Текст книги "Дневник Кэролайн Форбс (СИ)"

Автор книги: Anna Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

С великим сожалением,

Клаус.

Сердце будто остановилось, мгновенно ухнуло куда-то вниз и разбилось на миллион кусочков. Я не в силах устоять на ногах, сползла на пол и зажала рот ладонью. В висках стучали молоточки, я всё никак не могла придти в себя. Радость, пришедшая от сознания того, что, возможно, Клаус где-то рядом, разом улетучилась. Он ушел. Навсегда.

Захотелось закричать, что всё это неправда. Что я его прощу, я просто не смогу жить, не простив его. Что он не эгоист, он не монстр! Нет! Я еле сдерживала рыдания, рвущиеся из горла, и никак не могла поверить в то, что его теперь нет рядом со мной. И плевать, что вчера я испытывала огромную боль, обиду, непонимание по отношению к Клаусу, плевать. Он не мог, не мог меня бросить, оставить одну, он не мог!

Я всё рыдала и рыдала, чувствуя, что захлебываюсь воздухом, сминая клетчатый листок, с трудом различая буквы, выведенные ЕГО рукой. Он не мог… Не так должно было всё закончиться, нет. Я готова была его простить, кинуться за ним хоть на край света, чтобы остановить и вернуть обратно, ко мне. Никогда бы не подумала, что буду так убиваться по этому гибриду, но всё со временем меняется. Приоритеты тоже. И пусть я вчера не хотела его видеть, убегала от него, но сегодня, сейчас, в этот момент я не готова была его отпускать. Я же люблю тебя, дурак…

PS. Трудно в этом признаваться, но осталось еще две главы до конца этого фф…

========== Часть 34 ==========

25 декабря, воскресенье

Это было самое одинокое Рождество в моей жизни. Даже тогда, когда папа бросил нас с мамой и нам пришлось провести праздник без него, я не была так расстроена как сейчас. В тот раз я была маленькой девочкой, которая верила в хорошее будущее и мечтала о самом светлом, что могло произойти в её жизни, но она выросла и пережила многое. Теперь этой девочки больше нет. Осталась только одинокая Кэролайн Форбс, сидящая на ледяной скамейке на крыльце своего дома, когда все гости веселятся внутри. Я десятки раз прокручивала в голове события, произошедшие со мной на днях, чуть ли не впечатавшиеся мне в память. Что я пыталась осознать? Что вспомнить?

Я смотрела на темное звездное небо, на которое надвигалась еле заметное молочно-серое облако и чувствовала себя жутко одинокой и потерянной. Я словно механическая игрушка, сломавшаяся оттого, что на неё наступили. Она так и лежит на полу, её никто не чинит, она никому не нужна. Я ощущала внутри какую-то пустоту, что-то, что делало мою жизнь значимой, ушло, растворилось в воздухе.

Наверное, я просидела на улице довольно долго, совершенно не замечая холода, когда на крыльцо вышел Стефан. Он молча стоял у дверей, изучая меня взглядом, пока я не подвинулась и не пригласила его сесть рядом. С ним мне хорошо, он мой друг. Я никогда не встречала людей, точнее вампиров, с которыми мне было бы легко даже молчать. Клаус не считается: с ним моё сердце трепетало и бешено скакало в груди, а со Стефаном я спокойна.

Мужчина протянул мне оранжевую мандаринку и я, наконец, вымученно улыбнувшись за последние несколько дней, принялась её чистить.

Мы молчали. Молчать порой намного легче, чем говорить. Зачем мусолить одно и тоже несколько раз, пытаясь найти некий скрытый смысл в сказанных словах? Иногда простой тишиной можно сказать многое.

– Кэролайн… – через пару минут позвал меня друг, откидываясь на спинку скамейки и внимательно глядя на меня своим «серьёзным вампирским взглядом».

– А? – тяжело протянула я, аккуратно собирая мандариновую шкурку в ладонь.

