Текст книги "В чужой голове (СИ)"

Автор книги: Анастасия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

В чужой голове

Глава 1

Я смотрел в глаза М. и пытался понять, что он чувствовал в момент совершения преступления. Возможного совершения преступления.

Зрачки его были расширены, лоб блестел от пота. Ему было некомфортно, но приходилось терпеть: полицейский приковал руки к столу.

Сел ближе к М., он отклонился насколько возможно и отвел взгляд. Когда я коснулся его беспокойных рук, он вздрогнул, мокрая от пота ладонь судорожно сжалась в кулак, и я, наконец, провалился в его воспоминания.

***

Кофе из автомата как обычно кислый и противный настолько, что после него не хочется не только спать, но и жить. Выбрасываю стаканчик и, максимально расслабив лицо, иду за деньгами. Брат уже давно должен был перевести на карту мою долю наследства, но до сих пор этого не сделал. Он всегда считал, что я слишком привык жить за чужой счет, но в чем смысл тогда наследовать богатым родственникам, если не пользоваться этим?

Он всегда смотрел на меня свысока, хотя сам работает всего лишь каким-то учителем в захудалой школе за копейки! А все деньги оставляет не пойми на что! Моралист проклятый! И меня вынуждает поступать также.

Но половина денег, вырученных за продажу квартиры, мои, поэтому он должен мне их перевести. У него просто нет выбора. Хотя было бы даже лучше, если бы он отказался, тогда я бы попытался отсудить у него и его долю. Все же я младший, без постоянной работы, стоящий на учете у врача. Дело наверняка было бы выигрышным. А то сейчас нет денег даже кофе себе нормальный купить. Кошмар. И как брат мог довести меня до этого?

Около его дома как обычно орут и бегают дети, за ними присматривают две симпатичные девушки. Люблю приходить к Олегу днем – всегда вижу эти стройные ножки и пухлые губки. Брови, конечно, не помешало бы выщипать, да и приодеть девочек тоже стоит, но во всем остальном вполне неплохо. В такие моменты понимаю, почему «братик» работает в школе.

Они смотрят в мою сторону, улыбаюсь и киваю им. Девушки немного смущаются и здороваются в ответ. После у меня еще будет время поговорить с ними. И не только.

Лифт как всегда медленный и шумный. Никогда не понимал эту любовь к бедности у Олега и родителей. Почему нельзя поселиться в загородном доме или хорошей квартире, в хорошем подъезде, где лифт будет работать бесшумно и быстро, а внутри не будет вонять мокрыми тряпками?!

Подхожу к квартире брата. Странно, но дверь в крыло была открыта. Неужели люди здесь поняли, что красть у них не будут даже бомжи?

Со всей силы надавливаю на дверной звонок. Поскорее бы получить свои деньги и уйти

Не слышу шагов за дверью и раздраженно ударяю по ней кулаком. Неожиданно она открывается.

Свет в маленькой прихожей включен, на полу видны следы от ботинок. Они ведут в спальню. Неужели у братика предпочтения сменились? Интересно.

Он лежит на кровати спиной ко входу. С каких пор Олег спит днем так, что дверной звонок его не будит?

Зову, но он не отвечает, подхожу ближе и резко хватаю за плечо, укрытое одеялом. Тело брата переворачивается на спину. Пустые, мутно-серые глаза смотрят в мои, и я кричу.

***

Вынырнул из воспоминаний М. Его взгляд был расфокусированным, дыхание прерывистым. Он еще не понял, что произошло, и это к лучшему. Я вышел из кабинета и с сожалением сообщил, что мужчина невиновен. Еще больше было жаль из-за того, что деньги он все же должен был получить.

Глава 2

С наслаждением вдохнул свежий и влажный после дождя воздух, легкий ветер кружил сухие листья – ранняя осень всегда очаровывала меня: лето постепенно угасало и, словно в подарок, оставляло нам немного мягкого солнечного света и тепла.

