Текст книги "В тихом омуте (СИ)"

Автор книги: Andrevictor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Он согласился. Не потому что был храбрым. А потому что был загнан в угол, как и я.

Он приехал на своем потрепанном седане, оглядываясь через плечо. Он выглядел уставшим до смерти, но в его глазах горел ожесточенный огонь професссионального журналиста. Страх превратился в ярость.

– Я получил кое-что, – он сказал, доставая из внутреннего кармана смятый конверт. – Анонимка. Бросили в почтовый ящик газеты. Про Донована.

Я вскрыл конверт. Внутри были машинописные строки. Без подписи. В них подробно, с датами и именами, описывались домогательства Донована к мальчикам из воскресной школы. Одна из жертв, теперь уже взрослый парень, описывал, как Донован заставлял его молчать, суля райские кущи и грозя адским пламенем.

Я посмотрел на Лоусона. Кто-то внутри системы начал мстить. Кто-то, кто знал все грязные секреты и кто решил, что пришло время свести счеты. Может, один из помощников Блейка, которому надоело быть пешкой? Или кто-то из обслуги Кроу? Неважно. Это было оружие.

– Слабейшее звено, – прошептал я. – Донован. Он уже на грани. Добьем его.

Лоусон кивнул, его лицо стало решительным.

– Я напечатаю это. Завтра же. С анонимными свидетельствами. Но нам нужен кто-то, кто публично подтвердит это. Иначе это будут просто слухи. И возможные судебные иски.

– Я найду кого-то, – пообещал я.

На следующее утро я поехал по адресу, указанному в анонимке. Дом был маленьким, покосившимся, с облупившейся краской. Мне открыл мужчина лет сорока, с усталым, иссеченным морщинами лицом рабочего. За его спиной я увидел испуганное лицо женщины и подростка, который тут же юркнул в другую комнату.

– Мистер Дженсен? – я показал удостоверение. – Мне нужно поговорить с вами о вашем сыне. И об отце Доноване.

Его лицо исказилось от боли и гнева.

– Убирайтесь. Мы ничего не говорили. Мы ничего не знаем.

– Они убили уже двух женщин, мистер Дженсен, – сказал я тихо, глядя ему прямо в глаза. – Они убьют и других. Они убьют вашего сына, его будущее, его веру в справедливость, если мы не остановим их сейчас. Отец Донован – ключ. Он знает, кто убийца. Но он боится говорить. Помогите мне заставить его говорить.

Он смотрел на меня, и я видел, как в нем борются страх и ненависть. Ненависть к человеку, который надругался над его ребенком и остался безнаказанным. Ненависть пересилила.

– Что я должен делать? – спросил он хрипло.

– Придите в газету. Расскажите свою историю. Публично. Для вашего сына. Для всех других мальчиков.

Он молча кивнул. Его глаза были полны слез ярости.

***

Статья вышла на следующий день. На первой полосе. С фотографией Дженсена-старшего и крупным заголовком: «ТЕМНАЯ ТАЙНА ЦЕРКВИ: ЖЕРТВЫ СВЯЩЕННИКА-ПЕДОФИЛА ГОВОРЯТ».

Эффект был мгновенным и сокрушительным. Город, уже взвинченный предыдущими разоблачениями, взорвался. Толпа возмущенных горожан собралась у церкви Святого Иуды. Они не молились. Они требовали. Требовали отставки Донована, расследования, правды. Их лица были искажены гневом и отвращением.

Я стоял в толпе, наблюдая. Двери церкви были заперты. Окна темны. Донован был внутри. Заперся, как крыса в ловушке.

Дождавшись сумерек, когда страсти немного поутихли и толпа начала редеть, я обошел церковь и нашел черный ход – старую, полуразрушенную дверь в стене, ведущую в подсобные помещения. Замок был старым, ржавым. Я справился с ним моей старой отмычкой за пару минут.

Внутри пахло ладаном, воском и страхом. Я прошел по темному коридору в неф. Церковь была пуста. Свечи у алтаря догорали.

Я нашел его в ризнице. Он сидел на полу, прислонившись к шкафу с облачениями, и рыдал. Его лицо было опухшим, красным, ряса растрепана. Он был абсолютно сломлен.

– Они заставят меня замолчать, как Эдгарса! – он закричал, увидев меня. – Они убьют меня! Ты добился своего? Ты доволен?

