Текст книги "Greensleeves (СИ)"

Автор книги: Aphrodyte Valentine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– А если один из ухажёров – Генрих?

– Ну и пусть, – равнодушно пожал плечами Георг, искренне не понимая, чего его сестра всполошилась. – Он король, на него ежедневно давят, и ему надо хоть как-то себя развлекать. С тобой развлекаться он не может, потому что ты на сносях, так пусть имеет двух-трёх блудниц про запас, просто чтобы поднимать себе настроение и тешить своё мужское самолюбие. От этого твоё положение не пострадает, для тебя важно – родить здорового сына.

По мере того, как Георг говорил, глаза Анны становились всё шире. В конце его монолога она подошла к нему и тряхнула его за плечи, вкладывая всю злобу в этот жест. Теперь Георг узнавал свою сестру.

– Ты идиот! Я расколола небо надвое, чтобы стать королевой! Чтобы он кланялся мне и целовал мои ноги, а сейчас ты предлагаешь спустить ему с рук его измены? Не выйдет! Я прямо сейчас отправлюсь к нему и выскажу всё, что думаю!

На этих словах Анна оттолкнула брата и стремглав выбежала из покоев. Георг не на шутку испугался такого её поведения и бросился за ней.

– Это плохая идея, Аннамария. Думаю, тебе стоит остановиться.

– Не указывай мне! – вконец рассвирепела Анна. – Ты такой же мой подданный, как и все остальные.

– Я не указываю, а всего лишь даю совет, – попытался оправдаться Георг, вставая на пути сестры. – Ведь у всех королей есть советники, верно?

– Прочь с дороги! – Анна его не слушала, она целенаправленно шла в покои Генриха, ни капли не сомневаясь, что найдёт мужа там. И то ли это ей подсказало женское чутьё, то ли высшие силы сами привели её туда именно в тот момент, но Генрих в самом деле оказался в своих покоях. Вот только путь королеве преградила стража.

– Ваше Величество, его Величество отдыхает и велел никого не пускать, – пробубнил высокий и плечистый страж, не глядя в глаза королеве. Второй же угрюмо молчал.

– Я его жена и имею право приходить к нему, даже когда он спит.

– Но его Величество велел никого не пускать, даже Вас, Ваше Величество.

– Он так и сказал? – уперев руки в бока, спросила Анна и посмотрела в глаза растерянным стражникам. Что-то подозрительное было в их лицах. Не дождавшись ответа, она настойчиво продолжила: – Он так и сказал, что не желает видеть меня в минуты отдыха помимо прочих?

Ответом ей послужил женский стон, донёсшийся из-за высоких дверей королевской опочивальни. Не веря своим ушам, Анна приблизилась и прислушалась. На этот раз до её слуха отчётливо дошли ритмичный скрип и вздохи.

Анна положила руку на сердце. Женское чутьё не подвело её. В ярости, она заколотила кулаками по двери, потянула ручку, но стражники, как можно деликатнее, старались оттянуть её от дверей, приговаривая: «Ваше Величество… Простите, его Величество не велел… Приказ».

И если бы не подоспевший Георг, то Анна бы уже ворвалась в покои Генриха и устроила бы там величайший скандал в жизни короля. Но и на этом занимательное действо не было окончено: на шум в коридоре выскочил Генрих. Запыхавшийся, в одной рубахе и наспех завязанных штанах, он метал взглядом молнии, пытаясь отыскать нарушителя покоя. Но увидев Анну, он обомлел, не найдя сразу, что сказать, кроме:

– Что ты здесь делаешь, Анна?

И в ответ услышал не самые лицеприятные слова:

– Ты подлец! Ты обещал любить меня! И беречь! Ненавижу тебя! Сволочь!

Взмокший Георг пытался справиться со своей сестрой, но в какой-то момент его рука выскользнула и отпустила локоть Анны. Королева поспешила воспользоваться моментом и ринулась к мужу, чтобы украсить его лицо пощёчиной, но он опередил её.