Огорчала лишь необходимость ехать на метро, но народу не должно было быть много, так что вытерпеть легкие прикосновения смогу. Надеюсь. Хотелось бы иметь возможность поговорить об этом с кем-то, кто мог бы понять мои проблемы, но «консультантов-телепатов» в городе не было: штучный товар, всегда в разъездах или закреплен за каким-то отделом неизвестно где.

Я точно знаю, с кем говорю. Точно знаю, кто слышит эти мысли. Никто, кроме меня не может их слышать. Никто, кроме меня, не может их слышать. И я не хочу это слышать.

***

Открыв глаза, понял, что нахожусь дома: в комнате витал легкий аромат сирени – любимых цветов матери. Мне бы хотелось, чтобы она была рядом Я не смог вспомнить, как добрался до квартиры, но надеюсь, что без происшествий.

Кажется, Олег говорил, что мне надо будет оформить свою консультацию как официальное экспертное заключение: видимо, убитый был необычным человеком, но это – не мое дело.

На дисплее телефона отображались два пропущенных вызова и сообщение. Олег. Я оделся и, выпив таблетку от мигрени, поспешил в участок.

В метро, как и всегда по утрам, была толпа. Если бы не побочка от лекарств, я бы уже давно сдал на права и купил машину. Или вообще все купил.

Девушка рядом нервно заламывала пальцы на правой руке и постоянно оглядывалась, стараясь не поворачивать голову. Она пыталась встать спиной к окну вагона, но ее опередила женщина с пакетами.

Девушка чуть отвела голову в сторону, когда тормозил поезд и испуганно посмотрела в мою сторону серыми глазами. Кажется, я видел ее в чьих-то мыслях, но мои собственные текли вяло и вспомнить больше не получалось. Она вышла через две остановки, умудряясь протискиваться, почти не касаясь людей.

На следующей вышел я. У выхода ждал Олег. Он стоял с двумя стаканами. С чего это решил подлизаться?

– Здравствуй. Прости, что так рано выдернул, – его карие глаза смотрели внимательно, раскаяние было идеальным. – Твой чай.

– Спасибо, – картон был теплым. Какой молодец, подготовился. – Ничего страшного. Что-то случилось?

– Да, в некотором роде. Ты напишешь официальное заключение? – мы медленно пошли в сторону участка. Чай был горячим и пряным с легкой горчинкой.

– Да, как всегда. Правда я не совсем понимаю, почему оно нужно вам настолько официальным. Убитый был кем-то важным? – по лицу мужчины пробежала какая-то тень, маска «просто хорошего следователя» слегка треснула. Интересно, что я увижу, если коснусь его сейчас?

– Меня смущают обстоятельства смерти: вчерашний мужчина – единственный подозреваемый, у которого были и возможность, и мотив.

– И поэтому мне нужно писать официальное экспертное заключение? Я, конечно, всегда его составляю, даже если ты и не просишь, но что случилось именно сейчас?

– Есть вероятность, что подозреваемый что-то принял, поэтому ты мог не увидеть его воспоминания. Это, конечно, маловероятно, но возможно, так?

– То есть вы хотите провести проверку моей работы? Хорошо, – то есть дело не в убитом, а в этом М.? Интересно. – Нужно ли будет мне пройти собеседование?

– Да, возможно. Это будет решать руководство после проверки экспертизы.

– Ясно. Спасибо, что сказал. Как Рада? – Олег будто засветился после вопроса.

– Чудесно, у нее, наконец, прорезались зубки. Может, мы даже будем спать ночью. Хочешь посмотреть фотографии? – вместе с вопросом в лицо мне сунули дисплей с фотографиями маленькой девочки, щекастой и насупленной. Глаза были зелеными, волосы светлыми – что там нужно говорить о детях? Я сделал умиленное лицо и взял в руки телефон, коснувшись пальцами кожи Олега.

***

Раздражающее жужжание, наконец, прекратилось, но глаза пришлось открыть. Маши рядом не было – уже ушла, что ли? Плача тоже не слышу. Слава Богу. Шея и спина ноют. Почему-то никто не предупреждал меня, что дети – это куча бессонных ночей и отсутствие секса, потому что на него просто нет сил.

