Текст книги "Дневник Кэролайн Форбс (СИ)"

Автор книги: Anna Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Но зачем? – удивилась я, чем-то внутренним чувствуя, что она не лжет.

– Я не знаю… – Хейли опустошенным взглядом уставилась себе на руки, на которых красовались несколько браслетов. – Я виню его…

– В чем?

– Я зря тебе это рассказываю, не стоит тебе об этом знать, – будто бы очнувшись от глубоко сна, она начала вставать со стула, чтобы удалиться, но я её остановила.

– Нет, ты можешь мне довериться, – зачем я это говорю ей? Она же мне совсем не нравится. Но то, как – грустно? – звучал её голос, заставило меня насторожиться. Где-то в душе я даже успела её пожалеть, несмотря на всё, что она нам с друзьями сделала. – Если ты боишься, что я расскажу про это Клаусу, то не бойся, он ничего не узнает…

Хейли изучающее посмотрела мне в глаза, обдумывая моё предложение, затем, видимо, приняв его, села обратно.

– Я до сих пор не верю, что собираюсь тебе это рассказать, – девушка нервно начала теребить браслеты, звучно ими позвякивая. – Просто… Ты, правда, не расскажешь об этом Клаусу? Вы так близки, мне кажется, что ты ничего от него не будешь скрывать…

– Я умолчу об этом, – пообещала я, удивляясь тому, как быстро Хейли из стальной стервы превратилась в беззащитную овечку. Либо она очень хорошо играет, либо действительно пытается казаться сильной, хотя в душе у неё царят совсем другие чувства.

– Мне не верится, что я это говорю… Я бы поделилась о наболевшем с Софи или Элайджей, но… – волчица, правда, теперь мне совсем не хотелось так её называть, посмотрела на меня полными слез глазами, но тут же опустила взгляд, продолжая чуть ли не рвать браслеты на своей руке. – Я росла в достаточно хорошей обеспеченной семье. У меня были мама и папа. Я их очень любила, и они меня, скорей всего, тоже. Когда я была подростком, у нас, как и у всех, случались…эм, проблемы, стычки, разногласия. Тогда мне казалось, что они меня не любят, постоянно всё запрещают, давят на меня. Сейчас понимаю, что они хотели как лучше, но я всегда отличалась неангельским характером, поэтому так на них злилась. И однажды, после очередной ссоры, я уехала к друзьям. Мы жутко напились, а потом я села за руль. Всё было как в тумане, я ничего не помнила. Лишь визг тормозов, чьи-то крики. Оказывается, я сбила человека. Я очень испугалась, он, наверное, был еще жив, я могла вызвать скорую, они бы могли оказать этому человеку помощь, но я… В голове как будто щелкнул выключатель, мысли сразу куда-то улетучились. Я села в машину и уехала…

Казалось, вот-вот и Хейли расплачется, так тяжело ей было вспоминать об этом. Я пока не очень понимала, куда она клонит, и зачем рассказывает мне об этом, ведь к Клаусу это не имеет никакого отношения, но перебивать её не решалась.

– Я убила человека, – призналась она, потирая переносицу. – В первый раз в своей жизни. У меня была настоящая истерика, я была в таком шоке, что просто не описать словами, – девушка вытерла слезы, еще не успевшие скатиться по щекам, и у меня вдруг резко защемило сердце. Никогда бы не подумала, что буду её жалеть. – Я никому не рассказывала об этом случае. Ни родителям, ни друзьям. Прошло несколько недель, наступило полнолуние. И совсем неожиданно, когда мы с родителями сидели в гостиной и смотрели телевизор, я вдруг начала превращаться. Представь весь мой ужас и ужас родителей, когда я валялась по полу и просила мне помочь, а десятки костей в моём теле ломались, причиняя мне просто невыносимую боль. Это… – Хейли вздохнула, скрывая лицо в ладонях. – Родители были в ужасе. Им повезло, что я их не покалечила, хотя вполне могла бы. Они были в таком шоке. Но самое страшное было не это. Они так и не смогли смириться с тем, что их дочь чудовище. Их отношение ко мне резко изменилось, они стали холодными, чужими, будто их подменили, – девушка была так растеряна, словно потерявшийся в большом магазине ребенок. – А потом они рассказали мне, что оказывается я не их дочь. Они удочерили меня. Это, наверное, была самая жестокая новость в моей жизни.

