Текст книги "Воспоминания из будущего (СИ)"
Автор книги: Ana_Smile_69
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Затем все услышали о такой же прекрасной, как сам свет, женщине, бродившей по глухой деревушке. Это была её будущая жизнь. Как и прошлую, её тянуло к деревням и скромному, бедному образу жизни. Она была рабыней, рабыней жестокого владельца, казалось, никогда не способной выбраться из его цепких рук. Поговаривали, что этот владелец был Чёрным Человеком. Есть теория, что они оба не погибли в той схватке, а получили новые жизни, продолжая существовать друг рядом с другом.
Другие говорят, они существуют и по сей день. Именно они тогда не погибли, а попали в отрицательный мир, из которого выбраться смогли вдвоём. Вообще, в некоторых источниках указано, что эта женщина могла видеть будущее – так же, как и мы с тобой. И Юэн с Лиамом. Один учёный написал целую книгу о ней – в ней он выложил ещё одну теорию, и она не менее интересная, – Натали подтолкнула труд писателя. – Вот, возьми. Может быть, почитаешь как-нибудь. Я в своё время прочла её до дыр. Он предполагает, что наша героиня сошла с ума вместе с Чёрным Человеком. Поистине сильная история о двух связанных душах. Казалось бы, они заслуживали счастливого конца, но между ними вечно стояла удушающая вражда, которой они не могли противиться. Чёрный Человек хотел забрать её сознание, чтобы усилить своё в два раза, но она не отдавала и стояла за него даже ценой своей жизни. Она не рожала детей – наследников у неё не было. Лишь постоянные инкарнации.
Под конец рассказа Натали вздохнула.
– И что, разве теперь никто не может найти её? – изумлённо спросил Хейден.
– Есть только слухи. Быть может, она снова скрылась в глубинке и проживает спокойную жизнь. Может, сама прячется в ком-то из нас, я не знаю, – голос Натали дрогнул. – Только слышала, что недавно тень её души заметили в Нью-Йорке.
Теперь пришла очередь Хейдена вздрагивать.
– Нью-Йорке? – прошептал он. – Я жил там. Получается, все это время я был близок к ней? – он вскинул брови.
– Смотря что ты подразумеваешь под близким. Нью-Йорк – большой город.
Хейден вздохнул. После истории, рассказанной Натали, в нем поселилась мечта встретить эту женщину – можно сказать, легенду среди переселенцев.
– Есть ли ещё истории наподобие этой? Прославился ли кто-нибудь так же героически?
– Есть куча историй, притчей, легенд, обладающих не менее захватывающим сюжетом, но эта – самая известная. Про женщину рассказывают всем переселенцам, даже с самого раннего возраста, если они попали в наш лагерь. Они все равно узнают историю рано или поздно. Для многих она является источником вдохновения, для других – причиной совершенствоваться. Эта женщина не мертва, раз память о ней живет, – Натали грустно улыбнулась. – Как бы я хотела хоть чуточку быть похожей на неё. Но – увы, – она горестно вздохнула.
– Увы? – повторил за ней Хейден. – Почему ты думаешь, что не можешь обладать даром? – он сощурил глаза.
– Да я ничего о себе не знаю, разве я могу рассуждать? Меня подбросили в лагерь ещё в раннем детстве, Роза заменила мне мать. Ко мне приходили видения практически с самого рождения. Переселенцы выяснили это и стали заботиться обо мне как о родной дочери. Они пытались выяснить моих родителей, но все было тщетно. Так что, – Натали спрятала взгляд, – я потеряла надежду узнать о своём происхождении.
Хейден мягко накрыл её ладонь своей, отчего девушка подняла взгляд.
– Даже если ты не знаешь свою семью, ты обладаешь огромным потенциалом, – сказал он. – За эти два дня я понял, что по своим силам ты можешь сравниться с Джоанной, а это значит многое. Я уверен, у тебя есть талант. И ты ещё далеко пойдёшь, Натали, – он выдавил улыбку, и тогда вместе с ним улыбнулась и девушка.
– Спасибо, – она сглотнула слюну. – Спасибо, Хейден.
