Текст книги "Её личное безумие (СИ)"

Автор книги: angel.anastasia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

– Двигайтесь быстрее, чёрт возьми! – Она почти орёт, видя, как тело девушки помещают в отделение скорой помощи. Находя глазами своего верного помощника, она мгновенно оборачивается в его сторону. – Какие показатели?

Мужчина только нервно вздыхает. Его движения резкие, напряжённые. Страх бьёт высокой амплитудой по груди и понимание, что от каждого действия зависит жизнь другого человека, только ухудшает такое пугающее состояние внутри.

– Она без сознания. Пульс семьдесят шесть, – его взгляд лихорадочно встречается с глазами доктора. – Давление шестьдесят на сорок пять.

Времени мало. Ответ пугает её и Коствейн принимает решение сразу.

– Адреналин, – голос жёсткий и в тёмной пространстве паники становится только больше. – Руки убрать.

Нет, они же врачи. Никакой паники не должно быть.

Сквозь плохое освещение становится видна поверхность доставаемого прибора. Дефибриллятор. То, что уже ни раз смогло спасти жизнь человеку. И этот раз не должен быть исключением. Врачи копошатся. Действия становятся ещё более быстрыми. Готовность к тяжёлой работе только усиливается.

– Разряд, – мгновенный приказ. Женский голос окутывает всё помещение и каждый тут же решается принимать действия.

Слышится звук электричества. Движения врачей безумно быстрые, ведь они знают, как важна каждая секунда. Ну же. Должно сработать.

– Пульс падает! – кто-то кричит, понимая, что ни черта не работает.

Коствейн только поджимает губы. Нет, всё не закончится таким образом.

– Поднимаем до двухсот, – чётко заявляет она.

Ещё один разряд. Ещё одно движение. Волнение усиливается. Напряжение уже можно поймать прямо в воздухе.

– Нет пульса! – всё те же новости. Всё те же слова.

Коствейн ещё больше нервничает. Мысли смешиваются, а переживание только усиливается. Она смотрит на тело этой безжизненной девушки и не находит силы поверить в то, что она умрёт уже этим днём. Нет, всё не может быть настолько плохо.

– Двести пятьдесят! – женщина ещё больше повышает голос.

Она дрожит. Смотрит перед собой и просто дрожит. Ну же, Лорен Грейсон. Держись. Ты сможешь это сделать.

Лорен медленно открывает глаза. Вокруг виднеется огромное поле и она наслаждается приятным дуновением ветра. Здесь тепло. Природа её уютно окутывает и солнечные лучи приятно согревают поверхность расслабленного тела.

Даже трудно поверить, что она находится в этом месте. Здесь так тихо. Ни пения голосистых птиц, ни шума машин, ни единого человеческого шороха. Полная тишина. Тёплая погода. И такое обширное пространство, в котором за одну единственную секунду можно заблудиться.

Лорен не понимает, где она. Её шаги медленные, неторопливые. Она идёт по какой-то тропинке, слегка оглядываясь по сторонам и любуясь зелёным полем. Окружающее пространство завораживает и от этого внутри сердца распространяется самое настоящее счастье. Как она смогла оказаться здесь? Среди настоящей свободы, которой всегда хотело достичь её сердце?

И она даже не сомневается, что всё это прекрасный сон. Ведь разве подобные чудеса способны случиться в жизни?

Продолжая идти, Лорен вдруг смотрит вниз и наблюдает некий полевой цветок, приятного белого цвета. Срывая его своими тонкими пальцами, девушка нежно улыбается, вдыхая чудесный аромат и наслаждаясь такой красотой.

Здесь так спокойно. Так тепло.

Она словно излечивается в этом прекрасном месте.

– Лорен? – чей-то голос. Он звучит так трепетно, что ей не сразу удаётся заставить себя обернуться.

В груди что-то трепещет. Образуется некий страх, от которого безумно хочется избавиться. Но свои чувства трудно контролировать. Поэтому Лорен с лёгким волнением в своём теле поворачивается в обратную сторону и готовится увидеть какого-то незнакомца перед собой. Цветок всё ещё в её руках. Он служит ей некой защитой. Он становится неким её спасением.