На столе Маша оставила тосты и вареные яйца, рядом – записка: «Ушли к педиатру. Не теряй. Целуем». Опять это «целуем». Может, я хочу только от нее получить поцелуй? И откуда взялась эта привычка постоянно прицеплять к себе ребенка даже в разговоре? Голова снова начинает болеть. Чуть сдавливаю виски пальцами и боль уходит.

Каждый вечер хочу встать пораньше и разбудить ее поцелуем и завтраком, но постоянно просыпаюсь позже. И откуда она берет силы вставать так рано? Я точно ее не заслуживаю. Хлеб остыл, но все еще вкусный и немного хрустит.

Надо сказать Саше, что Михаил – не просто подозреваемый, но как это сделать? Он должен не просто составить очень подробное заключение – надо каждый свой чих описать, каждое его действие. Знать бы еще, что это за семейка, что к ней такое пристальное внимание, но кто б сказал.

Кажется, жертва как-то связана с новой школой за городом, но пока точных данных о его окружении нет. Надеюсь, сегодня прояснится хоть что-то.

Завтра приедет подполковник. Надо подготовить все бумаги по делу. Было бы что, конечно, но кого это волнует? Как я устал делать не пойми для кого не пойми что.

Скоро приедет блокиратор. Тогда будет проще. Может, привезут еще и таблетки получше: в последнее время все хуже переношу наши. Ребята из отдела, вроде, тоже. Может, пока попросить Сашу не приходить в отдел, чтобы…

***

Я продолжил умиленно улыбаться, рассматривая фотографии Рады и Маши: на всех они вместе, словно приклеенные друг к другу. Кошмар. Олег спокойно держал на лице счастливую улыбку и наблюдал за мной.

В том, что я влез в его мысли он был виноват сам: если имеешь дело с тактильным телепатом, то не следует оставлять открытыми такие легкодоступные участки кожи. Что ж, узнал я не так много, но хоть что-то.

Радует, что эти вояки-полицаи не знают о нашей скорости обработки информации: кто бы им рассказал, ага. Видимо, и о требуемой площади контакта им пока неизвестно. Что ж, мне же лучше.

Олег говорил что-то о развитой не по годам дочери (чему там развитому-то быть интересно?). От меня требовалось только кивать и выражать свое восхищение, что не мешало анализировать полученные воспоминания.

Глава 3

Допросы всегда остаются таковыми и неважно, как это называет доминирующая сторона. Олег смотрел на меня взглядом побитой собаки, когда мы подходили к его кабинету, так что все сразу стало ясно. Он хотел быть мне другом, я хотел того же, но не в этом здании и не с моими «особенностями». Что ж, в другой жизни, когда мы будем другими людьми.

На диване сидел мужчина лет сорока, гладко выбритый, с будто зализанными волосами. Он словно нехотя осмотрел нас сверху вниз и повернул голову в сторону девушки. Она выглядела молодо и явно пыталась отстраниться от собеседника.

Олег сказал, что их прислали провести со мной интервью. Чудесное нерусское слово, которое стали очень любить всякие недопсихологи со степенями. Мужчину представили как Алексея Игоревича. Без фамилии. Он явно хотел добавить свои степени и награды, но ему не дал звонок телефона. Олег подошел к столу, снял трубку и кивнул в сторону допросной: свою работу он выполнил. Дальше был их черед.

Я пошел к неприметной двери рядом с книжным шкафом, открыл ее и пропустил вперед своих следователей. Девушка улыбнулась и благодарно кивнула. Она заходила после Алексея Игоревича, ее пальцы легли на дверной косяк. Я будто случайно коснулся ее руки на пару секунд. Они ничего не заметили. Если Олег и поймал меня, то ничего не сказал.

Беседовать со мной направили Алису Михайловну Лидневу. «Игоряш-пухляш» явно согласился на это из-под палки, но хотя б так получил возможность посмотреть на телепата. Будто мы какие-то звери в вольере в самом деле. Мы сели за стол. Пухлик расположился за стеклом.

