Текст книги "Оттенки алой ночи (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Вы садитесь, господин? – нетерпеливо спросил извозчик, глядя на побледневшего юношу.
Джеймс ответил не сразу, вцепившись в дверцу экипажа и пытаясь убедить себя, что это просто бред. Может, ему вовсе это послышалось. Такая глупость…
– Да, – кивнул шотландец и забрался на сидение, назвав адрес дома Майкла, надеясь, что стоит ему только увидеть его, как весь этот странный бредовый кошмар развеется.
***
– Какого черта, – прорычал Хьюго, прожигая взглядом своего помощника. – Зачем ты ходил к нему?
– Прости, но я не хочу рисковать жизнью этого юноши, – решительно сказал священник.
– Он может привести нас к его логову.
– Он и так приведет. Но хотя бы будет предупрежден.
– Да, и расскажет твари о нас. Ты просто гений, – прохрипел охотник, едва сдерживаясь, чтобы не врезать священнику, будучи уже почти готовым взять на душу этот грех.
– Мы знаем его имя, внешность и место кормежки, – рассудительно заметил священник, словно не заметив вспышки гнева своего друга. – Мне этого достаточно. Не считаю, что следует оставлять как приманку этого юношу, тем более, когда есть та бедная девушка из борделя.
– Она сама сказала, что эта тварь прогоняла ее, чтобы остаться с юношей. Если он выбрал себе новую жертву, то может уже и не вернуться к старой. А если парня напугает твое предупреждение, то нам придется прочесать весь город в поисках нечисти, – Хьюго поправил край своей шляпы и посмотрел на хмурое небо, в котором облака перекатывались, подобно клубам наркотического едкого дыма, заслоняя собой дневной свет. Они уже успели проследить за экипажем, но вместо высокого темноволосого мужчины с хищным лицом и холодными глазами Джеймса встретил какой-то сутулый и бледный, словно мел, мужчина в черной одежде, который явно не подходил под описание твари, за которой они охотились.
– Это все еще может быть нужный дом, это мог быть его слуга. Вампир бы не вышел днем.
– И без тебя знаю, – фыркнул Хьюго и, достав из глубокого внутреннего кармана плаща сигару, неспешно закурил, пытаясь успокоиться.
– Проверим дом сегодня? – спросил священник, словно забыв о недавнем споре.
– Да, – кивнул охотник. – Вот только твари здесь нет, – уверенно добавил мужчина, а священник только усмехнулся.
– Что? Очередное твое предчувствие?
– Именно, – серьезно кивнул Хьюго. – Но мы найдем его. Мальчишка нам в этом поможет.
– Я против того, чтобы использовать его как приманку.
– Ник, твои принципы вредят нашему делу. Это будет мой грех. Тебе нужно лишь подготовить почву для будущего сражения.
– Ты ведь уже выбрал место. Разве там мало святости и без моих молитв?
– Они все равно не помешают. Не хочу, чтобы у этой твари был хоть шанс.
***
– Его… нет? – Джеймс чувствовал, как от одних этих слов в груди словно образовалась огромная полость, заполняемая темным тревожным дымом, давящим на ребра и мешающим нормально дышать.
В доме было все так же пусто и мрачно, и слуга Фассбендера как никогда вписывался в такой интерьер, словно он всегда был частью этого холодного темного дома. Без Майкла здесь совсем не хотелось находиться.
– Да, господин, – с поклоном сказал Рэнфилд и поднял на Джеймса свои бледные глаза, оскалившись жуткой улыбкой, совсем не похожей на теплую, пусть и хищную ухмылку Фассбенера. – У хозяина дела в городе, и он покинул дом.
– Но… Он не говорил мне об этом, – Джеймс чувствовал, как жгучая обида сдавливает горло и хочется кричать, чтобы избавится от этого омерзительного чувства.
– Возможно, хозяин счел, что это не столь важно. Он вернется к закату, и, смею Вас заверить, он бы не покинул города, не сообщив Вам об этом, – последнее слуга сказал с каким-то странным холодным презрением, которое он пытался скрыть за вежливым тоном. – Вы дороги ему.