Но поворачиваясь и встречаясь лицом к лицу с тем, кто позвал её по имени, Лорен не находит больше сил. Шок оказывается слишком сильным. Приступ удивления обескураживает и лишает почти всех сил, отчего мягкие пальцы Лорен разгибаются и она роняет белый цветок прямо на землю. Всё тает перед глазами. Мгновение застывает в своей нескончаемой вечности.

– Мама..? – едва слышно шепчет она.

Смотрит на стоящую перед собой женщину и не верит своим глазам. Сердце будто выпрыгивает из груди. Глаза наполняются слезами. Тело едва удерживает себя на ногах.

Её мама. Родная, единственная, необходимая. Всё та же. С теми же яркими глазами. С той же чудесной улыбкой.

Боже мой, она совсем рядом!

Лорен больше не думает, полностью поглощаясь этим сильнейшим счастьем. Ноги несутся сами и, даже не дыша, она прижимается всем телом к своей любимой матери, укутывая её в своих объятиях. Она плачет. Слёзы теперь текут градом, но душа наполняется только истинным проблеском радости. Теперь всё будет хорошо! Теперь её жизнь изменится. Она никогда не позволит своей матери уйти.

– Лори, послушай, – вдруг Катрин отстраняется от её тела. На её лице всё ещё та самая искренняя улыбка, но глаза... В их сущности было что-то не то. – У нас мало времени.

Лорен не понимает. Она смотрит на маму и даже не может понять. Теперь становится больно. Дыхание прерывается, отчего хочется с криком упасть на пол и умолять мать объяснить, что вообще происходит. Как это... Мало времени? Теперь им нужно не меньше, чем целая вечность!

– Я просто... я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой, – продолжает говорить Катрин. Подмывая свою ладонь вверх, она прижимает её к щеке своей дочери.

Это прикосновение успокаивает. Катрин знает, что это поможет Лорен успокоиться. Сейчас глупо нервничать и расстраиваться. Они снова вместе. Спустя столько времени, спустя столько трудностей, столько испытаний. Они рядом. Это всё, что может иметь значение. Это всё, чем стоит сейчас наслаждаться.

– Ты должна быть аккуратна, милая, – говорит женщина, продолжая с нежностью смотреть на свою дочь. Она ощущает всю силу напряжения напуганной Лорен. Она ощущает и забирает эту плохую энергетику себе. – Держись подальше от этих парней, Лори. Один из них... один из них причинит тебе боль.

Всё становится ещё более непонятным. Растерянность. Недоумение. Что происходит?

Лорен слегка дрожит, когда чувствует, как её мать опускает свою ладонь и отходит на шаг назад. Теперь её улыбка кажется немного грустной. Голубые глаза таят в себе некую печаль и Лорен готова уже заплакать от отчаяния, видя такое состояние своей матери. Она не может этого вынести. Ведь наблюдать страдания своих близких до ужаса страшно. И ещё страшнее понимать, что ты ничем не способен помочь.

– Я не могу тебя бросить... – грустно шепчет Лорен, с трудом делая вздох. Всё дрожит внутри и она смотрит на маму, с наслаждением любуясь приятными чертами её лица. – Я хочу остаться с тобой.

Но Катрин просто отрицательно качает головой. Она чувствует сожаление. Но ещё больше она чувствует безумное желание подарить своей дочери прекрасное будущее. На земле. Она должна жить.

– Ещё рано, – просто объясняет Катрин, позволяя своим губам с яркостью улыбнуться. – Но мы скоро встретимся, Лори. Я обещаю.

Её глаза сияют. Лорен видит, как её мать сияет. Неким теплом, неким счастьем. Это всё её успокаивает.

Лорен вздыхает, а потом чувствует, как её тело теряет свои силы. Земля словно проваливается, всё окружающее пространство медленно исчезает в её глазах. Лорен уходит из этого мира. Она возвращается обратно домой.

– Я люблю тебя, солнышко, – слова матери. Самые драгоценные, самые дорогие слова. – Никогда об этом не забывай.

