Текст книги "Воспоминания из будущего (СИ)"
Автор книги: Ana_Smile_69
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Хейден в изумлении стоял прямо перед ним, вообще понятия не имея, что происходит. Столько мыслей роилось в его голове, как прямо сейчас роились голоса, и он боялся прямо сейчас упасть без чувств – было бы… нелепо. Он настолько запутался во всём, что происходит, что не представлял, как дальше будет чему-то учиться. Само осознание того, что он находится в своей собственной голове, сводило его с ума. Раньше он представлял свой мозг иначе.
– Успокойся, Хейден, – проговорил Юэн. – Я вижу, как ты трясёшься.
Профессор подошёл к нему поближе и положил свою руку на плечо. От этого прикосновения тот почувствовал исходящее тепло.
– Всё это нереально. Не на самом деле. Это происходит лишь в твоих мыслях. Вот насколько они сильны. И это был лишь один эксперимент. Я вытащил наружу обрывки твоих воспоминаний. А теперь представь, что могут сотворить более опасные переселенцы. К примеру, они могут сделать вот так…
И в один миг они оказались стоящими возле высокого храма – вроде Хейден видел такой на фотографии в какой-то книге. Исчезло бесконечное белое полотно, а под ногами оказался твёрдый пол – тёмно-зелёная плитка. Теперь он даже мог чувствовать погоду: лёгкий ветер обдувал волосы, палящее солнце светило прямо на них. Он видел, как профессор, задрав голову, с улыбкой смотрел на величественный храм. Высокий, с широким и прочным куполом, он восходил к небу, дотягиваясь до него огромным крестом на возвышении. Вокруг было шумно: люди ходили туда-сюда, гремели вспышки фотоаппаратов, лились речи на незнакомом языке… Хейден испуганно озирался по сторонам.
– Успокойся, мы в Ватикане. Я здесь был однажды… – Юэн с восхищением смотрел на купол. – Может быть, в другой жизни. Но чувствую, что был.
– Но я-то никогда не был, – возразил Хейден.
– Ага. Я перенёс в твой разум своё воспоминание. По-моему, одно из самых удивительных мест в мире. А что насчёт тебя? – он оторвал взгляд от золотого купола и подмигнул Хейдену, отчего тому стало не по себе. – Может, посмотрим, что таится в закоулках твоей души?
Не успел Хейден хоть что-нибудь ответить, как картинка перед ними сменилась, словно менялись кадры в кино. Происходила какая-то странная деформация реальности. Как будто он находился в четырёхмерном пространстве, где всё менялось – и одновременно оставалось на месте.
И тут же храм словно раскрошился на мелкие атомы, а голоса людей испарились в воздухе. Перед ними вмиг предстал зоопарк: яркий, громкий, несущий в себе тысячи запахов и звуков. Так же, как и возле храма, вокруг ходили люди, одетые в разноцветные одежды; одни несли на плечах детей, другие держали их за руку и вместе с ними ели сахарную вату и другие десерты.
Здесь пахло кормом для животных и сеном. Ветра не было – погода стояла безоблачная.
Юэн посмотрел вниз и увидел прямо перед собой низкого светловолосого мальчика, с аппетитом поедающего ванильное мороженое. Он с интересом наблюдал за зеброй, спрятавшейся в клетке. «Мама, мама, – он тянул темноволосую женщину за длинную юбку-карандаш, – смотри, какая красивая…» – восхищённо повторял он. Мать мальчика была высокая и обладала стройным станом, а её улыбка была ярче полуденного солнца. Юэн, не скрывая улыбки, следил за мальчиком, а Хейден стоял рядом, не в силах проронить ни слова. Его глаза были стеклянные от набегавших слёз. Он смотрел за каждым движением женщины, от лёгкого взмаха руки до шагов. Она присела, разговаривая с сыном, показала на что-то в клетке, и мальчик залился чистым искренним смехом. Хейден, не понимая, что он делает, продвинулся вперёд. Он не замечал своих шагов. Не видел их. Он видел только женщину и мальчика, сидевших впереди. Он протягивал руку, пытаясь дотянуться до них, но, как только он приближался, то ладонь уходила сквозь плоть представших людей. Они были лишь призраками, к которым нельзя было притронуться.