На один миг всё вокруг замерло, ожидая реакции королевы. И как ни странно, но королева схватилась рукой не за щёку, а за живот, остекленевшими глазами глядя в пустоту. Анна отошла на шаг, потом ещё на один. И на том месте, где она стояла, все присутствующие увидели капли крови. Анну тут же пронзила острая боль, и она почувствовала, как по ногам хлынула кровь.

– Нет… Мой мальчик… – зашептала королева и, бросив пустой взгляд на испуганные лица брата и мужа, рухнула на пол.

========== XVI. Одержимость ==========

Сухие ветки вековых деревьев, так сильно напоминавших Анне лапы адских чудовищ, постепенно наливались весенней влагой, и на концах их появлялись крохотные нефриты будущей листвы. Солнце уже блестело не так надменно, как зимой; оно словно стало ближе и нежнее, щедро одаривая жаркими лучами землю, из которой тут и там проглядывали ярко-зелёные, как знаменитое платье Анны, ростки. Природа расцветала, цвели и её плоды. Анна же свой плод потеряла.

– Ты умеешь петь, чертяка? – потухшим голосом спросила Анна Себастьяна, не поднимая взгляда и прижав колени к груди в постели, чтобы унять боль внизу живота. Михаэлис подошёл к королеве и сочувственно посмотрел на неё.

– Если прикажете, то спою, моя госпожа.

– Спой, – тихо отозвалась Анна и закрыла глаза. – Колыбельную. Я хочу уснуть.

Себастьян сначала смутился – он не мог сразу вспомнить какую-нибудь колыбельную, не так часто по долгу службы ему приходилось их петь. Но внезапно в его памяти всплыла одна красивая мелодия, которую пела одна из его давних контрактёров своему ребёнку.

Он присел на край постели и запел мягким баритоном. Мелодия была достаточно высокой для его низкого мужского голоса, но Себастьян подстроился, как мог, и уже через несколько минут Анна забылась сладким сном под его немного неровное пение.

May you bring love and may you bring happiness,

Be loved in return to the end of your days.

Now fall off to sleep, I’m not meaning to keep you,

I’ll just sit for a while and sing loo-li-lai-lay…*

Пожалуй, только Бог знал в тот момент, что пришлось пережить Анне. Острая боль, наряду с болью душевной от утраты доверия к царственному мужу, разрослась от низа живота по всему телу, словно разрывая её на куски. Анна плакала и металась по постели, пока лекарь пытался её успокоить и хоть как-то осмотреть. Но ничего уже нельзя было сделать – это был выкидыш. Королева кричала и проклинала мужа-короля, который стоял у её постели с угрюмым лицом, будто серая грозовая туча покрыла его. Не выдержав криков жены, Генрих выбежал из покоев, и до конца дня след его простыл. Анна же была предоставлена только своей боли в обществе никогда не предававшего её слуги.

Когда солнце медленно, словно скорбя вместе с Анной, село за горизонт, Генрих решил навестить свою жену. В передних покоях дежурил лекарь, болтавший о всяких глупостях с фрейлинами, а во внутренних спала Анна, и сон её охранял только Себастьян, стоявший на приличном расстоянии от королевской постели.

– Как она? – тихим шёпотом поинтересовался король, виновато глядя на жену.

– Спит, Ваше Величество. Она долго мучилась и наконец уснула, – сообщил ему Себастьян, с презрением осматривая хмурое лицо короля. Генрих вздохнул и развернулся к выходу.

– Это моя вина.

Михаэлис проводил короля взглядом. Вся его походка и ссутуленная фигура говорили о том, как ему жаль, что так вышло. Но сожалел ли он на самом деле об этом? Себастьян знать этого никак не мог. Не он один здесь лицемер и лжец: некоторые из людей даже превосходили его в этом искусстве.

Лёгкое движение в постели отвлекло его внимание от королевской особы и заставило его подойти к своей госпоже.

– Миледи?

– Он приходил, да, Себастьян? – поинтересовалась Анна слабым голосом. Тот лишь кивнул в ответ. – Я не хочу его видеть. Не сейчас.

– Ваше Величество, – обратился к ней внезапно появившийся у входа во внутренние покои паж, учтиво поклонившийся. – Ваша сестра прибыла и желает Вас видеть.