========== Часть 16 ==========
Хейден вышел из библиотеки, обогащённый новыми знаниями, не в состоянии переварить всю информацию в один момент. Ему определённо нужно было проветриться и отвлечься, а уж потом снова вспомнить ту лекцию, что ему прочла Натали. Тяжело вздыхая, он плёлся по коридору, едва переставляя ноги, положив глаз на входную дверь. Снова никого не было. Уже не удивляясь странному отсутствию людей, он быстро прошёл вперёд, и лишь в тот момент, как он положил ладонь на ручку, он услышал откуда-то слева приятные звуки музыки. Мелодия лилась плавно, спокойно, в определённом ритме, и Хейден, хоть и не сильно просвещённый в классике, сразу же узнал нотки венского вальса. Убрав ладонь с позолоченной ручки, он подошёл к высоким двустворчатым дверям, прислоняясь ухом к деревянной поверхности.
– Раз-два-три, раз-два-три, – мерно отсчитывал женский голос. – Аккуратнее, не наступайте на ноги!
Хейден нашёл небольшую щёлку – отверстие для ключа – и заглянул внутрь. Просторный зал, возможно, размером с библиотеку, простирался далеко-далеко. Он напоминал ему актовый зал колледжа – там тоже была небольшая сцена, кулисы и проектор, свисавший с потолка – только не стояли ровными рядами кресла, а потолок вместо электрических ламп украшали роскошные люстры.
Восемь человек, разбившись по парам, тренировались танцевать вальс в центре зала. Стройная женщина стояла у окна, рядом с небольшим столом, на котором стоял ноутбук. Из колонок лилась музыка, женщина отсчитывала рим и изредка подходила к людям, чтобы подкорректировать их движения: наклоняла голову, ставила локти под правильным углом. Хейден с замиранием сердца смотрел, как пары кружатся в танце, доверяя друг другу, с улыбкой глядя друг другу в глаза. Натали рассказывала, что люди могли взять небольшие курсы танца, живописи, музыки, если внезапно загорятся желанием обладать навыками, которыми они обладали в прошлом, и на базе их с радостью обучали всему, что они захотят. Видимо, эти люди мечтали о вальсе. Хейден оглядел их. Пожилая пара, пара среднего возраста, двое подростков… Разные возраста, разные расы – они все объединялись здесь, в этом храме душ, и Кристенсен чувствовал, как гневное чувство начинает разъедать его изнутри – зависть.
Он бы тоже хотел обучиться вальсу. Он всегда казался ему красивым танцем, который люди танцевали, лишь чтобы позволить музыке направлять их. Это искусство, самое настоящее искусство, и тот, кто придумал вальс, должен был попасть в рай. Хейден не мог оторвать взгляд. Наверное, ему некогда будет обучаться танцу здесь. Да и незачем. Ведь он видит будущее, не прошлое, так какого чёрта ему это когда-нибудь понадобится?..
– Что, интересно? – послышался голос откуда-то слева, и Хейден резко отпрянул от двери, испугавшись такой неожиданной выходке незнакомца. Перед ним стоял худощавый мужчина, по наружности напоминавший мексиканца. Ростом примерно с Юэна, он отличался чёрной копной волос и тонкой бородой. Его карие глаза улыбались, и от этой улыбки даже исходило какое-то тепло.
– Н-нет, я просто услышал музыку и… – сразу же начал оправдываться Хейден, часто-часто моргая и не зная, куда деться. Вот чёрт! Позор, стыд. Он предстал перед ещё одним переселенцем в таком же виде. Чёрт побери, это было отвратительно.
– Да ладно тебе, – тот махнул рукой. – Не переживай так сильно. Я ж не кусаюсь.
Мужчина протянул руку.
– Меня зовут Диего. А ты, должно быть, Хейден? – Кристенсен кивнул. – Приятно познакомиться. Я многое слышал о тебе от Розы. Она долго искала тебя.
– Да, я знаю, – Хейден сглотнул слюну. – И мне приятно.
Диего окинул Кристенсена оценивающим взглядом и цокнул языком. Что означал этот жест, Хейден так и не понял – да и не стал выяснять.
– Мне пора идти на занятия, – хмыкнул Диего. – Я и так опоздал. Adios, amigo!
Диего раскрыл дверь зала, и звуки вальса более отчётливо донеслись до ушей Хейдена. Он поднял руку, чтобы помахать незнакомцу, но тот уже залетел внутрь, не оставляя ему выбора.