Она явно предпочитала называться Алисой Лидс или Лидделл, но пока еще не доросла до права выбирать себе имя.

– Здравствуйте, Александр Иванович, – девушка растянула губы в симметричной улыбке и чуть прищурила глаза. Она была одета в серый костюм и белую блузку. Слишком пытается казаться правильной. – Меня зовут…

– Здравствуйте, Алиса, – я не хотел давать ей преимущество. Девушка чуть сжалась и улыбка из приветливой слишком быстро стала нервной. Она не знала, откуда у меня ее имя, но не стала спрашивать. Молодец. Я сел на свободный стул и на своем примере показал, что такое «настоящая добрая улыбка».– Можем опустить лишние формальности. Если не ошибаюсь, вы здесь ради интервью, так что нам стоит говорить менее официально. Вы же не против?

– Конечно нет. Итак, вы правы: я здесь, чтобы провести интервью. Его целью является уточнить ваше заключение по поводу причастности Ми…

– Алиса, вам не стоит называть имя или какие-то иные сведения, касающиеся объекта моего воздействия. Возможно, вы не знали, но для меня вчерашний подозреваемый носит имя «мистер М».

– Ой, да. Прошу прощения, – девушка чуть покраснела и сжала листы досье в правой руке. – Скажите, пожалуйста, согласно вашему заключению, является ли мистер М преступником?

– Конкретизируйте вопрос.

– Совершал ли мистер М какие-либо действия, которые, согласно текущему законодательству нашей страны, можно было бы счесть преступными?

– Не знаю.

– То есть как? Вы же вчера с ним беседовали. Разве с помощью ваших способностей нельзя узнать, совершал ли человек преступления?

– Как вам известно, я – контактный телепат со средними способностями. То есть мысли читать могу, но только те, которые находятся в некотором роде на поверхности.

– Другими словами, если человек думает о совершении какого-то преступления во время беседы с вами, то вы об этом узнаете?

– Да, я смогу распознать мечты о чем-то, намерения или поступки, если они были совершены не так давно или имели важное значение и сохранились в памяти человека на момент нашего контакта.

– И что вы можете сказать про мистера М?

– Он желал нескольких молодых девушек, возможно школьниц, которых видел во дворе дома брата, предполагал, что они не откажутся «побеседовать и не только» с ним. Был зол на брата и был шокирован, когда нашел его тело.

– Можно ли утверждать, что его эмоции в момент обнаружения были искренними?

– С высокой долей вероятности это так.

– Что это значит?

– В том воспоминании, что я видел, мистер М был удивлен тому, что его брат спит днем. Он посчитал тело в кровати живым и был шокирован, когда увидел поблекшие глаза своего брата. Но я недостаточно квалифицирован, чтобы говорить об «искренности».

– Но вы только что сказали «с высокой долей вероятности» и указали в отчете, что мистер М невиновен.

– Я написал, что он с наименьшей вероятностью мог совершить это преступление.

– Почему?

– Мистер М любит «легкие» деньги и таких же легких женщин. Убийство – слишком сложная вещь для него. За все время пока он шел к брату в его мыслях ни разу не мелькнула мысль об его убийстве, да и смерти вообще. Деньги он считал своими по праву и просто хотел их получить.

– Но это же не значит, что он не мог заказать брата?

– Если бы он это сделал, то ему пришлось бы ждать, когда закончится следствие, и платить киллеру из своего кармана.

– Смерть его брата была квалифицирована как несчастный случай. Вы не знали?

– Я не имею доступа ко всем материалам дела. Моя задача – дать ответ на конкретный вопрос. Моих «собеседников» готовят к нашей встрече: проводят полноценный допрос, показывают фотографии, с ними беседуют психологи, чтобы убедиться, что они не подготовлены к встрече с телепатом. Так что я просто захожу в комнату, касаюсь их ладоней и, увидев воспоминания, воскрешенные людьми до меня, ухожу.

– В этот раз была проведена вся процедура?

– Насколько я знаю, да.