– Ма… – прошептал Хейден, опускаясь на колени. Не успел он как следует насмотреться на неё – прекрасного сияющего ангела – как всё испарилось. И зоопарк, и зебра, и привкус клубничной сахарной ваты. Лишь образ женщины и мальчика надолго отпечатались на сетчатке глаз Хейдена. Он спрятал в ладони лоб и покачал головой, избавляясь от назойливых призраков прошлого. Обессиленный, он упал на колени – туда, где до этого стоял маленький он и где его мама гладила его по спине.
– Что это было? – отрывая руки от лица, он в гневе смотрел на Юэна.
– Твоё воспоминание, – ответил профессор.
– Это было моё лучшее воспоминание…
– Прости, – опустив глаза, прошептал МакГрегор и вновь щёлкнул пальцами.
Они стояли у кромки бегущей воды – река медленно перерастала в водопад, ветер плавно обдувал волосы обоих, а где-то вдалеке пели птицы. Слёзы застилали глаза Хейдену, но он поднялся и посмотрел на сияющее лазурное небо.
– А это что за место? – равнодушно спросил он. Он пытался не всхлипывать, утёр глаза, мокрые от слёз, и выровнялся. Это всё происходит не на самом деле, но как же чертовски больно было вновь оказаться там, где всё ещё было хорошо, а душа пела от радости каждое утро с восходом солнца.
– Здесь Лиам впервые всё мне рассказал. Точнее, немного вдалеке… Мы каким-то образом переместились. Это воспоминание я взял из твоей головы, значит, ты уже видел это в своей жизни. Возможно, ты и не помнишь. А, может, ты окажешься в нём в будущем. Душа ведь бесконечна – она может подкидывать нам разные, так сказать, локации.
– Хорошо… – Хейден сглотнул слюну. – И что мы будем делать здесь?
– Ну… – Юэн обошёл его и встал спиной к горизонту – туда, где солнце нависало над облаками. – Сейчас я вновь попытаюсь прочитать твои воспоминания. А ты – не впускай меня.
– Но как у меня получится? – Хейден развёл руки в сторону. – Я даже не знаю, как это делается.
– Никто не знает, – ухмыльнулся Юэн, и тут же Кристенсен согнулся пополам – его голову пронзила острая боль.
Вокруг был шум. Такой, что он сбивал мысли Хейдена и перемешивал перед собой, и тот оказался в бегущем потоке воспоминаний, обрывочных фраз и образов. Перед ним мелькали его однокурсники, знакомые, продавцы в магазинах и даже знаменитые личности: они все говорили свои привычные фразы, и предложения сбивались в какофонию. «Вам подсказать что-то?…Хейден, что ты думаешь насчёт квантовой теории поля?…Вы не подскажете, как пройти к главному корпусу университета?…Атом находится в двух состояниях одновременно…Хейден! Хейден, ты в порядке?…Да, две недели назад я выпустил новую книгу…Потерпи немного. Скоро сможешь прилечь. Только – ты спокойнее, хорошо?…Добро пожаловать на борт, мистер Кристенсен…»
– Поразительно! – кричал Юэн.
Воспоминания нахлынули на Хейдена, как цунами, и он стоял в самом сердце урагана из фотографий, действий и слов. Откуда-то извне что-то пытался сказать профессор, явно управляя его разумом.
– Все твои воспоминания за последние несколько дней! – продолжал тот. – Видишь? Я владею ими всеми. Тебе не спрятать ни одно! Посмотрим, что есть ещё.
Юэн сделал движение рукой и крутанул поток урагана.
– Что есть ещё раньше?
И он ткнул пальцем в небо – наугад вытащил из закромов памяти Хейдена самое мрачное. Самое тёмное воспоминание в его жизни. Громкий смех и музыка, льющаяся из колонок, сменилась скрежетом тормозов, криками и ужасающим, ослепляющим светом фар. Юэн понял, что это могло означать. Со страхом в глазах он остановил это воспоминание, в упор посмотрев на Хейдена.
Тот не просто был разгневан. Он был подавлен. Разбит. Уничтожен. Раскрошен на мелкие атомы, как тот храм в Ватикане в его иллюзиях. Опустившись на колени, он исподлобья посмотрел на Юэна сквозь дым, застилавший глаза.