Анна вздохнула. «Только Марии мне сейчас не хватало», – пронеслось у неё в голове, но она всё же разрешила впустить сестру к себе.

Через пару секунд в покои вошла блондинка с обеспокоенным и покрасневшим от быстрой ходьбы лицом. Волосы растрёпаны, на подоле платья – грязь; видно было, что она спешила.

– Анна, моя дорогая Анна! – пролепетала Мария и кинулась к постели.

– Потише, Мария, – попросила Анна, протягивая руку сестре, которая тут же поспешила её поцеловать. – Я всё ещё больна.

– Я знаю, знаю… Как же так вышло?

– А тебе не рассказали? – удивлённо приподняла правую бровь Анна. Мария слегка смутилась, и щёки её вновь порозовели.

– Нет, мне уже всё рассказали. Георг рассказал.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула Анна и отвернулась. Мария подняла голову и робко посмотрела на сестру. Она никогда не теряла детей, но могла представить, как тяжело Анне, потому что в своё время потеряла самое дорогое, что у неё было: любовь и внимание Генриха. И кажется, сестра тоже сейчас это всё теряет.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Анна повернулась и посмотрела сестре прямо в глаза. Её лицо скривилось от новой волны боли.

– Только если предложишь поменяться с тобой телами.

Мария растерялась на мгновение.

– Я не понимаю, о чём ты.

– Всё ты понимаешь, – Анна выплюнула эти слова, как яд. – Надо было тебе стать королевой. Ты из нас обеих самая плодовитая и здоровая, с первого раза смогла родить королю сына. А на мне словно какое-то проклятье. Как ты это сделала?

– Но моя дорогая Анна, – в глазах Марии уже стояли слёзы, – я тут не при чём.

– Нет, это всё ты и твоя зависть. И измены Генриха. Если бы не всё это, я бы не потеряла ребёнка!

Анна заплакала, хватаясь за живот. Новый приступ боли охватил её внутренности. Себастьян в два шага пересёк расстояние между ним и Марией и учтиво взял женщину за локоть.

– Миледи, пожалуйста, покиньте покои королевы. Она ещё не здорова, ей необходим покой.

– Да, убирайся! Убирайся! – кричала Анна, перекатываясь от боли на бок. Подушка уже была вся мокрая от слёз, когда к королеве подошёл Себастьян с кубком, полным воды.

– Миледи, прошу, выпейте.

– Она ушла? – вытирая слёзы, спросила Анна.

– Да, моя госпожа. Пейте.

Но даже откинувшись на мягкие подушки, Болейн не могла успокоиться и уснуть. Её преследовало мерзкое чувство того, что всё это было несправедливо. Это она должна была родить здорового первенца-сына, а не Мария. Она должна быть сейчас наверху славы, потому что она была королевой, а не трястись каждый день от страха того, что Генриху взбредёт в голову что-нибудь с ней сделать, потому что королева неспособна родить наследника престола. Так было несправедливо.

Как ни странно, Анну не посещала мысль о том, чтобы обвинить в своих бедах Себастьяна, как в первый раз, когда вместо ожидаемого принца она родила принцессу. Она винила только Генриха, ведь было очевидно, что вина его и только его. Не будь он таким похотливым мерзавцем, она бы до сих пор носила под сердцем дитя, а через несколько месяцев принесла бы на этот свет, несомненно, мальчика. Но она даже не думала, что Себастьян Михаэлис мог хоть сколько-нибудь быть виноват в произошедшем.

Демон сидел на ступеньках на заднем дворе, почёсывая подбородок и размышляя о чём-то. Пока Анне нездоровилось, у него была уйма свободного времени, чтобы подумать о своих действиях. Но думать в одиночестве ему уже давно не давали.

– Вкусный был, наверное, виноград, – сладким голосом объявил о своём появлении Исмаил. Когда Себастьян неохотно поднял голову, чтобы посмотреть на него, ангел улыбнулся и присел рядом. – На каком кругу ада растёт такой виноград, который вызывает потерю плода?

– Ни на каком, – равнодушно отозвался Михаэлис и вперил взгляд куда-то в пустоту. – Это всего лишь аура архидемона, уничтожающего всё живое, который один раз прошёл мимо лозы этого винограда.