– Хорошо. Вернемся к вчерашней беседе. Если предположить, что все же был заказан несчастный случай, то могли ли вы это увидеть?

– Да, если мистер М не проходил специальную подготовку.

– Расскажите подробнее, пожалуйста. – Алиса чуть выгнула бровь. Она перестала притворяться «юной и неопытной», вернее, посчитала, что сданных позиций в начале будет достаточно, чтобы утолить мою гордыню. Но все же ее манипуляции были такими «тонкими» что не заметить их было невозможно. И кто таких посылает? И зачем?

– Если человек желает что-то скрыть от телепата, то ему надо не просто «спрятать свои мысли» так, чтобы их не нашли, но и скрыть сам факт того, что что-то прятали. То есть если, к примеру, мистер М действительно заказал своего брата, то ему надо скрыть свое желание убить его, радость от того, что это свершится, ликование от того, что это свершилось, и прочие эмоции, которые были бы хоть как-то с этим фактом связаны. Полностью стереть информацию о киллере из своей головы на момент нашей беседы. Но при этом сохранить поддельные эмоции о самом факте убийства. И добавить необходимые эмоции в воспоминания о дне обнаружения тела. Очень много работы для профессионального психолога. Или сам мистер М является высокоинтеллектуальным социопатом. Или у него диссоциативное расстройство личности. Последние два варианта должны были быть как-то отражены либо в его биографии, либо в беседе с психологом, которая была до нашей с ним встречи.

– То есть вы не исключаете вероятность того, что его могли «натренировать»? – Алексей следил за нами очень внимательно, напряженно, но после моего «высокоинтеллектуального социопата» расслабился и сосредоточился на «чудесных ножках» Алисы. Девушка чувствовала его липкий взгляд, но была сосредоточена на беседе.

– Я не могу ее исключить. Но в данном случае не совсем понимаю, зачем вообще нужна была подобная тренировка: если бы это было обычное убийство, то тогда еще может быть, но если это самоубийство, то нашей с ним беседы не должно было быть – консультантов моего профиля не вызывают для бесед по таким делам. А готовиться к беседе с телепатом надо в течение месяца как минимум. И эту информацию также необходимо скрыть. И из счетов тоже.

– Вы хорошо осведомлены о том, как надо противостоять телепатам.

– Разумеется, ведь я должен обходить подобные преграды. Если не ошибаюсь, вам тоже это предстоит в скором времени.

– Почему вы так решили?

– Вы слишком молоды, чтобы проводить интервью с «консультантом со сверхспособностями», поэтому вас отправили сюда набираться опыта, так как дар есть, но либо слабый, либо нераскрытый, поэтому в ассоциацию вы обратиться не можете. Ваш работодатель тоже, так как тогда вы выйдете из его ведомства. Отправлять вас на беседу с человеком, чьи способности отличаются от ваших, смысла не имеет, так что вас отправили ко мне.

– Что ж, вы правы, – девушка расслабилась и сжала ладони в замок. Большой палец левой руки начал с силой давить на правый и мне показалось, что я все же где-то ошибся.

– Итак, что же с моим интервью? Остались ли какие-то вопросы?

– Вы не заметили следов сокрытия воспоминаний, эмоций или намерений во время беседы с мистером М?

– Нет.

– Вы искали подобные следы?

– В качестве обязательной процедуры во время беседы. Мне не говорили заниматься подобным поиском целенаправленно, так что, если работа с воспоминаниями была проведена хорошим специалистом, то я мог это пропустить. Именно поэтому абсолютную гарантию в своем заключении я и не дал.

– Вы не могли бы подробнее рассказать о том, как именно проводили беседу.

– Я не имею права разглашать подобную информацию из-за запрета ассоциации.

– Даже мне, как человеку со схожим даром?

– Вы не являетесь членом ассоциации. Скорее всего, с вами даже не беседовали по поводу вступления. К тому же наш разговор записывается. В таких условиях вы – не человек со схожим даром, а представитель прокуратуры, проводящий интервью. Я не имею права разглашать вам и вашему руководству секретные сведения.

– Но как же тогда мне убедиться в объективности ваших выводов?