– Кто убил Лоретту, Донован? – я не стал тратить время на предисловия. – Ты знаешь. Скажи мне. Это твой единственный шанс. Сделать что-то правильное.

Он смотрел на меня, и в его глазах было отчаяние затравленного животного.

– Лоретта... – он всхлипнул. – Она пришла ко мне на исповедь после поездки в Лос-Анджелес. Она была вне себя! Она сказала, что раскопала грех, который похоронен десятилетиями. Она не назвала имени, но описала... старую фотографию из чикагской газеты. Мафиози и одна известная дама из нашего города... с ребёнком на руках. Она умоляла меня о совете, что ей делать с этим знанием. Она говорила, что это объясняет все – почему Эллис здесь, почему все это началось...

Он закрыл лицо руками, его тело тряслось.

– Я испугался! Я понял, о ком она говорит! О Эвелин Кроу! Я рассказал Аллану Хейлу! Я думал, он поговорит с ней, уговорит молчать! А вместо этого... вместо этого он рассказал им! И теперь она мёртва! Это я виноват! Это я ее убил!

Он разрыдался снова, уткнувшись лицом в колени.

– Но ее убил не Эллис... – он выдохнул сквозь рыдания. – Эллис только запугивал... Ее убил... ее убил...

В этот момент витражное окно в ризнице с оглушительным грохотом разбилось. Осколки разноцветного стекла посыпались на нас, как дождь из самоцветов. И почти одновременно раздался глухой, приглушенный хлопок.

Пуля, выпущенная снаружи, пробила горло Доновану.

Он захлебнулся, из его рта хлынула алая кровь, смешиваясь со слезами на его рясе. Он упал на пол, дернулся несколько раз и замер. Его глаза, еще секунду назад полные ужаса, остекленели. Он унес тайну с собой. Снова.

Я отпрянул к стене, гася свечи. В церкви воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь шелестом падающих осколков стекла. Убийца был где-то там, в наступающей темноте. Он следил за мной. Он только что убил последнего свидетеля у меня на глазах.

И я знал, что теперь я остался совсем один. С последней загадкой. И с убийцей, который уже навел на меня прицел.

Лицом к лицу

Тишина в ризнице была оглушительной. Ее нарушал лишь тихий шелест последних осколков стекла, падающих на каменные плиты пола, и прерывистый, хриплый звук моего собственного дыхания. Я стоял, прижавшись к холодной стене, и смотрел на тело Донована. Алая лужа медленно растекалась вокруг его головы, оскверняя святое место. Он был последним звеном. Последним свидетелем. И теперь он лежал мертвый, унеся с собой имя убийцы Лоретты в могилу.

Отчаяние, холодное и липкое, сжало мне горло. Все улики исчезали, свидетели убиты один за другим. Эдгарс, Донован... Я был следующим. И я был ни с чем. Только с догадками и призраками.

Мне нужно было проверить единственное, что осталось. Оригиналы. Письма Джейн. Если Эллис добрался и до них, все было кончено.

Я выбрался из церкви через черный ход, как вор, озираясь по сторонам. Каждый шорох, каждый скрип ветки казался прицельным взводом курка. Я добрался до своего «Форда» и поехал в редакцию, петляя по задворкам, стараясь быть невидимым.

Офис «Гленвью Газетт» был освещен, как новогодняя елка. Лоусон, бледный как смерть, метался между столами, набирая очередной материал. Он вздрогнул, увидев меня.

– Келлер! Боже, я слышал... Донован... это правда?

– Правда, – коротко бросил я. – Где сейф?

Он молча кивнул в сторону своего кабинета. Небольшой несгораемый сейф стоял в углу. Я набрал комбинацию, которую он мне сказал, и открыл его. Внутри, аккуратно упакованные в пластиковые файлы, лежали те самые письма Джейн. Оригиналы. Я выдохнул с облегчением, которого не чувствовал давно.

– Они здесь, – сказал я. – Пока здесь.

Лоусон подошел, его руки тряслись.

– Что нам делать, Келлер? Они всех убивают. Мы следующие.

– Мы действуем, – я захлопнул сейф. – Быстро. Пока они не опомнились. Пока не поняли, что мы еще живы.

Мне нужно было думать. Перебирать все заново. Каждый факт, каждое имя. И тогда я вспомнил. Подросток. Томми. Тот самый любопытный паренек, который везде совал свой нос. Лоретта как-то упоминала о нем в дневнике – он что-то видел в ночь ее смерти. Но что?