– Зачем? – лишь прокричал он. – Зачем вы всё это делаете?
Но ответ Юэна поразил его не меньше.
– Это не я.
– Да? А кто тогда? Может, Джоанна? – кричал Хейден. – Вы специально выбираете мои самые сильные воспоминания, вы хотите меня раздавить, профессор!
– Это не я, Хейден! Я бы не доставал такие угнетающие воспоминания. Я лишь хотел посмотреть пару сцен из учёбы в школе или что-нибудь наподобие этого. Лёгкие, ненавязчивые воспоминания – вот с чего мы обычно начинаем. Послушай! Прямо сейчас кто-то ещё атакует твой разум. Если ты не выгонишь его из своей головы, придётся туго. Контролируй свои мысли, представь себе самое безопасное – или самое желанное – место на земле. Можешь вернуться к водопаду или в Ватикан, что угодно! Но не позволяй ему проникать в твой разум.
Хейден, внутренне разрываясь от постоянных воспоминаний, кричал во всё горло, подавляя их. Всё, что угодно. Всё, что угодно… Любое место на планете… Самое безопасное… Самое желанное…
В один миг он, упав на импровизированную землю, испытал жгучую боль и утрату сознания. Он терял себя, терял Юэна – всё, что происходит вокруг. Он слышал лишь отдалённые звуки и крики, перед ним вновь и вновь бежали адские воспоминания. И тогда – он, раскинув руки, дал свободу своей сущности и увидел, как белый свет льётся отовсюду. Самый тёплый, самый чистый и добрый свет прямо сейчас проникал сквозь него, закидывая в ещё более сильные мысли. И тогда они с Юэном оказались…
В квартире профессора МакГрегора. Этот свет превратился лишь в свечение ламп из люстры. Хейден лежал на диване, Юэн сидел рядом, на стуле, и всё, что он мог сказать, было лишь: «Поразительно…»
Они пребывали в шоке. Самом настоящем шоковом состоянии. Оба не могли выдавить ровным счётом ничего. Потому что такое на своей практике Юэн видел впервые. Хейден вновь чувствовал какой-то скрип в своей голове, словно его оглушили и теперь к нему понемногу возвращался слух.
– Хейден, – МакГрегор сглотнул слюну, – ты справился на уровне профессионала… Восхитительно. Ты только что смог проконтролировать сознание таким образом, что выкинул из него незнакомца, но оставил меня. И перенёс нас в мою квартиру…
– Вы сказали самое безопасное место… – выдохнул Кристенсен. – Это всё, что пришло мне в голову.
Юэн, раскрыв рот, осмотрелся, словно до последнего не верил, что это его квартира.
– Сказал бы сразу, что хочешь переехать, – усмехнулся он, и Хейден вдруг испытал накатившее на него… новое, совершенно незнакомое чувство. «Он может шутить даже в самых загадочных обстоятельствах», – подумал он и поистине восхитился своим профессором. Словно тот подарил ему кусочек надежды.
Хейден присел на диване, ощущая острую жажду. А ещё – страх. Неизведанный и неиспытанный страх. Он боялся за свою жизнь, за своё сознание, за всё, что произошло. Он видел яркую улыбку Юэна и боялся её потерять. А потому и трясся за неё даже больше, чем за самого себя. Сегодняшний день показал ему что-то невообразимое, и он был напуган утратой… буквально всего. А особенно – того, что приобрёл так внезапно. В последнее время.
– Профессор, – испуганно проговорил он, – что это было?
– Не знаю, – тот вздохнул, – но ты справился со всем блестяще. Поздравляю. Кажется, нам стоит сказать Джоанне, что научиться блокировке сознания быстро – действительно возможно.
– Господи… – падая обратно на диван, промолвил Хейден. – Кажется, это был один из самых ужасных дней в моей жизни…
Юэн осторожно наклонился над ним и погладил короткие светлые волосы. Полюбовался светом голубых глаз, пухлыми розовыми губами, на которые можно смотреть вечно, словно на льющуюся воду и играющее пламя, и одарил студента отеческим поцелуем в лоб.