Сделав тяжёлый вздох, он нехотя отошёл от двери и побрёл к выходу. Пора идти к Юэну и узнать, кто же спрятался в сознании Хейдена и что ему от него нужно.
***
Юэн скинул пиджак и бросил его на кровать.
– Что, готов? – с яркой улыбкой на губах поинтересовался он.
– Относительно, – Хейден, плотно прижавшись к кровати, сглотнул слюну.
– Всё в нашей жизни относительно, – проговорил Юэн и сел рядом.
Хейден обернулся и смерил профессора взглядом. Взглядом, в котором читалась надежда.
– Скажите мне, что я не свихнусь, – его голос дрогнул.
Юэн тут же прилёг рядом с ним, поглаживая его по русым волосам. Взор его синих, пропитанных цветом неба, глаз выражал то, чего Хейдену так не хватало последние десять лет – заботу, доброту и… любовь.
– Почему ты должен свихнуться? – в недоумении спросил он, сдерживаясь от одолевавшего его желания прикоснуться к этим пухлым розовым губам, чтобы успокоить бедного паренька.
Хейден отвернулся, стараясь скрыть подступающие к глазам слёзы. Он видел лишь стену перед собой, и она расплывалась в мутном взгляде. То, что ему сказала Натали, произвело на него сильное впечатление. И теперь он боялся. Боялся, как не боялся ещё никогда. Его жизнь была под угрозой, возможно, даже над памятью о нём в будущем нависала угроза. А как же существование Юэна? Лиама, Натали? Что будет с ними всеми? Неужели они могут навсегда затеряться в чертогах разума и больше не увидят солнечный свет?.. Неужели это действительно возможно?..
– Натали рассказала мне, – подавляя скупые слёзы, начал он, – про женщину, Еву, которая могла видеть будущее и погибла, затерявшись в сознании… Что если…
– Нет, – резко ответил Юэн.
– Нет? – удивился Хейден и даже повернулся.
– Мы не погибнем. Я знаю это. Я знаю больше, чем ты себе представляешь, Хейден.
Профессор, приподнявшись на локте, одарил его нежным поцелуем в лоб, который предполагался быть отеческим, но совсем не был похож на таковой, отчего Кристенсен залился краской. Затем профессор лёг обратно.
– Давай поскорее покончим с этим. Кто бы ни находился в твоём разуме, он от меня не скроется.
***
Когда Хейден очнулся и раскрыл глаза, первое, что он увидел – белоснежный потолок. Он не подозревал, сколько времени прошло с тех пор как он погрузился в свой разум, потому что когда Юэн ввёл его в состояние транса, он просто… отключился. Заснул. Потерял связь с сознанием. Он предоставил его в полное владение Юэну, и тот хорошо поколдовал над ним, раз даже Хейден не мог прояснить, что только что произошло. Не было сплошного белого полотна, как в предыдущие два раза, не было никаких чудесных садов, водопадов, звуков пения птиц. Вообще ничего – тьма, окутывающая его разум и поглощающая его в себя больше и больше с каждым разом. Он как будто зажмурил глаза и продолжал жмурить их ещё сильнее – так он делал в детстве, и тогда перед взором плыли разноцветные круги, точки размером от мала до велика и несуществующие фигуры. Теперь было то же самое, только он уже думал, что проваливается в бездну и подняться обратно шанса не будет. Он даже не слышал никаких голосов – что уж говорить, он не слышал и не видел ровным счётом ничего.
Хейден лишь чувствовал, как Юэн встаёт с кровати, забирает свой пиджак и надевает его, стоя перед зеркалом. Кристенсен в недоумении приподнялся на локтях и посмотрел на профессора прищуренными глазами.
– Что случилось? – прохрипел он.
– Ничего, – резко ответил МакГрегор, старательно поправляя лацканы пиджака, как будто отправлялся на свидание. Или как будто хотел сбежать из спальни побыстрее.
– В смысле – ничего? – повторил Хейден. – Я ничего не видел. Что было в моей голове? Я имею право знать.
Юэн устало вздохнул и, посмотрев на отражение студента в зеркале, произнёс более чем раздражительно:
– В твоём сознании поселился мёртвый разум, понятно? Он не принесёт тебе никакого вреда. Не стоило волноваться, – его голос дрогнул. – Мне нужно оповестить Джоанну.