– Тогда я хотел бы увидеться с ним, – не терял надежды Джеймс, ведь возвращаться к Мэри-Энн было последним из его желаний сейчас. Лучше продрогнуть на улице или отсидеться в пабе, дожидаясь Майкла. Да даже провести день здесь в компании странного Рэнфилда было бы лучше, чем вернуться в дом за борделем.
– С закатом господин должен вернуться, и я уверен, что он будет рад посвятить все свое время только Вам, – и снова этот странный тон со скрытым недовольством. Джеймс тихо фыркнул, а затем улыбнулся внезапной мысли. Он порывисто подошел к столику в прихожей, на котором лежал блокнот в дорогом кожаном переплете и простой карандаш, и, торопливо записав адрес, вырвал страницу.
– Вы что-то решили, юный господин?
– Да, Рэнфилд, – улыбнулся Джеймс и передал альбиносу записку. – Отдай это Майклу и скажи, что я жду его там. В этом доме без него мне делать нечего, – и, дождавшись обещания Рэнфилда обязательно исполнить просьбу, Джеймс вышел из дома и уже намного бодрее пошел по улице, надеясь, что хотя бы завершение этого дня сможет доставить ему удовольствие и разогнать тревожность.
***
Темнота окутывала этот и без того невзрачный мир. Вокруг один за другим загорались золотистые огни ночных фонарей, но их свет едва касался земли, тускнел и умирал в густом покрывале молочного тумана. Чужая кровь струилась по телу. Наконец-то ее было достаточно много, чтобы ощутить жизнь сполна. Жизни глупой женщины – всей ее крови – и отдыха ему хватит на то, чтобы целую ночь чувствовать себя горячим и живым, и даже мертвое сердце сможет биться снова. Забытое приятное чувство собственной жизни – один день ценою в чью-то душу.
Майкл поправлял новенький костюм и старался довести до совершенства свой и без того безупречный образ. Он волнуется? Это было бы глупо. За столько лет жизни он позабыл это чувство, но его призрак просочился в душу, и Фассбендер вновь бросил взгляд льдисто-серых глаз на смятый листок бумаги, который все еще хранил в себе запах теплой кожи Джеймса вперемешку с чернилами. Всего лишь адрес и короткая приписка. «Жду тебя». А он уже в волнительном предвкушении. Джеймс больше не желал проводить ночь с Майклом в легком нервном напряжении из-за близости своей «надзирательницы» и нашел в себе силы сбежать из-под ее присмотра. Этот адрес был Майклу смутно знаком, но Рэнфилд знал город лучше и охотно рассказал, что это приличная гостиница. Место, где они будут только вдвоем, вдали от всех внутренних страхов и запретов Джеймса.
– Они опасны? – Майкл с трудом отвлекся от мыслей о Джеймсе и вернулся к их разговору с Рэнфилдом.
– Думаю, да, – обеспокоено сказал слуга. – Они следили за молодым господином до Вашего дома. Хорошо, что этим днем Вы перебрались в поместье. Если бы они полезли в дом, я бы остановил их, но охотников может быть больше.
– Они следили за тобой?
– Да, но я смог оторваться, пришлось сделать крюк, а затем…
– Неважно, – отмахнулся Майкл, хоть это и было проблемой. Черт. Охотники. Здесь. В такое время. – Займись ими. Отвлеки. Убей, если потребуется.
– А как же Вы?
– Этой ночью я буду с Джеймсом. А затем… – Майкл поправил ворот белоснежной рубашки и едва заметно усмехнулся. – Отвлеки охотников лишь на эту ночь, и завтра они уже будут нам не опасны.
– Вы сами их убьете?
– Если они последуют за мной, то да, – кивнул Фассбендер. – Но обычно от них несложно оторваться.
– Убить безопаснее, – не согласился альбинос.
Майкл задумчиво замер. В словах его слуги была логика. И отнять жизнь для Майкла не было особой проблемой, больше вопросом безопасности и спокойной жизни, если можно было это так назвать. И раньше он бы легко ускользнул от охотников и покинул город, не беспокоясь о погоне, возможно, втайне даже надеясь, что кому-то из особо ретивых охотников удастся упокоить его душу на веки. Но теперь…
– Ты прав, – тихо произнес Фассбендер и поднял взгляд холодных глаз на своего слугу. – Так будет безопаснее. И нам с Джеймсом не нужно будет оглядываться на этот город, если только их пропажа не приведет к нам новых охотников.