На этот раз Хейли не сдерживалась. Она заплакала, так горько и жалко, что я не смогла остаться в стороне. Она закрыла лицо ладонями, сотрясаясь от громких рыданий. Я подошла ближе, кладя ей руку на плечо в знак поддержки. Могла бы, конечно, и обнять, но это выглядело бы очень глупо. Мои пальцы ободряюще сжали её хрупкое плечо, но девушка не переставала плакать. Кажется, она наконец-то выговорилась, рассказала о своих страхах и потрясениях, обнажая собственную душу. Я всегда думала, что она равнодушная стерва, готовая пойти по головам впереди стоящих людей ради достижения своей цели. Но, оказывается, что она просто прятала свою истинную личину под этой маской. То же самое происходит с Клаусом. Неудивительно теперь почему эти люди не могут найти общий язык: они слишком похожи. Каждый догадывается, что они прячут в своём шкафу покрытый паутиной скелет, но никто не хочет в этом признаваться. Оба они на самом деле сильные люди, просто они нуждаются в том, чтобы люди их понимали и любили. Всем нужна любовь, которая смогла бы вытащить их из полного дерьма, где они и застряли. Возможно, я и помогаю Клаусу в этом, возможно, успешно. Я верю, что он может измениться. Было бы глупо и наивно надеяться, что он полностью исправится, нет, всего лишь немного, чуть-чуть, но это уже прогресс. Любовь всегда спасает. Вот только у Хейли её нет. Клаусу на неё плевать. Я слышала краем уха, что ей помогает Элайджа, но ему тоже нет до неё дела, он, конечно же, готов ей помогать и прочее, но… не любить, уж точно.

– Я… – девушка отняла от лица руки, размазывая тушь по щекам, но совершенно не обращая на это внимания, – меня будто сломали. Меня как куклу использовали, наигрались, а потом выкинули. Люди, которых я считала родителями, вычеркнули меня из своей жизни, – Хейли глотнула из своего стакана. Это был сок.

Она поморщилась, слегка успокаиваясь и судорожно дыша. Я подала ей свой чистый носовой платок. Она с благодарностью его приняла и вытерла черные пятна от туши на лице.

– И я поняла, что все люди поверхностны. Они никогда не пытаются заглянуть тебе под кожу, узнать, о чем ты думаешь, чем живешь, о чем мечтаешь, что тебя гложет. Им плевать. Они видят только оболочку.

Кажется, или я где-то уже слышала эти слова? Совсем недавно.

– И я начала искать своих родных родителей, – продолжала Хейли, смачно сморкаясь и вытирая рукой мокрые заплаканные глаза. Я чуть погладила её по блестящим волосам, мимолетно замечая, что, несмотря на беременность, она не кажется изможденной, уставшей и некрасивой. Наоборот, беременность ей к лицу. – В этом мне помогал профессор Шейн. Мне очень жаль, что я столько всего вам сделала, натравив на гибридов, которым я сама помогала избавиться от связи с создателем, Клауса. Тайлер так надеялся, что они его убьют, он просто грезил этим, он считал этих оставшихся гибридов своими друзьями, стаей. А для оборотней стая – самое главное, что есть в жизни. Но я его подвела. Возможно, где-то в глубине души я жалею, но своего я почти добилась: я примерно знала, где могли бы находиться мои родители. Я не буду рассказывать тебе, как меня нашла Кэтрин, заставила сказать ей, где твои друзья, а потом помчалась за лекарством…

Я пораженно уставилась на Хейли. О чем это она? Неужели именно она рассказала Кэтрин об этом? Вот это поворот. Ну, надо же, а я и не знала.