Мы с Лоусоном начали звонить по всем больницам, приютам, знакомым. Никто не знал, где Томми. Его семья была в панике – он не ночевал дома. И тогда меня осенило. Его убежище. Старое место для игр.

Я поехал в парк на окраине города, к маленькому «скаутскому» домику на развилке толстых ветвей дерева, о котором прочитал в дневнике Лоретты. Он был хорошо спрятан в массе веточек и листьев. Я подошел и тихо окликнул:

– Томми? Томми, это Джон Келлер. Я не причиню тебе зла.

Сначала тишина. Потом послышался тихий шорох. Из темноты между ветвей показалось бледное, перепуганное лицо мальчика лет четырнадцати.

– Они убьют меня? – прошептал он. – Как отца Донована?

– Я не дам им тебя тронуть, – я сказал это с уверенностью, которой не чувствовал. – Ты что-то видел в ту ночь, да? Когда она умерла. Ты же рассказывал мне ранее.

Он кивнул, его глаза были полны слез.

– Я... я не спал. Читал комикс. Смотрел в окно. И увидел... машину. Она подъехала к ее дому. Я думал, это мистер Мэйсон вернулся... но это была не его машина.

– Чья? – сердце у меня заколотилось. – Ты видел?

– Машина доктора. Того... который в белом халате. Но... – он замолчал, стараясь вспомнить. – Но за рулем была не он. Там была женщина. Я видел ее, когда она выходила. Высокая. В темном плаще. Светлые волосы.

Женщина. За рулем машины Хейла.

Я достал из кармана фотографию, которую взял в архиве Лоусона. Снимок с благотворительного бала. На нем была Эвелин Кроу.

– Она? – я показал ему.

Томми прищурился, вглядываясь.

– Вроде она... – он неуверенно кивнул. – Темно было... но похоже.

Жена Кроу. Это меняло все. Полностью.

Я тут же позвонил Марианне.

– Марианна, быстро вопрос. Лоретта была знакома с Эвелин Кроу?

– Эвелин? Да, конечно, – голос ее звучал устало и растерянно. – Лоретта как-то упомянула, что миссис Кроу лично записала ее в свой благотворительный клуб. Говорила, что та проявила к ней неожиданный интерес. Почему?

– Спасибо, – бросил я и положил трубку.

***

Теперь все встало на свои места. Эвелин взяла Лоретту под наблюдение. Узнала, что та копает в опасном направлении. И решила действовать.

Я помчался к поместью Кроу. У ворот стояло несколько машин окружной полиции. Блейк не стал молчать. Шел обыск. Ворота были распахнуты, царила суматоха. Мне удалось проскользнуть внутрь, смешавшись с парой помощников шерифа, выносивших коробки с документами.

Внутри царил хаос. Офицеры обыскивали кабинет Кроу. А в большой гостиной, у камина, сидела Эвелин Кроу. Она была одета в строгое темное платье, ее руки сложены на коленях. Она была абсолютно спокойна. Холодна, как айсберг.

Я подошел к ней.

– Миссис Кроу. Джон Келлер. Мы встречались.

Она медленно подняла на меня глаза. В них не было ни страха, ни волнения.

– Детектив. Какой неожиданный визит. Или уже ожиданный, учитывая обстоятельства.

– Я хочу кое-что уточнить о бале в ночь смерти Лоретты Мэйсон. Вы были там. Не замечали ли вы чего-то необычного? Доктора Хейла, например? Говорят, он то появлялся, то исчезал.

Ее губы тронула легкая, почти невидимая улыбка.

– Бедный Аллан. Да, он был там. У меня внезапно прихватило сердце – нервы, знаете ли. И он любезно проводил меня в гостевую комнату отдохнуть. Он периодически заходил проведать меня, приносил воду. Очень внимательный врач.

– Странное совпадение, – парировал я. – В то самое время, пока он вас так внимательно опекал, убили его пациентку. Удобно, не правда ли? Словно кто-то специально создал ему алиби.

Лицо ее каменело.

– Я не знаю, о чем вы. Мне было плохо. Я отдыхала.