– Я позабочусь о телах, – тут же вызвался Рэнфилд и нервно облизнул тонкие бескровные губы, а его глаза заблестели фанатичным блеском.
– Хорошо. Они твоя проблема на эту ночь, затем я разберусь сам.
– Но не лучше ли сейчас…
– Нет, – рыкнул Майкл, и на мгновение его лицо словно подернула серая пелена, но он тут же вернул маску спокойствия. – Я не заставлю Джеймса ждать меня дольше положенного.
***
Джеймс лениво перекатился на живот и со скучающим видом перелистнул страницы какого-то нудного приключенческого романа, который он купил в книжной лавке недалеко от отеля в надежде, что это поможет скрасить ожидание. Но не помогло. Проклятое солнце слишком медленно ползло к горизонту, и нетерпеливому шотландцу так и хотелось надавить на огненный шар и затолкать его под тонкую грань между небом и землей, чтобы наконец-то наступила ночь, и в номер пришел Майкл.
Ожидание убивало.
Юноша уже успел снять сапоги и гольфы, расправился с пиджаком и жилетом, даже заказал шотландский виски.
Хотя последнее оказалось не лучшей идеей, но понял это МакЭвой, только наблюдая за отблесками золотистого света от настольной лампы, играющими на гладком стекле пустой бутылки. Хотелось улыбаться и валяться в кровати. От алкоголя стало жарко и слегка кружилась голова. Кровь пульсировала в висках и горле, билась в паху, наполняя тело вязким возбуждением, и юноша уже начинал опасаться, что начнет, так и не дождавшись своего «ухажера».
– Чертова сова, – фыркнул Джеймс на страницы книг. – Только ночью… А если мне мало лишь этого? – он улыбнулся и облизнул алые мягкие губы, на которых все еще чувствовался вкус алкоголя, и снова перекатился на спину, задев рукой книгу. Та с тихим шорохом съехала по покрывалу и упала на мягкий ковер, не издав ни звука.
Жарко.
Юноша недовольно нахмурился и провел рукой по мягким волосам, прикрыв глаза и почти не отдавая отчета своим действиям, начал выпутываться из брюк, чувствуя, как воздух касается ставшей чувствительной кожи.
Он поерзал на кровати и, поняв, что чувствует спиной какую-то выпуклость, вновь перекатился на живот, смещаясь ближе к центру широкой дорогой кровати и начал стягивать покрывало, чтобы рассмотреть свою находку.
– И чем только уборка номеров занимается? – с улыбкой и веселым осуждением, которое будил в нем алкоголь, заметил Джеймс и медленно поднял оставленные на кровати черные чулки, которые просто накрыли покрывалом, так и не убрав. А может, оставили специально для гостей, которые так и не въехали в номер. Иначе зачем оставлять новую пару прямо под покрывалом? Джеймс хмыкнул и, решив пока не ломать голову над загадкой чулок, уселся в кровати. Он неспешно провел кончиками пальцев по черному кружеву, невольно оценивая их качество. Привыкаешь к подобным вещам, когда работаешь в борделе, пусть даже и просто бухгалтером. Ему не раз доводилось убирать подобные вещи, покупать их и разбирать. А уж Мэри-Энн так и вовсе могла похвастать своей кружевной и корсетной коллекцией.
Джеймс поморщился, отогнав мысли о женщине подальше, и стал задумчиво наматывать чулок на руку. Тонкая, нежная шелковая ткань. Воздушное кружево. Так мало нужно, и он снова чувствует себя в их привычном номере, где они были с Майклом. Хотя, казалось бы, не так уж они давно вместе, чтобы что-то становилось привычным, вот только настроение было не по-домашнему игривым.
Эта мысль была глупой.
Дурацкой.
Неуместной.
Но Джеймс осознавал это в процессе смутно и только отметил, что шелковую ткань приятно чувствовать на ногах, а еще почему-то ему это казалось до жути забавно, и только какая-то часть Джеймса, та, чей голос еще можно было расслышать сквозь янтарную пелену опьянения, говорила, что такое поведение совершенно недопустимо.