– Надо же, – хмыкнул Исмаил и прищурился. – Долго искал эту лозу?

– Не очень. Я давно знал о её существовании.

Минуту оба помолчали. За стеной двора был слышен гам ругающейся толпы людей и скрип колёс, на зеленеющих ветвях щебетали птицы. Исмаил странно погрустнел: уголки губ опустились, взгляд затуманился.

– Не гложет чувство вины?

Себастьян отрицательно мотнул головой. Исмаил вздохнул.

– Честно говоря, я против детоубийства. Не хотел в это вмешивать невинные души.

– Тебе какая разница? – не скрывая презрения в голосе и взгляде, сказал Михаэлис. – Для меня это лишь препятствие на пути к выполнению нашей сделки.

– Препятствие? – Исмаил изогнул брови дугой в изумлении. – Я бы сказал, потеря ребёнка поспособствует тому, что Генрих ещё меньше будет доверять Анне. Это не препятствие, это – толчок.

– И сколько таких толчков понадобится?

Ангел пожал плечами и хитро посмотрел на своего собеседника.

– Зависит от твоих чувств.

Встав на ноги, ангел картинно отряхнулся и прокашлялся. Нарисовав на лице саркастическую улыбку, он загадочно произнёс:

– На дворе 1535 год. Недолго осталось.

Анна сидела перед большим зеркалом в своих покоях в ожидании Себастьяна. Волнистые пряди выбились из искусно заплетённых кос, обрамляя её печальное лицо. Она положила руку на живот. Прошло три месяца с того дня, как она потеряла дитя. С тех пор Генрих ни разу не навещал её ночью. Королева горько усмехнулась: о чём думал гордый король? Он больше жизни желал наследника, так почему же он позволял себе отдалиться от Анны? С какой бы придворной дамой он ни спал, законный сын бы не родился, а незаконных у него было двое, но ни один из них не имел права носить титул принца Уэльского. Анна испытывала от этого и горечь, и облегчение: ей уже давно не доставляло удовольствия ложиться под стареющего государя.

– Ваше Величество, – робко обратилась одна из фрейлин, – позвольте расплести Ваши косы.

– Нет, – строго отказала она. – Для этого у меня есть слуга.

Лёгок на помине, Себастьян появился в дверном проёме внутренних покоев.

– Моя госпожа, могу я войти?

– Безусловно, входи, – надменно, истинно по-королевски разрешила Анна и приказала фрейлине: – Можете уходить. Себастьян разберётся с моими волосами, и я лягу спать.

Фрейлина слегка присела в реверансе.

– Спокойной ночи, Ваше Величество.

Когда в покоях остались лишь они вдвоём, Михаэлис подошёл к зеркалу, взял со столика щётку и принялся расплетать косы королевы. Анна от удовольствия прикрыла глаза. Руки слуги были и в самом деле волшебны: он мягко перебирал прядь за прядью, локоны перетекали сквозь его длинные пальцы, отражая искрящийся огонь, лившийся от свечей. Он провёл щёткой по левому виску, и через волосы просиял его сигил – знак того, что контракт между ними заключён и всё ещё действует. Себастьян поспешно зачесал пряди назад к виску, как будто ему было стыдно смотреть на свою собственную печать. Но стыдился он явно не своей сущности – она не доставляла ему хлопот. Мрачные мысли одолевали его уже давно и совсем по другому поводу.

– Себастьян, расскажи, а как это происходит, когда поглощают твою душу?

Демон усмехнулся и взглянул на отражение королевы в зеркале.

– Мне же откуда знать, миледи? Мою душу никто и никогда не поглощал. Мне не знакомы эти ощущения.

– Тогда расскажи о себе, – не унималась Анна. – О том, кем ты был до того, как стал исчадием ада.

– Думаю, что Вы сами вскоре узнаете, – загадочно произнёс Себастьян, откладывая щётку на столик, – и мне не придётся Вам рассказывать.

Анна повернулась и пристально посмотрела на своего слугу.

– Мне расскажет об этом кто-то другой?

