Текст книги "Узнавать Отражение (СИ)"

Автор книги: Ande

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 16

– С московскими номерами вы у нас здесь далеко не уедете. Так что лучше уж со мной. Да и знают нашу тачку, зря не тормозят. А мы всё же ствол везём.

Игорь Ан свернул на Боровую. На часах без десяти девять. Уже рассвело в обычный питерский зимний сумрак. Снег с улиц был убран на от@бись. Я порадовался, что хоть снегопада нет. Выданная мне куртка-спецовка попахивает нафталином. Я сижу на заднем сиденье. В ногах у меня лежит завернутый в армейский бушлат АК.

Проехав Боровой мост, свернули направо и медленно поехали по набережной Обводного. Миновали ДК «имени Десятилетия Октября» и совсем медленно поползли к дому недалеко от ж/д моста. Проезжую часть и трамвайные пути здесь ремонтируют. И вообще место выглядит совершенно заброшенным. Заехали во двор дома с кое-где выбитыми окнами, и сразу остановились. Вылезли из машины. Лишь древние «Жигули»-«двойка» на въезде да слабо протоптанная в снегу тропинка к спуску в подвал намекали, что здесь теплится жизнь... Молча пошли ко входу в тот подвал. Спустились по ступенькам. Толкнули дверь и вошли в коридор, оканчивающийся уже дверью в зал.

План бегло обсудили еще у Фреда, да и что там обсуждать? Я аккуратно положил у стеночки бушлат. Нам еще возвращаться…

Я собрался толкнуть дверь, но Ан меня тормозанул. Протянул мне и Горынычу хлебные шарики, которые мы вставили в уши. Не наушники, конечно, но хоть так… Я дернул дверь – закрыто. Несколько раз стукнул прикладом.

Дверь открывается внутрь, и она, после лязга запора, двинулась. Я что есть сил пнул ее ногой и нос к носу оказался с Мишелем, то есть дагестанцем Ахмедом с таким занятным погонялом. Самым из них, пожалуй, опасным. Но я не дал ему ни шанса. Просто засадил прикладом в лоб и оттолкнул его падение в сторону. Передернул затвор, перекинул ремень автомата, взял оружие в рабочее положение на уровне глаз. Оценил обстановку.

Большое прямоугольное помещение. Справа в ряд тренажеры. За вторым от меня приседает Комиссар, Валентин Комиссаров, типа зама у Кучера. А сам Кучер сидит слева на скамейке посреди зала, у тренерского стола. Больше никого. Ну что ж, поехали.

Твою мать!!! Спуск оказался слишком легким, и первая очередь вместо двойки вышла на шесть выстрелов! Быстренько перекинул на одиночный.

Прямо напротив двери, у дальней стены, стоит приличная такая гора с барахлом: несколько телевизоров, видеомагнитофоны, какая-то еще техника. Эти кретины складируют здесь награбленное! …в нее и вошла вся очередь, кроме последнего патрона. Кинескопы отозвались приличными хлопками. Последняя пуля как раз срикошетила, ушла в потолок и разбила плафон. На нас, вошедших, посыпалась всякая фигня и мусор.

Не задерживаясь, произвел по одиночному выстрелу в сторону шевеления справа и слева. Целясь в маты тренажеров. Это и вышло просто на отлично. Помещение наполнилось пороховым дымом.

Где Кучер?! Вот он, солнышко общажное… он меня тоже разглядел и очень вовремя присел возле тренерского стола. Потому что последнюю пулю я положил впритирку с его макушкой. Пуля с визгом срикошетила в конец зала. А он упал плашмя, укрываясь за тренировочной скамейкой, и я начал движение. На ходу смахнул эти хлебные пробки с ушей. Не обращая внимания на какую-то невнятную возню за спиной, встал над Кучером и засадил ему ногой по печени.

Он заскулил, перевернувшись. И уставился в направленный ему в лицо дымящийся ствол. Начал судорожно суча ногами, отползать к стене. Я выдержал паузу, чтобы он уперся спиной в стену. А потом, так что бы он разглядел, нажал на курок. Боек щелкнул, капсюль воспламенился, хлопнуло, пуля застряла в стволе. Из дула потянуло дымком… он тоненько завыл и обильно обмочился.