– Ты молодец, Хейден. Ты справился даже с большим, что можно было предполагать.
А затем они очнулись на одной кровати на базе переселенцев. И Хейден чувствовал себя измождённым. Настолько, что, пустив одинокую скупую слезу, заснул сейчас же, без промедления, повернувшись к Юэну. А когда он провалился в сон, то не заметил, как очутился в объятиях своего профессора.
========== Часть 13 ==========
Они собрались в лаборатории уже поздно вечером, когда все так называемые занятия кончились и все сотрудники были более-менее свободны, чтобы обсудить важное происшествие – самое важное за сегодня. А, может быть, и за многие недели.
Джоанна находилась в ступоре. Не моргая, она держала в руках чашку с напитком и изредка потягивала его, переваривая информацию. Роза молча смотрела на серебряно-голубой куб посреди лаборатории, будто надеялась увидеть там ответы на все свои вопросы. Она выглядела беспомощной.
– То есть ты утверждаешь, что в сознании Хейдена уже кто-то присутствовал, когда вы там оказались? – с удивлением спросила Джоанна, делая глоток горячего кофе. Она уставила взгляд в неопределённую точку в пространстве.
– Да, – серьёзно ответил Юэн. – И этот кто-то явно хотел завладеть ценными воспоминаниями Хейдена.
– Он бросал меня по самым ужасным моментам из моей жизни, – включился в разговор Кристенсен. На его лице отображалась великая усталость. Ему бы отдохнуть пару дней, а они заставили его развивать навыки по блокировке сознания – это необходимо, но так изнуряюще, что он чувствовал себя хуже выжатого лимона. Наверное, скоро он безо всякого чая уснёт на лавке – ногами на сидении, лицом в траве. – Детство, – пояснил он. – Самое лучшее и самое худшее воспоминания. Не знаю, кому это понадобилось, но…
– Скажи, Хейден, – Роза обернулась к нему, наконец-то отвлекшись от куба. – У тебя бывало такое раньше? Чтобы кто-то смотрел твои воспоминания?
Хейден, понимал, к чему она клонит. Испытывал ли он такое за три последних месяца. Голоса в голове, контроль над разумом, галлюцинации… Он изрядно пытался вспомнить. Но ничего, кроме обыкновенных видений, на ум не приходило.
– Ты не чувствовал, чтобы кто-то проникал в твою голову? – уточнила женщина.
Хейден вновь покачал головой. Тогда все прониклись молчанием, и лишь Юэн почёсывал бороду в глубокой задумчивости. Он казался мудрым старцем, к которому все приходят за советом. Жил в горах отшельником и каждое утро медитировал в поисках ещё большего покоя. Удивительно, подумал Хейден. Этот человек хотел казаться открытой книгой, но на деле был таинственен, и это в нём так манило… Кристенсен сглотнул слюну.
Только не это.
Не успел он как следует погрузиться в свои раздумья, как вдруг услышал знакомый мелодичный голос.
– Тебе снятся кошмары.
Он дёрнулся. Оказывается, всё это время он в упор смотрел на профессора. Изучал мельчайшие детали его лица. Каждую морщинку, каждый волос и сияющие глаза. Да ещё и с приоткрытым ртом. Юэн, прищурив глаза, покосился на него.
– Да, молодой человек, я к вам обращаюсь. И ротик закройте, – и он аккуратно приподнял его подбородок изящными белыми пальцами. Хейден проморгал и снова включился в разговор.
– Да, мне снятся кошмары.
– Они как-то связаны с тем, что в твоём подсознании кто-то подселился? Как думаешь?
Интересно… Хейден нахмурил брови.
– Я не знаю. Каждый раз, когда я вижу сны, помимо всего прочего, я чувствую нарастающую темноту внутри меня. Как будто я борюсь со внутренними демонами. Я часто вижу какое-то пламя, убийства, кровь, крики… Не знаю, это так страшно. Каждый раз я боюсь, что сойду с ума или того хуже… Вы думаете, это зависит от лишнего человека в моей голове?
– Боюсь, что так, Хейден, – с сожалением произнёс Юэн. – Они пытаются украсть твои воспоминания о будущем. Чтобы что-то в нём изменить – в свою пользу.