– Клаус узнал об этом, и сразу же примчался, чтобы выведать всю информацию. Он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своей цели. Но… – Хейли вздохнула, кладя руки на свой живот, – я ничего ему существенного не сказала. А потом… ну ты сама знаешь, – девушка чувствовала себя неловко, глядя при этом на меня исподлобья. Я кивнула, чтобы она продолжала, при этом, совсем не замечая этого, гладила её по волосам. – Я снова уехала в Новый Орлеан, где по предположениям жили мои родители. Ты, наверно, знаешь, что Марсель выгнал из этого города всех оборотней, чтобы вампиры могли спокойно существовать. Так вот, в числе изгнанных и есть мои предки. Я очень хочу их найти. Безумно. Я чувствую, что мне нужна семья, я хочу этого. Хочу, чтобы меня принимали такой, какая я есть, а не боялись, хочу быть любимой, хочу знать, почему они меня бросили. Очень, – Хейли откинула прилипшие на мокрое лицо волосы и шмыгнула носом, сдерживая подступившие к горлу рыдания. – А потом я узнала, что беременна. В одно из полнолуний я просто не смогла превратиться в волка. И я поняла, что ношу в себе ребенка. Это как специальный тест на беременность, только для оборотней, – она усмехнулась сквозь слезы. – Я была в очередном шоке. О каком ребенке может идти речь, если я сама как ребенок? Я не могу найти собственных родителей, но сама скоро им стану. Я испугалась. Мне было так страшно, особенно, когда об этом узнал Клаус. А он-то как испугался. Наверняка, больше, чем я. Я знаю, что он меня ненавидит. Он ненавидит моего ребенка и живет здесь только потому, что так сказали ведьмы. Он живет здесь, чтобы управлять городом. Клаус хотел получить власть – он получил. Но я всё равно не понимаю, зачем я ему. Ради наследника? – Хейли лихорадочно потерла опухший красный нос и продолжила. – Со временем я поняла, что малыш – это радость. Моё счастье. Пусть у меня нет настоящей семьи, любящих родителей, мужа, лишь какая-то жалкая пародия на эту семью: мужчина, от которого я залетела, его брат, которого он заставил носиться со мной, и куча ведьм-нянек. Мой ребенок – самое лучшее, что со мной было, есть и будет, – Хейли с нежностью погладила свой живот, постепенно уже успокаиваясь и приходя в себя. Я убрала свою руку с её плеча. На всякий случай. – Знаешь, я что-то совсем отошла от первоначальной темы нашего разговора.

Девушка поднялась со стула, не обращая внимания на мои протесты.

– Я ненавижу Клауса за то, что он держит меня взаперти. Я не могу и шага ступить без его разрешения. За мной тенью ходит его брат. Не имею ничего против Элайджи, он очень хороший человек, добрый, все понимающий, но всё же… Я не могу начать поиски собственных родителей, потому что не могу выйти из дома. Я бы уже давно покончила с этим, но Клаус… Я ненавижу его за то, что он ненавидит меня. Он считает, что я испортила ему жизнь. Но он сам её себе испортил, чертов ублюдок. Он винит меня в том, что я порчу ваши с ним отношения. Твой первый приезд сюда, я ему об этом не сказала, он узнал, что ты приезжала лишь спустя несколько дней. Твой звонок, на который ответила я… И прочее и прочее. Это не потому, что я ненавижу тебя, я ненавижу его. Я не хочу, чтоб со мной обращались как со щенком. Поиграли, поиграли, а потом на цепь, дрессировать. Я хочу нормального человеческого отношения к себе, а он, – Хейли неопределенно махнула рукой, отворачиваясь от меня, чтобы незаметно вытереть слезы. – Я ненавижу его, потому что боюсь, что меня убьют. Или отберут моего ребенка. Мне страшно, Кэролайн, очень страшно, – прошептала она, облокачиваясь о спинку дивана и с трудом сохраняя устойчивое положение.

– Никто не отберет у тебя твоего ребенка, – также тихо произнесла я, пытаясь придать своему голосу стальную уверенность в том, что говорю.

– Марсель пытался, – дрожащим голосом сказала Хейли, бросая на меня печальный взгляд зеленых глаз.

– Когда? – удивилась я. Еще один неожиданный поворот.

