Текст книги "Молчание морщерогих кизляков (СИ)"

– У меня есть тост. – Гарри поднялся из-за стола с бокалом в руке. – За самую умную и талантливую волшебницу нашего поколения. – Он посмотрел на Гермиону и улыбнулся. – За хорошего друга. За красивую девушку. За человека, который всегда готов поддержать в трудную минуту. За Гермиону Грейнджер! – Он вскинул руку с бокалом к потолку.

Присутствующие радостно заулюлюкали, чокаясь бокалами. Гермиона выдавила улыбку и присоединилась к веселью. Настроение было на нуле. Нет, не так – ниже нуля. Но она очень старалась сделать вид, что ей весело. В конце концов, это был ее день рождения.

Она уговорила Рона отмечать его в их маленькой лондонской квартирке. Белый кухонный стол рядом с эркером, бутылка дорогого шампанского от четы Поттеров, ящик сливочного пива прямиком из Хогсмида, торт, купленный в круглосуточном магазине в доме напротив, и узкий круг близких друзей – Гарри, Джинни, Рон и она. Все в дурацких разноцветных колпаках и такие веселые, что аж тошно. Но, наверное, тошно было только ей.

Гермиона по-прежнему думала о том, что она могла бы изменить. Может, ей стоило проконтролировать Гарри? Надавить на него, чтобы он все-таки пришел на четвертое заседание? Может, тогда бы у них был шанс на пятое? Гарри сказал, что больше не видит в этом смысла. Что он сделал все, что мог, хоть и не очень понимает, зачем. Ей даже показалось, что он делал все это только ради нее.

На Римуса она не злилась. В пять утра у Тонкс начались схватки, и взволнованный отец не мог присутствовать в зале суда, потому что находился в родильном отделении. Гермиона не могла злиться на него за это.

– Посмотри, какие ручки. – Улыбнулась Джинни, показывая Рону колдографию новорожденной дочери Люпина. – Такие кро-о-охотные! Прелесть, правда?

– Блин, клевая такая… – Рон закусил губу, с любопытством и умильным восторгом разглядывая фотографию девочки.

Гермиона старалась на них не смотреть. Казалось, Уизли просто созданы для того, чтобы любить детей – своих, чужих, неважно. Она ощущала себя черствой и эгоистичной, но не могла проникнуться маленькими ручками Лайлы Люпин. Не могла понять ее улыбку.

– Герм, посмотри! – Джинни ткнула ей под нос колдографию. – Правда милая?

– Правда. – Согласилась Грейнджер, выдавив очередную улыбку.

– Хочу такую же. – Надула губы Джинни и привалилась лопатками к спинке стула, за которым стоял Гарри.

Поттер с улыбкой чмокнул свою жену в рыжую макушку.

– Такую же не обещаю, но ради дочери я готов пытаться двадцать четыре часа в сутки.

Джинни хихикнула и нежно поцеловала его в губы.

– Здесь что-то становится жарковато… – Прокашлялся Рон, наигранно хмурясь, как будто бы все еще злился на то, что Гарри спал с его младшей сестрой.

– Да иди ты! – С улыбкой отмахнулась Джинни. – Ты же сам мечтаешь поскорее стать дядей!

– Это да. Но гораздо больше я мечтаю стать отцом.

Поттеры притихли и потупились в пол, как будто Рон ляпнул что-то неподобающее.

– Я тоже мечтаю. – Мягко улыбнулся Гарри, приобнимая жену. – Представляешь нас, возмужавших, на платформе девять и три четверти, с нашими детьми, которых мы отправляем в Хогвартс?

– Для начала я хочу представить себя со своим первенцем на руках. – Усмехнулся Рон, забрав у Джинни колдографию дочери Люпина. – Хочу посмотреть в его или ее глазенки и сказать, что папа здесь и любит ее. Или его. Не знаю, я всех буду любить.

Поттеры рассмеялись, а Гермиона невольно похолодела. Рон не сказал ничего ужасного. На самом деле, это было даже мило. Не все так любят детей. Наверное, это даже хорошо, что он такой. Он не бросит ее с ребенком. Будет поддерживать их. Окружит заботой и любовью. Разве не об этом должна мечтать каждая женщина? Тогда почему все ее нутро кричит «бежать»?

Гарри и Джинни еще немного посидели у них и ушли. Слава Мерлину, колдографию Лайлы они забрали с собой. Иначе Рон наверняка бы повесил ее над кроватью в спальне и каждый раз молился бы на нее перед сексом. Кстати, о сексе. Они выпили по четыре бутылки сливочного пива, но это не помешало им заняться любовью. Наверное, это было единственное, что понравилось Гермионе в ее двадцать первый день рождения.

