сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Гарри скептично приподнимает бровь и смотрит на футболку, которую она надела наизнанку.
— Ну да.
Девушка краснеет, но довольно ухмыляется.
— Ладно, Найл здесь. Но мы собираемся скоро уходить.
— Хорошо, — отвечает Гарри, чувствуя небольшое тепло под своим пальто после её ухмылки. — Ты сказала, что этой ночью дом мой.
— И я имела это в виду, — улыбается Барбс, гримасничая.
Найл появляется, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, выглядя помятым и довольным собой. Гарри хлопает его по плечу в знак приветствия, Найл в ответ делает точно так же. Бабс переплетает их с Найлом руки и похлопывает Гарри по щеке перед выходом.
— Повеселись, — говорит она и следом же хмурится. — Я имею в виду, не слишком- Или, я думаю- Эм, — дрожь проходит по всему её телу. — Просто не посвящай меня в детали того, что здесь будет происходить.
— Если ты не будешь рассказывать мне, что произошло на заднем сиденье машины Найла, из-за чего ты рассмеялась, когда я в прошлый раз сел туда, — отвечает Гарри. Барбс благодарно кивает, и они с Найлом целуют Гарри в щёки, а затем он остаётся один.
Он находится в волнительном предвкушении, когда поднимается по лестнице и заходит в комнату Луи, чтобы обнаружить привычное положение дел: если комната Барбс простая и словно воздушная, то у Луи это взрыв цветов. Стены сделаны из серого шиффера, и одна из них полностью покрыта плакатами и постерами Манчестер Юнайтед. Две рамки с фотографиями одиноко висят над кроватью Луи и не образуют единого целого со всеми декорациями: первая фотография — это он сам, когда Гарри сфотографировал его около месяца назад, когда всё казалось гораздо более ужасным; вторая — обложка специального издания журнала, полностью исписанная статистикой и различными анализами его команды и их шансов вырваться вперёд в следующем сезоне. Его кровать в полном беспорядке (как и всегда), пол покрыт брошенной одеждой (как и всегда), и Гарри любит его так сильно, что его сердце бешено стучит (всегда, всегда, всегда).
Гарри быстро расправляется со стиркой, распределяя одежду по корзинам и транспортируя их в прачечную внизу. После того, как его в третий раз ловят за стиркой одежды Луи, мама Луи и Бабс перестает останавливать Гарри и подсказывает ему гипоаллергенный порошок, не вредящий коже Луи. Хотя она всё ещё помогает Гарри складывать высушенные носки Луи и наблюдает за ним с едва скрытой улыбкой, словно вспоминая дни, когда она делала нелепые вещи, чтобы привлечь внимание какого-либо парня. Гарри включает стиральную машину и возвращается наверх, заправляя постель Луи и пряча весь мусор под кровать.
Убрав в комнате (ради самого себя, нежели Луи, хотя он знает, что Луи это оценит), Гарри достаёт и расстёгивает сумку, ухмыляясь на её содержимое. Потребовалось участие Лиама, Зейна и Стэна, чтобы пробраться в раздевалку и украсть то, что спрятал Гарри. Также потребовалось желание Гарри прижать Луи к любой поверхности, когда тот выглядел так, словно что-то заподозрил, так что Гарри направил все усилия на то, чтобы отвлечь Луи любыми возможными способами. К счастью, Гарри удалось это сделать.
Он быстро переодевается, предвкушение приятно покалывает на коже, с нетерпением ожидая виновника торжества.
Его сердцебиение ускоряется, когда он слышит, как открывается входная дверь. Голос Луи заставляет его пульс участиться в два раза.
— Есть кто-то дома?
Гарри не отвечает, лишь садится на колени посередине кровати Луи и прислушивается к его шагам.
Когда Луи открывает дверь и видит Гарри, его сумка падает на пол с приятным «бум».
— Гарри? — спрашивает Луи с огромными глазами.
Гарри встаёт. Он никогда ещё не чувствовал себя более грациозным и более сексуальным, чем сейчас, медленными шагами пересекая комнату и наблюдая за тем, как темнеют глаза Луи, когда он приближается. Свободная джерси Луи для футбола немного обтягивает его плечи, но она покрывает верхнюю часть бёдер Гарри, как это и происходило в его голове, приподнимаясь с каждым движением и не помогая скрыть тот факт, что Гарри полностью голый внизу. Футбольные носки Луи натянуты до самых колен Гарри, приглушая звук его шагов. Не то, чтобы это важно; Луи следит за Гарри глазами, превратившимися в лазеры, его грудь поднимается с каждым вдохом, совпадающим с шагами Гарри.
