сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
И это Найл, который останавливается, будто столкнулся со всеми своими кошмарами, его рука моментально вцепляется в ткань рубашки Гарри.
— Гарри, — беспомощно стонет Найл, — почему Барбара Томлинсон знает, кто ты?
Гарри немного спотыкается, когда Найл дергает его за руку, останавливая. Он смотрит на Найла странным взглядом.
— Она редактор газеты? — полувопросительно отвечает он. — Она та, с кем я говорил насчет работы?
— Гарри! — зовет его Барбара снова.
— Верно, — говорит Найл задушенным голосом, медленно отпуская руку Гарри. Он смотрит вниз на его оливково-зеленую рубашку и джинсы с дырками на коленях в удивлении, будто он не сам их выбрал. Хоран поправляет перед своей рубашки,
автоматически приглаживая рукой волосы. — Я, эм. Я выгляжу нормально?
— Ох, — тихо хихикает Гарри, наклоняя голову. Найл ведет себя странно. Даже страннее, чем обычно. Это из-за его огромной влюбленности в Луи Томмо? (Гарри до сих пор имеет трудности, пытаясь уложить это в голове, если быть полностью честным). У Гарри тоже был тот О Боже мой это его сестра момент, когда он впервые встретил Барбс, так что, может, это не так странно.
Но все же.
— Твои волосы выглядят великолепно, Найлер, — обещает Гарри, и он даже не врет. Беспорядочные светлые пряди развеваются на ветру, красиво укладываясь на его голове. Его глаза каким-то образом выглядят голубее, чем когда-либо под лампами, которые освещают поле. У Гарри минутная паника. Найл всегда выглядит хорошо, даже с салатом, застрявшим в его брекетах, или когда он показывается в школе с зубной пастой на уголках его губ, или когда он надевает оранжевую шляпу с фиолетовой рубашкой, он может сделать это.
Может…
Может, блонд и яркость — это то, что нужно Томмо? Может, у Гарри никогда не будет шанса понравиться ему?
Может, Найл — это именно тот, кого он хочет?
Гарри трясет головой, подталкивая себя и Найла туда, где их ждет Барбс. Это неважно. Нет. Если Луи выберет Найла, что ж. Это хорошо. Гарри будет рад за них.
В конце концов.
— Наконец-то! — широко улыбается Барбс, когда они подходят. — Я думала, ты собираешься кинуть меня.
— Никогда, — отвечает Гарри, улыбаясь, когда Барбара затягивает его в легкие объятия. Когда Найл прочищает горло, Гарри отступает. — Барбс, это мой лучший друг, Найл. Найл, это Барбара Томлинсон.
Барбс протягивает руку, улыбаясь.
— Приятно познакомиться, — она суживает глаза в задумчивости. — Мы встречались раньше?
Найл издает звук, который Гарри никогда прежде не слышал, ужасающий вид удушливого кашля, который заставляет его переосмыслить все его существование, отчего его щеки немедленно краснеют.
— О, эм, я, — мычит он, — у нс общ био-о-нет-химия я сжу сди тбя.
Гарри, который хорошо осведомлен об особом ирландском акценте Найла, требуется минута, чтобы понять, что он только что сказал.
— Эм, у вас общая химия? — отвечает за него Гарри, отчего Найл благодарно кивает. — Он сидит позади тебя.
— Да, точно! — хихикает Барбс. — Ты помог мне запомнить периодическую таблицу.
— Бор, углерод, повсюду, — поет Найл, но тут же краснеет, хотя, казалось бы, сильнее некуда.
Барбс делает все возможное:
— В воздухе азот, — поет она голосом, похожим на звон колокольчиков, и плечи Найла немного расслабляются. — В любом случае, вы двое должны сесть с нами, пока матч не начнется. У нас есть запасные одеяла.
Гарри поворачивается и- ох, верно: Томмо — самые прекрасные люди в мире, которые окружают себя остальной частью прекраснейших людей населения. Кара Делевинь растягивается на нескольких сиденьях, её длинные ноги расположились над пустыми стульями перед ней, и она делает селфи за селфи. Зейн Малик лежит на груди Лиама Пейна и выглядит как какая-то пантера, с откинутой головой и капюшоном на глазах. Лиам неторопливо водит руками вдоль груди Зейна, это абсолютно непринужденный жест, пока он наблюдает, как две команды разминаются на поле перед началом матча.
Барбс представляет их друг другу, и Гарри сжимает руки за спиной, прежде чем неловко расположиться рядом с ней, и Найл садится слева от него. Лиам и Кара здороваются, а Зейн не заморачивается, его плавящиеся глаза поглощают Гарри и Найла, будто они являются букашками, ползающими по его ботинкам.