И, поправив воротник, удалился, хлопнув дверью, оставив Хейдена наедине со своими мыслями. Какого чёрта только что произошло?.. Единственное, что понимал Кристенсен, так это то, что его профессор хранит какую-то тайну, и это ему определённо не нравилось.
Наверное, её стоило выпытать. На ум ему пришёл только один метод выпытывания секрета, и Хейден ухмыльнулся, подумав о нём. А затем потряс головой, понимая, что никогда так не сделает. Он встал с кровати, смотря на уходящие за горизонт лучи солнца. Скоро предстояло вылетать обратно, в родной город. И вновь отправляться на учёбу, только уже будучи в более близких отношениях со своим профессором.
========== Часть 17 ==========
Они молча сидели в такси, прощаясь с заповедником и в зеркало махая руками Лиаму и Натали. В стёклах отражались величественные деревья и бесконечная голубизна неба. Затем так же безмолвно поднялись на борт самолёта, где уселись по своим местам и старались не смотреть друг на друга, хотя испытывали непреодолимое желание сделать именно так.
Юэну подали коньяк. Он, подождав, пока самолёт наберёт скорость и взлетит, поднёс стакан ко рту и пригубил напиток до дна, жмурясь и тяжело вздыхая. Хейден терпеливо смотрел на профессора, наблюдая, как в стекле отражаются его позолоченные волосы. Как в синих глазах читаются грусть и какая-то скорбь, а также – воспоминания о прошлом. Хейден не знал, был ли он прав в отношении того, что видел, но чувствовал, что это может быть правдой. Юэн был довольно подозрительным начиная с их погружения в сознание Кристенсена, а потому тот винил подобное странное поведение именно в своеобразном путешествии в его разум.
Когда они взлетели на довольно большую высоту, чтобы весь штат просматривался целиком и выглядел как небольшой элемент общего рисунка, Хейден-таки решился задать вопрос, мучивший его уже третий час кряду.
– Профессор… – по привычке начал он, пока МакГрегор не остановил его жестом руки, напоминавшем о том, что он ошибается. – Юэн, – сразу поправился тот. – Скажите, Юэн, что вы увидели в моём сознании?
Профессор откинулся на спинку, поправляя сидение так, чтобы можно было удобно прилечь и расслабиться.
– Я не могу пока что этого тебе сказать, – размыто ответил он. – Не сейчас, Хейден. Это для твоей же безопасности.
– Но как вы можете обезопасить меня, даже не рассказывая, что случилось? – недоумевал студент.
Юэн кинул на него взгляд, полный усталости.
– Могу.
Затем, нажав кнопку вызова стюардессы (в их случае – стюарда), он с широкой, поддельной улыбкой на устах встретил своего любимого сотрудника самолёта – сладкого мальчика-бортпроводника – и заказал ещё коньяка. Хейден мимолётом подумал, как профессор завтра выйдет на занятия, если прямо сейчас хорошенько напьётся. Перед его глазами проносились разные сцены: начиная от того, как Юэн пьёт так много, что забывает всё вокруг, а потом Кристенсен приносит его домой и помогает раздеться и помыться, после чего укладывает в кровать и сторожит всю ночь, сидя рядом и поглаживая по золотым волосам. Увы и ах. Он вздохнул. Такого никогда не произойдёт. Пора перестать фантазировать по каждому поводу.
Только навязчивый образ красивого, мужественного, мудрого профессора никак не выходи из его головы, и даже теперь, когда он смотрел, как тот в открытую флиртует с бортпроводником, он тешил себя картинами, всплывавшем в его воображении, где он нежится в его объятиях и гладит каждый миллиметр его кожи, ощущает под своими пальцами все шероховатости, словно географ, изучающий поверхность земли.
Он влюблялся в своего профессора, хотя и не думал, что такое когда-нибудь произойдёт. Он влюблялся в то, как Юэн кладёт одну ногу на другую, покорялся каждому движению его изящной руки и он был готов отдаться этому хитрому взгляду исподлобья. Как сильно Хейден ни старался отвести взгляда и перестать думать о профессоре, он сдавался сразу же – его ноги поджимались лишь только при его приближении, пот выступал на лбу, а сердце бешено стучало. Уже два раза профессор целовал его в лоб, но оба раза Хейден чувствовал себя на высоте блаженства, как только эти влажные губы прикасались к его коже.