Я вполсилы засадил ему прикладом по щеке, чтобы не уползал.

Потом сел на эту тренировочную скамейку и, поглядывая, как он извивается боясь встать, начал разбирать автомат. Положил на скамейку магазин, шомпол, крышку ствольной коробки, затвор… шомполом, уперев его в пол, – выбил пулю из ствола. Собрал автомат. Полез в карман куртки, взял магазин и начал аккуратно вставлять патроны по одному. Клацнул магазином и упер компенсатор в лоб Кучеру.

– Где бумаги, что подписал Кот? – Он был очевидно оглушен. Еще бы, девять выстрелов АК в закрытом помещении! Даже у меня гудит в голове. В общем, я орал.

Он совершенно безумным взглядом смотрел на автомат и мотал головой. Скорее просто пытаясь избавиться от звона в башке. Но я снял предохранитель и передернул затвор.

– Постой, Пол, – из-за спины появился Игорь Ан и рукой отвел ствол от лица бандита. Той же рукой он дал ему пощечину. – Отвечай!

– В столе, – пролепетал Кучер.

Игорь кивнул мне. Я щелкнул предохранителем, убрал автомат за спину и полез в ящики стола. Четыре папки с какими-то бумагами. В верхней папке сверху – расписка Константина Владимировича Ивлиева. Я кивнул Игорю.

Тот, вместо того чтобы уходить, вмазал Кучеру по другой щеке и спросил:

– Как зовут вашего наводчика в кассах?

– Пешин, Александр Викторович, – прохрипел гопник. – Он мой родственник…

Я не дал ему договорить, а отодвинул Игоря и снова присел напротив его лица:

– Ты почему решил, что за Кота обратки не будет? Ты с чего осмелел?

– Ермак рассказал. Он в Москве был на старый Новый год. Там узнал, что Дашкин убит, а ты подозреваемый.

Понятно. Серега Ермаков и Саня Жинко, студенты-пятикурсники нашего института. Живут в общаге. А Ермак с Кучером на одном этаже. Сменили меня и Фаиса не то что бы в работе с группой «Дети». Скорее в качестве мелкой обслуги как раз у Фреда. Серега Ермаков бухал со мной и остальными тогда, в общаге МХТИ. А на следующий день их всех прямо с утра расспрашивали менты. Про меня, про Изю… Тьфу ты! А я уже чего только не придумал…

Игорь, тем временем, жестко вывернув руку Кучера, перевернул его лицом в пол и связал ему руки вязкой. Я огляделся.

Все нормально. Как и договаривались, парни двинулись сразу вслед мне и оприходовали Комиссара. А сейчас Горыныч больно подтянул ступню Мишеля почти к спине, стянув её с вывернутыми за спину руками. Потом выпрямился, кивнул мне, достал сигареты и закурил. Пнул в бочину дагестанца, и опёрся спиной о косяк входной двери.

Я глянул на часы. Три минуты на все про все. Игорь Ан закончил вязать Кучера. Я вынул магазин и щёлкнул затвором. Подобрал патрон и вставил в магазин. И пошёл на выход, буркнув Горынычу:

– Курить в спортзале?! Постыдился бы …

– Да я не в затяжку…

Когда мы вошли обратно в квартиру Фреда, он пипеткой закапывал себе в нос какую-то фигню. Потом кашлял, сморкался, в общем – болел изо всех сил. Тем не менее нашему появлению он обрадовался:

– Ну что?

– Пешин, – хлопнул перед ним папками Игорь Ан. Потом повернулся ко мне: – Ты, Пол, ступай в ванную. Куртку бросишь на пол. А руки помой спецсоставом, стоит на раковине. Увидишь.

Когда я снова уселся в кресло напротив Фреда, передо мной появился журнальный столик, на него лёг лист резины. На него – автомат. В довершение всего Ан положил рядом кожаные перчатки и поставил оружейную маслёнку:

– Приступай, Пол, – он протянул мне приличный клок ветоши.