Но снимать чулки из-за этого не хотелось.
Последние лучи кроваво-красного солнца скрылись за горизонтом, растекаясь по тонкой грани неба и земли, впитываясь в нее и исчезая окончательно, позволяя пока еще прозрачному мраку заполнить улицы.
Первые минуты ночи.
Бледный мотылек бился о стекло, пытаясь прорваться к свету в уютном номере отеля, и Джеймсу почему-то слышалась какая-то странная мелодия среди его ритмичных ударов о холодную прозрачную поверхность окна.
– Смотрю, ты скучал, пока меня не было.
В бархатистом голосе Майкла послышались нотки веселья, и Джеймс, резко перекатившись по кровати, уставился на входную дверь, пытаясь понять, когда Фассбендер успел войти и как он умудрился сделать это так бесшумно.
– Я долго ждал, – с невинной улыбкой пояснил Джеймс и невольно хихикнул, повернувшись на спину и запрокинул голову, чтобы лучше видеть Майкла, пока не совсем представляя, какая картина открылась взору мужчины.
Полуобнаженный, в съехавшей на плечо белой мягкой рубашке Джеймс с растрепанными волосами, красными губами и затуманенным взглядом голубых глаз совершенно бесстыдно раскинулся на кровати, скрестив ноги в чулках.
Юноша игриво прикусил губу и согнул одну ногу в колене, стараясь действовать небрежно, словно невзначай показывая себя с лучшей стороны. Алкоголь путал мысли и делал их необычайно игривыми, а нежный шелк стягивал кожу, которая почему-то теперь стала чувствительнее. Джеймс облизнул губы и провел рукой по внутренней стороне своего бедра, касаясь бледными пальцами кружевной резинки чулка, подхватил ее пальцами и слегка оттянул, отпустил, позволяя ей с тихим шлепком вновь крепко обхватить его ногу.
Надо признать, о подобном Майкл не думал, определенно не ожидая увидеть такое, но то, что он наблюдал, совершенно точно ему нравилось, а заострившиеся клыки до боли врезались в нижнюю губу.
Майкл неспешно направился к Джеймсу, разглядывая непривычно расслабленного и такого откровенного юношу, чувствовал исходящий от него запах дорогого алкоголя и бросил взгляд на пустую бутылку.
– Не видел прежде тебя пьяным,– скорее для себя заметил Майкл.
– Тогда смотри, – Джеймс театрально раскинул руки в стороны и слегка прогнулся в спине, отчего на мгновение у Майкла потемнело перед глазами из-за внезапно накатившей волны неудержимого желания просто наброситься на Джеймса и овладеть им сразу, без прелюдий. Чтобы знал, как дразнить, давая понять, что он почти сутки томился один в отеле. Чтобы знал, что бывает, если так заманивать с самого порога. Чтобы знал, как тяжело Майклу сдерживаться от столь необычного и немного дикого вида черного шелка на стройных ногах Джеймса, пенящегося кружева, ласкающего его белоснежную кожу.
В этом веке носят слишком много одежды.
Майкл снял пиджак и жилет, оставив их небрежной кучей лежать на полу, разулся под лукавым взглядом Джеймса, к голове которого уже начала приливать кровь, придавая его коже очаровательный розоватый оттенок.
– Ты прекраснее любой из девушек в вашем борделе, – оценил Фассбендер, забираясь на кровать и уже чувствуя, как упруго упирается его член в дорогую ткань брюк.
МакЭвой хихикнул, поправив волосы, приподнялся на локтях и прикусил губу, завершая образ.
– Еще раз сравнишь меня с бабой, и я тебе врежу, – строго предупредил шотландец, и по блеску в его глазах было видно, что даже в таком состоянии он не шутил. Майкл невольно вспомнил, как злился Джеймс когда-то давно, в той жизни, когда его еще звали Марти, лишь от одного упоминания его женственности. И не раз влезал в драки из-за этого.