Я знал, что она лжет. Я почти видел картину, сложенную из обрывков правды. Эвелин и Хейл обеспечили друг другу алиби. Она ушла «отдыхать», он периодически навещал ее, создавая видимость ее присутствия и рассказывая обэтом отстальным гостям. А в это время она на его машине, под покровом темноты, ехала к дому Лоретты. Они были знакомы – Лоретта впустила бы ее. Они, наверное, выпили чаю. Лоретта, ничего не подозревая, возможно, сказала, что устала и хочет принять ванну. Наполнила ее. А Эвелин... Эвелин вылила в воду сильнейший седатив, который ей дал Хейл. Извинилась, ушла. Вернулась через двадцать минут, убедилась, что Лоретта без сознания, и открыла газовый кран. Вернулась на бал «отдохнувшей». Идеальное убийство.

Внезапно в гостиную ворвался Эрик Кроу. Его лицо было искажено горем и яростью.

– Мать! Что происходит? Я слышал, полиция увела отца... Это из-за Джейн? Это правда, что он... что он... Ты знала?

Он увидел меня. Его взгляд стал диким.

– Вы... Вы тот детектив? Это правда? То, что говорят? Он убил ее? Вы нашли ее тело?

Ее терпение лопнуло. Годы скрываемой ярости, высокомерия и страха вырвались наружу.

– Знала? Я все устроила! – она закричала, вскакивая с кресла. – Она рылась в грязи! В том, что было похоронено! Она хотела вытащить это на свет, чтобы уничтожить мою семью, мое имя! Эта никчемная женщина с ее любопытством! Я построила здесь все с нуля! Я дала этому городу все! А она... она хотела все отнять! Она хотела рассказать тебе... всем... про...

Она вдруг осеклась, поняв, что наговорила. Роковая ошибка. Она выдала себя. Ее лицо побелело, но было уже поздно.

Я немедленно подхватил:

– Слышишь, Эрик? Она гордится этим. Она и доктор Хейл вдвоем убили Джейн и Лоретту. Где он, Эрик? Где Хейл? Если мы не найдем его, он будет следующим. Эллис его уже ищет.

Эрик отшатнулся от матери, как от прокаженной. В его глазах был ужас, отвращение и полная потерянность.

– Я... я не знаю... Он не выходит из дома... Говорит, что болен...

В этот момент к нам подошел один из офицеров окружной полиции.

– Миссис Кроу, мы хотели бы уточнить детали о бале. Пройдемте, пожалуйста.

Эвелин, все еще бледная, но снова взявшая себя в руки, молча кивнула и пошла за ним, не глядя на сына.

Меня вежливо, но твердо попросили удалиться. Но теперь у меня была цель. Я вышел из поместья, и холодный воздух обжег легкие. Я знал правду. И я знал, кто следующий. Доктор Хейл. Он был слабым звеном. И Эллис уже охотился за ним.

Мне нужно было найти его первым.

Я окончательно понял мотивацию Эллиса. Он не опасался обвинений в смерти Джейн и Лоретты. Он не был убийцей этих девушек. Чего он всерьез боялся – публичной увязки себя с семьей Кроу. Правильные пацаны в Чикаго быстро вычислят, что «крыса» Морган спрятался в маленьком городке под крылышком своей бывшей пассии – Эвелин Кроу. Фамилия Кроу была слишком известна в штате.

Развязка

Холодный ветер бил в лицо, пока я мчался на своем издыхавшем от нагрузки старом «Форде» прочь от поместья Кроу. Слова Эвелин, ее ледяное признание в самом страшном, еще звенели у меня в ушах. Она не просто знала – она «устроила» это. Она была архитектором и исполнитеем убийства Лоретты, а Хейл – всего лишь ее пособником, поставщиком яда и алиби. И теперь он был следующим в списке Эллиса. Мне нужно было найти его первым. Он был единственным, кто мог опровергнуть слова Эвелин, кто мог указать на нее пальцем, как на убийцу.

Я понимал, что Эллис тоже это знает. Он уже искал Хейла. И он не стал бы возиться с арестами или допросами. Для него Хейл был отработанным материалом, слабым звеном, которое нужно устранить.

Я позвонил Эрику Кроу с того же таксофона. Он снял трубку после долгих гудков, его голос был глухим, разбитым.

– Келлер? Ради Бога, что еще? Я не могу больше...

– Хейл, Эрик, – перебил я его. – Ты сказал, он не выходит из дома. Где он может быть? Его кабинет разгромлен, дома его нет. Думай! Где его убежище? Где он мог спрятаться?