– Вероятнее всего, – кивнул в ответ Михаэлис и уже собирался отойти, чтобы расправить постель для королевы, как она схватила его за руку и потянула к себе.

– Побудь со мной.

Себастьян подумал один миг, но потом внезапно расслабился. И хотя сознание его подавало ему тревожный сигнал, повторяя: «Не сейчас…», всё существо его горело от желания, желавшего вырваться наружу. Королева была поистине прекрасна, и как глупый Генрих не видел этого? Почему людям нужно обязательно какое-то зелье или обман, чтобы быть очарованным созданием, являвшимся очарованием по своей сути? Генрих ведь был не единственный. Михаэлис много уже повидал людей за свой долгий век и знал, что им на самом деле нужно. Они пленялись внешней красотой, зачастую вульгарной и вызывающей. Никому не было дела до человеческой сущности, до его индивидуальности. Все они шли на поводу у своей похоти и корысти, а потому пачками опускались к ним в преисподнюю, обречённые вечность гореть в муках и истошным криком вопрошать о незаслуженном прощении. И как можно было обвинять демонов в желании истязать грешников? Кара за преступления была самой естественной вещью на свете. Но поймёт ли когда-либо это душа, что была заключена в бренное тело?

Себастьян порывисто наклонился и прижался губами ко лбу королевы. Анна удивлённо распахнула глаза, но не сдвинулась с места, ожидая, что же её слуга предпримет дальше.

– Вы не простите меня, миледи.

– Кто знает, – ответила та, не понимая, о чём он говорит. Себастьян распрямился и печально улыбнулся: не хитро, не издевательски, не так, как она обычно привыкла видеть его улыбающимся.

– Демонов не прощают.

Анна мгновение смотрела на него: в его глаза, рассматривала его волосы и фигуру, окидывала взглядом кисти его рук. Потом встала и, не говоря ни слова, прижалась к нему и поцеловала.

– Я одержима тобой, – шептала она, целуя его волосы и глаза. И он не сопротивлялся, а только сильнее прижимал её к себе. Длинная шёлковая ночная сорочка королевы легко соскользнула с её тела, обнажая его взгляду округлые плечи и нежные груди, тонкую талию и стройные ноги. Руки его гладили её кожу, бронзовую от тусклых свечей. Губы его оставляли влажные печати его поцелуев на её груди, животе и ногах, вырывая с её губ стон.

Только в ту ночь Анна по-настоящему почувствовала себя королевой. Той женщиной, которую любят и о чьих ощущениях заботятся, доставляя истинное наслаждение. И если бы не рассвет, то она бы желала, чтобы эта ночь длилась вечно.

Комментарий к XVI. Одержимость

*Строки из песни Secret Garden – Sleepsong.

========== XVII. Дурные предзнаменования ==========

Раннее утро. Тонкие золотые цепи солнечных лучей проникали всюду, и нигде нельзя было от них скрыться. Королева сладко потянулась и положила руку на прогретую небесным светилом подушку. Она была пустой. Анна улыбнулась уголком губ: Себастьян не был глуп, и он наверняка покинул её постель заранее, чтобы лишние глаза не заметили его там, где не нужно.

– Доброе утро, миледи, – прозвучал его голос у входа во внутренние покои. – Могу я войти?

– Конечно.

Себастьян вошёл и шире раскрыл шторы: яркий солнечный свет дерзко ворвался в комнату и озарил её самые тёмные закоулки. Анна сощурилась, но быстро привыкла к яркому блеску, который излучали стены и предметы мебели. Она подняла голову и прямо посмотрела на своего слугу, стараясь поймать его взгляд. Почувствовав, что Анна следит за ним, Михаэлис остановился.

– Миледи?

Королева задержала на нём свой взгляд на несколько мгновений, не решаясь сказать. Что он ответит на два пугающих её вопроса, и стоит ли ему верить? Ведь несмотря на все её чувства, демон остаётся демоном.

– Пожалею ли я об этом, Себастьян?

Он покачал головой.

– Об удовольствии не жалеют, моя госпожа.

– Значит, ты часто получаешь удовольствие от тех женщин, с которыми заключаешь контракт?