– Но это не вы, так ведь? Вы были в моей голове в тот момент? – в голосе Кристенсена отчётливо проявлялась надежда.
– Как ты мог подумать на меня? – округлив глаза, спросил Юэн. – Ты прямо сейчас лишился оценки автоматом за экзамен.
– Но профессор!
Беседа, предполагавшая несколько участников – Джоанну, Розу, Лиама, Юэна и Хейдена, – превратилась в импровизированный диалог между преподавателем и студентом, а оставшиеся трое лишь с интересом наблюдали за доводами, которые они предлагали.
– Погодите-ка, – включился в беседу Лиам. – Вы предполагаете, что кто-то управляет мыслями и видениями Хейдена и заставляет его чувствовать мучения? Видеть кошмары вместо достоверной картины?
– Да, – в один голос ответили Юэн и Хейден и мигом взглянули друг на друга, вскинув брови от удивления. Так же резко они отвернулись.
– Тогда это упрощает ситуацию, – ответил Лиам, опуская глаза. Затем посмотрел исподлобья. – Или значительно усложняет.
– Но кто это мог быть? – тут же отозвалась Роза. – Кому понадобилось творить такое с тобой, Хейден? – она сощурила глаза. – У тебя есть недоброжелатели? Может, кто-нибудь из твоих знакомых?
Тот заметно напрягся.
– У меня нет близких людей, не то что врагов. В колледже с ни с кем не общаюсь, даже с соседом по комнате в общежитии.
– Что насчёт твоей семьи? – предположила Джоанна. – Или знакомых твоих родителей? Может, у тебя были какие-то связи?
Хейден открыл было рот, чтобы ответить, но тут же моргнул и опустил взгляд, глотая слюну. Он прочистил горло и поёрзал на стуле. Что-то беспокоило его. И вопрос Джоанны был слишком прямолинейным, несмотря на то, что она не знала всей правды изначально. Никто из них не знал.
– У меня нет семьи, – лишь ответил он.
Джоанна облизнула губы и прикусила язык, дабы не сболтнуть лишнего.
– Прости, – лишь прошептала она.
– Тогда это всё слишком странно, – констатировал Лиам. – В любом случае нам нужно предотвратить недоброжелателя прежде, чем он сведёт Хейдена с ума.
– Или она, – напомнила Роза.
– Мы можем попытаться забраться к нему в сознание ещё раз, – произнёс Юэн. – И посмотреть, кто может в нём прятаться. Джоанна, ты же вроде способна на такое?
– Да, – она снова сделала глоток кофе. – По крайней мере, я отлично ориентируюсь в чужом сознании. Так что мы можем попытаться. Завтра, к примеру. Сейчас ничего не выйдет. Хейден слишком слаб. Пускай отоспится. Может быть, за ночь что-то изменится.
И она была права. На том они и разошлись, оставляя лабораторию пустующей.
***
Вечер сгущался тёмными красками прямо над лагерем. Хейден избегал людей. После собрания он сбежал подальше ото всех, чтобы не встречаться ни с Розой, ни с Джоанной, которая не понравилась ему с самого начала, ни с Лиамом, который больше не играл роли в этой странной картине будущего, но утверждал, что знает и может всё. Хейден не понимал, во что ввязался, что происходит и почему именно на его долю легла такая тяжкая судьба. Ему было всего двадцать лет, так почему же еженощные кошмары изводили его так, что он выглядел на все тридцать?
Он был бы рад перестать изводить себя, но как только он стал более-менее просвещён, почему эти сны его преследуют, то сразу выяснилось, что в его голове есть ещё какой-то незнакомей, пытающийся надавить на его сознание. И почему он так действует – тоже непонятно. Оставалось уже слишком много открытых вопросов. Что тогда будет дальше?..
Он сидел на разгорячённом после дневных солнечных лучей камне возле реки. Звук людских голосов доходил до него издалека, приглушённо лился смех и нестройный хор из слов. Такой же он уже слышал в своей голове сегодня – только в тысячу раз громче и назойливее. Он понимал, что больше никогда не хочет лезть в эти неизведанные дебри и подвергать себя огромному страху, а его заставляли снова в них окунуться уже на следующий день. Хейден потряс ногами – крошечные камешки тут же упали и полетели вниз, в воду, следуя за течением. Кристенсен с сожалением посмотрел на них и вздохнул. Слишком много он вздыхал в последнее время.