И как теперь повернётся их жизнь? Что теперь будет, раз они оба связаны судьбами, а вместе с ними и Натали?
Почему жизнь повернулась в такую крутую сторону, почему именно сейчас? Хейден никогда не верил в судьбу, но события предыдущих дней, включая и вечер пятницы, явно пытались сделать его отъявленным фаталистом.
***
После долгого молчания, казалось, даже бесконечного – Юэн покосился в сторону Хейдена и задал вопрос, на который уже, наверное, знал ответ.
– Натали рассказывала тебе что-нибудь ещё?
– Да, – без промедления отозвался Кристенсен. – Много чего. Она дала мне книгу об одной женщине, вошедшей в историю под именем Ева.
Юэн блаженно улыбнулся, смотря куда-то вверх, будто вспоминая что-то.
– Ох Натали, Натали… личный экскурсовод в лагере. И, я бы сказал, лучший, – заметив недопонимающий взгляд студента, он добавил, – каждому, кто прибывает в лагерь, она рассказывает одни и те же истории. Книги, которыми она при этом пользуется, расположены в определенном порядке, и наш библиотекарь уже предоставил их ей в полное распоряжение, зная что она позаботится о них гораздо лучше. А история о Еве… Натали дышит ей. Перечитывает как Библию. Это её личная святая книга. И ты говоришь, она дала её тебе? – он усмехнулся.
– Я собираюсь вернуть книгу, когда мы приедем сюда в следующий раз. Если вообще приедем, – удрученно закончил он.
– Так бы и сказал, что хочешь снова со мной полетать, – Юэн вскинул бровь, а Хейден готов был кричать всякий раз, как профессор коверкает его слова в свою пользу и ставит их так, что они обретают двойной смысл.
– Ты прав, – между делом добавил МакГрегор, – мы обязательно прилетим сюда ещё раз. Не знаю, при каких обстоятельствах, но прилетим – возможно, совсем скоро.
Хейден взглянул в окно. Лучи солнца прятались за облаками, придавая последним розовый оттенок, а лазурный цвет неба понемногу тускнел. Совсем скоро колоссальное раскаленное небесное тело уплывет за горизонт и оставит землю на попечение луны, что отразит его свет в бесконечной тьме.
– Вы можете рассказать мне историю о Чёрном Человеке? – попросил Хейден.
– Чёрный человек, – усмехнулся Юэн. – Имечко, как у дьявола.
– Но ведь никто не знает как его зовут, именно поэтому ему дали такое прозвище, разве нет?
Юэн сделал глоток коньяка и выдал:
– Адам. Его зовут Адам.
Хейден округлил глаза.
– Вы знаете его имя?
Юэн кивнул и прикрыл глаза.
– Указано в одном источнике. Его настоящее имя, имя его самой первой инкарнации.
– Получается, Адам и Ева? – удивился Кристенсен. – Иронично, что история двух людей с такими именами закончилась так трагично.
– И это правда, – дополнил профессор. – Они действительно сошлись в мертвой схватке, пережив столько много лет. И мёртвой не столько для их разумов, сколько для их душ.
– И где они сейчас?
Юэн задумался.
– Затерялись в собственном сознании, полагаю. Они не могут умереть навсегда. Их души блуждают в абстрактном пространстве, не находя пристанища в чужих телах. Печально это…
Они летели слишком долго, чтобы Хейден по пути не задал ещё тысячи вопросов, на которые Юэн неустанно находил все новые и новые ответы. Не отказываясь от съестных припасов, найденных на борту самолёта, они вели оживленную беседу, из которой Хейден подчеркнул столько полезного и интересного, сколько порой не мог найти на лекциях.
– Вы расскажете мне историю Адама? – вдохновлённо поинтересовался Кристенсен, готовый заглотить огромный кусок информации от профессора. Он даже слегка нагнулся вперёд в кресле, стараясь быть поближе к МакГрегору.
Юэн в ответ лишь улыбнулся и ответил:
– Ну ладно, – он благосклонно махнул рукой. – Но только то, что знаю, идёт? А знаю я довольно мало.
Хейден, невзирая на его слова, утвердительно покачал головой. Он поставил локти на колени, а ладонями подпер подбородок, приготовившись слушать бесконечно внимательно. Юэн, засыпав в рот орешков, начал свой рассказ.