Эта реплика, видимо, оскорбила его. Сначала по его лицу скользнула тень удивления, а потом появилось недовольство. Он в два шага пересёк расстояние между ними и положил ладони на её щёки, приблизив её уставшее лицо к своему.

– Никогда, – выдохнул он и вышел из покоев. И всё же, несмотря на уверенный ответ Себастьяна, Анна не могла найти себе места. То, что случилось этой ночью – это то, чего она желала уже давно, сознательно ли или нет, но желала сильнее, чем корону и принца. Однако стойкое чувство, что добром для неё всё это не кончится, не покидало её в то утро. Кто же ей внушал эти мысли?

Анна стояла перед зеркалом и внимательно рассматривала своё лицо. Она уже не была так молода, как в тот год, когда впервые встретилась с Себастьяном и решилась пойти на столь отчаянный шаг – призыв демона. Было время, когда она рвала по ночам волосы на голове от страха того, что сотворила. А сейчас её сердце успокоилось. Будто королева привыкла к мысли о том, что пошла против Бога, и теперь дорога на Небеса ей была заказана – никто её там не ждёт. Но бояться смерти было лишним: после выполнения контракта её ждало забвение, небытие и полное исчезновение из этого мира мучеников. Она привыкла к этим старым, как мелкие морщинки на её лбу, мыслям. Но с новой свыкнуться было тяжело.

Месяц прошёл с той необычной ночи с Себастьяном. С той ночи, когда она совершила настоящий грех. Месяца хватило для того, чтобы появились определённые признаки. И этого времени хватило Анне, чтобы понять, что она не ошиблась в своих выводах. Она ждала дитя. Дитя демона.

– Себастьян… – шептала королева ослабшим голосом, сама не веря, что это происходит на самом деле. – Себастьян, как же это произошло?

Михаэлис и сам не знал ответ. Не раз он ложился в постель с земной смертной женщиной, и хоть всегда был крайне аккуратен, но никогда даже представить себе не мог, что такая связь может принести плоды. Он был уверен, что это было невозможно.

– Не это наша проблема, – на удивление спокойно сказал слуга. – Скоро признаки беременности станут более очевидными, и тогда Вам точно не избавиться от кары его Величества. Нам нужно всё продумать так, чтобы король думал, будто дитя в самом деле его. И даже не сомневался в этом.

– Но как? – Анна вспыхнула от ярости – предложение Себастьяна казалось ей немыслимым. – Даже если мы проведём вместе ночь сегодня, ребёнок родится уже через восемь месяцев.

– Немало детей рождается раньше срока, миледи, – хитро прищурившись, сообщил он ей. – Доверьтесь мне.

– Постой, Себастьян, – Анна схватила его за руку и умоляюще посмотрела в его глаза. – Я не хочу спать с ним. Просто не хочу… Он противен мне.

Неожиданно для самой королевы, Себастьян выхватил свою ладонь из её и обнял за плечи. Анна заплакала. Всё это было слишком тяжело даже для неё.

– Вам не придётся делать то, что Вы не хотите, миледи.

– Анна… – пробился сквозь слёзы отчаяния голос Болейн. – Называй меня просто Анна.

План Себастьяна вовсе не был гениальным, но зато надёжным для таких ситуаций: пару капель сонного зелья в вино, и Генрих уснул самым крепким сном на всю ночь, а когда пробудился, то увидел рядом с собой улыбающуюся Анну, которая не помедлила потянуться к нему за объятиями, шепча слова любви и покорности. Любопытно, что Генрих даже не удивился такому стечению обстоятельств: судя по всему, ему было не впервой видеть себя в постели с женщиной и с похмельем.

Королева еле выдержала две недели, хотя Себастьян и настаивал на более длительном сроке, но аргумент Анны был железным: окружающие заметят, что живот начнёт расти раньше обычного, и заподозрят что-то неладное. Поэтому чем скорее, тем лучше. И неважно, если Генрих подумает, что Анна слишком быстро узнала о том, что носит дитя: не в его компетенции это было – разбираться в устройстве женского тела.