Горыныч, удобно сидящий в кресле поодаль с чашкой кофе, сигаретой и пепельницей, тихонько хихикнул. Мне все больше нравилось, как он себя ведёт. Молча, тихо, незаметно. Красава.

Фред, листающий папки, протянул мне три листка. Расписка. Договор аренды. Напечатано на машинке, подписи. Я поднял глаза на Фреда:

– Больше ничего?

– Нет, Пол. И что вы будете делать?

Я сложил листки вместе, а потом вчетверо и сунул в карман джинсов. Натянул перчатки и принялся разбирать автомат:

– Немного посидим у вас, да поедем. Отвезём Кота на финбан. С Иркой, Танечкой и чемоданами.

Андрюха изучающе-задумчиво посмотрел на меня:

– Компания «G – IMPEX ltd», из Стокгольма, подписала прямые договора с ДЛТ, Гостиным Двором и Пассажем. Судя по общей сумме контрактов, Пол… Костя тебя кинул.

– Перестань, Фред, – чистить приёмник магазина – та ещё мутотень. – Кучер давно напрашивался . Чего уж. Да и делов-то…

– И не поспоришь – вздохнул Фред. Потом встал и вышел из комнаты.

– Вы сосиски с пюре будете? – спросил Игорь Ан заворачивая снова автомат в бушлат.

– С удовольствием – оживился Горыныч.

– Тогда начистите картохи, пока я ходить буду – буркнул Ан прижав бушлат к груди и выходя из комнаты. Хлопнула входная дверь.

Но тут снова появился Фред:

– Вот – на столик передо мной легла стопка баксов и какая то книжка – будем считать что я тоже благотворитель. В смысле твоя штука баксов.

– А книжка?

– Это, Пол, у меня просьба к тебе. Завтра с утра наведайся в Ген. Прокуратуру, что на Пушкинской улице. Передай ее следователю Красикову, Илье Сергеевичу. Вот – на книжку легла визитка – позвонишь с проходной, пропуск будет заказан.

Книжка оказалась прижизненным изданием Пастернака. «Избранное», издано в сорок седьмом году. Даже мне, далеко не букинисту, было понятно что это стоит дохера.

– Тебе, Фред, не откажешь в элегантности. Никаких пошлых пачек денег. Просто джентльмен поделился с джентльменом особо любимыми стихами. Тысяч сорок в баксах стоит?

– Скорее шестьдесят – кашлянул Андрюха – но дело не в этом. Илья Красиков ведёт дело о смерти Фаиса. Он хотел с тобой переговорить. А раз такая оказия…

Тут хлопнул дверь, объявился Игорь Ан, и разорался что никто не чистит картошку. Как жрать – так еще и добавки просят, а как почистить– так я?!

Горыныч, незнакомый с местными нравами, покаянно бросился на кухню. А Фред немедленно принялся снова умирать. А я и вовсе взял телефон– пижонскую радио– Нокию. Позвонил в Москву, участковому Окользину – отметился. А потом, конечно же набрал Майриной, на работу.

Дескать – рано радуешься, Светочка! Я не сгинул, а всего лишь в Питере. Она была мне рада. И конечно же буркнула про лучше сгинуть, чем та сырость. Хотя Питер, как шанс от тебя, Павлик, избавиться – отличный вариант. Деревенские любят вот эти все имперские декорации. Твоя попытка, Светлана, грубым хамством отвертеться от багажника не засчитана. Рано, короче обрадовалась. Не позже чем завтра вернусь, и хоть немного разбавлю собой эту всю вашу московскую бездуховность…

Когда Костя Ивлиев женился, родители невесты уступили молодым свою квартиру на Фонтанке. Большую двухкомнатную квартиру со входом в парадную с набережной. А сами переехали в кооператив на Ржевке, на Наставников.

Но, как выяснилось, это таило в себе неожиданности. В большой парадной легко спрятаться и напасть на входящего.

Мы с Горынычем единодушно выбрали место за стенкой проёма, ведущего на лестницу. Благо там отчётливо виднелись следы крови.