И Лорен знает, что не забудет. Эту любовь и эту преданность своей матери она будет помнить всегда. Она будет жить именно ради этих непревзойдённых чувств. Ведь это нечто большее, чем просто смысл жизни. Это – весь её мир.

– Давление падает! – громкий голос врача.

Паника всё сильнее, страха в глазах с каждым мгновением становится всё больше. Этот кошмар уже невозможно остановить.

– Двести пятьдесят... Разряд!

Очередное действие. Какая-то отчаянная надежда. Молитва, сквозь бешеный звон в ушах. Это должно сработать. Всё должно получиться.

И Коствейн даже не верит, когда слышит знакомые звуки на мониторе. Сердце функционирует! Появляются сердечные импульсы!

Шок почти выводит её из равновесия. Врач не верит в такое удачное происходящее, но стоит пройти всего секунде, как она позволяет себе наполниться безумной радостью. Вышло. Процесс пошёл. Надежда усилилась в два раза.

И она, понимая, что всё же стоит продолжать бороться за жизнь этой юной девушки, позволяет себе хотя бы на минуту, хотя бы на какой-то приятный миг поверить в лучшее.

Этим днём Лорен Грейсон избежала своей несправедливой смерти. Этим днём Коствейн спасла ещё одну жизнь.

Зейн с тяжёлым вздохом подходит к больничной палате. Лорен уже перевели из реанимационного отделения и за эту ночь ей стало значительно легче. Врачи сообщили, что девушка с быстрым темпом идёт на поправку и что никаких серьёзных травм не произошло. Обычно после остановки сердца все имели страшные последствия. Могла пропасть речь, ухудшиться зрение, могли отказать какие-то органы тела. Но сейчас, сделав нужную долю анализов, врачи пришли к выводу, что у Лорен всё обошлось, а это... Это было нереальным чудом. Такое ощущение, что ей помогла настоящая божественная сила. Но может эта сила заключалась в другом?

Зейн не мог даже думать об этом. Он просто радовался, что Лорен оказалась среди того маленького процента людей, которые смогли удачно пережить клиническую смерть. Он просто радовался тому, что она всё-таки будет жить. Потому что момент, тот миг, когда он увидел её едва живое тело был похож на самый настоящий ад.

Он даже не мог думать. Чувства были бешеными. Ощущения пронзали насквозь.

Зейн почти поверил, что она умерла. Что вот, человек, которого ты знаешь, который тебе дорог, умер. Вот раз – и его нет. И больше не будет. Никогда.

Он сам готов был погибнуть. От одной этой мысли. От одной веры в то, что он смог потерять Лорен. Это страшно. Даже более того – это куда ужаснее, чем можно себе представить. Боль, ведь не только начинает наполнять твоё сердце. Боль уже полностью становится твоим сердечным органом. И изменить это уже невозможно.

Зейн больше пытается об этом не думать. Всё. Всё это уже закончилось и сейчас он должен набраться сил, чтобы помочь Лорен хоть как-то пережить реабилитацию и набраться стимула на дальнейшее продолжение жизни. Он будет рядом, когда она придёт в себя. Он ни за что на свете её не бросит.

Продолжая идти по коридорам, Зейн внимательно осматривается по сторонам, надеясь достигнуть нужного места, как можно скорее. И это получается, так как нужный номер палаты сразу оказывается замеченным и Малик с радостью останавливается. Но чёрт. Стоит сделать хоть шаг в сторону небольшой скамейки неподалёку, как он мгновенно замечает молчаливую Роуз.

Блин, только её не хватало.

Здесь.

Но делать нечего. Он продолжает подходить к нужному месту, не позволяя себе останавливаться. Шаги становятся всё же более медленными, но уверенность, сжимающая его грудь, никуда не исчезает. Он переживёт это. Он переживёт всё, лишь бы увидеть дорогую ему девушку.

– Ты сидела здесь всю ночь? – спрашивает Зейн, пытаясь заставить свой голос прозвучать хоть как-то мягко. Но, увы, это почти не выходит.

Тон Зейна всё ещё жёсткий. А так и не отступающее напряжение продолжало делать его всё таким же чёрствым.