– Месяц назад. Неважно уже. Марсель мертв. Но он наверняка оставил после своей смерти какие-нибудь распоряжение на мой счет. Чтобы насолить Клаусу. Я уверена, что что-то да произойдет. И мне страшно. Я бы очень хотела уехать из этого города подальше, мне здесь нехорошо, я не чувствую себя в безопасности, но Клаус отсюда вряд ли когда-нибудь уедет. Ему плевать, что я боюсь. Главное – себе устроить хорошую жизнь, – отчаяние вдруг сменилось гневом и ненавистью. Я даже отшатнулась от девушки, напуганная этой переменой в её настроении. – Извини еще раз, что тебе пришлось выслушать мой бред, но я должна была хоть кому-то рассказать…

– Ничего страшного, – я кивнула ей в знак того, что выслушала и поняла.

– Я пойду в свою комнату, посплю, мне что-то нехорошо, – еле слышно прошептала она, быстро исчезая в дверях и оставляя меня одну наедине с непонятными чувствами и мыслями.

Где-то на задворках памяти резко вспыхнула фраза, сказанная Марселем, когда я еще находилась в камере:

– В общем, если мой план не удастся, то на беременную волчицу должны напасть несколько десятков ведьм.

Жестоко. Неужели он так сказал? Я лихорадочно пыталась вспомнить, так ли это было. Вот не помню, я тогда почти отключилась. Надо будет всё равно рассказать об этом Клаусу, Хейли не зря боится. Если всё это правда, то она должна опасаться этих ведьм. Не дай Бог с ней что-то случится, а я не смогу это предотвратить. Почему-то я чувствовала теперь за неё ответственность: она доверилась мне, рассказала такое, что просто мурашки по коже пошли. Она столько пережила, но не сломалась. Просто озлобилась на весь мир. Но это всего лишь маска, её еще можно снять.

Ждать возвращения блудного гибрида домой пришлось очень и очень долго. Я прямо вся извелась, подкармливая своих же червей паники самыми страшными картинками предстоящего будущего. Я абсолютно никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, теребя в руках то какую-то статуэтку, то подушку, то книгу. Надо бы уже придумать, с чего начать разговор, но ничего путного в голову не приходило. О том, чтобы подремать пару часиков, и речи быть не могло. Черт! Да где же его носит?

За всеми этими нелегкими размышлениями, я и не заметила, как Клаус вошел в комнату, незаметно подошел к дивану, на котором я сидела, и тихонько положил мне свои руки на плечи. Я вздрогнула от неожиданности и испуганно обернулась.

– Боже мой, ты меня напугал, – выдохнула я, вставая и подходя к мужчине ближе.

– Уже поздно, почему не спишь? – он улыбнулся, касаясь моей щеки своими пальцами.

Хотелось на время забыть о том, для чего я его ждала, и просто утонуть в его объятьях, в его взгляде, в поцелуях. Но я оттолкнула Клауса от себя, кладя руки ему на грудь и заставляя остаться в таком положении. Щеки почему-то безумно полыхали, я с трудом дышала. То ли от возбуждения, то ли от страха всё рассказать. Он недоуменно на меня посмотрел, взглядом спрашивая, что произошло. А я всё глубоко дышала, не в силах начать. Прошла, наверно, вечность, прежде чем я решилась:

– Когда я была в подвале, меня похитил Марсель, – запинаясь, произнесла я, глядя гибриду прямо в его серо-синие глаза, – я подслушала один разговор… В нем говорилось, что на Хейли должны напасть ведьмы. Много ведьм.

Я замолчала, понимая, как же всё-таки глупо всё это прозвучало. По лицу Клаусу мало было понятно, верил он мне или нет. Первородный лишь сдвинул брови, на его лбу тут же пролегла глубокая морщинка.

– Я сегодня говорила с Хейли. Ей очень страшно, – прошептала я, пытаясь достучаться до гибрида.

Повисла тягучая, словно кисель, тишина. Она обволакивала нас обоих, давя своим безразличием к происходящему.

– Пожалуйста, не молчи, – попросила я первородного, но он лишь смотрел на меня, скрестив руки на груди.

– Ты уверена в этом? – спустя долгие секунды задал он вопрос, наконец, прерывая эту паузу.

– Конечно, – для пущей убедительности я кивнула. – Я слышала этот разговор собственными ушами, – я очень пыталась придать своему голосу убедительности.