Как ни странно, но поведение обоих мужчин резко изменилось по отношению к ней. Генрих стал более внимателен, его визиты участились, и нередко он преподносил ей в дар какое-либо украшение или дорогую ткань для платьев. Себастьян же стал более задумчив, хотя и не скрывал теперь своих восхищённых взглядов, обращённых к ней, и когда никто не видел, осмеливался целовать её руки и волосы, обещая, что скоро всё кончится. Иногда Анне чудились в его словах дурные намёки, – не всегда скорый конец означал счастливый конец, – но она успокаивала себя тем, что он был рядом, и несмотря на то, что сущность его была самой ужасной и пугающей, с ним ей было спокойно.

Пугало её только одно: каким родится это дитя греха. Она не могла его ненавидеть, потому что это был её ребёнок, но и не могла заручиться тем, что он родится красивым и здоровым, как её любимая Елизавета, ибо даже Себастьян никаких гарантий не давал. Для него самого это было диковинно. Но в отличие от Анны, к этому ребёнку он испытывал исключительно любопытство, и это тормозило его сделку с ангелом.

– Что ты медлишь? – в один из осенних дней спросил его Исмаил. Он предстал перед Михаэлисом внезапно, грозным голосом возвещая о своём появлении. Полудлинные чёрные волосы горели медью, отражая лучи небесного светила, и часть этого оранжевого пламени перетекала в его глаза, так что казалось, будто ангела изнутри поедает ярость, источаемая в сторону демона. Исмаил сделал угрожающий шаг вперёд, и Себастьяну пришлось отойти немного назад, но уверенного взгляда со своего собеседника он не отводил.

– Надо же, – удивился демон. – Несколько месяцев назад ты говорил мне, что ты против детоубийства. А сейчас сам торопишь меня.

– То были земные невинные дети, – парировал ангел, сводя брови в одну грозную линию на лбу, что придавало ему ещё более решительный вид. – А это – самое настоящее исчадие ада.

– Нет, не самое, – возразил Себастьян. – Его мать – земная женщина, так что лишь наполовину.

– Уничтожь это.

– А что иначе? – поинтересовался Себастьян. Его уже много недель мучил этот вопрос, так, быть может, ангел даст на него ответ? Но Исмаил лишь покачал головой.

– И почему это стало твоим препятствием? Не думал, что демоны сентиментальны.

– Это вовсе не сентиментальность, – Михаэлис провёл рукой по горячему и мокрому лбу. Осеннее солнце в этом было виновато или его волнение, Себастьян не знал. – Это исключительно любопытство. Мне интересно знать, что за существо явится из её чрева.

– И что ты намерен сделать с этим существом, когда узнаешь?

– Убью. Как и положено.

Ангел сначала неуверенно хмыкнул, будто переваривал слова демона, а потом звонко расхохотался. Себастьяна передёрнуло от этого смеха, и захотелось даже сомкнуть руки на шее крылатого духа, но знал ведь, что не поможет.

– Тогда я умываю руки. Но это будет означать твою несостоятельность как контрактёра. Для меня не составит проблемы разорвать наш договор, но подумай, чего ты лишишься.

– Стой. – Голос Себастьяна прозвучал в приказном тоне, поэтому ангел подумал, прежде чем остановиться и повернуться к нему, одарив победоносной улыбкой. – Мы не разрываем договор. Наследник будет уничтожен. Но позже.

Исмаил сделал вид, что согласился, и исчез из поля зрения Михаэлиса, взмахнув невидимыми крыльями. Демону уже давно приходила в голову мысль, что и ангелы могут быть невероятно хитры. И скоро его подельник докажет, что его сомнения не были беспочвенны.

1536 год начался для Себастьяна и Анны с дурных предзнаменований: во второй половине января скончалась Екатерина Арагонская, бывшая, – и как считали некоторые, всё ещё законная, – жена Генриха. И хотя сама королева восприняла эту новость с улыбкой счастья на губах, Михаэлис не считал, что это повод для радости, несмотря даже на то, что смерть испанки делала Анну поистине законной женой короля. Всё дело в том, что Себастьян как демон был суеверен и видел в этом событии плохой знак. По крайней мере, фальшивое спокойствие Исмаила и его внезапное исчезновение на несколько месяцев с придворной сцены давали повод так думать.