— Что это за камера? — интересуется Барбс, наклоняясь к Гарри, возясь с Кэноном у него на шее. Гарри, который всегда лихорадочно рассказывает о своей любимой покупке, снимает камеру с шеи и показывает её Барбс и Каре, которая также наклоняется, чтобы задать пару вопросов. Она иногда работает моделью (к абсолютному не удивлению Гарри), и она так же всегда интересуется тем, что происходит и по другую сторону камеры. Они с Гарри уходят в разговор о фотографии и модельном портфолио, Барбс кивает.
Найл все еще сидит неподвижно рядом с Гарри; это так странно, думает Гарри, до тех пор, пока он не оборачивается, чтобы увидеть, что Найл уставился на поле, и еще раз чтобы убедиться, что это Луи Томмо тот, на кого он смотрит. Он не выглядит дышащим.
Живот Гарри скручивается, так что он возвращается обратно к разговору. Это все еще странно; не столько то, что Найлу нравится парень, сколько то, Найлу нравится Томмо. Это просто. Это не подходит.
И это не просто потому, что личные чувства Гарри важнее.
Он не может удержаться, чтобы не перевести взгляд с Барбс на поле, и ловит зеленые и белые полосы под смелым номером 28, бедра сгибаются с каждой растяжкой, а тонкие плечи горбятся от холода. Томмо выглядит хорошо, это очевидно. Гарри может быть простаком в футбольных приемчиках, но он знаток, когда дело доходит до футболистов, и Луи Томлинсон всегда был на вершине его списка.
— Итак, — говорит Лиам Найлу после пары минут. Найл немного подпрыгивает, и Гарри подталкивает его локтем, чтобы дать ему знать, что он все еще здесь, если нужен ему. — Ты играешь на гитаре?
— Эм. Да, играю, — неуверенно отвечает Найл, — откуда ты знаешь?
Лиам убирает левую руку от Зейна и поднимает её ладонью вверх.
— Те же мозоли, не так ли?
Гарри даже не нужно смотреть на Найла, чтобы знать, что он светится, но он всё равно смотрит. Он не может не улыбнуться, когда Найл передвигается немного ближе к Лиаму и все еще молчащему Зейну, болтая о новой модели электрогитары Fender Strat, «которую я увидел в витрине музыкального магазина, и как долго ты играешь здесь, Пейно? Потому что я хотел найти людей, чтобы зависать вместе годами, и Гарри прилично играет, но все еще не так хорошо, как я, ты когда-либо писал что-нибудь? Я и Хазза написали пару песен балуясь, так, ничего особенного, но и не так плохо». Лиам улыбается, будто он выиграл лотерею в виде говорящего Найла, и даже Зейн выглядит немного довольным. Гарри смотрит, как Найл размахивает руками ещё несколько секунд, пока тихий смех Барбс не привлекает его внимание.
— Вы двое мило смотритесь вместе, — говорит она Гарри, и он качает головой, даже не удивляясь. Это определенно не первый раз, когда они производят такое впечатление.
— Я и Ни? Неа, мы не вместе, — он запрокидывает руку на плечо Найла, и тот хлопает его по руке, не переставая заваливать Лиама своими серьезными вопросами и комментариями. — Просто лучшие друзья.
— О! — удивляется Барбс, все еще легко улыбаясь, — Так вы ни с кем не встречаетесь?
— Нет, — смущенно отвечает Гарри, наклоняясь к Найлу.
— Есть кто-то на примете? — спрашивает Барбс, и неожиданно её бессвязные вопросы больше не кажутся такими уж и бессвязными; блеск в глазах и тихая ухмылка в уголке рта возникает не просто так. — Просто, не могла не заметить, что ты ужасно заинтересован в ком-то на поле-
Свисток оповещает о начале матча, и Гарри вскакивает на ноги, его руки сжимают камеру.
— Должен, — говорит он, почти не дыша, — должен сделать фотографии. Для газеты, знаешь, — он сразу же чувствует себя идиотом. — Конечно же, ты знаешь, ты сказала мне сделать это. Ни? Ты нормально? Великолепно.
Затем Гарри уходит, игнорируя смех Барбс и надеясь, что Найл простит его за то, что оставил его с группой людей, которых он на самом деле не знает.
Он делает глубокий вдох, включает камеру и решает притвориться, будто ничего никогда не случалось.