К удивлению, Роуз устало поднимает на него свой взгляд. Она выглядит такой замученной, что даже никак не реагирует на его вопрос. Просто сжимает губы, сидя несколько секунд в молчании. Она выглядит ужасно. Зейн даже не может поверить, что Роуз позволяет себе опуститься до такого состояния.

Наконец, он замечает её положительный кивок и блеск в глазах девушки становится менее ярким. Она устала.

Очень. И по странной причине, Зейн начинает проникаться к ней искренним сочувствием за всё это время.

– А ты уверена, что тебе можно находиться в таком состоянии? – его вопрос теперь звучит обеспокоенно. Волнение скрыть не получается, да и Малик вдруг просто понимает, что это на самом деле бессмысленно. – Разве это... разве это не повредит твоему ребёнку?

Роуз реагирует на его слова с насмешливой ухмылкой. Конечно, какой ещё реакции стоило от неё ожидать? Что она будет светиться счастьем от его глупой попытки проявить заботу? Или что она мгновенно изменит к нему своё отношение в положительную сторону?

Роуз не сразу решается что-то сказать. Удобно располагаясь и облокачиваясь на стенку, она даже не решается посмотреть в его сторону. Её взгляд пустой. В нём одна усталость и желание поскорее избавиться от душившего изнутри переживания.

– Не пытайся сделать вид, что тебе не всё равно, Зейн, – наконец, говорит она. Холодно, твёрдо. Малик сразу улавливает эти знакомые строгие нотки в женском измученном голосе. – Никто не оценит твои старания.

Это даже почти обижает. Почти задевает за больное место.

Ведь Малик вдруг понимает, что ему не плевать. Что ему действительно в который раз становится не всё равно на жизнь его бывшей подруги. Роуз никогда не была плохим человеком. Просто она была совершенно не тем, кто был ему нужен.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь ко мне... – вдруг решается произнести он. Так спокойно. Мягко. – Но просто попытайся меня понять. Я не желаю тебе плохого, Роуз. Я просто не желаю, чтобы ты была с моим отцом. И даже не потому, что ты слишком плохая для него. А потому, что он слишком плохой для тебя. Поверь. Кому, как ни мне, не знать об этом?

Голос уже срывается и он понимает, что сказать что-то уже не сможет.

Всё слишком сложно. Всё слишком запутанно.

Поэтому видя лишь удивлённый и обескураженный взгляд рыжеволосой девушки, Малик медленно подымается с этой скамейки. Подходит ближе к палате и с замиранием сердца стоит возле двери. Он готов ждать хоть вечность. Сколько угодно. Лишь бы просто увидеть Лорен своими глазами и убедиться лично, что она в целости и сохранности. Убедиться хотя бы в том, что она просто жива.

– Чёрт, Кортни, аккуратнее, – Стайлс почти шипит, когда она резко дотрагивается до его губ спиртовым средством.

Разбитая губа так яростно начинает печь, что он даже не сдерживается и напрягает лицо со всей возможной силой, лишь бы вытерпеть эту жуткую боль. В глазах почти пылают искры. Тело ломит от усталости, а теперь и ещё эти чёртовы ранения, которые стоит обработать медицинскими средствами.

– Я пытаюсь сделать всё, что могу, – оправдывается девушка, с сочувствием смотря на Стайлса. Она понимает, что ему больно и ей жаль, что помочь парню уменьшить силу этих чувств она далеко не в состоянии. – Но потерпи ещё немножко. Осталось совсем чуть-чуть.

Обычно это всегда успокаивает буйных пациентов. Вот и Гарри, сделав резкий вздох, успокаивается. Кивает головой и даёт чёткий знак, что он готов продолжать дальше. Кортни тут же достаёт небольшой кусочек ваты. Нужно продолжать и она решается на этот раз промыть его разбитую бровь, на которой ещё остались застывшие капли крови.

Гарри выглядит ужасно. Несколько ссадин на лице, несколько серьёзных ранений. И хоть даже сама Кортни понимает, что здесь желательно вмешательство врача, она всё же не решается спорить с упрямым Стайлсом. Ведь тот в жизни не пойдёт ни в какой медпункт. Для него это чрезвычайно противно и гадко.