Ещё один шаг, и Гарри там, на его любимом месте: прямо перед лицом Луи, и между ними нет ничего, кроме воздуха. Он медленно располагает свои руки на плечах Луи и вокруг его шеи, и даже воздух между ними исчезает, когда Гарри прижимает изгибы своего тела к Луи.
— Добро пожаловать домой, — томно шепчет Гарри в ухо Луи, запуская правую руку в его волосы, чтобы поиграть с загривком на шее Луи, — капитан.
Это выбивает Луи из колеи; он громко стонет в ухо Гарри, оборачивает руки вокруг бёдер парня и несёт его через комнату, чтобы бросить на кровать. Гарри слегка отскакивает от матраса, приземляясь в его центре и смотря на Луи полуприкрытыми глазами.
— Что такого хорошего я сделал за свою жизнь, — вздыхает Луи, стоя на краю кровати и наблюдая за тем, как грудь Гарри поднимается с каждым характерным вздохом, — чтобы заслужить тебя.
Это не вопрос, так что Гарри не отвечает; лишь кусает губу и поднимает руку, чтобы прикоснуться к Луи.
Луи не заставляет его ждать.
— Ты такой потрясающий, любовь моя, — Луи целует бёдра Гарри, когда падает на него, накрывая сверху телом, — такой идеальный.
У Гарри перехватывает дыхание. Его ноги в носках скользят по простыни, когда Луи прокладывает дорожку поцелуев по его животу.
— Ты самый лучший мальчик в мире, — продолжает шептать Луи, оставляя небольшие синяки на талии Гарри, заставляя тем самым его бёдра толкнуться навстречу.
Руки Гарри отчаянно сжимаются на плече Луи, заставляя того выгнуть бровь, смотря на Гарри.
— Поцелуй меня, — умоляет Гарри, потому что Луи нравятся любовные игры, нравится медленно накаляющаяся обстановка, когда он словно берёт каждый кусочек тела Гарри и полностью раскрывает его лишь затем, чтобы потом собрать воедино губами и пальцами даже лучше, чем было раньше. Была бы его воля, он бы провёл следующий час, подводя Гарри к краю снова и снова, пока тот не стал бы умолять.
Но это не игра Луи; он капитан, всегда будет капитаном, но сегодня Гарри — судья.
Гарри оборачивает ноги вокруг талии Луи и переворачивает их так, что теперь Луи лежит под ним.
— Поцелуй меня, — требует он снова, и Луи тянет его вниз, запуская руку в кудряшки, чтобы подчиниться просьбе.
После их идеального первого поцелуя, Гарри не думал, что может стать лучше. Этого действительно было достаточно — первого прикосновения их губ было достаточно, чтобы его мир начал плыть перед глазами, его центр притяжения сместился так, что теперь внезапно он вращался вокруг симпатичного мальчика с глазами цвета океана и голосом, словно солнечные лучи отскакивают от стекла. Тот единственный идеальный поцелуй был всем, чего Гарри когда-либо хотел; идея того, что их может быть больше, казалась невозможной. Слишком много.
Он счастлив сказать, что оказался неправ, потому что пока герои любимой книги его и Луи намечают идеальный поцелуй и явно не справляются с этим, Гарри и Луи, кажется, обладают совершенным совершенством. Каждый раз, когда губы Гарри прикасаются к губам Луи, это по-новому, это лучше, это так же, это всё. На протяжении всей истории было пять идеальных поцелуев, пока не пришли Луи и Гарри и не разрушили всё количество.
Это их тысячный идеальный поцелуй, или что-то в этом роде. Луи опытно раскрывает губы Гарри и зубами зажимает нижнюю. Его руки зарываются в кудряшки Гарри и мягко тянут их, заставляя Гарри извиваться. Луи замедляет их поцелуй, он перерастает во что-то более глубокое, голодное, и внезапно Гарри понимает, что на Луи слишком много одежды.
— Сними, — кусается он в перерывах между длинными поцелуями, дёргая низ футболки Луи. — Лу, сними.
Луи отстраняется ото рта Гарри и ухмыляется, поигрывая бровями.
— Как пожелаешь.
— Блять, — Гарри вздыхает и снова наклоняется, его рука словно прирастает к челюсти Луи, когда он крадёт ещё один поцелуй, и ещё один. — Ты же знаешь, что цитирование этой книги возбуждает меня.
— Знаю, — соглашается Луи, слегка отталкивая Гарри, чтобы он мог стянуть свою футболку через голову. — Поэтому я и делаю это, понимаешь?