– Хорошо, – принял это условие Фассбендер, устраиваясь между ног Джеймса и бережно разводя их в стороны, поглаживая колени, обтянутые черным шелком. Мужчина нервно сглотнул, жадно уставился на расставленные ноги Джеймса. Они совсем не походили на длинные худые ножки ночных бабочек, были куда сильнее и не такие гладкие, но, увидев их в чулках, Майкл вдруг осознал, насколько они красивы. Он прежде не замечал… Касался их и ласкал, но в основном лишь прикусывал его бедро, раздвигал его ноги, не уделяя им должного внимания, и теперь эта оплошность казалась преступной. Юноша удобнее устроился в кровати, выше приподнимаясь на локтях и опасно сдвинувшись к краю. Он наблюдал за тем, как Майкл неспешно оглаживал его ноги от самых щиколоток вверх к колену и выше к бедрам, задерживал прикосновение на линии кружевной резинки чулок, и МакЭвоя завораживало то, как расширяются зрачки Майкла, делая его глаза практически черными. – На тебе это смотрится великолепно, – Майкл оскалился в хищной улыбке, и на мгновение Джеймсу показалось, что его клыки стали немного длиннее. Но это видение покинуло мысли, как только мужчина впился пальцами в его колени и прижался губами к внутренней стороне бедра юноши, шире разводя его ноги в стороны, срываясь с легких поцелуев на болезненно приятные укусы, лаская теплую кожу влажным языком и прижимаясь практически к самому паху, прикусывая бледную кожу выше линии чулок.
Майкл не хотел терять ни секунды, чувствуя физическую потребность прикоснуться, опробовать, испытать это с Джеймсом прямо сейчас. Он вел носом по нежной коже его бедра, потом провел языком по границе резинки чулка, чувствуя, как сначала его язык прошелся по нежному кружеву, а затем по солоноватой горячей коже, и закрыл глаза, глубоко вдыхая запах Джеймса. А затем ощутил, как полувставший член юноши, наполовину скрытый тканью рубашки, дернулся, наливаясь кровью, твердея от каждого прикосновения и поцелуя, и едва не зарычал, торжествуя. Он крепче сжал ноги Джеймса и прижался губами к его члену прямо через ткань, дразня чувствительную кожу упругой головки губами и языком, пока белая ткань рубашки не пропиталась насквозь от его слюны и влаги Джеймса, а затем с довольной улыбкой вновь вернулся к бедрам, на этот раз целуя ниже линии кружев, одновременно поглаживая ноги от колен до самых щиколоток, чувствуя, как легко скользит шелк под его руками. Он приподнялся, целуя колено Джеймса, сжимая его щиколотки, поглаживая его икры и чувствуя, как дышать становится все сложнее, а его дорогой и такой игривый юноша уже начал тихо ругаться от возбуждения, и слышать это было так же приятно, как и возбужденные вздохи. Майкл прикусил ногу Джеймса чуть ниже колена, пока не спеша снимать с него черные чулки, наслаждаясь прекрасным видом и недоумевая, почему он не подумал об этом прежде. Его Джеймс так прекрасен, что сам сделает любой предмет одежды возбуждающим, просто надев его. Майкл тихо зарычал и потянул Джеймса за ногу, закинул ее себе на плечо и повернул голову, целуя его лодыжку, провел рукой по ноге юноши до кружевной резинки и потянул за нее, чуть приспуская, жадно глядя на юношу, который уже с трудом дышал, а член его стоял так крепко, что оттягивал ткань рубашки, липнущей к нему, и сквозь влажную ткань можно было различить очертания мокрой упругой головки. Джеймс потянулся к себе, но Майкл строго зарычал и остановил его, перехватил запястье и слишком резко опустился ниже к юноше, чувствуя, как его нога соскользнула с плеча.
– Не трогай себя, – мягко попросил Майкл, целуя запястье Джеймса, чувствуя, как пульсирует кровь в его венах, и, отпустив руку, скользнул по телу юноши, чтобы продолжить свою сладкую пытку, целуя и вылизывая его бедра, снова игнорируя твердый член.
– Майкл, черт, хватит! Я и так слишком долго ждал! – Джеймсу показалось, что пелена алкогольного опьянения начала растворяться в резкой волне возбуждения, и он невольно дернулся, прижимаясь крепче к Майклу, уперся одной ладонью в кровать, а второй схватился за жесткие темные пряди Фассбендера и попытался поднять его чуть выше, к напряженному члену, заставляя забыть о ногах и бедрах, но у него ничего не вышло. Лишь послышалось почти животное недовольное возбужденное рычание, и Майкл крепче сжал пальцами колени Джеймса, заставляя того тихо вздохнуть и прогнуться от очередного укуса, боль которого моментально пропала с влажными прикосновениями ловкого языка.