– Я бы… Я бы многое хотел тебе сказать, утешить. Но почему-то, как только я открываю рот, у меня мигом всё улетучивается из головы, – усмехнулся вампир, вдруг неожиданно отбирая у меня остатки рыжего фрукта. – Но, кажется, сейчас мои слова тебя нисколько не интересуют, – грустно произнес он, отводя от меня взгляд и смотря на небо.

Вместо ответа я вздохнула, принимаясь расчленять мандарин на части.

– Я зачитала его письмо до дыр, там уже живого места не осталось, – через несколько минут после того, как с едой было покончено, сообщила я, нарушая ночную тишину.

– Я бы сказал: не расстраивайся, он тебя не достоин; или: он тебя не ценит, раз решил бросить; а еще: он причинил тебе боль и решил больше не подвергать тебя опасности. Кстати, последнее наиболее вероятно, – не опуская глаз на меня проговорил Стефан.

Я с интересом повернулась к нему, вглядываясь в отражение ночного неба в его ясных глазах.

– Я просто не могу видеть тебя, когда ты так страдаешь, – мужчина резко обернулся, глядя на меня в упор. Я кивнула, касаясь замерзшей ладонью собственной холодной щеки, но руку вдруг перехватили. Стефан сжал мои пальцы, у меня в голове мелькнула мысль: а не закрыть бы мне глаза и не представить, что на его месте Клаус, но я отбросила эту глупость далеко-далеко. Не стоит тешить себя иллюзиями, ни к чему хорошему это не приведет.

– Если это настоящая любовь, то даже спустя сотни лет, в каком бы месте вы не находились, вы оба найдете друг друга. Потому что просто не сможете быть в разлуке, – прошептал Стеф, накрывая мою руку своей.

Я снова кивнула, чувствуя комок слез в горле, поэтому прикрыла глаза и положила свою голову вампиру на плечо. Возможно, он прав: когда-нибудь мы будет вместе. Жаль, что не сейчас.

22 января, воскресенье

ЕГО письму уже ровно месяц. Бумага уже почти стерлась в прах, но я всё мяла и мяла её, перечитывая миллионы раз на дню. Никак не получалось отпустить прошлое, оно давило на меня, не отпуская из своих липких объятий. Но я даже не пыталась сделать вид, что отпускаю его, наоборот, я всеми силами пыталась его удержать, отчаянно цепляясь за него ногтями. Уже ничего не вернуть, но во мне еще теплилась надежда, крошечная, маленькая, но надежда.

Я бесцельно вглядывалась в подаренный ИМ кулон, проводя пальцем по острым серебряным граням и россыпи мелких бриллиантов. Он тоже касался этого «солнышка», тоже смотрел на него, и как ему пришла в голову мысль подарить мне это украшение?

В дверь комнаты постучались, я вздрогнула от неожиданности и спрятала кулон под стопку учебников.

– Войдите, – прошептала я, стирая со щек прозрачные дорожки слез.

– Привет, – в спальню бесшумно зашла Бонни, неуверенно огляделась и сделала шаг.

Она явно была чем обеспокоена и вела себя очень странно, всё время потирая костяшки пальцев и переминаясь с ноги на ногу.

– Что-то случилось? – спросила я, приглашая подругу присесть на диван.

– Ну… – её беспокойство передалось мне, сердце бешено забилось. В последнее время сердце ни к черту: всё колотится и колотится, даже при малейшем шорохе или от пришедшей на телефон смс-ки. Я всё питала надежду, что это ОН решился мне написать, но надежда тут же вдребезги разбивалась, как и моё сердце. Интересно, а вампиры могут страдать от различных сердечных заболеваний, кроме любви?

– Кэр, – отвлекла меня от мыслей Бонни.

– Да, – прошептала я, и внимательно посмотрела на нервно покусывающую губу подругу.

Что же случилось?