Мне кажется, или Клаус мне не верит? Почему? Он же знает, что Марсель способен на всё, он хитер. Неудивительно, что даже после смерти он готов бороться за свои идеи и позиции. Но недоверие гибрида меня, честно говоря, очень пугало. Неужели то, что он добился своего, так затуманило ему разум, что он ничему не верит? Даже мне.

– Не молчи же, ну!

– Кэролайн, если Хейли надавила на твою жалость, таким образом попросив поговорить со мной о том, чтобы мы уехали из города, то знай: она лжет тебе, – твердо заявил Клаус, отходя от меня к барной стойке.

Это как гром среди ясного неба. Мне вдруг на мгновение показалось, что прежнего первородного подменили, что это не он. Ну, не мог бы настоящий Клаус проигнорировать всё, что я ему сказала. Почему же он мне не верил?

– Ей страшно, она боится. Зачем ей лгать? – в отчаянье я чуть ли не рвала на себе волосы, пытаясь достучаться до мужчины, но он был непреклонен.

– Она ненавидит меня, ты об этом знаешь. Она просто не хочет, чтобы я здесь оставался. Я теперь король Нового Орлеана! Я добился успеха, она просто злится, и давит на то, что ей страшно. Она истинная лгунья, – грубо произнес он, откупоривая бутылку коньяка.

– Неправда! Сегодня мы с ней поговорили. Я в жизни не думала, что она так переживает…

– Она актриса. Не стоит ей верить, – повторил гибрид, отпивая янтарный напиток из стакана.

– Пусть ты думаешь, что она хочет тупо переехать из-за того, что ненавидит тебя. Ладно, – я согласна кивнула, вдруг понимая, что очень устала. Этот разговор начал меня жутко раздражать. Неужели Клаус ослеп и не видит самые обыкновенные вещи? – Но что насчет того, что я подслушала?

– Тебе показалось, – просто ответил первородный, и я так и застыла с открытым ртом. Он пытается доказать мне, что это была галлюцинация? Боже мой, кто этот человек передо мной и что он сделал с древнейшим?

– Клаус… – я только смогла произнести это имя и обеспокоенно облокотилась на диван.

Неужели эта власть его ослепила, что он готов пожертвовать даже своим ребенком ради того, чтобы здесь остаться?

– Но Хейли угрожает опасность, она может погибнуть, – как последний аргумент прошептала я, теряя надежду на то, что Клаус меня поймет.

– Мне всё равно, – холодно бросил он.

– Но…

– Хватит, Кэролайн. Не стоило мне оставлять вас вдвоем. Она прочистила тебе все мозги, – очень грубо произнес он, нависая надо мной и сверля взглядом.

– Как ты можешь? – с ужасом спросила я. – Вы оба звери, которые ненавидят друг друга. Это было ясно давным-давно как Божий день, но… Ты относишься к ней как к тряпке. И она отплачивает тебе той же монетой. Вы оба виноваты в том, что погрязли во всем этом. Смени к ней отношение, и она будет по-другому к тебе относиться. Сам это увидишь. Ты готов пожертвовать её безопасностью и собственным ребенком ради того, чтобы просто здесь остаться? Я понимаю, тебе не хочется уезжать. Так пусть она сама куда-то уедет. Или с Элайджей…

– Нет! – того, что случилось, я не ожидала. Стакан с коньяком резко был выброшен в сторону, разбившись о пол на миллионы маленьких осколков, красиво переливавшихся в свете ламп. – Заткнись! Она хочет сбежать. Всё просто. Она уйдет и больше не вернется. Всё. Пшик! – его глаза налились кровью, лицо было до ужаса обезображено гневом. Мне стало по-настоящему страшно, что захотелось где-нибудь спрятаться. – Но я не позволю ей!

– Но почему? – сквозь слезы прошептала я. И почему я плакала? Потому что Клаус кричит на меня, или потому что не понимает? – Она не нужна тебе. Не нужен и ребенок. Тогда зачем ты её держишь? Отпусти!

– Ты ничего не понимаешь в моей жизни! – закричал он мне прямо в лицо, и я почувствовала обжигающее дыхание, разливавшееся по щекам. Гибрид больно схватил меня за плечи и встряхнул. – Я злюсь, потому что ты права: я не хочу уезжать отсюда. Да! После того, что произошло, я обрел то, о чем мечтал! И я не собираюсь это бросать. Но и отпускать её – тоже!