— Любитель подразнить, — вздыхает Гарри и оставляет засос на ключице Луи.
Ему приходится слезть с бёдер Луи, чтобы полностью его раздеть. Обувь и носки летят в одну сторону, а спортивные штаны и боксеры — в другую. Теперь он раздет, привлекательно голый, тёплая карамельная кожа очаровывает Гарри, словно песня сирены.
— Иди сюда, любовь моя, — мягко говорит Луи. — Иди сюда.
Гарри зарывается в руки Луи, и джерси зажата между их липкой кожей. Носки начинают спадать, и Гарри тянется вниз, чтобы снять их, но Луи останавливает его, оборачивая руку вокруг его запястья.
— Оставь их, — тихо просит он, целуя шею Гарри. — Ты так старался, и я ценю это.
Его руки спускаются вниз, чтобы сжать задницу Гарри, и Гарри вздрагивает, прижимаясь ближе и ближе к Луи. Его губы болезненные и разбухшие после поцелуев Луи, а кожа горит там, где лежат его руки. Пот оставляет пятна на руках и ногах, и Гарри чувствует, как его волосы прилипли ко лбу. Он дрожащий и взбудораженный, но в очень хорошем смысле; он должен был быть главным, но очень просто распасться на кусочки, когда Луи смотрит на него так, собственнически держит его и оставляет пометки по всему его телу.
— Я готов, — бормочет Гарри в губы Луи. — Лу, я готов.
— Неужели? — беспечно спрашивает Луи, медленно потирая бёдра Гарри о свои собственные. Гарри отбрасывает голову назад и вздыхает. — Готов к чему, милый? Готов к моим пальцам?
— Да, — задыхается Гарри. — Да, пожалуйста.
— Да, кто? — подсказывает Луи, и бёдра Гарри дрожат в недоумении.
— Да, Луи? — пытается он, и Луи кусает его за губу, качая головой.
— Не-а, — его руки опускаются на плечи Гарри, оставляя за собой полосу горячего воздуха.
— Боже, — стонет Гарри, закрывая глаза.
— Не совсем, — посмеивается Луи. Ему девятнадцать, и он всего лишь мальчишка, но он звучит, как мужчина, собранный и важный, с Гарри в своих руках. Это заставляет внутренности Гарри расплавиться, превращаясь во что-то более мягкое и деликатное. Деликатное, но нуждающееся, громкое и жалкое. — Ты говорил это раньше, любовь моя, позволь мне услышать это снова.
Сердцебиение Гарри превращается в сверхновую звезду, когда он складывает все кусочки воедино.
— Капитан, — вздыхает он, отчаянно сжимая руками спину Луи. — Да, пожалуйста, капитан.
— Вот так, — одобрительно бормочет Луи и укладывает Гарри на спину, глубоко целуя его, пока роется рукой под подушками. Щелчок крышки смазки раздаётся в полной тишине, но кровь, стучащая в ушах Гарри, заглушает его.
Время останавливается, когда Луи погружает первый палец в Гарри, медленно и осторожно, сопровождая поцелуями и нежным шёпотом. Концепция времени как такового полностью исчезает, когда он задевает точку внутри Гарри, которая заставляет всё перед его глазами побелеть.
Когда часы снова начинают двигаться, Гарри обнаруживает себя, толкающимся навстречу запястью Луи, ещё один палец уже находится в нём. Простынь зажата в его руках, а джерси Луи задралась до груди, давай Луи доступ к его рёбрам и бёдрам, чтобы оставлять на них дорожки огненных поцелуев.
— Пожалуйста, — стонет он в последний раз. — Луи.
Луи понимает это как разрешение и надевает презерватив, два его пальца всё ещё раскрывают изнутри Гарри.
Когда делает первый толчок, Гарри чувствует, как его конечности ослабевают, колени падают на кровати, хотя раньше были обёрнуты вокруг талии Луи. Он встречает каждый толчок подмахиванием бёдер и становится таким податливым, когда Луи двигается в нём, мягкие звуки выскальзывают из его рта.
Это оказывает влияние и на Луи; он полностью потерял способность строить предложения, и его дыхание резкими выдохами согревает шею Гарри. Они связаны, как два мотка верёвки: руки Гарри и руки Луи и ноги Гарри и бёдра Луи.
Луи перемещается и правильно улавливает то, что нужно Гарри; угол проникновения такой чувствительный, что Гарри кричит, и его зрение мерцает, а пульс начинает стучать по позвоночнику.
— Там, — повторяет он, и Луи подчиняется, — там, там.