– Ты только не волнуйся, – да как тут не волноваться после таких вот слов?!

– Рассказывай давай, – нетерпеливо попросила я её.

– Я слышала от ведьм, – начала Беннет, запинаясь при каждом слове. И черт её пойми: то ли она из-за новости переживает, то ли из-за меня? – У Клауса сегодня ночью родился ребенок…

Будто весь мир остановился. Я на мгновение оглохла, а потом ослепла. Сердце пропустило удар. Ребенок…

Рука сама потянулась к лицу, медленно потирая бровь. У него теперь семья. Своя семья. Без меня. И мне даже показалось, что всё написанное ИМ в письме – ложь. Глупая и детская ложь.

– Кэр, ты как? – тихо спросила Бонни, обнимая меня за плечи.

– Нормально, – прохрипела я уже не своим голосом и почувствовала, как я опять не могу сдержаться и плачу. Опять рыдаю, как маленькая девочка. Ну, сколько можно?! Как же я устала разводить сырость из-за НЕГО!

– Милая, не плачь, – ободряюще прошептала подруга мне на ухо, пока я оплакивала непонятно что: то ли умершую надежду, то ли свою любовь…

11 июля, среда

Я плохо помню прошедшие полгода. Дни тянулись словно века, медленно, безжизненно, не оставляя после себя никаких воспоминаний или каких-нибудь других следов. Я будто сошла с поезда жизни, а мимо меня проносились люди, события, какие-то важные моменты, но я была роботом: я ела, пила, спала, училась, знакомилась с новыми людьми, но никакого удовольствия от этого не испытывала. Только сожаление и спокойствие, теперь они спутники моей серой пыльной жизни. Мне кажется, я утратила ту свою бывалую яркость, индивидуальность, превратившись в какой-то комок непонятно чего. Теперь я думаю, что именно так выглядит отключение чувств: серо, однообразно. Хотя нет, вру, вампиры без эмоций умеют веселиться, а я не могу. Сейчас не могу. Мне неинтересно. Всё скучно, бессмысленно.

2 августа, пятница

Спустя неделю беспробудной пьянки я вдруг поняла, что нахожусь в Мистик-Фоллс, и как, интересно, меня сюда занесло? Кажется, я приехала проведать маму, а потом пошла в бар, где и встретила вечно пьяного Деймона. Дальше всё помнится смутно, впрочем, неудивительно: вся жизнь теперь смутное никчемное существование.

10 августа, суббота

Деймон сказал, что у меня депрессия. Разве вампиры ею страдают? Он пытался вернуть мне вкус к жизни, таская по разным тусовкам, вечеринкам, вливая мне в глотку литры жгучего алкоголя, человеческой крови. Да, я теперь пью настоящую кровь, донорская же из пакетиков ушла в прошлое вместе с НИМ. Я раньше думала, что, если сорвусь и убью кого-нибудь, то не смогу с этим жить, а сейчас… По крайней мере, я никого не убила. Питаясь тем, чем питаются вампиры, поняла: я об этом нисколько не жалею. Мне только стыдно перед Стефаном, что я его предала, а так… Я теряю себя, я давно потерялась в этой жизни, сожгла за собой мосты, изменилась. Я никому ничего не должна, не обязана, так зачем кому-то подчиняться и соблюдать какие-то правила, придуманные непонятно кем. Смысла нет. Черт возьми, я рассуждаю, как бесчувственный вампир, хотя, наверное, так и есть: чувства во мне умерли.

Знаю, что Деймон со мной возится лишь потому, что ему скучно. Ему хочется веселья, мне же – развеяться. Я не любила старшего Сальваторе из-за того, что он со мной делал, когда была человеком, но люди имеют свойство меняться: сейчас с ним было по-настоящему весело, он меня отвлекал от моего же самобичевания. От одиночества.