– Ты же говоришь, что он круто подготовлен? – спросил Горыныч.

Мы неторопясь поднимались на третий этаж, выглядывая слежку. Где-то тут толкутся двое-трое из этих сраных мафиози.

– Ну, Горыныч... Костя как женился, на физуху забил. С другой стороны, понять можно... ребёнок родился... Да и вот так – любого можно там подловить... И тебя, и меня.

Гопники не утруждались. На подоконнике окна между вторым и третьим этажом, с видом на Фонтанку, сидели двое. Даже если бы я не знал их в лицо, ошибиться было трудно. Они играли в карты. Судя по заплёванному полу и куче окурков повсюду – достаточно давно. Студенты, твою мать.

Увидев нас, они бросили карты и встали. А я воскликнул:

– Знакомые все лица! Привет! – и протянул руку тому, который Баринов. Второй – Харлов, по умолчанию – в распоряжении Горыныча.

Баринов растерянно протянул мне руку, и я сломал ему большой палец. В пустой след подумал, что нужно было Кучеру руки переломать... Горыныч в этот момент, вывернув Харлову руку до отчётливого хруста, крепко того придушил. А потом аккуратно посадил, прислонив к стене. А я сказал:

– Уёбывайте. Езжайте в спортзал. Развяжите там всех. И передайте Кучеру, чтобы он валил из Питера.

Мы от них отвернулись, поднялись на площадку. Я, по давней традиции, похлопал дверь ладонью. За ней раздался испуганный женский голос:

– Кто там?

– Сова! Открывай, медведь пришёл...

Дальнейшее было насквозь унылым. Ирка – моя одногрупница и жена Кости – плакала. Кот сидел на стуле с прутом из арматуры в бессильной надежде. Выглядел он очень неважно: зеленоватого цвета лицо, рассечение на затылке... Глядя на смурных родителей, захныкала маленькая Танечка...

Удивил Горыныч. Немедленно схватил ребёнка и затетешкал до звонкого смеха. А я протянул Коту отобранные в подвале бумажки. Проследил что бы он их порвал и сжег. Потом проследил, чтобы отъезжающие ничего не забыли.

Долго ли, коротко ли, погрузились в «Жигули» и отбыли. Кот так и молчал. А Ирка, периодически хлюпая носом, жаловалась, что отец убыл в загранкомандировку и не на кого надеяться. Спасибо, Паша...

На Финляндском я замешкался. «Репин» отправляется утром. Но Костя наконец пояснил, что это дополнительный поезд. Будет в Чухне ночью.

Прощаясь у вагона, Кот посмотрел на меня и с трудом сказал:

– Не держи зла, Пол. Я с тобой оттуда свяжусь.

– Бывай. Покажись врачу сразу же.

Пожал ему руку. Чмокнул Костиных женщин. Проследил, чтобы они сели в вагон. И мы с Горынычем побрели на выход.

– Я так понял, он тебе денег должен? – Игорь наконец заговорил.

– Ну... вроде как да.

– Не отдаст.

– Думаешь?

– Ага...

– Что ж...

Мы вышли из вокзала на площадь. К виду на Ленина на броневике. Горыныч глубоко вздохнул и сказал:

– Так вот это и есть твой, Пол, Питер? – он обвёл рукой всё пространство, включая Ленина, Неву, и набережную на другой стороне.

– Он, Горыныч. Как есть. А что?

– Вот чувствую, как в меня питерский дух проникает. Хочется романтики, нежности и сала с чесноком.

– Очень точное ощущение. Давай, заедем на Техноложку, в чебуречную. И назад в Москву.

– Да-да. А то я чувствую, что теряю алчность... Валить со всех ног и как можно быстрее.

Глава 17 Бридж 2

Телефонный разговор:

....– Вы уверены, что он на месте? Надеюсь вы понимаете, что поставлено на карту? И если в последний момент...

– Я проверю. Лично. Вам не стоит беспокоиться. Да и куда он денется?

– Это не моё дело, куда он может деться. Он должен быть на месте!....