Он был здесь совершенно один. Сразу сбежав из лаборатории после так называемого собрания, он пытался найти место для уединения. Пытаясь избегать взглядов чужих людей, он прятался от их внезапного желания познакомиться, хоть и знал, что они не желают ему ничего плохого. Он не любил разговаривать с людьми. По крытой аллее в тот момент решили пройтись половина обитателей лагеря, и Хейден сразу понял, что идти с ними вместе – плохая идея, если ему надо всё обдумать. Тогда он, лавируя между двумя жилыми зданиями, набрёл на заросли деревьев и, пробираясь сквозь ветви, нашёл узкую утоптанную дорожку, изредка прикрытую пожухлой листвой – видимо, оставшейся с прошлой осени. Доверившись этому пути, он нашёл тайное место – камень на возвышении, словно алтарь перед бегущей рекой, а на той стороне берега начинается заповедник.
Здесь он и устроился, взбираясь на камень и полной грудью вдыхая чистый воздух. Отсюда открывался чарующий вид на восходящие к небу сосны. Вид, достойный кисти художника. Хейден видел пробегающего мимо оленя, прыгающую с ветки на ветку белку и снующего в поисках добычи ежа, и это хоть на минуту возвращало его из реальности.
Ветви зашуршали в тот самый миг, когда солнце опустилось за горизонт и лагерь окутали смутные сумерки. Наверное, в общем дворе уже зажгли фонари, но здесь было так романтично темно и прохладно, что Хейден мог променять тёплый свет на этот алтарь одиночества. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто приближается. Из-за его слабого зрения пришлось сощуриться, а в сумерках даже так он не видел лица – узнавал лишь по очертаниям фигуры и цвету одежды.
– Теперь это не моё секретное место, – произнёс знакомый голос.
– Простите, я не знал, – смущённо ответил Хейден.
Юэн вышел из-за густых ветвей и присел рядом, на землю. Хейден было привстал, уступая ему камень, но тот отмахнулся рукой.
– Я насиделся на нём в своё время. Теперь и твой черёд настал, – профессор оторвал травинку, сунул её в рот и растянулся на траве, подложив под голову руки.
– Вы не замёрзнете? – поинтересовался Хейден. – Сейчас холодно.
Юэн окинул его странным взглядом, сочетавшим в себе примесь любопытства и величества.
– Не замёрзну, – хмыкнул он. – Десять лет провожу здесь время, когда хочется побыть в одиночестве. Вот и ты набрёл на эту тропу.
– Вы её вытоптали?
– Угу.
Издалека, словно голоса, доносился стрекот сверчков. Прячась в высокой траве, они прыгали с места на место, сообщаясь друг с другом. Создавался удивительный хор из звуков природы, и он был искренен, чист, самозабвенен и самоотвержен. Как было бы прекрасно слушать такое целую вечность и сидеть вот здесь, на этом камне, рядом с единственным близким человеком за всю свою ещё короткую жизнь.
– Это опасно? – задал вопрос Хейден, шурша ногами в трарве.
– Тебе нужно довериться Джоанне – тогда опасно не будет, – Юэн, казалось, уже предугадал, в чём будет заключаться вопрос его студента. – Поверь, она повидала сотни сознаний. Твоё не станет для неё сюрпризом.
– Я не могу довериться ей, – удручённо ответил Кристенсен. – У меня огромные проблемы с доверием.
– На кону твоя жизнь, Хейден, – напомнил Юэн. – Думай хотя бы об этом. Если мы не предпримем никакие попытки, тебе же будет хуже.
– А вы? Вы так сильно страдали, когда видели сны? – надежда сквозила в голосе студента.
Юэн посмотрел на него и не мог не заметить, как короткие волосы колышутся с дуновением ветра. В вечерних сумерках Хейден казался таким юным и таким прекрасным с его ещё гладкой кожей, не испещрённой многочисленными морщинами, и пухлыми розовыми губами, словно плод молодой вишни. Он отличался красотой, несомненно. Быть может, великой красотой, которую этому миру ещё только предстояло увидеть.
