набившая этими деньгами целый чемодан, только приподняла бровь, поражаясь невероятной скорости нового слуги.

«И как только я его поймала? Нет, впредь буду держать на коротком поводке», – подумал старуха.

– Сложи вон в тот чемодан под кроватью. И поставь его рядом с креслом, – небрежно махнув рукой, приказала Молчанова. Черт так же быстро выполнил и это приказание.

– Как же тебя еще можно использовать? – бабка задумчиво поводила в воздухе ладонью. – Не за валютой же одной тебя гонять.

– А может, меня лучше отпустить? – с надеждой предложил чертенок.

– Нет, – Молчанова улыбнулась самой гаденькой улыбочкой и подпустила в голос немного возмущения. – С какой стати?

– Ну, то, что вы делаете, это нехорошо. Так поступают только плохие люди.

– Да ну?

– Ну да.

– Ты мне тут клоуна не строй, – пригрозила Молчанова. – Ты меня пугал? Пугал. А я женщина старая, у меня здоровье хрупкое, – говоря это, Молчанова одной рукой машинально приподняла тяжеленный чемодан и положила себе на колени. – Поэтому, пока не возместишь мне моральный ущерб, будешь вкалывать как негр на плантации! Понял?

– Понял, – буркнул исподлобья чертенок. Потом помолчал и добавил: – Хорошо, я решил. Убивать я вас не буду.

– Чего? – слегка обалдела Молчанова.

– Я думаю, что вы еще можете исправиться... – пояснил мысль Люцик.

– Щас! – прищурилась Молчанова. – Видишь перстень? Что я прикажу, то и будешь делать, морда! Ты понял?

– Вам от этого станет легче?

– Да!!

– Ну, понял.

– Не слышу!

– Понял!

– Не слышу!!!

– ПОНЯЛ!!! – со всей громкостью, на которую был способен, рявкнул черт.

Звуковой волной кресло с Молчановой опрокинуло и впечатало в стену.

– Ой, – Люцик зажал себе рот ладонями. – Перебор.

Из-под кресла послышался стон. Люцик с легкостью отодвинул кресло в сторону и начал приводить в чувство Молчанову. На счастье бабки, она отделалась легким испугом и парой ушибов.

– Что это было? – хмуро посмотрела на черта старуха, когда немного пришла в себя и даже поднялась на ноги. – Ты же сам сказал, что не можешь причинять мне вред!

– Да, – кивнул Люцик. – Но я нечаянно. А это не считается.

Молчанова одарила чертенка своим фирменным взглядом, который в былые годы приводил в трепет целые коллективы людей, и нахмурила брови. Люцик же в ответ только наивно хлопал глазами, не понимая, что именно от него хотят.

– Черт с тобой, – не выдержав, Молчанова первая отвела взгляд в сторону. – Иди на кухню и сиди там.

– А долго сидеть?

– Пока не позову! И никакой самодеятельности! Поня... в общем, вот. Сиди там!

Люцик покорно поплелся на кухню. Молчанова же уселась в кресло и задумалась.

Нечистая сила оказалась не такой уж всемогущей, как раньше казалось старухе. Второе желание о возрождении Советского Союза (с Молчановой во главе, разумеется), как и первое, пока пришлось отложить до лучших времен и подумать о чем-нибудь более насущном. И личном. И вот тут у Молчановой был куда больший полет для фантазии.

Старуха долго размышляла. Уже наступил вечер, а она все сидела в позе Роденовского мыслителя, и сверлила пол отсутствующим взглядом. Но в какой-то момент глаза старухи просветлели, а на лице сама собой нарисовалась добрая и жизнерадостная улыбка, способная напугать кого угодно. Да, теперь она знает, как использовать чертенка...