–

Полутемный ангар:

– С завтрешнего дня – полная готовность. Операция будет проведена в течение ближайшего времени. Сигнал к выдвижению пройдёт в два часа дня. Я не буду никого уговаривать. Меры к нарушителям применю максимально жесткие. Всем понятно?

Ответом послужил нестройный гул...

–

Телефонный разговор:

– Чего ты меня уговариваешь? По материалам дела он там рядом не стоял. Дуболомы в отделе его бы давно закрыли, будь там хоть что – то.

– Я просто хочу, что бы виновный был установлен, а не приостановки дела.

– Знаешь что?! Не зли меня.

– Боюсь – боюсь. Просто держи меня в курсе.

– До связи...

–

Глава 18

За Вышним Волочком пробило колесо. Как водится, правое заднее. Никаких проблем с заменой. У деда Степана отличная запаска. Я собрался ехать дальше, но Горыныч это пресек. Дескать, вот если еще одно пробьешь, то что? Напоминание, что до Питера и полдороги обратно спокойно доехали, вызвало поток желчи. И требование немедленно поискать автохозяйство с целью заделать дырку и ехать дальше уверенно, а не с опаской.

– Здесь тебе не ясли, Пол! В дороге нужно быть ко всему готовым.

– Слушай, не занудствуй.

– Что бы ты понимал! Меня тут в сентябре на МКАДе тормознули двое мужичков. Жигули-«четверка», карельские номера. Машина на домкрате, пристегнут полуприцеп. «Мастер, – говорят, – одолжи домкрат». «Берите, – говорю, – мужики, а нафиг вам еще один домкрат?» Они и рассказали, что ездили на юг отдыхать. А на обратной дороге вот – задний мост клина дал. «Будем чинить. Не боись, мы быстро, у нас запчасть». И достают из прицепа, Пол, запасной задний мост! А?! Эти парни не только доедут куда хочешь, но и вернутся. Не то что ты, экономист сраный.

Он развил бешеную активность. На посту ГАИ у Торжка сходил к ментам и все выяснил. Потом мы приехали в автопарк дорожной службы. Посреди ночи нашли шиномонтажника, и он нам починил колесо. На мои саркастические вздохи Горыныч лишь горестно причитал, типа: вот все питерские такие, лишь бы не работать, авось пронесёт, а то и само наладится:

– Люди мутируют в этом вашем Питере… возьмем «Преступление и наказание». Вот скажи мне, Пол, как так вышло, что высокодуховный и интеллектуальный Родион Раскольников считал, что убить старуху топором – это лучше, чем работать? Нет ли здесь связи с географией? Ведь за весь толстенный том он ни разу не подумал о работе! Кого-то он мне напоминает.

– Что бы ты понимал, недоучка угличский! Я – московский аспирант. Человек тяжелого умственного труда. Да и в Питер я не спать ездил, а по делу.

– Вот про недоучку было обидно. Я думаю восстанавливаться, кстати. Заочно, наверное...

– Можешь не суетиться. Обратись к Фреду, он тебе все устроит. Уж диплом-то – легко. Не задаром, понятно. Отработаешь. Но всё не штаны протирать, на голодный желудок.

– Ты, Пол, что, решил от меня избавиться? После того, что между нами было? Как честный мужчина, ты должен предоставить мне работу!

– Высокооплачиваемую?

– Здесь я спокоен. Ты явно не умеешь считать деньги.

Он в конце концов угомонился и заснул на заднем сиденье. Я рулил по даже в темноте красивой аллее – дороге от Торжка до Калинина, что вырубили в нулевые... Морщился от встречных фар и невесело размышлял. Можно было обойтись без всех этих подвигов. Просто попросить Фреда. Но кто же знал, что он как раз ищет банду, что бомбит отъезжающих?

Как он рассказал, предполагалась банда гастролеров, которые приезжают в Питер раз в две-три недели на дело. На Кучера никто не думал. Осенью этот кретин вместе со своими подельниками попробовал наехать на пивняк на Тамбовской. Получил по соплям от лиговской шпаны и договорился с ними: они не лезут в общагу, а он сидит тихо.