– Майкл… – на выдохе простонал Джеймс, и, словно одобряя его стоны, Фассбендер смял ткань рубашки, открывая член Джеймса, и благосклонно коснулся губами твердого небольшого члена юноши, широко провел по нему языком, вылизывая каждую венку на чувствительной плоти, но лишь затем, чтобы вновь оставить Джеймса изнемогать от возбуждения.
Острые зубы сомкнулись на черном кружеве, и Майкл начал медленно стаскивать один чулок со стройной ноги Джеймса, спускаясь все ниже по его телу, и юноша вздрогнул, ощутив, как прохладный воздух коснулся его чувствительной кожи, а шелк, словно вода, заструился по его ноге, освобождая ее. Фассбендер порывисто поднял взгляд на возбужденное лицо МакЭвоя, и у того перехватило дыхание от одного вида почерневших глаз Майкла. Он стянул чулок чуть ниже колена и отпустил кружево, тяжело дыша и замерев на мгновение.
– Перевернись, – властно приказал Майкл и не сдвинулся с места, пока Джеймс не выполнил его просьбу, с тихим вздохом перекатившись на живот и возбужденно застонав, когда его член уперся в смятую ткань одеяла. Но Майкл не дал ему насладиться этим ощущением, перехватил его под бедра и так быстро подложил под них подушку, что МакЭвой на мгновение задумался, как вообще можно двигаться так быстро, но эти мысли пропали, как только его ягодиц коснулась прохладная смазка.
Губы покалывало от нехватки поцелуев, и Джеймс невольно облизывал и кусал их, сжимая бледными пальцами простыни, чувствуя, как уже обнаженный Майкл наваливается на него сверху, торопливо стягивая с разомлевшего шотландца пропитавшуюся потом рубашку, прижимаясь кожей к коже.
Дышать было трудно, и все тело млело от возбуждения. Кровь пульсировала в члене, отдаваясь нетерпеливой болью, а от тихих хлюпающих звуков с каждым движением пальцев Майкла хотелось довольно урчать. Острые зубы мужчины впивались в плечи и шею, причиняли лишь легкую боль, тут же сменяясь ласковыми поцелуями. Джеймс прикрыл глаза и запрокинул голову, подставляясь под ловкие пальцы, чувствуя, как горячий твердый член Майкла скользит по его ягодицам и бедрам, оставляя на и без того влажной коже следы вязкого предсемени.
Боль была резкой и порывистой. Джеймс даже не заметил своего болезненного шипения за диким возбужденным рыком Майкла, который тут же словно окутал все его тело, двигаясь резко и глубоко, заставляя забыть обо всем и только стонать с каждой новой волной удовольствия, впиваясь в простыни так сильно, что слышался треск ткани. Очередной болезненный укус, и от резких движений перед глазами замерцали разноцветные точки, а тело разорвало от сладкого напряжения.
С минуту голова была совершенно пустой, а тело – бессильным.
Джеймс тяжело дышал, рухнув на кровать и чувствуя, как влажные от пота волосы щекочут лоб.
Майкл неспешно целовал его плечо, словно пытаясь коснуться губами каждой родинки и веснушки, покрывавшей кожу молодого шотландца, но руки его крепко сжимали бедра юноши, и Джеймс чувствовал, как сбилось дыхание Майкла. Тот провел языком по его шее и крепче вжал разомлевшего юношу в кровать, продолжая двигаться в его расслабленном теле. Стоило ему лишь понять, что Джеймс не против и что ему не больно, как движения из осторожных сорвались на резкие и жадные, а сам Майкл только теперь по-настоящему начал стонать на ухо Джеймса, задевая его тонкими губами, вбиваясь в его влажный от смазки и пота зад и плавясь от наслаждения. Движения были слишком быстрыми и порывистыми, юноша застонал и вздрогнул, понимая, что его тело, которое еще минуту назад отказывалось двигаться, теперь вновь начинало наполняться вязким возбуждением, и с каждым движением Майкла ему хотелось кричать и подгонять его, но он только цеплялся за простыни и бессвязно шептал его имя. Джеймс вздрогнул, когда Фассбендер уткнулся в его плечо лицом с особенно громким стоном и вошел в него так порывисто, что ощущения отдались легкой болью где-то внизу живота, а сам мужчина, тяжело дыша, навалился на юношу, не желая двигаться больше или покидать его обжигающе жаркого тела.