– Адам, или Чёрный Человек, как ты его называешь, появился на свет в незапамятные времена. Единственное, что мы знаем, он был младшим сыном графа, которому предполагалось получить в наследство самую малую долю. Возможно, именно тщеславие двигало им на протяжении всей жизни. Возможно, несправедливость. Только вряд ли, я думаю, из-за скудного «приданого» он совершает зло уже несколько веков подряд. Видишь ли, Адам был своевольным мальчиком, привыкшим, что ему всегда всё достаётся, начиная от помощи прислуги и заканчивая лучшими яствами на столе. Он ни в чём себе не отказывал и жил на полную катушку: путешествовал, кутил, знакомился с другими людьми его ранга, пару раз бывал при дворе вместе с семьёй и именно поэтому стал считать, что он пуп земли. Как самый младший, он получил максимальную заботу от нянечек и учителей, они относились к нему с огромным почтением и благоговением, преклоняясь перед ним и уповая на него. В их восприятии он казался богом, да и он сам считал себя таковым.
Как я уже говорил, он привык получать всё. Абсолютно всё. Включая и личные желания, веления души. Все служанки в округе боялись внезапного прилива фальшивой любви Адама по отношению к ним. Были случаи, когда те уродовали себя, лишь бы не навлечь на себя хитрый взгляд их хозяина.
Время шло. Адам развлекался с девушками своего окружения, подрастал и приобретал красивые черты лица, одновременно бывшими настолько неприятными всякому проницательному взгляду, что те мгновенно догадывались о его настоящей сущности. Истинный красавец снаружи, но уродец внутри. Таков был он. А особенно его хищные глаза, с упрёком смотревших на всех, кто находился рядом с ним.
В наследство ему достался небольшой участок земли с несколькими слугами, в тихом уголке страны, где он прожил всю свою жизнь. Эти слуги всю жизнь находились рядом с ним: видели, как он рос, а некоторые росли вместе с ним. Девушки продолжали калечить себя, лишь бы не попадаться на глаза своему хозяину, но оставалась одна – гордая и неприступная, словно скала, а цепкие лапы Адама были волнами, которые никогда её бы не разрушили. Тёмные волосы, бледная кожа, яркие красные губы – дьяволица в человеческом обличье. Ева. Самая прекрасная женщина. Так считал и Адам. Два дьявола, они встретились и воспылали яркими чувствами друг к другу. Он – страстью, всепоглощающей любовью, преклонением, она – ненавистью, презрением, жестокостью. Она не имела права чувствовать такое по отношению к своему хозяину, в конце концов, он не давал ей умереть в захолустной комнатушке по соседству с другими слугами, и потому переселил в свой особняк, выделил самую красивую спальню и задумал жениться на ней, подарив богатство, славу и роскошь до конца жизни. Однако он не учёл одного – он никогда не подарил бы ей счастья, утешения и спокойствия. Силой заставив её переехать, он стал ждать, пока она проникнется к нему взаимными чувствами, но этого не происходило. Он забыл обо всех остальных женщинах, видя перед своими глазами лишь её: когда засыпал, просыпался, в счастье или горе. Она была для него богиней, смыслом жизни. Юный граф ударился о неё, расшибся о её строгий взгляд, как расшибаются волны о скалы. Волны и скала – вот идеальные слова, их описывающие. Первые – лишённые гордости, воспылавшие неугасающей любовью, такой искренней, какой она могла быть, но её огромный минус состоял лишь в эгоизме. Сам того не понимая, Адам любил её и лишь думал о себе во время этой любви. Он заботился о ней лишь потому, что не хотел причинять боли самому себе. Он дарил ей самое лучшее, чтобы её всегда видеть только в лучшем свете. Она была для него как игрушка, хотя Ева – живой человек, обладающий собственными чувствами. Она никогда его не любила. Никогда. И с течением времени, как только менялись их жизни, переселялись души, она видела в нём лишь отвратительного человека с запятнанной репутацией грешника, грязным нравом и отвратительным мировоззрением. Она видела его настоящего, даже несмотря на его бесконечно тёплые – я бы даже сказал горячие – чувства.