После августа 91-го поток отъезжающих увеличился. Евреи – бывшие отказники, искатели удачи в заморских странах, да и просто этнические мигранты. Кое-кого из них грабили за пару часов до отъезда. В случае с Костей они просто уже сдурели от безнаказанности... А так – организованная, мобильная группа. Две машины. «Жигули»-«двойка» и «Запорожец» у Баринова. Мы бы их ещё долго искали, Пол, если бы не ты.

В общем, зря мотался, получается. Впрочем, Коту я бы всяко помог. Да ещё я получил верного и весёлого товарища, что за любую движуху, и если что – всегда поможет. Как ни крути, с Горынычем мне повезло.

Этот объект везения к Химкам проснулся и начал снова командовать. В результате совсем скоро я вместе с машиной оказался в 17-м таксопарке, в зоне мойки. Дебелые тетки в резиновых фартуках споро помыли и пропылесосили мою машину. Всего за трешник. Горыныч пояснил, что такса неизменна. Может, потом поменяется. А пока – смело приезжай.

С чем мы и простились, договорившись созвониться. Он пошел заступать на смену. А я поехал за Светкой. На часах – семь утра.

Открыв мне дверь, она просияла. Так, как умеют мгновенно вспыхивать лишь женщины при виде своего мужчины. За что я бабам прощаю практически всё. И то, что она при этом бурчала про какого черта так рано, придурок, я ещё даже не умывалась, – не имеет никакого значения.

Как и то, что я при виде нее, такой уютной и домашней, собрался проверить прочность ее девичьей постели. Но был бит и подвергнут шипению с фырканьем и отправлен на кухню варить кофе. «Вот сам себе вари, раз мой не нравится».

Людмила Ивановна смотрела на нас с улыбкой, кофе в моем исполнении оценила выше Светкиного. Дочь на это разоралась: «Этот Павел, мама, обычный деревенский лимитчик! Шляется где-то по бабам, а потом дурит нам здесь головы».

И, усевшись в машину, она не успокоилась.

– Ты думаешь, я не помню эту твою брюнетку в модных кудряшках? Ностальгия мучает?

Пояснил, что брюнетка давно замужем. Но это отмазкой не засчиталось.

– От тебя, Пол, можно ждать любой глупости. А уж разбить семью...

Тогда я рассказал историю с Костей.

Ну, она отлично знает не только мою бывшую, но и Костю с женой. Мы вместе тусовались в Питере прошлой зимой. Так что она не только впечатлилась, но и успокоилась. То есть заявила:

– Я тебе, Пашенька, котенка подарю. На меня тебе плевать, а вот котика ты одного оставить побоишься.

– Мне на тебя настолько не плевать, что я уступлю. Заведу питомца. И это будет ёжик.

– Ёж?! Почему?!

– Во-первых, ежи прикольные. Во-вторых, он будет жить на кухне и охотиться на тараканов. И в-третьих, с ежом в квартире ты будешь опасаться ходить туда-сюда, ибо запросто уколешь ступню. Так что будешь лежать в кровати. Что и требуется. По-моему – гениально!

– Маньяк озабоченный!

– То есть первое, что ты подумала – про секс? И кто здесь озабоченный?

Светка – офигенная. И вместе нам классно не только в постели. Это я подумал, проводив её взглядом до двери клиники. А потом поехал на Дмитровку, в прокуратуру. То есть на Пушкинскую улицу.

Илья Сергеевич Красиков, взяв в руки томик Пастернака, – сомлел. Я теперь знаю, что оргазм букиниста длится не менее получаса. То есть полчаса он тискал книжку, листал, смотрел листы на свет и в лупу, гладил обложку... и был этим настолько поглощён, что даже в зазвонившую вертушку (без диска) бросил лишь: «Занят, перезвоню».

Мне было неудобно. Книжка всю дорогу лежала в бардачке бок о бок с затёртыми атласами автодорог СССР и Москвы, о которые запросто могла испачкаться и утратить сакральность.

Сам по себе следователь Генеральной Прокуратуры РФ Красиков – рослый, представительный и ухоженный, в хорошем костюме – производил скорее приятное впечатление. И чисто московская деловитость и собранность лишь подчёркивали это.