Гарри проводит следующие пятьдесят пять минут, шатаясь по краю поля и пытаясь сделать хорошие кадры. Команда хороша, правда хороша, и Барбс говорила Гарри, что они соберут все фотографии, которые он сделает на следующих нескольких играх, и выберут лучшие для специального выпуска, который напечатают прямо перед концом сезона. Гарри делает великолепные снимки крупного плана капитанской повязки Томмо; вратаря, прыгающего после невозможного спасения ворот; маленьких лодыжек Томмо; одного из забастовщиков — парня по имени Стэн — спорящего с рефери; рук Томмо вокруг мяча, когда он стоит на боковой линии для броска; Томмо, нетерпеливо убирающего пальцами потные волосы от лица; широкой восторженной улыбки Томмо после первого гола.
Первый тайм заканчивается, и Гарри убирает камеру от лица и наслаждается своей работой. Он поворачивается, направляясь обратно к трибунам, и видит Найла, который пересел на место Гарри рядом с Барбс, говорящий что-то, что заставляет её откинуть голову от смеха. Гарри делает пару снимков. Они смотрятся хорошо вместе, Найл и Барбс, легкая улыбка и яркие глаза идеально сочетаются.
Они хорошо смотрятся вместе, думает Гарри печально, делая еще один снимок, прежде чем подойти к группе, чтобы показать Барбс, что у него есть. Они смотрятся хорошо вместе, на самом деле, хорошо, думает он. Как жаль, что она не тот близнец, который ему нравится.
— Они замечательны, Гарри! — широко улыбается Барбс, просматривая фотографии, сделанные Гарри. Она выделяет одну, где Луи на середине поля, зеленое поле и красный вратарь перед ним размыты, фокус полностью сфокусирован на его сильных ногах. — Зейн, посмотри на это. Лу по любому распечатает фото и повесит в своей комнате, она понравится ему так сильно.
Зейн, до сих пор не сказавший ни слова и стоящий впереди Гарри, берет камеру и изучает снимок долгие несколько секунд. Гарри каким-то образом чувствует, что это тот самый момент, и задерживает дыхание. Но затем:
— Это круто, приятель. —спокойно отвечает Зейн, сползая с колен Лиама, немного приближая экран. Затем он ловит взгляд Гарри. — Ты когда-нибудь брал уроки искусства? У тебя хороший глаз.
— Эм, парочку, да, — смущается Гарри, бесконтрольно улыбаясь.
Зейн кивает в знак одобрения, передает камеру обратно Гарри, и Гарри чувствует себя как роман на книжной полке, которому была дарована золотая печать одобрения Опры — он внезапно становится бестселлером.
Вторая половина игры проходит почти так же, как и первая; Гарри взъерошивает волосы Найла, прежде чем снова отправиться на боковые линии. Он подхватывает волнение матча чуть ближе к концу, с энтузиазмом вскидывая руку, когда Луи делает хороший удар в правый верхний угол, выводя свою команду, со счетом 3-2 в финал. Камера не дремля, ловит восторженное лицо Томмо: он долго улыбается Гарри, а затем хлопает Стэна и Эда по плечу и возвращается на свое место на центральной линии.
Гарри возвращается на трибуны, радуясь победе вместе с Найлом, Лиамом и Барбс, когда раздается финальный свисток, оповещающий о еще одной победе для Капитана Томлинсона и его счастливой команде парней. Команда бегает вокруг по грязной траве, прежде чем пойти в раздевалку, и трибуны начинают пустеть вокруг Гарри и Найла и их новой группы как-бы-друзей. Кара подтягивается, когда встает, убирая толстый шарф с шеи и завязывая его Зейну. Он убирает его с того места, где держит руку Лиама и хватает Кару за петли на её джинсах, прежде чем крикнуть Барбаре «Встретимся в пабе, да?» Он не дожидается ответа, просто подталкивает Кару и Лиама в направлении парковки и лениво машет рукой, когда Барбс прощается.
— Пойдемте, — неожиданно говорит Барбс, когда остаются только она, Найл и Гарри, уставившиеся друг на друга. Она протягивает руку Гарри, и он мешкается мгновение, прежде чем принять её. Она же, в свою очередь, задумывается всего секунду, прежде чем предложить другу руку Найлу. Он не раздумывает вообще, прежде чем скользнуть своей ладонью в её.
После того, как трое из их соединяются в беспорядочную цепь, Барбс выводит их на поле, где внезапно Гарри видит фигуру, к которой она подталкивает их, и немного кашляет, сбиваясь с дыхания. Томмо после свежего душа ярко сияет, его влажные волосы спадают на лоб. Он светится, когда видит Барбс, хотя одна бровь слегка приподнимается, когда он замечает груз, который она тащит за собой. Его взгляд перемещается на её руку, сжатую в руке Гарри, затем прямо в глаза Гарри, и останавливается там, будто ему комфортно среди зелени.