15 августа, четверг

В город приехали Стефан и Елена. Отдохнуть. Но так и не отдохнули. Надо было сфотографировать их лица, когда они вошли в особняк Сальваторов и увидели нас с Деймоном, спокойно пьющих кровь из одного человека, и повесить эту фотографию на стену. Несмотря на то, что я жила как в тумане, не просыхая, пила и вела себя, словно мне на всё плевать, но тогда-то я прозрела. Опечаленный взгляд Стефана, ужас в глазах Елены, ухмылка Деймона. Я тогда почувствовала себя жутко использованной и жалкой. Я вдруг огляделась, понимая, что только что чуть не прикончила какого-то парня, теперь валяющегося на полу у моих ног. Мигом протрезвела, со страхом глядя на Стефана, на лице которого читалась смесь отчаяния и обиды. Где-то в душе я ощутила сильный укол, будто бы предала самого лучшего на свете друга. Он ушел, как ушел другой мой «друг», ушел, оставив меня разглядывать своё лицо, перепачканное ярко-бордовой кровью, сумасшедшие глаза, прыгающие с предмета на предмет и не улавливающие сути. Я потеряла контроль. Сколько недель я уже так себя веду? И ведь я поддалась, поддалась Деймону, согласилась на всё это сама. САМА. Добровольно. Я думала…да о чем я тогда думала? Зачем винить во всех грехах старшего Сальваторе, когда я сама на всё согласилась, с легкостью отбросив свои предрассудки, правила, растоптав свои убеждения, саму себя? Сама виновата. Сама огорчила друзей своим поведением, сама…

27 августа, вторник

Мне стыдно, мне плохо. Собрать все свои расползающиеся чувства в одном месте оказалось намного сложнее, чем извиниться перед Стефаном. А он простил. Потому что он Друг. Собраться все свои оставшиеся силы в одном месте оказалось намного сложнее, чем решиться приехать в Новый Орлеан. Опять.

Лежа на своей кровати и стараясь как можно быстрее заснуть, я вдруг поняла, что нужно действовать, а не тухнуть от серости и безнадежности своего бытия. Действие – вот двигатель нашей жизни, оно спасение. И только приехав в этот город, где между нами произошло многое: и удачи, и падения, я почувствовала облегчение. Я рассчитывала на тяжесть в душе, страх, неуверенность, но не радость. Какую-то отчаянную, дерзкую радость.

Я точно заработаю себе инфаркт, если буду так переживать, подходя ближе к дому, где жил гибрид. И пусть он писал мне, что дорога в Новый Орлеан мне заказана, мне всё равно. Я хочу быть с ним, я нуждаюсь в нем, и этого достаточно. Страх, паника, стыд испарились, их словно и не было никогда. Только предвкушение чего-то светлого, предвкушение увидеть его глаза, сначала шокированные, затем радостные, обнять его, прижаться к нему всем телом… Вот оно счастье.

Короткий звонок в дверь и трепет, разливающийся по всему телу. Улыбка, немедленно сползшая с лица, когда на пороге возник какой-то незнакомый человек. Радость, омраченная его хмурым недовольным лицом.

– Вы кто? – спустившись с небес на землю, спросила я.

– Я здесь живу, – мужчина даже обернулся, обводя прихожую взглядом, мол, это всё моё, и посмотрел на меня. – А что?

Я с минуту стояла с открытым ртом, стараясь придти в себя, но так ничего и не смогла вымолвить, растерянно глядя на свои ноги.

– Если вы к Майклсонам, то они давно переехали в другой город.

Инфаркта не будет, будет остановка сердца. Или разрыв. Я коротко кивнула в знак благодарности этому нелепому новому жильцу и на пошатывающихся ногах пошла к машине.