На том конце провода повисла тяжелая пауза. Слышно было только прерывистое дыхание.

– Старый склад... – наконец прошептал Эрик. – Наши старые склады, на реке. Отец... отец когда-то хранил там свои первые партии стройматериалов. Они заброшены лет десять. Хейл... Хейл иногда использовал один из них. Для своих... делишек. Говорил, что там тихо и никто не мешает. Думаю, он мог там спрятаться. Я тоже приеду туда.

Он дал мне приблизительные указания. Я бросил трубку и рванул к реке.

Заброшенные склады представляли собой длинные, низкие здания из потемневшего от времени дерева, полусгнившие и провалившиеся кое-где внутрь. Пахло влажностью, плесенью и речной гнилью. Я припарковался в кустах в полумиле от места и пошел пешком, с «Браунингом» наготове.

Подобраться было нетрудно – разруха и запустение обеспечивали хорошее укрытие. Я нашел тот склад, который описал Эрик. Дверь была приоткрыта. Я заглянул внутрь.

В полумраке, в лучах пыльного света, пробивавшегося через щели в крыше, я увидел его. Доктор Хейл. Он сидел на ящике, прислонившись к груде старых мешков. Его дорогой костюм был порван и испачкан, лицо покрыто ссадинами и кровоподтеками. Он был привязан к ящику, его голова бессильно свисала на грудь. Но он был жив. Его грудь медленно поднималась и опускалась.

– Хейл! – я бросился к нему, озираясь по сторонам. Склад казался пустым.

Он застонал, приоткрыл один заплывший глаз.

– Кел...лер? – его голос был хриплым, едва слышным. – Это... ты?

– Кто это сделал? Эллис? – я начал развязывать веревки.

– Она... – прошептал он. – Эвелин... Она сказала, что поможет... спрячет... а потом пришел он... Избил... хотел узнать, где... фотография... Я не знаю... я не знаю...

– Доктор Хейл, кто вас так избил, Эрик вбежал на склад.

Хейл был в полубреду, напуган до полусмерти. Но он подтвердил самое главное – Эвелин была здесь. Она попыталась его спрятать, а потом, вероятно, решила, что мертвый свидетель надежнее, и вызвала Эллиса.

Внезапно на складе включился свет. Громкий щелчок выключателя, и несколько мощных прожекторов, видимо, подключенных к генератору, ослепили меня. Я зажмурился, выхватывая пистолет.

Из-за груды ящиков вышла Эвелин Кроу. Она была по-прежнему безупречно одета, но на ее лице не было и следа прежней холодной уверенности. Теперь это было лицо загнанной, отчаявшейся женщины, готовой на все.

– Я знала, что ты приведешь его сюда, Эрик, – сказала она, но смотрела на меня. – Я чувствовала, что твое глупое, сентиментальное сердце не выдержит. – Она обернулась вглубь склада. – Артур? Покончим с этим. Навсегда.

Из тени вышел Эллис. В руках у него был тот самый пистолет с глушителем. Его лицо было каменной маской. Он смотрел на меня, и в его глазах не было ни злобы, ни ненависти – лишь холодное, профессиональное удовлетворение от хорошо сделанной работы. Он поднял пистолет. Целился в Хейла.

Я замер. Я не мог выстрелить первым. У меня не было законных полномочий убивать для защиты жизни постороннего, только для защиты своей собственной жизни. Но ствол моего «браунинга» неуклонно следил за фигурой Эллиса. Эллис быстро взглянул на меня и ухмыльнулся. Профессионалы пока негласно договорились не убивать друг друга.

И в этот момент раздался резкий, металлический голос через громкоговоритель:

– Полиция! Брось оружие! Руки за голову!

Эллис вздрогнул, его глаза на мгновение отвлеклись от меня. Он повернул голову на звук. В проеме двери, в свете прожекторов, стояли фигуры в бронежилетах. Капитан Макдональд. И спецназ.

И тогда Эллис, видя, что игра проиграна, что медвежий капкан поймал его за ногу, совершил то, чего никто не ожидал. Его лицо исказилось нечеловеческой яростью. Не на полицию, не на меня. Он резко развернулся к Эвелин Кроу. Его палец нажал на спусковой крючок. В этот момент он произнес нецензурное слово и явно хотел, чтобы она его услышала. По иронии судьбы, это спасло ей жизнь.

– Ты... – успела выдохнуть она, и в ее глазах мелькнуло непонимание и ужас.