Утром она неожиданно почувствовала себя посвежевшей. Наверное, ей все-таки удалось расслабиться. Может, это было из-за алкоголя, а может, из-за секса. Пожевывая мягкий внутри и хрустящий снаружи круассан из французской пекарни на соседней улице, Гермиона села за кухонный стол, наслаждаясь редкими лучами осеннего солнца, и развернула «Пророк».

Колдография Снейпа, снятая в зале суда, висела на первой полосе под громким заголовком «Убийца Дамблдора получил по заслугам!». Гермиона опустила газету на стол и бросила недоеденный круассан в миску с хлопьями. Живоглот, утробно мурлыкнув, потерся об ее голую ногу. Вздохнув, Гермиона подняла кота с пола и усадила его к себе на колени. Рассеянно поглаживая густую рыжую шерсть, она смотрела на колдографию Снейпа. Неужели они не могли разместить статью сразу после выноса приговора? Почему терпели неделю? Хотели собрать побольше грязи?

Пробежавшись глазами по колонке, Гермиона поняла, что профессора только вчера доставили в Азкабан. Она посмотрел на свою миску с хлопьями. Вряд ли Снейп ел что-то подобное на завтрак в этом ужасном месте. Судя по тому, что рассказывал Сириус, условия там были нечеловеческие. Хотя, может, теперь, когда дементоры ушли, Азкабан стал больше напоминать обычную тюрьму? Не то что бы тюрьма – это приятное место, но без дементоров там наверняка стало лучше. Или нет?

Нахмурившись, Гермиона запустила пальцы в рыжую шерсть Живоглота и постаралась вспомнить заседание суда. Вроде бы Снейпу разрешили принимать посетителей. Просто потому, что никто не думал, что они у него будут. Хотя, учитывая ее рвение, судья мог догадаться, что она захочет видеться со своим бывшим учителем. Может, он допустил это послабление специально для нее?

Тряхнув головой, Гермиона потянулась к тумбочке, в которой лежали письменные принадлежности. Живоглот спрыгнул с ее колен, чтобы не мешать – он понимал свою хозяйку с полуслова. Вздохнув, Гермиона занесла перо над пергаментом и принялась писать прошение о допуске в Азкабан.

========== 2 ==========

– Руками ничего не трогать. Допустимые в камере чары строго ограничены регламентированным списком заклинаний… – Будничным тоном перечислял правила поведения охранник, обыскивая Гермиону при помощи волшебной палочки. – Вы ознакомились?

– Что? А, да. Я ознакомилась. – Гермиона кивнула.

Она нервничала так, словно пришла на свой первый экзамен по Зельям. Не помогало и то, что она выбрала ту же прическу и ту же одежду, в которой была на последнем заседании по делу Снейпа. Впрочем, визит в Азкабан был деловым, а из деловой одежды у нее была только эта. И пучок всегда казался ей максимально лаконичной и деловой прической.

Количество тяжелых металлических дверей, через которые она прошла, было сопоставимо лишь с количеством магических засовов на них. Двери явно были новехонькие, ведь без дементоров удерживать преступников в Азкабане стало гораздо сложнее. Так или иначе, двери не распахивались, а отъезжали в потолок, и Гермионе на миг показалось, что она пришла в какой-то странный гараж.

Каблуки гулко цокали по грубому камню – совсем как в тот день в Министерстве. В коридоре было темно и тихо. Взмокшие от пота кудряшки на загривке холодили ей шею. Охранник лениво шаркал позади, позевывая и разминая плечи на ходу. Гермиона была благодарна ему за расхлябанность. Это позволяло забыть, что они находятся в тюрьме для самых опасных преступников магической Великобритании.

– Спокойно, Грейнджер. – Бормотала она себе под нос. – Ты не в Балтиморе, твой отец не работал в полиции, а у Снейпа нет ученой степени по психиатрии…

– Вы что-то сказали? – Равнодушно поинтересовался охранник.

– Нет. Долго еще идти?

– Вторая дверь справа.

Двери камер не отъезжали в потолок. На вид это были самые обычные тюремные двери из темного металла, расположенные на расстоянии порядка пятнадцати футов друг от друга. Не самые худшие условия – в магловских тюрьмах одиночные камеры бывают в разы меньше. Впрочем, может, в Азкабане просто очень толстые стены?