Однако надо воздать ему должное. Он никогда не прикасался к ней, если она сама того не позволяла. Он держался от неё на почтительном расстоянии и даже поцеловать боялся, лишь бы только она не разгневалась. Он относился к ней как к царице и боготворил её. Она похитила его сердце. Она вырвала его сердце и сожгла, насмехаясь над ним, и он погиб от душившего его чувства к ней. У них не осталось детей. Они провели своё вечное заточение в том замке, пока их души не переселились в другие тела.
Но у Адама был план. Он не хотел отпускать её от себя и позволять ей любить кого-то ещё, а единственный способ остаться друг с другом навсегда – возыметь одинаковую судьбу, связанные души и разумы. Он понимал, каким ценнейшим даром обладает, раз может видеть своё прошлое, а потому, развив свои способности до невообразимых, смог вторгнуться в разум Евы. Однако он не подозревал, что у неё тоже немалые способности. С тех пор и началась эта гонка, о которой ты хоть немного смог узнать, – вздохнул Юэн, вновь поглощая коньяк.
Хейден сидел в задумчивости и не мог ничего сказать в ответ. Он лишь переваривал информацию, которую ему только что сказал Юэн, и всё шире округлял свои глаза по мере понимания истории. Между делом профессор, крутя в руках бокал, продолжил:
– Евой её называют все, чтобы обобщить образ о ней. Дьявола же зовут Люцифером, хотя у него много имён. Так же и у Евы. Последнюю её реинкарнацию звали Дейзи, и её вроде бы замечали в Нью-Йорке.
Хейден вздрогнул. Вздрогнул так, что по телу побежали мурашки.
– Дейзи?! – воскликнул он. Дейзи, Нью-Йорк, последняя реинкарнация…
– Да, – нахмурив брови, отозвался Юэн.
– Она сейчас жива?
– Насколько я знаю, погибла лет десять назад.
– Десять…
Хейден начинал осознавать некоторые вещи, что не укладывались в его голове. Темноволосая белокожая женщина, красивая, как сам свет, гордая, неприступная и бесконечно умная… по имени Дейзи.
– Что с тобой, Хейден?
Профессор видел, как лоб студента покрывается испариной, тому становится трудно дышать и он вскакивает со своего кресла, мечась по кабине и стараясь успокоиться. Юэн подскочил сразу же, подбегая к нему на всех парах и смотря на него снизу вверх.
– Хейден! – вскрикнул он, и тот, не в силах хоть что-то выговорил, лишь промычал слова, которые МакГрегор с трудом разобрал.
– Мою маму звали Дейзи, Юэн. И она погибла десять лет назад.
========== Часть 18 ==========
Юэн не помнил, когда в последний раз употреблял такое же количество коньяка, как сегодня, причём за столь короткое время. Он напился, по-настоящему напился – и понял об этом слишком поздно, чтобы предотвратить опьянение. Хейден лишь исподтишка наблюдал за ним, не в силах упрекнуть своего профессора в действиях, а потому всячески намекал ему на предстоящий тяжёлый день, на неимоверное количество занятий на неделе и тяжёлые будни.
Но МакГрегор не слушал. Незаметно для себя он снова и снова просил подливать ему в стакан коньяку, а затем хлестал его с улыбкой на лице – под конец полёта он уже не стесняясь предложил спиртное своему студенту, но тот, обладая благоразумием, отказался. Профессор то и дело вспоминал нелепые истории из жизни, и уже вскоре Хейден в подробностях знал про выпускной своего преподавателя, защиту его диплома и прочие формальности, через которые должны проходить все студенты.
Под конец путешествия Хейден уже напрямую обратился к Юэну, попросив отставить стакан в сторону – он мог позволить себе немного грубости, все равно Макгрегор бы ничего не вспомнил на следующее утро. Профессор, подмигнув ему и снова двусмысленно произнеся: «Ну как скажешь, малыш», – послушался разумного студента и послал ему воздушный поцелуй с соседнего кресла. Кристенсен залился краской и вскинул брови, но решил не придавать значения – все же МакГрегор был пьян, а все его поступки – лишены смысла.