Сквозь пелену страха я увидела, как почернели его белки, а радужка стала ядовито-желтой. Проступились клыки, Клаус уже не скрывал их, а недобро скалился в мою сторону, продолжая крепко сдавливать мои плечи. Я вся дрожала от ужаса, что он со мной так поступает.

– Я впустил тебя в свою жизнь, а ты диктуешь мне, что я должен делать. Я! Я – хозяин своей жизни. А твое дело было просто молчать и быть хорошей девочкой.

Его слова, словно плеть, больно ударили меня по лицу. За что он так?! Я уже не сдерживала слезы, градом катившиеся у меня по щекам. Почему он так говорит? Мне же больно это слышать. Я же прекрасно знаю, что он лжет, что это неправда, но он продолжает мне говорить это. Зачем?!

– Почему ты говоришь так? – я всхлипнула ему это куда-то в шею, плача уже не из-за его слов, а из-за того, что поняла: прежняя Кэролайн Форбс потерялась где-то на задворках прошлого. Меня уже нет, я словно растворилась в воздухе. Я изменилась, стала зависимой от этого ублюдка, что сейчас кричал на меня, наверное, также как и кричал на беременную Хейли. Почему он такой монстр? Я же видела своими глазами, как он был добр ко мне, он обещал, что никогда меня не тронет. Но сейчас…

– Ненавижу, когда в мою жизнь вмешиваются! – он встряхнул меня, как тряпичную куклу, вглядываясь страшными глазами волка мне в лицо, а я всё отворачивала голову, не в силах посмотреть на него. – Тебе просто не стоило это говорить, – уже более спокойным голосом произнес он, отпуская меня и отходя в сторону.

Я знала, что он не может справиться с гневом, если его разозлить, но это было невыносимо.

– За что ты так? – я хотела это спросить. Слова всё вертелись на языке, но я не могла их произнести: мешал ком в горле. Я успела тысячу раз пожалеть, что осталась у него дома. Надо было уезжать с друзьями. Вместо этого я произнесла совсем другое. – Я ненавижу тебя. Ты сам всё рушишь, – слова эхом раздавались по комнате, ударяясь об стены и возвращаясь обратно. – Ты не ценишь то, что у тебя есть. Твои слова больно ранят меня, но ты этого не понимаешь.

– Убирайся, – вдруг сказал мне Клаус, не оборачиваясь и стоя ко мне спиной.

– Нет! Я выскажу тебе всё, что накипело! – и куда только делся мой страх? – Почему ты так делаешь? Ты сначала говоришь, что тебе плевать на ребенка, но через пару минут, что не отпустишь Хейли… Где, черт возьми, твоя логика? – я сорвалась на крик, чувствуя, как слезы продолжаю катиться с щек на подбородок. – Почему тебе так сложно выслушать и понять…?

Того, что произошло, я никак не ожидала: меня снова резко схватили за плечи, а потом шею обожгло безумно горячее дыхание, словно кожу подожгли, я не успела ничего сказать, лишь почувствовала, как острые клыки вспороли вены, и из ран потекло что-то теплое и липкое. Кровь. Моя кровь. Когда до меня дошло, что меня кусают, я начала судорожно вырываться, толкая Клауса в грудь, но безуспешно. Он был слишком силен. А я всё била его кулачками то по спине, то по плечам, но никак не могла вырваться, меня будто привязали к нему. Шею свело, голова стала очень тяжелой, но я всё брыкалась и брыкалась, пытаясь остановить его. Голос меня не слушал, я что-то громко шептала, но сама не могла различить что. Когда, как казалось мне, долгая пытка закончилась, хотя, скорей всего, прошло пару секунд, Клаус оттолкнул меня. Если бы не стоящий за моей спиной диван, я бы упала на пол и так бы не смогла встать, так подкашивались ноги. Его глаза полыхали огнем гнева, что мне стало страшно.

О, Боже мой, меня только что укусили! Я схватилась за шею, сжимая рану и пытаясь остановить кровотечение. За что?! Зачем он так сделал?

– Уходи, – тихо прошептал он, освобождая мне проход к двери.