– Я обязан напомнить, чтобы вы не пытались передать ему волшебную палочку, мисс. – Охранник остановился перед камерой и посмотрел на Гермиону так, словно она уже приготовила палочку, чтобы всучить ее Снейпу при первой возможности. – С этим у нас очень строго.

– Я помню.

Охранник немного помедлил, окинув Гермиону скучающим взглядом с едва заметным проблеском любопытства. Наверняка он гадал, зачем она приехала. Она не походила на министерскую крысу. Что ей понадобилось от этого гнусного предателя? Вздохнув, он махнул палочкой, сняв основной засов на двери, после чего коснулся замочной скважины.

Гермиона невольно выпрямила спину, как только услышала противный скрип железа.

– У вас пятнадцать минут. – Напомнил ей охранник.

Грейнджер кивнула и шагнула в камеру с высоко поднятой головой. Внутри ничего не было. То есть, совсем ничего – только пустые стены из серого камня, кое-где покрытые облупившийся краской, которая когда-то была белой. Гермиона за пару шагов приблизилась к потертому стулу напротив металлической решетки с толстыми вертикальными прутьями, которые были призваны защитить входящего от физического контакта с заключенным.

Решетка была старой. Наверное, о ней и рассказывал Сириус: расстояние между прутьями было достаточно велико, чтобы просунуть руку по самое плечо взрослому мужчине, так что отощавший пес, вероятно, как раз мог протиснуться между ними.

Кроме решетки здесь было только отхожее место в дальнем левом углу и груда тряпок в правом, из которых Снейп, очевидно, соорудил себе спальное место. Сам он стоял в центре камеры, убрав руки за спину – наверное, в такой позе ему полагалось встречать посетителей и охранников. Привычной одежды на нем не было – Гермиона вдруг поняла, что именно она и валялась в углу. Профессор был одет в стандартную тюремную робу – непонятного грязно-бурого оттенка в серую полоску. Или серого в грязно-бурую полоску? Трудно было сказать. Так или иначе, роба напоминала пижаму, которую носили уже не первый год, в том числе и на улице, и висела она на профессоре так, словно была размеров на пять больше необходимого. Снейп стоял к Гермионе спиной, поэтому лица его она не видела. Его тощим босым ногам вряд ли было уютно на сером камне, но в этой камере вообще не было ничего уютного.

Гермиона невольно задумалась о том, чем профессор мог заниматься в этом помещении, где были только голые стены и маленькое окно под потолком – примерно в дюжине футов от пола. Было слышно, как снаружи свирепствовал ветер и шумело море, но эти звуки вряд ли можно было считать развлечением. Такой деловитый человек, как Снейп, наверняка чувствовал себя в этой камере просто ужасно. Здесь же совершенно нечего делать! Тут и без дементоров можно сойти с ума. Она бы точно сошла.

Вздохнув, Гермиона опустилась на стул и услышала, как потертая кожа немного скрипнула под весом ее тела, а правая ножка с противным скрежетом металла по камню чуть-чуть отъехала в сторону.

– Пришли позабавить меня своей жалостью, мисс Грейнджер? – Скучающим тоном поинтересовался Снейп.

Его голос был немного хриплым, как будто простуженным. Наверное, из-за того, что в камере было холодно. Она знала, что ткани его глотки были полностью восстановлены профессиональными колдомедиками – так, что даже шрамов не осталось. По крайней мере, на плоти.

– Я… – Гермиона осеклась, потому что именно со слов «мне жаль, что все так получилось» она и планировала начать свою речь. Впрочем, забавлять его она не собиралась. – Я могу уйти, если мое присутствие вам в тягость. – Сухо сказала она.

Гермионе действительно было жаль, что ее бывший профессор оказался в тюрьме. Она действительно хотела ему помочь. Но это не значило, что она позволит ему издеваться над ей. Еще со времен школьной скамьи Гермиона усвоила, что Снейп не отличался повышенным чувством такта. Однако теперь ей не нужно было терпеть его колкости и притворяться, что все в порядке. Он больше не мог снимать очки с ее факультета и занижать ей оценки. Он даже отравить или заколдовать ее не мог. Теперь у него не было ничего, кроме хорошо подвешенного языка. Какая ирония. Ведь именно это всегда и было самым страшным оружием профессора.

Так или иначе, терпеть его колкости и пренебрежение Гермиона не собиралась. Она вежливо улыбнулась и встала со стула, намереваясь уйти, но Снейп остановил ее.

– Отчего же, выкладывайте, коль пришли. – Бросил он.

– Выкладывать что? – Чуть теплее улыбнулась она.

– Выкладывайте, зачем пришли. – Снейп пояснил это без особого раздражения.