Я приехала с ощущением внеземного счастья внутри, надеясь на скорую встречу с тем, кого я так и не смогла забыть, кого я так люблю, что просто не описать словами, кто мне искренне дорог, но он уехал. Уехал давно… И не один. Не доходя до машины, я бессильно опустилась на зеленый газон, поджимая под себя ноги. Он уехал. Бросил свою власть… Он уехал. Захотелось закричать что-нибудь громкое в самое небо, чтобы небеса разверзлись, и хлынул дождь, проливной ливень, охлаждая мою полыхающую от жары кожу, остужая мой разум, остужая меня…

========== Часть 35 ==========

3 ноября, суббота

Если Бог хочет сделать тебя счастливым,

то он ведет тебя самой трудной дорогой,

потому что легких путей к счастью не бывает.

©

Вот так и прошло два месяца…

Скоро год с тех пор, как мы начали встречаться.

Время, кажется, пролетело так незаметно, молниеносно. Вроде бы даже и оглянуться не успела, а год прошел, но, с другой стороны, этот год был очень насыщенным. В плане эмоций, конечно же. В плане чувств, событий, потерь. Как бы мне не хотелось больше думать о грустном, вспоминать былое. Я всё же забыла, наверное, на самом деле забыла. Я старалась сделать это, возможно, получилось. По крайней мере, мне теперь не снятся разнообразные сны, где только я и он. Уже не снятся, да и слава Богу! Иначе бы я продолжила сходить с ума.

Раньше, когда я была маленькой девочкой, я мечтала о большой и чистой любви, как бы сейчас смешно от этого не было. Мечтала, сидя на качелях в нашем саду, что ко мне приедет Принц на белом коне и увезет меня в своё Королевство. Сейчас, оборачиваясь назад, понимаю: любви большой и чистой не бывает. Она выдумана сказочниками, чтобы внушать детям, что наша жизнь якобы светлая и счастливая, тем самым скрывая обман нашей суровой жизни. Это всё фантазии. Такого не бывает в реальной жизни.

Любовь есть, она существует, но она совсем другая. Коварная, жестокая, причиняющая боль, но в то же время радостная, дарящая счастье. Жаль, что это счастье длится недолго.

Не будем о грустном. Жизнь только начала налаживаться.

Я забыла о том, что со мной творилось летом. Надеялась, что забыла, но это на самом деле хранилось где-то в закоулках памяти, я лишь искусно запихивала эти воспоминания подальше. Я их стеснялась, будто я сделала нечто постыдное. Впрочем, так ведь и есть. Никогда себя за это не прощу, что сломалась, что сорвалась и сотворила такое… Не прощу и всё.

В тот день, когда я приехала в Новый Орлеан к Клаусу, я была словно ослеплена той безумной радостью, которая сметает всё на своём пути, как ураган. И хорошо, что меня остудили тогда. Кто знает, что бы я натворила, встреть Клауса дома? Это я сейчас рассуждаю о том, что неплохо было бы поступить так, а не иначе, но, к сожалению, нам не дано предвидеть собственных поступков. Мы бы совершали меньше глупостей, но разве в этом счастье, если люди будут делать всё правильно? Разве можно узнать, какая полоса белая, когда в твоей жизни не бывает черных полос?

Я была так расстроена, так разбита и сломлена, что так и не смогла доехать до Мистик-Фоллса. Не было ни сил, ни желания. В тот момент мне в голову закралась мысль, а не заехать ли мне в Хэпхиллс? Давно там не была.

Что я собиралась там найти? Неужели надеялась встретить Клауса? Неужели думала, что он когда-нибудь там появится? Не знаю. Первородный говорил, что этот дом дорог ему семейными воспоминаниями. Мне теперь он тоже дорог. В этом месте у нас были самые лучшие моменты жизни. Самые красивые, чувственные, доверительные.

Стены здания, обветшалые и тонкие, хранили в себе спертый памятный запах, которые у меня ассоциировался только с гибридом. Вот, например, на кухне у нас был первый обмен кровью, вот там, в гостиной мы смотрели второсортный ужастик, в коридоре мы обнимались, а наверху я спала.