– Вот видишь, – радостно говорит девушка, промывая его рану и обнаруживая, что он почти не брыкается. – Всё не так уж и страшно.

Но Гарри не проявляет никаких положительных эмоций. Он всё также мрачен. Всё также абсолютно проникнут некой злостью и непонятно на кого именно, то ли на эту Лорен, то ли на самого себя. Но наконец, Кортни почти заканчивает свою работу и, убирая все принадлежности в сторону, она решается посмотреть парню в лицо. Что она чувствует в этот миг?

Сожаление. Хочется помочь этому человеку, но он просто её не подпускает к себе. Лишь пользуется её бесполезными попытками хоть какой-нибудь помощи, но всё равно не впускает её в своё сердце.

Что она делает не так? Почему не позволяет ему открыться ей?

Но ответ словно сам себя находит. Неожиданно за ними открывается дверь и спустя несколько секунд в этом помещении раздаются чёткие шаги. Такой самоуверенный темп. Такая яркая энергетика. Даже Кортни понимает, кто это мог быть. Поэтому невольно оборачиваясь, она не ощущает ни единого чувства удивления при виде только что зашедшей Виктории. Но это удивление появляются от кое-чего другого. От того, что даже резко наполняет её сердце неприятной болью.

Ведь Гарри почти улыбается. Он всего за мгновение скидывает с себя всю хмурость, когда замечает эту самодовольную брюнетку. Значит, всё дело в этой Виктории? Кортни почти не находит в себе сил, чтобы это признать.

– Оставь нас, Кортни, – твёрдо приказывает брюнетка, проходя ближе к сидящему Стайлсу.

Девушка не сразу решается следовать этому приказу. В глазах ещё мелькает некая надежда, что Гарри остановит её. Что скажет о том, как ему не хочется её столь поспешного ухода из этой уютной комнаты.

Но он ничего не говорит. Он даже её не видит. Для него есть только Виктория. Стайлс смотрит только на неё.

Поэтому Кортни уходит. Она ничего не говорит, лишь захватывая свою аптечку и с громким стуком закрывая дверь. Она здесь лишняя. Это становится таким же явным, как и её боль, которая со жгучим ощущением распространяется по всей груди.

– Как ты себя чувствуешь? – звучит вопрос Виктории, когда она убеждается в уходе этой противной девчонки.

Карие глаза брюнетки внимательно присматриваются к Стайлсу и тот почти не находит в себе сил, чтобы сдерживать внутреннее напряжение. Ему всегда было тяжело в таком обществе. И не только от некого страха или беспокойства, а от тех сильнейших чувств, которые были к этому человеку.

Виктория... Она смогла не просто покорить. Она смогла заставить его отдать ей всю свою душу.

– Прекрасно, – пытается соврать Стайлс, не рассказывая о неприятных чувствах боли. Ведь он хочет выглядеть сильным. Довольным собой. – Я смог всё же всё это сделать. Ты ведь слышала, да? Грейсон сейчас в больнице. У неё достаточно тяжёлое состояние.

И Гарри даже не сдерживается, ярко улыбаясь при воспоминаниях о том бое. Всё ведь так было непредсказуемо. На какой-то момент он даже поверил, что вдруг сможет проиграть. Но ему повезло – этот момент был значительно не таким уж и долгим.

– Да, я слышала, – на удивление, она говорит всё также строго. Лицо Виктории серьёзно, ни одного намёка на нужную Гарри радость. – Но ты не сделал то, чего я хотела, Стайлс.

Его наполняет шок. Болезненный, неприятный. В какой-то момент становится сложно даже сделать необходимый вздох и он просто тонет в этом безумно страшном ощущении. Глаза расширяются. Губы открываются шире, пытаясь хоть как-то захватить кислород.

Что это значит? Что... что она может иметь в виду?

– Министерство всю ночь принимало решение, – голос Виктории холоден. Слова звучат так, что от этого становится только больнее. – И они посчитали, что Лорен сдала свой экзамен, Гарри.