Луи просовывает руку между ними и успевает лишь обхватить член Гарри, когда он кончает, выгибаясь так сильно, что его задница отрывается от матраса, и крича так громко, что горло начинает болеть. Тепло, давление и блаженное покалывание окружают Гарри, начиная течь по венам, как наркотик.
Луи следует за ним спустя несколько секунд, его бёдра дрожат, когда он выстанывает: «Гарри», словно это последнее когда-либо сказанное им слово. Они падают друг на друга, удовлетворённые и уставшие, липкие и потные, и Гарри довольно ухмыляется.
— Не будь таким самодовольным, — бормочет Луи, но тоже ухмыляется.
Гарри укладывается на грудь Луи и гудит, закрывая глаза.
— Люблю тебя, — говорит Луи перед тем, как заснуть. — Красивый, нелепый мальчишка.
⇄
Стоит мягкий поздний осенний день, солнце сверкает в пестрых узорах листьев деревьев; Найл как обычно пытается списать домашнюю работу Гарри, отчего тот отодвигает ее подальше от него, чтобы ничего не вышло.
— Хаз, — говорит он серьезно, тыкая Гарри руку карандашом. — Это страшно, приятель. Жизнь и смерть.
— Если бы это была жизнь и смерть, — Гарри, сдаваясь, пододвигает тетрадь к нему, переворачивая страницу своей книги, — ты бы сделал это раньше.
Найл опускает голову, упирается ей в стол и стонет так громко, что это привлекает внимание Зейна и тот тут же начинает громко смеяться.
— Давай сюда, идиот, — говорит Зейн, протягиваясь за работой Найла. Когда он начинает заполнять пропуски на странице Найла, Хоран поднимает голову и целует Малика в лоб.
— Благослови тебя Господь, — бормочет Найл, преодолевая руки Зейна, чтобы поцеловать его в волосы. — Позволь мне любить тебя, Зейни!
Лиам аккуратно толкает Найла обратно в свое место, нежно поглаживая его запястье.
— Спасибо, Ни, но я думаю, что он тебя понял.
— Я тоже тебя люблю, Лимоо, — улыбается Найл, и глаза Лиама наполняются щенячьей радостью, продолжая дальше гладить руку Нила.
Гарри, совершенно невозмутимо, переворачивает еще одну страницу в своей книге, той же самой потрепанной копии, которую читает в течение многих лет, в которой, вероятно, будет продолжать писать тесноватые эссе на полях в течение многих последующих лет. Гарри меняется, но это одна из тех вещей, где жизнь замирает. Ну, и…
— Привет, любовь всей моей жизни, — говорит Луи, падая на колени, оставляя громкий поцелуй на губах парня. Гарри тут же краснеет, его щеки немного розовеют, когда он оборачивает свои руки вокруг талии Луи.
— Привет, — отвечает он в ответ Луи, который столь так же смущен и одинаково отвратителен. — Ты сегодня прекрасно выглядишь. Я люблю тебя.
Кара бросает в них чипсинку, а Зейн закатывает глаза. Найл собирается сделать собственное замечание, когда знакомое тепло прижимается к нему со спины, и он теряет свое дыхание на мгновение.
— Привет всем, — говорит он Барбс, которая улыбается так словно солнечный свет, переливающийся на бриллианте и устраивается под рукой Найла.
— Привет, — улыбается она снова, целуя парня в щеку. — Я взяла это для тебя, — добавляет она, отдавая ему копию своей газеты, все еще теплой от принтера, с его рецензией на новый альбом Адель чуть выше изгиба. Найл целует ее в губы с благодарностью.
— Ты никогда не догадаешься, что случилось на репетиции сегодня, — говорит Луи и погружается в историю о какой-то дикой неисправности, которая случилась у труппы на репетиции «Бриолина» и как ему пришлось тушить огонь своей кожанкой, и эта история, должно быть, лишь наполовину правдива, но Гарри ловит каждое слово, вздыхая и усмехаясь во всех правильных местах.
Гарри смотрит вверх и ловит взгляд Найла, направленный на него. Они разделяют улыбку, которая является слишком широкой для лица Хорана, но это неважно: Барбс все еще прижата к спине Найла, Луи по-прежнему сидит счастливо на коленях Гарри, и нет ничего, что могло бы заставить их отпустить своих Томмо.
Гарри оглядывается на Луи, Найл зарывает лицо в волосы Бабс и, возможно, он почерпнул немного больше из чтения «Принцесса-невеста» чем думал, потому что в его голове сейчас крутится лишь одно слово: непостижимо.