– Я пришла навестить вас, сэр. – Гермиона еще раз окинула взглядом камеру. – Должно быть, вам здесь одиноко.

– Хватит паясничать, Грейнджер. Зачем вы пришли? – Снейп развернулся и посмотрел на нее в упор.

Гермиона невольно открыла рот, потому что таким неухоженным она его еще не видела. Несмотря на сальные волосы, он всегда был гладко выбрит, а сейчас на его лице наметилась не просто щетина – это скорее была борода. Должно быть, местным узникам не позволяли бриться. Профессор казался изможденным – наверное, потому, что плохо спал. Но дело было не только в этом. Он по-прежнему был равнодушен к своей судьбе – она видела это по его потухшим черным глазам. Снейп напоминал человека, который был изможден необходимостью существовать.

Она не могла сказать ему, что пришла, потому что чувствовала за него ответственность. Потому что он был ее птичкой – птичкой, которую она спасла, и не хотела смириться с тем, что эта блядская птичка выбрала жизнь в клетке. Если это вообще можно было назвать жизнью.

Впрочем, у Гермионы был и другой ответ – куда менее сентиментальный, но такой же правдивый.

– Я не понимаю, почему, сэр.

– Что «почему»? – Раздраженно переспросил Снейп.

– Почему вы все бросили. – Гермиона почувствовала, как ее голос звенит искренним возмущением. – Почему вы решили смириться? Вы же были на нашей стороне. Но мы тогда ничего не знали. Мы не знали, что Гарри предстояло умереть, чтобы победить. Как вы могли приложить столько усилий к нашей борьбе и бросить все в решающий момент? Неужели такой предусмотрительный и умный человек, как вы, не догадался принять меры, чтобы спастись?

Снейп вздохнул так, словно она спрашивала у него, как сварить зелье от фурункулов.

– Во-первых, мисс Грейнджер, решением Визенгамота постановлено, что я не был на вашей стороне. Во-вторых! – С нажимом произнес он, когда Гермиона раскрыла рот, чтобы возразить ему. – Если бы вы догадались обыскать меня, пока я истекал кровью на полу чертовой хижины, вы бы обнаружили в левом кармане моего сюртука пузырек с настойкой бадьяна, на который я не забыл наложить Неразбиваемые чары.

Гермиона невольно опустила глаза. Звон флакона с воспоминаниями профессора до сих пор стоял у нее в ушах.

– Вы не ответили на мой вопрос, сэр. – Тихо сказала она.

– Я ответил на ваши вопросы.

– Не на тот, с которого я начала. – Гермиона подняла глаза и посмотрела на Снейпа в упор. – Почему вы решили смириться? Те воспоминания, которые вы отдали Гарри…

– А. – Снейп осклабился. – Мальчик-у-которого-дыры-вместо-рук…

– Почему? – Почти рявкнула Гермиона.

– Мне бы тоже хотелось знать, почему у него дыры вместо рук, мисс Грейнджер.

– Почему вы решили сдаться? – Упрямо повторила она. – Я увидела это в ваших глазах, когда разбился флакон. Что в нем было такого? О чем были эти воспоминания?

– Эти воспоминания должен был увидеть Поттер в случае моей смерти.

Гермиона нахмурилась.

– Гарри? Это касалось Темного Лорда?

– В какой-то степени. – Уклончиво ответил Снейп, пожимая плечами.

– Значит, эти воспоминания действительно могли оправдать вас… – Гермиона закусила губу. – Я дважды ходатайствовала о том, чтобы их извлекли снова, но Визенгамот отказал мне, аргументировав свое решение тем, что мастер легилименции способен корректировать собственные воспоминания, а значит, установить их подлинность невозможно, и они не будут иметь юридической силы.

– И слава Мерлину. – Поморщился Снейп. – Не хватало еще, чтобы их увидели эти идиоты из Министерства…

– Но ведь они бы имели юридическую силу, если бы Гарри тогда не разбил флакон. – Гермиона внимательно изучала лицо Снейпа. – И вас бы оправдали.

– Да. – Нехотя ответил он. – Однако я собирался отдать их Поттеру не поэтому. Как я уже сказал, он должен был получить их в случае моей смерти.

– Но разве они сохранили бы свою юридическую силу? Разве вы не могли скорректировать их и в тот раз?

Снейп подарил ей красноречивый взгляд.

– Мисс Грейнджер, я едва видел перед собой вашего распрекрасного Поттера. Неужели вы думаете, что в таком состоянии я мог скорректировать что-то в своей голове?