Я всё смотрела ему в глаза, силясь увидеть в них хоть каплю сострадания или ужаса от того, что он натворил, но кроме ненависти ничего в них не было.

Я, уже не разбирая дороги, кинулась вон из комнаты, спотыкаясь и хватаясь за стены, оставляя на них кровавые отпечатки ладоней. Боже мой! Я умру. Боже мой! Почему он так сделал? Я всё бежала и бежала, не узнавая комнат, коридоров, мест, думая лишь о том, чтобы выбраться. Когда такая желанная дверь оказалась перед моим носом, я с чувством чуть ли не выбила её, оказываясь на свежем воздухе. И тут же кинулась прочь из этого дома, от этого страшного места, где жил некогда дорогой мне человек. Которого я якобы любила. Который готов был сделать всё, когда он зол. Даже убить любимую девушку…

========== Часть 31 ==========

21 декабря, среда

Смерть – это стрела, пущенная в тебя, а жизнь – то мгновение, за которое она до тебя долетает.

Ибрагим Аль Хусри

До Рождества ровно четыре дня, но я до него не доживу. Мои дни, точнее, часы уже сочтены: скорее всего, завтра меня уже не станет. Мне пока не страшно, хотя я очень не хочу умирать. Нет, пока я не боюсь. Но пройдет несколько часов, мне станет хуже, и страх поглотит меня изнутри. Или я просто забудусь из-за галлюцинаций и ничего не буду чувствовать. Вот бы так всё и было. Умереть, даже не поняв, что ты умер. Лучше бы Клаус вырвал мне сердце, я бы сейчас не мучилась от сознания того, что он меня предал.

Обида сжигала все внутренности, чувство предательства, горькое и солоноватое на вкус, притаилось опухолью где-то в сердце и метастазами распространялось по телу. Почему же он так со мной поступил? Что я такого сделала, что заслужила к себе такое отношение? Я задавала себе эти вопросы миллионы раз за сегодняшний день, но ответов не находила. Мне было больно, очень больно где-то в душе. Будто вырвали огромный кусок этой самой души и выкинули куда подальше, оставив частичку, маленькую такую, чтобы ныла и болела, напоминая о случившемся. Я всё никак не могла поверить, что он был способен причинить мне боль. Я не верила, хотя прекрасно знала, что он творил раньше и на что был способен. Но я всё не верила… Неужели я так к нему привязалась? Неужели я так его люблю, что уже ослепла и не вижу элементарных вещей? Лучше бы он меня сразу убил, чем оставил умирать медленно, мучительно, с этими противными мыслями, словно террористы, оккупировавшие мой мозг.

Я смутно помню, как добралась до города, кажется, остановила на пустынной темной дороге машину и попросила водителя довезти меня. По-моему, ему было не по пути, но он сжалился над моим внешним видом, наверное, подумав, что на меня кто-то напал, так омерзительно я выглядела, что поменял свои планы и довез меня. И внушать даже не пришлось. Я еле доковыляла до общежития, постоянно спотыкаясь о ступеньки лестницы. И не потому что я так ослабла из-за укуса, нет, я просто ничего не видела. Не видела, потому что плакала. А плакала, потому что он не оправдал моих ожиданий, что не защитил меня, что предал, размазав по земле, словно жука. Он так унизил меня этим, но я не ненавидела его, мне просто было больно.

Как я была рада, что в моей комнате не было Николь. Не знаю, куда она ушла, да мне было плевать. Всю ночь я рыдала в подушку, не веря в произошедшее, но сквозь рыдания обвиняя в этом вездесущего гибрида. Неужели я так мало для него сделала, что заслужила такое обращение со мной? Хотя я сама виновата: не стоило играть с огнем. Я ведь знала, какой он, но всё равно рискнула. Мне бы молчать тогда, наплевав на Хейли, но мне стало её так жаль, что я не выдержала. Не делай людям добра – целее будешь.

Я и не заметила, как быстро пролетела ночь. Да и какая ночь, я доехала до города лишь под утро, прошло всего пару часов. Но яд уже действовал, разносясь по организму так быстро, не оставляя даже наималейших шансов на выживание.