— Хей, Б, — говорит он легко. Его голос тоже похож на звон колокольчиков. Раздраженных, кричащих колокольчиков. Гарри тяжело сглатывает. — Завела новых друзей?
— Хей, Лу, — улыбается Найл. Луи отводит взгляд от Гарри (и почему он вдруг чувствует себя сломанным пополам?) и сразу же ярко улыбается, когда видит, кого держит его сестра другой рукой.
— Найлер! — приветствует он. — Где Барбс поймала тебя? Думал, у тебя экзамен завтра!
Гарри отвлекается от светящейся под огнями поля кожи Томмо, потому что что.
Найл знает Луи Томлинсона? Не просто знает его, типа, бубня под нос приветы, когда встречаются в коридоре каким-то образом, а в реальном смысле? Я знаю-о-его-экзамене смысле? Называю-его-Найлером смысле?
Томмо притягивает Найла в объятия, похлопывая по плечу. Как старого друга. Как любящего старого друга.
Гарри просто. Нет, он не обижен, это было бы смешно. Это просто не имеет смысла, это не имеет смысла до такой степени, что все внутренности Гарри колеблются с негодованием и раздражением. Но он не обижен. Он просто раздражен. Потому что какого черта.
Гарри рассказывает Найлу все важное, что произошло за день. Как лучший друг Гарри, Найл обязан вернуть долг. И то, что они достаточно сблизились с Луи Томлинсоном, что давать прозвища и обниматься стало мелочью, является, безусловно, чем-то важным.
— Да, приятель, он завтра, — легко отвечает Найл, сбивая Гарри со своих мыслей. Одна рука Найла до сих пор обернута вокруг Луи, его другая рука до сих пор сжимает руку Барбс. Томмо-сэндвич, думает Гарри полу-истерически. — Но Хазза попросил меня прийти с ним, думаю, я был обязан.
— Хазза? — заинтересованно спрашивает Луи, — Твой Хазза?
Что ж, это. Что ж.
Гарри снова отвлекся.
Томмо знает, кто такой Гарри?
— Мой Хазза, — гордо соглашается Найл. Наконец поворачиваясь к Гарри, посылает ему улыбку. — Хаз, это Луи Томлинсон. Лу, это Гарри.
— Пришло время, — говорит Луи, наблюдая за Гарри сквозь прищуренные глаза, словно он может исчезнуть в любой момент, хотя он все еще говорит с Найлом, — думал, ты его придумал.
— Гарри мой новый фотограф для специального выпуска газеты, — добавляет Барбс, довольно хмыкая.
— Это тот Гарри? — спрашивает Луи, поворачиваясь к Гарри. — Ты — тот Гарри?
Здесь не может быть так много Гарри, не может же, верно?
— Я — тот Гарри, — соглашается он, пожимая руку Томмо. Делает вдох, интересуясь, почему это Томмо думает, что он знает о нем. — Вероятно, моя репутация идет впереди меня.
Томмо улыбается, наклоняя голову. Выразительно смотрит вниз на грудь Гарри, зеленая рубашка видна под его расстегнутым пальто.
— Не только это, приятель.
Гарри опускает взгляд вниз; его соски отчетливо видны сквозь его рубашку. Два шарика, которые невозможно игнорировать, разрушают гладкую линию его груди. Он чувствует такое тепло, разливающееся по всему его телу, что почти уверен, что пальто ему больше не нужно. Что-то, что немного звучит похожим на слова, вырываются из его рта.
— Эт- прст, мммчто? Да.
Улыбка Томмо расширяется, и Барбс пытается скрыть улыбку за зевотой. Что ж, думает Гарри разочарованно. По крайней мере, хуже быть не может. Не так часто Гарри проваливает первое впечатление, но это твердый ноль по шкале крутости. Вероятно, не лучший способ заставить Луи Томлинсона думать, что он недостижимо таинственен и великолепен и начать тосковать по нему.
— Где остальные трое? — спрашивает Томмо. Его рука все ещё обернута вокруг плеча Найла. Не то чтобы, типа, Гарри замечает это.
— Уже в пабе, — отвечает Барбс. — Готовы?
— Вы двое идете? — спрашивает Томмо, и Гарри моргает пару раз, прежде чем до него доходит, что он один из тех, кого спрашивают.
— Ээ… эмм, — говорит он, бросив взгляд на Найла, который стоит с широко распахнутыми глазами. — Конечно?
— Отлично! — радуется Томмо, и они с Найлом вырываются вперед, таща Барбс, которая тянет Гарри.
Кое-кто не ожидает, что его дернут вперед, и поэтому спотыкается о свои ботинки, отчего все заканчивает тем, что он растягивается на грязной смоле.