– Да, – безо всяких эмоций ответил Юэн – просто чтобы ответить.
Когда рано уходишь с вечеринки, слышишь приглушённую музыку, льющуюся из окон, и, оглядываясь на окно в надежде, что кто-то провожает тебя взглядом, видишь свой же призрак – призрак, держащий в руках бокал вина и разговаривающий со случайным знакомым, которого ты не знал никогда и никогда больше в жизни не встретишь. Так же и сейчас – где-то там, вдалеке, был самый разгар какого-то празднества. Быть может, кто-то отмечает день рождения или объявляет о помолвке, а может, люди собрались в кругу у костра и распевают песни.
Там было весело, и переселенцы, знавшие друг друга, наверное, по несколько лет, наслаждались этим незамысловатым праздником, а здесь, в уединённом местечке, сидели две заблудшие души, что не могли обрести покоя из-за постоянных тревог. Лишь тихий шёпот травы и шелест листьев нарушали тишину – а возможно, добавляли ей какого-то уюта.
– Это случилось десять лет назад, – промолвил Хейден, теребя в руках сорванную травинку. – А боль ещё такая, словно всё произошло вчера.
Юэн не задавал лишних вопросов. Он, смотря высоко в небо, слушал. Просто слушал – и всё, что иногда нужно рассказчику.
– Я не помню своего отца. Может, он бросил мою маму, когда узнал, что она забеременела. Может, не узнал. Может, всё совсем не так, как я представляю. В любом случае его не было в моей жизни. Я вырос без отеческих наставлений, не чувствуя его прикосновений, даже не зная, каково это – жить с отцом. Здорово, наверное. Моя мама выносила, родила и выходила меня. Она была мудрой женщиной. Каждый вечер я залезал к ней в кровать – в ноги – и просил рассказать историю, и у неё всегда набиралась куча разных историй – ума не приложу, откуда она их знала. И всегда рассказывала их более чем реально, так, что я заслушивался ими. Я задавался вопросом: мама, такое случалось в твоей жизни? А она улыбалась, подмигивала мне и, расчёсывая волосы, говорила, что выискала истории в книгах. И я до сих пор мечтаю найти эти книги – просто чтобы вновь услышать её голос в своей голове. И так мы проводили с ней целые дни. Моё беззаботное детство… Сколько бы я отдал, чтобы вернуться туда. И провести самые бесценные моменты лишь с ней… У меня больше нет близких людей. Друзья? – он хмыкнул. – Я не верю в дружбу. Однокурсники? Я не доверился бы им. Я не люблю разговаривать с людьми, а уж тем более открывать им душу.
Он замолчал на пару минут, доверив сверчкам нарушать покой этого вечера. Никогда в жизни он ещё не ощущал такого умиротворения, как здесь, сидя в одиночестве, лишь со своим преподавателем, и рассказывая ему сокроенные тайны своей жизни, которые никому бы больше не доверил. И почему только он открылся ему? Хотя задумываться об этом, после того как профессор залез в его голову, было бессмысленно: ответ стал очевиден. Тот знает о нём даже больше положеного.
– Так я и рос, – продолжал Хейден. – Пошёл в школу. Помню, как мы с мамой выбирали рюкзак, – на его губах застыла печальная улыбка. – Я старался учиться на «отлично», чтобы радовать маму. И я радовал. А затем мне исполнилось десять лет. Мы ехали ночью по шоссе, и больше никого не было. Сплошные кюветы, ухабистая дорога, как помню сейчас. Тогда она смеялась. И я смеялся. И больше никого не было – только звёзды. А потом появился грузовик. И его слепящие фары. Мы увидели его слишком поздно. И всё, как в тумане: визг тормозов, сигнала… Машина отлетела на обочину. Я выжил. Какой-то проезжающий мимо водитель вызвал полицию и скорую помощь. Видите этот шрам? – Хейден закатал рукав рубашки, и взору Юэна предстала длинная красная полоса. – Меня оперировали. В кожу впилось стекло, чуть не дошло до заражения. Но в тот момент мне не нужна была эта операция. Ничего не нужно было. Я лежал на заснеженной дороге, отбиваясь от врачей, которые пытались занести меня в свою машину.