Выстрел снайпера. Не из пистолета Эллиса. Снаружи. Пуля, выпущенная с крыши соседнего склада, попала Эллису точно в голову. Его голова дернулась, кровавый туман брызнул на ближайшие ящики. Он замертво рухнул на цементный пол, его пистолет отлетел в сторону с глухим лязгом.

Тишина. Гулкая, оглушительная тишина, нарушаемая лишь треском полицейской рации и тяжелым дыханием Хейла.

Эвелин Кроу стояла неподвижно, в ступоре, глядя на тело человека, который был ее палачом, защитником и, возможно, единственной любовью всей ее жизни.

Старший офицер подошел к ней.

– Эвелин Кроу, вы арестованы за соучастие в убийстве Лоретты Мэйсон, – его голос был твердым и безразличным. – Вы имеете право хранить молчание...

Ее руки механически сложили за спину, на нее надели наручники. Ее увели, не сопротивляющуюся, с пустым, ничего не выражающим взглядом.

Медики бросились к Хейлу. Я стоял и смотрел на все это, чувствуя странную, гнетущую пустоту. Все было кончено. Но не было ни победы, ни облегчения. Только горький осадок и вкус пепла.

Ко мне подошел Лоусон. Он выглядел изможденным, но в его глазах горела искра.

– Это конец? – спросил он тихо.

– Для них – да, – я ответил, глядя на пятно крови на полу. – Для этого города... я не знаю.

Лоусон кивнул. Он достал из портфеля лист бумаги.

– Я... я использовал свои старые связи. В Чикаго. Коллега из газеты нашел в архивах... это. – Он протянул мне бумагу.

Это была ксерокопия старой, пожелтевшей вырезки из бульварной газеты. Размытая фотография. На ней были молодые, улыбающиеся Эвелин Кроу, тогда еще Прайс и Артур Эллис, тогда еще Морган. И на руках у Эвелин был маленький ребенок. Подпись гласила: «Телохранитель Аль Капоне и подруга наслаждаются семейным отдыхом». Дата – за несколько лет до ее замужества с Кроу.

Тот самый ребенок. Тот самый секрет, ради сохранения которого были убиты две женщины.

Лоусон немедленно сел писать статью. Он соединил все воедино: убийство Лоретты, смерть Джейн, коррупцию Блейка, отмывание денег Эдгарсом, мафиозное прошлое Эллиса и, как ключевую причину всего, – тщательно скрываемое прошлое самой Эвелин Кроу.

Статья вышла в его газете на следующее утро под кричащим заголовком: «ХОЗЯЙКА ГОРОДА: КРОВАВЫЕ ТАЙНЫ СЕМЬИ КРОУ». Он приложил ту самую фотографию. В течение нескольких часов материал подхватили крупные центральные издания. Скандал приобрел общенациональный масштаб.

Эрик Кроу, увидев статью и фотографию, окончательно сломался. Теперь он понимал не только ложь о Джейн, но и то, что вся его жизнь, его семья – построены на фундаменте из лжи, преступлений и циничного лицемерия. Его решение порвать с семьёй стало окончательным и бесповоротным.

Этот публичный скандал лишил семью Кроу последней возможности замять дело. На них обрушился шквал внимания прессы и общественности. Любые попытки нанять дорогих адвокатов или оказать давление провалились под ярким светом софитов.

Эпилог

Гленвью еще не скоро оправится от потрясения. Эвелин и Говард Кроу под стражей, их империя рухнула. Шериф Блейк даёт показания в обмен на смягчение приговора. Доктор Хейл, тоже заключивший сделку со следствием, подтвердил показания против Эвелин.

Эрик Кроу, используя личные средства, учреждает фонд помощи семьям жертв насилия и финансирует независимое расследование всех тёмных дел города.

Я стою у могилы Лоретты. Дождь моросит, смывая грязь с мраморной плиты. Ко мне подошла Марианна. Она не плакала. Она просто положила руку мне на рукав и молча кивнула. Спасибо. Я кивнул в ответ. Я сделал то, за что мне заплатили. Нашел правду.

Я сел в свою машину и уехал. Я выиграл дело. Но город оставил в моей душе горький осадок. Я видел, как далеко могут зайти люди, чтобы сохранить свои грязные секреты. И я знаю, что тихие омуты всегда таят в себе старых ужасных монстров.