– Что? – он резко вскакивает со своего места. Выравнивается во всём росте и даже плюёт на ноющую боль в своих ногах. Это просто шок. Отказ воспринимать такое заявление, как настоящую правду. – Да как такое может быть? Это же чистой воды проигрыш! Она даже сознание потеряла!

Но лицо Виктории не проникается понимающими чувствами. Только какая-то безжалостность внутри неё. И то самое недовольство, которое Гарри уже начинает понимать. Ведь конечно... Если Лорен останется в этом здании, она не будет довольна его работой. А значит... Всё обещанное ей так и останется простыми словами.

– Это решение министерства, – повторяет девушка. Также строго. Также яростно. – И это не оспаривается, Гарри. Видимо, для них воля к победе оказалась значительнее самой победы. Так что... – небольшая пауза. Впервые за весь разговор она опускает свой взгляд. – Мне жаль, Гарри.

Ему тоже становится жаль. Жутко жаль.

Безумное сожаление застывает в его глазах и он даже не думает, когда подходит к Виктории ближе. Его руки дотрагиваются до её лица. Они оба наслаждаются этим приятным прикосновением и Гарри с большой надеждой смотрит девушке прямо в глаза. Он хочет, чтобы она принадлежала ему. И так должно было быть, если бы он, чёрт побери, выиграл этот тупой несправедливый бой.

– Я... я старался, Виктория, – он с трудом говорит. Почти дрожит от сильного страха. – Я сделал всё, что мог. И сделаю дальше. Пожалуйста, ты не можешь...

Она отстраняется. Хладнокровно смотрит на испуганное выражение его лица. Отходит назад, выдавливая свою печальную усмешку.

– Могу, – голос Виктории звучит уверенно. – Я запросто могу всё это закончить. Между нами ничего не будет, Гарри. Ты этого не заслужил.

И она уходит. Вот так просто – разворачивается и уходит на своих высоких каблуках.

Почему?

Гарри даже не может понять. Его просто схватывают судороги и он злится на весь мир с такой силой, что сжимает свои пальцы до всей возможности. Хруст рук усиливается. Кости опять начинают ломить от неприятной боли, а его сердце просто разрывается на куски от такой жуткой обиды.

Он не получил её. Он не смог её добиться. Всё просто полетело к чертям.

Вечность почти проходит. Сначала врачи пускают отца Лорен и Роуз зайти к ней на недолгий период и Зейн не стал возражать, так как понимал, что этим людям важнее увидеться с близким для них человеком. Он терпеливо ждал. Считал секунды до своего личного посещения. Мечтал и представлял каждый миг этой скорой встречи.

Так можно было сойти с ума.

Ведь время может тянуться так медленно. Так неторопливо. Когда за одну минуту переворачивается всё твоё сознание. А за десять минут – весь твой внутренний мир. Переживание. Волнение. Зейн был уверен, что это его уничтожит. В этом почти не было никаких сомнений.

Но неожиданно из палаты девушки кто-то выходит. И даже не в силах поверить своим глазам, он просто с замиранием сердца застывает перед Уильямом Грейсоном. Этим жестоким человеком, из-за которого и произошёл весь такой жуткий кошмар.

– Ты можешь зайти, Зейн, – произносит мужчина. – Она хочет тебя увидеть.

И всё растворяется. Застывает. Так сильно, что он даже не сразу осознаёт только что услышанные слова. Поверить в такой счастье почти невозможно. Но он верит. Верит, потому что это становится уже слишком необходимым для его жизни. Он нуждается в этом чудесном мгновении. Малик даже не размышляет, когда принимает это решение. Он даже не думает. Просто с улыбкой благодарит мистера Грейсона, вдруг забывая и выкидывая из головы все плохие мысли об этом человеке, а затем уверенно проходит вовнутрь. Он увидит Лорен.

Он наконец-то ей всё объяснит.

Лорен едва лежит на мягкой постели. Она видит красивые белые стены, опрятную мебель, но и некую пустоту, от которой становится страшно.