Юэн видел эту картину, словно сам присутствовал в ней. Мальчик, истошно кричащий от отчаяния, вырывается из рук докторов, и кидате последний взгляд на машину, в которой загоралась одинокая искра, в скорости подарившая зарево.
– Приют для детей, – вздохнул Хейден. – У меня не нашлось родни, которая бы взяла к себе под опеку, поэтому было решено отправить в детский дом. Там я провёл последующие несколько лет, живя в нужде, несчастье и постоянных передрягах. Меня даже не считали за человека. Я видел старания сиделок, но дети… были отвратительны. Они задирали меня по каждому поводу, и, когда я давал сдачи, виновником всё равно становился я. Психолог посоветовал устроить меня в порядочную религиозную семью, которая собирала бедных детей по всей стране. Туда я тоже не вписался. Я жил с незнакомыми детьми, разных возраста и рас, принижавших меня за мои взгляды. Я не ходил в церковь, а когда они всей семьёй отправлялись по воскресеньям в храм, я сбегал и мчался в библиотеку, спрашивая об устройстве мира не религию, а науку. Так я и набрёл на физику. Тем временем меня посчитали отродьем дьявола. Удивительно, да? И я сбежал. Пока меня вновь не отловили и не отдали в приют.
Потом я поступил в колледж. Сжалившись над моим положением, ректор оставил меня. Я и сейчас думаю, что добрался до колледжа своим несчастьем, а не умом. Хотелось бы наоборот…
Я всю жизнь помню себя одиночкой, не нравящимся компании. Меня отвергают отовсюду, где бы я ни оказался. Поэтому я никому не изливаю душу. Нельзя впускать кого-то в свой мир, чтобы потом выпускать его оттуда с частичкой бездарно отданных эмоций. Эмоции уходят, а человеку на них плевать.
И отсюда, наверное, меня тоже вытурят. Я никому не нравлюсь, – он поискал в траве одинокий камень и, размахнувшись, со всей силы бросил его в течение, где тот и затерялся. – И сознанию своему я не нравлюсь, раз в нём уже есть кто-то помимо меня. Чёрт возьми, да как меня ещё планета носит!..
Он встал, выкидывая из рук травинку, которую наверняка так же унесло течением реки, отворачиваясь к могучему дереву. Слёзы застилали его глаза – снова, и он надеялся, что ветер унесёт их в далёкую неизвестность, и стоял так, сжав руки в кулаках, как ребёнок. Он ощущал себя таким слабым и одновременно ненавидел себя за это.
Юэн чувствовал, как будет лучше. Не говоря ни слова, он поднялся с травы, выплюнул траву и быстро добрался до студента. Он ещё не успел ничего сделать, как тот, развернувшись, в отчаянии упал прямо в объятия профессора, прижимаясь к его груди. Юэн, положив подбородок на затылок Хейдена, прижал его к себе и нежно провёл рукой по спине. Всхлипы были не так слышны поначалу, но затем, с осознанием того, как же жесток мир, они учащались. Хейдену было страшно – за себя, за свою будущую судьбу, за всё, что происходит с ним, но ещё страшнее становилось от того, что он чувствовал привыкание. К своему профессору. Человеку, приютившего его на своей груди. Спустя столько долгих лет без любящего прикосновения матери Хейдену вновь показалось, что моментами мир не столь уж плох. Наверное.
По крайней мере, когда профессор нежно гладит его по спине.
Что было более пугающим? Только что он рассказал тайну своей жизни, о которой никто не знал. Совершенно никто, ни одну мельчайшую подробность. Кроме Юэна.
Хейден в ответ обнял его, а затем оттолкнулся.
– Спасибо, – прошептал студент, смаргивая слезу с ресниц.
– Пойдём-ка обратно, – спокойным голосом произнёс Юэн. – Тебе нужно хорошенько выспаться.
========== Часть 14 ==========
– Спокойной ночи, Хейден, – прошептал Юэн у входа в спальню.
– Доброй ночи, профессор, – ответил Кристенсен, с силой нажимая на ручку двери и глядя в пол. У него не было сил поднять взгляд.
– Для тебя – просто Юэн.