Я провела в этом домике пару дней, а в сентябре мне пришлось уехать на учебу. Я каждые выходные приезжаю сюда. Зачем я это делаю? Я же пыталась всё забыть, закопать в себе, но сама же провожу дни и ночи напролет в полных душещипательных моментов помещениях. Я, наверное, вправду в глубине души рассчитываю на то, что ОН когда-нибудь появится в дверях кухни. А я напрочь обомлею и кинусь к нему на шею после долгих колебаний. Мы обнимемся, я проведу ладонью по его как всегда щетинистой щеке, посмотрю в глаза, отмечая, что он совсем даже не изменился. А потом я открою глаза и пойму, что это сон. Не стоит питать себя иллюзиями, но это так блаженно: мечтать о том, чего у тебя никогда не будет. Мечтать не вредно, как говорится.

Чего мне еще ожидать в этом мире, одинокой и слабой? Я ведь так и не нашла Тайлера. А я искала, звонила ему сотни раз на дню, но он, как и обычно не отвечал. И я отчаялась его найти и вернуть. Не судьба. Прежняя Кэролайн бы не сдалась, но её уже нет.

Единственным моим развлечением на выходных был просмотр фильмов. Старых, потрепанных видеокассет на таком же древнем телевизоре, но это успокаивало. Я уплетала за обе щеки что-нибудь вкусненькое, запивая это всё той же донорской кровью. Я не выходила на улицу, лишь по ночам, когда выдавалась особенно звездная ночь, раскладывала на траве плед и лежала, мечтая о чем-то своём. Девичьем. Не о нем.

Ночь. На улице непринужденно ворчали сверчки, дул легкий свежий ветерок. Я хомячила какой-то безвкусный пудинг, и пыталась наконец-таки досмотреть старую черно-белую мелодраму. Фильм был скучноват, я всё время зевала, кутаясь в шерстяной коричневый плед. Было глубоко за полночь, где-то вдалеке грозно лаяла собака, а я всё терла и терла переносицу, надеясь всё же досмотреть кино. На моменте, где главный герой объяснялся в любви главной героине, я устало вздохнула и выключила телевизор. Слишком муторно смотреть до конца, они вроде потом поженились в финале.

Я устроилась поудобнее на диване и положила так и недоеденный десерт на пол. Сил, чтобы дойти до второго этажа и поспать на нормальной кровати, не было. Вместо этого я решила уснуть на раздолбанном, старом, пыльном диване, из которого нахально торчали пружины. Дотянувшись до торшера, я щелкнула по кнопке, выключая свет, и сладко зевнула, предвкушая хороший сон.

Уже почти засыпая, я услышала, как резко хлопнула створка окна. Но напрягаться не стала: сквозняк, обычное дело. Я перевернулась на другой бок, недовольно отмечая, что гребаные пружины втыкаются мне в бок, но упорно лежала, не желая вставать. Стрекотание сверчков через несколько минут стало меня раздражать, потому что из-за них я всё никак не могла провалиться в царство Морфея. Поняв, что мне жарко, я скинула плед на пол и снова повернулась.

Пару секунд я наделась, что вот-вот и я уже буду видеть сны, но какой-то шум на кухне жутко меня напугал. Я вся напряглась, вскакивая с дивана и стараясь прислушаться к звукам в домике, игнорируя лай собаки и посторонние помехи на улице. Некоторое время я ничего не слышала, лишь своё нервное сбивчивое дыхание и уже собиралась снова лечь спать, сославшись на обычных мышей-шалунишек, коих в старом обветшалом доме немало, но очередной скрип половицы заставил меня истерично дернуться в сторону торшера и немедленно зажечь свет.

Так, если это вор, то особо бояться не стоит: я вампир и смогу дать никудышному преступнику отпор, но вопрос: зачем лезть в древний, как весь этот мир, дом? Неужели воришки думают, что здесь есть чем поживиться?