Они приземлились, и неспешный спуск по трапу сопровождался отчаянными попытками Юэна не отпускать от себя бортпроводника, умоляя оставить их вдвоём наедине. Юноша в форме, округлив глаза, сам стал выталкивать профессора из самолёта, уже не отвечая на его провокации. Он лишь перекинулся взглядом с Кристенсеном и нашёл в его голубых глазах сочувствие и те же самые по степени равные своим раздражение и дикую усталость. Хейден проводил Юэна до такси, уже поджидавшего их возле аэропорта, усадил его на заднее сиденье и опустился рядом. Затем сказал водителю адрес, и они тронулись с места, проезжая по ночному городу – миру чарующих огней, звёзд и особенного воздуха, распространявшегося по всему Нью-Йорку, такому родному, милому Нью-Йорку. Удивительно, думал Хейден, он и не замечал, как скучал по городу, находясь в лагере.
Юэн сидел рядом, прикрыв глаза и наслаждаясь мягким движением колёс черного автомобиля. Такой статный, привлекательный и… абсолютно пьяный, заметил Хейден, причём первое – с нескрываемой улыбкой, а последнее – со сложенными в тонкую линию губами. И так они ехали, не замечая ничего вокруг и лишь ожидая, пока дом появится на горизонте.
Мимо горящих вывесок, бизнес центров, кинотеатров, магазинов и ресторанов – неотъемлемых частей материального мира, поглотивших всех без разбора. Мимо громкой музыки и яркого неона в темных переулках, мимо парка – единственного островка природы в крупном мегаполисе. Мимо дорогого, недоступного и манящего, пока не въехали в тихие районы, до которых тускло доходил свет из центра и слабо, теряя свои ноты, долетала музыка.
Юэн смотрел в окно, наверное, не узнавая собственные пейзажи, и блуждал ладонью по сиденью в поисках руки Хейдена. Наконец найдя её вслепую – Кристенсен не пытался препятствовать этому – он накрыл её, как будто в этом было его единственное утешение. Профессор повернулся и блуждающим взором наткнувшись прямо на мимолетный и строгий взгляд Хейдена улыбнулся ещё шире, только в отличие от хмельной улыбки в этой читалась незатаенная грусть.
– Ты такой красивый, – прошептал он, любуясь профилем своего студента в тусклом свете фонарей, лучи которых еле доходили до окон автомобиля. Его короткие торчащие волосы, ещё только начинавшиеся кудри, светлые локоны, как у Аполлона. Сияющие глаза, в секунду отражающие тысячи эмоций сразу, и невозможно было узнать, какие из них преобладали в конкретный момент. И все это с нескончаемой трагедией, мучившей его на протяжении многих лет. Юэн тяжело вздохнул, будучи не удостоенным ответом студента, и снова отвернулся, а Хейден, не зная, куда спрятать взгляд, молился, чтобы профессор забыл все, что сказал и сделал этим вечером, кроме этой, одной-единственной, самой чувственной и проникновенной фразы.
***
Lola Blanc – Fly Away
Хейден поблагодарил судьбу и пилота самолёта за то, что те доставили их домой ближе к ночи. Иначе он представления не имел, как бы затащил профессора в его дорогую квартиру в конец пьяного и совершенно не осознающего, что происходит на глазах, у таких же приличных богатых людей. «Лучше бы он жил в собственном доме где-нибудь на окраине», – думал Кристенсен, приветствуя консьержа и с невозмутимым взглядом и влача профессора по полу, придерживая его за плечо. Благо, консьерж слишком хорошо знал МакГрегора, чтобы не впустить их. Хейден молился, чтобы никто не зашёл в подъезд, пока они стояли в ожидании лифта. Тот, как назло, влачился с самой минимальной скоростью, которая только может быть. В этот момент профессор принялся распевать песни, знакомые ему ещё со студенческой поры, которые Кристенсен узнал лишь потому, что пару раз слышал их по радио. Он понимал, что заставить преподавателя замолчать – идея бессмысленная. Настолько же бессмысленная, как и все выходки Юэну в этот момент. В конце концов они добрались до нужного этажа, и тогда студент был готов упасть без сил, потому что профессор забыл, куда положил ключи и положил ли вообще. Хейден принялся копаться в его портфеле, перерыл все возможные карманы и лишь когда надежда решила покинуть его, он нашёл их звякающими на дне. Открыл дверь просторной студии и впустил лучи искусственного света из коридора, а за ними – как будто лишенное костей тело профессора. Тот продолжал скулить во все голос отрадные песни из восьмидесятых, а Хейден спешил закрыть дверь, пока кто-нибудь не обнаружился на лестничной площадке.