Она почти умерла. Почти ушла из этой жестокой жизни и вернулась обратно к своей матери, но та... Та просто не захотела её принять. И почему? Почему Лорен не смогла остаться в том чудеснейшем мире? Где царило одно тепло. Где не было никакой жестокости.

Лорен устало вздыхает и смотрит вновь по сторонам, пытаясь переварить в голове прошедшие события. Этот жуткий бой, те моменты, когда ей казалось, что она проходит через самый настоящий ад. Она ведь так старалась, правда? Отдалась этой битве полностью, не щадя и не жалея своих собственных сил. Она хотела, чтобы всё закончилось удачно для неё самой. Она хотела, чтобы жизнь хоть раз в жизни смогла сделать ей приятный подарок.

Но все её старания были зря. Все её попытки добиться того, чтобы было нужно, не имели ни единого результата.

Она проиграла. Она не смогла победить.

От этой мысли в груди всё разрывалось. Слёзы невольно просились на глаза и девушке с трудом удавалось это контролировать. Нужно быть сильной. Нужно помнить о том, как важно не сдаваться именно сейчас.

Лорен успокаивается и облокачивается на подушку, расслабляясь всем телом. У неё было слабое головокружение и по словам врачей её давление оставалось пониженным, отчего ей даже было нежелательно подыматься на ноги в течение нескольких дней. Важно было соблюдать постельный режим. Но чёрт, как можно лежать в постели так долго? Как можно бездействовать, когда в душе царит столько яростных чувств?

Она хочет иметь силы. Она не хочет продолжать так глупо бездействовать.

Наконец, отпуская от себя и эти нервозные размышления, Лорен удаётся заметить, как открывается входная дверь. Ну вот. К ней зайдёт кто-то ещё. Наверное, встреча с этим человеком поможет ей отвлечься от всей боли. Она сможет хоть как-то прийти в себя.

Когда дверь открывается, Лорен задерживает дыхание, приготовившись встретить нового посетителя. В глазах загорается сильное предвкушение. Губы уже сложились в лёгкую улыбку, которая отражает состояние её души. Ну же... Конечно же, это...

Но тот, кто заходит, оказывается не тем, кого Лорен была готова встретить. Тот, кто с неловким ощущением проходит в её палату, оказывается совершенно не тем, кого представляла Лорен. И она не понимает. Она не знает, как реагировать.

Отец сказал ей, что возле её палаты всю ночь просидел какой-то молодой человек. Отец сообщил, что стоило Лорен потерять сознание и этот человек был первым, кто среагировал. Ей сказали, что он был тем самым, кто усердно боролся за её жизнь, делая массаж сердца в длительном ожидании скорой помощи.

И она знала, что именно этому человеку ей стоит быть благодарной за своё спасение. Что именно ему она обязана всей своей жизнью.

Но Лорен думала, что это был Луи. Тот самый, кто всегда её поддерживал, умел находить правильные слова. Ведь с Томлинсоном она действительно была счастлива и как она думала... он любил её.

Но тот, кто стоит перед ней, это далеко не Луи. Это тот, о ком Грейсон даже не вспоминала. Но, увы, ей приходится вспомнить прямо сейчас.

Потому что в её палате стоит Зейн. Стоит и смотрит на неё тем самым взглядом, от которого окружающее пространство тает. Неужели Малик и есть тот, кто спас ей жизнь? Неужели именно ему она стольким обязана?

Лорен не в состоянии на это ответить. Но она в состоянии простить его. Вдруг. Так сразу. Просто от одного его карего взгляда, который так чувственно задевает её сердце. Просто от того, что он для неё сделал.

Лорен улыбается. Она смотрит, как Зейн подходит ближе и просто улыбается. Ей уже почему-то не страшно. Теперь в её душе опять царит такое необходимое тепло. Становится легче.

– Как ты? – она слышит обеспокоенный голос Малика.

Он проходит к ней всё ближе и теперь она замечает его тёмные синяки под глазами, являющееся чётким доказательством его бессонной ночи. Зейн выглядит усталым. Но зато он совершенно не скрывает своего радостного настроения.