Я немного поколебалась, вглядываясь в темный коридор, но, собрав всё своё мужество в кулак, решительно направилась в сторону кухни. Было темно, хоть глаз выколи, а найти выключатель за всё время нахождения здесь, так и не удосужилась, просто не было надобности. Ступая медленно, стараясь не скрипеть половицами, я подошла ко входу в комнату, но заходить не спешила. Нервно покусывая губу, уже было сделала шаг, но вдруг в лицо резко ударил яркий свет, на мгновение ослепив меня. Я судорожно прикрыла глаза рукой, автоматически делая шаг назад и спотыкаясь о собственную ногу. Уже думая о том, что преступник скорей всего уже ржет над моей оплошностью, я почувствовала крепкие руки у себя на талии, которые не позволили мне устроить рандеву с деревянным полом. Меня мигом притянули к себе, заставляя всё еще ослепленную, словно новорожденный котенок, уткнуться носом в сильную мужскую грудь. Носом ощутив до боли знакомый мужской парфюм, я оттолкнула от себя мужчину и непроизвольно вздохнула:

– Клаус…

Его имя как бальзам на душу.

Дыхание сбилось, а я всё смотрела в его лицо, скользя взглядом по знакомым морщинкам, по серо-синим грустным глазам, в которых отчетливо читалась какая-то загадочная радость встречи, по полным губам, раскрытым мне навстречу. Я всё смотрела и смотрела, еле дыша, не веря собственным глазам, что он сейчас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО стоит передо мной, что это не призрак. Даже то, что его руки покоились на моей спине, заставляя электрическим разрядам устроить пляску у меня по позвоночнику, я всё сомневалась: не привиделось ли мне?

Прошло, возможно, несколько минут, а может быть и целая вечность, прежде чем я пришла в себя и опустила взгляд, лихорадочно соображая, что же теперь делать. Я всё надеялась и ждала, что он вернется, но сейчас, когда моё желание сбылось, не знаю, что и спросить, сказать. Впрочем, Клаус сам нарушил тягостное молчание:

– Извини, что напугал.

Его голос… Я уже совсем забыла его звучание, его довольно-таки заметный британский акцент, его придыхание, когда он говорил.

– Почему ты бросил меня? – наконец, справившись с первой волной удивления, спросила я, отходя от гибрида подальше и садясь на стул.

Как-то всё это… необычно. Почему у меня такое ощущение, что всё это сон? Нереальность, моя фантазия? Ну, не может быть так, что он вернулся, не может! Может быть, он решил попрощаться? Сердце в груди ёкнуло, но я не подала виду, стараясь не смотреть на первородного.

– Я боялся причинить тебе боль, – тихо ответил Клаус, включая небольшой светильник над газовой плитой и выключая основной свет в кухне, оставляя в комнате полумрак.

– Но тогда зачем ты вернулся? – спросила я, ощущая, как сердце набирает обороты и стучит как ненормальное. Возможно, гибрид тоже это слышал, потому что подошел ближе и присел на корточки, кладя свои руки мне на колени и вглядываясь в моё лицо.

– Я… я не могу без тебя.

И тишина… Я не верила собственным ушам, гадая: правда ли это или моё воображение.

Он не может без меня. И я не могу без него. Тогда почему же он заставил меня так страдать?!

Я смотрю ему в глаза, в которых вдруг неожиданно тенью мелькнула боль, чувствуя, как внутри нарастает напряжение, но тут же сменяется облегчением: ведь ОН сейчас рядом со мной, спустя долгие месяцы мучений он рядом. Гибрид протянул к моему лицу руку и слегка коснулся щеки, убирая с лица прядь волос. Я прикрыла глаза, моля Бога о том,

чтобы это блаженство никогда не заканчивалось.