Никто из них не следил за временем, не слышал хода часов на тумбе. Они просто лежали, млея от наслаждения, и Майкл поглаживал плечо Джеймса. Дышать было сложно из-за немалого веса мужчины, но вместе с тем было что-то невероятно уютное и безопасное в этом застывшем во времени моменте. Такое полное единение, что не хотелось шевелиться. И потому Джеймс даже немного расстроился, когда Майкл тихо перекатился, ложась рядом и притянул юношу к себе вплотную, скользнул рукой по его бедрам, на которых все еще красовались полуспущенные чулки, по одному из которых пошла тонкая стрелка разорванной нежной ткани, через которую можно было увидеть бледную кожу Джеймса.
– Я помню, как пахло сено в том сарае, за кузницей, где мы с тобой ночевали, – совсем тихо, словно в трансе, произнес юноша и почувствовал, как Майкл на мгновение напрягся, а его тонкие пальцы замерли, перестав вырисовывать на спине Джеймса какие-то замысловатые узоры.
– Ты вспомнил, – в его тихом голосе послышалась счастливая улыбка, Джеймс прикрыл глаза и кивнул, улыбнувшись и чувствуя, как крепко его обнимает Майкл, прижимаясь лицом к шее. – Позволь мне хотя бы сейчас исполнить мое обещание, – приглушенно попросил Фассбендер, не выпуская юношу из рук.
– Мы и так в городе.
– Нет. Позволь мне забрать тебя из жизни, в которой ты чувствуешь себя узником, – пояснил Майкл.
– Это не так просто… – с сомнением произнес Джеймс, чувствуя, как вспотели ноги в кружевных чулках, но ему было слишком лень не то что снимать их, а даже просто двигаться.
– Все просто, – усмехнулся Фассбендер. – Завтра ночью мы с тобой уедем. Я могу это устроить.
– Правда? – все еще сомневался Джеймс и покосился на Майкла, но увидел только бледное довольное лицо мужчины, а вместо ответа ощутил прохладный поцелуй, которого так не хватало.
– Да. Я могу сделать это для тебя, – выдохнул Фассбендер, и ответной улыбки Джеймса ему было достаточно в качестве ответа.
***
Джеймс вернулся домой, когда ночное небо уже истончилось, став из чернильно-черного прозрачно-серым, и звезды померкли на небосводе, предчувствуя скорое тепло ярких солнечных лучей. Одежда была немного помятой, но МакЭвой надеялся переодеться до того, как Мэри-Энн его увидит и начнет задавать вопросы. Он уже подходил к дому и на ходу поправлял манжеты рубашки. Проклятые запонки, которые подарила ему Энни, сделанные на заказ, но с такими длинными застежками, что они вечно кололи запястья. Порой Джеймс думал, что Мэри-Энн специально заказала их такими – сказывался особый вид ревности и желание причинить хоть незначительную боль, – но потом быстро одергивал себя, напоминая себе, что его любовница не так уж и кровожадна.
Он отпер дверь, и, словно желая опровергнуть его недавние мысли, помещение разорвалось от крика.
– Гребаная сучка! – голос Мэри-Энн разорвался подобно бомбе, едва только Джеймс успел переступить порог их дома.
– Энни! – крикнул мужчина, уже понимая, что дело плохо. Со второго этажа доносился звон разбитого стекла и женский крик вперемешку с мольбами о прощении. Юноша бросился к лестнице и побежал наверх, чувствуя, как скомкался ковер, уходя из-под ног. Он едва не рухнул на ступеньки, успев вцепиться в деревянные крепкие перила, и ринулся к спальне, откуда доносились голоса.
– Я не виновата, госпожа!