То есть когда я позвонил с проходной, он мгновенно вспомнил, кто я такой. Сообщил, что пропуск на меня заказан, жду. Рукопожатие – энергичное, улыбка – располагающая. В своем кабинете он усадил меня за стол напротив себя. А потом он взял в руки объект страсти и открылся совсем с другой стороны...

Впрочем, перейдя к делу, он как-то мгновенно и неуловимо стал похож на следователя Шеина. Хотя он и не стал меня подробно допрашивать. Так... уточнил по времени мое пребывание в Тушино... виденные мной контакты Фаиса за время моего нахождения в Москве... А потом пошли неожиданности.

– Значит, так, – захлопнул папку Илья Сергеевич и полез в стол, – подписку о невыезде я с тебя снимаю. Зайдешь к участковому – поставишь в известность и скажешь, чтобы он мне отзвонился. Отдашь ему вот это.

Он, предварительно расписавшись, протянул мне заполненный типовой бланк. Справка. Для предоставления по месту работы. Колесов П.А. вчера и сегодня, в течение дня находился в Генпрокуратуре для осуществления следственных действий. Следователь Красиков.

Я поднял на него глаза:

– Грубо говоря, покидать место, предписанное подпиской, – это нарушение, – буркнул он. – Тебя оправдывает лишь то, что и в Питере ты находился под надзором сотрудника прокуратуры.

Вот это да. Это Фред в штате Генпрокуратуры?

– И вот еще что, Павел, – он потарабанил пальцами по столу, – я знаю, ты на машине и не сильно загружен. Я могу, если что, рассчитывать на твою помощь?

– Конечно, Илья Сергеевич, – максимально корректно ответил я, – в любое время.

– Тогда – свободен. Ступай в конец коридора, там канцелярия. Поставишь печать.

И забыл обо мне, снова протянув руки к книжке, явно собираясь продолжить разврат.

От логова участкового я запарковался поодаль. Попасть в опорный пункт было затруднительно. Перекрыв возможность подъехать, да и сильно затрудняя подход к двери, стоял милицейский УАЗик. Не только со слегка притворённой водительской дверью, но даже с работающим двигателем. Нет, я понимаю, зима на дворе, а УАЗики выстужаются на раз. Но страшно зачесались руки прыгнуть за руль и умчаться вдаль. Огромным усилием воли подавив в себе игривые желания, я толкнул дверь.

В кабинете участкового орали. Прислушавшись, вник. Какой-то начальник снимал стружку с капитана Окользина за бардак, расхлябанность и халатное отношение к службе. Ибо в помещении грязь, журналы учёта не ведутся, а сам участковый сидит с газетой и пьёт кофе!!!

– Ты, знаешь, Окользин, где твои поднадзорные? Хотя бы сколько их у тебя, помнишь?!

Я решил, что участкового пора выручать. Толкнул дверь кабинета и браво заорал:

– Здравия желаю! Разрешите?

В кабинете двое. За столом по стойке «смирно» стоит участковый. На столе действительно термос, кружка и пачка газет. По кабинету возбуждённо расхаживает милицейский подполковник. Без головного убора, но при оружии, в смысле – со стволом в кобуре. Потом я его узнал. Это тот крепыш, что приходил к следователю Шеину. Замполит, вспомнил я. Он брезгливо оглядел меня и буркнул:

– Подожди в коридоре.

– Извините, – не согласился я, – я только что из генпрокуратуры. Следователь Красиков просил товарища капитана срочно связаться с ним. Вот, сказал передать.

И я протянул капитану выданную мне справку. Подполковник её у меня взял и вчитался. А я продолжал:

– Подписку о невыезде с меня сняли, – сообщил я участковому, – сказали вас уведомить.

Подполковник протянул бумажку Окользину и приказал ему же:

– Чтобы к моему следующему приезду здесь был порядок!

И, не прощаясь, вышел. За дверьми взревел мотор, и все стихло.

– А я тебя Павел, особо и не подозревал – сообщил мне участковый укладывая мою справку в какую то папку – но порядок есть порядок.