Рана разрослась. Вместо двух аккуратных дырочек от клыков на шее теперь красовалось огромное красновато-синее пятно диаметром с мою ладонь. Вены и мелкие капилляры отчетливо просвечивали сквозь чуть подгнившую кожу. От раны мерзко разило чем-то противным, а мелкие кусочки кожи стали постепенно слезать. Поднялась температура, вся кожа полыхала пламенем. Я вся вспотела, и меня колотила крупная дрожь, я всё пыталась согреться, кутаясь в теплый плед, но не помогало.

Осталось совсем немного, чуть-чуть и Кэролайн Форбс больше не станет. Она умрет. Станут ли по мне рыдать друзья, будут ли они меня оплакивать? Мне было очень стыдно перед подругами. Они ведь были правы, мне не стоило связываться с Клаусом, но я пренебрегла их советами. И сама за это поплатилась. Я точно знаю, что мама будет плакать. Я не могла оставить её одну на этом свете, она и так потеряла многих, у неё никого, кроме меня, нет.

Я не хочу умирать. Я не хочу на ту сторону, где меня буду ожидать двенадцать ведьм, которых я убила. Вот только там будут Аларик, Лекси, Анна. Они ждут меня.

Я не могла даже подумать о том, чтобы попросить Клауса вылечить меня. Об этом не могло и быть речи. Я лучше умру, чем снова его увижу. Теперь я его ненавидела. Как он мог так поступить?! Что я такого сделала?!

Слезы снова выступили на глазах, но я уже не пыталась их стереть: не было сил поднять руку к лицу.

Я умру, но умру гордо, не позвонив ему. Пусть это глупо, по-дурацки, но… Я больше не хочу знать того человека, которого я наивно считала своей любовью. Он сам виноват, он предал меня.

Мне снился сон, что я стою на какой-то пустой поляне. Кругом пожухлая, но всё равно зеленая трава. Только немного приглушенная, как будто добавили эффектов, как в старом кино. Кругом деревья с голыми черными столами. Ветки причудливо сплетаются в кокон на фоне серого мрачного неба. Плавно из почему-то черного тумана появляется огромное чудовище ростом с человека. На двух ногах, с двумя руками, но почему-то с волчьей головой. Монстр скалит пасть, сверкая белоснежными клыками, с которых капает прозрачная слюна, и начинает за мной бежать. Я тоже бегу, от него, но только медленно, как в замедленной съемке. Куча мыслей за это время проносится у меня в голове, но я лишь делаю шаг и заношу ногу в воздухе. Это очень медленно, но я точно знаю, что это сон. Я чувствую. Но мне страшно: сердце бешено бьется в грудной клетке, смачно отбивая только ему понятный ритм. Но я бегу. Но потом спотыкаюсь о корень дерева и падаю. Падаю вниз, в какую-то нору. Кроличью, наверное. И падение тоже медленное. Я успеваю разглядеть червей, копошащихся в земле, как начинаю слышать музыку. Сначала тихую, затем громче. Мелодия знакомая, но я никак не могу вспомнить. Я падаю и вижу свет в конце норы. Синеватый такой, голубой. Сияющий свет, как в конце тоннеля. Как от моего мобильника. Я удивляюсь, и вдруг до меня молнией доходит, что звенит мой телефон. Надрывно, протяжно.

Я рывком встала, морщась от боли в шее, и потянулась к тумбочке, где пиликал мой сотовый. На экране крупными белыми буквами было выведено имя: Елена. Что же мне делать? Ответить?

– Да?

– Кэролайн, привет! Как дела? Надеюсь, ты там отлично проводишь время, потому что тут с твоей вечеринкой полный аврал. Мы ничего не успеваем. Даже елку не купили… – скороговоркой проговорила мне это подруга веселым голосом.

– Елена… – прошептала в трубку, и только я могу сказать, каких трудов мне стоило это произнести: в горле пересохло, я очень хотела пить.

– Что?

– Я в городе, – прохрипела я, приподнимаясь на локте и оглядывая комнату в поисках воды. Ничего примечательного я не замечала. Наверное, придется идти в ванную и пить из-под крана.

– Да? – удивилась Елена, где-то на заднем фоне я услышала приглушенные свисты и крики. Не хило они там веселятся. Без меня. – А что случилось? Я думала, ты приедешь только завтра…