– Согласно процедуре, о которой вы, несомненно, осведомлены, вам надлежит вызвать другого консультанта из ассоциации, лучше двух, чтобы они составили независимое заключение. Каждый свое. И, поскольку наше время подошло к концу, позвольте удалиться.

– Но мы еще не все вопросы обсудили…– Пухлик явно был недоволен, что мы так скоро расстанемся, но девушка, казалось, получила все нужные ответы.

– Тем не менее, до свидания, Алиса, Иг… Алексей Игоревич. Приятно было с вами познакомиться. – Я встал, кивнул ей на прощание и ушел. Девушка заметила мою оговорку и озадаченно улыбнулась: она поняла, что я хотел сказать. Пухлик остался в неведении. Интересно, почему именно «Игоряш-пухляш», если Игоревич – отчество?

Глава 4

После разговора с Алисой все стало выглядеть очень странно: если смерть классифицировали как самоубийство, то меня вызывать не должны были вообще. Но вызвали и даже обозначили М. как подозреваемого. А потом еще и стали искать пробелы в моем заключении.

М., увидев тело брата, не подумал о самоубийстве. Олег не говорил, что жертва может быть самоубийцей, что противоречило договору с Ассоциацией. А теперь еще и будущий телепат на цепи нарисовался.

Бедная девочка. Если из нее действительно будут лепить наше подобие, то она вполне может с ума сойти: ограничения и защита Ассоциации ей не положены, поэтому будут эксплуатировать своего «телепата» как только возможно. А ведь это тоже почти нарушение соглашения.

Я купил открытку с воронами на проводах и, подписав, отправил сестре в Ванкувер: в Ассоциации всегда были хорошо налажены разные способы связи, так что там совсем скоро узнают обо всех этих странностях. И смогут прикрыть меня в случае чего, так как «подозрительные действия со стороны следственных и руководящих органов исполнительной власти дают основание консультантам со сверхспособностями начать расследование».

***

Я раздраженно ударяю кулаком по двери, она неожиданно поддается. Чувствую удушливый запах лилий и хмурюсь: мы с братом терпеть не можем эти цветы – мерзкие и белые, как наша тетя, взявшая нас под свое крыло после смерти родителей. Коридор будто в тумане, я машу рукой, чтобы разогнать дым, тру глаза, но ничего не меняется. Голова слегка кружится – стоит меньше пить, чтобы всего это не было.

Наклоняюсь, чтобы разуться, и вижу грязь на полу. Неужели этот чистюля кому-то позволил пройти дальше прихожей в уличной обуви? В лесу бигфута нашли, а нам сообщить забыли?

Следы ведут в спальню. Мужские и, скорее всего, не брата. Неужели этот святоша обзавелся любовником? Вот интересно будет посмотреть на реакцию тети Лилечки, когда она узнает такой забавный факт о своем любимом племяннике.

Стараюсь очень тихо ступать по полу, чтобы не шуметь: если голубки настолько устали, что не проснулись ни от звонка, ни от стука в дверь, то не стоит еще больше искушать Фортуну.

Брат лежит один, спиной ко мне. Не заботясь о шуме, подхожу к нему, резко поворачиваю и проваливаюсь в пустые мутно-серые глаза.

Знаешь, если бы я мог, то умер бы за тебя еще сотню, тысячу раз.

***

Резкий толчок в спину привел меня в чувства: задумавшись, я снова оказался в воспоминаниях М.

–Кажется, сегодня в участке было что-то интересное. – Мальчишеский голос звучал насмешливо. – Не расскажешь?

– Зачем? Ты же и так все видел, – я повернулся лицом к гостю и посмотрел на серебристые волосы.

– Но мне интересно узнать, к каким выводам ты пришел, что отправил в Ассоциацию, что собираешься делать с Олежей, – мальчик чуть выпятил и поджал нижнюю губ, нахмурился.

– То есть мне надо с кем-то обсудить это, поэтому я снова галлюцинирую мальчишкой?