– Не смей мне врать! Я знаю, что это ты! – голос хозяйки борделя сорвался на одержимый рык, и снова раздался грохот. Джеймс резко дернул на себя дверь спальни, но та оказалась запертой.
– Энни! Не глупи, успокойся и открой дверь! – крикнул шотландец, чувствуя, как бешено забилось сердце от волнения и очередного женского крика.
– Джеймс, умоляю, спаси!
– Анабель! – МакЭвой с трудом узнал дрожащий от страха голос подруги.
– Я так и знала, что это ты, рыжая тварь! Думала, я и дальше позволю тебе бегать за ним?
– Милая, оставь ее в покое, я никогда… – но Джеймса прервал очередной вскрик. Было слышно, как бедняжка Анабель мечется по комнате, пытаясь сбежать от взбешенной Мэри-Энн.
– Нет!
– Черт, – Джеймс разбежался и со всего размаха врезался в дверь плечом, и, услышав треск со скрипом, ввалился в разваленную комнату, в которой были перевернуты стол и стулья вместе с мягким диваном.
– Джеймс! – бледная от страха, как смерть, Анабель с заплаканными красными глазами и синяком на скуле бросилась к мужчине, но он лишь вытолкал ее в коридор, а сам бросился к любовнице, пытаясь ее успокоить.
– Энни.
Звон пощечины отдался эхом в голове, и боль обожгла щеку, но Джеймс продолжал стоять на месте.
– Сволочь! Думал, я не узнаю, что ты на стороне трахаешь эту паскуду? Думал, весь такой незаметный со своими исчезновениями? Даже сейчас вместе с ней пропадал всю ночь. Думал, то, что она пришла всего на несколько минут раньше, делает все таким таинственным и непонятным?!
– У меня ничего нет с Анабель, – как можно спокойнее заверил Джеймс взбесившуюся Мэри-Энн. Ее прическа растрепалась, светлые пряди в беспорядке падали на лицо, а кроваво-алое платье с тугим корсетом, казалось, пылало на женщине, в глазах которой плескалось неподдельное безумие. – Тише, милая…
– Не смей называть меня так, – прошипела она, и в свете еще неокрепших лучей солнца, прорывающихся через тонкое хмурое утреннее небо, блеснул металл небольшого дамского револьвера.
– Спокойно, – Джеймс замер на месте, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – Все хорошо, опусти оружие…
– Я все тебе дала, тварь ты неблагодарная, а ты все равно только и делаешь, что бегаешь налево.
– Это не так…
– Заткнись! – ее руки дрожали, но дуло пистолета было направленно на Джеймса, и с такого крохотного расстояния было бы невозможно промахнуться.
Сердце билось как бешеное, кровь наполнялась адреналином, растекаясь по телу, по каждой клетке, питая мускулы новой силой, но юноша не мог сдвинуться с места, понимая, что он не сможет обогнать пулю.
– От тебя воняет сексом. Чертов лжец. И ты смеешь приходить в мою постель после того, как провел ночь с этой шлюхой!
– Я… милая, успокойся, – попытался угомонить ее Джеймс, но осознал, что все кончено, слишком поздно. Он видел дуло пистолета и даже слышал хлопок выстрела. Где-то далеко. Недосягаемо далеко. Словно пуля попала в прошлую жизнь, и он слышал ее отголоском воспоминания. Все слилось, сложилось в единое целое и разорвалось болью в груди у самого сердца.
Знакомый холод. Знакомая темнота.
И едва слышный, пугающий до дрожи рык Майкла. Джеймс не видел его, но знал, что это он. Легкий аромат его одеколона.
И горелой плоти.
========== Глава 8: В тени церковных стен ==========
Его рык не походил ни на рычание зверя, ни на крик боли и гнева живого человека, в нем не было ничего из того, что могло бы зародиться в этом мире. Прочные стены содрогались под ударами сильных рук, грохотали и стонали, осыпаясь каменной крошкой.
– Господин! Хозяин, прошу, успокойтесь! Нет, нет-нет-нет!
Окно проломилось, не выдержав метаний обезумевшего потустороннего зверя, и сквозь разорванные тяжелые шторы в комнату проник ослепительно яркий, прямой, словно копье, луч света, врезаясь в грудь твари, от которой все еще чувствовался запах гари.