– Неплохо, – её голос всё ещё хриплый и она слегка морщится, когда пытается чуть приподняться. Упираясь спиной об подушку, Лорен всё же замирает на одном месте. Начинает слегка нервничать. – А ты случайно не знаешь... – ей хочется спросить. Вот так, почти сразу, когда Зейн только подходит к ней. И она спрашивает, заранее зная, что вопрос прозвучит очень неприятно. – А ты не знаешь, где Луи?

Реакция Малика ожидаема. Брови складываются на переносице, а шаги оказываются почти с трудом заметными. Только спустя минуту Зейн решается присесть возле её кровати. А через две – посмотреть ей в глаза.

– Я не знаю, – честно признаётся парень. Ему было бы глупо что-то скрывать и он лишь с сожалением пожимает плечами.

Томлинсон просто исчез. После окончания боя его никто не видел и никто даже не мог предугадать, что могло случиться. И как бы даже самому Малику не хотелось найти повод осудить этого человека, но сделать это было трудно. Скорее всего, с Луи что-то случилось. Ну уж точно он не мог из-за глупой причины забыть в такой важный момент о Лорен. Он не мог этого сделать.

Но Лорен, видимо, этого не понимает. Её вздох оказывается судорожным. Глаза искажают печаль. Ей больно. Такую боль можно ощутить даже сквозь далёкое расстояние.

– Но ты здесь... – она говорит тихо. Так мягко, так нерешительно. Он впитывает каждое её слово в частицу своего тела. – Почему?

Этот вопрос кажется глупым. Зейн даже улыбается, понимая, каким мог очевидным показаться его ответ. Ведь как могло быть по-другому? Как он мог не находиться рядом с ней? Забыть об этой девушке хоть на секунду?

– Я думал, что ты умерла, – Зейн говорит искренне. Чуть дрожит, но не отводит своего взгляда. – Я думал, что больше никогда тебя не увижу, Лорен.

И это звучит слишком страшно. Даже сердце невольно сжимается от одной мысли, что Лорен действительно могла умереть. Но саму её эти слова не пугают. Наоборот, её губы складываются в приятной улыбке и она смотрит на Зейна уже намного более открыто, чем раньше. Она чувствует благодарность за эти чувства. Почему-то становится тепло на душе, когда осознание того, что вот, она кому-то очень нужна, наполняет её изнутри.

Лорен вдруг вспоминает слова своей матери. То предупреждение, как важно ей вести себя осторожно. Мама говорила о том, что кто-то причинит ей боль, но что, если она имела в виду не Зейна? Что, если этим человеком был Луи?

– Ты хорошо показала себя на ринге, – вдруг решается сменить тему Малик. Это заявление тут же отвлекает Лорен и она с удивлением смотрит в его сторону, внимательно прислушиваясь к сказанным словам. – Мы все были удивлены. Это... я никогда раньше не видел подобного.

Но Лорен это не радует. Хоть её и хвалят, поддерживают, но радости внутри не обнаруживается. Вместо этого какая-то боль. Грусть, что всё вышло именно так.

Воспоминания о бое давят на неё. Заставляют со страхом окунаться в прошлое. Те события... те моменты, когда её жестоко избивали, с унижением толкая прямо на пол. Та жестокость. Её сильная боль. Её даже схватывают судороги, когда она задумывается о произошедшем.

– Всё было зря... – она с болью озвучивает своё мнение. Заставляет себя не плакать. Умоляет себя ни о чём не жалеть. – У меня ничего не вышло.

Но миг – и её рука оказывается в хватке Зейна. Малик решительно хватает её за запястье своей ладонью и ещё глубже всматривается в её глаза. Он не согласен. Он категорически отрицает это мнение. А она с удивлением не понимает почему.

– Министерство признало твою победу, – с радостью сообщает он. С такой гордостью в душе и с таким блеском в своих тёмных глазах. – Так что, Лорен, ты как раз таки добилась своего.

И она почти не верит в это. Приоткрывает с восторгом рот, наслаждаясь безумным счастьем. Дрожит от волнения и смотрит на Малика так, будто он просто сказал что-то невероятное.

Победа. Её столь сладкая и необходимая победа.