А для Анны смерть предшественницы на троне была поводом для роскошного бала. Она уже оповестила всех фрейлин и музыкантов своей свиты, чтобы те подготавливали праздник, когда узнала, что Генрих собирается на охоту в Вулфхолл*. Счастливая, она выбежала во двор, где Генрих уже взбирался на своего коня.

– Ваше Величество! – Анна нарочно обратилась к нему официально, чтобы тот даже не подумал прикинуться, будто не слышал её. Генрих обернулся, но с коня не слез. – Куда же Вы спешите, позвольте узнать?

– На охоту, – кратко ответил король.

– Надеюсь, Вы вернётесь в скором времени? Я буду ждать Вас на балу.

– На каком ещё балу? – не понял Генрих и заинтересованно взглянул на жену. Та победоносно улыбнулась.

– Екатерина умерла. Разве Вы не слышали?

– Слышал. Разве смерть – повод для радости?

Лицо Анны мгновенно посерело. Такой реакции она явно не ожидала.

– Но, дорогой, – пыталась оправдаться Анна, – вспомни, сколько горя она нам причинила.

– В прошлом году, Анна, ты сказала, что ты не настолько бессердечна, чтобы радоваться чужой смерти. Оказывается, ты ошибалась. Береги себя.

Пришпорив коня, Генрих скрылся из виду вместе со своей свитой, взбивавшей ослепительно белый снег в бурую грязь копытами своих лошадей. Анна почувствовала, что у неё нет сил даже руку поднять. Слова Генриха словно вбили в её голову молотком – настолько больно они отразились в её метавшейся душе. И ведь в самом деле, ещё год назад она бы не стала желать смерти своей сопернице, несмотря даже на лютую ненависть к ней. Что же в ней изменилось за это время?

Королева отогнала от себя чёрные мысли. Ей нельзя было волноваться и думать о плохом. Королевство замерло в ожидании рождения здорового наследника – уже более полугода Анна носила дитя без видимых проблем со здоровьем, и живот её стремительно рос. В церквях участились молитвы, взывавшие к Богу о благополучном разрешении правительницы от бремени, и непременно – ребёнком мужского пола. Но у Небес были другие планы на это дитя, которое едва ли имело право жить.

Поход короля в охотничьи угодья Вулфхолла оказался весьма неудачным: стремя оторвалось, и Генрих на полном скаку вывалился из седла и получил серьёзную рану лодыжки. Увидев бездыханного короля, свита сперва подумала, что его Величество отправился к праотцам, и приготовилась причитать и возносить молитвы к Богу о принятии грешной души государя, но тот слабо зашевелил губами, прося о помощи лекаря, и его сознание снова провалилось в тьму.

Челядь, не особо отличавшаяся сообразительностью, поспешила оповестить Анну о том, что жизни короля угрожает опасность, и в любой момент королевство может оказаться без правителя. Эта новость стала ударом для Анны. Она рухнула без сознания, а когда очнулась, поняла, что дитя пытается вырваться наружу.

Исмаил не прогадал, когда оставил заботу об этом ребёнке на себя. И пусть он всего лишь перерезал стремя в нужный момент, остальные события последовали, как по цепочке, и организм Анны сам принял нужное решение – отторгнуть нечистый плод.

Через несколько часов королева разродилась. На свет в самом деле появился мальчик, но ребёнок был мёртв, и это была меньшая из проблем Анны. На хрупкое тельце нельзя было смотреть без содрогания и ужаса. Повитуха, как только взяла дитя в руки, перекрестилась. На окровавленном лбу у него были небольшие наросты, по одному с каждой стороны, до боли похожие на рога. Кости позвоночника словно выросли наружу, над кожей, и от каждого плеча шли странного вида несформированные хрящи, напоминавшие искорёженные крылья как у летучей мыши. На лицо несчастного малыша и вовсе взглянуть было нельзя. Повитуха быстро завернула дитя в простынь, даже не показав королеве, которая со слезами на глазах умоляла отдать тело ей.