– Я люблю тебя, – прошептал первородный, касаясь губами моего уха, проводя языком по скуле, спускаясь к моим губам, пробуя их на вкус. Сколько я уже не целовала его…

Он углубил поцелуй, притягивая меня к себе сильнее, я же положила ему руки на шею, заставляя его неудобно склонить голову ниже.

– Я тоже тебя люблю. Очень, – призналась я, хватая ртом воздух, и мельком увидела, как Клаус улыбнулся, но тут же принял серьезное выражение лица, его взгляд прояснился.

– Почему ты уехал из Нового Орлеана?! – чуть ли не вскрикнула я, когда гибрид устроился на стуле передо мной, но я так и не смогла придти в себя и в панике вскочила со своего места. Рядом с ним было просто невыносимо жарко.

С минуту я нервно ходила по комнате, затем поняла, что веду себя глупо и остановилась, смотря на первородного и требуя от него ответа.

– Ты была права, – шепотом сообщил гибрид, разводя руками и усмехаясь так, как умеет только он.

– В чем? – также тихо спросила я, уже не отводя от него взгляд, запоминая каждую черточку его лица. Так, на всякий случай.

– Насчет ведьм, которые собирались напасть на Хейли. Нам пришлось уехать.

– Но… как же твой город? – недоуменно спросила я, удивляясь тому, что он мог так легко бросить всё, к чему стремился.

– Я понял, что он мне не нужен. Зачем пытаться удержать то, что всё равно уплывет у тебя из рук? Я потерял тебя, тогда зачем мне Новый Орлеан, когда я не могу там жить с моей королевой?

Возможно, если бы я не была вампиром, то покраснела бы, залилась краской и была бы похожа на рака, но я всего лишь улыбнулась, опуская взгляд.

– Марсель умеет добиваться того, чего хочет даже после смерти. Ученик превзошел своего учителя, – Клаус фыркнул. – Я не мог рисковать ребенком и решился…решился наплевать на всё и уехать в другое, более безопасное место.

Он был так серьёзен, так… при этом спокоен. Но я прекрасно видела в его глазах, что он сожалеет о случившемся. Он не хотел всё бросать, он был вынужден это сделать. Он долго к этому стремился, а потом всё рухнуло. Захотелось обнять его, утешить, прошептать что-нибудь приятное ему на ухо, но что-то не дало мне подойти к нему. Я осталась стоять на месте.

Возникла тишина. Я слышала, как соседская собака продолжает лаять, на улице трещали сверчки, дул ветер, развевая старые занавески.

Я вздохнула, но всё же решилась спросить:

– Слышала, у тебя родился ребенок. Кто? Мальчик, девочка?

Клаус изумленно посмотрел на меня. На его лице явно читалось удивление, он был поражен тем, что мне действительно интересно это знать.

– Сын, – коротко ответил мужчина, вставая со стула и подходя ко мне.

– Как назвали? – на автомате задала я очередной вопрос, но дыхание резко сперло, когда Клаус оказался в паре сантиметрах от моего лица.

– Давай договоримся: я расскажу тебе всё, о чем ты захочешь знать, но только тогда, когда ты согласишься погостить в нашем новом доме, – его глаза в темноте игриво сверкнули.

– Приглашаешь меня к себе? – невольно улыбнулась я, чувствуя, как его мужские крепкие руки снова привлекают меня к себе ближе.

– Да, – шепнул мне на ухо Клаус, обжигая нежную кожу своим горячим дыханием.

– Ты же меня больше не оставишь? – испуганно спросила я, сама того не ожидая.

– Не оставлю, не брошу, не причиню ни боли, ни вреда. Только, пожалуйста, никуда не убегай и не оставляй меня, – прошептал гибрид, целуя меня в шею, проводя какие-то только ему известные линии своим прохладным носом.

– Ага, – кивнула я, уже толком ничего не соображая, когда руки Клауса водили по моему телу, возбуждая каждую клеточку даже прикосновениями через одежду…