– И очень интенсивно, к слову: раньше я не мог тебя толкать. Стоит рассказать об этом кому-нибудь, не думаешь? – я собирался начать долгую речь о том, что свихнувшихся телепатов никто никогда не видел, а узнавать причины на собственном опыте желания пока что нет, но не смог открыть рот. – Чайник скипел. Выпей ромашковый отвар, а мне горячего шоколаду налей.

– Если ты мое подсознание, то почему такой неграмотный, а? – руки сами выполняли приказ галлюцинации, мне оставалось только подчиниться. Как всегда.

– Потому что тебе хочется быть выше меня хотя бы в чем-то. Помимо возраста и роста. Маленький закомплексованный телепатик.

– Видимо, мне еще и оскорбления в свой адрес хочется слушать, раз ты все это говоришь.

– А вот тут желание не важно. Тебе надо это слушать, надо говорить хотя бы с кем-то. Всем нужны друзья, Саша. Особенно тем, кто смотрит на грязь этого мира.

–Алекс, с кем и о чем мне говорить, если детали дела можно разглашать только вовлеченным, члены Ассоциации должны быть изолированы от влияния друг друга, а нормальные люди просто не могут понять наши проблемы?

– Никто не может до конца понять проблемы другого человека, но это не мешает людям делиться ими друг с другом. Так они снимают груз с плеч. И не обязательно говорить о деле. Когда ты последний раз с кем-то в кино ходил? В кафе?

– Чтобы читать мысли других людей?

– В гости?

– А там, что, людей нет?

– Так не обязательно читать чертовы мысли! Ты меня вообще не слышишь!

– К несчастью, слышу, поэтому и начинает голова болеть. Пей свой шоколад и вали, – я поставил перед ним кружку и сел напротив. Признавать вслух, конечно, не стал, но ромашковый отвар всегда помогал мне расслабиться, что было очень кстати.

– Пей давай и говори: зачем полез в воспоминания того мужика сейчас?

– Я не понимаю, зачем меня позвали его допрашивать: дискредитировать работу телепата можно только во время официального расследования, но самоубийство расследовать не будут.

– Но это же не самоубийство.

– Так считает М. Вернее, он не подумал о том, что его брат мог покончить с собой. К тому же, если это самоубийство, то я не понимаю, как именно он умер: от снотворного? От яда? Может, из-за болезни? Почему сначала меня позвали допрашивать подозреваемого, а потом сказали, что жертва – самоубийца?

– Хочешь узнать? Уверен: хочешь – будет весело. Да и тому пухлику высокомерному насолить сможем.

– Хочу, конечно: подпорченная репутация мне не нужна в самом начале карьеры. А причем здесь этот Игоревич?

– Бесячий больно и высокомерный. До девчонки домогался, но она его отшила.

– С чего ты взял?

– Он подумал, что она – ничего не стоящая молоденькая девчонка, получившая свои хорошие оценки через постель или еще как. Подкатил к ней, она отшила, ясное дело, но не донесла куда следовало. Теперь …

– А факты будут или у нас тут собрание сказочников?

– А ты с ней кофе выпей и узнай. Заодно и про дело что-нибудь спроси.

– Я думал, что она не любит кофе...

– Не тем местом думал, видимо, – мальчишка продолжал смотреть на меня чуть свысока, кривил губы в ехидной усмешке и причмокивал от удовольствия. Его черные глаза всегда пугали: они казались бездной, в которую я мог провалиться в любой момент. Если бы я мог, то умер бы за тебя еще сотню, тысячу раз.

– Если бы я мог, то умер бы за тебя еще сотню, тысячу раз. – я понял, что сказал, только когда Алекс закашлялся.

– Это ты так в любви признаешься?

– М. услышал эти слова, когда посмотрел в глаза брата. – под враз посерьезневшим взглядом, пришлось пояснить – М. посмотрел в открытые глаза своего мертвого брата и услышал эти слова.

– Как интересно, – улыбка напротив будто разрезала лицо пополам. – А самое интересное здесь то, что я об этом не знал.

– Ч-ч-т-как?

– Вот и мне интересно.